Михалыч и стеклянный ящик. Три года спустя

В конце августа Михал Михалыч Кубыриков, этот уже устоявшийся пенсионер, со всеми вытекающими из этого состояния последствиями, узнал, что опять грядут выборы. Вот так, прям неожиданно, как тайфун с милым названием «Слуга природы». Идёт Слуга природы! Впечатляет! Да ещё в начале сентября! Если бы не радиоприёмник на даче, который бубнил про растущее прямо на дрожжах население его области и успешной реализации борьбы с бродячими собаками, анонсированной ещё в предыдущие выборы пять лет назад, Михалыч, наверное, так бы и не узнал, что через две недели собираются выбирать начальника его области. Не хухры-мухры – не депутата дома, улицы, района, города – целой области начальника. Который и определит вектор развития этой области с такими вот жителями как Кубыриков.

Подумав и поразмыслив немного, Михал Михалыч понял, что к выборам не готов. И надо бы было что-то с этим делать. Но чтобы что-то сделать, нужна была серьёзная поддержка. Обе половинки его пенсионного мозга сразу же стали искать варианты. Все выданные варианты были напрочь отклонены. По разным причинам. Это и отсутствие людей в данный момент на территории выборов, и некомпетентность и легковесие в выборном вопросе. Остался один единственный вариант, запасной – Попов Юлий Сергеевич. Немного посомневавшись в осведомлённости архитектора, Михал Михалыч всё же пришёл к выводу, что деваться некуда и надо эти выборы как-то спасать. С этим решением согласились и обе половины его мозга.

К трубке долго никто не подходил. Но настойчивая решительность Кубырикова была вознаграждена. Сонный хриплый голос Попова прозвучал-таки в телефоне.
– Да, – коротко проскрежетал Юлий Сергеевич. – А кто это мне звонит? Да в такую рань?
– Сергеич, да это же я! На часы посмотри! И на телефон!
– Кто это я, такой смелый? Какие часы? Какой телефон? – начал нервничать архитектор. Михалыч понял по голосу – сейчас бросит трубку. И снова её не скоро возьмёт.
– Я – это Михаил Михайлович Кубыриков. Московское время 15 часов 20 минут. Телефон Попова, – поспешил озвучить я свои же вопросы.
– Тогда я слушаю! Что надо в такой неурочный час от уставшего архитектора?
– А вы где сейчас находитесь, Юлий Сергеевич?
– Я на даче. Сижу полулежа на терраске. Доел кабачки и потягиваю, ну, такой как бы напиток – лимонный.
– А он алкогольный?
– Ну, такой слабый, слабый. И что?

Архитектор сразу перешёл к конкретике.
– Мне, Сергеич, нужна серьёзная поддержка, а все остальные серьёзные люди отсутствуют. И до Архипова не дозвониться. А дело не терпит отлагательств.
– Вот что за чепуха? Что за бред у тебя? Куда это Архипов вдруг подевался? Вот прям сейчас, когда у меня ещё полтора литра лимонного напитка в стеклянной бутыли, потребовалась какая-то поддержка. А ты не мог бы часа через два перезвонить? Я такую поддержку устрою!
Видно, архитектор так ещё и не проснулся. Видно, вчера допоздна работал с чертежами.
– Сергеич! Мне отступать некуда: впереди выборы! Ты меня слышишь? – воскликнул я, услышав булькающие звуки в телефоне.

Архитектор не спешил отвечать. Звуки вливания какой-то жидкости, наверное, той, лимонной, в рот Юлия Сергеевича продолжались целую минуту. Останавливать его или возмущаться в такой ответственный момент было нельзя, чтобы не спугнуть струю и не перенаправить её, не дай Бог, в другое горло. Наконец процедура вливания в себя живительной влаги завершилась спасительным кряком.
– Ну и что ты мне хотел предложить, Михалыч? Это ты меня ради выборов спихнул с положительной волны?
Даже всезнающие половинки Михалычева мозга не поняли, а причем здесь какая-то волна. Видно, это было остаточное явление вчерашней напряжённой работы. Поэтому Кубыриков промолчал, ожидая дальнейшего продолжения. И оно не заставило себя долго ждать.

