ПРЕДИСЛОВИЕ
(обязательно к прочтению)
First of all, нигде и ничего не собирался разжигать там или сеять.
Да, негодяй — явно горец с юга. Но при этом же специально сделал его представителем выдуманного этноса. Он и родственники, в основном, носят экзотические исторические имена. Даже кто по религии, со 100%-ой уверенностью сказать не получится. Откуда бы такой персонаж мог быть? Ну, будем считать, что спустился с гор Краснодарского края (без кавычек); сын крошечного местного народа, населяющего всего-то 2-3 аула. Притом и среди этой общины вышел изгоем.
Зато в противовес героями же изображены реальные кавказцы. Нацию прямо не называл, но всем всё будет понятно.
Да, местами использованы уничижительные этнофолизмы. Так их регулярно употребляют и официальные СМИ — желая обозначить некоторые проблемы межнациональных отношений. Ровно по этой же причине их пустил в текст автор, вовсе не разделяющий каких-либо шовинистических доктрин. Просто добиться реализма хотелось…
Выбрать главным злыднем коренного жителя центрального региона — слишком банально и избито. Всё это уже многократно проделали классики нашей великой и необоримой изящной словесности. А вот приезжий гражданин чутка иной этно-культурной общности, и свой и чужой одновременно — проводник космополитической энергии мегаполиса. В данном случае отрицательной.
Вообще не хотелось бы, чтобы кто-то поставил это во главе угла. Прохаживаясь, по возможности, с юмором по жителям окраин и «иностранным специалистам», своих-то особо не жалел, и, никоим образом, идеалом не выставил. Такие дела.
Краткое упоминание «веществ» (в основном, без конкретных наименований) и их адептов составляет оправданную жанром неотъемлемую часть художественного замысла, дабы правдоподобно передать маргинальную среду. Образ главного потребителя призван вызвать отвращение и показать губительное воздействие, ведущее к распаду личности и помехам в умственной деятельности.
Далее. Все персонажи, разумеется, вымышленные. Сходство там и сям имеется, но не более, как по отдельным чертам. Особенно, что касается женщин.
Есть один чёткий alter ego автора, иже не отрицается. Легко узнаваемый — теми, кто знает лично. С соответствующими качествами и бытовыми привычками, местами утрированными. Ему, на первый взгляд, дано странное имя. Но так-то оно означает «лесной» и отображает замкнутую сущность интроверта-невротика. Возможно, ещё кое-кто словил где-то что-то какие-то отдельные черты или факты из биографии...
Москва в повествовании — не абстрактная. В отличие от конкретного обозначения лесопарков, районы почти не названы. Ну дык это — специально, ради некой интеллектуальной игры. Намёки даны, и при желании можно вычислить, где разворачиваются ключевые эпизоды. Кто это сделает, тот — молодец!
Год — тоже определённый, и события плотно привязаны к календарю. Пару раз упомянут в открытую — можно не гадать. Кой-какую роль играет погода, сверенная по имеющимся открытым источникам; в целом же, многое прекрасно запомнилось так.
Осторожно, многобукафф!© Что есть, то есть. Неслабое количество персонажей, хотя основных, включая Зверя — 8. Поэтому, несмотря на систематическое упоминание алкоголя и возлияний, рекомендуется осваивать в худо-бедно трезвом состоянии. Две очень больших главы — IV и IX, но они — не бесконечны. Последняя и вовсе получилась огромной, однако, для удобства, разбита на несколько частей.
В чём же основная идея, главный замысел сего произведения? А ХЗ! Не царское, как говорится, дело — про это рассказывать, и даже самому думать. Хотя критики, конечно, до него вряд ли снизойдут. Буде же каковая несчастная вымуштрованная учителка литры возьмёт в руки, то ненароком и сблеванёт после первых страниц… Так что, ищите глубокое-сокрытое сами.
Напоследок хотелось бы, на всякий, извиниться… перед прекрасным африканским хищником, что в роли Зверя. Не за то, что представлен безжалостной машиной убийства — одну из версий жеводанского прообраза никто не отменял. Но вполне может случиться, что неверно показаны иные повадки, привычки и особенности поведения. Что ж, автор — не зоолог. Однако Джейн и Гогов ван Лавик-Гудоллов, а также Игоря Акимушкина читал. За инфу им всем — огромное спасибо!
I
Утром, в понедельник, 29 августа, Селиван допивал баклажку «L;wenbr;u крепкого», когда ему на Telegram пришло сообщение: «Вернись в Сорренто».
Никакой сложности расшифровать сие послание для него не составляло. Баба пыталась до него донести: «Давай, попробуем всё по-новому! Мы же, видимо, любим друг друга… Двум таким ****yтым созданиям звёздами указано держаться вместе. У тебя всё равно ни хрена никого нет — я это точно знаю и чувствую. Так что, можно и нужно заново встречаться».
— Марга-ри-ии-та! Маргари-иитаа! Маргар-и-ита, ты же помнишь, как всё это было… — приставучая мелодия никуда не хотела уходить. Он прокрутил в голове их первую встречу. Вернее, она была второй, ибо первую ни он, ни она ни фига не запомнили.
…Это случилось в стародавнишние времена, года 2-3 назад. Он тогда очнулся, и воззрел на пространство, окружающее, аки на постапокалиптическую проекцию. Тут же физически ощутил, что лежит не один. А ещё через пару минут понял, что на вписке, и, как водится, по нескольку тел мужиков на одной койке. Откуда-то раздавался хриплый вопль, умеренный, однако, в своей громкости: «Воды-ы-ы-ы!!! Чув-а-а-а-к! Дай вод-ы-ы-ы-ы!» Осознал, что самому воды дико хочется. Без особых вариаций, присоединился к кличу. Тут же кто-то давал толчки в бок, и тоже бормотал насчёт влажной инстанции... Там, на одном лежачем месте, валялось по 3-4 мужицких взопревших перегарных, измученных сушняком тел.
После некоторого забытия, прямо перед ним возник жутковатый образ в раскрывшейся двери: бледный чернявый дистрофик, с индифферентным выражением морды лица, что у хищного динозавра, готовящегося отожрать твою бошку (как из "Парка Юрского периода" Стивена Спилберга). Он повёл головой, просканировал, а потом почему-то начал ругаться: «Ах, вы… долбоёбы! Специально… для вас же… оставлено...» — и он увидел несколько валяющихся баклажек, притом совершенно полных. Прыжком пантеры очутился возле одной из них, и начал осушать, под стоны возлежащих сотоварищей. Выпил на две трети, и швырнул назад. Взял ещё целую, и захyярил туда же. А уж кому чего попало, и в кого, его не колышело, потому что была поставлена новая цель: пойти поссать.
Только он сделал своё "жёлтое дело", как случилось новое нате-***те: прямо по коридору пёрла мощная бабища, напоминавшая ворону, но главное — в полицейской форме. И тут же паранойя сказала, что она охотится за такими, как он. Т.е., она б могла интересоваться тем, что и как использовалось для удовольствия в предыдущие сутки. А там было много, чего озвучивать стрёмно. Короче говоря, как полнейший дебил, Селиван попытался спрятаться за каким-то сложенным столиком в коридоре, игнорируя услышанную откуда-то сверху фразу: «Привет, меня Рита зовут...» Время, казалось, течёт вечно. Подумав, что возможно, она удалилась, он встал во весь рост, и опять уставился в чёрные глаза-бусины. И вновь зазвучала фраза: «Привет, меня Рита зовут...» Тут явился тот самый «динозавр», и объявил: «Чё… ни хуя не помните?! А ведь ты ей вчера… втирал стихи… нескольких советских поэтических лириков… И даже "О, вы, которых ожидает..." Михаила Ломоносова прочёл… без запинки». Ещё позже выяснилось, что звероящер — совладелец вписочной квартиры, а ментовка — его единоутробная сестра, реально работающая в полиции.
Несмотря на ласковые взгляды Маргариты, Селиван предпочёл эвакуироваться. Хотя бы потому, что другие чуваки тоже съезжали. И ещё, он не любил иметь дело с представителями правоохранительных органов. Но, уже зайдя в свою квартиру, он понял, что забыл мобильник, и, очевидно, на той самой вписочной хате. Он набрал свой номер с городского, и ему ответил всё тот же чересчур спокойный женский голос. Пришлось отправиться в обратный путь, чувствуя, что дальше предстоит жизнь весьма интересная, так что прямо чудесная, а местами напоминающая триллеры и фантастику в одном флаконе.
Она имела внешность и ухоженность голливудской звезды. Но глаза… По этому стеклянному взгляду Селиван практически сразу понял, что перед ним человек с «расширенным сознанием», расширявший его с помощью различных интересных веществ. «Рыбак рыбака видит издалека». Им было о чём поговорить. Маргарита проявляла живой интерес, когда он обрисовывал, как грамотно распивать в парке, и не попасться ментам. Более того, она достала, и поставила на стол уже начатую бутылку с коньяком. Всё ближе подвигаясь друг к другу, они обсуждали, чем различаются приходы от мариванны и гарика. У Селивана была в своё время мысль купить семена сальвии, так как та была легальна. Маргарита, в отличие от него, сальвию пробовала, и рассказала, что от неё лишь чутка голова поболит.
Так и начались эти сюрреалистичные отношения, дрейфующие от эйфории к паранойе. В своём обычном образе Маргарита была чрезмерно спокойной, даже флегматичной. Но, учитывая пристрастие к препаратам, изменяющим сознание, у неё регулярно случались перепады настроения. И вот внезапно она оказывалась адской фурией из Преисподней. Будучи бабцой под 180 см, крепко сбитой, она без лишних разговоров могла начать распускать руки, круша всё вокруг. Её профессия накладывала дополнительный отпечаток.
Один Бог ведал, как ей удавалось, при таком образе жизни, и наличии специфического братца, служить в правоохранительных органах. Видимо, были некие родственно-блатные связи, или же сексуальные услуги кое-кому из начальства. Так-то она ни в какой оперативной работе не участвовала от слова совсем. Перекладывала бумажки. Но при этом, Маргарита обожала ходить в форме, как в рабочее, так и в нерабочее время. Более того, её любимым хобби было возиться со «служебным оружием», коим был «Глок-17». Она его обожала многократно разбирать и собирать, а в тёплый сезон шмалять по различным мишеням. Селиван недоумевал, как ей удалось разжиться такой шикарной пушкой, при скромной должности, и учитывая, что простых ППСников даже в Москве до сих пор не могут перевести с АКС-74У на пистолеты-пулемёты.
— Как тебе, на ***, удалось это приобрести? — вопрошал Селиван.
— Дала несколько раз, кому надо, — цинично ответила Маргарита, — но ты не переживай, это было ДО ТЕБЯ; теперь у меня с этими людьми чисто служебные отношения, — Селиван частично поверил, а частично нет.
— Но ведь, по закону, там должно быть до 10 патронов? — спросил Селиван.
— О’кей, солнце моё, — сказала Маргарита, — ну давай, я в тебя 7 пуль выпущу, и по закону как раз 10 останется… — после этого Селиван предпочёл не развивать тему. По лицу Маргариты никогда не было ясно, шутит она, или говорит всерьёз…
— И вообще, если что, это — «Макаров», — уже откровенно усмехнувшись, продолжила Рита, — по бумагам «Макаров», ПМ.
С «псевдомакаровым» Селивану довелось-таки лично столкнуться. Это был мерзопакостный промозглый осенний день. Им предстоял длинный пеший путь. Как это уже не раз случалось, они посрались по какому-то пустяковому поводу. Маргарита сильно вспылила. Потом вдруг отчётливо произнесла:
— А вот сейчас будет ****ец… — и достала ствол. Одна часть разума Селивана топила за то, что это чисто демонстративная провокация, но другая подтверждала слова Риты, и рекомендовала съёбывать куда подальше. Селиван дал слабину, и поддался второму варианту.
На всю жизнь он запомнит эту пробежку… Они неслись через дворы, почему-то совершенно безлюдные, пустынные. В относительно старом районе Москвы, застроенном частично «сталинками», частично кирпичными пятиэтажками.
«Стоять!» — слышал сзади Селиван, наряду с грохотом сапог, и только прибавлял ходу. Ведь почти тотчас Маргарита стала стрелять. «Совсем ****утая!» — думал он, обегая скамейки, урны, и собачьи какашки.
В какой-то момент он замешкался, оглянулся на какой-то внешний предмет, споткнулся, и упал. Теперь от сапог было не оторваться; оставалось «расслабиться, и получить удовольствие». Селивану довелось приземлиться в относительно чистое место. Он лежал, ожидая дальнейшей судьбы.
Маргарита появилась рядом не сразу. Ей явно хотелось просмаковать ситуацию. Он слышал звуки теперь уже медленно приближающихся шагов, что производит тяжёлая обувь с каблуками. Наконец, он увидел сапоги прямо перед собой. С трудом удалось заставить себя поднять голову, и посмотреть ей в глаза. Обычно у Маргариты был стеклянно-безучастный взгляд, по которому вообще невозможно было понять её настроение, но тут Селивану перепало счастье застать нечто наподобие улыбки…
— Солнце моё, ты не ушибся, ничего себе не повредил? — заботливо спросила она, протянув ладонь, чтобы помочь подняться. Вдвоём они присели на лавочку. Маргарита запустила руку в его волосы.
— Не, ну ты бы должен был понять, что я стреляла не боевыми. Впрочем… холостые тоже могут доставить проблем. Если прям в лицо направить, то можно без глаз остаться… Поэтому я специально целилась мимо.
— Я знаю… — пробормотал Селиван; он видел «Залечь на дно в Брюгге», и читал соответствующие статьи в Википедии. После чего устало уткнулся в её плечо.
…Несмотря на то, что тогда триллер перетёк в романтическую мелодраму со счастливым исходом, отношения продолжали ухудшаться. Переехать к нему жить Рита не могла. Тут во главе угла вставал её чёртов братец, которого звали Гарик. «Мне надо за ним присматривать, — говорила она, — иначе пропадёт…» Гарик был сильно не похож на Маргариту. У Селивана было подозрение, что у них не просто разные отцы, а вовсе кого-то подменили в роддоме. У неё — высокий рост; имелись отличное телосложение, и аппетитные формы. Гарик перебивался на планке где-то между Сталиным и Наполеоном, и своим изяществом напоминал мумию. Объединяло их разве что некоторое внешнее сходство с представителями семейства врановых, и обычное выражение лица. Но последнее возникло, по-видимому, из-за широкого употребления интересных психоактивов. В отличие от неё, Гарик пристрастился к тяжёлым веществам. И при этом же работал кладменом. Уже несколько раз случалось, что он самолично употребил товар, предназначенный для клиента. Понятное дело, за такое его ****или до полусмерти, но он, несмотря на кажущийся сверхуязвимый вид, каждый раз воскресал аки Феникс из пепла. Вначале Селиван его просто терпел. Но тут Гарик допустил главную ошибку — пробовал занять небольшую сумму. После этого он заделался для Селивана чистым унтерменшем. Каждый раз, когда Селиван видел Гарика, его тянуло прихлопнуть его как комара, благо что телосложение сабжа весьма соответствовало этому виду насекомых. Как-то Гарик, будучи в обдолбанном состоянии, одному ему известным способом отыскав адрес Селивана, припёрся к нему на хату, и опять, а не снова попросил взаймы. Тут же он был спущен с лестницы, а по выходу из подъезда отправлен пинком повторять подвиги воздухоплавателей и парашютистов. Гарик даже не обиделся. «Это… круто… я… как Юрий Гагарин», — подумал он, летя. Несмотря на то, что действо длилось меньше чем полминуты, он успел увидеть много нового и интересного, а также сделать для себя ещё пару философских выводов…
Маргарита периодически директивно вызывала Селивана к себе на квартиру. Там же ему и приходилось соприкасаться с Гариком. Чисто физически Селиван мог вынести Гарика с одного удара. Но ведь такие персонажи могут использовать «аргументы». И к ним нельзя поворачиваться спиной, о чём ещё Хантер Томпсон говорил.
В конце концов, перед Гариком, за его трудовую деятельность, реально замаячила перспектива быть запертым, и отправиться за швейную машинку (на лесоповале, равно как и при добыче полезных ископаемых, он был бы совершенно бесполезен). Тут-то он и залёг в наркологическую клинику.
Когда Селиван про это проведал, он изо всех сил старался скрыть эмоции. Тем не менее, по мере выслушивания новости, по его челу коварно расползалась злорадно-ехидная ухмылка торжества и удовлетворения. Маргарита оскорбилась, и между ними очередной раз случились истерические эмоции вкупе с рукоприкладством.
Вот, казалось бы, им и наладить подрасстроенные отношения, начав жить вместе. Но усталость накопилась. Один знающий чел децл модернизировал Селивану компьютер. Селиван после этого наконец-то скачал GTA V, и начал круглосуточно рубиться. Уже несколько раз он не приезжал на встречи, так как интереснее было играть.
Маргариту недолюбливала мамаша Селивана. И даже кот-бенгал Анисим, которого, собственно, подарила Маргарита, и дала ему это старинно-нелепое имя…
В итоге, у них одновременно созрела идея о том, что временно надо прекратить активную коммуникацию. Красиво не получилось… То у него, то у неё периодически возникал (по пьянке, или приходу) синдром «звонка бывшей/бывшему». Как-то раз Маргарита угрожала, что вызовет коллег, и, по служебным связям, добьётся, чтобы его как следует попытали.
Однажды полицейские постучались в дверь, и Селиван приготовился к худшему. Оказалось же, это Гамилькар Валтасарович, сосед через стену, устал от громкой матерщины: GTA — игрушка непростая. Правоохранители лишь сделали предупреждение, не заходя внутрь квартиры. Но Селиван долго не мог отдышаться, и с тех пор жаждал Гамилькару Валтасаровичу отомстить. Кое-что заставило изрядно понервничать. Правда, оно же объединяло с Маргаритой, и отводило её угрозу.
...Ему хотелось видеть большие глаза; тыкнуться головой в иссиня-чёрные волосы; помять неслабые сиськи; пошлёпать по большой и слегка целлюлитной попе; пройтись рукой по пышным кудряшкам — тем, что ниже пояса…
Селиван дал слабину, и набрал номер…
— Иди ко мне!.. — властно потребовал пьяный голос на другом конце. Селиван был разочарован, так как ждал конструктивных предложений.
— Дорогая, мне на работу, — ответил Селиван, — чё ты конкретно хочешь?
— Ко мне приди! — отвествовала собеседница, — мне скучно и одиноко. И мы должны быть вместе…
— ****ь, ты проспись вначале, — раздражённо молвил Селиван, — потому что тут надо всё обсудить конкретно и обстоятельно… — после чего бросил трубку.
…Тут за стеной, в соседской квартире, опять раздался громкий отвратный хохот. Селиван вздрогнул, а Анисим, мирно дремавший на тумбочке, насторожился. То был смех сумасшедшего, мультяшки, или клоуна из фильма ужасов, но не нормального человека. Уже сутки по ту сторону, у Гамилькара Валтасаровича, происходило странное. Кто-то топал мелкими шажочками, пыхтел, шебуршился, изредка лязгал чем-то металлическим, и хихикал. Порой же издавал стоны, которые вовсе пробирали до мурашек. Вдобавок стало пованивать чем-то тошнотворным, и всё сильнее. Логическим объяснением выглядело, что Гамилькар Валтасарович разместил у себя какого-то больного родственника. Вот только кот в ответ на звуки несколько раз даже рычал, а мерзотный запах подозрительно отдавал зоопарком.
— Да что ж за тварь он, на ***, там себе завёл?! — у Селивана нарастали сомнения. То ли Гамилькар Валтасарович подписался приглядывать за маразматиком, то ли раздобыл себе для интимной жизни бомжиху-наркоманку, то ли…
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
— Э-э-э, не хихикай так громко, Матильда! — сказал Гамилькар Валтасарович, — у русских вот есть поговорка, кажется: «Когда я питаюсь, то вообще глухонемой».
И кинул ей очередной кусок мяса на кости. Потом вернулся к столу, и плеснул себе ещё «Старого Кёнигсберга».
«Как удобно, — подумал он, — для этой зверины даже разделывать ничего не надо — всё, на ***, грызёт и переваривает!»
Матильда спокойно уплетала. Ей, кстати, даже стали нравиться эти длинные передышки между днями охоты. «А что, мясо нормуль жуётся, не такое жилистое, не надо лишних телодвижений…»
Чуть позже он проверил, надёжно ли закрыта клетка у его питомицы. «Опять напрудила, — проворчал про себя Гамилькар Валтасарович, — и довольная; потом ещё и блеванёт… Любят они это дело. Воняет, просто ****ец! Уж на что, мне-то не привыкать к запахам зверинца. Ну да ладно, хорошо, в моей комнате ничего почти не ощущается. *** с ним, ща убирать ничего не буду. Замудохался, больно. Пусть этот мудак за стеной аромат нюхает, если не дрыхнет…». «Отдыхай, Матильда! Ты — молодец!» — постарался сказать он как можно ласковее, и подмигнул; затем плотно закрыл дверь и прошёл к себе в комнату.
II
Гамилькар Валтасарович был ***вый охотник и хороший дрессировщик. Он хотел сделать выдающуюся карьеру. Примером для него являлись братья Запашные. Только тут ведь надо понимать…
С лёвами-то работают все кому не лень. Но они, сука, опасные, и жрут до херищи. Ну на кой ляд с ними впрягаться — всё равно Запашных не обскачешь. Поэтому Гамилькар Валтасарович решил заморочиться с волками. Ведь ходит известная поговорка, что они, дескать, в цирке не выступают. Это — ****ёжь! Гамилькар Валтасарович сумел с ними разобраться. (Как в Польше, за много лет до него). Он трудоустроился в кочующий цирк-шапито.
Поначалу номер имел успех. Но далее начались проблемы, вследствие известного менталитета. В Ярославле местные бухие ауешные братки вскипешнулись, и от****или Гамилькара Валтасаровича. В Минводах же оказалось жёстче всего. Вайнахская община вознегодовала, что так управляют их священным зверем — волком-«борзом». Опять вышел ****юль, и ещё пришлось извиняться на камеру. Волков на добровольно-принудительных началах пришлось продать по льготной цене местному зоопарку.
Гамилькар Валтасарович переквалифицировался в сварщика, но при этом озлобился-окрысился на весь окружающий его человеческий и остальной животный мир. Стал разрабатывать план изощрённой мести, равно и как пути к абсолютному доминированию. Тут ему, как ни кстати, попалась на руки статья в Википедии про Зверя из Жеводана. Он её прочёл весьма внимательно. Там было несколько версий, и больше всего ему по душе пришлась та, что представляла коварными деятелями представителей славной семейки Шастелей. Имелась тема, что один из отпрысков семейства охотников привёз из Африки какого-то дикого зверя, и вот он-то и совершал весь беспредел. «Точно, гиена! — решил Гамилькар Валтасарович, — французы ж всё-таки не такие дебилы, чтобы перепутать с волком, скажем, леопарда…» Ну так-то, гиена чисто по содержанию выходила экономнее, чем леопард, или лёвик, но он эту мысль держал на заднем плане.
