Все на подвиг Наконец детективы сообщили, что напа

       
        Наконец детективы сообщили, что напали на её след. Она в Вене!  По телевидению демонстрировали её фотографию и задавали  вопрос – «Знаете ли вы эту женщину»? Сулили приличное вознаграждение за любые сведения о ней.
       
        Анна, оставила кучу денег в Милане. Отказаться от такой роскоши, какой зазывали витрины дорогих магазинов, она просто не смогла, и с отчаянием смотрела, как тают её, еще недавно казавшиеся солидными, капиталы. Зато гардероб её был заполнен изысканным бельем, шелковыми ночными сорочками, костюмами, блузками, платьями. Она не смогла отказать себе и накупила обуви на любой случай жизни. Аксессуары – три пары перчаток от «Гермес», испытывая священный ужас сколько они стоят!  под свои элегантные сумочки и обувь. Несколько сумочек - одну концертную, её она приобрела за бесценок на блошином рынке у обнищавшей старухи. Сумочка, расшитая  черным бисером, с серебряной монограммой, по извилистой прихоти судьбы монограмма состояла из собственных Аниных инициалов – ANG безумно ей нравилась. Наверное, эта сумочка слышала великого Карузо. Или великого Шаляпина. Сумочку на каждый день - замшевую, похожую на маленький саквояжик,  от Шанель. Плоский, как конверт, дамский дипломат из высококачественной кожи. Посчитав, сколько у неё осталось денег, Аня ужаснулась своему мотовству - на все эти прелести она потратила целое состояние – что-то около 25 тысяч марок. Нужно умерить свои аппетиты! Иначе скоро снова окажешься прислугой у какой-нибудь экономной фрау Браун, умеющей копить, а не транжирить денежки.

        Проведя осень на севере в Италии, с первыми затяжными дождями она покинула эту страну и улетела в Вену.
        - Довольно крупный город, там есть, где затеряться. И там любят музыку. Там на ней все поголовно помешаны. - Аня  даже и не подозревала, насколько была права.- Город, стоящий на самой большой реке в Европе, на прославленном голубом Дунае. Реки, озера, пруды, водопады манили её. Наверное, потому что она  выросла на Чистых прудах. Любила их в любое время года. Она обязательно снимет небольшую квартирку с видом на реку, и будет просыпаться, видя отражение бликов солнца от речной воды на своем потолке.
        И ещё. Её тело соскучилось по теплу чужого тела. Её тело желало ласки и нежных прикосновений.               
        У неё было несколько мужчин этой осенью – горячий красивый итальянец, владелец и единственный официант в своей пиццерии, но он быстро уставал от бурных ласк, и от его волос пахло кухней. Знойный испанец из Буэнос-Айреса, Аргентина. Он много и пылко говорил что-то по- испански, наверное, восхищался Аниной красотой, но в постели пролился, едва прикоснувшись к девушке. Аня великодушно предоставила ему еще одну возможность – но результат не был улучшен. И она дала ему отставку – несмотря на то, что он был весьма богатый скотопромышленник и звал замуж. Но Серебряная страна, лежащая за океаном по ту сторону экватора, и столь легковозбудимый и дико ревнивый испанец не привлекли её.  Познакомилась с зеленоглазым финном – в Союзе их называли в насмешку «финиками» и «горячими эстонскими парнями» за северную медлительность, и он, единственный, из трех, допущенных к её телу, доставил Ане подлинное наслаждение, неожиданной ласковостью и своей неутомимостью в сексе. Но он был женат! И был отвергнут, хотя очаруй она его, и он мог бы ей помочь бывать в России – он был бизнесмен - торговал бумагой, обеспечивая ею книгоиздательскую промышленность СССР. В частности Московское издательство – «Искусство». Но уводить отца от троих детей Аня не стала. Она вовремя вспомнила чудную китайскую поговорку; у китайцев все поговорки тонки и мудры, как она заметила; - «Счастье – это когда исполняются ваши желания. И счастье, когда у вас возникают только правильные желания».