– Ты у нас субъект заполитизированный, правдоруб и человек, придерживающийся, мягко сказать, левых взглядов. Тебе ли не идти на выборы? И не важно, какие! На любые. А там ведь главное – правильно проголосовать, не поддавшись посторонней агитации. Я всё верно пока изложил?
Слушавший Кубыриков согласительно буркнул в трубку.
– Тогда что ты от меня хочешь? Тем более в таком расстроенном состоянии?
Опять послышались булькающие звуки и в конце громкий кряк.
– Я, Сергеич, как раз и недоволен в плане агитации, освещения предвыборной гонки и полного и достаточного ознакомления с будущими депу…, прости, начальниками своей области и с их нетленной программой.
– Ну, Михалыч, ну дорогой ты мой! Если ты решил идти и выбирать, то была агитация, не было агитации, разницы нет никакой, потому что решение принято и без неё. А искать причину в том, чтобы не идти, когда решено идти, это уже, батенька, похоже на болезнь, у которой есть своё название – навязчивые сомнения.

Услышав про болезнь, Михал Михалыч сразу закашлялся.
Расслышав кашель Михалыча на другом конце провода, затих и  Юлий Сергеевич со своими определениями. Пауза длилась долго. Наконец, Кубыриков проскрежетал в трубку.
– Умеешь ты, Сергеич, поддержать в самый сомнительный момент. Как брякнешь что-нибудь такое, заковыристое. Эх, надо было вечера дождаться, когда ты форму наберёшь! А теперь вот сиди, думай – болезнь, не болезнь. И главное – а что же делать? Нет. Точно нужно было Архипова дождаться. Тот бы разговор поддержал и всё расставил по полочкам. А тут...
Попов рассмеялся  на другом конце провода. Потом закашлялся кашлем курильщика.
– Вечный вопрос бунтарей! Сейчас я тебя вылечу, Михалыч! Берёшь и идёшь! Всё! И ты здоров!
– Да, здоров! А как же информационные материалы, которые должны быть доступны и объективны? А? А как же информирование избирателей о подготовке и проведении выборов руководителя нашей области? О сроках и порядке совершения избирательных действий и о кандидатах? А как же о предпринимании необходимых мер комиссией по информированию избирателей? И самое главнющее – про предвыборные обещания. Где они? И какие они? Чего все кандидаты обещают? А? И где они находятся? А?

Архитектор на эти вопросы не ответил, потому что ему было не дано знать про то, где же находятся эти информационные материалы. А Михал Михалыч продолжал.
– Вот вспоминается, хотя и много воды уплыло с тех пор, почти пять лет всё-таки проплыло – обещали вести малоэтажное строительство. С умом и разумом. А после, выборов то есть, таких «мордеров» понастроили на разных клочках земли в городах, что при виде этого трудно как-то это сопоставлять с умом. А уж о разуме и не заикаюсь. Зачем-то укрупнили города, назвав их городскими округами. Всё смешалось в этом округе - деревни, микрорайоны, селения и посёлки. Микрорайон Весёлый – 160 тысяч ртов и площадью две с половиной тысячи гектаров. Это что же за «микро» такой? Такой милый микрорайончик! И правда – Весёлый!

– Михалыч! Ты уже начал меня агитировать? Но я же на выборы вот уже больше двадцати лет не ходил. И не собираюсь…
– Ну и плохо, что не собираешься, – вдруг перебил Попова Кубриков. – Я вот тут, намедни, вспомнил про начальницу всех наших выборов с косой. Что-то куда-то она запропастилась. И не видать, и не слыхать. Выборы же по стране. Повсюду, а её нет. Как такое может быть? Непорядок! И вдруг сегодня, за три дня до единого дня, наконец-то показывают по телевизору. Я, естественно, припал к экрану. Сидит такая, ротик бантиком, что-то говорит про счётные комиссии и масштабное досрочное голосование, пальчиками рук что-то перебирает. Загляденье! Ну, совсем родная! Бывшая заступница! Смотрю, а косу-то отрезала! И… Очки сняла. И брови себе нарисовала на лице. Чёрные, жгучие, какие нередко встречаются у представительниц кавказских горных народов. Правда, надо сказать, у тех родные, естественные, а у нашей водительницы рисованные! В контрасте с ламинированием ну очень вызывающе смотрится. Почти комиссарша. Маузера на хватает. Сразу видно – наш человек!