После того, как Гамилькар Валтасарович окрысился, он ещё и озаботился. Приобрёл два участка земли в разных районах Подмосковья — не в квартире же зверюгу держать, у подъездных камер на виду. Но с самым главным долго не ладилось. Он, стараясь соблюсти все меры конспирации, выходил на работников провинциальных зоопарков, и предлагал им большие взятки, но те посылали его на ***. Наконец, ему фортануло. В очередной зажопинск привезли, в зверинец, трёх африканских пятнистых гиен. Одна из них не желала ладить с сородичами, и кошмарила их днём и ночью. Перевозчики были не совсем в курсе насчёт клановых взаимоотношений среди этих виверровых. А сотрудники зоопарка лишь обрадовались от перспективы сплавить столь токсичную самку. Её списали как погибшую при перевозке.
Долго, долго он налаживал контакт с Матильдой. Она ведь была матриархом своего клана, и не слишком привыкла подчиняться. Но регулярная кормёжка и грамотный подход повлияли на дело. «Так, — подумала Матильда, — надо действовать по обстоятельствам. Он меня кормит и поит. Хорошо обращается. Я, *** поймёшь, как далеко от родимой саванны. Ну, пусть пока попробуем поработать вместе. Интересно, чё вообще ему от меня надо?»
Скоро она поняла, чё…
В ночь с пятницы первого апреля на субботу второго, он приехал на участок, надел ей намордник, закрепил поводок, загрузил в автомобиль, и они куда-то отправились.
Как всякий чёртов серийный маньяк, Гамилькар Валтасарович решил начинать с мест, иже находятся недалеко от дома. Он десантировался в парке Покровское-Стрешнево. Его он изучил достаточно хорошо, и теперь знал, где затаиться, и откуда можно действовать.
Воздух был очень свежим. Практически зимним. Матильде приказали залечь в одном из кустарников. Справедливости ради, стоит заметить, что для неё был разложен туристический коврик-пенка, а затем сверху она оказалась заботливо укутана термоодеялом. Сам же Гамилькар Валтасарович был вынужден мёрзнуть немилосердно. Сигареты не особо помогали согреться, да и нельзя разом было скуривать всю пачку — это могло выдать место дислокации.
Ночь, казалось, будет длиться вечно. Гамилькар Валтасарович не выдержал, и привалился к Матильде. Та была непротив: «Теплее, хуле…» Он задрых часов до 10 утра, и тут только проснулся и вскипешнулся.
Всё, однако, шло по плану. В парке начиналась жизнь. Стали подтягиваться мамаши с детьми. Скоро, несмотря на мороз, все имеющиеся лавки были заняты их жопами.
Гамилькар Валтасарович стал мелькать среди деревьев, ведя наблюдения. Он уже приготовился к активной фазе, когда вдруг наткнулся на мужика, который так же шлялся, и смотрел. Оба взглянули друг на друга. «Надо действовать с опережением!» — подумал Гамилькар Валтасарович.
— Здравствуйте, уважаемый! — довольно громко произнёс он, — позвольте поинтересоваться: а вы, случаем, не маньяк? Ходите среди деревьев, озираетесь…
Мужика аж передёрнуло…
— ****ь, так и знал, что кто-то так подумает… Ну ё-моё!..
— Не, ну братиш, — продолжил он, — даже не буду скрывать. Тут, кароч, скорее комичная ситуация… Смотри, расстался я с бабой, а она та ещё овца была: не могла ничего лучше подарить, как иконки. Ещё там был магнитик из Эмиратов, с каким-то слоганом на арабском, но он-то сразу в помойное ведро отправился. А вот с иконами так не могу, хотя ваще не на религии. Не люблю ничего на память от бывших держать. Если это только не кольцо с бриллиантом, или не золотой слиток… И даже святые на тех образах не мои покровители. Значит, придумал я такой план (вижу, что херовый): тупо подхожу к пустой скамейке, кладу все эти иконки, и сваливаю. Не, ну а чё, думаю: какой-нить бедолага найдёт, и даже духом воспрянет. Но теперь, сам видишь: яжматери с детёнышами всюду и везде. Надо было раньше причаливать. Я же как битцевский маячу. По ходу, съёбываться пора, пока ментов не позвали.
— Да-да, конечно, — радостно ответствовал Гамилькар Валтасарович, — зачем всё так сложно делать? Можно просто тупо во двор прийти, и выложить.
— Угу, — сказал мужик, — вот такой оставишь, сделаешь попытку красиво свалить. И тут же вслед какая-то баба заорёт: «Мущи-и-и-и-на! Вы иконки забыли!!» Не, ну ладно, по ходу, ты всё одно прав, братиш: именно так и придётся.
После этого он учапал.
— Ну наконец-то! — выпалил Гамилькар Валтасарович, — вот теперь можно действовать. — Радостно потёр руки. Загоревшись прямо-таки охотничьим азартом, снова стал бродить между деревьев, и высматривать…
…После ночной смены двадцатитрёхлетняя Шахноза Каримова решила немного пройтись по парку. Ей не хотелось сразу в общежитие, где ждали теснота, вечные шум и гам, голосящие и путающиеся под ногами дети, падающие со стен и потолков тараканы, ободранные стены, чад, и резкие ароматы готовящейся еды. Было холодно, и вскоре появилось желание пописать. Ей нравилось в том уединённом уголке, где она находилась непосредственно в данный момент, а до ближайших туалетов идти было и не очень близко, и в другом направлении. В общем, она отважилась облегчиться прямо в парке, пока никто не видит. Всё ещё опасливо озираясь, она выбрала удобный и наиболее укромный участок. Подготовила влажные салфетки, повесила на сук сумочку, задрала свою длинную юбку, спустила колготки, трусы. Села на корточки…
Несмотря на всю бдительность, Шахноза не заметила Гамилькара Валтасаровича. А вот он её — да. Трясясь от возбуждения, он подвёл Матильду к просвету между деревьями, откуда виднелась девушка. Снял намордник и поводок.
— Видишь вон ту зассанку? — спросил он, и прошипел: Фа-а-ас!!!
Матильда рванулась вперёд…
Огромная голова страшного непонятного зверя, возникшая как из неоткуда над ней — последнее, что она видела в своей жизни. Можно предположить, что продержись Шахноза ещё на 30 секунд дольше, она бы решила, что это — шайтан, а то и произнесла вслух. Но она даже подумать не успела, так как Матильда тут же укусила её за лицо, потом прихватила голову в другом месте, и, наконец, перегрызла ей горло.
Гамилькар Валтасарович приплясывал, а готов был вообще прыгать от ощущения торжества. Глядя, как Матильда раздирает и стремительно пожирает то, что 10 минут назад было Шахнозой Каримовой…
— Ах-ха! Дрожите, жалкие людишки! — чуть ли не во весь голос произносил он, — Восходит заря моего грядущего могущества! Я заставлю этот город дрожать от страха, поставлю его на колени! Никто не будет уверен в завтрашнем дне, — ему хотелось, чтобы как в голливудских фильмах про эпических злодеев сейчас вдруг небо потемнело, загремел гром, и ударили молнии.
— И вот тогда… — тут он осёкся и заткнулся, взглянув на Матильду. …Потому что ей про то, что будет «тогда», знать совсем не следовало.
Гамилькар Валтасарович, исходя из всё той же истории жеводанского зверя, видел себя единомышленником и последователем семьи Шастелей (насчёт которых у него не было сомнений). А значит, предстояло выйти на сцену в момент наивысшей паники и массового психоза, и уничтожить животное-убийцу. То есть, он собирался в итоге застрелить Матильду, хоть пока и не рассчитал точно, когда. Далее, по его замыслам, приходили почёт, признание и уважение. Отличное материальное вознаграждение, ну или, скажем, депутатское место в Госдуме.
Пусть Гамилькар Валтасарович и не допускал того, что гиена может целиком расшифровать человеческую речь, он видел, что вот эта довольно сообразительна, а если брать прямо, то умна. И сумеет почувствовать общий смысл его рассуждений.
В подтверждение страхов, когда Гамилькар Валтасарович неожиданно прервал свой пафосный монолог, Матильда также перестала есть, и пристально-внимательно посмотрела на хозяина.
— Да ты ешь, ешь, моя хорошая, — испуганно проворковал Гамилькар Валтасарович, — кушай!
И тут он вдруг почти что совсем приуныл. Ему пришло осознание того, что придётся остаться в Покровское-Стрешнево на энное количество часов. Может даже, до темноты. Ведь теперь причаливало всё большее количество народа. Прошмыгнуть незаметно ни для кого с гиеной, и усесться в автомобиль, было практически не реально.
Более того, Гамилькар Валтасарович всё больше понимал, что подошёл к делу слишком легкомысленно и весьма непродуманно. Франция XVIII века и Россия XXI какбе немного отличались, равно как и московские лесопарки не были жеводанской глушью. У современной полиции имелось как следует богаче спецсредств. Да, сейчас так же, как и два с половиной века назад пустили бы по следу собаку, причём теперь она бы потеряла след там, где он садился в машину. Да, Гамилькар Валтасарович постарался припарковаться, где не было камер. Вот только псина могла-таки вычислить это место, а оперативники с камер наблюдения, которые обязательно нашлись бы далее, могли отследить машины, которые проехали по дорогам, ведущим из парка от соответствующей точки. Так что, вот так просто и постоянно ездить на дело на собственном автомобиле было чистым безумием. Сегодня он выберется максимально поздно, и есть шанс, что... Но уже со следующего раза проверять видео будут дольше и тщательнее; просмотрят старое. Тогда не достаточно получится замазать или поменять номера — тачка примелькается, и проверять будут все, что данной модели. Каршеринг? Но там ведь камера в салоне, что ещё хуже! Надо срочно что-то придумать. Ах да, по отпечатку обуви на следе, а значит и размеру (даже не Матильды, а его!) можно быстро сузить круг подозреваемых. Гамилькар Валтасарович с ужасом думал, как вскоре за ним придут после этого первого, вначале казавшегося таким успешным, убийства. Чуть-чуть давало надежду то, что оно произошло ну в самом глухом месте парка, так что труп не скоро должны были найти.
ВНЕЗАПНО, Гамилькар Валтасарович понял, что даже с этой стороны дал маху, и злодейство выходило практически обломным. Фишка Зверя из Жеводана была в том, какой он навёл кипеш, так что заинтересовался даже король. Дабы осуществилось задуманное, надо было, чтоб о Звере, совершающим убийства, заговорили, и его кто-то видел. Останки этой первой жертвы могли отыскать через год, а то и больший промежуток времени. Пропажа девушки всем уже будет до лампочки, кроме непосредственно близких. Не факт, что опознать удастся. И документы сгниют. А ведь он даже хотел забрать её паспорт. «Во, дебил!» — не очень лестно подумал о себе Гамилькар Валтасарович. К этому моменту там и останется мало чего. Если журналисты и объявят, что по версии экспертизы её загрызло какое-то необычное животное, народ махнёт рукой, и скажет: «***ня, обычные дворняги пожрали! Сенсацию хотят пропихнуть, понимаешь…»
Стоило хорошенько обдумать все моменты. Времени у него было более чем достаточно. «Хорошо, что PowerBank захватил, вот как жопой предчувствовал, что всё-таки может пригодиться», — с облегчением вздохнул Гамилькар Валтасарович. И, до наступления темноты, он штудировал в Интернете различные книги по разведовательно-диверсионной работе, трясясь от каждого шороха и услышанных шагов, а также от холода. Периодически, как и в начале акции, он забирался к Матильде, которая лежала под термоодеялом.
«Хозяин, ну хули мы тут торчим? — мысленно вопрошала Матильда, — Дело — сделано! Можно и обратно отправляться. Тут всё-таки не моя родная саванна, да и ты, я, вижу, мудохаешься». Ещё она думала о том, какие люди странные. «Это ладно, что у вас самцы всем заправляют — кто сильнее, тот и выше; видать, вы к собакам поближе будете, ты уж не обессудь. Понимаю, конечно, что она из чужого клана… Но во-первых, мы-то сами такие дела решаем, а не кого-то зовём. А во-вторых, всё-таки наших стараемся зря не гасить. Ну вот между нами, бабоньками, жёстко, но тут власть. Хлопчиков-то мы не трогаем. С кланами же такая тема: махач жёсткий, но это просто драка, а не мочилово. Вот когда с гиеновидными собаками, например, это другой разговор. Они на нас даже чем-то похожи, но в реале падлы конченные, так что их по-любасу всех завалить пытаемся. Или когда какой-нибудь залётный лёвик… Но своих-то зачем лишний раз?..»
Перестраховавшись по-максимуму, и страшно заебавшись, уже только в 10 часов вечера Гамилькар Валтасарович выбрался с Матильдой, наконец, из парка, юркнул в автомобиль, и был таков.
III
Не, ну хорошо хоть, Гамилькару Валтасаровичу не надо было на следующий день выходить на работу, потому что плющило его не по-детски. Как ему вообще удалось в ту неделю удержаться от каких-то резких поступков, а потом даже взять себя в руки, и продолжить генеральную линию — сие загадка есть зело превеликая.
Страшно подумать, даже мысли о явке с повинной первое время мелькали. Но по долгому размышлению, Гамилькар Валтасарович осознал, что в реальности ему это ничего не даст, даже если возьмутся защищать на пару Резник с Падвой. Это ж не 100 миллионов из госбюджета украсть. Вообще, законники слабаков не любят, а вот при известной доле отмороженности можно рассчитывать и на то, что зону заменят на дурку, да ещё и отправят лечиться близко к родным местам. А там, глядишь, свои вытащат в исконный аул. (То, что вся, в общем-то, родня, его откровенно недолюбливала, Гамилькар Валтасарович предпочитал не вспоминать. Он делал ставку на клановый семейный долг).
Воскресенье Гамилькар Валтасарович провалялся на диване с рюмкой коньяка, (как обычно, «Старого Кёнигсберга»), беспрестанно просматривая криминальные и просто новости по всем каналам. Когда по какой-то причине не было новостей по ТВ, он насиловал телефон. При этом, он ожидал каждую минуту агрессивный звонок, а затем стук в дверь. Но всё было глухо… Периодически Гамилькар Валтасарович отрубался. Просыпался же вновь на своём диване, а не на нарах, и не на стуле в кабинете следователя — пред ним лишь вещал экран зомбоящика…
………………………………………………………………………………………………………………………………….
Останки Шахнозы Каримовой нашли только через 3 недели, хотя насчёт её розысков родственники обратились значительно раньше. Правоохранительные органы не слишком-то волновала какая-то гастарбайтерша. К тому времени, несмотря на непрекращающуюся холодрыгу, снег всё-таки децл подтаял — так что теперь искать по следам убийцу было технически неосуществимо. Шахноза даже не смогла стать первой «официальной» жертвой Зверя…
………………………………………………………………………………………………………………………………….
«Если в понедельник ничего не случится, то вообще ничего не случится!» — решил для себя Гамилькар Валтасарович. Он как-то весь постарался отдаться работе, и не думать о… Коллеги на его некоторую отстранённость обратили внимание, но решили не доёбываться: такое с ним случалось и раньше, а вот характер был так себе. «Вернусь… Встретят, так встретят. А не встретят, значит не встретят!» — говорил про себя Гамилькар Валтасарович. Тем не менее, вечер понедельника до боли напоминал воскресенье, а под занавес началась паранойя, что именно во вторник-то его и ждёт визит людей в чёрном, сером, а то и камуфле для ведения боевых действий в городских условиях. Во вторник с утра он пошёл вкалывать в ещё более расхераченном состоянии.
…Но уже к концу того же дня дядя приободрился. В новостях по-прежнему про его зверство было ни бэ ни мэ. Гамилькар Валтасарович чуть ли ни наизусть выучил положение на фронтах на основании официальных сводок. Криминальные новости также волшебным образом подстраивались под генеральную тему.
«Ну, значит оно на *** никому не нужно, раз так! — подумал Гамилькар Валтасарович, — Зато, когда будет нужно, *** вы меня поймаете! Я уж подготовлюсь».
Он наконец заставил себя съездить на «дачу», привёз Матильде еды, и убрал её клетку. «Ты что ж творишь, ****ь такая?! — думала Матильда, накинувшись на еду, и нервно хихикая, — так и околеть, в натуре, недолго! У меня в родных местах ни дня без жрачки не бывало. А тут меня голодом моришь, как будто что-то не то сделала! Никогда так не поступай!».
Уже со среды он начал быстростремительно готовиться к новой акции, учитывая все выводы и измышления, что пришли к нему тогда, за долгую субботу, проведённую в Покровское-Стрешнево.
1. Для начала, ещё раз как следует изучил карту лесопарков Москвы. Атаковать надо было в самых глухих.
2. Автомобили требуется менять. Как и номера на них. Но всё одно, желательно, чтобы машины были зарегистрированы не в Москве. А когда всё-таки придётся использовать уже побывавшее в деле средство передвижения, то надо будет визуально поменять детали, как то: диски, фары, бампера, тонировка и т.д.
3. Для автопарка нужно парочку удалённых друг от друга стоянок, а лучше — гаражей.
4. Определил, что действовать надо ближе к вечеру, когда ночь не за горами. Народ (а значит, и потенциальные жертвы) ещё есть, но не столь густо, чтобы спалили на каждом шагу. Гипотетически тёплый сезон должен-таки был настать — а значит, кого-то по-любому могло пробить на романтику.
5. В соответствующее время (вечер субботы, в данном случае) приезжать за Матильдой, сажать её в машину, чем-то предварительно маскируя (дабы не было видно через окна), и ехать на место. После проделанного злодейства, колесить за пределами МКАД, дожидаясь темноты. Потом ехать на один из участков, и выгружать посреди ночи Матильду, запирать в клетку в бытовке. Оставлять автомобиль на «базе» (т.е, стоянке/гараже), а самому уже добираться пол пути пешком, а затем на электросамокате или, если устал конкретно, каршеринге или такси.
6. Нападать, по возможности, на группы из нескольких человек. А убивать не всех. Зверю нужна известность! Если на одинокую жертву, то так, чтоб неподалёку кто-то находился, и успел услышать вопли; или же в таком месте, где труп быстро обнаружат. Само собой разумеется, что это должны были быть женщины, подростки, или дети. Гамилькар Валтасарович свято помнил опыт того первого Жеводанского Зверя — что взрослым мужчинам обычно удавалось от такового отбиться.
7. Тут как раз начиналась тема заметания следов. Вплоть до места нападения Матильде, хотела она этого, или нет, надо было передвигаться в собачьей обуви. (И сам Гамилькар Валтасарович подходил в медицинских бахилах или пакетах). Далее, в момент самого действа, таковая снималась, чтобы гиена была во всеоружии. Сразу после ближайшие следы посыпались «кайенской смесью», но и то, мини-граблями разрыхлялось всё, что можно. По возможности, оперативно снова надевались собачьи туфельки, и бахилы; следовала пробежка круголями, чтоб всё запутать. Наконец, не забывая присы;пать пол пути всё той же смесью, следовал рывок к приготовленной тачке.
8. Как-то надо было подмаскироваться самому. Вначале Гамилькар Валтасарович думал затариться комком по полной. Но вскоре сообразил, что столь боевитый вид будет вызывать подозрения у всех кому не лень. Наоборот, кабы не положил глаз ментовский патруль, имело смысл выглядеть солидно: пальто, шляпа, костюм, и всё такое. А чтоб лицо не запомнили, пришла в голову, казалось бы, гениальная идея. 1). Чёрные очки. 2). Хоть на дворе был и не 2020-й год, фанаты масок встречались тут и там — простительно; а что, сознательный гражданин. 3). Перчатки, для не оставлять следов — само собой, для холодного сезона приличные, для жаркого — всё те же полиэтиленовые, родом из 2020-го, а мож резиновые…
9. Матильда! Что с ней? Не опять, а снова возник кумирный образ. Гамилькар Валтасарович давно додумал, почему выжившие французские колхозники описывали Зверя все по-разному. Антуан Шастель явно подсуетился и тут. Просто он, вероятно, перекрашивал свою гиену в разные цвета, мог ей прилепить какую-то ветошь для дезориентации — неопределённость вносила дополнительную панику, и одновременно подстраховывала. Гамилькар Валтасарович решил закупиться красками для волос, а также какими-нибудь волосяными маскирующими средствами… — собственно, из таковых ему представлялись лишь женские парики. Лишение Матильды типичной гиенской внешности давало вот ещё что: Гамилькар Валтасарович мог, весь такой на респектабельной теме, выискивая жертву, не только ныкаться по кустам, а вполне себе гулять со своей питомицей, держа её на поводке (на безопасном, разумеется, расстоянии от других людей) — издалека должно было смотреться, как с собакой.
Гамилькар Валтасарович воспрянул духом, и взял ноги в руки. За три дня, в поисках необходимого снаряжения, обегал туеву хучу магазинов. Ничего не пропустил из намеченного. Договорился насчёт гаража в Восточном Дегунино, и парковочного места в Коптево. Приобрёл подержаную «Nexia» (пусть на узбеков думают!) с тверскими номерами. Так хорошо проштудировал рынок каршеринга, что теперь мог бы настрочить насчёт него небольшую коопирайтерскую статью.
Его лихорадило: в грядущую же субботу он хотел отыграться за все те физические мучения, что он познал за время первой вылазки, а также за те треволнения и страхи, что одолевали его в начале недели.
Настало время действовать…
IV
Вечером в субботу 9 апреля 15-летние Пагма Дамбаева и Мстислав Щебёнкин гуляли в Химкинском лесопарке , когда на них напало неопознанное животное огромного размера. Пагма погибла на месте, в то время как Мстиславу удалось убежать, и позвонить. При этом он получил многочисленные раны и травмы, вследствие чего, по прибытию помощи, сразу же отправлен в больницу. На месте были обнаружены останки П.Дамбаевой, разбросанные в беспорядке, и обглоданные почти целиком. На многих участках кости были полностью раздроблены, и такой силы сложно было ожидать от обычной собаки. В больнице Мстислав Щебёнкин дал показания, что зверь как следует превосходил по размеру любого представителя семейства псовых, что ему до сей поры доводилось видеть, был непонятных бурого цвета и очертаний. И ещё отдельно стоит отметить его упоминание некоего человека, которого он якобы успел заметить, и который, отозвав животное, когда оно уже готово было прикончить мальчика, фактически спас тому жизнь. Последнему оперативники, однако, не придали особого значения, посчитав галлюцинацией, возникшей вследствие общего тяжёлого состояния подростка. Животное же, в итоге, всё-таки сочли крупной бездомной собакой. Лес был вяло прочёсан, но никаких результатов это не дало.
