Тень Страха. Глава 7

Четыре дня пролетели слишком быстро. Но меня беспокоило, что отведенное Гончим время не просто истекло, а потрачено впустую. Даже сейчас четкого плана, как избавиться от гада, у меня не было.

Я большую часть ночей и дней практически неотрывно провела у плиты над старой кастрюлей. Бабуля Лиз пришла бы в ужас, увидев, чем пришлось заменить привычный котел, очаг и пламя, но что поделать. Перспектива заниматься ведовством в палисаднике, воровато оглядываясь, выглядела еще более сомнительной. Тем более, если речь шла о зелье, на которое возлагались непозволительно большие надежды. Если уж совсем откровенно, это было практически последнее возможное средство, чтобы избавиться от этого типа раз и навсегда. К черту Гильдию, пусть снова ополчатся. Если поймут, кто виновница.

Вести от Асмодея не утешали. Он не смог ничего разузнать о моем преследователе. Во многом, потому что сложно наводить справки о ком-то имея лишь довольно скудное описание внешности и пару примет. Единственное, чем демон смог немного обнадежить: он нашел того, кто готов помочь в разрешении проблемы с преследованием со стороны Гильдии Гончих. Если не выгорит с зельем, придется пробовать и такой вариант. Хотя не люблю вмешивать в свои личные дела посторонних или оставаться в должниках. Даже перед Асмодеем.

Зелье покрылось инеем, выведя меня из мрачных раздумий. Осторожно разломав хрупкую серебристо-голубую корочку тонким длинным стержнем из гематита, я вгляделась в кипящую жидкость. Абсолютно прозрачная, но все еще немного мерцающая, явственно пахнущая металлом и серой. Похоже, вот-вот все будет готово. Оставались только два последних и самых важных ингредиента.

Нож прочертил по ладони тонкую зудящую полоску, которая мгновенно набухла кровавыми каплями. Перевернув ладонь над кастрюлькой, я отсчитывала капли, пока их не упало ровно семнадцать. Как показывает многовековая практика, если добавить чуть больше, зелье окажется гораздо действеннее, но и вычислить автора не составит труда. Для этого подозрительного козла должно хватить и семнадцати.

— Со мной не поделишься, раз уж все равно взялась за кровопускание? — Себастьян невозмутимо усмехнулся, пропустив приветствие. Вампир не утруждал себя манерами, поэтому спокойно прошествовал через кухню и со звериной грацией уселся на разделочный стол около плиты.

— Не надейся, — я с усмешкой перевязала ладонь заготовленной тряпицей, пропитанной заживляющей мазью, и отогнала кровопийцу подальше от кастрюльки, как нахального кота. Зелье горело алым цветом, который жутковато отражался в изумрудных глазах Себастьяна. — В прошлый раз ты чуть с катушек не слетел.

— Я был молод и не искушен в том, что представляет из себя дар алата в крови, — клыкасто оскалился вампир, не без труда отводя взгляд от ткани, немного пропитавшейся моей кровью.

— Чушь, Ян. Тебе уже тогда перевалило хорошо за сотню, да и искушенности было не занимать.

— Злыдня, — с притворным огорчением фыркнул Себастьян.

Я отвернулась от него к зелью. Цвет постепенно снова становился все более прозрачным. Откровенно говоря, появление вампира вообще было некстати, мне нельзя было отвлекаться, потому что подступал момент, когда надо было вплетать в варево чары, от которых во многом зависел результат.

— Ян, я сейчас сильно занята.

— Это заметно, — вампир невольно ощерился от тяжелого запаха, плывущего по кухне. — Для кого решила наварить смерти?

— Сказала же — занята. Если у тебя ничего срочного — давай потом.

— Не вопрос, — на удивление покладисто согласился Себастьян. — Я вообще просто забегал поздороваться еще позавчера, но тебе не было. Решил попытать удачи во второй раз.

— Я соберу вас, как будет время, — не глядя на него отмахнулась, стянула волосы в пучок, чтобы не мешались, и склонилась к кастрюле. — Иди.

Вампир шагнул в сторону двери. Но стоило мне набрать в грудь побольше воздуха, чтобы начать заклинание, как он снова замаячил в поле зрения.