– Ну вот, Михалыч! Ещё один аргумент идти на эти, на выборы. Смена имиджа целого начальника говорит о полной уверенности правильного проведения выбора населения.
– Ты так думаешь, Сергеич? – уже примирительным голосом проговорил Кубыриков.
– Собирайся, Михалыч, собирайся. Готовь сухпаёк на три дня, приводи свой деревенский образ в надлежащее состояние, не забудь паспорт и… на выборы.
– Почему это на три дня? – спросил задумчиво Кубыриков.
– Так говорили, что три дня голосовать будут. Не уверен, конечно, мало информации, но у нас такое может быть. Мне почему-то кажется, что в скором времени трёх дней будет мало. Пять объявят. Да чего мелочиться – неделю!
 
Михалыч  после слов Попова задумался. Даже обе половинки его мозга перестали перешёптываться.
– Это ещё не подтверждено – три дня! – наконец, после некоторого замешательства, пробурчал Кубыриков. – Я пока такой информацией не располагаю.
– Я тебе говорю, что три дня! Выбирай любой.
– А ты что посоветуешь? Да, а какой из этих трёх дней единый?
– Ну, я так думаю, что последний!
– Не! Сейчас так не говорят. Остерегаются этого слова – последний! Говорят больше – крайний!
– Да? Вот не знал! Какие умные люди нас окружают. С ихней болонской системой, со всеобъемлемым кэшбэком. Я бы им подсказал, что слово «последний» можно было бы заменить на более приемлемое – «ласт»! Коротко, ёмко, понятно и без всяких предубеждений. Тем более без всяких крайних!

Кубыриков не понял, конечно, что сказал Попов. Какой-то ласт-пласт. Но его в данный момент это не задевало.
И наконец, он выбрал. Идти. И на месте уже оценить все недочёты надвигающегося выбирания.
– Иду, Сергеич! Ты же уже испустившего последний вздох уговоришь! – с облегчением пробурчал Кубыриков.
– Тогда обратитесь по форме! – неожиданно проговорил в трубку Попов.
– Какой ещё форме? – растягивая слова, произнёс опешивший Кубыриков.
– Ну-у. Есть форма для обращения к архитектору.
– Какая? А я не знаю. А мне не передавали… – смущённо затараторил Михалыч.
– Вот, вот. Ты, значит, не готов ещё. Ну, тогда обращайся своими словами. Ладно, – сказал и засмеялся Попов.
– Ну, Сергеич! Ну! А я тебя ещё хотел в пикет взять.
– Спасибо большое за доверие! Михалыч! Я восхищён, тронут и бесконечно благодарен! Но мне очень жаль, что придется отклонить твоё разумное предложение, – скороговоркой  проговорил Юлий Сергеевич.
Сделав долгую паузу, возможно для того, чтобы дать время ответить Михалычу на этот интеллигентный отказ, продолжил.
– Надеюсь присоединиться к вашему пикету в будущем. И поддержать протест всеми имеющимися доступными законными способами. Могу плакаты рисовать и цитаты писать! Могу мантры сочинять! Могу песню спеть. Революционную. Как раньше, помнишь? Протестную, про то, как тяжело живётся индейцам в резервациях! А могу жалостливую. Могу…

Кубыриков не дал договорить Юлию Сергеевичу.
– Спасибо на добром слове, Сергеич! Но завтра это уже будет протухший продукт! И место его будет на большой помойке истории.
В трубке было слышно только дыхание курильщика Попова. С некоторым тихим подсвистом.
– Ладно, уговорил, уползал, умотал, утрамбовал! Вот всё-таки не зря я тебя из благодушия дня вытащил! Видишь, какие таланты открываются! Я и не догадывался. Сколько тебя знаю, а протестную песню у тебя не слышал…
От этих слов не только Попов засмеялся, обе половинки Кубырикова мозга в унисон тоже хихикнули.
На этой волне Михал Михалыч Кубыриков расстался с архитектором Поповым и погрузился в паутину интернета, изучая доступные материалы по нынешним выборам.