…Всё прошло настолько идеально по плану, что Гамилькар Валтасарович сам с трудом в это верил. Он не испытывал иллюзий, что единичное нападение поднимет кипеш в обществе или среди сотрудников правоохранительных органов. Сейчас больше обсуждалось, кто что где там поджог, и не бегают ли в двух шагах диверсанты. Поэтому железо нужно было ковать, пока горячо.
Вечером в воскресенье 10 апреля в лесопарке при Ботаническом саду 23-летняя Галимат Лабазанова подверглась нападению какого-то зверя, и погибла на месте. На её крики сбежались люди, поэтому тело не было ещё сильно растерзанным. Очевидцы описали, как удалялось что-то бесформенное, крайне лохматое. Характер повреждений в целом совпадал с тем, что днём ранее получила Пагма Дамбаева, но характеристики внешности хищника полностью расходились. Вновь вокруг прочесали, но, как и в предыдущий раз, это не дало никаких результатов.
Полиция было напряглась, только в последующие дни ничего подобного не происходило. «Ну и *** с ним! — решили мвдэшники, — значится, собачки расшалились. Скорее всего, разные две. Весеннее обострение у шавок бесхозных. Видать, скоро наконец потеплеет…»
Но ни хрена не потеплело. Просто Гамилькар Валтасарович установил для себя твёрдое правило: отдыхать в будни. Ну как, отдыхать? Он ***рил на свою работку, но там был, в общем-то, детский лепет по сравнению с тем, что он уже 3 раза провернул на выходных: в плане стресса, напряжения, адреналина и т.д. И ещё периодически подвозить гиене корм. Отпахав свои часы, можно было приземлить жопу на диван и лениво потягивать коньяк перед телевизором — настроение наличествовало противоположное тому, что неделю назад. Сразу после субботы Гамилькар Валтасарович не позволил себе глянуть ящик, дабы не подкосило разочарование. Но зато в понедельник он спецом устроился, и, порядком нервничая, нажал пульт. К его нереальной радости, одновременно по нескольким федеральным каналам в криминальной хронике рассказали и про сладкую парочку подростков, и про девицу в хиджабе. Теперь он уже зырил всё на расслабоне, тихо прокручивая сценарий последующих вылазок. Матильде непосредственно тогда в воскресенье поесть не удалось, но хозяин ей положил кормёжки предостаточно…
В субботу 16 апреля, сам того не ведая, Гамилькар Валтасарович подвсколыхнул (вместе с Матильдой, естественно) Рунет.
В Митинском лесопарке была убита, а затем съедена 31-летняя Эвелина Кербау (по паспарту Елена Корова) — блогер, тиктокер, писатель, журналист и светская львица. По иронии судьбы, она как раз заинтересовалась загадочным Зверем, и решила под вечер сделать свой репортаж про то, насколько безопасно гулять в парке на районе. В то время как она снимала на телефон, сопровождавший её спутник с профессиональной фотокамерой был вынужден выйти на освещённое пространство, ибо у него возникли проблемы с резкостью. Он даже слышал парочку раздавшихся диких отчаянных вскриков. Но что-то такое, (некая точка ниже спины), вдруг намертво приковало к месту, посему так и остался на поляне. Дрожащими руками он довёл настройки камеры до нужных параметров. «В конце концов, — говорил он про себя, — это, вероятно, померещилось. Бывает. Зато, если бы сейчас примчался к ней, не наладившись — вот тут бы мне пришлось несладко. Эвелиночку лучше не злить. А даже если кто-то и правда кричал, то это явно не она. В обиду-то себя не даст…» Придя на место, оказалось, что в этот раз Эвелина себя в обиду дала — об этом свидетельствовала куча из обломков костей, перемазанных кровью, и разодранных вещей. Уже по фрагментам гардероба стало ясно, кто это. Но дальше удалось найти также и голову, спереди обглоданную, но с сохранившейся узнаваемой причёской.
Первым желанием было немедленно броситься домой, отредачить фотки и видео (что мгновенно появились в камере), и толкнуть другим, живым пока ещё, блогерам. Но некоторые имеющиеся представления о законодательстве заставили, скрепя сердце, взять телефон, и набрать ментам.
Гамилькар Валтасарович тогда ведь подумал, что опять облом: тётку нескоро найдут, свидетелей не было. Хотел сгоряча в Алёшкинском лесу ещё кого-нибудь по-быстрому завалить (этот лесопарк он даже поначалу планировал посетить вместо Митинского). Но утром, включив ТВ, чуть кофе не подавился. Потом же не поленился просмотреть Интернет, хотя не так уж с ним и дружил.
В криминальных новостях убийство Эвелины Кербау стали обсуждать во многом из-за хайпа в сети. А блогосфера забурлила, как сортир, куда закинули дрожжи. Никому не нужная, в общем-то, говноблогерша и тиктокерша мелкого пошиба добилась максимального успеха в своей виртуальной карьере. Бложики и странички в соцсетях были забиты фотографиями её растерзанных частей тела, а предсмертное видео с телефона стало бестселлером. (Фотограф, что сопровождал Эвелину, и наделал фоток, срубив нехило бабла, тем временем всерьёз подумывал, в какую бы ему швырнуться страну залечить пережитый стресс — ту, куда ещё можно было отправиться и въехать гражданам РФ). Началось обсуждение неэффективности работы органов правопорядка; кто-то настрочил в их адрес письмо, где-то сварганили петицию.
Тут почти одновременно в парке Покровское-Стрешнево обнаружили то, что когда-то было Шахнозой Каримовой. Разумеется, это подлило масла в огонь.
Силовые структуры обещали всерьёз взяться за дело и разобраться.
Криминалисты попытались обобщить имеющиеся сведения. Выходило, что:
1. Зверем явно управлял какой-то человек. Не могло столь огромное и сильное животное, будучи незамеченным, свободно передвигаться на такие расстояния.
2. Этот злоумышленник определённо предпочитал действовать по выходным.
3. Преступник выбирал лесопарки, расположенные на северо-западе столицы.
Таким образом, в ближайшую неделю планировалось как следует взять под наблюдение лесопарковые зоны в округах ЗАО, СЗАО, САО и СВАО, увеличить количество полицейских патрулей, и подготовить оперативные группы. К следующим выходным маньяку хотели устроить достойную встречу.
Но Гамилькар Валтасарович обладал почти звериным чутьём. Когда услышал, что нашли ещё и Шахнозу (уже безо всякой возможности напасть на след), то испытал чувство глубокого удовлетворения, и посчитал, что первая стадия его плана выполнена. Он понял, что менты напряглись, и решил чутка передохнуть.
— Сто пудов, они сейчас пришли к выводу, что мы нарисуемся в одном из каких-то северных парков, и уже мобилизовали силы, чтобы отловить… — а вот, *** им! — произнёс Гамилькар Валтасарович, хлебнул любимого коньячка, почесал волосатую грудь, и откинулся в кресле.
Так что, 23 и 24 апреля они с Матильдой провели на расслабоне. (Единственное, что заставило Гамилькара Валтасаровича выползти из дома, была необходимость отвезти Матильде жратву). Чем, понятное дело, децл утёрли нос оперативникам.
Гамилькар Валтасарович буквально ёрзал от нетерпения, и готовил «планов громадьё» на следующие выхи, благо те выпадали на праздники. Однако и тут чувство осторожности и опыт взяли верх. Вовремя вспомнилось, что как раз в конце месяца и первых числах следующего полисмены любят особенно активно прочёсывать парки и отлавливать бухариков — для показателей. И 30 апреля, и 1,2 мая всё было тихо. Вечер последнего праздничного дня мало что из себя представлял в перспективе, но, тем не менее…
З мая, около 20:30, 28-летний Мастурбек Рахмонов и 30-летний Олимжон Матмуродов прогуливались в парке Лосиный остров, будучи в состоянии сильного алкогольного опьянения. Они уже планировали вернуться в свой строительный городок, расположенный неподалёку, когда из зарослей выскочило огромное животное, и повалило Мастурбека Рахмонова наземь. Его товарищ, не пытаясь помочь, (он в таковой момент не был на это способен ни физически, ни психически), в ужасе и с криками помчался прочь. Довольно скоро он был остановлен сотрудниками ППС. Поначалу его хотели задержать, и отвести, куда надо, для дальнейших разбирательств. Но тут полицейские заметили на одежде Олимжона Матмуродова брызги крови, и восприняли его сбивчивые и истеричные реплики всерьёз. Ещё через непродолжительное время им удалось выйти на место свершившегося преступления, обнаружив истерзанный и полусъеденный труп Мастурбека Рахмонова.
Оно конечно будет чересчур утверждать, что Олимжон Матмуродов был главным виновником того, что оперативно-розыскные действия по горячим следам очередной раз обломались, но определённый вклад он в это внёс. Впав в неадекватно-истерическое состояние, и не будучи в состоянии произносить практически ничего, кроме «шайтан» и «Аллаh», он и самих полицейских шибко раздраконил, доведя почти до паники. Когда они позвонили, то не сразу смогли разъяснить, что произошло; на другом конце провода даже подумали, что имеют дело с бухими коллегами. Когда по их звонку, наконец, прибыли, началась ещё пущая клоунада, так как Олимжон Матмуродов потихоньку стал залипать и уходить в астрал.
К этому времени Гамилькар Валтасарович, вестимо, уже успел «поколдовать» над следами, присыпав, чего нужно, пошуровав инструментами, и совершив петляющую пробежку.
В час, когда Олимжону Матмуродову, с грехом пополам приведя того в чувство, опера со следаками продолжали ****ь мозги, дрессировщик уже готовился отправиться во владения Морфея с Гипносом. Залезши в кровать под одеяло, хлебнув очередную рюмку коньяка, потянулся с приятной усталостью, и выключил свет.
Утром в среду, 4-го мая, Гамилькар Валтасарович проснулся бодрым и полным сил, притом что спал не так много. На улице наконец начинало становиться теплее. И хотя обещали дождь, и подобная погода больше приличествовала бы апрелю, это всё-таки было некоторым прогрессом. Он даже не захотел ехать на машине, а решил, как это бывало с ним в моменты хорошего настроения, добраться до работы на транспорте. Весело насвистывая, а то периодически напевая попурри из любимых песен, передвигался по улице, нисколечко не испытывая дискомфорта с холодных порывов ветра и капелек дождя…
…Примерно в это же время Олимжон Матмуродов проснулся на койке в своём строительном вагончике. Вначале он издал нечто, бывшее чем-то средним между рыком, стоном, и звуком спускаемой воды в унитазе. Потом тихо прохрипел «Бля-а-а-а…» Бошка болела не по-детски, будто внутрь черепушки насыпали битого кирпича, но ещё больнее было осознавать, что ночью случилась какая-то шняга, в которой он принял участие. «А может, это всё мне во сне приглючилось?..» — с надеждой подумал Олимжон. Тут он ощутил в правой руке скомканную бумажку. Это был квиток штрафа.
Вспомнилось почти всё. Административку выписали за то, что он что-то вроде «…находился в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения. Своим омерзительным и распущенным видом, а также провокационным поведением вызывал чувства отвращения, брезгливости и опасения у других граждан…» Он за этот бред был вынужден расписаться в протоколе.
— Jin ursin , ****ь!.. — выразил своё отношение к произошедшему и происходящему Олимжон Матмуродов, — Badbasharalar , ****ец… «Циничные и чёрствые! Чуждо вам что-либо человеческое! Узрел я давеча, как некий громадный шайтан, чудище премерзкое уплетает товарища моего, соплеменника и коллегу. Ужас обуял от мозга до костей и обратно. Что за треволнения ощущал всеми фибрами души моей! Но вы без малейшего угрызения совести стали мучить и терзать, словно изверги сущие. Так ведь недостаточно оказалось сего. Не имея ни малейшего сожаления к происшедшему потрясению, не насытившись вдоволь, решили ещё и обуть меня чуток на копейку кровную…» — примерно это далее подумал Олимжон. Правда, про себя он произносил так же, как и только что перед этим вслух: на смеси языков собственного и русского, и не совсем цензурно.
Он почувствовал ещё какие-то предметы, и вслед за тем нащупал приятную прохладу пары пивных банок, положенных ему в пастель. Несомненно, это позаботились соседи. За окном было светло, ни души в вагончике не присутствовало. Значит, все уже заступили, а его, видя состояние нестояния, и зная, пусть и поверхностно, насчёт ночных приключений, решили оставить приходить в себя. И лучшего лекарства, чем опохмел, сейчас было не найти. Олимжон Матмуродов с теплотой подумал о соотечественниках, разделявших с ним работу и кров, и с нежностью погладил банки. Руки немного тряслись, но он постарался максимально сконцентрироваться, и очень бережно открыл первую «;ateck; Gus светлое». С первыми же глотками прохладного напитка жизненные силы начали возвращаться, боли уходить, а мозги приступили к более-менее адекватному анализу окружающей реальности. Плюс к тому и настроение немного поднялось, балла на два…
В конце концов он:
1. В отличие от бедняги Мастурбека остался жив.
2. Ни коем образом в гибели того не виноват.
3. Штраф был меньше, чем за безбилетный проезд.
Однако тут же одна мысль и подгадила всю малину: теперь ему, как единственному свидетелю, предстояло регулярно и часто ходить на свидания с ментами, и там терпеть их мозгоёбство…
В Москве Олимжон Матмуродов чувствовал себя не так уж плохо. Он, в общем-то, отдыхал от рутины семейной жизни, каждодневных мороки и хлопот. Земляки помогали решать проблемы и прикрывали тыл. В атмосфере мужского братства, в свободное от работы время, можно было позволить себе ненапряжный холостяцкий образ жизни: бухать, похаживая по барам и клубам, снимать шлюх… Но тут вдруг волнами стала накатывать всё большая тоска по родным местам. С каждым новым глотком всё чётче был образ махалли, где все друг друга знают, где растут фруктовые деревья, где так тепло и хорошо, в отличие от этой суровой холодной и неблагодарной страны. Вслед за махаллёй возникла жена, да-да, та самая довольно злобная, угловато-худощавая, но при этом весьма прожорливая баба, на которой его женили, не спрашивая мнения и согласия. Пиво — не водка, однако привлекательность Гульнозы очень быстро усиливалась, так что аж засвербело где-то ниже пояса. По очереди появились сыновья Ихтиёр, Орзумурод и Улугбек, и за ними же доченька Мохичехра. Наконец, нарисовался любимый ишак Виталий, который, должно быть, сейчас мирно пощипывал травку под абрикосовым деревом. А ведь недавно он переболел чесоткой, когда Олимжон находился так далеко… Тут сердце так кровью облилось, что чуть на скупую мужскую слезу не пробило.
— Erkak, uyinga qayt! — вдруг решительно сказал самому себе Олимжон Матмуродов, и мощным глотком опустошил первую банку. Далее решительно открыл вторую, и достал телефон. Сделав большой глоток, он, стиснув челюсти, нашёл нужный номер, и набрал в WhatsApp’е видеозвонок…
…А у Гамилькара Валтасаровича, хоть сам он харчить никого не собирался, аппетит лишь разыгрался. Вначале-то он думал снова притихнуть, или, по крайней мере, действовать под занавес следующих праздников. Но тут, поразмыслив, пришёл к выводу, что снова надо ковать горяченькое железо. У ментов в эти дни, несомненно, выпадало занятий с избытком: в связи со сложными международной и внутренней обстановками они готовились к масштабным подлянам. Так что, по идее, было не очень-то до зверушки в парках. Вот уже после праздников высвобождался личный состав, и появлялось время.
Вечером 7 мая в Ясеневском лесопарке была убита и после съедена 21-летняя Ульяна Шмаро. Тело обнаружил её молодой человек, немного опоздавший на свидание, 25-летний Рамазан Гаджиев. Оперативно-розыскные мероприятия на месте преступления удовлетворительных результатов не дали. Последовавшие выходные, привязанные к официальным датам, не способствовали расследованию. Представители органов были обескуражены тем, как рушилась их красивая и стройная теория — что маньяк орудует только по северным паркам.
Гамилькар Валтасарович же всё дальше убеждался, что непредсказуемость — лучшая тема. Пошалили в течение одной недели, так теперь самое время затаиться, думал он. Пусть отдохнувшие от праздников копы думают, размышляют, вычисляют, подстерегают. А заодно, устанут так, что затоскуют. Следующий выход он запланировал лишь на… Впрочем, вовсе ничего и не планировал, а решил отныне всегда действовать спонтанно, полностью доверившись чувствам и настроениям.
Вечером 11 июня четверо молодых людей и две девушки собрались в Алёшкинском лесу, чтобы пожарить шашлыки, и употребить спиртные напитки. В 9-ом часу вся компания подверглась атаке неизвестного огромного существа, очевидно принадлежавшего к отряду млекопитающих хищников. Несмотря на то, что отдыхавшие были в изрядном подпитии, им удалось отбиться, используя в качестве оружия самообороны шампуры, и разбитые бутылки. Происшествие, на этот раз, не повлекло за собой несчастных случаев, однако телесные повреждения получил 34-летний Семён Арш — известный Youtube-блогер, русский национал-демократ, и борец с мигрантами из Средней Азии. Загадочное животное успело вгрызться ему в левую ягодицу, и отхватило кусок мяса. Пострадавший был доставлен в больницу. Все шестеро оказались привлечены к административной ответственности за то, что жарили шашлыки и распивали алкоголь в неположенном месте. По словам оперативников, у нападения имелся ряд общих черт с преступлениями, происходившими в лесопарках столицы в апреле и мае. Поэтому, по факту покушения на убийство, было возбуждено уголовное дело. Семён в очередном видео не стал комментировать свой досуг, и штраф за него, но предположил, что ему хотели отомстить обозлённые гастарбайтеры.
25 июня, вечером, в Битцевском парке была убита 27-летняя Оксана Топоренко. Почерк был тот же, что и у других преступлений, совершённых загадочным зверем, очевидно направляемым не менее загадочным серийным убийцей-человеком.
26 июня при аналогичных обстоятельствах, и в это же время суток, в парке Ботанического сада была убита 28-летняя Олеся Тракторенко.
«Да у этой мразины, по ходу, обострение… — рассуждали в органах, — ишь, разошелся! Только один раз такое себе позволял. Интересно, ну вот с ЧЕМ это с связано?» Разные специалисты в области психологии и психиатрии, привлечённые к расследованию, делали различные утверждения. Пробовали даже проконсультироваться с парапсихологами. На Эвелину Кербау напали 16 апреля — тут совпадало с полнолунием. Но на этом что-либо интересное заканчивалось, так как другие преступления были совершены, когда луна на нейтрале. Погодные явления тоже приходилось отбросить, ибо между 9-10 апреля и 25-26 июня в этом плане было как следует по-разному. Что же?!..
Конечно же, стражи правопорядка и рядом не могли добраться до мотивов, коими побуждался Гамилькар Валтасарович, снова, вопреки всякой осторожности, задействовавший Матильду на двух выходных подряд. А причиной были досада и злость, весьма его обуревавшие. Ведь ещё 18 числа того же месяца он пытался провернуть очередную вылазку — на просторах Лосиного острова. Этот лесопарк казался Гамилькару Валтасаровичу почти идеальным местом. Огромный, местами реально как дикий лес, где полицейские физически не могли промониторить каждый угол. Ничто не предвещало каких-либо препон и проблем. Опасность пришла, откуда не ждали…
Вернее, пришёл. 6-летний лось Яша (как его прозвали работники биостанции) был, в общем-то, достаточно добродушным самцом, во всяком случае, вне периодов гона. Никогда не проявлял агрессии. Порой давал себя покормить с рук посетителям парка, пусть это строго запрещалось . Но увидев Матильду, хоть доселе и не пересекался с гиенами, как-то сразу проникся отвращением и органически-инстинктивно ощутил врага, которого следует уничтожить. Он тотчас же бросился в атаку.
Гамилькар Валтасарович очканул куда сильнее, чем Матильда. Он и пошевелиться-то не смог, когда в паре метров мимо него пронеслась огромная тяжёлая махина — потенциально не менее, а в чём-то и более эффективный убийца, нежели гиена, или кто-то из больших кошачьих. Кого-то испуг от икоты лечит, но Гамилькар Валтасарович от него икать начал. Судорожно пытался он вспомнить, что надо делать в случае конфликта с лосем. И не приходило в голову ничего, кроме как, что с сохатым в принципе ссориться не следует. Не придя на помощь Матильде (а что, собственно, он мог?!), оставшись один посреди дремучего леса, Гамилькар Валтасарович растерялся как малой, и топографически потерялся. Он засеменил куда глаза глядят, продираясь сквозь кустарник, и получая ветками по физиономии. Кое-как выбравшись на полянку, рядом с которой проходила тропинка, он визгливо стал звать Матильду. Что спалят люди, уже не страшило, но перманентно ожидалось, как из ближайших зарослей появится злокошмарный терминатор с рогами.
А гиена ни разу не растерялась, и кинулась в российские заросли, как дома швырялась в буш. Неожиданный противник её скорее удивил. «****ь, ты суровый! — думала Матильда, проскакивая под очередным кустом, — меня сходу решил мочить без предъяв; хоть бы пояснил, за что… И КАК вообще в таких местах такое вырастает?! Так чё, может тут, в натуре, кто-то из наших промышляет? Что б таким как ты жизнь мёдом не казалась… Детёнышей твоих хавают? Только чёт меток ни хрена пока не чуяла. Да мне б сюда хоть парочку товарок, и узнал бы, как мы с буйволами-мужичками разбираемся — а они ребята куда поконкретнее, чем ты. Как шакалий щенок заверещал бы… Отъебись, уже!.. — Матильда спецом делала зигзаги, но Яша не желал её упускать. Тут он сделал главную ошибку, попытавшись поддеть под жопу рогами. Вместо этого вписался в дерево, и перекосоёбился от боли.
«Бля!.. — заскрежетал Яша, — какой же я мудак — так лажануться! Подождать не мог! Роженьки мои! Бедные. Эдак, если набекрень будут, то мне Регина не даст…» — Региной работники биостанции, в свою очередь, прозвали молодую 5-летнюю лосиху, на которую прицеливалось всё больше быков, однако уже второй сезон дрючил Яша. Тут он, однако, забыл, что надо подождать ещё месяца полтора, а покамест бодала бархатистые и нежные.