— Только один вопрос…

— Если запорю это зелье — придушу тебя собственными руками, — душевно пообещала я, смерив Себастьяна хмурым взглядом. — Что еще?

— Почему твой след ощущается иначе?

— Извини? — я недоуменно вскинула брови.

— Я чую твой след рядом с домом, — Себастьян на мгновение словно задумался, — и в то же время не совсем твой. Это сбивает с толку, поэтому и спросил.

— Что ты имеешь в виду?

— Сложно объяснить, — почесал затылок вампир. — Обычно я ощущаю тебя как что-то темное, вязкое, а тут словно более светлая энергетика пробивается.

— Спасибо на добром слове, — криво усмехнулась я. Насколько мне были известны особенности вампирского вида, к которому относился Себастьян, они весьма неплохо разбирались в энергетических следах, порой ориентируясь на них едва ли не больше, чем на запахи.

Впрочем… Я вспомнила про ритуал очищения перед тем, как обратить Ричарда в алата. Никогда не проверяла на практике, но очень может быть, что изменения связаны именно с ним. В конце концов, в том ведь и была цель: почистить хоть немного мою душу.

— Все в порядке, — успокоила я не то вампира, не то себя. — Можешь не переживать, скоро все запятнается обратно.

— Ну как скажешь, — Ян остался вполне удовлетворен ответом. — Поболтаем тогда при следующей встрече.

Проводив Себастьяна взглядом, я заперла за ним дверь и вернулась к своему занятию, стараясь не обращать внимания на крохотное, но довольно гадкое чувство беспокойства, оставшееся со мной. Стоило вернуть вампира и проверить мое предположение. Но зелье требовало пристального внимания и сейчас было куда важнее, чем странные вопросы подопечного.

Слова лились плавным потоком, одно за другим, все так же легко и привычно, будто я повторяла их ежедневно. Дыхание вырывалось изо рта облачками тяжелого темного пара, которые на мгновение зависали над кастрюлькой, а потом с шипением втягивались в зелье. Тело все больше сковывало холодом. Дьявол, если я что и подзабыла о дыхании истиной смерти, так это жуткий озноб.

Практически отстучав зубами последние строки заклинания, я еще раз перемешала отвар дрожащей рукой и зябко поежилась. К трясучке от холода, пробравшего до самых костей, похоже, прибавилась слабость от усталости и потраченных сил. Все же, в этом мире было слишком мало магии по сравнению с другими. Даже врожденный ведьминский дар требовал больших усилий, чем я думала, если использовался на полную катушку. Теперь пару дней я буду почти бесполезна как ведьма.

Зелье наконец-то затихло. По виду оно теперь совершенно не отличалось от воды. Выдавал лишь тонкий, почти незаметный железный запах крови. Но эта проблема была вполне решаемой. Оставалось лишь придумать, как влить это пойло в глотку Гончего, и желательно сделать это незаметно. Не думаю, что смогу одолеть его в рукопашной схватке.

Перелив жидкую смерть в простенький флакон, я устало опустилась на стул и невольно сжала в ладони склянку, источающую могильный холод. Мне не нравилось происходящее. Причем, с каждым днем все больше. От истории с Ричардом, в которую я влезла по собственной глупости, до Гончего. Все слишком странно, слишком несвоевременно.

Ладно, охота Вильгельма на меня действительно не вызывала удивления. Но я никак не могла взять в толк, как и зачем он мог допустить, чтобы дальше свиты просочилась история про смерть Ванды. Сперва грешила на желание выставить в глазах алатов еще большим чудовищем, чем меня уже считают. Но чем дольше размышляла, тем больше понимала, что это бред. Если все узнают, что неуравновешенная алата Пандорра, связанная с его свитой, это я и есть, то к Вильгельму Высшая Ложа выдвинет немало вопросов. От банального «почему скрыл правду» до весьма любопытного «как вышло, что твоя правая рука превращается в одержимую тварь». Откровенно говоря, я бы с превеликим удовольствием послушала ответ на последний.

Что касается Ричарда — тут я погорячилась. Не подумала, вцепившись в такую заманчивую возможность сделать гадость. Сама не понимаю, что мною двигало в тот момент. Да, почти убедила себя, что в итоге поступила правильно, что сыну Лоркана не место среди алатов. Но было бы ложью сказать, будто я ни капли не жалела, что вообще влезла в это. Раз уж даже вшивый Гончий в курсе моей причастности к метаморфозам Ричарда, то и Вильгельм рано или поздно поймет, кто перехватил паренька.