        Аня, по-прежнему любила Сандро, но любила уже бестелесно, любила свои воспоминания о тех счастливых годах, что они провели вместе – вместе росли, бегали на каток, первый поцелуй, и та незабываемая ночь на его даче, когда они узнали физическую сторону любви, и тайны тел друг друга. Эта любовь была чиста, как были чисты их  юные тела и души. Но вечно печалится о призраке невозможно – во всяком случае, для Ани. Она слишком любила жизнь – её игру, её безудержное роскошество.  Под роскошью она понимала не только предметы или изысканные яства, но в первую очередь природу – растения, животных, птиц, все чувственное  телесное изобилие, что пело, смеялось, дышало; она страстно любила книги и живопись, и музыку. И танцы.
        Думала ли она о Алексе? Конечно, думала. Из всех встреченных ею в этом новом для неё мире мужчин он был самый привлекательный. Чем-то он зацепил её сердечко. Впервые за эти три года её тянуло к мужчине не только ради секса, она чувствовала в нем редкое качество, практически исчезнувшее у  сверхэгоистичных мужчин Старого и Нового света – ранимую, незащищенную броней себялюбия, душу. Она вспоминала его нежность, его тонкость, его почти что влюбленные глаза.
        Но он уехал! Предрассудки его круга оказались сильнее самого сильного влечения. А может, и не было ничего, и его влюбленность Аня нафантазировала, ибо с детства была неисправимой фантазёркой. Воспоминания об Алексе, и трёх днях, проведенных ими на озере, оставили грустные, но легкие и светлые воспоминания. Просто она узнала, что не все мужчины тут самонадеянны, эгоистичны, тупы. И в следствии этого – одиноки. Но им это нравится.
        И все же вспоминая Алекса, она испытывала горечь.

        Вена оказалась  очень красива и уютна, хоть, на Анин вкус,  и несколько скучна, чем разительно отличалась от Амстердама, где ночная жизнь била фонтаном и могла удовлетворить любые пороки и прихоти клиентов ночи.  «Да, - так и подумала Аня, - клиентов ночи, фаворитов Луны». В городе ухоженных парков, красивых домов и знаменитой реки, вдохновившей на великую музыку Йогана Штрауса, ночной жизни почти не наблюдалось.
       Но Ане это было всё равно – в ней не было тех пороков, которые требовали удовлетворения ночью. А легкую скуку, витавшую в воздухе; под невесомый трехградусный морозец все кутались в куртки и пальто и спешили по домам, к неизменным телевизорам, или каминам, у кого они были; разгоняли кто грогом, кто глинтвейном. Вена сверкала и переливалась, как  украшенная мерцающими гирляндами, золотым «дождём», разноцветными блестящими шарами и стеклянными шишками, колокольчиками и звездами новогодняя ёлка из Аниного детства – близилось  католическое Рождество. Уютно пахло кофе и выпечкой из маленьких семейных кафе. Да, это был город для тихой и приятной жизни. Совсем, совсем не русской…
        - А когда мне захочется приключений, я полечу… – Аня задумалась. -  Не знаю еще куда!
        Небольшую квартирку она нашла быстро. Маклер предложил на выбор несколько вариантов – один дороже другого. И с тайной гордостью за себя, Аня поняла почему. Она была одета, как обеспеченная дама. Она, черт возьми, производила впечатление!
        Но большие, роскошные апартаменты ей не годились. Во-первых – таких денег она не планировала платить за временное жилье, во-вторых – она собиралась работать, открыть школу латиноамериканских танцев, а деньги – стартовый капитал быстро таяли, из-за неудержимого Аниного транжирства.
       - Пора поджать хвост и экономить, - сказала себе Аня, и приобрела ещё одни туфли из черной мягкой замши, в испанском стиле – закругленный мысок, изящный, но устойчивый каблучок. И облегающее платье из алого трикотажа с шелковым отливом и бахромой по подолу, украшенной бисером.
        - Это костюм учительницы танцев и мне просто необходим. – Оправдала эту трату Аня, придирчиво разглядывая себя в зеркале. В нём отразилась высокая брюнетка с гордой осанкой и стройными ногами. – Почти испанка, - удовлетворенно сказала она, и приободряющее добавила. – Всё будет хорошо!