«Уффф!.. Бывай, мудила! Дыши и не чахни… — произнесла про себя Матильда, отделавшись от лося, — таперича Хозяина надо отыскать… — где-то послышалось пронзительно-плаксивое «Мати-и-ильда!..», — а вот и он! Ишь, как плющит бедолагу… Ну почти что буйвол-самец, которого…»
…Гамилькар Валтасарович стоял посреди всё той же поляны, оттеняя побледневшим ****ом лунный свет, и поблёскивая сочившимися слезами. Уже отчётливо хотелось писать, но из-за полнейшей прострации удавалось лишь сучить пальцами, не сходя с места. Тут-то Матильда и вынырнула.
«Чё, Хозяин, как сам? — послышалось хихиканье, непонятное адресату, — Давай, не кисни! Отбой! Шухер как приехал, так и отъехал. Только нам тоже надо сворачиваться и отчаливать. Сам видишь, нету сегодня фарта. А эта падла, поди, до сих пор где-то неподалёку круги нарезает…»
Вот почему Гамилькар Валтасарович осерчал, и забрал весь следующий уикенд.
После двухнедельного отдыха у него случился первый провал непосредственно во время акции. Впрочем, это он воспринял не как серьёзное, а именно что смешное и курьёзное.
Субботним вечером 9-го июля 25-летняя Жумагул Нургазы-кызы и 23-летняя Айка Тажибаева отдыхали после работы в лесопарке Покровское-Стрешнево. У обеих было по паре банок «Балтика №3 Классическое». Внезапно из-за деревьев на них выскочило огромное неизвестное животное, с явной целью напасть. Девушки уже мельком слышали о загадочном звере, терроризирующем парки Москвы. Жумагул Нургазы-кызы инстинктивно запустила в зверя банкой с пивом, так что попала прямо в пасть. Именно это и дало шанс на спасение. На время чудовище заинтересовалось непривычным предметом, тогда как Нургазы-кызы и Тажибаева убежали с поляны. Вместо того чтобы постараться выбраться на Ленинградское шоссе, или к жилым домам, они (по инициативе всё той же Жумагул) оказались на берегу, а затем зашли в воду по самые плечи. Животное общими очертаниями напоминало собаку, а в воде нападающие собаки теряют часть боеспособности, и есть шанс их утопить. Айка при этом догадалась держать сумочки выше воды. Ей удалось достать телефон, и вызвать полицию. Через полчаса, сильно замёрзнув, они рискнули выбраться на сушу. В это же время к ним подоспели полицейские.
Параллельно на полянке, что так и не стала местом антропофагии, терзался и метался Гамилькар Валтасарович. Проткнув банку пива своими большущими зубами, Матильда попробовала жидкость с незнакомым вкусом. Не сказать, что это было неприятно. Более того, настроение стремительно двинулось куда-то в сторону лёгкости и беззаботности, а по телу стала растекаться приятная истома. Подобное часто ощущалось в детстве, а во взрослой жизни куда реже — когда она, сытая и довольная, игралась со своими подругами и детьми клана. Немедленно захотелось попробовать ещё, и Матильда расправилась со второй начатой банкой. Стало и того лучше, так что нос учуял оставшиеся две, ещё не начатые — в пакете, валявшимся у дерева. «Ну подожди ещё, Хозяин…— говорила про себя Матильда, лакая пиво, и не особо обращая внимание на верещащего и суетящегося вокруг Гамилькара Валтасаровича, — никуда эти от нас не денутся… Сейчас догоним. А впрочем… Хорошо же так…»
— Охренеть! — бормотал Гамилькар Валтасарович, — вот только гиены-алкоголички мне для полного счастья и не хватало.
Он понял, что сегодняшняя миссия провалена, и далее самое важное — не попасться ментам. Добраться им сюда по одной из главных магистралей города проблем не составляло, и теперь в каждом непонятном звуке мерещились шаги ног в берцах, и позвякивание АКМС -74У.
— Матильда, быстрее, Матильдушка… — причитал Гамилькар Валтасарович, но гиена с упоением вкушала янтарный пенный напиток. Тут в башке торкнуло, и сообразил, что самому надобно действовать. Уже который раз приходилось махать граблями, и рассыпать пахучую ядрёную смесь, но будучи на нервах, он то и дело спотыкался, и тюкался об деревья.
Раскоцанные, подтекающие остатками банки, пришлось забрать с собой. Убегая вместе с Матильдой, Гамилькар Валтасарович заметил на заднем плане, со стороны Ленинградки, огоньки ментовоза…
«Не всё коту масленица. Раз на раз не приходится. И на старуху бывает проруха, — рассуждал на следующий день Гамилькар Валтасарович, просматривая криминальные новости, и заливаясь «Старым Кёнигсбергом», — Главное, свалить успели. Необходимо помнить, что и у ТОГО Зверя были обломы, причём регулярно. Но при этом оставался СТРАХ! И теперь никуда не денется». Слушая про приключения выбранных ими мишеней, он даже ухмылялся. «Ишь, сучки, насчёт воды, в принципе, грамотно сообразили. А что ж на другой берег водохрана не переплыли? — всего-то полкилометра, ну чутка побольше. Притом гораздо надёжнее. Матильда-то, может, до вас и в воде добралась бы. Но только вот чтобы придать ей этот элегантный бурый оттенок, мне нехило пришлось потратиться на красители для волос. Смывать всё это добро, с риском наследить?!»
Заключительная фраза репортажа и вовсе толкнула к злорадному хихиканью: «Жумагул Нургазы-кызы и Айка Тажибаева были оштрафованы за распитие спиртных напитков в общественном месте. Также им хотели предъявить за разбрасывание мусора, но, учитывая смягчающие обстоятельства, решили простить».
…24 июля в парке Ботанического сада жертвой Зверя пала 32-летняя Инна Вагина.
30 июля в музее-заповеднике «Царицыно» была убита и съедена 37-летняя Вагина Хубилаева.
Вечером 6 августа, в парке Покровское-Стрешнево монстр атаковал трёх подростков, одноклассников 14-ти лет: Захара Фетюкова, Макара Пистолетова и Святополка Нерусских. Спастись удалось только Макару Пистолетову, успевшему забраться на дерево. По его словам, зверь был невероятно лохмат, и имел волосы буро-коричневого оттенка. Ещё он уверял, будто видел, как некий мужчина на заднем плане, вернее, похожий на мужской, едва различимый, силуэт, после того, как были съедены двое мальчиков, свистом отозвал животное к себе, и оно больше не появлялось.
Гамилькар Валтасарович начинал уставать и разочаровываться. Он просматривал все новости и, особенно, выпуски криминальной хроники. Его с Матильдой поступкам регулярно уделяли время (хотя, конечно, малость недостаточное из-за продолжавшихся боевых действий). Даже Рен-ТВ расщедрился: там догадались-таки сделать параллель с жеводанским зверем, представив, разумеется, всё в мистико-шизофренических тонах. Вроде бы замечательно, НО одного Гамилькару Валтасаровичу никак не получалось услышать — объявления, что к поимке кошмарного создания подключаются охотники всей страны. Телевидение не было единственным источником информации. Регулярно скупались и штудировались охотничьи журналы и бюллетени. Через не хочу он завёл аккаунты на ведущих тематических форумах, и прописался в соответствующих пабликах социальных сетей. Аккуратно прозондировал старые связи среди зверобойской братии. Без толку! «И как они обойдутся без помощи профессионалов?! — недоумевал Гамилькар Валтасарович, — до фига что ли своих специалистов, которые кроме как людей кого-то вылавливать умеют? Или думают под каждым деревом и кустиком ментов да росгвардейцев поставить?» Да, Шастелям (если всё соответствовало любимой версии) пришлось ждать несколько долгих лет, но ведь теперь эпоха была гораздо динамичнее. Вид растерзанных трупов не то что не вдохновлял, а тоже конкретно надоел. «Я ведь совсем не кровожадный! Я просто целеустремлённый».
Гамилькар Валтасарович надеялся, что в ближайшее время произойдут решающие события, которые многое изменят…
V
Вскоре нечто подобное случилось.
Вечером в субботу 20 августа в Терлецком лесопарке неизвестным животным больших размеров была атакована 22-летняя Эльза Дамаева. Очевидно, что она столкнулась со Зверем, который уже пятый месяц совершал кровавые набеги на московские парки. Однако девушка не растерялась, и встретила его серией упреждающих ударов. Сумела не только отразить нападение, но даже нанести некоторый урон. По словам самой Дамаевой, удалось отбить часть клыка. После чего хищник, совершенно не готовый к подобной реакции, обратился в бегство. Эльза перешла в контрнаступление, и, вместо того, чтоб просто прогнать, начала преследование. Здесь эмоции одержали верх над здравым смыслом. Разумеется, догнать четвероногого убийцу не было никаких шансов. А уж попытаться как-то справиться с ним в одиночку, и голыми руками, и вовсе выходило безумием. Тем не менее, весьма разгорячившись, Эльза Дамаева пробежала почти полкилометра. Из-за пересечённой местности, и длинной юбки, она несколько раз спотыкалась, так что едва не падала. Тогда создавалась опасность, что Зверь попытается наверстать упущенное, и сделает её очередной жертвой. И ведь где-то неподалёку должен был находиться его хозяин-человек, если такового конечно можно назвать человеком. Возможно, кстати, Эльза его увидела воочию…
Запыхавшись, поняв, наконец, что никого не догонит, Эльза Дамаева осмотрелась, и зафиксировала, что находится на открытом пространстве между частями лесного массива. Она поправила косынку, вытерла пот. Неожиданно, как из-под земли, возник странный мужчина. Он был в белой сетчатой шляпе, одет довольно стильно, и, пожалуй, слишком легко для дождливого дня. Половина лица скрывала медицинская маска. Но Эльза запомнила его глаза — испуганные, и бегающие в разные стороны. Их сочетание с порывистыми и неестественными движениями вызывало подозрение на предмет употребления каких-то веществ.
— Мужчина, — крикнула Эльза Дамаева, — мужчина! Вы видели?!..
— Э-э-э… что, кто там?.. — ответил дядя, с небольшим акцентом, но определить сразу его по нации не получилось.
— Ну, это… — и Эльза от возбуждения не сразу могла сформулировать, — животное, зверь! Только что тут бежало.
— Нет!.. — но тут его как-то передёрнуло, будто что вспомнил, и он спешно поправился, — То есть, да!.. Большой такой, огромное, непонятное…
— Почему непонятное? Это — гиена, — сказала Дамаева, — Э, я всё понимаю, но я не сумасшедшая. Клянусь Аллахом, это была гиена, и никто больше! Да, какого-то странного цвета, чем-то измазюканная, но… Мужчина, вам плохо?!
— Не, я это… Как его, её увидел… Впечатлился, короче…
— А, ну это понятно. Куда завернула, не видели?
— Туда! — мужчина показал налево.
— Странно, мне казалось, что двигалось в совсем в другом направлении… Впрочем, они хитрые… Так, давайте позвоним в полицию. А ещё пройдёмся, посмотрим, найдём следы, или его самого. Мне одной всё-таки как-то не очень, может, поможете?..
— Да… Конечно… Да, чего звонить? Только что ППС-ников видел! Они здесь, рядом, — снова его как ужалило, и он развернулся, — я сейчас, мигом!.. — и исчез почти также неожиданно, как и появился, лишь мгновение было видно его мелькающие пятки. «Не хуже гиены бегает… — подумала Эльза Дамаева, — что с ним не так?»
…Гамилькару Валтасаровичу действительно стало нехорошо, когда услышал слово «гиена»; на мгновение прервалось дыхание, в ушах зазвенело, и в глазах вихрем пронеслись яркие цветные мошки. «****ь, спалила! Почему именно так?! Что делать?!» - следующей мыслью было броситься на неожиданного нежеланного свидетеля, и душить вплоть до полного устранения. Но инстинкт самосохранения в сотрудничестве с логикой тут же отправили идею фтопку. Если эта ни рослая, ни высокая, а скорее даже изящная девушка сумела врукопашную отмудохать матёрую пятнистую гиену, то для Гамилькара Валтасаровича «морталкомбат» мог привести к необратимым последствиям для здоровья, а то и жизни.
Хорошо ещё, получалось что-то вразумительно отвечать. И да, сделать то единственное, в плане помощи Матильде, что он мог: послать погоню в неверном направлении.
«Что-о-о?! Ждать вместе полицию?! — в планы Гамилькара Валтасаровича никак не входило светить ****ьником перед представителями органов или прессы. Тут ещё кой-чего вспомнилось: «Бля-а-а-адь! Эта сволочь выбила моей Матильдушке зубик, а ещё очки слетели, когда за ними курсировал. Ну как так?! Почему если палево, то сразу тройное, с прямыми уликами? Надо что-то делать!» - и вот вслед за этим Гамилькар Валтасарович дал стречка в обратном направлении — туда, где словила позорный облом Матильда.
Когда Гамилькар Валтасарович нырнул в лесок, его опять накрыло: «А правильное ли это было решение? Настигла бы Матильду, а та бы и довершила дело со второй попытки». Он выглянул из-за дерева в сторону поляны. Бравая девица никуда пока не уходила, и набирала мобильный. «Теперь жди легавых! Рано или поздно, поздно или рано…» Ну а если Матильда в этот самый миг встала где-то в кустах на изготовку, и собралась взять реванш?! Тогда её завалят в разгар пиршества… С другой стороны, клык и очки надо подобрать, пока совсем не стемнело!
Гамилькар Валтасарович принял решение сначала найти вещдоки, и засеменил, в смятении чувств. Про себя стонал: «Тяжёлый же я себе выбрал путь! Все нервы истрепались, и хрен восстановишь…»
…Насчёт Матильды он напрасно беспокоился. Та и не собиралась больше ввязываться, а лишь удирала на максимальной скорости, ни на секунду не оглядываясь назад. Встреча с «антилопой-переростком» была детским лепетом рядом с сегодняшней потасовкой. Гиен сложно напугать до состояния паники, но в этот раз Матильдой овладел тот безраздельный страх, что испытала когда-то давно, ещё в родных местах…
Тогда ей с несколькими подругами удалось завалить молодого упитанного самца гну. По праву матриарха, она приступила к трапезе первой, и, пока остальной клан был на подходе, с наслаждением впилась зубами в сочную тёплую плоть… Как вдруг какое-то подспудное чувство, некий импульс заставили её рвануться с места. Тут же получила мощнейший шлепок по попе, после которого, перевёртываясь кубарем, отлетела от добычи. Мельком успела заметить чёрную как смоль гриву, и испепеляющий взгляд убийцы. Сзади был матёрый лев по кличке Фюрер, прозванный так работниками Серенгети; не самый здоровый и сильный, но чрезвычайно злобный и безжалостный. Он редко бывал со своим прайдом, предпочитая появляться наскоками, будто призрак, каждый раз неся с собою смерть для очередного обитателя саванны. Все львы ненавидят гиен, и целенаправленно их уничтожают, но Фюрер словно сделал это своей миссией. От его лап погибли два брата Матильды. Одного убил, а другому переломал хребет, и тот протянул очень недолго. Не промахнись он всего чуток, Матильда получила бы аналогичный удар. Пришлось уносить ноги, забыв про антилопу, и всё остальное — Фюрера ведь интересовала не еда. Без определённого направления, не разбирая дороги, Матильда понеслась из последних сил. Полуживая, тяжело дыша, остановилась, лишь когда за спиной перестал быть слышен топот тяжёлых лап. Она оказалась глубоко во владениях другого клана, но никто не спешил её атаковать. Новость, о том, что пришёл Фюрер, распространялась далеко вперёд, а льву было глубоко насрать на территориальные отношения гиен…
И вот, жуткие ощущения обновились сполна. В глазах той, на кого указал Хозяин, было то же, что у Фюрера: одержимая решимость вкупе с целеустремлённостью; а цель — ликвидировать её, Матильду. «Во, бля, люди — реально самые страшные звери! — думалось на бегу, - Слабей почти всех, а всех строят… Потому что никогда не знаешь, что от них ждать… Со львами и собаками проще… Из них мне хоть никто клык не сломал! Хозяин, а почему бы тебе не разобраться самому?! Мне товарки говорили, вы вообще на расстоянии валить друг друга можете…» Тут дыхалка сдала окончательно, и Матильда без сил завалилась под куст. Полежала там децл, наслаждаясь прохладным воздухом и каплями дождя, и только тогда фатализм сменился оптимизмом. «Уф-ф-ф!.. Эта меня никак не догонит. По ходу, перестаралась. Прям замудохалась. А надо бы теперь хозяина найти…»
…Гамилькар Валтасарович каким-то образом сумел найти отбитый клык, но не нашёл солнечные очки. С тяжёлым сердцем, ни на что хорошее не рассчитывая, он почти в полной темноте направился искать Матильду. От GPS трекера отказался ещё перед той, самой первой вылазкой, и поводок с ошейником использовал с разных наборов. Задержат, скажет: дога, бульмастифа или ещё какого волкодава ищу. Гиену поймают — впервые вижу. Моячок же – мгновенное палево!
Неожиданно, нашёл. Или она его? Двигались-то друг другу навстречу. Гамилькар Валтасарович просто приблизительно помнил направление, куда могла убежать Матильда, да немного помогал себе компасом. Гиена же своим обонянием чуяла на несколько километров.
Время на обычные манипуляции по заметанию следов закончилось, и вся надежда теперь оставалась на дождь. Издалека уже слышались сигналы полицейских сирен, но, к счастью, до машины было в другую сторону. О том, что происходило в тот вечер дальше, Гамилькар Валтасарович узнал уже дома, из телевизора.
…Новости утешили. Вообще, в отличие от момента, когда после первого преступления терзала неизвестность, Гамилькар Валтасарович на сей раз так не нервничал. Вначале тупо не было сил - придя наконец домой, завалился спать без задних ног. Потом же не успел себя накрутить. Проснувшись, чувствовал себя словно выжатый лимон; весь на апатии, с трудом дотянулся до флакона с бодрящим крепким напитком. Зато очень кстати поспел к выпуску нужной программы, так что ничего не пришлось ждать…
Эльза Дамаева рассказывала про свои приключения. Не забыла упомянуть мутного персонажа, фактически удравшего от неё. Ни на каких полицейских тот не выходил, а единственный звонок в дежурную часть был только от Эльзы. Это не могло не вызвать подозрения. Пострадавшей запомнились глаза, и лёгкий акцент (совсем другой, нежели у представителей её народа, но тоже кавказский). Недалеко от места происшествия были найдены солнцезащитные очки, отпечатки с которых уже пробивали по базе данных.
«Ах-ха! А нет там никаких моих данных, в вашей сраной базе!» - торжествующе подумал Гамилькар Валтасарович.
…Клыка же обнаружить не удалось. (Тот, у кого находился обломок, ухмылялся, лёжа на диване перед телевизором).
В пылу схватки, и состоянии крайнего возбуждения, многое могло показаться. Некоторые другие показания девушки также подверглись сомнению, хоть та и была совершенно уверена в своих словах. Так, она настойчиво утверждала, что встретила африканскую гиену. Среди тех, кто выжил после встречи со Зверем, такое заявление прозвучало впервые. Правда, в одном из выпусков криминальных новостей ранее кто-то из экспертов-криминалистов обронил фразу насчёт невероятно развитых челюстей, а далее про гиен упомянул один из учёных-зоологов. Однако это было сделано в сравнительном контексте, подразумевая возможности гипотетической большой собаки. По Рен-ТВ вспомнили даже не пятнистую гиену, а пещерную — её родственницу, официальной наукой признанной вымершей тысячелетия назад. Криптозоологи предположили, что реликтовое животное каким-то невероятным способом всё-таки сумело выжить. Один из них подкрепил теорию, обратившись к воспоминаниям Владимира Мономаха, где описывалось нападение на князя таинственного «лютого зверя».
— Паршивка! Всё-таки порядком мне нагадила, — злобно пробормотал Гамилькар Валтасарович. Мало того, что эта самая Дамаева травмировала Матильду… Так ведь ещё видела близко (пусть и не всё лицо) его, и, наконец, идентифицировала гиену. Последнее представлялось самым неприятным.
Ладно, во время жеводанской эпопеи рядом со Зверем тоже иногда видели человека. В современных же московских реалиях, учитывая что парки суть вкрапления между километрами жилых массивов, подозрений в наличии направлявшего хозяина тем более не избежать.
А вот прозвучавшее прямым текстом упоминание гиены, пусть пока не воспринятое всерьёз, могло-таки вывести ещё на один след. Работники того самого зоопарка вряд ли куда-то делись, и вполне могли заделаться свидетелями.
Нет, списывать их со счетов Гамилькар Валтасарович отнюдь не собирался. После ликвидации Матильды, стали бы искать пути, которыми животное могло оказаться в чьих-то частных руках на территории РФ. Но тут бы он, ставший героем, разбогатевший, или приобретший положение, предполагал или хорошо подмазать, или, в крайнем случае… отправить вслед за Матильдой. Вообще, светиться работягам зверинца получалось совершенно невыгодно. Они же пошли на должностное преступление, которое, к тому же, привело к тяжким последствиям.
Нынешний расклад всё перевёртывал коренным образом. Чистосердечкой мужики могли, наверное, не то что скостить себе кару, а даже преумножить навар. Или нет?
Гамилькар Валтасарович подробно прокручивал в памяти процесс приобретения Матильды, и непосредственно сцену встречи с продавцами. Чего-то такого они выложить не могли. Как всегда, он большую часть общения провёл виртуально, используя весь набор средств с левыми симками, VPN, анонимайзерами и т.д. На встречу пришёл, предварительно сбрив бороду, в медицинской маске, толстовке с капюшоном, бейсболке и чёрных очках. И, наконец, говорил, используя голосообразующий аппарат, сказавшись больным.
Ладно, хрен с ним! Ничего такого эти жадные додики рассказать не могли. К нему же по-любому могли иметься докопы по поводу навыков дрессировщика; ну да с этим следовало обкашлять отдельно.
…В конце программы голос дикторши сделался разочарованным и грустным. А вот Гамилькара Валтасаровича, хоть новости и так не вышли особо удручающими, на нотку эйфории пробило.