— Молодец, Лина, — хмыкнула я вслух и поставила склянку с зельем на стол, подальше от края. — Просто молодец. Давно ведь не получала по башке.

На глаза попался фолиант Гревальского, брошенный на столе. Еще одно разочарование. Да, книжонка помогла с Гранью Ричарда и подкинула пару интересных мыслей, но ожидания как таковые не оправдала. Я так рассчитывала, что в чертовом бестиарии будет хоть какая-то подсказка, как справиться с приобретенным скрытым безумием, что теперь не могла не злиться. Столько усилий впустую.

Еще и подставилась этому Гончему при краже. Странный, чересчур самоуверенный гад. С диким предложением. Не поддающийся моему дару. В целом, можно сказать, пугающий до дрожи. Ума не приложу, как он вообще меня вычислил. Я последние пару лет была тише воды ниже травы, лишний раз нигде не светилась, порой даже практически не покидала свои временные убежища. Да и вообще с момента ухода из свиты Вильгельма поумерила пыл. Если он вышел на меня по следам прежних грехов, то возникает вполне логичный и закономерный вопрос: не поделился ли он с кем секретом моего обнаружения? Нет ли среди подчиненных Аристарха еще кого-то вроде него? Не пытается ли он вообще заманить меня в какую-то ловушку Гильдии своими разговорами о сделке?

Виски заныли от тупой боли. Ну почему я не воспользовалась еще одним кувшином, когда была возможность?! В моей жизни и так за века накопилось слишком много "ну почему я не", чтобы добавлять туда еще одно.

Тонкий браслет на запястье внезапно нагрелся, обжигая кожу, и тонко звякнул. Я настороженно покосилась на мелкие подвески на нем, молясь, что мне просто показалось. Пожалуйста, должен же быть какой-то предел этому дурдому…

Маленький треугольный кристалл снова дрогнул, неярко засветился. Вскочив на ноги, я торопливо схватила зелье, спрятала на дальнюю полку шкафа за ряд других флаконов и открыла портал в дом Ричарда и Терезы. Браслет предупреждал, что именно там нарушен мой охранный контур, и это не сулило ничего хорошего. Пусть Ричард все еще в больнице, но сам факт, что посторонний влез в дом, настораживал. Будь это его мать или кто-то из часто бывающих в доме людей, чары бы не среагировали.

Застыв посреди светлой уютной гостиной Терезы, я на миг замерла, прислушиваясь. А затем почувствовала их появление, как занозу под ногтем, как колючий, раздражающий зуд под кожей. Свита Вильгельма.

Вслед за этим в кухне послышались голоса. Один из них я узнала бы из тысячи, он не один месяц преследовал меня в кошмарах.

Рейс.

В груди завибрировала холодная ярость, помноженная на застарелый страх, ненависть, отвращение и еще бог весть что. Пальцы невольно сжались в кулак. Это имя, голос мгновенно погружали в вязкую темноту воспоминаний о тюрьме Вильгельма. О стенах, сводящих с ума, пахнущих засохшей кровью. О чертовой беспомощности, бессмысленной жалости к самой себе.

Об обещании отплатить всем по заслугам.

Я оказалась в кухне, как раз когда Рейс ухмылялся, запирая за собой дверь на замок. Будто в этом был какой-то смысл.

— Чутье меня не обмануло, — протянул он, склоняя голову набок. — Всё-таки никто другой бы не сунул свой нос в дела Вильгельма. Говорил же, что выманить тебя не составит труда.

Я промолчала, разглядывая его. Почти не изменился. Тот же обманчиво-прекрасный ангельский вид. Те же пронзительные, холодные, сияющие почти детской радостью глаза. Довольная лукавая улыбка, от которой когда-то меня колотило от злости. Сейчас — нет, как ни странно. Может, за прошедшие годы я просто успокоилась и подзабыла все, что он сделал. Может, слишком устала за последнюю неделю, чтобы сил хватило еще и на ненависть. Но пока что я держала себя в руках.

