Витки

   
                Муж сел у телевизора, а Ольга стала  искать в шкафу книгу,  и  наткнулась на семейный альбом. Открыла. С первой страницы на неё смотрели  отец и мать. Фотография матери  была переклеена  из  пропуска  и напоминала про кочегарку, где  та работала истопницей и куда после детсада приводила её и где она присаживалась на  корточки против топки и подолгу смотрела на бушующее пламя печи. Отец на фотографии стоял рядом с поездом с надписью "Барнаул", куда  направлялся во время войны в трудовую армию. Ниже снимков родителей  примостился ещё один - она и бабушка  у  полуразвалившегося дувала. 
               
                Ольга была  русской, но родилась в Киргизии, на пике    репрессий 30-х годов. Отец,  подростком, в Первую мировую, добрался из-под  Бреста в Москву,  устроился там продавцом газет и попал в революционную среду. С тех пор марксизм стал его мировоззрением.   Войну гражданскую  он  закончил на Перекопе - комиссовали   после  ранения.  Оправившись, какое-то время работал,где мог пристроиться, а потом осуществил  заветную мечту, ставшую доступной для простого человека: окончил рабфак и  поступил в институт в Питере.
                Поступил, но  за год до окончания его отчислили, поскольку в студенческих спорах   «защищал правду»: революцией руководили Ленин и … Троцкий.   Донесли, посадили, затем выслали в Киргизию под надзор спецслужб,долго заставлявших  держать наготове узелок с вещами и вздрагивать при любом стуке в окно.С матерью он  познакомился у её  брата,   бросившего ради "счастья всего человечества" духовную семинарию  на  Урале и  примкнувшего в Семиречье к Красной Армии. Порубанный казацкой шашкой, он залечивал  раны  на киргизской земле,  а на родине комиссары заставляли их с Ольгой отца публично отречься от веры. Упрямый поп не отрёкся, был посажен в тюрьму, а затем  сослан с семьёй в Берёзово,  велев старшей дочери бежать. Сам  и младшая дочь навечно остались на севере, а  жена и двое сыновей уже  после Отечественной войны вернулись на родину. Семейное гнездо было разрушено, односельчане сторонились. И, помыкавшись по родным местам несколько лет, они  переехали  в Киргизию.  Бабушка запомнилась Ольге злой старухой, ненавидившей всех и вся, беспрестанно  ерничавшей: «Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь!» Братьев матери соседи называли перепуганными. Мать,  слушая   рассказы родных, часто плакала, а когда Ольге пришло время вступать в комсомол, вступать запретила.  Ольга сделала это тайно и спрятала  билет под клеёнку на столе,  где мать его быстро нашла и устроила  нахлобучку. Конфликт был остановлен отцом, вставшим на защиту дочери, назвав мать и её родню поповским отродьем. Дочери  же сказал, чтобы не болтала, что она "вражененок". Родственники  уехали на Урал, а  пионерская жизнь Ольги в Тимуровской команде плавно переросла в жизнь комсомольскую с восхищением Молодой Гвардией.
               Представление об Октябрьской революции и гражданской войне у неё формировалось из  немногословных воспоминаний отца и знаний,которые давала школа.  Но школа учила и тому, что люди, подобные  её родным - враги народа. И она всю жизнь избегала разговоров о  своём присхождении, считая себя "не такой" как надо.И очень удивилась, когда в зрелые годы узнала, что рядом  подобных ей  и тоже всё скрывавших, было немало.В глубине души она и дедом , и отцом гордилась за  верность своим идеалам, а взрослой сожалела,  что её старались изолировать, когда разговоры  косались прошлого и она многого не знала. К примеру, где и как погиб и похоронен дед и, даже, отчества его не знала. И про жизнь отца многого не знала. Например, лишь предполагала, что он был реабилитирован.   
               