Тем вечером силовики преисполнились решимости и упорства. Зверя следовало взять живым или мёртвым. Дело и так уже было на контроле Следственного комитета. В этот раз наряд с опергруппой мощно усилили росгвардейцами. Прочесать весь массив было нереально, но периметр вокруг места нападения давал шанс. Не в последнюю очередь, к серьёзной акции подтолкнула фамилия пострадавшей. Очередной провал грозил всколыхнуть общину выходцев из соответствующей республики, а то и рассердить её лидера. Этот же фактор, однако, привёл к неожиданной проблеме…
При том, что Эльза Дамаева оказалась храброй и внимательной девушкой, она, сама того не желая, успела также навредить сбору материала и поимке по горячим следам. Просто недооценила мобилизационные возможности земляков. В Москве у неё из родственников жил только брат, работавший охранником в «Пятёрочке». После перенесённого стресса Эльза сочла вполне естественным позвонить, и просто поведать о случившемся, не предполагая каких-либо немедленных активных действий. Он, однако, рассудил по-своему, и сразу же позвонил одному человеку, чтобы тот набрал родственнику, а родственник — важным знакомым, которые подключили людей с полезными связями, и т.д. И понеслось по цепочке…
Не позже чем через 30-45 минут после основной группы оперативников с жандармерией, к Терлецкому парку примчалась весьма внушительная вереница, состоявшая из самых разных типов машин: от «Гелентвагенов» и спорткаров до микроавтобусов и потёртой отечественной классики. Из авто высаживались мужчины вида сурового, а подчас и свирепого. При всех отличиях их роднили друг с другом приверженность некой общей идее и решимость сделать что-то в ближайший момент. Одни от нетерпения и предвкушения почёсывали окладистые густые бороды, другие нервно щёлкали затворами и обоймами ручного короткоствольного огнестрельного оружия, третьи похлопывали по чему-то металлическому под куртками. А кто-то ещё удерживал на поводке привезённых с собой огромных кавказских овчарок, превосходивших размерами иных людей.
Земляков собралось человек под 100 или 200 — никто точно не считал. Более-менее разбившись цепью, они ринулись прочёсывать лес. Там они напугали до полусмерти припозднившуюся влюблённую студенческую пару. Ещё больший страх испытал, вероятно, пенсионер, выгуливавший собаку неустановленной породы. Хорошо, быстро подошёл брат Эльзы Дамаевой, у которого имелись сведения из первых уст. А дальше наткнулись на силовиков — на этом поиски пришлось прекратить.
Сразу-то отходить не хотелось. И вообще, чуть ли не главной причиной поспешного и непродуманного мероприятия был неуспех официальных ответственных организаций в деле поимки Зверя и его владельца — в течение уже нескольких месяцев. Свои люди, понятно, и в органах имелись. Но из этого у кого-то появилась мысль, что у маньяка тоже где-то есть свои, которые его прикрывают. Поэтому решили по горячим следам разобраться сами.
Больше часа две примерно равных по численности, и притом хорошо вооружённых группы, стояли друг напротив друга, пререкались и разбирались. С обеих сторон то и дело раздавались призывы к радикальным и бескомпромиссным действиям. Однако темпераментных натур тут же осаживали свои, а дальше всем становилось как-то не по себе, прямо так, что неловко. С неба накрапывало всё сильнее; прохладные капли дождя не только тушили пожар разгоревшихся страстей, но смывали следы и запахи на земле. Когда ещё и стемнело окончательно, спор отпал сам собой. Разошлись по-мирному, вздыхая с облегчением. Это уже когда загрузились в транспорт, начались обсуждения очередного фиаско в расследовании.
По TV, конечно, рассказали обтекаемо и без подробностей. Но Гамилькар Валтасарович, человек бывалый, видел всю сцену словно наяву. Весьма польстило, что из-за него с Матильдой едва не устроили кровавую перестрелку.
На следующий день в новостях ни слова не говорилось ни о чьих-то ошибках, ни о случившемся недоразумении. Зато глава соответствующей республики назначил награды за поимку или добычу как Зверя, так и его владельца. Суммы выходили знатные при любых комбинациях. От таких известий Гамилькар Валтасарович словно кончил, около минуты плавая в море удовлетворения. «Вот! — мысленно воскликнул он, — наконец-то! Процесс пошёл!» Но тут вдруг неприятно засосало под ложечкой, и тревога попросила радость подвинуться: вспомнился минводский инцидент. На другом конце от большого куша маячила перспектива попасться в руки тех же людей, и самому стать трофеем — например, в виде шкуры, висящей над диваном.
«Так, стоп! Тут, не горячиться и гнать лошадей, торопя события, — сказал себе Гамилькар Валтасарович, — а стоит перевести дух, подумать хорошенько, взвесив все за и против. Поспешишь — людей насмешишь! Может, всё только начинается. Сегодня с одной стороны награда, завтра ещё большую кто-нибудь объявит. А там, глядишь, и до федерального уровня дойдёт…».
И всё-то время он норовит отойти от линии де Шастелей, если так подумать. Там же длилось несколько лет, с перерывами. Возможно даже, нескольких животных пришлось сменить. Гамилькар Валтасарович вернулся к мыслям того холодного промозглого первого дня в Покровском-Стрешнево, когда сравнивал Москву и Жеводан разных столетий. Кое-чего всё-таки можно позаимствовать из далёкого прошлого, а именно — терпеливость и осторожность. Которых ему так не хватает! Да что XVIII век! Лучшие серийные убийцы… Тут Гамилькара Валтасаровича несколько перекосоёбило от сочетания «лучшие» и «серийные убийцы»; а ещё он не очень любил осознавать свою к ним принадлежность. Тем не менее, мысль продолжилась, и оказалась дельной: все успешные маньяки делали паузы!
…Где-то рядом громко послышались «звуки лезгинки». Вместо обычной тёплой ностальгии по родным местам Гамилькара Валтасаровича накрыло паранойей. «Что, уже?!» Мигом предстала картина: разожгли костёр, вокруг шумная толпа; с громким лязгом точатся ножи…
Уф-ф-ф! Всего лишь бравые молодцы на «Гранте» промчались, и не из ТОГО региона. Их удалось узреть через дыру в заборе. Помаячили на перекрёстке, да и скрылись за поворотом.
Меньше минуты длился этот испуг, но Гамилькар Вальтасарович увидел-таки в нём знак свыше: «Так, если я по такому ничтожному поводу впадаю в панику, то точно надо залечь на дно. "Нервные клетки не восстанавливаются", или как там?..» Следовало поберечь себя до момента триумфа, и тем паче для возможной (в будущем) работы народным избранником.
Вот только КАК, и ГДЕ? Москва вдруг более чем когда-либо представилась гигантской бетонной западнёй, из которой не вырваться. За всё время проживания в столице, Гамилькар Вальтасарович так её особо и не полюбил, и ничего своего-родного не ощущал. Тут, в принципе, имелось двойственное отношение. С одной стороны, брала гордость, что сумел зацепиться в самом главном, комфортном, денежном, пафосном населённом пункте всей страны, куда все стремятся. Но так же, в минуты откровения самому себе, вспоминалось, что квартиру, по сути, на три четверти оплатили его односельчане. Кой-кто из них, по пьяной правде, проговорился: это для того, чтоб Гамилькар Валтасарович в ауле больше не появлялся. Вокруг блистали небоскрёбы, ездили роскошные автомобили, при том, сам-то он мог лишь рассчитывать на образ жизни среднего обывателя. (А уж если роскошь, то для такого серьёзного человека, как он сам, подходило что-то вроде Дубаев). В иные минуты с ностальгией вспоминались родные горы, или, по крайней мере, южные динамичные города, где в молодости приходилось кочевать, и где встречалось много земляков. В Москве, как ни странно, он себя ощущал лучше в «нулевых», даром, что обитал по съёмным хатам, а то и строительным вагончикам. Зато был молод, полон сил и надежд, вращался среди своих; весело и задорно наёбывал русачков, торгуя на Петровско-Разумовском рынке.
Периодически Гамилькар Валтасарович ловил себя на мысли, что за издевательства над жителями и гостями, город может вскоре ему как-то отплатить. И раньше-то атмосфера не была дружелюбной, а теперь, по выходу на улицу, отовсюду ощущались враждебность и негатив. Казалось, угрозами веет от самих стен домов, от деревьев, от асфальта или плитки под ногами. Может, глупая мистика, но может, и чутьё, за последнее время не подводившее.
Чисто логически переезд куда-то в другое место получался палевным:
1. Имея работу, и квартиру, свалить из Москвы. Это-то ладно, на дауншифтинг пробило, и всё такое.
2. Однако тут же резко прекращаются нападения и убийства в парках. Тоже прямо на него никак не выводит.
3. Но вдруг кто-нибудь старых знакомых вспомнит, что Гамилькар Валтасарович когда-то был профессиональным дрессировщиком? Найдётся какой-нибудь «добрый» человек, и захочет помочь полиции… По некоторому стечению обстоятельств, практически от всех, с кем он сталкивался на жизненном пути, стоило ждать чего-то нехорошего — при самом мягком варианте, матерных реплик.
ОК! Значит, без альтернатив — оставаться в Москве? Но ведь здесь же лучшие профессиональные ментовские кадры; при желании, найдётся техника получше, чем в сериале «След». И ещё вайнахи, аккурат, кипеш подняли. А уж там и какой-то охранник из «Пятёрочки» может своим инфы кинуть, буде каковые у него нарисуются подозрения…
Он окинул взглядом комнату. В этой квартире когда-то его жена свела счёты с жизнью. Это случилось несколько лет, как назад, и жилось дальше вполне спокойно, без угрызений совести (у Гамилькара Валтасаровича они редко заходили в гости). Но тут прям всплыло мощным аргументом.
Душа звала вырваться прочь…
…Экран телефона зажёгся мессаджем с WhatsApp’а. *** бы с ним, в принципе. Что там? «Коллеги, на четвёртом участке проблемы с электричеством!» Ляля-тополя! И всё-таки, Гамилькар Валтасарович посмотрел.
Сообщение пришло от одного из тех самых многочисленных родственников-односельчан, про которых уже почти и подзабыл.
Он перечитал несколько раз. Имелось и прикреплённое фото.
Семироюродная племянница Аштинь собиралась приехать в Москву. В планы входило устроиться на какую-нибудь работу, а затем, в начале следующего года, постараться поступить в Тимирязевскую академию. А раз уж имелся родственничек, да с жилплощадью, то приземлиться предстояло у него. Гамилькара Валтасаровича и не спрашивали какого-то согласия.
В последний-то раз он её видел, и держал на руках, когда ей было лет 9. Маленькая худенькая испуганная девочка. Теперь же на него со снимка смотрела настоящая кавказская красавица — плечистая, рукастая, с сиськами, с жопой, ляжками, и далее по списку. Что-то не очень большое, но весомое и ощутимое напряглось у Гамилькара Валтасаровича чуть ниже пояса.
«Ух, ты ж, мой пончик! Ух, моя конфетка! Вот! Всевышний всё видит! Он ниспослал тебя за все мои тревоги и волнения».
Вопрос был разрешён, и Гамилькар Валтасарович оставался в Москве. Перспективы насчёт Аштинь возникли неслабые. Выдачи же с её стороны он не опасался, так как худо-бедно верил в семейные и земляческие связи.
Потекли дни ожидания. Вначале-то Аштинь должна была причалить во вторник. Потом в среду вечером. Далее уже в четверг. К пятнице уже изучил досконально все пути к Павелецкому вокзалу, а Аштинь всё не было. В пятницу же вечером, глядя на фотографию, он взял себя в правую руку, и не сдержался…
«Грязные тупые твари! — выругался Гамилькар Валтасарович, ополаскивая конечности под краном, — даёте надежду, а потом *** выполняете!». Сон практически пропал. Зато нарастали озлобленность и ярость. Захотелось на ком-нибудь оторваться, а известный и проверенный способ имелся…
Если уж не подъедет эта ****ская Аштинь, то надо действовать ещё раз!
Он решился.
V
В субботу, 27 августа, около шести вечера, 33-летняя Василиса Нематодова искала в Химкинском парке уединённое место для тренировки. Как многие нынешние бабы, в соцсетях она подписывалась двойной фамилией: «Нематодова-Грендель». Впрочем, в ближайшее же время кое-какую часть имени, возможно, предстояло обрезать…
Найти глухую безлюдную поляну сложности не составило. Правда, теперь она долго выбирала дерево, на котором испытает свой «снаряд». Как некстати в голову лезли мысли, что деревья живые, и тоже чувствуют боль. Наконец, взгляд остановился на сухом голом стволе.
— Тебе уже точно больно не будет! — сказала Василиса, — И кого-то ты мне напоминаешь… Такое же уродское, никчёмное... — в это время она достала из пакета что нужно.
— Н-на!! — и силой ударила ствол. Вначале ей было непривычно, но, распаляя себя, била всё сильнее. При этом громко исступлённо крича:
— Получай! Вот тебе! Вот тебе, сука!! Тварь!! Подонок!! Мразь!!! Сдохни, урод!!!..
…Гамилькар Валтасарович никак не мог понять, что это за предмет, которым лупит по дереву осатаневшая баба.
— ****ь, истеричка! — задумчиво произнёс он, и далее заметил:
— А ведь где-то муж, или просто мужчина. Его, наверное, и вспоминает. Да тогда он нас благодарить должен будет, а Матильда?..
Матильда в ответ нервно хихикнула, подвергая опасности всё мероприятие.
Гамилькар Валтасарович помнил о том, что лучше атаковать нескольких человек. Но никого подходящего не встречалось, а эта боевитая сама привлекла внимание, ещё когда шла, кидая нервные опасливые взгляды. Вначале думалось, что она так же, как первая жертва, решила поссать или что посерьёзнее. В конце концов, на ней была офисная деловая одежда, а значит, имелось какое-то положение. Её должны потом разыскивать кто-то из родных-близких-знакомых.
— Фас! — спокойно велел Гамилькар Валтасарович. Но неожиданно, впервые Матильда не послушалась, а только кинула проникновенный взгляд.
«Хозяин! А может, не надо? — вот, что было в этих глазах, — Жопой чувствую: стрёмно выйдет!..»
— Фа-а-ас!!! — уже громко, и возмущённо Гамилькар Валтасарович повторил приказ. Чем и допустил большую ошибку. Матильда рванулась, но Василиса Нематодова услахала возглас, и обернулась…
Всего несколько секунд изменили ход событий. Сперва страх парализовал Нематодову; расширивши зрачки, она молча взирала на приближавшееся лохматое нечто.
Но в решающий момент Матильду встретил страшный удар по морде — чем-то тяжёлым. Оглушённая, она откатилось в сторону. При этом же Василиса сбила один из маскирующих париков.
— Бл-я-я-адь!!! Гиена!!! — этот вопль всколыхнул Гамилькара Валтасаровича, и подстегнул глупейшим образом выскочить на поляну.
— Помогите!!! — увидев человека, Нематодова чуть не пропустила новый атакующий швырок Матильды. Правда, и тут успела отбиться.
— Тварь! Отъебись от меня, на ***!!! — гиена не успела очухаться от удара, как получила ещё один, на этот раз по хребту. Болезненно хихикнув, сделала попытку цапнуть за ногу, но словила ощутимого пинка в бок.
— Иди на ***, ****ь!!! Отвали, скотина!!! — инстинкт самосохранения и общее состояние агрессивного экстаза утроили силы Василисы Нематодовой, превратив в сущего персонажа Mortal Combat. Теперь она с опережением била Матильду, и притом без промаха.
— На те, сука!!! Лови, ****ь!!!..
— Получи, мразота!!! На тебе, н-на!!! — очевидно, на гиену спроецировался негатив, что ранее вымещался на дереве. Почему-то одновременно с ударами в глаза стал лететь песок.
И Матильда не выдержала. Получив очередной раз по ****у, помчалась, что есть сил, куда подальше. Как назло, мимо Гамилькара Валтасаровича.
«Валим, хозяин! Фарта нет! Она ща похоронет меня к ****ям! И товарок со мной нет, чтоб разобраться…» — конечно же Хозяин не понимал её хихиканья. Но хоть, на визуальном контакте, что-то да должен был просечь.
Гамилькар Валтасарович сам превратился в потенциальную жертву. Прямо на него устремилась разъярённая тётка, размахивая всё той же непонятной шнягой, и ругаясь нехорошими словами. Пришлось пуститься в позорное бегство.
— Девушка, нельзя так жестоко с животными! — он поддался чувствам, и обернулся. Злобная бабская физиономия ответила:
— С тобой, животное, страшнее сделаю! — при том, она каким-то образом успела достать телефон, и всё снимала на камеру.
— Стоять, мразь! — орала Василиса Нематодова, — Да стой, ты! Только хуже будет!..
Оказалось, что у молодой женщины и сил больше, и ноги длиннее. С каждым миллиметром, что сокращало расстояние между ними, к Гамилькару Валтасаровичу приближалась инвалидность той, или иной группы. Равно, как и тюремное заключение.
Дышать сквозь маску стало невыносимо; он сорвал её, и на ходу запихнул в карман.
Чем же таким эта кошмарная бабища сумела отбиться от целой гиены? Что ж за «аргумент» у неё в руках?!
Аккурат тогда, как закончились последние силы, Гамилькар Валтасарович понял, что именно.
Выбежав на новую полянку, он остановился, тяжело дыша, и развернулся, глядя прямо в сторону врага.
— А, влип, очкарик! — торжествующе процитировала Василиса крылатую фразу, — Что, чурка, силушек не осталось?! Сдулся?! Так вот ты какой, олень северный! — её пробило на ещё одну цитату, — Регулярно смотрю, знаешь ли, криминальную хронику. Ты со своей тварью там теперь частый гость.
— Ну, давай, иди сюда, — продолжила она, — Мамочка надаёт тебе ****юлей. Тут всё оправданно выйдет. А потом мы отправимся в полицию, где накатаешь чистосердечное. И не придётся никогда больше о работе и хлебе насущном заботиться — на урановых рудниках уработаешься, за казённую баланду. Или в «Чёрном дельфине» запрут. Может, с битцевским окажешься в одной камере — вот же счастье-то! Наверное, для таких, как ты, почётно. Будете чифирёк попивать, деятельность вспоминать. Да ты его, вообще, превзошёл по отмороженности. Гиену на людей натравливать — это ж надо было до такого додуматься!..
— Битцевский — в «Полярной сове»! — зачем-то поправил Гамилькар Валтасарович.
— А, ну это меняет дело! В корне. Кроме того, что тебе сейчас станет больно и обидно… Хули ты ржёшь, мразь?!
Василиса уже прицеливалась, куда нанести первый удар, да так, чтоб ощутимее, когда Гамилькар Валтасарович ошарашил:
— Подождите, уважаемая! Давайте уточним один момент.
— Чего, ****ь?!
— А то самое! То чем вы отбились от моей Ма… — тут он чуть не произнёс вслух имя Матильды, — малышки.
Василиса опустила глаза на то, что было в руках.
— Клянусь Всевышним: это — валенок! Самый настоящий валенок! Чем же его там набили? Щебёнкой?
— Песком… — ляпнула, не подумав, Нематодова. Всё это время её телефон продолжал записывать видео.
— Ахахах! — рассмеялся дрессировщик, — Шикарно! Великолепно! Это ж надо было до такого додуматься! — передразнил он Василису.
— Милая, просто так валенок песком не набивают. Интересно, кто тот самый, кого ты собралась забить: муж, или, как у вас-русачков можно, просто дружок? Ещё кто-то?
— Отъебись, чмо нерусское! Не твоё собачье дело!
— Не груби, красавица, не надо! Ты же культурная, я вижу… — Гамилькар Валтасарович ходил по охуенно тонкому лезвию, и прекрасно осознавал это. В любой момент на него мог обрушиться удар того самого валенка, а он сам стать жертвой — вместо гипотетической. И даже без «аргумента» бабёнка могла его влёгкую от****ить до комы.
Однако действия оказались абсолютно правильными.
Василиса Нематодова сразу как-то осадила, и поникла. Вдобавок, ей всплыло, что от страха обмочилась непосредственно в первые секунды атаки, и теперь чувствовала это физически. Стало ужасно стыдно. Видел ли этот мерзавец её маленький неловкий момент, понять было невозможно. Тем не менее, она почти инстинктивно прикрылась валенком, как фиговым листком.
— Потащишь меня в мусарню — придётся объяснять, для чего валенок.
— Я никого не убила! — пробовала протестовать Василиса.
— Но хотела! Хотела, ведь! Приготовила заранее орудие убийства. С ножичком проще бы всё вышло. Ну, взяла, так, чтоб был. Для самообороны, или грибочки собирать. А тут, прям. Интересно, где, кто тебе такую идею подсказал? Где это нашла?
— В одном фильме… Бля-я-адь! Отвали ты от меня, наконец, сука!
— Просто тут понимать надо. Мы оба теперь на криминале. Так что ты на меня ничего не накатаешь. Понятно, надеюсь?
Гамилькар Валтасарович сам не верил эффекту от своей речи. Ведь Василиса на это промолчала; уставилась странным неподвижным взглядом, и даже приоткрыла рот.
— Ладно-ладно, сейчас уйду. Только будь хорошей девочкой, и отдай свой телефон… — решив играть на наглость и испуг он (не слишком уверенно) потянулся рукой. «Хорошая девочка» прижала к себе мобилу, и, взяв «оружие» наизготовку, прошипела «Убью!..». Дрессировщик отпрянул.
— Э-э-э! Слушай! Всё в порядке. Уже ушёл. — Гамилькар Валтасарович сделал символический жест в воздухе. Очень хотелось конфисковать столь палевный материал, но после Матильды сам напасть не решался и подавно.
Напоследок Гамилькар Валтасарович окинул женщину оценивающим мужским взором, и хищно ухмыльнулся.
— А ты ничего так… Только ****утая. Давай, бывай, отдыхай! — после чего развернулся, и пошёл прочь, не оглядываясь. На самом деле, обернуться хотелось невероятно. Распрямиться, и идти с гордой осанкой не удавалось: каждую секунду ожидался страшный «бух» по башке. Ноги не вышагивали, а семенили. И так, по крайней мере, метров 500, покуда Гамилькар Валтасарович не нырнул в лес, а уже оттуда выбрался на новую поляну.
Но Василиса Нематодова и не замышляла ничего подобного. Она лишь стояла в прострации.
Съёмку телефона она выключила минут 10 спустя. Никуда не двигалась, и никак не могла привести мысли в порядок. Чёртов валенок прижала к левой ноге. Потекли по лицу слёзы страха, шока, и унижения.
Вокруг высилось столько деревьев. Многие с мощными, толстыми ветвями… Они намекали на идею повеситься.
— Тут по голове как кто-то дал щелчка, и эту дурную мысль вышвырнуло на мороз.
«Ты ж смогла отбиться от гиены! Ты сумела выжить, и даже не покалечиться!»
Что это, если не знак от Бога? Она же сама хотела убить человека! Притом очень сильно близкого. Ну так ей, в наказание и испытание, и было послано это кошмарное создание, это исчадье Ада, Зверь, Огненная… (впрочем, Василиса знала, что «гиена» и «геенна» немного разные понятия).
Вот, как-то больше не хотелось разбивать валенок о ЕГО бошку, а вовсе наоборот: он был нужен здесь и сейчас. Чтобы прижаться к груди, повиснуть на руках; заплакать навзрыд; поведать обо всём, что произошло, и высказать, что многие годы так и не было высказано…
Как жить дальше, после всего, что случилось? Проворачивался калейдоскоп вариаций, вплоть до ухода в женский монастырь. Хотя таковое было не совсем в духе страстной и чувственной Василисы, равно как и её семейных традиций.