        Если бы Аня присмотрелась повнимательнее к этому платью, то увидела бы, что если убрать бахрому и бисер, немного укоротить платье, то оно окажется близнецом тому платью, которое Аня выбросила в мусорный ящик,  после дневного визита в дорогой ресторан. Тем самым, в котором она чувствовала себя плебейкой, крикливым попугаем среди высокомерных белых лебедей.      
        Она запретила себе подходить к витринам магазинов – слишком большому соблазну в канун Рождества.    
        Квартира выходила окнами на небольшой ухоженный парк – на набережной эта же квартира стоила бы в три раза дороже. Это было то, что надо - квартира-студия, с огромной, буквально королевских размеров кроватью.
        - В такой кровати грешно находится одной, - с легкой грустью подумала Аня. – На этом ложе вполне могли принц Рудольф и Мария Вечера предаваться своей неистовой,  запретной, бессмертной любви. Которая, вызывала дикое  раздражение его отца-императора и всего блистательного двора. Почему? Потому что – мезальянс. Будущий император и девушка ослепительной красоты, но из захудалого рода - разве они пара?
        Нужно будет съездить в Майерлинг и своими глазами увидеть место, где принц Рудольф застрелил свою нежную возлюбленную и убил самого себя. – Сердце Ани дрогнуло, она вновь увидела черные глаза, полные муки, глаза Омара Шерифа, который играл принца Рудольфа в фильме «Майерлинг», и только что застрелившего безмятежно спящую возлюбленную. Роль Марии Вечеры исполняла неописуемой прелести актриса – Катрин Денев. Вряд ли сама возлюбленная принца была так прекрасна. Аня дала себе слово посетить весной Майерлинг. Не так уж много на земле мест, где молодой мужчина расстался с жизнью не ради славы или в битве, а из-за любви к женщине.
 
        Да, эта кровать могла вполне быть прибежищем их незаконной, но великой любви. Любви к Сандро. Она создана не для спокойного бюргерского секса. И покрыта была большим куском  синего шелка, с затканными по нему павлинами и голубыми хризантемами.  На свежеотлакированном паркете, лежал мягкий, похожий на золотое руно,  коврик из расчесанной овчины. Несколько растений в кадках стояли возле французских дверей-окон,  выходящих на заснеженный микроскопический  балкончик.
        Музыкальный центр – и множество пластинок. Джаз, со вкусом подобранная классика и полное собрание фетишей нашего времени – Пинк Флойд, Битлы, Роллинги. И т.д. И т.д.  Аня вспомнила свою раннюю  юность, тот день, когда Сандро предложил ей и её верным мушкетерам послушать у него магнитофон – новые записи Битлов. Неужели это было когда-то? Неужели это было со мной?
      Кухня – маленький закуток с мойкой, плиткой в два глазка и микроволновкой. Под плиткой разместился крохотный холодильник. Да, в этой квартире вряд ли будут устраивать пиры.
      Далее она осмотрела туалет – душ, безукоризненно-чистый  унитаз, кафель - расположенные в шахматном порядке белые и бирюзовые плитки. Конечно, Аня была разочарована отсутствием хотя бы сидячей ванной, она любит поваляться в теплой водичке, среди пышных, пахнущих хвоей гор пены, но здесь, в богатой Европе это дорогое удовольствие. Так что удовлетворимся душем.  Моя нищая Россия, у тебя в каждой  задрипанной хрущевке, имеется ванна с неограниченным количеством горячей воды. Её не просто много, её навалом! И почти что бесплатно. Вот так-то, господа-буржуины!
        Но с другой стороны здесь полное изобилие – не нужно стоять в длинных очередях, чтобы отхватить кусок импортного мыла или французские духи.  Магазины демонстрируют такое количество шампуней, гелей для душа, с запахами, способными удовлетворить самый изысканный вкус, что глаза разбегаются. О туалетной бумаге, которую  даже в относительно неплохо обеспечиваемой товарами  столице нашей Родины, не сыскать днем с огнем, я уже молчу. Здесь она представлена на любой вкус – мягонькая, беленькая, розовенькая, голубая и желтая. Есть даже с узорами и тиснением. Очень уважают бюргеры свой зад!


