Пятая Легенда Гор. Продолжение

- 2 -


Надира* – таким именем гордые родители решили назвать свою дочь-первенца. Ребёнка, который казалось вообще не умеет плакать, неслучайно нарекли радостной-смеющейся. Действительно, ещё лёжа в колыбели, Дира-джан – как с лёгкой руки отца стали вскоре звать в селе малышку – всегда улыбалась, и даже на диво ярко-синие, как безоблачно ясное небо их прибрежного края, глаза девочки никогда не бывали, как говорится «на мокром месте».


Подрастая, Надира становилась всё милее да изящнее, словно стройный кипарис из тех, что росли вдоль всей дороги к морю. Но и вместе с тем… несколько странноватой казалась сверстникам девочка. Ну вот скажите: кто может, упав да шибко разбив колени и ободрав ладони о щебёнку, не проронит ни слезинки, а мимолётом вздохнув – улыбнётся да рассмеётся заливистым звонким смехом, словно это так весело скатиться кубарем с насыпи? Дира-джан могла. Кто из девочек не побоится первой прыгнуть с мола в неспокойное море, а вынырнув лицом к лицу встретить, не дрогнув огромную откуда-ни-возьмись набежавшую волну, которая кажется вот-вот закрутит тебя да утащит с тобой на глубину в самое Царство Владыки Морского? Она: Надира. Вынырнет вдруг из самой пучины, будто русалка какая – даже дыхание не собьётся. На лице – улыбка, и ни капли страха в глазах, словно и не она сейчас вот только что боролась за жизнь со стихией. Или – будучи уже постарше – меньше проводя время с соседскими ребятишками, всё больше помогая по хозяйству отцу, да на правах старшей дочери матери с младшими; до самого позднего вечера трудится. А всё бодра да радостна. И задорная улыбка так и не сходит с её уст, словно приклеенная. Кого угодно такое может не на шутку дивить, даже и пугать несколько… Вот и друзья детства нет-нет, да и стали сторониться прежней заводилы по играм да проделкам. В детстве-то страх, почитай напрочь отсутствует, особенно у ребятни, за которой присматривать некому: растут на воле, как колоски в поле, да только сильней да крепче становятся. А вот по юности уже более каждый сам за себя, да по себе, особли;во девчата… вот и наша -джан подругами не обзавелась, да и от детской компании постепенно отошла. Когда ей? Если мал-мала-меньше в избе: только и гляди за каждым. Да и отец не молодеет: тем пособить, да там помочь, ведь братья когда ещё вырастут в надёжных помощников. Вот и трудилась от зари да зари Надирушка, не переставая радоваться жизни.

 
Странно ли, что вскоре приятелей детства и вовсе у ней не осталось. А девушке видно до того и дела нет. Ходит себе в редкие часы досуга к морю, берёт у отца лодку и, ловко веслом управляя сильной рукой, плавёт за дальний утёс. Зачем… куда – никто не ведает.
 

Однако, чем дальше – тем красивее да изящней становился стройный стан девушки, пышней и гуще косы цвета воронова крыла; и всё лицо юной Надиры, всегда озарённое спокойным внутреннем светом, дивно сочетающем в себе гармонию достоинства и простоты, уверенной силы и приветливой улыбки… милей да краше.

Невозможно было не восхититься, кому посчастливилось хоть раз встретить красавицу по пути, грацией юной прелестницы. Забыть встреченную невзначай даже и не пытайся: светлым лучиком видение начнёт освещать тебе туманные сны… и в добрый час – приведёт никому не ведомыми тропками и самих к радости да спокойствию. Вот такой постепенно становилась наша Дирушка.


Через какое-то время даже ровесникам стало очевидно, что из хрупкой, ранее чуть угловатой девчушки, распускается дивный цветок, краше которого и свет не видывал. И вновь потянулась к юнице вся молодёжь в сотоварищи… кто якобы с добрым словом льстивым, кто и с более коварными помыслами. Девушки – в подружки с тайной надеждой: а вдруг и им внимание перепадёт рядом с такой кралей. Ребята… ребята – понятно: кто просто полюбоваться, а кто и с рассчётом на взаимность да дальнеидущим намерением посвататься. Кто ж откажется от такой спутницы жизни, ещё и работящей ко всему… Привечала бывших товарищей спокойно принимая их новый к себе интерес, Надира, но будто что зная, другим не ведомое – близко в душу не пускала.

Дальше – больше. Редкий день проходил, чтобы не забежала к Мармеджан** – матери Дирушки – какая соседка, ранее нос задирающая по причине собственной напыщенности, ставшая вдруг сердечной да милой… или, напротив, воротящая прежде свой нежный носик от «голодранцев» с большим приплодом, у которой обычно-то зимой снега не спроси – с подарками да подношениями. Ясное дело: сыновья коих на крастоту Надиры аки осы на мёд слетались, а матерям-то взглянуть надобно: на что будущая сноха годна.


Да и не только они… Как отмечалось выше: прошло то счастливое время, когда закрытый ото всех и от всего мира адыгский народ, спокойно и вольно жил высоко в горах… Здесь у побережья пришлых-приезжих да прохожих-проезжих по их краям-весям стало не перечесть. Кто их знает? С чем кто из оных пожалует. А какой потом с мимохожего спрос? Прошёл, да ищи ветра в поле…

 
Надо ли говорить, что любящие отец с матерью, и так не могущие надышаться своей джанушкой, вовсе сон потеряли. Как уберечь любимицу от искуса коварного да человека неправедного?

-------------------------------------

Надира* (адыг.) – радостная, весёлая.
Мармеджан** (адыг.) – коралл, жемчуг