Что-то не давало покоя.
Так, стоп! Ведь этот серийный убийца ушёл безнаказанным, а она сумела заснять на камеру его поганенькое лицо.
Пугливо озираясь (вдруг эта падла вернётся?!) пересмотрела ролик. ВНЕЗАПНО качество вышло замечательным — хоть «Оскара» давай. Животное улепётывало, мелькая жопой, а только, в отдельных кадрах, явно идентифицировалось гиеной. Но главное, во всей красе запечатлелось лицо негодяя. Он ещё и покрасовался.
А зря! Потому как Василиса вспомнила, как уже видела его однажды, и поняла, что знает, где тот живёт.
…В прошлом году, жарким июльским днём, она шла по городу в белом лёгком коротеньком платье. Вопреки собственным традициям носить, в основном, деловые костюмы, и нейтральные наряды. Сквозь ткань внимательный взгляд, несомненно, различил бы трусы, и то, что те обрамляют. Малейшее дуновение ветерка, и… Короче, чувствовала Василиса себя почти как с голой жопой. Но ей хотелось. Она жаждала внимания и мужского интереса, в то время как дома царили холод и отчуждение. В открытую, понятное дело, никто не пялился, зато заинтересованные взоры, кидаемые вослед, ощущались прямо-таки физически. Истерзанная и опустошённая душа подпитывалась этой сексуальной энергетикой. И не важно, кто там любовался — зрелые ли мужики с пивными брюханами, молодые подкачанные ЗОЖевцы, дрыщавые ли патлатые тинейджеры. Ну, почти…
Финальный путь до метро проходил через район, застроенный симпатичными серыми кирпичными домиками, кажется, 1950-х гг. — уже не «сталинками», но ещё не «хрущёвками». Они, как водится, утопали в зелени. Поэтому, несмотря на жару, дышалось тут вольно. И ещё, поддувало. Вот и всколыхнулся её легкомысленный наряд, наконец, так, что со стороны стало видно… Не успела придержать. А может, и не хотела.
Такое лёгкое незатейливое эротическое приключение. И как погано оно, в итоге, закончилось!
Некто за спиной издал целую гамму звуков. Закряхтел, чавкнул, причмокнул, и произнёс на русском, с небольшим южным акцентом: «Ай, ****ь, ты красавица, девочка моя… Ты ж, моя хорошая…». Василиса не выдержала, и обернулась. Разом вспомнились гаммы ощущений откуда-то из «нулевых», когда были эти мерзкие рынки, типа Петровско-Разумовского, Ховринского, или, прости Господи, Черкизовского. Равно как и прочувствовалась атмосфера откуда-то с южных заморских курортов, как то Турции, или Объединённых Арабских Эмиратов — Василиса там не была, но подружки рассказывали. Короче, когда одинокая белая женщина идёт, а на неё устремляют зенки все эти отвратные шумливые загорелые гады. И начинают приставать, так, что чуть ли не лапать.
Прямо на неё уставился персонаж, очевидно выходивший выкинуть мусор, и потому одетый весьма по-домашнему. Сланцы (хорошо хоть, не на носки), засаленные спортивные штанцы, и «майка-алкоголичка». Главное же, что обнаглевший противный хач, не первой свежести. Жирный, сальный, потный, волосатый, брюхатый. Нос — сосиской, губы толстые. Он не отводил взгляд, и нагло ухмылялся. Лучше бы уж орангутан в зоопарке перевозбудился.
Ей стало гадливо, мерзко, отвратно. Захотелось показать средний палец руки, и послать прямым текстом «на ***». Но вместо этого развернулась, и постаралась побыстрее ушуршать. Не прокатило, так как споткнулась, и нога выскочила из проклятых босоножек. Василиса, при этом, опять оглянулась, и поймала на себе всё тот же влажный похотливый взгляд. Отворачиваться существо ни разу не желало. До подземки она продолжила путь, как какая-то неловкая школьница из советских фильмов, иже села на покрашенную скамейку.
«Что ж там ещё такого особенного было-то? — подумала Василиса Нематодова образца 2022-го года. — Ах, да! Вот это отвратительное правое ухо. Что-то с ним не так. Тогда я решила: «борцуха» с «поломанными». Но теперь-то понятно: у работающих со зверями ведь бывают профессиональные травмы. И ещё бородавка, слева под нижней губой — от неё тоже никуда не деться!»
Она пересмотрела видос ещё раз. Сомнений не осталось. Теперь можно было и набрать…
Телефон папы она могла продиктовать наизусть. Вот только дозвониться по нему составляло весьма сложную полосу препятствий. Официальный номер 100 пудов прослушивался ментами и ФСБ. Надо было теребить левые симки, что имеются на некоторое время…
Как Василиса и предполагала, абонент был не абонент.
— Наверняка, в коровнике заброшенном каком-то опять, или на бывшей фабрике… — сказала Нематодова, — Обычным делом занимается. А 90-е-то давно закончились. Хватит, папа! Ты, смотри, не загреми! За доченьку пора впрячься! — тут ей неожиданно удалось соединиться по WhatsApp.
— Здаров, дочунь! — ответил Олег Грендель, — я щас немного занят, но если ты уж взяла, и мне вот так просто позвонила, без даты, и без ляля-тополя, то чувствую, что у тебя какая-то реальная шняга случилась…
— Пап, пожалуйста, перезвони на Telegram. Срочно надо! Выйди туда, где ловит!
— О’кей, не вопрос! — тут на заднем фоне раздался чей-то вопль, наполненный страданием и отчаянием; возможно, предсмертный, — ****ь! Ну ты подождать не мог?!
Василиса живо представила, как кого-то подвесили, и жестоко пытают. Возможно даже, на крюки за рёбра…
Минут через десять, в течение которых она места себе не находила, наконец раздался звонок на «Телегу».
— Ну, чё там у тебя? Выкладывай!
— Па-ап, я Васю хотела убить!.. — почему-то первым делом выпалила Василиса.
— Если бы хотела, то убила бы! — тут же отреагировал Олег Грендель, — Или не до конца получилось? Мне его чё, добить надо?..
— Да нет же, нет!..
— Ну, а чё тогда? В принципе, уже давно заслужил. Никогда мне твой муженёк не нравился; ты знаешь, мы с мамой изначально были насчёт него против. Он заяву на тебя хоть катать не помчался? А то, может, побила или подранила бедненького?
— Нет, пап, с ним всё в порядке!.. Посл…
— Ну а раз в порядке, то в чём вопрос? В принципе, в семейной жизни такое бывает, знаешь. Вон, я матушку твою, по пьяни, помнится, пристрелить пытался. А она мне как-то фен в ванну кинула; хорошо провод был короткий. У нас, Гренделей, это традиция! Так что, ты — достойная дочь своего отца!.. — Олег явно был в хорошем расположении духа.
— Выслушай меня! Ну, пожалуйста! Тут с Васей не главное. Меня пытались убить, меня!
— Теперь уже тебя? Вы уж там разберитесь…
В течение 20-25 минут Нематодова, стараясь говорить как можно менее сбивчиво, и очень нервничая из-за помех в связи, сумела-таки худо-бедно объяснить отцу, в чём суть дела. Закончила она фразой:
— Так что, я знаю, где живёт этот ублюдок! Улицу и номер дома сразу сказать не смогу, но я найду — я помню район, и как идти. Только бы не переехал…
— Слушай, доча, — Грендель вдруг разом посерьёзнел, — но ведь это очень серьёзная предъява. С такими делами не шутят. А прикинь, там просто похожий мужик живёт, а мы с ним… Тем более, до сих пор до конца не верится во всё вот это. Скажи, тебе точно не приглючилось. Никакими весёлыми веществами не баловалась?..
— Это точно он! У него запоминающаяся внешность. Говорю ж, видео сняла, и там его рожу отлично видно. Не перепутаешь. Я в полном уме и здравии. Не обижай меня! Сейчас скину. Только бы загрузился…
В принципе, ролик можно было бы скинуть и потом. Ловило-то не ахти. Но Василиса застонала от нетерпения, когда начался процесс загрузки, и появились «кружочки». Неожиданно, всё прошло без проблем, и от Олега пришёл мессадж: «ОК Ща посмотрю». Василиса Нематодова снова увидела в этом помощь высших сил.
Нового звонка пришлось ещё минут 20, так что она прямо извелась. Хотя, понятное дело, для просмотра ролика требовалось время.
— О-х-у-еть, — первым делом произнёс Олег Грендель, когда дочь приняла вызов, — ****ь, такое впервые в жизни вижу. Сказать кому – *** поверят. Вот и я вначале… Но прежде всего, хочу заявить: горжусь своей шикарной дочкой! Лучше любых пацанов! Тебе, в натуре, надо не в офисе сраном жопу просиживать, а где-нибудь в море больших белых акул без клетки снимать. Ты справишься. Да они тебя за свою примут… — так он малость подъебал Василису из-за её внешности… — А вот, что с этим дядей делать, вопрос, конечно, интересный.
— Да, ты чё думаешь, — продолжил Олег, — я ж не только видео смотрел, а ещё чутка справки навёл, в паутине позыркал, так сказать. Неслабо он оттянулся, прямо скажем. Ментам попасться — для него слишком большая роскошь! Тем более, я сам с мусорами дел не имею, и не хочу, чтобы кто-то из членов моей семьи в это влазил. И так моя фамилия им неплохо известна. Правильно, что мне сообщила! Конечно, можно было бы его сдать вайнахам — они им плотно заинтересовались. Ещё и бабла за его шкуру обещают, прикинь. Но я его им тоже не отдам. *** его знает, кто он по нации. Может, чем-то им близок окажется. Тогда тихо аккуратно пристрелят, или прирежут, а это — не айс… В общем, он на жизнь и здоровье моей доченьки родной покушался, и я этого просто не оставлю. Даже если адрес не найдёшь, или попробует съебаться, то и в сельве Амазонии ни разу не затеряется. Своих людей к нему, конечно, я не пошлю, сама понимаешь… — тут Грендель выдержал небольшую паузу, надеясь на эффект. Василиса, однако, эту тему знала, и не повелась, — Нет, я к нему отправлю нелюдей — таких отмороженных выродков-беспредельщиков, что непонятно, как земля держит! По сусекам наскребу — у меня есть, где. И жизнь у него станет гораздо интереснее, но при этом, недолгой.
— Ладно, дочунь, — разговор близился к концу, — мне там делишки кой-какие доделать надо. Ты как там — сама доехать домой сможешь? Или прислать кого? Хотя, хули я спрашиваю? Конечно, сможешь! После всего, как водится…
— О’кей, па! Разумеется… — уже было темно, и Василиса опасливо огляделась. — Сейчас, правда, уже стемнело… Ссыкотно, децл. Но пока кто-то подъедет, и меня найдёт… Может, лучше идти, и видео снимать?..
— А вот, ни ***, дочь. Так у тебя будут руки заняты. Уж лучше этот валенок возьми, и держи наготове. Старайся идти там, где леса поменьше.
— Хорошо, па. Я тебе позвоню, как в машину сяду, и ещё, как домой доеду. Если доеду…
У Василисы Нематодовой началось страшное путешествие, которое она никогда не забудет. Из-за каждого дерева, из-за каждого кусточка она ждала нападения Зверя. При этом, идя с валенком наперевес, с застывшим выражением лица, сама, наверное, напоминала сущую маньячку.
Потихоньку стали попадаться отдельные люди, и Василиса даже сообразила, что «аргумент» не надо держать на виду. Встречные сами казались чем-то напуганными. То ли это был эффект от её вида, то ли наступившая темень напомнила им про существование загадочного людоеда.
Наконец, Нематодова вышла к авто. Осмотрелась вокруг (хотя, откуда преступник мог знать про её средство передвижения?). Плюхнулась на сидение, закрывшись на все кнопки, и тут же вспомнила, что юбка ещё мокрая…
— Бля-а-адь! — пересилив себя, она выскочила из машины. Не переставая озираться, откопала где-то в багажнике пакет — бросила его на место.
Сразу после, почему-то, пришло осознание, что всё позади, и опасность миновала. Вот теперь Василиса разрыдалась так, что прямо заревела. ХЗ, сколько это длилось. Может, полчаса, а то и больше…
VI
Гамилькару Валтасаровичу в тот вечер тоже жизнь мёдом не казалась, а вернее, он промудохался как следует подольше.
Мчась в темноте по трассе, он трясся от переживаний, рискуя попасть в ДТП.
Что же делать?! Как же быть?! Так глупо и откровенно засветиться — оказаться в руках у сумасшедшей бабёнки. Пойдёт она в полицию, или не пойдёт?! Пойдёт, или не пойдёт?! Как узнать?! А может недельку/месяц/год подождать, и всё-таки там объявиться — вот сюрприз будет!
Но может, видео не получилось?! А если получилось?!
Даже если он её как-то найдёт и убьёт — ролик никуда не денется; при наличии мозгов, сучка зальёт куда-то ещё.
Теперь душевного покоя не обрести никогда!
Он вот едет на один из участков. И упускает, возможно, единственный шанс на спасение: бежать куда-то за границу. Бросить к ****ям где-то в лесу Матильду, и свалить — пусть докажут, что владелец! Куда бежать?! В Беларусь — как никуда не бежать; в Казахстан далеко, да и в Грузию с Арменией тоже. Через линию фронта пытаться пробраться особенно опасно…
Чтоб хоть как-то отвлечься, Гамилькар Валтасарович решил глянуть, на всякий пожарный, телефон. …А дальше разразился такими громкими проклятиями и стенаниями, что разбудил задремавшую Матильду.
На экране высветилось несколько неотвеченных сообщений и звонков от Аштинь, и один от её родителей. Оказалось, девушка приехала уже 2 часа назад, и притом заранее об этом предупреждала.
Гамилькар Валтасарович понял, что за рулём это всё не осилит, поэтому остановился на обочине.
Подробное ознакомление с мессаджами ничего нового не принесло. Первые были спокойными, а дальше уже переходили в истерику. Дрожащей рукой он набрал номер Аштинь.
— Дядя Гамилькар, где вы?! — закричали на том конце провода. Дальше, почти не давая ответить, зычный женский голос, мешая фразы на русском с акцентом, и родном языках, темпераментно выплеснул накопившееся. Поведал, как бедная девушка приехала одна в столицу, и вынуждена с чемоданами, в неизвестности, сидеть на большом неуютном вокзале. Ей не к кому обратиться, она не знает, что делать. Если бы был известен адрес, то тогда на такси… «Да щас, вот! — подумал Гамилькар Валтасарович, — Не хватало, чтоб ты в моё отсутствие припёрлась, тёрлась на пороге, и привлекала внимание всех соседей!».
— Дядя, ну если не хотели, чтоб приезжала, так сказали бы! А сейчас дайте хоть переночевать. Или помогите, подскажите, как тут чё с гостиницами, хостелами. И у меня денег не очень много. Чуть-чуть поела, в KFC там — так цены большие…
«Интересно, как это ты в KFC на приличную сумму ухитрилась проесть? Небось, жрала в три горла, или заказала себе что-то мощное, надеясь, что всё равно потом будет кормить дядя… А ещё, вы сами красавцы, конечно. Подозреваю, сделали приезд внезапным, дабы не мог соскочить. Ну, вот, и получите…» — ухмыльнулся дрессировщик. Но ещё понял, что ему не хочется бросать Аштинь, а вовсе даже тянет её увидеть. В конце концов, если драпанёт из страны, то всё одно домой придётся заскочить. Пусть уж, девочка на вокзале не ночует.
— Не волнуйся, моя хорошая! Слушай, мне пришлось по делам выехать; был так занят, что телефон не смотрел. Извини. Я сейчас за городом, но прие… — он вспомнил, что «рабочую машину» надо оставлять на «базе», — Короче, такси тебе закажу — так будет удобнее и тебе, и мне. Но не прям сразу, а рассчитаю, чтобы ты приехала, когда уже буду. Тысячу, на всякий пожарный, ещё переведу. Карта есть?.. … Ну вот, отлично! Только подожди немного. Чуть-чуть надо, понимаешь. Представь, что в аэропорте, и твой рейс задержали. Просто посиди в зале ожидания… — это «немного» ориентировочно оказывалось около трёх часов. Ведь ещё до участка, где прятал Матильду, требовалось добраться, а потом предстоял обратный путь до Москвы. Гамилькару Валтасаровичу не хотелось представлять, в каком состоянии после этого будет Аштинь.
— Ладно, хорошо, — понуро ответила семироюродная племянница, — спасибо, что ответили. Я вас очень жду...
Гамилькар Валтасарович завершил разговор, и выехал на трассу. Отбросив панику, некоторое время прикидывал, куда потом Аштинь сплавить, что с собой взять в бега, каким маршрутом пробраться быстрее и беспалевно; разные другие тонкости…
Но тут его торкнуло, и, не опять, а снова он ощутил некий знак свыше. Аштинь приехала аккурат, когда пошли мысли об эмиграции! А она ведь — та самая награда за мучения и страдания. Возможно, всё обойдётся и на этот раз, а то даже лучше выйдет.
Надо просто телек глянуть. Про заснятых на камеру Зверя и его владельца, несомненно, сообщат в новостях. Тогда, понятное дело, сматывать удочки. Но почему-то Гамилькару Валтасаровичу всё больше казалось, что баба с валенком в ментуру не пойдёт…
…Новый кошмарный сюрприз ожидал его, когда, наконец, добрался до участка. Вернее, непосредственно подъезжать не стал, потому что увидел издалека. И заорал:
— Шайта-а-ан!!! — на заднем сидении недовольно захихикала разбуженная Матильда.
Ещё две недели это было совершенно дикое место. Ну как? Расчищенное от леса, с уже поделенной площадью. Но никакой жизни не ощущалось. Разбросанно стояли несколько бытовок, вечно пустующих. Иногда на другом краю днём что-то лениво поковыривал экскаватор.
Теперь же, прямо возле шести соток, приобретённых Гамилькаром Валтасаровичем, было навалено строительных материалов. Горел свет. Стояло несколько новых металлических вагончиков. Рядом грузовик и трактор. И, несмотря на ночное время, сновали работяги…
Это — ужас и ****ец!
Ну на *** он решил поменять участок?! Ничего предварительно не проверив. Вернулся бы туда же, откуда сегодня и выехал. Так нет, испуг от случившегося в Химкинском парке подтолкнул переть в сторону, противоположную от места преступления — на восток МО. Исходная же точка сегодняшних приключений находилась на западе.
Гамилькар Валтасарович специально покупал сотки в разных концах региона. При других обстоятельствах, стиснув зубы, развернулся бы, и поехал, куда требуется. Однако Аштинь перечёркивала такую возможность. Мариновать её ещё 4-5 часов — уже совершеннейший перебор.
А Матильда? Куда девать гиену?! Гамилькар Валтасарович заскулил так, что это переходило в вой.
Постепенно вариант, казавшийся самым абсурдным и опасным, стал вырисовываться, как единственный реальный. А именно: отвезти Матильду к себе на квартиру; отогнать «рабочее» авто (ныне это был подержанный Haval) на стоянку в Коптево; вернуться домой, и ждать Аштинь. Благо, на хате, ещё со времён работы с волками, имелась здоровенная клетка, занимавшая треть одной из комнат — туда и можно поместить зверя. Завтра-послезавтра отвезёт на первый участок.
Конечно, Аштинь при этом узнает про Матильду. Хоть и не всё сразу, разумеется. Но может, оно и к лучшему: раз уж собрался держать гостью не только как квартирантку… Потом-то и более глубокие тайны разъяснит. По-хорошему, соблюдая обычаи их общих родных мест, и уважая своего родственника и… гхм… она не выдаст ни при каких обстоятельствах, а лишь станет верной помощницей.
Вздохнув, он развернулся, и поехал в Москву. Следовало обдумать, то, как незаметно протащить огромную животину, не попавшись никому на глаза, и не засветившись на видеокамерах. Впрочем, на то у него имелся вагон времени.
Где-то в полвторого Гамилькар Валтасарович приехал к своему дому. Ещё долго высматривал, нет ли кого вокруг. Приблизившись с торца, прижимаясь к стене, под окнами, прошмыгнул к подъезду, и залепил камеру жвачкой. Отворил дверь домофоном, и заскочил внутрь. Подложил под дверь кирпичик, чтобы не закрывалась. Внимательно прислушался. На цыпочках пролетел к своей квартире, и открыл её. Ещё быстрее скатился обратно вниз.
Выскочил из подъезда, и тем же манером добрался до машины. Вытащил Матильду. Держа на поводке, всё старался пригнуть к земле; в ответ на отдельные хихиканья шипел. И вновь пришлось преодолевать путь вдоль стены, только уже вдвоём. Уже внутри дома, когда, казалось, опасаться больше нечего, где-то наверху, на 4-5 этаже, послышались чья-то речь, и звяканье двери. «О, нет!!!» — только и мог, что прокричать про себя Гамилькар Валтасарович.
Как же быть?! Они замерли под лестницей, у входа. Толку-то от этого? Везде предательски горел свет. Правда, там стояли коляска и пара самокатов. Что, если спрятаться за ними? Прокатит, только если оттуда спустятся абсолютно бухие.
Может, наоборот, пока не поздно, побежать к машине?
Или же всё-таки попытаться успеть?..
Шагов вниз было не слыхать, а только одни приглушённые весёлые голоса… Очевидно, курили на лестничной клетке. «У, алкаши, наркоманы проклятые! — злобно думал Гамилькар Валтасарович, — сами не спят, и другим не дают». Вообще-то, он тоже находился не в кровати, но это по уважительной причине…
Тут, похоже, перекур закончился, и заскрипела дверь. Момент, когда заходят внутрь, а потом за собой захлопывают, был идеален. Гамилькар Валтасарович, вместе с Матильдой, мгновенно оказались у его квартиры, а затем занырнули. Он сообразил, в отличие от тех, сверху, закрыться тихо.
«Так вот какие у вас норы-то, Хозяин? — с удивлением оглядывлась Матильда, — Ну, ничё так, хотя много всякой непонятной херни…».
Между тем, Гамилькар Валтасарович загнал её, освободив от поводка и намордника, в клетку, кинул из морозилки первый попавшийся кусок мяса, и налил миску воды.
«И это всё?! — возмутилась Матильда, — Хозяин, да ты чё, меня так, типа, покарать решил — что я от той бабы тикала?! Мне улечься надо было?! Да тут на один кусь, в натуре, но, сука, холодный, так что зубы больно, и бошку сводит…»
А Хозяин, то бишь Гамилькар Валтасарович, запер клетку, и ушёл из комнаты. Он запрыгнул в туфли (так-то и не раздевался), закрыл квартиру, и очередной раз проделал марафон по лестничной клетке. Жвачку отлеплять не стал (пусть на закладчиков думают!). В третий раз повторил партизанский манёвр вдоль стены. Залез в Haval.