Рейс сделал шаг вперёд, с ленцой, неторопливо, будто ощущал власть над ситуацией. Его товарищ, которого я не знала, остался чуть в стороне. Похоже, у него чувство самосохранения было развито куда лучше.

— А я ведь скучал. Почти сломал тебя тогда, но ты ускользнула, — с долей сожаления улыбнулся Рейс, не отводя взгляда. — Если бы не влез Лоркан…

— Сломал? — мой смешок был совершенно искренним, когда я его перебила. — Много крови, немного слез и куча оскорблений — вот все, чего ты добился за несколько месяцев упорного, очень упорного труда. Рейс, не обманывай себя, это сложно назвать успехом.

— Не переживай. Вильгельм будет так рад, что ты попалась, что, думаю, позволит мне наверстать упущенное, — многообещающе протянул светловолосый алат, хотя взгляд его показался мне несколько уязвленным.

— Годы идут, но ума тебе не прибавляется. Из нас двоих тут попалась не я.

— Лина, ты права только в одном. Годы идут, — Рейс подошел еще чуть ближе. — За твоей спиной больше нет никого, кто вступился бы или поддерживал легенду о большой силе.

Ладонь алата вдруг резко взметнулась вверх и медленно погладила меня по щеке, словно бы успокаивая.

Я не отдернулась, не поморщилась, но застыла. Потому что моментально вспомнила свою камеру и Рейса, словно на миг снова оказалась там, в цепях. Он всегда одинаково завершал наш диалог, если можно так назвать его допросы. Сперва заставлял сорвать голос до хрипоты от визга и крика, утратить последнюю каплю надежды на скорую смерть. А потом гладил по лицу с такой нежностью, будто это не его рука только что пыталась буквально вырезать из меня клятву верности Вильгельму.

— Навевает ностальгию, не правда ли? — Рейс верно оценил мое оцепенение. Но не понял, что это скорее затишье перед бурей, нежели парализующий ужас. — Представь, как хорошо нам будет…

Все произошло так внезапно, что я даже не успела подумать о том, чтобы попытаться сдержать себя. Вернее, уже не совсем себя. Появление моего персонального палача стало последней каплей за эту неделю, переполнившей и без того сверх меры заполненную чашу терпения. Жажда крови вспыхнула остро, как никогда.

Моя рука, вцепившая в горло Рейса против воли, медленно покрывалась от самых пальцев до локтей полупрозрачными бордовыми чешуйками, проступающими сквозь кожу, ногти медленного удлинялись и загибались, вспыхивая бронзовыми переливами. Это было больнее, чем помнилось с последнего срыва, но я уже ничего не могла поделать, кроме как обреченно констатировать, что все повторяется. Когти вонзились в кожу алата так сильно, что проступила кровь. И вид алых капель словно стал спусковым механизмом. Мир сузился до ненавистного лица передо мной, сейчас перекошенного от ужаса. Похоже, он понял, насколько все плохо.

— Помнишь, что я обещала тебе тогда? — выдавила я, едва не срываясь на змеиное шипение. Голос стал чужим, низким, холодным, царапающим горло. — Что в следующую нашу встречу ты захлебнешься собственной кровью. А я не даю обещаний, которые не могу исполнить.

Глаза Рейса широко распахнулись в болезненном изумлении, но остановиться было уже выше моих сил.

Последнее, что я успела осознать — как мои когти жадно впились в горло алата с нечеловеческой силой, рванули, и горячая кровь брызнула в лицо. А дальше провалилась в благословенное беспамятство.

*****

Десмонд не испытывал жалости к алатам в целом. Особенно к таким, как Рейс. Он узнал его мгновенно, еще до того, как услышал имя, потому что был неплохо знаком с досье этого ублюдка и несколько раз вживую видел последствия «развлечений» светловолосой мрази. Часть личности Гончего, связанная с Гильдией, требовала вмешаться и спасти этого типа для честного суда и смертного приговора.

Другая часть, обычно тщательно сдерживаемая внутри, позволила губам изогнуться в усмешке. Определенно, награда нашла своего героя.

