А над озером тишина... ч. 2

Начало см. http://proza.ru/2025/08/21/1147


               Дедушка вздыхает. Ему очень хочется рассказать внукам красивую сказку, но, увы, правда горька:
               — Утром на озеро спускается такой густой туман, что российская артиллерия не в состоянии пристрелять новые цели, зато артиллерия противника прицельно бьёт по собственным окопам, где безуспешно пытаются закрепиться остатки трёх полков 1-ой Сибирской дивизии.
               В мёрзлой земле окопаться невозможно, а рвущиеся рядом снаряды выбивают из немецких земляных укреплений такие комья земли, что они ранят и убивают подобно осколкам снарядов.
               В конце концов, оставив с таким трудом завоёванные позиции, сибиряки вынужденно отступают…

               За ночь и утро 1-ая Сибирская дивизия потеряла 61 офицера и почти четыре тысячи нижних чинов.

               ***

               День четвёртый, пятый. 2-ая армия под командованием генерала от инфантерии А.Ф. Рагозы, 22 пехотная дивизия, 59-я пехотная дивизия, 1-я Сибирская дивизия.

               — Довожу до вашего сведения, господа, получен приказ принять решительные меры к тому, чтобы новая атака была результативной и наконец прорвала неприятельское расположение.
 
               Капитан Бутузов обводит взглядом оставшихся офицеров. Возглавивший вчера ударную группу полковник, контуженный, раненый в грудь, до последнего не позволял, чтобы его вынесли с поля боя; штабс-капитан Ершов, с криком «Вперёд, солдатики!» под шквальным пулемётным огнём прорвался к проволочным заграждениям, где и сложил голову. 
               И у своих, и у присоединённых к ним офицеров 59-ой дивизии осунувшиеся, заросшие щетиной лица, красные, измученные глаза…

               — Легко сказать, — не выдерживает поручик Ермоловский, — у немцев несколько рядов колючей проволоки и три линии обороны. Обустроились за зиму.

               Бутузов и сам понимает: силы солдат на исходе. Но…
               — Это приказ. Кухня была?
               — Опять каша!

               В четыре часа утра идёт снег, а ровно в пять начинается очередная атака.
               На этот раз через полтора часа противник выбит из первой линии окопов, взято несколько пленных, захвачено два пулемёта…

               Атаки противника бойцам приходится отбивать либо стоя в ледяной воде: немцы разрушили стоки из окопов, либо располагаясь без всякой защиты на открытой местности… Огромные потери делают дальнейшее продвижение невозможным.
В восемь вечера немцы начинает контрнаступление. Измученные непрерывными четырёхдневными боями, пролежавшие день в талом снегу, бойцы 22-ой и 59-ой дивизий отступают, оставив на поле боя более четырёх с половиной тысяч убитых, раненых, обмороженных и замёрзших.


               В три часа пятнадцать минут в штаб 1-ой Сибирской дивизии приходит телеграмма: командир корпуса требует до утра вернуть оставленные вечером позиции.
 
               —  Ваше превосходительство, дозвольте обратиться! Скажите им…
               — Не дозволю!
               Рассерженный начальник дивизии отрывается от разложенной на столе карты, в упор смотрит на ворвавшегося в блиндаж безусого солдатика.
               — Базар, а не армия! Василий, куда смотришь, выведи немедля.
               — Так ведь, — пытается оправдаться денщик, — говорено было, что с поручением…
               — Ваше превосходительство, я в армию за Россию воевать пошла, а мне говорят в тылу сидеть. В тылу и дома сидеть можно. Разрешите в атаке участвовать.
               Звонкий нервный голос, блестящие глаза… Начдив с удивлением понимает, что перед ним девушка.
               — Папаху сними.
               Так и есть, на стриженных волосах аккуратные заколки…
               — Пожалуйста, — шепчет девушка с непонятной надеждой. — Я же вас знаю. Вы до войны в нашу булошную ходили…
               Генерал-лейтенант понятия не имеет, в какую булошную он ходил, но с тоской смотрит на маленькую фотографию на столе: жена, пять дочерей. Старшую несколько лет назад похоронили… И вдруг понимает, что не сможет отказать нахальной пигалице, как никогда ни в чём не мог отказать дочкам:
               — Фамилия?
               — Воронцова, ваше превосходительство, — звонко чеканит девушка.
               — В третий полк, пятую роту. Кто у нас там? Штабс-капитан Неморшанский? Василий, передай штабс-капитану: головой отвечает.

               На рассвете, с огромным трудом и страшными потерями преодолев проволочные заграждения, 1-ый сибирский полк опять занимает окопы противника. 2-ой и 3-ий полки задерживаются у заграждений: их атаку должна предварить артиллерийская подготовка, но снаряды нужного калибра подвезут лишь вечером…
А противник непрерывно поливает атакующих перекрёстным пулемётным и ружейным огнём…

               Ночью, так и не получив помощь артиллерии, три сибирских полка, с огромными потерями, отходят на исходные позиции.


               — Всему есть предел. И страданиям солдатским, и самодурству. Видать, дошёл-таки наш генерал в своей «бесповоротности» до предела, — зло комментирует поручик Ермоловский приказ генерала об отмене очередной ночной атаки.
               И тут же осекается. Мама всю жизнь его учила: есть вещи, которые не надо говорить, даже если знаешь, что прав. Тем более, в присутствии офицеров 59-ой дивизии. Сочтут трусом…
               Бутузову очень хочется накричать на поручика, но ведь совсем мальчишка… И рана на руке, судя по всему, воспалилась, всё время морщится… В госпиталь бы его, хоть жив останется…

               — Не поверите, господа, я видел, как под чудовищным огнём боец заснул, лёжа у заграждений, — вступает в разговор штабс-капитан Орлик, слывущий в 59-ой дивизии самым большим франтом, а ныне в испачканных грязью сапогах, мундире и разорванной о проволоку шинели. — Сказать правду, я ему позавидовал…

               Беседу прерывает дребезжанье переносного телефонного аппарата.
               — Капитан Бутузов. Что?!
               На усталых лицах офицеров – тревожная напряжённость, ожидание…
               — Хорошие новости, господа, — позволяет себе улыбнуться капитан после долгого разговора. — 5-ому армейскому корпусу повезло больше, чем нам: они уже во второй линии немецких окопов, в плен взято семнадцать немецких офицеров, свыше тысячи рядовых. И ещё…
               Бутузов делает паузу, представляя, как прозвучит то, что он сейчас скажет:
               — Освобождены Поставы.
               — Откуда такие сведения? — недоверчиво спрашивает Ермоловский.
               — Не только у вас, поручик, у меня тоже имеются свои люди в штабе. Если у кого-то что-нибудь есть, господа, налейте, давайте отметим...

               Увы... Не дождавшись окончания разговора, офицеры, кроме поручика,  заснули там, где сидели. Впервые за четверо суток…

               Бутузов тоже засыпает. Ему снится, как будто везёт он в пролётке в освобождённое родительское имение Женечку. Отец радостно всплёскивает руками, мама обнимает…
               Поручику Ермоловскому не даёт крепко спать раненая рука. Он стонет во сне и жалобно объясняет маме, что не мог раньше приехать к ней. Конечно, он знает, как она ждала, но не мог…
               А штабс-капитан Орлик вальсирует на балу с прекрасной незнакомкой.

               Никто из них не знает, каким будет следующий день…

Продолжение см. http://proza.ru/2025/09/03/1095.

Иллюстрация "Бой в германском окопе", художник И. Владимиров