Кодекс Ангелов. Часть Первая. Гл. 11, 12

      ГЛАВА 11

— Значит, когда вы обнаружили труп, тот листок был на нем?

— Полагаю, вы умеете читать, — Леккакорво  смерил его взглядом  с головы до ног.

— А вы нет?

— Конечно умею. Почему вы меня спрашиваете?

—А почему вы спрашиваете?

—Хочу узнать ваше мнение о том, что там написано.

— Похоже, это отрывок из Библии.

— Что за отрывок?

—По вашему, я похож на священника? Мне показалось, что это отрывок из Библии, но я могу ошибаться.

— Вы можете в точности  повторить те слова, которые прочитали?

— Попробую. В дни, когда вострубит седьмой ангел…тогда совершится тайна Божия, как Он возвестил рабам Своим, пророкам.

—Черт возьми, а ведь правда похоже на отрывок из Библии, — мессер Леккакорво забормотал, перекатывая слова во рту, чтобы запомнить их. — Взяли, понимаешь, моду читать Библию в одиночку! — прорычал он, топнув  ногой. — Для чего тогда нужны священники? Библия, знаете ли, сведет с ума, кого угодно.

  Рафаэль улыбнулся. Его удивила эмоциональность  барджелло и, прежде всего, его интерес к интеллектуальным вопросам. Приятно удивила, поскольку Джусто Леккакорво был назначен папой Карафой, а значит, должен был быть человеком, обладающим  совершенно иными чертами характера.

— Что вы собираетесь делать с трупом? — спросил он.

 —По хорошему, надо бы похоронить беднягу — вздохнул барджелло, прислушиваясь к крикам, сотрясавшим город.

— Вы собираетесь похоронить его, не выяснив, кто он, и не сообщив семье?

— Если сможем опознать убитого, мы подумаем. Решение в любом случае остается за камерленго. Но пока приказ таков, что ни одна семья ни одного умершего не должна быть уведомлена. Вы один из немногих, видевших труп. И вы должны сохранить все в тайне. Это понятно? Вы должны хранить абсолютную тайну, особенно что касается водоносов и их видении. В свое время Церковь решит, проделки ли это дьявола или же действительно чудо от Господа.

Рафаэль принципиально исключил обе гипотезы.

— А что требуется от меня?

— Вы должны помочь мне выследить убийцу.

— Чем же я могу помочь?

—Это приказ сверху. У вас пара часов, чтобы привести себя в порядок. Потом вы должны явиться в Апостольский дворец. Камерленго желает лично побеседовать с вами.

—Со мной? — Рафаэль ткнул себя в грудь. — Вы серьезно?

— На данный момент камерленго самый могущественный человек в Ватикане. Я ясно выразился? Поэтому советую как можно быстрее привести вашу жалкую персону в надлежащее состояние. И не вздумайте, Дардо, выкинуть какую-нибудь  шутку, я слежу за вами.

—В какое время камерленго хочет видеть меня?

Откинувшись назад, словно собираясь рассмеяться, Джусто Леккакорво мрачно воззрился на него.

—Кем вы себя возомнили, королем Испании? В Замке вас научили ждать, верно?

Рафаэль промолчал.

—Слушай меня внимательно, Дардо, — продолжил барджелло, нахмурив брови, сжав губы и направив указательный палец на Рафаэля. — Если тебе когда-нибудь придет в голову безумная мысль сбежать из Рима, запомни: Джусто Леккакорво найдет тебя, где бы ты ни был и передаст палачу. Ты забудешь слово покой. Все ясно?

— Я буду в Ватикане через два часа.

—Хорошо. А теперь можешь идти.

 Уходя, Рафаэль увидел маэстро Буонарроти, прискакавшего верхом на своем лоснящемся вороном коне. Не обращая внимания на жару, он одетый, как всегда,  в  черный тяжелый колет и, несмотря на свой почтенный восьмидесяти четырехлетний возраст, спешился с завидной уверенностью. В одной руке он держал листы бумаги.
 
  Рафаэль проводил взглядом его сутулую спину, когда  он широким шагом направлялся к дому-моргу. Микеланджело двигался решительно, суровый и сильный, как вековая олива. Казалось, этот человек наделен магической энергией, заставлявшей всех жандармов низко склоняться при его приближении.
 
 Присутствие Буонарроти, размышлял Рафаэль, доказывало, что время папы Карафы действительно закончилось. Павел IV слишком долго и сильно презирал великого художника и  никогда не сделал бы его своим доверителем. Карафа всегда был одержим желанием сжечь его, как еретика, на костре. Он неоднократно угрожал уничтожить  росписи в Сикстинской капелле и, демонстрируя свое нежелание шутить, приказал сбить  фрески  Микеланджело в часовне Паолина Апостольского дворца.

 Да, Папа Павел IV никогда не унизился бы до того, чтобы обратиться за советом к Буонарроти. Он  ненавидел его настолько, что лишил  жалованья в  самый первый день своего восшествия на Святой престол, словно всю жизнь мечтал о папстве лишь для этой цели. И даже если бы он, как добрый христианин, подумал о прощении, обратившись к нему за помощью,  великий Микеланджело никогда бы не откликнулся на его просьбу с подобной готовностью.

   Однако сейчас он спешил, видимо, для того, чтобы  сделать зарисовку трупа.

  Но зачем?

  И почему именно он?



                ГЛАВА 12

                Пьяцца Джудиа, Район Сант-Анджело

  С янтарного цвета бородой и волосами, длинными и спутанными,  Рафаэль походил на человека с пламенем не голове. Его одежда стала настолько грязной, что было невозможно определить ее первоначальный цвет.

   От него исходила  смрадная вонь.