Гончий с мрачным удовлетворением наблюдал, как Лина вырвала Рейсу глотку всего одним движением. Если то, что он успел услышать из обмена колкостями между алатой и ее бывшим подчиненным, правда хотя бы на часть, винить ее в излишней жестокости затруднительно. Светловолосому вы****ку самое то. Дес даже мимолетно похвалил себя за мысль все же не упускать действия Лины из виду. По крайней мере, теперь можно было вычеркнуть еще одно имя из списка Гильдии.

Вот только алата, кажется, вошла во вкус и планировала сократить список еще на одну позицию.

Спутник Рейса не пытался нападать, сопротивляться. Просто хотел сбежать. Спотыкался, поскальзывался, пытался наугад нащупать ручку двери за спиной. Просил о пощаде. Но Лину это мало волновало. Будто дикую кошку, что не собиралась упускать добычу, даже если уже сыта.

Гончий действовал машинально, подчиняясь инстинкту, привитому в Гильдии: защищать от опасности того, кто не может сделать это самостоятельно. Ворвавшись в кухню и наплевав на то, что выдаст свое присутствие, он метнулся наперерез, чтобы остановить Лину, но слишком поздно. Она перехватила свою жертву буквально в паре метров от Десмонда и без колебаний всадила когти в грудину закричавшего алата. Его ребра жалобно треснули, окно, стену и самого Деса резко расчертило алыми брызгами. Настолько резко, что мужчина при всем своем хладнокровии невольно вздрогнул. Когда тело алата безжизненно осело на пол, он перевел взгляд на Лину.

Она остановилась вполоборота к нему, перепачканная чужой кровью, с алыми влажными руками. С абсолютно непроницаемым лицом. Ни ненависти, ни облегчения, ни радости — вообще ничего. Будто у нее под ногами не лежало два истерзанных ею в считанные секунды тела. И то, что произошло, не следствие вспышки эмоций, не защитная реакция, а холодный расчет.

На краткий миг Лина повернула голову, заставив Деса выругаться. Остекленевшие глаза весьма явственно отливали в свете кухни бордовым, на висках, как и на руках, проступило какое-то подобие чешуек. Десмонд знал об алатах много. Быть может, больше, чем вся Гильдия. Но даже не мог предположить, что видит перед собой сейчас.

Его предупреждали, что в этой алате есть нечто пугающее, нестабильное. Сила, которой не владеет больше никто из крылатых, о происхождении и природе которой ничего не известно. Что эта сила давно не вырывалась на свободу, но тем опаснее, непредсказуемее становится в сочетании с сучьим характером самой Лины. Роланд рассказывал Десу, что Пандорра — по сути, псевдоним, который нужен был, чтобы избавить Вильгельма от необходимости нести ответственность за свою правую руку, слетевшую с катушек. Мол, всегда проще было сказать, что кровавую баню устроила не Эвелинн, а другая алата, местонахождение которой, увы, не известно. Гончий с сомнением относился к подобным рассказам, потому что не мог поверить, чтобы за столько десятилетий, даже веков, никто не провел параллель между Линой и Пандоррой, раскрыв секрет.

Теперь верил.

Перед ним словно стоял кто-то совершенно другой. Не алата Страх, которую он дважды прищучил, не выкладываясь на полную. А некто, скорее даже нечто древнее. Смертельно опасное, пугающее в своем безмолвном спокойствии. Возможно, виновато было освещение, но даже в чертах лица алаты словно бы что-то неуловимо заострилось, ожесточилось.

Пандорра определенно не показалась ему маской, ролью или прикрытием. Все это больше напоминало одержимость злым духом.

— Лина? — осторожно уточнил мужчина.

Сперва ему показалось, что она не услышала или проигнорировала. Но потом алата медленно обернулась. Склонила голову набок, изучая его взглядом, будто обдумывая что-то. Когтистые пальцы нетерпеливо дрогнули, стряхнув на пол несколько темно-красных капель.

— Даже не думай, — Гончий покачал головой, прекрасно понимая, что его примеривают на роль очередной жертвы. — Я не хочу делать тебе больно, но…

— Ты не сможешь сделать ей больно, — с улыбкой прошипела алата, делая едва заметный, скользящий шаг к нему. — Мне.

Десмонд непонимающе нахмурился. «Ей»?

