Невозможность социализма

В начале 2025 года вышла книга уральского политолога Дмитрия Давыдова «Невозможность социализма. Левые идеи на службе у новых элит».
Дадим слово автору:
Левая идеология невозможна как утопическое видение, в котором после преодоления классового антагонизма наступает эпоха всеобщих изобилия, мира и красоты. В ближайшее время подобного быть не может в принципе. Все утопии о посткапиталистическом обществе, как, например, в книге британского политолога Аарона Бастани «Полностью автоматизированный роскошный коммунизм», — иллюзии.
Кроме того, я пишу о невозможности универсального «левого проекта» для всех. Есть множество разных версий этой доктрины, и они друг другу противоречат. Из этих течений можно выбрать какое-то одно направление, которое действительно будет «про защиту бедных». Но параллельно существует много других «левых» проектов, ориентированных на потребности элитных прослоек общества и при этом ущемляющих нужды простых людей.
Сейчас левая идеология обретает новую популярность. В Америке и Западной Европе в молодежной среде она даже популярнее либерализма и демократии.В России и в странах СНГ подобные идеи молодежь не очень привлекают, что связано с посттравматическим опытом, с негативом: имперскостью, диктатурой.
Доктрина социализма сегодня — нечто очень размытое. И у нас, и на Западе, спектр понимания левых идей предельно широк. Само понятие социализма становится ловушкой. Идеология, ориентированная на равенство и гармонизацию социальных отношений, подразумевает, что потенциально разные потребности, увлечения, ценности могут как-то стать вровень: кто-то чем-то пожертвует, чтобы не ущемлять права другого. Проблема в соотношении: кто и какими приоритетами должен пожертвовать, чтобы все стремления гармонизировались. Как показано в моей книге, самые популярные версии левых концепций на Западе предполагают, что наиболее бедные и уязвимые слои населения во имя осуществления новых культурных проектов потеряют больше остальных.
Профессора гуманитарных университетов, журналисты, медийные личности в подавляющем большинстве голосует за Демократическую партию США, продвигающую левые культурные идеи. Это консолидированный класс. Типичные марксистские критерии его вполне удовлетворяют: есть ограниченный ресурс, которым люди завладели, есть определенные ценности, специфические для данной страты.
Люди, находящиеся у основания пирамиды потребностей, будут рады открытию любого производства, только бы были рабочие места, чтобы прокормиться. Те, кто повыше, имеют совершенно противоположные приоритеты. Они будут сопротивляться развитию бизнеса, закрывать заводы, лишь бы сохранить природу. У них другие источники доходов, иная деятельность.
Возникла новая социальная прослойка, обладающая дефицитными ресурсами, при этом ее устремления противоречат нуждам более уязвимых социальных слоев. И эти представители власти будущего позиционируют себя как приверженцы левых идей. Данная социальная страта «приватизировала» левую идеологию.
Единый левый проект невозможен, но возможны разные его версии. Их можно разбить на две группы. Первая ориентирована на удовлетворение потребностей новых посткапиталистических страт, на культурную противостояние, экологию, всю современную повестку. Вторая — на классовую борьбу, заботу о нуждах самых бедных, угнетенных.
Первый вариант про следующее: давайте ограничим материальное потребление, чтобы не вредить природе, сфокусируемся на правах чернокожих, женщин и меньшинств. Фокус приложения усилий там совершенно другой. У новых представителей власти популярны идеи типа «давайте меньше работать». Эта постматериалистическая тема мне чужда.
Мне более близка традиционная версия левой идеологии, марксистская, которая универсализирует борьбу: все равны перед классовым неравенством. И все культурные противоречия в решении данного вопроса не важны. В мире до сих пор актуальны проблемы голода, недостатка образования, медпомощи, глобального старения человечества.
Есть концепция «дерост», которая предполагает необходимость сокращения экономического роста для обеспечения долгосрочного благосостояния общества и поддержания экологического баланса. Такая точка зрения актуальна для богемных элит. Но их предложения, к примеру, «ноль выбросов углекислого газа», чреваты тем, что мировой ВВП может сократиться на 15–20 процентов. И опять пострадают самые бедные.
Дональду Трампу противостояли «универсальные гуманисты», идеализм которых имеет мало общего с проблемами, актуальными для наиболее уязвимых слоев населения. Трамп построил свою избирательную кампанию, ориентируясь на «человека из народа». При этом он не левый, а материалист старой буржуазной эпохи, но по духу ближе консервативному рабочему классу. Он говорит на том языке, на котором говорят простые люди: нам нужно дешевое топливо, мы устали от экологических ограничений, от мигрантов, занявших все ниши труда, не требующего образования, мы устали от странной внешней политики, защиты абстрактных демократических идеалов. Трамп сыграл на данном противоречии, сыграл по-своему, по-капиталистически, но мы видим, что капиталист старой формации по духу ближе простым людям, чем современные «левые». Все перевернулось, и возник парадокс: сейчас «правые» для масс левее «левых».
Возможны разные варианты будущего: киберпанк, неофеодализм, общество сверхотчуждения. Однако гуманизация человека происходит, развивается чувствительность к страданиям. Можно перераспределять блага, и даже ключевой ресурс будущего — внимание. Современные интернет-платформы отвечают потребностям суперзвезд, приковывающих к себе почти все внимание, все потоки доходов. Можно придумать инструменты, когда те же самые алгоритмы будут способствовать продвижению начинающих авторов. Некий «киберсоциализм».
Возможно, появится какое-то новое понимание коммунизма. Не как коммунистического общества, а как движения к единству. Например, культурному, которое как раз противопоставляется современной западной политике идентичности: борьбе феминисток друг с другом, прогрессистов с традиционалистами. У современных движений буквально по каждому вопросу множество противоречий, и каждый преследует свои цели.
Возможно, настоящий коммунизм исходит из общего. Что может объединить человечество? Существуют ли культурные универсалии? Если вся борьба концентрируется вокруг культуры, тогда, вероятно, коммунизм — не про потребности партикулярных групп или индивидов, а про человечность, стремление к взаимопониманию, к вечным, непреходящим ценностям. Преодоление классового антагонизма — ведь тоже про универсальность. Коммунизм нацелен на универсализм, на вечное, на диалог и взаимопонимание. И конечно, на решение базовых экономических проблем. Конечно, все разом не решишь, но можно к этому двигаться. Возможно, в такой вариации идея коммунизма еще актуальна и будет жить.