Наконец детективы сообщили, что напали на её след. Она в Вене!  По телевидению демонстрировали её фотографию и задавали  вопрос – «Знаете ли вы эту женщину»? Сулили приличное вознаграждение за любые сведения о ней.
       
        Анна, оставила кучу денег в Милане. Отказаться от такой роскоши, какой зазывали витрины дорогих магазинов, она просто не смогла, и с отчаянием смотрела, как тают её, еще недавно казавшиеся солидными, капиталы. Зато гардероб её был заполнен изысканным бельем, шелковыми ночными сорочками, костюмами, блузками, платьями. Она не смогла отказать себе и накупила обуви на любой случай жизни. Аксессуары – три пары перчаток от «Гермес», испытывая священный ужас сколько они стоят!  под свои элегантные сумочки и обувь. Несколько сумочек - одну концертную, её она приобрела за бесценок на блошином рынке у обнищавшей старухи. Сумочка, расшитая  черным бисером, с серебряной монограммой, по извилистой прихоти судьбы монограмма состояла из собственных Аниных инициалов – ANG безумно ей нравилась. Наверное, эта сумочка слышала великого Карузо. Или великого Шаляпина. Сумочку на каждый день - замшевую, похожую на маленький саквояжик,  от Шанель. Плоский, как конверт, дамский дипломат из высококачественной кожи. Посчитав, сколько у неё осталось денег, Аня ужаснулась своему мотовству - на все эти прелести она потратила целое состояние – что-то около 25 тысяч марок. Нужно умерить свои аппетиты! Иначе скоро снова окажешься прислугой у какой-нибудь экономной фрау Браун, умеющей копить, а не транжирить денежки.

        Проведя осень на севере в Италии, с первыми затяжными дождями она покинула эту страну и улетела в Вену.
        - Довольно крупный город, там есть, где затеряться. И там любят музыку. Там на ней все поголовно помешаны. - Аня  даже и не подозревала, насколько была права.- Город, стоящий на самой большой реке в Европе, на прославленном голубом Дунае. Реки, озера, пруды, водопады манили её. Наверное, потому что она  выросла на Чистых прудах. Любила их в любое время года. Она обязательно снимет небольшую квартирку с видом на реку, и будет просыпаться, видя отражение бликов солнца от речной воды на своем потолке.
        И ещё. Её тело соскучилось по теплу чужого тела. Её тело желало ласки и нежных прикосновений.               
        У неё было несколько мужчин этой осенью – горячий красивый итальянец, владелец и единственный официант в своей пиццерии, но он быстро уставал от бурных ласк, и от его волос пахло кухней. Знойный испанец из Буэнос-Айреса, Аргентина. Он много и пылко говорил что-то по- испански, наверное, восхищался Аниной красотой, но в постели пролился, едва прикоснувшись к девушке. Аня великодушно предоставила ему еще одну возможность – но результат не был улучшен. И она дала ему отставку – несмотря на то, что он был весьма богатый скотопромышленник и звал замуж. Но Серебряная страна, лежащая за океаном по ту сторону экватора, и столь легковозбудимый и дико ревнивый испанец не привлекли её.  Познакомилась с зеленоглазым финном – в Союзе их называли в насмешку «финиками» и «горячими эстонскими парнями» за северную медлительность, и он, единственный, из трех, допущенных к её телу, доставил Ане подлинное наслаждение, неожиданной ласковостью и своей неутомимостью в сексе. Но он был женат! И был отвергнут, хотя очаруй она его, и он мог бы ей помочь бывать в России – он был бизнесмен - торговал бумагой, обеспечивая ею книгоиздательскую промышленность СССР. В частности Московское издательство – «Искусство». Но уводить отца от троих детей Аня не стала. Она вовремя вспомнила чудную китайскую поговорку; у китайцев все поговорки тонки и мудры, как она заметила; - «Счастье – это когда исполняются ваши желания. И счастье, когда у вас возникают только правильные желания».