Эвелинн приблизилась еще на пару шагов. Наплевав на благородство, Гончий все же вскинул руку. Привычно стянул к себе силу, злясь на недостаток магии. Сеть или щит? На толковую сеть на таком расстоянии магии не хватит, а приближаться — слишком рискованно. Поколебавшись, Дес остановился на щите, незримо выросшем между ним и жутковатой алатой. Пусть и не самый мощный, но против крылатых он всегда срабатывал без осечек.

Лина замерла буквально на миг, осторожно тронула окровавленным когтем прозрачную стену на своем пути. И вдруг метнулась вперед, без труда преодолевая магический заслон.

— Твою ж… — Гончий едва успел выставить локоть вперед, чтобы не дать вцепиться ему в горло.

Предплечье обожгло болью, кровь мгновенно пропитала разодранный рукав рубашки, но мужчине было не до того. Перехватив руки осатаневшей алаты, он крепко сжал ее за запястья. Жесткие чешуйки впились в ладони, от прикосновения словно ударило током, но мужчина упрямо встряхнул Лину, приводя в чувство:

— Прекрати!

Та ощерилась в злом оскале:

— Не указывай мне, что делать!

Она попыталась вывернуться из захвата с неожиданной силой. На краткий миг Гончий даже подумал, что сломает ей кости — настолько сильно пришлось сжать собственные пальцы, скользящие по окровавленным рукам Лины: Десмонд чувствовал, как она медленно, но верно выскальзывает из его хватки. В голове непрошено мелькнула мысль: глупый конец. Кровавый, внезапный и глупый.

— Лина! — рявкнул он ровно в тот момент, когда раненая рука почти дала слабину.

Алата вдруг перестала рваться прочь, как сумасшедшая, глубоко вздохнула, заморгала и уставилась на собственные руки, будто не могла поверить, в то, что видит. Потом посмотрела на Гончего с таким ужасом, словно это он сменил интерьер кухни на живописный красный:

— Что ты сделал?

— Я?! — искренне возмутился мужчина неожиданной претензией.

Глаза Лины снова обрели глубокий синий цвет, чешуйки с кожи исчезли, как ни бывало. О случившемся напоминали лишь алые ладони алаты, кошмар вокруг, два мертвых тела. И кровь, сочащаяся из четырех глубоких порезов на предплечье Гончего. Мужчина поморщился от боли и перевел взгляд на Лину, чьи запястья все еще с силой сжимал.

— Перебесилась?

Она неуверенно кивнула.

Отпустив алату, Гончий взял ближайшее к нему кухонное полотенце и наскоро обмотал руку. Лина отошла подальше, машинально вытерла ладони о брюки, словно это как-то могло помочь, тяжело оперлась о разделочный стол, глядя себе под ноги. А потом вдруг выругалась, забывшись и запустив руки в волосы, отводя их от лица.


«Поверь, эта история с Пандоррой сама по себе была бы не так страшна, если бы со временем не стало понятно, что Эвелинн наслаждается возможностью оторваться без последствий. Ей даже не так важно, кто при этом пострадает. Ты бы меня понял, если бы хоть раз оказался посреди бойни, которую она устроила. Ей это нравится».


Эти слова так четко вспомнились Десмонду, будто он услышал их только что.

Меньше всего картина перед его глазами ассоциировалась с наслаждением. Лина покосилась на мертвые тела и тут же отвернулась, словно ей стало дурно. Нервно набрала воды из-под крана, выпила и сжала кружку с такой силой, что стекло хрустнуло.

Гончий действительно не испытывал жалости к алатам. В том числе таким, как Лина. Но в тот миг почувствовал себя странно, в душе шевельнулось некое подобие сомнения. Почему женщина, которую он видит перед собой, не вяжется у него с рассказами о ней?

— Как… — голос алаты осип, будто она орала, — как ты меня остановил?

— Тебя ли? — хмыкнул Десмонд. — Может, расскажешь, что это за чертовщина?

— Не твое дело, — отрезала Лина, обернувшись. Судя по тому, как выравнивалось ее дыхание и все злее становились глаза, она возвращалась к привычной себе. — Скажи спасибо, что кишки на месте и проваливай.

— Не хами. Срок истек, я пришел за ответом.

Похоже, Гончему все же удалось удивить и лишить самообладания алату. Широко распахнув глаза и вскинув брови в изумлении, она обвела кухню рукой:

— По-твоему, момент подходящий?!