Материалов открылось с гулькин нос! То есть – ничтожно малое количество.
Нашлось про запрещение подкупа избирателей, про вознаграждение избирателей, про льготную распродажу товаров, а также про то, что нельзя воздействовать на избирателей посредством обещаний передачи им денежных средств и других материальных излишеств.
Кубыриков, почесав затылок, пришёл к выводу, что как-то маловато для таких выборов. Хотел остановиться и посмотреть программу про природу Южной Кореи, но обе половины его мозга взбунтовались. Они не спорили, как обычно бывает, а именно взбунтовались против бездействия своего хозяина.
– Надо продолжать! Как раньше в комсомоле: «Искать и не сдаваться!» – шипела правая сторона мозга Михалыча.
– Конечно, в конце концов, это ни к чему не приведёт, но постараться, видимо, надо. И не нужно делать обнадёживающих выводов. Это я к правой стороне обращаюсь. Чтобы надежда не рухнула после следующих за этим разных событий. Не нужно огорчать  хозяина. А искать надо!

Михалыч только и успевал прикрывать то левый, то правый глаз, слушая половинки своего же мозга. В конце концов, Кубыриков сдался и, прекратив семафорить глазами, начал бурить интернет, собирая по крупицам информацию. И наконец ему повезло! Он набрёл на всех кандидатов. Тех, которые надеются бросить решительный вызов  действующему начальнику – кандидату в этой выборной кампании. Что они хотят противопоставить  бывшему-будущему начальнику области, Михал Михалыч так и не понял. Как ни крутил, ничего не получалось. Непробиваемая для осмысления информация.
– Я же говорила. Говорила. Не надо делать преждевременных выводов. Туман и дым, – прорезался голосок у левой половинки Михалычева мозга. – Вдруг откуда-то выскакивают кандидаты и просят за них проголосовать. Или не просят?
– Хозяин! Не слушай её, – бодро сказала правая сторона того же мозга. – Иди свободно на выборы и сделай свой выбор! А победу одержит вперёд смотрящий и видящий сквозь время! А это не каждому дано! Поэтому, я думаю, ты должен проголосовать за кандидата…
– Лозунгами заговорила! – пропищала, перебивая правую, левая половина. – Хозяин, не поддавайся! Ничего ты не должен! Это совершенно свободный выбор. Но надо же знать, чего они хотят?

В это время Кубыриков нащупал наконец в компьютере – чего они хотят. Про нынешнего-будущего начальника сказать трудно что-то, потому что и программа то его неизвестна. Наверное, все обещания выполнил в прошедший срок. Ну, а у его соперников – кандидатов, которые бросают вызов, всё старое и поношенное: продолжать поднимать сельское хозяйство, продолжать развивать загубленное и оптимизированное  здравоохранение, продолжение собирания в одном месте жителей России, для чего надо обеспечить их жильём, видимо, за счёт самих же этих жителей, продолжать  учитывать приоритетные интересы простых граждан. Надо сказать, как-то не густо и не масштабно. Для такой области. С населением, как во всей Сибири.
Там что-то пытались продлить обсуждение сложившейся обе половинки его мозга, но Михалыч силой своей воли подавил эти попытки. Всё равно уже наступал день этого голосования. И Кубыриков решил в этот раз идти в последний, нет, ласт, ластовый день голосования.

Утро в воскресенье просто на загляденье. Солнце, лёгкий бриз… Пропев себе куплет: «Вставай дружок, уже пора, беги на выборы с утра...»,
Михалыч, сделав нехитрую утреннюю зарядку, съев пенсионерский завтрак, закинув на спину рюкзак, наконец выдвинулся на автобусную остановку, решительным образом двигаясь по направлению – выборы. В автобусе потенциального электората было мало. И в основном это были грибники и рыболовы. Ну, эти, наверное, в предыдущие единые дни отголосовали. Выйдя на автобусной остановке, Кубыриков немного задержался, чтобы осмотреться. Его избирательный участок находился в новой школе этого микрорайончика. Как-то потоков желающих проголосовать не наблюдалось на довольно-таки оживленной автобусной остановке.

Люди шли куда угодно, только не на участок. Они вообще двигались в другом направлении. И обе половинки притихли так разом!
– Может, я чего-то перепутал? – начал сомневаться в своих действиях Кубыриков. Но тут же вспомнил архитектора и болезнь «навязчивых сомнений». Тогда Михалыч двинулся к территории школы. Ворота на территорию были открыты, и Михалыч вступил в зону выборов. На территории не было никого, если не брать во внимание двух старушек, сидящих на скамейке и что-то эмоционально обсуждавших.
– Неужто кандидатов обсуждают? – первое, что пришло в голову Кубырикову.
Проходя мимо и навострив в сторону электората весь свой слух, Михал Михалыч услышал уже окончание содержательного разговора:

- …Это дурра уже за…долбала своей демокрратией! Она у неё из всех порр сочится. Потому-то её так и корробит. Пусть ищет свою демокрратию знаешь где? У Билла пусть своего спросит, где!
Обе старушки прыснули, не сговариваясь. Тихо так прыснули, чтоб никто не видел. Одна даже оглянулась. Увидев, что я уже прошёл их скамейку, продолжила:
- Вот, вот! Хиларрка! Она ж старрая ведьма! Со всеми вытекающими последствиями. А всё туда же – поучать пыжится! А то пррозррачности ей не хватает! Зачем она ей? И где не хватает? В её голове? Там у неё находится эта жидкость? Советы она нам рраздаёт. Как на шабаш слетает, так и рраздавать начинает! Лучше бы за Биллом пррисматрривала. А то пока советует про какую-то пррозррачность, опять не уследит и Билла прридётся силком вытаскивать из овального кабинета…
Это уже были последние слова, которые долетели до Михалыча.
- Вот старушки дают газку! Бедный, бедный Билл. Интересно, что она ему подсыпает к вечеру? - посмотрел Кубыриков  на этих обличителей заморского бывшего лидера и прошёл наконец в открытые ворота территории школы.

Вообще они, эти ворота, в другое время всегда закрыты и открываются только после окончания уроков, чтобы выпустить учеников, уходящих домой. Там же, за воротами, их и ждут родители. И за этим всем наблюдает сонный охранник в своей чёрной форме.
Вдруг ярко вспыхнули воспоминания в правой стороне Кубыринского мозга, как он в то время, когда всё было плохо и не было свободы слова, свободно приходил к школе и катался по новенькому асфальту на велосипеде. Турники и спортивная площадка всегда были к услугам учеников и их родителей. Ну, а про школьный сад можно говорить долго. Благополучно он вырублен, и сегодня его нет в нормах Болонской системы. Не положено. И к нам навстречу выходил из дверей школы старый сторож, которому не очень-то нравилось наше мелькание на велосипедах перед окнами его каптёрки. И одет он был не в чёрное. А обычно в потёртый старый костюмчик. Но выглаженный, а не мятый, как у тамошних охранников! Выразив нам своё недовольство, он поворачивался и уходил обратно в школу дослушивать радиоспектакль по старому транзистору. Вот ведь – вспомнилось!

Пройдя по территории школы к зданию самой школы, Михалыч остановился. На одной двери была прикреплена бумажка, что это участковая комиссия с номером, и на другой двери такая же бумажка, с разницей в номере. Остановившись перед этими дверями, Кубыриков задумался. Левая половинка ожила и начала подсказывать, что идти нужно в левую дверь. Правая ответила ей, что идти надо в правую дверь, куда раньше и ходил хозяин. Приняв логику правой половинки, Михалыч смело вошёл в правую дверь.
В коридоре пусто. Раньше - это в те времена, когда жили плохо, - милиционер стоял, скучал. В другие годы полицейский грозно осматривал приходящих. Сегодня никого. Поднявшись по нескольким ступенькам в школьный коридор, Михалыч опять, не увидев никого, повернул голову налево – там участок, и направо. И там участок. Правая сторона пробурчала, что надо идти старым путём. Михалыч и повернул направо.
 
Войдя в зал для голосования, Кубыриков увидел столы с табличками улиц и домов. За рядом столов сидели два человека: один бородатенький мужчина и женщина бальзаковского возраста. Лица у них были кислые-прекислые. И ни одного голосующего, кроме Михалыча. Кубыриков обвёл своим натренированным взглядом помещение, заметил свой адрес и устремился к сидящей женщине. На её ленивый вопрос  про адрес бойко и без запинки отрапортовал. Она раскрыла свою амбарную книгу, списала данные с паспорта и перевернула книгу для подписи. Сидевший рядом мужчина без энтузиазма наблюдал за этими действиями. Кубыриков расписался и получил выборный листок с печатями, в простонародье «портянку». Встал и уже собравшись идти к кабинке, проговорил, обращаясь к женщине:
– А где же наблюдатели?
Она только пожала плечами, что Кубырикова удовлетворило в её лаконичном ответе. Не стал Михалыч больше ни к кому приставать. Да и приставать со своими расспросами было не к кому.