        Аня, по-прежнему любила Сандро, но любила уже бестелесно, любила свои воспоминания о тех счастливых годах, что они провели вместе – вместе росли, бегали на каток, первый поцелуй, и та незабываемая ночь на его даче, когда они узнали физическую сторону любви, и тайны тел друг друга. Эта любовь была чиста, как были чисты их  юные тела и души. Но вечно печалится о призраке невозможно – во всяком случае, для Ани. Она слишком любила жизнь – её игру, её безудержное роскошество.  Под роскошью она понимала не только предметы или изысканные яства, но в первую очередь природу – растения, животных, птиц, все чувственное  телесное изобилие, что пело, смеялось, дышало; она страстно любила книги и живопись, и музыку. И танцы.
        Думала ли она о Алексе? Конечно, думала. Из всех встреченных ею в этом новом для неё мире мужчин он был самый привлекательный. Чем-то он зацепил её сердечко. Впервые за эти три года её тянуло к мужчине не только ради секса, она чувствовала в нем редкое качество, практически исчезнувшее у  сверхэгоистичных мужчин Старого и Нового света – ранимую, незащищенную броней себялюбия, душу. Она вспоминала его нежность, его тонкость, его почти что влюбленные глаза.
        Но он уехал! Предрассудки его круга оказались сильнее самого сильного влечения. А может, и не было ничего, и его влюбленность Аня нафантазировала, ибо с детства была неисправимой фантазёркой. Воспоминания об Алексе, и трёх днях, проведенных ими на озере, оставили грустные, но легкие и светлые воспоминания. Просто она узнала, что не все мужчины тут самонадеянны, эгоистичны, тупы. И в следствии этого – одиноки. Но им это нравится.
        И все же вспоминая Алекса, она испытывала горечь.

        Вена оказалась  очень красива и уютна, хоть, на Анин вкус,  и несколько скучна, чем разительно отличалась от Амстердама, где ночная жизнь била фонтаном и могла удовлетворить любые пороки и прихоти клиентов ночи.  «Да, - так и подумала Аня, - клиентов ночи, фаворитов Луны». В городе ухоженных парков, красивых домов и знаменитой реки, вдохновившей на великую музыку Йогана Штрауса, ночной жизни почти не наблюдалось.
       Но Ане это было всё равно – в ней не было тех пороков, которые требовали удовлетворения ночью. А легкую скуку, витавшую в воздухе; под невесомый трехградусный морозец все кутались в куртки и пальто и спешили по домам, к неизменным телевизорам, или каминам, у кого они были; разгоняли кто грогом, кто глинтвейном. Вена сверкала и переливалась, как  украшенная мерцающими гирляндами, золотым «дождём», разноцветными блестящими шарами и стеклянными шишками, колокольчиками и звездами новогодняя ёлка из Аниного детства – близилось  католическое Рождество. Уютно пахло кофе и выпечкой из маленьких семейных кафе. Да, это был город для тихой и приятной жизни. Совсем, совсем не русской…
        - А когда мне захочется приключений, я полечу… – Аня задумалась. -  Не знаю еще куда!
        Небольшую квартирку она нашла быстро. Маклер предложил на выбор несколько вариантов – один дороже другого. И с тайной гордостью за себя, Аня поняла почему. Она была одета, как обеспеченная дама. Она, черт возьми, производила впечатление!
        Но большие, роскошные апартаменты ей не годились. Во-первых – таких денег она не планировала платить за временное жилье, во-вторых – она собиралась работать, открыть школу латиноамериканских танцев, а деньги – стартовый капитал быстро таяли, из-за неудержимого Аниного транжирства.
       - Пора поджать хвост и экономить, - сказала себе Аня, и приобрела ещё одни туфли из черной мягкой замши, в испанском стиле – закругленный мысок, изящный, но устойчивый каблучок. И облегающее платье из алого трикотажа с шелковым отливом и бахромой по подолу, украшенной бисером.
        - Это костюм учительницы танцев и мне просто необходим. – Оправдала эту трату Аня, придирчиво разглядывая себя в зеркале. В нём отразилась высокая брюнетка с гордой осанкой и стройными ногами. – Почти испанка, - удовлетворенно сказала она, и приободряющее добавила. – Всё будет хорошо!