   И он боялся не узнать бы себя в зеркале.

 На площади с одним из трех входов в еврейское гетто, он остановился перед дверью, увенчанной деревянной доской с надписью «Павлинья Парилка».

  Он терпеть не мог подобных мест.  Общественные бани, с дымящимися ваннами, наполненными бледными, похожими на макароны в кипящей воде мужчинами, с бальнеоторами, готовыми массировать и натирать благовонными мазями каждый сантиметр кожи клиентов, никогда не вызывали его восторга. Наверняка эта парилка, как и многие другие в городе, предлагала уединенные комнаты и кровати, готовые продлить наслаждения интимной близости.

  Рафаэль был не из тех мужчин, кто презирает чистые плотские удовольствия. Скорее наоборот. Но не в  таком месте. Парилку он сравнивал с чем-то вроде хорошей музыки, исполняемой скверно, бездушно и навязчиво.

  Однако после месяца  тишины и уединения, сгодилась бы и она.

— Доброе утро, синьор, — приятный женский голос за его спиной звучал с легким, но безошибочно немецким акцентом.

  Рафаэль обернулся и увидел сквозь светло-зеленую пелену точеный силуэт хозяйки.

— Хотите  принять ванну? — спросила молодая женщина, стройная, но с пышными формами  и с длинными прямыми, светлыми от природы волосами.

    Рафаэль не удивился северянке. Первыми банщиками и владельцами терм Древнего Рима были германцы. Похоже, за прошедшие века мало что изменилось.

 —Ванной и цирюльника будет достаточно, — отрезал он.

 —Может быть желаете омолодиться, получив обслуживание, достойное османского принца? — улыбнувшись, она скользнула по нему своими бледно-голубыми глазами. —  Никогда не видела вас здесь раньше.

Ни намека на то, что клиент похож на нищего бродягу.

 —Вам есть, чем заплатить? — только и спросила она.

 —У меня нет денег.

 —Тогда прошу вас вернуться туда, откуда  пришли. Или мне придется позвать Цезаря.

  Из-за косяка смежной комнаты рядом со входом выглянул массивный мужчина ростом не менее семи футов {2м100см}, с плечами, широкими, как две большие лебедки, и хриплым голосом.

— Вы  меня звали?

 —Клиент не может заплатить, — сухо ответила она.

  Цезарь хрустнул костяшками пальцев и выдвинул одну ногу вперед, медленно, словно пешка на шахматной доске.

 —Я не могу заплатить сразу, — пояснил Рафаэль. — Вам нужно послать мальчика по адресу, который я назову, и там вам заплатят.

  Немного поразмыслив, хозяйка жестом приказала великану исчезнуть; тот нехотя повиновался, а она, словно пантера,  приблизилась к Рафаэлю.

 —Вы ужасно выглядите, — промурлыкала она, коснувшись его одежды кончиками пальцев и  отводя лицо. —  От вас воняет, как от канализационной крысы.

— Вы очень любезны, синьора.

— Волосы цвета янтаря, высокий рост, сильные руки,  – продолжила женщина, разглядывая его с нескрываемым интересом. — Вы красивый мужчина. Вы знаете об этом?

 —Мне говорили.

 —В таком случае, следуйте за мной. — улыбнулась она, лаская его взглядом.

Она провела его в комнату и указала на пустую корзину:

 —Бросайте свои лохмотья сюда, мы их сожжем. Не  знаю, как вы нагишом пойдете по улицам Рима. Мне нечего вам предложить.

  Рафаэль огляделся. Пустая белая комната с единственным окном, выходящим на улицу. Одежда клиентов, мужская и женская, аккуратно развешенная на пеньковой веревке, протянутой от одной стены до другой. Внизу ряд парных туфель.

Не найдя ничего для себя подходящего, он покачал головой.

— Знаете Луну Нову?

— Вы ее друг? — брови женщины взмыли вверх. — Да, мы знакомы.

— В таком случае вам известен ее адрес. Пошлите к ней кого-нибудь из своих мальчишек. Она передаст для меня одежду и оплатит счет.

— Вы заинтриговали меня. Назовите ваше имя. Кому Луна Нова должна передать одежду и обувь?

— Рафаэль Дардо, — ответил он, сбрасывая с себя лохмотья.

—Вы случайно не тот охотник за редкими полотнами и книгами, которого инквизиция приговорила к смертной казни?

— Вижу, любопытства вам не занимать — выдавил он из себя.

—Вы видите женщин насквозь, синьор Рафаэль Дардо, —сказала она, обходя вокруг него. — Луна Нова рассказывала мне о вас. — она погладила его спину, затем грудь и нежно скользнула рукой в бриджи,  разглядывая мозаику мышц, выступающих из его худобы. — Она говорила, что вы способны на многое.

—Теперь вы знаете мое имя, — тихо произнес Рафаэль. — Могу я узнать ваше?

— Анна.

 Остановив заманчивую игру ее пальцев, Рафаэль резко схватил ее запястье и притянул женщину к себе.

— Видите ли, Анна, — он коснулся губами ее щеки. —вы очень добры и  чрезвычайно привлекательны. Но так вышло, что у меня нет ни  настроения ни времени на пустую болтовню.

  Женщина вырвалась из хватки и отступила на шаг, испуганная и удивленная. Ее грудь вздымалась, словно мехи перед разгорающимся огнем.

—Я сейчас же пошлю за мальчиком и парикмахером, — пробормотала она, развернувшись на высоких каблуках. — А вы посидите пока в ванной.

 Рафаэль стянул с себя бриджи и бросил их в корзину к остальному тряпью.

 Пусть все сгорит в огне., а он, как феникс, возродится из пепла.