Хвостик

     Услышала недавно мнение, что память становится только лучше в тот день, когда на обладателя ее обрушивается ответственность.
     С рождением Коли - моего единокровного брата - ответственность на меня навалилась, но бич этой ответственности не сделал мои воспоминания мощнее или ярче. Скорее, память превратилась в соперницу здравого смысла. Или нет. Мягче. Она как будто стала играть в прятки со здравым смыслом.
     Вот, скажем, бабушка показала мне как перепеленать младенца, если он мокрый. И тут включился здравый смысл. А ведь до младенца-Кольки у меня сестра Галя родилась. А ее почему я не пеленала? А кто тогда? И почему? На эти вопросы память вначале ответов не находила. Искала. Находила и прорисовывала картинки - суровая бабушка моя поет украинские песни у спящей девчушки и всех героинь в тех песнях непременно зовут "Галю ж мою Галю"...
      Или такая картинка - бегу я из дома в школу и тяну за ручку с собою маленькую девочку. Бабушка же ругается и требует вернуть Галю, потому что "вона малэнька, а ты вжэ вэлыка"
      Бывало и наоборот - память в деталях воспроизводила с десяток событий:папка едет на Померки учиться, папка идет на работу рано утром, папка сидит за ужином и расхваливает Богодухов, папка сам купил на Благбазе топор и с удовольствием необычайным под тусклой лампой разглядывает его, папка обнимает бабушку и показывает групповое фото со Сталиным, папка почти кричит "Дом наш новый, считайте, готов, мамо!"...
      Здравый же смысл, как старый дед у котомки, перебирает кучу-малу моих воспоминанмй и качает головой, мол, в один то день всего и сразу быть не могло. А чего-то быть и совсем не могло...наверное.
      Ну, а когда случается событие подтверждающее, тогда этот старый дед кряхтит, дескать, ан нет - могло, могло...
      А, может быть, тогда в 1937 с памятью моей  и здравым смыслом было иначе и пришло только с возрастом? Только теперь, когда я сама стара как тот дед у котомки?
      Одно могу заявить точно - с рождением брата я стала дотошнее.
      После школы уже не забежишь надолго в школьный шумный двор, зимой не покатаешься там вволю на любимых коньках - дома ждет ответственность.
Пока Колька был грудничок, то все было полегче - мачеха кормила его и цацкалась с утра, а после уроков на смену заступала я. Мачеха же или садилась за медицинские учебники или уходила  в какой-то институт или училище - училась на фельдшера.
Что уж там оставалось мне? Так, по мелочи всякое.
       Тем не менее, на уроки времени почти не оставалось. И я докопалась своим умишкой - надо меньше болтать и бездельничать на уроках и переменах! Больше допытываться о непонятностях прямо у учителя! И часто домашка делалась еще в школе и оценки мои хуже не становились.
       Хуже было, если мачеха не уходила вечером никуда. Вроде я тогда была свободна и могла заниматься, но проблема была в селедке. В тухлой, лежалой селедке, которую обожала мачеха.Где она ее покупала? Или специально как-то сквашивала в рассоле от квашенной капусты? Из этой селедки Татьяна Васильевна варила не то суп, не то борщ. И это был невыносимый запах, И деться, на ночь глядя, было некуда. Супу этому она давала остыть. Холодильников тогда не было ни у кого и суп просто оставался до утра на кухонном столе. До утра оставался, разумеется, и запах. 
       Потом мачеха с неописуемой радостью на лице предлагала всем сразу и каждому из нас в отдельности это блюда, высокопарно называя его "борщом из селедца"  и лучшим народным деликатесом ее родной Вицебщины.
       Когда тарелка такого борща предлагалась мне, то я мгновенно вставала и уходила подальше от стола и ели ли остальные долго не видела. И как же была удивлена, что остальные очень даже смечно едят. Ну, ладно - мачеха и  бабка, ладно - Галка. То были противные мне взрослые и малое еще не разумное дитё и бог бы с ними. Ел и папка! И даже больше- у него у самого имелосьособо любимое явство. Дикое для меня.Соленые огурцы с мёдом!