Кубыриков  молча прошёл в кабинку, поставил галочку в квадратике отличной от нынешнего начальника фамилии и пошёл к завершающей стадии этого выборного  действа – стеклянному ящику. В прошлый раз кто-то за него опускал в ящик его бюллетень. В этот раз, в последний решающий единый день голосования, у него появилась возможность самому опустить бумагу в чрево этого стеклянного сборщика бюллетеней. Девушка, которая подошла откуда-то к ящику, улыбнулась и предложила помочь опустить «портянку». Михалыч положил её на ящик, там, где было отверстие для приёма.
– Дальше мои действия, – спросил Кубыриков у всё ещё улыбающейся девушки.
– Сюда положите. Только переверните, – отозвалась она.
Правая сторона аж вскричала:
– Да это мы и без тебя знаем. Проходили уже!
А Кубыриков пробурчал:
– Ясно, ясно! Вот так? – на всякий случай всё же переспросил он.
Девушка кивнула.
Сразу же из ящика раздался чёткий женский резковатый голос:
– Здравствуйте!

И бумажка с Михалычевым волеизъявлением заглотнулась внутрь ящика. Михалыч посмотрел, как она упала на другие бумажки, которых было штук пять. На одиннадцать часов утра!
– Спасибо. Вы проголосовали, – проговорил ящик резким женским голосом.
– А что, ящик мог сказать, что не проголосовали? – Кубыриков должен был всё выяснить. Не каждую же неделю выборы!
Девушка опять кивнула. Что-то как-то диалога не получалось. И прицепиться со своими расспросами не к кому было. Ну, нету людей!
– Пойдём, хозяин, домой, что ли? – в ответ его реакции на такие выборы прошептало левое полушарие.
И Михалыч, ещё раз осмотрев помещение участка, пошёл на выход.
Проходя мимо курящих на улице у входа двух женщин средних лет, Кубыриков не удержался и проговорил:
– Тоскливо тут у вас! Как бы к психологу не пришлось обращаться. Это ж надо вот так – целых три единых дня голосования!
Женщины тоже ничего не сказали, провожая глазами Михалыча. В общем, невезуха с этими выборами у Михалыча.

Две старушки так и сидели на лавочке и уже мирно беседовали, вспоминая те далёкие времена, когда  краковская колбаса не состояла из фиксаторов, регуляторов, стабилизаторов, усилителей и другой хрени. Последнее слово произносила старушка с интеллигентным видом учителя или инженера.
Михалыч оставил их рассуждать на лавочке, а сам пошёл к воротам, где, о чудо, ему навстречу шёл мужчина его лет. Он также осматривался и ориентировался, куда ему идти.
– Тоже на выборы! – проскрипела правая сторона мозга. – Наш человек!
– А может, это проспавший наблюдатель? Или вообще – председатель участковой комиссии! – залепила вдруг левая сторона.
– И ничего не председатель! Вон как озирается, как будто вообще сюда попал в первый раз, – возмутилась правая сторона.
– Нет, председатель!
– Хватит вам переругиваться! Пойдём в свою деревню на настоящего председателя, самого главного в этой драме, посмотрим. И послушаем. Сегодня у неё много будет времени. Сегодня у неё – бенефис!

На следующий день объявили итоги нашего выбора. Победили все те, кто и должен был победить. Уверенно и безоговорочно победил и остаётся ныне действующий глава региона. Отставание других кандидатов – колоссальное.
Начальница всех  выборов выглядела уставшей, но не сдавшейся. Она что-то всё говорила про электорат и очень высокий показатель явки, про общественные палаты и сложности кампании. Голос начальницы был уверенный и убаюкивающий. Особенно, когда руководитель начинает говорить про проценты и сравнения с ретроспективой, перебирая мягкими ручками бумажки.

Песня! Кубырикову казалось, что он уже это где-то слышал: «Спите жители Багдада! В Багдаде всё спокойно!» И Кубыриков сидел как под гипнозом. Оба его непримиримых полушария вообще затихли и успокоились.
А победившие кандидаты почему-то считали уже его своим, говоря неоднократно, что они, новые-старые руководители, и он, Кубыриков, одна команда. Что за этим следовало, кроме слов, Михал Михалыч просто не понимал. Наверное, это было что-то мудрёное, и понимать Михалычу про это было не обязательно.

Корректура  М. Зуйкова

Русавкино, сентябрь 2023 г.- август 2025 г.