«Аштинь уже едет! Едет!» — вертелось в усталой голове. Он ведь, как и обещал, вызвал ей, в рассчитанный срок, такси. Хорошо хоть, эта «база» aka стоянка — в соседнем районе.
Поставив автомобиль, рванул назад. Теперь уже, своим ходом. Вначале пешком, а через пару улиц электросамокат попался.
…Очень хотелось переодеться в домашнее, и куда-нибудь прилечь. Но он ждал.
Наконец, в 3:04 раздался звонок. Гамилькар Валтасарович, задыхаясь от возбуждения, быстро спустился, и вышел из подъезда.
Подъехала белая KIA «Яндекс. Такси». Из неё высадилась Аштинь.
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
Почему-то настроение у Аштинь оказалось не самым радужным. Скандалить, видимо, уже не было сил, но в качестве приветствия у неё вырвалось:
— Вай, дядя, я так устала! Что ж вы так делаете?.. — произнесла она эта с лёгким акцентом, и умилительной интонацией, от коей повеяло чем-то родным, почти забытым. Гамилькар Валтасарович и не сразу ответил. Он любовался Аштинь, глядя прямо, и снизу вверх.
Из одежды – ничего особенного: так, джинсовая куртка, футболка, чёрная юбка пониже колен, чёрные чулки, и лёгкие кроссовки. Зато девушка с 9 лет как следует подросла, и теперь его голова находилась аккурат на уровне её грудей — весьма внушительных. И лицо, что над ними, смотрелось очень даже. Пышные, чёрные как смоль, волосы, собранные в пучок. Могучие брови, соответствующие современной моде, но, видимо, натуральные. Большие выразительные чёрные глаза. Нос, конечно, не какой-нибудь там носик (не вздумай делать ринопластику!), но и не орлиный клюв. Пухленькие, пышущие здоровьем, щёки. От природы же сочные губы. Подбородок, обычный для уроженцев региона, указывал на решительность и темперамент; правда, кой-какие моменты намекали, что он может вскоре обзавестись парой… Полные крепкие руки свидетельствовали о физической силе; ясно, что они тысячу раз мяли, раскатывали тесто, равно как и выполняли остальную полагающуюся работу. Округлый живот говорил в пользу способности вынашивать и рожать здоровое потомство… «Э-э-э! Девочка, да я смотрю, ты любишь покушать! Наверное, побольше, чем надо. Ничего, у меня работать, как надо, будешь, так что похудеешь, и скромнее станешь…» — размышлял Гамилькар Валтасарович. Ноги…
— Ай! Дядя Гамилькар, чё с вами?! — воскликнула Аштинь, — Вам нехорошо?!
— А-э-э?..
— Так странно смотрите! Ртом дышете. Слюна уже капает. Ноги внутрь…
— Да нет же, всё в порядке, моя хорошая! — поспешил успокоить Гамилькар Валтасарович. — Я просто тут задумался, как ты долго ехала, утомилась, и как потом ждать пришлось… Но я тоже не мог, пойми. Было важное дело, без отлагательств. Сейчас всё объясню…
— Да давайте, уже, приведёте в свой дом! Я вам ещё, вот, от родных, и односельчан, помимо привета, гостинцев привезла, — она кивнула на раздувшийся, с трудом закрытый рюкзак, из которого выглядывали полиэтиленовые пакеты и горлышко бутылки, — домашний сыр, шушмячу, много другого… Надеюсь, не всё испортилось… — помимо этого, у неё ещё были большой дорожный чемодан, и здоровенный клетчатый баул. Но когда Аштинь попыталась всё разом взять, Гамилькар Валтасарович воспротивился:
— Красавица, ну куда ж тебе всё тащить?! Я сам…
Он настоял на том, чтобы Аштинь, налегке, пошла на второй этаж, а сам схватил сумки. На самом деле, хотелось ещё оценить её жопу. И посмотреть нашлось, на что…
Наверное, кабы Гамилькар Валтасарович сосредоточился на грузе, то удалось бы и поднять, и донести… Но внимание, сфокусированное на тыльных формах дальней родственницы, привело к раскоординации движений. Стараясь не отстать ни на миллиметр, он схватил багаж, и поднял рывком. Руки свело от боли, а ноги, под тяжестью веса, подогнулись, и спутались. Гамилькар Валтасарович разжал пальцы, но лишь получил ускорение… Споткнулся, и растянулся на асфальте. Хорошо, борода послужила амортизатором, и не дала поцарапаться.
— Дядя! — громко вскрикнула Аштинь.
— Всё нормально… — прокряхтел Гамилькар Валтасарович, одновременно подумав: «****ь, весь дом подымет…» И правда, в окне на первом этаже справа кто-то тихонько приоткрыл штору, не включая, однако, свет.
— Дядя, дядя, вижу ведь, чё с вами не так… — Аштинь помогла подняться удручённому и сконфуженному Гамилькару Валтасаровичу, — вы реально устали. В вашем во… короче, надо себя беречь! — он прекрасно понял, что оборвалось на полуслове, и оттого стало сильно обиднее. «Ничего, моя хорошая, сейчас ты у меня тоже душ примешь…»
Аштинь бодро, почти не напрягаясь, подняла вещи, и зашла в подъезд. За ней поплёлся семироюродный родственник.
Войдя в квартиру, она сразу же начала принюхиваться. Произнесла пару недоумённых реплик на родном наречии, и спросила:
— Вай, у вас чё, собаки, или волки опять?..
Дав разуться, Гамилькар Валтасарович отвёл Аштинь в комнату с клеткой, и показал, как сильно та ошибается, думая, что это собаки, или волки…
Тут и историю ей выпалил, что заранее продумал. Животное нужно для будущего грандиозного шоу, не имеющего аналогов. Да, покамест не совсем легально, но как раскрутится, то всё и уладится. Собственно, он выезжал именно по поводу Матильды. Самка захворала, так что пришлось отвезти на ферму к одному чудо-ветеринару, где тот смог подлатать её эффективно, вдали от лишних глаз.
Гамилькар Валтасарович изложил это Аштинь уже в соседней большой комнате. Но очевидно, она выслушала всё без особого энтузиазма, ещё пребывая в состоянии лёгкого ахуя.
— Дядя… — спросила Аштинь непривычно тихим голосом, сидя, скукожившись, на краю дивана, и уставившись в одну точку, — а может… я… правда… это… в хостел какой-нибудь, или гостиницу там?.. Ну чего вас стеснять, мешать?..
— Да брось, ты, моя хорошая! — Гамилькар Валтасарович решил пресечь попытку на корню, а потому продолжил весьма напористо и эмоционально:
— Матильду не бойся! Она мухи не обидит! И в клетке — ничё не сделает. Сказал же: завтра-послезавтра в специальное место отвезу. Сегодня бы отвёз, но ты приехала. Слушай, это — не главное! Сейчас, по-любому, вообще некуда. Нигде тебя не примут! Давай, поспи, отдохни, а утром, как говорят русские, утро мудрее вечера…
…Он лежал, мечтал, и завидовал. В домах некоторых серий между кухней и санузлом имеется форточка. Как теперь такую хотелось! Чтоб хоть краешком глаза узреть богатства…
Аштинь принимала душ — теперь в буквальном смысле. И не вылезала из ванной уже больше сорока минут.
«Да что она там так долго плещется?! — в нетерпении елозил Гамилькар Валтасарович, — В джакузи, что ли, играется? Вполне, кстати, может. Сядет в воду, напердит большой попой пузырей — и пожалуйста!»
Хотя этой ночью ничего такого он не планировал. Девица слишком натерпелась и устала. Пока стоит действовать осторожно.
В конце концов, мытьё закончилось. Аштинь ещё какое-то время вытиралась, а потом вышла из ванной.
— Дядя, — позвала она.
— А, что, уже бегу!.. — оживился Гамилькар Валтасарович.
Он, как только пришли, и Аштинь снимала обувь, быстренько сорвал все полотенца, и швырнул в стиралку. Но не прокатило. Перед душем Аштинь попросила дать чем вытереться. Разумеется, выбрал то, чем невозможно обернуться полностью.
Но лишь распахнул дверь, Аштинь заверещала:
— Э-э-э, стойте, дядя! Не могли бы вы выйти? — Я переоденусь!..
— А, конечно, конечно, дорогая моя! Сию минуту…
Стараясь выцепить финальным взглядом открытые фрагменты Аштинь, Гамилькар Валтасарович вприпрыжку учохал в комнату к Матильде. Вваливаясь в комнату, увидел шкаф, и осенился очередной эврикой…
— Аштинь!.. — он застал её, держащей наготове трусы; бросив их, спотыкаясь, и с громким «Ай», адресатка метнулась к полотенцу. Постаралась прикрыться, но хватило только спереди.
— Дядя! Вы чего?!!
— Это ты чего, моя хорошая?.. Вот, я халат моей жены принёс, ничего не вижу… — Гамилькар Валтасарович держал спереди, на поднятых руках, халатик покойной супруги, и был закрыт. Однако ответил не совсем честно. Военная хитрость заключалась в наличии едва заметной дырочки. Так что, жопу узреть успел. А когда Аштинь разворачивалась — часть левой сиськи.
— НЕТ! — рявкнула смущённая девица. — У меня свой есть! Спасибо. — она смотрела волком, и Гамилькар Валтасарович поспешил ретироваться. Многое из того, что хотелось увидеть, он увидел.
Как же действовать дальше? Похоже, и напугал, и разозлил её весьма сильно…
— Дядя! — вдруг позвала Аштинь, — дядя, я оделась…
Гамилькар Валтасарович впорхнул, рассыпаясь в извинениях. Она стояла, прижавшись спиной к стене, по-защитному скрестивши руки. Разумеется, уже в своём халате. «Коротенький! Совсем не такой, как хотел предложить…» — подумалось удовлетворённо. Красное лицо смотрело всё ещё набыченно.
— Дядя Гамилькар, где я спать буду? — перебила племянница.
— Ну конечно же, здесь, моя хорошая! — в первую ночь так и планировалось предложить, — На большой кровати, тем более, ты сама девочка большая. А я — ничего, в соседней на диванчике постелю… Мне с гиеной не страшно… Давай, располагайся…
Подозревая, что, после всего, гордая горская дева может съебаться с утра пораньше, Гамилькар Валтасарович думал, как сгладить ситуацию. Путь указала сама Аштинь…
— В-а-ай! — она хлопнула себя по лбу, — За что мне это?! Еду ж разбирать надо! Дядя, холодильник есть? Место есть? Мне самой всё сделать, или скажите чё куда покласть? О-о-ой, когда ж спать буду?.. Дядя, простите…
— Ничего, моя хорошая! Места — полно. Я ж один живу, а мужчине без женщины много не надо. Ну то есть, гиена много кушает, больше гораздо…
Он начал помогать разгружать рюкзак. На свет извлекли большущую бутыль шушмячи — фирменного бренди их народа; в ауле Гамилькара Валтасаровича и Аштинь гнали особенно крепкую. Потом в различных видах появилось мясо. Внушительный круг овечьего сыра, чей аромат сразу наполнил окружающее пространство.
— Слушай, Аштинь, — сказал Гамилькар Валтасарович, — а я б, вообще, прям сейчас что-то перекусил. Сколько часов ничё, и никак… Ты ж не возражаешь?..
— Не, я чё…
— Вот, и шикарно! — он сбегал за тарелкой и ножом. Отрезал кусок от сыра и домашней колбасы, — Только ты ведь тоже голодна, правда? Так за день натерпелась, девочка, так мучилась… А ещё, тут всё не так, да?.. — положил кусок сыра в рот, и вопросительно приложил нож к кругу. Аштинь заворожённо смотрела.
— Я…
— В KFC перекусила. Да какая там еда? Вред один! Ещё больше кушать хочется…
— Давайте! — вдруг выстрелила Аштинь, сверкнула глазами, глубоко вздохнула, и встряхнулась.
— На, на здоровье, моя хорошая!.. — Гамилькар Валтасарович аккуратно отрезал ей кусок. Большая здоровая рука схватила сыр, и через десятую долю секунды, а то и раньше, задвигались губы кричаще-бордового цвета, вместе с ними румяные щёки, и сильные челюсти; действо, вестимо, сопровождалось лёгким чавканьем. Гамилькару Валтасаровичу стало децл не по себе от того, с какой энергичностью, скоростью и хищностью она всё поглотила.
Аштинь в мгновение ока схомячила кусочек, и снова гипнотически уставилась на круг сыра.
— А можно ещё? — спросила она с видом беженки из голодающих районов.
— Ну конечно, можно, дорогая, ешь, сколько влезет!
«Точно, прожорливая! — с ужасом думал Гамилькар Валтасарович, — Как их двоих дальше прокормить? Надо будет на работу куда-нибудь побыстрее устроить. В «Пятёрочку», что ли?..».
Не успел он опомниться, как уже четвертинки сыра не осталось.
— Теперь, может, мясца?.. — это спросил, чисто чтоб весь продукт не был сожран.
Аштинь набросилась на мясо, не принимая во внимание, что сам Гамилькар Валтасарович ещё не откушал. А у того взгляд упал вначале на здоровенный жбан, укутанный бумагой и сеткой, потом, в другом углу, на сосуд относительно изящной формы… И он осознал, что сейчас больше всего хочет в жизни.
— У-ф-ф-ф! Ай, как хорошо стало, а! — заметил Гамилькар Валтасарович, — но я, кстати, всухую есть не люблю. Сейчас бы чего-то…
— Чай хотите, дядя?.. — неуверенно спросила Аштинь.
— Да какой там, чай! Чай, он, бодрит. А нам этого не надо… Эх, какая шушмяча красивая! — посмотрел он в сторону жбана, — Только сейчас трогать не буду. До завтра подождёт. У меня есть вот что… — он встал, и достал «Старый Кёнигсберг». Взял так же рюмку (она всегда под боком находилась), и налил. Гостья взирала на действа взглядом плотоядного динозавра, перед тем как тот отжирает чью-то бошку.
— Кстати, Аштинь, — сказал Гамилькар Валтасарович, — ты ж, вроде, девушка взрослая… Вон, ПТУ почти закончила…
— Колледж, дядя! — мгновенно среагировала племянница; упоминание ей явно не понравилось. Ходили некоторые слухи, доносимые от залётных земляков, почему она не закончила учреждение в Ставрополе. Но сейчас это Гамилькара Валтасаровича не волновало.
— Я сейчас не об этом. Ты ж чего-то такое пробовала, да?.. — и кивнул в направлении шушмячи.
— Э-э-э, да!.. Конечно… Немножко… На свадьбе дяди Синала. Ну, там, в колледже, когда с подружками праздновали однажды, немножко…
— Ну ладно, давай, не скромничай! В колледже своём тоже чёто пробовала, наверняка… Давай, признайся дядюшке. Я ж вообще городской… Чё тебе больше всего понравилось?
— Бал… — Аштинь на этом месте странно и неестественно закашлялась, — короче, лучше нашей шушмячи никто ничё не придумал, дядюшка. Ну так, если вообще, то тогда мартини, может, быть… — она бегала глазками, будто пойманная на весомом вранье, и вообще, её порядком косоёбило. «Э-э-э, моя сладкая, да ты трясёшься, как наркоманчик перед дозой. Дядюшка много чего перевидал в жизни, и вот сейчас так же всё видит, всё слышит…» — любовался эффектом Гамилькар Валтасарович.
Вот тут-то он и предложил отведать вместе «Старого Кёнигсберга», для успокоения нервов, лучшего сна, и прекрасного усвоения здоровой пищи…
— Чуть-чуть можно! — рявкнул молодой здоровый женский голос. Чёрные очи блеснули всеохватывающе… Даже не стала ломаться…
…Это «чуть-чуть» переросло в полную рюмку. Потом вышло ещё по одной, так как молодой растущий женский организм требовал большего… В итоге, они раздавили пол бутылки, и вот тогда приняли решение идти спать. Так-то, Аштинь к тому моменту стала куда как более весёлой, улыбчивой и добренькой. Шуткам стала смеяться, и сама в эту тему пробовать. Гамилькар Валтасарович уже не боялся ни леща по физиономии, ни тычка вилкой. Только, ему самому-то теперь ничего не хотелось…
Перед сонным укладыванием стали почти друзьями. Правда, чуть хмельного Гамилькара Валтасаровича пробило на подъёб, по поводу уточнения биографии:
— А скажи-ка, моя дорогая, почему же ты из колледжа ушла?.. — на что Аштинь бодро парировала:
— Дядя Гамилькар, а почему ваша жена повесилась?..
— Ой! Что ты! Давай, об этом не будем. Поговорим обо всём завтра… — Аштинь в ответ ехидно-задорно улыбалась. В принципе, уже можно было…
Но нет, он пошёл спать. В комнате, избранной для ночлега опять нарисовался шкаф, набитый вещами предыдущих времён. И подал идею.
Аштинь ложилась в длинной футболке, чуть ниже жопы, и трусах (их Гамилькар Валтасарович заметил). «Ах, как негигиенично, и неудобно…»
— Милая-дорогая, не хочешь ночнушку моей жены примерить? Так же спать неудобно…
— Нет, мне не нужно одежды, которую как на труп надевать. Спасибо, дядя! Спокойной ночи! — это было произнесено вовсе не сурово, а так, что почти даже игриво. Гамилькар Валтасарович взглянул на предложку, что осталась от покойной супруги, и согласился (про себя), что она действительно напоминает похоронный саван.
Он пошёл к себе, сбросил пиджак и брюки; лёг под простыню и плед. Ещё минут 15-20 боролся со сном, пока, наконец, не услышал мощный храп из соседней комнаты. Коньяк горянке вполне зашёл. А дальше (но не сейчас!) надо просто действовать напористее…
Потом захрапел и Гамилькар Валтасарович.
…Матильда же в этом доме дольше всех не могла уснуть. Металась по клетке, и нервно хихикала. Её обуревали сложные чувства.
Конечно, раздраконивало чувство голода. Клетка после тех сарайчиков, в которых привыкла жить, казалась очень тесной.
Несомненно, тут играла роль ревность живого существа, которому будет теперь уделяться меньше внимания. Однако во главе угла стало чувство тревоги, которое никогда не подводило в саванне.
Она понимала, что Хозяину надо спариваться с кем-то из своих. Но почему-то эта человеческая самка ей не понравилась от слова совсем (так же, впрочем, как и она Аштинь).
«Хозяин, жопой чую, от такой — ничего хорошего не жди! Зря ты её парой выбрал, ой, зря! Можешь на неё рассчитывать: она подведёт. Да если бы у меня в клане что-то подобное завелось, загрызла бы, на ***. Хозяин, ты слышишь меня?!..»
Но хозяин дрых хорошо и плотно…
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
Проснувшись, Гамилькар Валтасарович сразу же вскипешнулся. На часах было 12:45, а он даже и не знал, как там что по поводу вчерашних событий в парке. Он включил телевизор, но негромко, так как на кровати всё ещё спала Аштинь. Похмелился. Перекусил. С трудом дождался новостей.
Ничегошеньки про Зверя сказано не было. Как он, собственно, вчера и предчувствовал. «Ага, зассала сучара!» — прокричал про себя Гамилькар Валтасарович. Он торжествовал, и на этой ноте напевал, приплясывая.
Похоже, начинался новый счастливый период в жизни. Аштинь — вот она, перед ним. Сегодня-то он доберётся куда ближе…
Так, стоило продумать стратегию. В ресторан тащить — слишком накладно, да и не стоит разбаловывать. И вообще, пусть привыкает дома сидеть! Тогда…
Из соседней комнаты послышалось громкое хихиканье. «****ь! Так всех соседей в известность поставит!» — подумал Гамилькар Валтасарович, а заодно вспомнил, что Матильде нечего жрать. Везти её на участок не было ни желания, ни сил. А значит, требовалось разжиться какими-то харчами. Затаривался он в «Бухте», скупая по дешёвке обрезки, кости, и подпорченные продукты — гиена всё сожрёт.
За спиной раздалось тихое постанывание — это просыпалась, сладко потягиваясь, Аштинь. И вслед за этим громко протяжно пёрднула. Гамилькар Валтасарович поспешно ретировался, дабы не смущать, будучи свидетелем конфуза, и тупо скрыться от вонизмы. Появился в комнате у Матильды, а там уже всё обстояло гораздо хуже. Разумеется, и нассано, и насрано.
«****ь, не хочу с этим возиться — в «Бухту» пора! А что, пусть Аштинь этим займётся. Дома за скотиной ухаживать ведь приходилось? Ну, так и здесь разберётся. И по ***, если в своём колледже разбаловалась…» Зато потом, как вернётся, на контрасте он ей устроит…
…И всё, вроде бы шло отлично.
Аштинь не протестовала вообще ни разу, хотя и ясно было, что не в восторге.
Но на выходе Гамилькара Валтасаровича вдруг как будто кольнуло… Непонятно от чего, оптимизм разом сменился недобрым предчувствием, а радостный настрой — щемящей тоской. Охватило чувство тревоги, переходящее в паранойю. «Я что, где-то просчитался, чего-то забыл? — перебирал в голове Гамилькар Валтасарович, — меня сейчас скрутят?!" Каждый шаг до машины давался с трудом, словно шёл по острым камням. «Им, наверное, нужно, чтобы вышел на открытое пространство. Мало ли: побегу домой, забаррикадируюсь, и буду отстреливаться. А тут — всё красиво…» В итоге, правда, до авто дойти всё же удалось, и даже уехать…
Он и курить поэтому не стал, что обычно делал перед тем, как сесть за руль. Это добавило напряжения. Внимательно смотрел в зеркало заднего вида, но вроде бы машины постоянно менялись. Лишь когда подъехал к «Бухте», чутка отпустило.
…А через некоторое время, на рынке, опять стало не по себе. Люди стали казаться враждебными, уверенность в себе испарилась.
Закупившись всем необходимым для Матильды, Гамилькар Валтасарович покинул «Бухту» опустошённым и подавленным. Вообще, он мог там взять что-то и для дома, так как в холодильнике, помимо привезённых гостинцев, было шаром покати. Но ему хотелось покинуть рынок побыстрее. Может, в «Перекрёстке» или «Пятёрочке» почувствует себя получше?
Отъехав немного, он закурил. Что помогло собрать мысли. Аштинь — ему так хотелось, наконец, дойти до главного! Не это ли причина всех волнений? Гамилькар Валтасарович решил использовать чит-код, и набрал её номер.
