Течение

Он:
Я часто думаю — когда именно мы стали рекой, что слишком быстро добежала до края? Мы ведь начинали так бережно, будто мир давал нам время привыкнуть друг к другу.

Иногда мне кажется, что вся наша история принадлежала воде. Серые отблески, лёгкий мусор у берега, ночной холод, лезущий под воротник, смешанный с нашим дыханием. Эта река шумела в нас так явно, словно её беспокойство было нашим собственным — музыкой воды, которая всегда звучала рядом. Мы верили, что её течение — символ нас самих. Что оно будет только шире, только глубже.

Порой твой призрак догоняет меня, и тогда всё возвращается — будто укол в сердце, упрямо напоминающий о том, что никакое время не стирает память. Я вижу тебя на нашей набережной, где река ещё неспокойна и полна оттенков. Там пахло бензином от лодочных моторов, мокрым деревом, рыбой, которую мальчишки вытаскивали на лесках. Я слышу, как рвутся канаты, скрипят на ветру, как лодки царапают край причала. Твой смех — так близко: ты сидишь рядом и смеёшься, глядя, как я тщетно пытаюсь прикурить сигарету на ветру.

-

Она:
Я часто думаю: может, я любила тебя слишком сильно?
Так сильно, что этого оказалось недостаточно.
И, может быть, именно это толкнуло тебя дальше — от меня, от нас, от того берега, где всё ещё стоит наше начало.

Бывает я ловлю себя на том, что ищу ту точку перемен: когда именно мы разминулись?
Я вспоминаю, как ты молчал, и в этом молчании теперь слышу больше, чем слышала тогда.
Может быть, я слишком настойчиво ждала слов, которых у тебя просто не было.

Может быть, у нас были разные глубины.
Ты оставался на поверхности, где свет и дыхание,
а я всё время падала вниз — туда, где темно, но честно.
Туда, где вода становится вязкой, как сама память. Где тяжесть глушит все звуки, и остаётся только сердце.

-

Он:
Я задаюсь вопросом: неужели всё разрушилось именно потому, что мы слишком сильно верили в прочность —
как будто самые прекрасные вещи обязаны выдержать любой шторм.

Кто мы, чёрт возьми, и что это было?!

-

Она:
Иногда мне кажется, что это наказание — за мою веру, за то, что я просила слишком многого.
Но разве это слишком много — просить, чтобы человек просто остался?
Совсем.

-

Он:
Я вижу тебя в любых отражениях, даже в утренних туманах, которые пахнут речной травой.
Каждый раз — как будто не хватает дыхания, как будто хочешь жадно втянуть воздух в грудь,
а оказываешься под водой, и память перекрывает доступ к свету.

-

Она:
Самая страшная мысль — о том, что я продолжаю жить, хотя уже никогда не буду прежней.

Что?
Что же осталось от меня самой?

Кто мы, чёрт возьми, и что это было?!





* Вдохновлено музыкой Virginio Aiello — «Van Gogh»





© Лана Готтлиб, 2025



***



Читайте далее => http://proza.ru/2025/07/17/778 / Шестнадцать с половиной  /