— Уговор не включал такие тонкости, — пожал плечами Десмонд. — Речь шла только о четырех днях, так что…

— Лина?! — потрясенный голос застал обоих врасплох.

В дверях остолбенела женщина. Темноволосая, кудрявая, с пакетами в руках. Оглядев кухню, она сдавленно охнула и выронила свою ношу. Пакеты грохнулись на пол с оглушительным звоном, нарушившим мертвую тишину. Женщина отшатнулась к стене, шокировано прикрыв рот рукой, и тяжело осела на пол. В широко распахнутых темных глазах плескался неприкрытый ужас.

— Не смотри! — алата вдруг словно напрочь забыла о Гончем и бросилась к женщине. Обхватила ее руками за лицо, удерживая перед собой. — Тереза, не смотри. Я все тебе объясню.

— Лина, что тут… Откуда ты…

— Не смотри, — перебила ее та. — Пожалуйста, подожди меня в другой комнате, я все тебе объясню буквально через минуту.

Тереза завороженно кивнула, покосилась на Гончего с подозрением, но все же вышла, стараясь не смотреть по сторонам.

— Довольно самонадеянно полагать, что ты через минуту освободишься, — Гончий дождался, пока женщина скроется из виду. — Думаешь, меня за это время удар хватит? Или ты просто готова сказать «да»?

— Дай мне еще день.

— Нет.

— Полдня, черт тебя дери!

— Нет, — невозмутимо покачал головой мужчина.

— Пожалуйста, — сдалась Лина, — позволь мне хотя бы поговорить с Терезой пару минут. Ее надо успокоить, объяснить все…

— Ее не надо было бы успокаивать, если бы ты не устроила тут побоище, — отрезал Гончий. — Я не позволю тебе остаться один на один с невинным человеком.

— Ей ничего не грозит, — алата смерила его полным презрения взглядом, — она не представляет опасности для меня, я — для нее.

— Этот, — Гончий кивком указал на тело спутника Рейса, — тоже не был опасен.

Десмонд только собирался продолжить довольно бессердечную речь, как вдруг замолчал. Он нехотя подумал о Терезе, о том, что она увидела и в каком состоянии находилась сейчас. Женщина, очевидно, знала Лину и не похоже, чтобы боялась. А еще действительно нуждалась хоть в каком-то объяснении. Не говоря уже об уборке кухни. Смерив алату долгим взглядом, Гончий нехотя вздохнул:

— Полчаса. Я подожду в твоем доме. Если через тридцать минут не увижу на месте, пеняй на себя.

*****

Это были самые отвратительные, ублюдские и тяжелые полчаса за множество последних лет. Я смогла собраться с силами, чтобы избавить кухню от тел, спалив их в ледяном безопасном огне. На последнем издыхании, с боем забирая крупицы магии у собственного тела, вяло махнула рукой. Обычно бытовая магия давалась практически незаметно, но сейчас удаление крови со стен, пола и прочих поверхностей вышло только с третьей попытки. И обернулось приступом такой тошноты, что я с трудом удержалась от желания вывернуться над раковиной наизнанку. На себя магии не осталось. Получилось лишь с трудом отмыть руки и лицо в ледяной воде. Я надеялась, что получится открыть портал к себе, чтобы не тащиться по улице в облике маньячки.

Впрочем, временное бессилие было не самым страшным. Как настроиться на тяжелую встречу, вот вопрос? Я была рада спустя столько лет повидать Терезу. Боги, я была рада узнать, что ее жизнь сложилась лучше моей и Лоркана, что у нее есть сын, семья. Вот только то, что мне предстояло ей рассказать — на этом фоне даже осознание, что Гончий теперь знает мой чокнутый секрет, терялось без следа. Тереза не заслуживала того удара судьбы, что мне предстояло нанести.

В конце концов, пока я соскребала в кучу остатки своего мужества, полчаса почти истекли. Я смогла лишь пообещать старой знакомой, что вернусь совсем скоро, как только приведу себя в порядок. Покривив душой, заверила Терезу, что ей ничего не грозит в доме, в случае опасности я немедленно окажусь рядом. Можно было попробовать наплевать на угрозы Гончего и остаться, но рисковать не стоило. На моей памяти он первый, кому свезло оказаться с Пандоррой нос к носу и остаться в живых.