                Собственную  жизнь  помнила лет с трёх . Раннее детство вспоминала пламенем в печи кочегарки, полем,  где вместе с матерью  втыкали во вспаханную  землю зёрнышки кукурузы,которой  питались все военные годы.   Игрушки заменяла  шелушилка, отделявшая зерна в початках и  ступка, в которой  толкли зерна в муку и затем варили  мамалыгу. Послевоенные годы оставили в памяти   первую учительницу, радость от октябрятской звёздочки,  пионрского галстука, комсомольского билета, которыми отмечали этапы взросления. Старшие классы  были заполнены девчачьей дружбой, не очень понятным интересом к противоположному полу, подготовкой к поступлению в институт.   Призыв - "Учиться, учиться и учиться," - был главным в семье,где родителям  не удалось  получить желанного образования. Ольга старалась учиться и училась хорошо. Окончив школу, поступила в институт к  огромной  радости отца и матери. Отец радовался  при этом не только её поступлению,но и тому, что реализуются социалистические идеи, за которые он боролся в 17-м. Мать  смягчила своё отношение к привелегиям  для местного населения при поступлении в ВУЗы.
                Студенческие годы Ольге вспоминались как лучшие: дружба, любовь, интерес к знаниям. Не только к профильным,  но, подобно отцу, её интересовал   Марксизм- Ленинизм, которому обучали всех студентов. Жили небогато, но верили, что впереди лучшее. Когда семья  получила от государства квартиру, Ольга  вместе с отцом убеждали мать, что время, когда все  будут  работать по способностям, а получать по потребностям, близко.  Ольга не сомневалась, что при старании  может добиться всего, о чём мечтает. А отец гордился внуком,когда тот  стоял в почётном карауле у памятника павшим за советскую власть, за которую он когда-то  сражался.
               
               
                Перевернув несколько страниц,  остановилась на фотографиях детей. Их жизнь  была подобна родительской: школа, институт, работа;октябрёнок, пионер, комсомолец. Но с годами патриотизма у них  становилось меньше, чем у родителей  в их годы. Быть может, потому,  что  приоткрылись двери в мир капитализма с его соблазнами. Быть может потому, что как-то поубавился  энтузиазм старшего поколения, с его стройками, целиной и космосом.  Быть может потому, что не появилось лидера, чётко представлявшего  куда и как вести народ дальше.
                Все имели права на всё, всем всего не хватало, и уровень жизни народа опускался ниже и ниже.   Мечты поддерживали лживыми рапортами  о выполнении пятилеток в четыре года и улучшении жизни трудящихся. Родство, связи и партбилет,  с  различными " спец", типа магазинов, больниц, домов отдыха,  соответствующими доллжностями и зарплатой, разделяли людей всё больше. Народ при малейшей возможности "тащил" то, что мог из того , что производил. При пустых магазинах "с рук" можно было купить и  пряжу  комвольно- суконного комбината, и мясо   мясокомбината. "Долгие, несмолкающие аплодисментами, переходящие в овации"  в честь руководства  демонстрировавшиеся по телевидению становились  насмешкой. А внуки усмехались, когда дед говорил, что нужно усилить пропаганду идей и, в знак протеста , не здоровался с соседкой  приторговывавшей продуктами из больничной столовой, а её брату, умыкавшему с военного (!) завода детали для бытового использования и продажи, обещал набить морду.  Бабушка, тем временем, часами  выстаивала очереди за продуктами в магазине или  покупала их за переплату у спекулянтов. Муж чертыхался и говорил, что вся проблема дефицита в отсутствии  частной собственности.  Ольга жалела отца, увидевшего  крушение своих идеалов. А правительство Союза, поняв, что ничего сделать не может, решило предоставить суверенитет  каждой республике, чтобы каждая заботилась о себе самостоятельно.   Когда он наступил,  потеряли родину.
               