        Если бы Аня присмотрелась повнимательнее к этому платью, то увидела бы, что если убрать бахрому и бисер, немного укоротить платье, то оно окажется близнецом тому платью, которое Аня выбросила в мусорный ящик,  после дневного визита в дорогой ресторан. Тем самым, в котором она чувствовала себя плебейкой, крикливым попугаем среди высокомерных белых лебедей.      
        Она запретила себе подходить к витринам магазинов – слишком большому соблазну в канун Рождества.    
        Квартира выходила окнами на небольшой ухоженный парк – на набережной эта же квартира стоила бы в три раза дороже. Это было то, что надо - квартира-студия, с огромной, буквально королевских размеров кроватью.
        - В такой кровати грешно находится одной, - с легкой грустью подумала Аня. – На этом ложе вполне могли принц Рудольф и Мария Вечера предаваться своей неистовой,  запретной, бессмертной любви. Которая, вызывала дикое  раздражение его отца-императора и всего блистательного двора. Почему? Потому что – мезальянс. Будущий император и девушка ослепительной красоты, но из захудалого рода - разве они пара?
        Нужно будет съездить в Майерлинг и своими глазами увидеть место, где принц Рудольф застрелил свою нежную возлюбленную и убил самого себя. – Сердце Ани дрогнуло, она вновь увидела черные глаза, полные муки, глаза Омара Шерифа, который играл принца Рудольфа в фильме «Майерлинг», и только что застрелившего безмятежно спящую возлюбленную. Роль Марии Вечеры исполняла неописуемой прелести актриса – Катрин Денев. Вряд ли сама возлюбленная принца была так прекрасна. Аня дала себе слово посетить весной Майерлинг. Не так уж много на земле мест, где молодой мужчина расстался с жизнью не ради славы или в битве, а из-за любви к женщине.
 
        Да, эта кровать могла вполне быть прибежищем их незаконной, но великой любви. Любви к Сандро. Она создана не для спокойного бюргерского секса. И покрыта была большим куском  синего шелка, с затканными по нему павлинами и голубыми хризантемами.  На свежеотлакированном паркете, лежал мягкий, похожий на золотое руно,  коврик из расчесанной овчины. Несколько растений в кадках стояли возле французских дверей-окон,  выходящих на заснеженный микроскопический  балкончик.
        Музыкальный центр – и множество пластинок. Джаз, со вкусом подобранная классика и полное собрание фетишей нашего времени – Пинк Флойд, Битлы, Роллинги. И т.д. И т.д.  Аня вспомнила свою раннюю  юность, тот день, когда Сандро предложил ей и её верным мушкетерам послушать у него магнитофон – новые записи Битлов. Неужели это было когда-то? Неужели это было со мной?
      Кухня – маленький закуток с мойкой, плиткой в два глазка и микроволновкой. Под плиткой разместился крохотный холодильник. Да, в этой квартире вряд ли будут устраивать пиры.
      Далее она осмотрела туалет – душ, безукоризненно-чистый  унитаз, кафель - расположенные в шахматном порядке белые и бирюзовые плитки. Конечно, Аня была разочарована отсутствием хотя бы сидячей ванной, она любит поваляться в теплой водичке, среди пышных, пахнущих хвоей гор пены, но здесь, в богатой Европе это дорогое удовольствие. Так что удовлетворимся душем.  Моя нищая Россия, у тебя в каждой  задрипанной хрущевке, имеется ванна с неограниченным количеством горячей воды. Её не просто много, её навалом! И почти что бесплатно. Вот так-то, господа-буржуины!
        Но с другой стороны здесь полное изобилие – не нужно стоять в длинных очередях, чтобы отхватить кусок импортного мыла или французские духи.  Магазины демонстрируют такое количество шампуней, гелей для душа, с запахами, способными удовлетворить самый изысканный вкус, что глаза разбегаются. О туалетной бумаге, которую  даже в относительно неплохо обеспечиваемой товарами  столице нашей Родины, не сыскать днем с огнем, я уже молчу. Здесь она представлена на любой вкус – мягонькая, беленькая, розовенькая, голубая и желтая. Есть даже с узорами и тиснением. Очень уважают бюргеры свой зад!