Мужчину я нашла в своей гостиной, развалившимся на диване так, будто тот принадлежал ему. Судя по аккуратно забинтованной руке, он либо забегал куда-то еще, либо шарился по моему дому. От второго варианта по спине пробежал холодок.

— Ну, готова к ответу?

— Ты о сделке? — я прошла мимо него, скрываясь на кухне. Хотя, вернее было бы сказать, проплелась, как подстреленная черепаха.

На мою радость, заветный шкаф с зельями оказался не тронут. Отыскав почти пустой флакон с успокаивающей настойкой, я залпом допила остатки. Отрешенно посмотрела на открытую бутылку вина. Терпкое, пряное, с очень ярким ароматом. Самое то.

В гостиную вернулась не с пустыми руками.

— Удивительная проницательность, — Гончий с задумчивым прищуром посмотрел на поставленный перед ним бокал, проследил, как я наполнила его вином из бутылки и налила себе. — Споить меня не получится, зря стараешься.

— Всего лишь попытка сделать встречу более… терпимой, — я повела плечом, как ни в чем не бывало. — Даже не оценишь жест гостеприимства?

— Больно щедрый жест, — с усмешкой покачал головой мужчина. Но бокал все же взял, провел над ним ладонью, посмотрел вино на свет, принюхался. — Что, успела сыпануть яду?

— Если бы в этом был хоть какой-то смысл, давно набила бы тебе полную глотку отравы, — правдоподобно изобразила я досаду. — Но, увы, на Гончих не действует девяносто пять процентов известных мне ядов, а оставшиеся пять либо слишком легко обнаружить, либо слишком сложно достать.

Вертельскую смерть действительно сложно достать. Куда проще приготовить, если знать как.

— Что лично меня радует, — хмыкнул мужчина, наблюдая, как я демонстративно отпиваю из его бокала и возвращаю ему. Еще раз изучив содержимое, он поднес его к губам и все же сделал медленный глоток, неотрывно глядя мне в глаза. Изобразил на лице приятное удивление и отпил чуть больше. — Вкус у тебя есть.

Подавить улыбку оказалось тяжело, пришлось даже закусить щеку изнутри.

— Так что касается сделки, — с преувеличенным воодушевлением я вернулась к разговору, поигрывая собственным бокалом и садясь напротив мужчины. — В целом, за достойную плату можно было бы пересмотреть некоторые свои принципы.

— И чего ты хочешь?

Задумчиво постучав ногтем по стеклу бокала, я покосилась на часы.

— Скажем, полную защиту от Гильдии Гончих.

— В принципе, выполнимо. Я могу гарантировать, что на тебя не станет охотиться никто из моих коллег, пока след у меня, и дать клятву, что сам не выдам тебя гильдии. Это все?

Еще две минуты.

На этот раз мыслительный процесс я изображала гораздо дольше, а на самом деле пристально разглядывала Гончего, дабы не упустить ни малейшей детали.

— Может, добавим к плате единорога и пару сережек? — невинно поинтересовалась, поерзав в кресле в предвкушении.

Взгляд мужчины почти мгновенно потемнел. Отставив вино в сторону, он поднялся на ноги и неторопливо прошелся из стороны в сторону. Потом резко повернулся ко мне:

— Думаешь, это смешно? – процедил Гончий сквозь зубы. — Не пойму, тебе что, доставляет удовольствие, когда с тобой обращаются по-плохому?

Язвительная реплика встала у меня поперек горла. Время вышло. Так какого рожна этот гад стоит передо мной живой и здоровый?! Он даже не поморщился, хотя по всем правилам ему полагается рухнуть замертво.

Я непонимающе покосилась на бокал мужчины, на свой, на него самого. Что за чушь? В вине совершенно точно есть Вертельская смерть, я ее чувствую. На меня она не действует, потому что мною же и сделана. Но Гончий-то…

— В чем дело? — похоже от него не укрылось мое растерянное выражение лица.

— Ни в чем, — замотала я головой, пытаясь унять зарождающуюся панику и сделать вид, что все нормально. — Просто задумалась.

— О сволочном характере? — припечатал мужчина.

О том, что по уши в дерьме, какого раньше не видывала.