               
                Муж выключил телевизор,  Ольга  закрыла альбом. Легли спать, но  не спалось. Говорили об уехавших детях. На следующий день решили погулять, подышать свежим воздухом в  скверике, расположенном неподалёку, развеяться. Скверик  был уютным, зеленым, с памятником знаменитому акыну, игровыми площадками для детей. Гуляя по дорожкам, снова вспоминали сыновей, которых водили   сюда. Называли  те годы лучшими в своей жизни и хвалили советский строй, при котором скверик был создан и который когда-то критиковали. Муж заприметил аксакала с шахматной доской под мышкой и направился к нему, чтобы сыграть партию. Ольга,  присела на соседнюю скамейку. 
               
                Вокруг  гуляли  мамочки с колясками, продавали мороженое, катали детей на больших машинках.  Вдоль аллеи, шедшей  к выходу, гоняли   на  самокатах и велосипедах пацаны. В глаза бросалось отсутствие европейских лиц среди гуляющих. И  Ольга вновь вспомнила отца и сыновей.
                Образ отца связывался  с социалистическими идеями, принесенными русскими  на  киргизскую землю. Идеями, которые она  считала самыми лучшими в истории человечества. И не только она,многие люди многих народов.И киргизы в том числе.  Они, даже, после  развала Союза выражали  уважение к этому строю, сохранив  памятники Ленину, оставив праздничным 7 Ноября, а русский язык - языком межнационального общения. За суверенитет не боролись. Но были и те,   чьи  амбиции  не были удовлетворены в  советские времена, и они чувствовали, что их час настал.
               
                Стали менять историю, утверждая то, чего не было на  самом деле, утверждая что Россия завоевала Киргизию и  эксплуатирует коренной народ. Тот  факт, что  количество коренных и некоренных было примерно равным  применялся для утверждения, что киргизы кормят некоренных и те должны  уехать на свою этническую родину. Руководство республики практически полностью было представлено национальными кадрами, делавшими вид,  что ничего не происходит.Развал и нараставшая нищета благоприятствовали популярности таких веяний. 
               Такой настрой  населения  приводил к изменению советских названий городов и сел,и дружному выдавливанию с  рабочих мест специалистов. Манипулировали незнанием ими  языка , возрастом, создавая негативный климат вокруг.Некоренные, понимая своё невыигрышное положение , только между собой говорили,  что эту землю обустроили они, что  местным всегда предоставлялись привилегии разного рода. Уезжали не сопротивляясь. 
                И семья собирались уезжать дважды. Дважды  собирали вещи для отъезда, потом дважды распаковывали их. Собирали, когда  под окнами маршировала с  русофобскими  криками  толпа молодежи, второй раз, когда  мужа сместили с руководящей должности. Распаковывали коробки и узлы первый раз после отъезда соседей,  сообщавших о трудностях и неприветливой встрече их  в России, которая не помогала с обустройством. Второй раз - когда  детям удалось поступить в техникум- получение образования оставалось в семье главным приоритетом,  появилось платное образование в институтах и возможность образование продолжить.  В большинстве  все перетурбации  проходили  невидимо, тихо, но эффективно. Были и  митинги, и грабежи, и резня  ранее  друживших и роднившихся  между собой мусульманских народов.  Большинство же просто уезжало, не выдерживая новых отношений и не видя перспектив. Отъезд не прекращался и количество некоренных уменьшилось в разы. 
               
