Любушка

 "Надо же. У нас праздник, а Любушка в сапогах",- осуждающе прозвучало совсем рядом. Я поискала взглядом Любушку, учительницу математики, которая была нашим классным руководителем с пятого по восьмой класс. Она стояла недалеко в модном костюме джерси тёмно-бирюзового цвета и, действительно, в сапогах. На урок она приходила всегда в туфлях лодочках на высоких каблуках шпильках. Про эти туфли она как-то говорила нам, девочкам: " А моя мама не признаёт эту моду: что это за туфли? у них такой глубокий вырез, что пальчики видно". Мы рассматривали её туфли и, правда, вырез был, как декольте для пальчиков. И это смотрелось очень симпатично.
   Высокий тонкий каблук иногда подводил её. Вдоль классной доски над полом возвышался деревянный помост. Когда Любушка ходила по нему, записывая на доске формулы, её каблук иногда застревал в щели помоста и она, остановившись и не прекращая объяснения, старалась незаметно высвободить каблук. Но какое там "незаметно". Наши взгляды устремлялись не на доску с формулами, а на эту освободительную войну.

   Фраза про сапоги сказана была громко, может быть, даже специально громко, чтобы Любушка услышала. И она услышала. Опустив голову, пошла быстрым шагом к выходу. Мне стало неловко, стыдно даже: обидели Любушку, да так сильно, что она не выдержала и ушла из зала. Конечно, у нас новогодний вечер. В просторном высоком фойе Дома культуры собрались вокруг ёлки старшеклассники обеих школ нашего маленького городка, но у Любушки это было обычное дежурство на школьном вечере.
   Вечер только начался. Какое-то время все просто стояли у стен и колонн зала, слушали музыку, мальчики-девочки переглядывались издалека. Мальчики не сразу решались на глазах у всех преодолеть огромное пространство зала, чтобы пригласить девочку на танец. Зазвучал вальс. Несколько пар девочек пустились кружиться вокруг ёлки, мальчишки танцевать вальс не умели.
   Вдруг прошелестело по залу: "Любушка, Любушка. Смотрите - Любушка!" И тут я увидела её. Она входила в зал и не одна, а под руку с высоким тёмноволосым мужчиной. Кто это? Мы никогда его прежде не видели, что удивительно для нашего маленького городка. Мы знали, что Любушка одна воспитывает дочь. Мужчина, слегка наклонившись к Любушке, что-то говорил ей. Она улыбалась ему в ответ. На Любушке было платье красного цвета модного силуэта "трапеция" с длинными расширяющимися рукавами. Тёмные волосы, обычно заколотые шпильками в причёску-ракушку, сейчас были распущены и оказались довольно длинными и волнистыми. Такой мы её никогда не видели. На ногах были её чудесные лодочки - шпильки. Они только вошли в зал и сразу закружились в вальсе, продолжая улыбаться друг другу. Я, как ни пыталась разглядеть в лице Любушки хоть какие-то следы недавней обиды, но видела только, в каком хорошем настроении и с каким удовольствием она танцует.

   Любушка... Кому-то может показаться, что мы называли её так, испытывая какие-то особо нежные чувства к ней, но это сейчас, вспоминая Любушку, на душе становится тепло, а тогда это было обычное прозвище для краткости произношения. По такому  же принципу мы называли Тэнушкой учительницу ботаники Тэн Татьяну Сергеевну, за глаза, конечно.
   Любушка была какой-то странной. Она зачем-то изучала английский язык, читала какие-то странные книжки. В совхозе на уборке свёклы, мы стояли кружком вокруг кучи выкопанных корнеплодов, обрезали ботву и, чтобы было не скучно, кто-нибудь пересказывал недавно прочитанную книгу. Если у нашей кучи оказывалась Любушка, она тоже рассказывала о прочитанном, но это были легенды о событиях средних веков. Слушать было и интересно, и удивительно.
   Мне она казалась какой-то нездешней. На мой взгляд, она не вписывалась в жизнь маленького районного центра в сельской местности на дальнем краю страны, на Сахалине. Казалось, что такие красивые необычные люди вырастают где-то далеко на материке. Но потом случайно я узнала, что её сестра учится в одном классе с моей родственницей здесь же в нашем городе.
   О Любушке многое вспоминается: как необычно она вела родительские собрания. Нам это знать не полагалось, она просила родителей не рассказывать детям об этих собраниях, но не все прислушивались к её просьбе и мы знали, что на собраниях она читала отрывки из работ великих педагогов и просто рассказы, иллюстрирующие правильное поведение детей и взрослых, что-то из этого я помню и сейчас. Ещё она объясняла нашим мамам, как надо одеваться девочкам, вернее, как не надо: не надо в день, когда есть урок физкультуры, приходить в школу, надев с утра кеды и спортивное трико под форменное платье, ведь есть же раздевалка. С нами, девочками, она изредка вела девчачьи разговоры о моде.   Сама она одевалась красиво. Помню её костюм из тонкой шерсти бледно-розового цвета: летящая юбка плиссировка и жакет, прямой, с вырезом под горлышко с застёжкой на спине. Это вместо строгого тёмного костюма с пиджаком мужского кроя.
   Любушка была симпатичной, на мой взгляд, даже красивой, но не кукольной фарфоровой красотой, было что-то в её внешности нестандартно привлекательное. Может быть, даже не черты лица, а взгляд, улыбка, голос ... Про улыбку надо сказать особо. Чуть кривоватая лукавая полуулыбка часто появлялась не её лице, но это не отталкивающая кривизна высокомерия, а, совсем наоборот, располагающая к себе: как будто она пытается сдержать добрую  улыбку, но это не удаётся сделать и улыбка прорывается , шевельнув губы с одной стороны.
   Случалось видеть Любушку и во гневе, но сейчас хочется рассказать об одном, казалось бы, простеньком эпизоде, который вспоминается время от времени на протяжении всей моей жизни.
   Мы сидели у костра. Любушка держала в руках ветку рябины, отрывала с неё по яркой оранжевой ягодке, отправляла  в рот и спокойно жевала, чем очень нас удивила: "Как Вы это едите? Это же горько". Любушка ответила, улыбаясь: "Иногда нужно уметь делать вид, что тебе сладко, когда на самом деле - горько". А ведь Любушка была права. Иногда очень даже надо.
   Я не помню, когда Любушка уехала на материк, но спустя много лет узнала, что она, кажется, живёт где-то в Москве. У меня была возможность узнать её адрес и я до сих пор жалею, что проявила недостаточно настойчивости в поисках Любушки. А ведь так хотелось написать ей, поблагодарить, поздравить с праздником. Ничего этого не случилось. И теперь уже ничего не поправить. Вот только написать про неё. Пусть одноклассники вспомнят её и пусть это воспоминание будет добрым.


На фото Любовь Ивановна Лубченкова, наша Любушка.