                Некоренной народ был занят отъездом  и не принимал какого-либо участия в борьбе за власть, развернувшуюся с наступлением суверенитета страны.  Борьба была нескончаемой и характеризовалась бесконечными переворотами, которые  приноравливались к переизбранию руководства и заканчивались на центральной площади столицы. Друг против друга стояли Юг и Север. В борьбе  использовали всё: выборы с подтасовками, подкупом водкой и деньгами, захват правительственных зданий, массовый мордобой,  оружие в упор и из-за угла. Президентов свергали одного за другим. Одни после этого укрывались в ближнем зарубежье, других " уходили" на пенсию, одного посадили.Каждый новый, придя к власти,переориентировал всё "прихватизированное", как остроумно называл  процесс народ, своим родственникам и сподвижникам, раздавая остальным ваучеры, или обещания жизни как в Швейцарии.Сподвижники и родственники быстро приспосабливались брать взятки,давать их, использовать государственное, как личное. Не отставали и другие, не отказываясь от мзды, уклоняясь от уплаты налогов, получая зарплату в конвертах и т.д. Искали и другие пути, главным из которых стала спекуляция.
                На фоне разрушения фабрик и заводов потеряли  работу и они с мужем. А за учёбу  сыновей  нужно  было  платить.  И тогда Ольга пошла на "Дордой", главный базар  республики, где  трудились  "челноки", привозившие товар из Китая и Турции.  Напросилась в реализаторы. Потом хвалила себя за это,  поскольку стала основной добытчицей в семье. Муж,перешагнув через своё научное звание, помогал ей, а потом, не без труда, устроился сторожем на ТЭЦ.  Народ, поизносившийся во времена дефицита, покупал недорогой некачественный товар, привозимый преимущественно из Китая. Она приспособилась торговать не только на базаре, но и в учительских, ординаторских, продавать соседям. Потом нашла дорожку в Россию для оптовой перепродажи. Что называется "крутилась".  Как-то  ей  подсунули вещи, предназначенные для детских больниц, уже продав которые, наткнулась на  бумажку: " Не для продажи,"- и, почувствовав угрызение совести, отправилась в церковь просить прощения. С этих пор стала часто обращаться к Всевышнему. И не только она. Несмотря на непрекращавшийся отъезд русских, остававшиеся  понемножку достраивали церковь. Массово вернулись к вере мусульмане, изучая Коран, строя новые мечети, совершая намаз даже на работе. Люди   приводили душу в соответствие с новой жизнью.
                Однако, семьи нужно было кормить и искать источник дохода.  Молодые  киргизы становились гастарбайтерами и ехали на заработки преимущественно в Россию, зная, как правило, язык и нравы её народа.  Количество гастарбайтеров пргрессивно нарастало -до трети  ВВП республики пополняли они.  Начали перевозить семьи.На присылаемые деньги родственники могли построить  дом, купить квартиру, открыть  ларёк, организовывать базарчик, аптечный пункт, кафе, парикмахерскую. Всё это потихоньку перерастало в магазины,базары, аптеки, рестораны, салоны красоты. Создавались частные школы, больницы и много чего другого. Но ВВП был невелик, его формировали немногочисленные производства типа швейных,  нескольких рудников, среди которых лучшим был Кумтор,   гастарбайтеры, челноки. Занимали у других государств, иногда их списывавших. Преимущественно Россия.
               
              И  таким путём  жизнь становилась лучше. Многочисленные магазины и магазинчики были полны продуктов, народ приоделся, дворы и обочины дорог были уставлены  машинами. Но они всё-таки  решили отправить сыновей на этническую родину.
               
               
                Решив, что пора возвращаться домой, Ольга подошла к шахматистам, окликнула мужа. Тот остановил её жестом, означавшим, чтобы не мешала  доиграть партию. Она снова присела поодаль,  перебирая  в голове витки истории, на которые пришлась её жизнь, жизнь её родителей и детей. Снова  думала  об идеалах, которые бережно хранил в душе отец, о репрессиях, которые пережили, о войне,  которая слегка её коснулась.  Думала  о надеждах  революционеров 17-го, о репрессиях,  колечивших человеческие судьбы, о войне,  разорившей страну, о годах, когда страна встала, было, на ноги,а затем  рухнула и строй равенства рухнул, уступив место  делению по национальному признаку. И , даже, наступивший достаток не компенсировал того  братства, которое  существовало  при Союзе.

                Шахматисты доиграли партию, пожали друг другу руки,  договорились о встрече и развернулись, было, в разные стороны, но остановились от внезапного резкого гудка паровоза, проходившего по железной дороге неподалёку.  Аксакал усмехнулся и спросил,  указав рукой в сторону гудка: "Слышите, что говорит?" И сам  ответил: "Хочу назад в СССР!" И Ольга в этот момент осознала, что  тоже  хочет в этот виток истории и высоко  его ценит за чистоту помыслов, стремлению к справедливости , честности и братству.