О чём говорить, он заранее не планировал. Спрашивал разную хрень в плане быта, про то, как себя чувствует Матильда и т.д. Но Аштинь отвечала вполне любезно и дружелюбно; уже сам её голос настраивал на позитив.
К тому моменту, когда Гамилькар Валтасарович подъехал к «Перекрёстку», он уже приободрился, и загорелся желанием интересно провести вечер.
Первое, на чём сфокусировался взгляд Аштинь, когда открылась входная дверь, была бутылка шампанского, а уже за ней где-то виднелся Гамилькар Валтасарович.
— Привет, моя хорошая! Вот я и вернулся. Сегодня предлагаю нормально отметить твой приезд в столицу!
Дабы поразить девочку из провинции, он решил сделать заказ одновременно заказать пиццу, и сеты суши. Вроде бы, достаточно.
Главную же ставку в тот вечер сделал на алкоголь. Они пили и шушмячу, и «Старый Кёнигсберг» и, соответственно, шампусик.
Аштинь становилась всё более весёлой и раскованной. Своим громким гортанным ржанием она затыкала за пояс хихиканья Матильды. Сплясала лезгинку, и ещё под несколько попсовых песенок (тоже на манер лезгинки).
Гамилькар Валтасарович подсаживался всё ближе… Ещё ближе.
— Ай, дядя! Ну что вы?.. — воскликнула Аштинь, — ну мы ж родня… — и слегка его шлёпнула. Это она проделала, улыбаясь до ушей. Кажется, ей хотелось немного поиграться. Но Гамилькар Валтасарович шуток уже не воспринимал…
«Угу, родня… Говорит мне уроженка села, где половина супругов — как это говорится… кузены…» — и это была его последняя человеческая мысль. Дальше накопленные за всё время стресс, напряжение, волнения и тревоги, и тем паче длительное отсутствие женской ласки, включили в нём чистый инстинкт, и превратили в Зверя.
Без каких-либо предварительных нежностей, с яростным рыком Гамилькар Валтасарович набросился на Аштинь, и жёстко её выебал.
…После того, как энергия выплеснулась снизу, он ещё долго пребывал в некоем забытье, лежал на одном месте, придавив телом партнёршу, не в силах сдвинуться.
Многие сразу засыпают. Но Гамилькар Валтасарович стал потихоньку приходить в сознание, пусть и пьяное. Достал сигарету, закурил прямо в постели. Правый бок что-то нагревало. Оказалось, что это прижавшееся тело Аштинь. Несмотря на жар, девушка не отодвигалась. Вскоре выяснилось, что у неё мокрые глаза, и она тихо всхлипывает.
— Ты чего?.. — спросил Гамилькар Валтасарович.
— Так, ничего…
Надо было чем-то вытереться. Влажные салфетки положить рядом заранее не сообразил, так что пришлось вставать. Поднимаясь, Гамилькар Валтасарович заметил на простыне, и на ляжках Аштинь… «Да она же — девица! Была…»
— Ох, ты, милая моя, хорошая моя… — поражённый, и растроганный, он гладил Аштинь по животу.
— Да всё в порядке… Это я так…
На всякий случай, налил ей ещё коньяка, и выпил сам. Аштинь сходила в душ.
По идее, надо бы ещё пару раз, но сил уже не оставалось, и употреблённый алкоголь обоих клонил ко сну. Хорошо, вспомнил, что завтра понедельник, и поставил будильник…
Вернувшаяся Аштинь, ничего не говоря, налила себе очередную полную рюмку. Выпила залпом, забралась в постель, и закрыла глаза. Гамилькар Валтасарович, эйфории ради, осушил до конца бутыль шампанского.
«…Ну, вот так… — рассуждал он, постепенно залипая, — Аштинь, оказывается, настоящая, честная, исконная, а не какая-нибудь там… То есть, все эти слухи про колледж… А я с ней так… Знал бы, что это дело, то… Действовал бы, в принципе, так же, но чутка аккуратнее… Ничего. Если будет хорошей девочкой, в жёны возьму. Похоже, правда, послана сверху… А что, мне необходимо. Мужчина стареет медленнее, ему нужна, по крайней мере, одна смена… Зельма отдала мне себя всю… А то, что потом на себя руки… Значит, на всё воля… О, как же хорошо… Теперь я полон сил, и готов к новым свершениям…».
Вскоре Гамилькар Валтасарович уснул сладким сном, на этот раз в своей законной постели, уютно устроившись на сиськах Аштинь.
VII
Вечером 27 августа, в районе девяти, Василий Нематодов, широко известный в узких кругах под прозвищем «Васьбиндер», потушил очередную сигарету «Ява Белое Золото», хлебнул из банки ещё «Балтики №9», и повернулся обратно к монитору. В школе, из-за специфической фамилии, после того, как на «Биологии» прошли соответствующую тему, его стали звать «Глист». В ВУЗе ситуация, в принципе, повторилась, но, так как он был немного грузный и пухлый, прибавилась приставка «жир-». В итоге, получалось «Жирглист». На это Василий зело оскорблялся, и, в моменты лирического настроения, разбивал ****ьники. Иногда даже хорошим людям. Но всё изменилось, когда один из сокурсников, весь из себя киноман, заметил потрясающее сходство Василия со знаменитым германским режиссёром Райнером Вернером Фасбиндером, прямым текстом сообщив об этом. И сразу всем как-то легче стало… В благодарность за новое погонялово, Нематодов пересмотрел все фильмы, включая самый последний. Он стал последовательно косить под мэтра: одеваться, стричься, и носить похожие усы со щетиной; вести себя, как в большинстве картин, где Фасбиндер появлялся актёром самолично, исключая, разумеется, «Катцельмахер» и «Кулачное право свободы». Про то, что Райнер Вернер был, регулярно, весьма по мужичкам, Василий предпочитал не вспоминать...
Тем временем, на экране, в ролике с xvideos.com, две молодых бабищи, начиная с перепалки, перешли к драке. В ходе махача, с каждой из них постепенно слетали части гардероба. Вскоре обе остались совершенно голыми. ****ились они, ежу понятно, не по-настоящему, а в демо-версии рестлерских трюкачеств. Хотя девушки были белые, по языку, и по некоторым другим признакам, Василий Нематодов определил, что снято в Бразилии. Это смотрелось забавно, но не особо возбуждающе.
Всех голых баб ему неуклонно заслонял образ жены. Отвлечься на что-то другое не получалось. Эти каштановые волосы, треугольное лицо… Большие зеленоватые глаза; внушительный нос, мясистый на кончике. Рот, могущий растянуться в улыбке до ушей (не улыбалась она так давно!), и уши — оттопыренные и умиляющие. Заострённый профиль и взгляд придавали ей некоторое сходство с акулой. Чем её регулярно и подъёбывали. Папаша Грендель в детстве называл «Катранчиком». Но потом-то Катранчик вырос, и превратился в долговязую худощавую рукастую тётку… Василий, под настроение, использовал старинное имя «Акулина». Василиса сразу же начинала беситься, входила в раж, и вот тут-то самое оно её было трахнуть.
О, Боже! Так хотелось бы видеть жену здесь и сейчас. Обнять, прижать, приголубить, и высказать всё, что не было высказано. Но Василиса не появлялась…
Оно можно взять мобилу, и позвонить… Но, нет! Это означало — дать слабину. Фасбиндер бы так не поступил. В ответ могли прозвучать слишком страшные слова…
Что-то в их браке с самого начала пошло не так… Друзья говорили: не женись на мажорке, да ещё с папаней-мафиозом! Одинаковые, по сути, имена не сулили ничего хорошего, а вовсе взаимное отталкивание. Однако чувства пересилили. Для Василисы же нарисовалась возможность сбежать из-под крыла свирепых родаков. Только не вышло. Всё одно, благополучие получалось благодаря её бате, а Василий ощущал себя где-то глубоко на задворках. Папаша Грендель купил им и их квартиру-двушку, и машину… Водить Василий вообще не умел, что дополнительно понижало его статус. Правда, сам он не мыслил подобными категориями, зато тесть его считал конченым унтерменшем, и периодически напоминал про это. Зарплата у Василисы выходила выше, чем заработки Василия. Василиса никогда не предъявляла за это. Пусть они жили как бедные, но хотя бы относительно независимо. Года три взаимодействовали на равных, с полным пониманием и сочувствием. Понятное дело, иногда скандалили, ругались…
…А потом Василиса однажды перегнула палку, и обратилась к папе. Ничего такого с Василием не сделали. Просто посадили в «гелик» папаши Гренделя, покатали, и тот ласково наставлял по жизни. Последствия же оказались плачевными. Василий затаил на жену обиду, а она получила комплекс вины. Теперь он напоминал о случившемся при каждом удобном случае. И отношения из равноправных постепенно переросли в токсичные. Да-да, Нематодов позже узнал это модное слово. Не имея на то каких-либо материальных прав, он, докапываясь, и предъявляя по мелочам, шаг за шагом загнал супругу в приниженное положение. Она же как-будто и готова была терпеть… Вскоре Василиса почти перестала улыбаться; из жизнерадостной и общительной превратилась в апатичную и молчаливую. Василий не отставал. Это вначале он долго и упорно **** мозги. Потом же, придавив у жены волю, сам прекратил разговоры. Ещё позже, почти оставил в отношении её человеческую речь. Наверное, примерно так происходила коммуникация у неандертальцев-кроманьонцев. «Слышь, бля?!» — уже было развёрнутым текстом, использовавшимся в случае крайней необходимости. Обычно же он кряхтел, мычал, экал, ыкал, и рычал на разный манер. Василиса, каким-то непостижимым образом, всё понимала. «Уы-э-э-эу-эээ!» + удар по столу — она, для порядка ворча и огрызаясь, одевалась, и бежала за пивом…
С одной стороны, положение дел немного льстило. Васьбиндер напоминал самому себе режиссёра-кумира. Особенно из сцены фильма «Страх съедает душу».
С другой же, Василий вполне осознавал, что охренел в край в своём абьюзерстве, перегнув все мыслимые-немыслимые палки и дубинки. Василиса вовсе не была, по жизни, покорной и уступчивой. Что-то такое в ней зрело, и грозило, в час X, вырваться наружу термоядерным взрывом. Нематодов, на серьёзе, пытался искать выход. Закупился книгами по психологии; что не купил, то скачал. Прошерстил Интернет. Даже «Игры, в которые играют люди» Эрика Берна заценил, правда, ни *** не понял. Тут-то и выучил все умные термины. Знания децл получил. А толку с этого — ***! Ситуёвина выводила на два варика: или идти к профессиональному психологу, или самим взяться за разруливающий базар. Психологов Василий почитал как шарлатанов, самих, сплошь и рядом, нуждающихся в психиатрической помощи. Объяснение неизбежно влекло за собой некоторое покаяние, и признание собственной неправоты. Вот здесь и маячила, на другом конце, перспектива попасть под каблук…
Короче, чем дальше Василий осознавал проблему, чем больше хотел проявить к жене нежность и чуткость, тем грубее и жёстче он чмырил её в итоге… Удивительно то, как, при всём при этом, брак до сих пор существовал. И уже не один год. Эпидемия COVID-19 вкупе с режимом самоизоляции — и те не смогли внести какую-то ясность. Может, имело смысл, для разрядки, завести детей? Но тогда, опасался Василий, Василиса может всё внимание переключить на ребёнка, а его, тоже, по сути, большого чайлда, послать на три буквы… Оставалось плыть по течению, и смотреть, что будет позже.
…И вот, недели три как назад, наконец, что-то такое случилось, произошло… Жена, то бишь Василиса, стала себя вести по-другому. Раньше смотрела прямо в глаза — ныне отворачивала взгляд. До этого что-то где-то пыталась (иногда через ругань) донести — теперь вовсе замолчала. Ночью, вместо того, чтобы прижаться, приластиться, лежала бревном на спине. За всё время супружеской жизни, на свет, не поймёшь откуда, извлеклась длинная ночнушка, более напоминающая похоронный саван. Привычная Василиса укладывалась в коротенькой футболке, или вообще голышом — с явным намёком на секс. Будет таковой, или нет – решал Василий. С длинной рубахой и решать-то было боязно… Хотелось тупо сорвать это безобразие, и всё. Ранее у неё имелась повадка накрываться с головой (по научно-популярным психологическим книгам и статьям — признак пессимизма и неуверенности в завтрашнем дне). Сейчас же, едва накрывшись, пялилась в потолок и, казалось, сон ей вообще, на ***, не нужен.
«Что же, ****ь, дальше?!» — в отчаянии думал Василий. Он оказался совершено не готов к гипотетическому уходу Василисы. Только что был, вроде как, почтенным главой семейства, и уже придётся возвращаться на квартиру к матери. Искать новую пару в его возрасте — тоже весьма не просто, так что прям проблематично. По правде сказать, он со своей «второй половиной» и впрямь где-то сросся. Несмотря на всё скотство в его поведении, Василиса исправно его кормила, поила, обстирывала, и даже тёрла ему в ванной спину. Жизнь и не представлялась нормальной без её целебных миньетов, что так необходимы были с бодуна. В моменты жёсткой абстеняши, с эпическими ознобами, она кидалась на него, и самоотверженно согревала своим телом… Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах Родины, Василий брал жену, и тискал словно кошку. А Василиса терпела. Коль накатывали самые депрессивные сантименты, выручал шлепок по привычной, прям-таки родной, жопе. Ну, вот как-то так… Возможно, что Василий Нематодов испытывал, нечто чувствовал, что… — нет, это слово он даже боялся озвучить; внутренний суровый Фасбиндер не позволял.
Казалось, что проще? Взять, да и позвонить. Или хотя бы (в случае с автомобилистами в дороге — так себе тема) послать вопрос на WhatsApp/Telegram. Но суровый германский режиссёр держал за шкирку, и твердил: «Раз уж решила съебаться, не будь слабым. Покажи, что она тебе на *** не нужна! Ну, сам посмотри: напишешь, или в звонке задашь: «Дорогая, ты где?!». А она в ответку: «Уже — нигде! Дорогой, ты теперь — не дорогой! Просто, не хочу тебя больше видеть, поэтому решила переночевать у родителей/подруги/(самое страшное!) нового любимого человека… Прикинь вещи, которые с собой забрать, но завтра появится адвокат, и независимо оценит имущество, отсеит, что принадлежит мне. Встретимся в суде»». От таковой картины, очередной раз прокрученной в бошке, Василий Нематодов, издал звук, средний между рычанием и стоном. Ему хотелось через дисплей запульнуть банкой в тупых безмозглых тропических голожопых ****ей, кривлявшихся на экране.
Дохлебав, он с остервенением швырнул пустую банку на пол, притом что обычно аккуратно ставил все их в ряд. Открыл новую, и закурил очередную сигарету. Хотелось как-то разбавить душевную муку. А именно, треком Garbage «Paranoid». Поставил ролик с остервенелыми голыми бразильскими девахами на паузу, и зашёл на Youtube.
…Поэтому и не заметил никаких перемен. Досмотрев клип, вернулся обратно эротическим борцухам. И тут, где-то сзади, как электричеством шибануло:
— Вася…
Жена-таки пришла, и открыла, аккурат, пока не было слышно. Что привнесло дополнительной злости. СВЕРШИЛОСЬ! Не прошло и года! Он и сам разозлился, без помощи Райнера Хельмутовича…
— Ты где шлялась?! — рявкнул Василий Нематодов, не оборачиваясь. Отхлебнул из банки, а потом рыгнул и бзднул в унисон — этим умением он очень гордился.
— Что, Вася… — вновь послышалось сзади, — …сидишь, пердишь, рыгаешь; на голых баб смотришь?.. — это Нематодов показывать совсем не планировал, и от досады подсознательно хотел смахнуть монитор со стола…
— Вася… Василий… Васенька, Васечка, Василёк… — вот так его уже очень давно не называли. Может даже, никогда в такой тональности не говорила. Привычнее было: «урод», «козёл», «сволочь», «мерзавец», «тварь», «мудак», «скотина», «мразь», или вообще никак…
— Посмотри на меня, Вася, это я — твоя жена, Василиса! Пожалуйста, погляди на меня!
Хотелось тотчас развернуться, и рвануть навстречу. Но и тут наращённая гордость децл притормозила. Он медленно развернул шею, будто отягощённый ревматизмом. А дальше, выплюнув сигарету, вскочил, заставив трястись компьютерные кресло и стол.
Василиса стояла, заполнив собой весь коридор. Так изображали жертвенных героев-коммунистов в детских книжках 1970-80-х гг. Один лихорадочный взгляд освещал полквартиры… Более, чем когда-либо, она олицетворяла принадлежность к надотряду хищных свирепых хрящевых рыб. При этом, наряду с бледностью, на лице уживались красные вкрапления, свидетельствующие о том, как баба ревела хорошо и много. Безупречные, обычно, в своей причёске, волосы растрепались. На ней всегда так прекрасно сидели все эти пресловутые офисные шмотки aka деловой костюм. Только, в настоящий момент, болтались все как-то разъёбанно и сепаратно — всё равно, как на манекене, в колхозном торговом центре. Блузка вылезла поверх юбки. Чулки приспустились в разной степени. Везде налипла какая-то непонятная шерстяная дрянь… В руках держала… — он уже не обратил внимание, что именно.
Василий поднялся сам собой, без какого-либо принуждения и внутренней борьбы, и направился к супруге.
— Тебя что — изнасиловали? — спросил он упавшим голосом. В голове сверкнула поганая мысль: «Лучше б тогда убили!».
— Нет, Васенька, меня убить пытались… — что послужило и облегчением, и усилением непоняток. Кому она, на ***, нужна?! Работа никак из себя ничего стратегического не представляла. За папочку милого-родного-любимого расплачиваться? Или?..
— Чурки пытались ограбить?..
— Ну, грабить не хотели, хотя без чурки не обошлось. Пробовали сразу убить… В общем, вот что, Вася: если расскажу на словах, то ты позвонишь в дурку. И это – естественно! Любой бы так сделал. Но я сумела видеоролик снять, и засветить эту мразь. Давай-ка, я куда-нибудь присяду. Ноженьки мои устали от всего. И свою жопу штабную тащи — маленький документальный фильм посмотрим…
На диван в комнате она, по каким-то причинам, садиться не хотела, и, в итоге, они вдвоём устроились на одном стуле в коридоре. Василию зашло: он и так уже испытывал по жене тактильный голод.
Почти весь ролик Василий изучал молча. Но когда пошли финальные кадры, где убийца прощается с Василисой, не выдержал:
— Жена моя понравилась? Нет, ты, сука, ****ь, сам свою гиену ****ь будешь!.. — у Василисы в этот момент разгладились уголки рта, и почти что сложились в улыбку; хоть Нематодов этого и не заметил.
— Дальше смотреть нет смысла, — сказала она через некоторое время, — снимала по инерции…
Первая реакция Василия была ровно такая же, как у тестя. Он отчётливо выдал: «Охуеть!». Но затем встал, и подошёл к валенку, который, казалось, до этого не замечал… Тот был в шерсти, немного в крови, и порван в одном месте. Когда Василий его поднял, посыпался песок.
— ****ец… — пробормотал Нематодов, — теперь придётся новые покупать… — валенки он приобрёл в начале десятых, чтобы ходить на демонстрации. Но, по факту, всё больше вылезал в них на балкон — покурить. Это пока он стеснялся курить в квартире, при жене. Тем не менее, несколько раз, в критические температуры, они его выручали. Он самоотверженно охранял их от моли.
Василиса вспыхнула, и тоже вскочила с места.
— Что, Вася, валенок жалко?! Лучше бы я погибла, да?! — учитывая обстоятельства, реплика получалась несколько двусмысленной.
— Ну и что ты за фильм посмотрела? — муж вместо ответа предпочёл спросить сам, — и правда, как до этого додумалась? Почему не кинжал, не яд, не фен в ванне?..
— «Барак»… Так фильм назывался. Ещё в детстве на кассете смотрела, с родителями… — Василиса не снова, а опять смотрела округлившимися глазами, словно пребывала под веществами.
— А, понятно, я тоже как-то глядел…
— Хотелось, чтоб не было крови… Чтобы ты красиво смотрелся в гробу… — этим она отмела риторический вопрос, который, для порядка, Нематодов всё-таки задать планировал…
Василий не сразу смог переварить поступившую информацию. Он метнулся в сторону-другую; затравленно изучил пространство вокруг. А потом оказался прямо напротив супруги, перед её пронизывающим взглядом.
— Вася… Васенька… — с придыханием громко произнесла Василиса. А затем выдала монолог, с которого Василий как следует охуел. Сейчас она вещала в полном соответствии с именем, будто и правда вышла со страниц народных сказок.
— Горюшко, ты моё горькое, болюшка, ты моя больная, крест неподъёмный, ноша непокладная, камень мой сизифовый!.. Злыдень ты окаянный, аспид ядовитый, вурдалак ненасытный!.. Все слёзы с тобою выплакала, все нервы вымотала… Всю-то душу ты мне вытряс, силу извёл, кровушку выпил… — тут она, на мгновение, запнулась…
— Жилы вытянул… — подсказал Нематодов.
— А, да, спасибо! — ответила Василиса. Но дальше ничего хорошего не добавила. — У нас всё пошло по наклонной. И я решила, что надо завершить красиво…
— Почему убивать-то надо?!.. — вставил Василий.
— Ну, а как? — жена отреагировала на реплику, словно на детскую глупость, — ты пойми, я пришла к выводу, что надо с этим как-то заканчивать. Но ведь, я не могу тебя взять, и отпустить… Ты — мой, и только мой! Никакая другая баба не вправе тебя обнимать, целовать, и ласкать…
— Ты — ****утая! — не сдержался Нематодов.
— О’кей, пусть так! А может, просто потому что дочь бандита и психопата — от генов не уйдёшь. Но давай, насчёт тебя разберём. Думаешь, не в курсе, как ты просматривал мой телефон? — а я-то на блок специально не ставила. Много раз следил за мной… Сама не видела, но люди рассказывали… Отелло доморощенный… Тебе, ведь, тоже тяжело… Что-то где-то пытался.. Накупил своих книжек про психику, и думал, что я ничего не замечаю. Только не в коня корм…
— Вася… — продолжила Нематодова, положив мужу руки на плечи, — Васенька, подскажи теперь, своим мужским умом: как нам после этого быть?..
Василия Нематодова словно током пронзило. Он весь передёрнулся, перекосоёбился. Из рук Василисы выпал, но затем сам захватил её аналогичным образом.
…И произнёс речь, от которой, в свою очередь, Василиса Нематодова ухи поела хорошо и плотно… Никогда доселе подобного ораторского искусства в нём не наблюдалось. Он не использовал специальные термины, но, наверное, «книжки по психике» децл помогли:
— Так, ладно-прохладно. Милая, мы должны понять одну тему. Бывает случай, когда два любящих сердца зашли в тупик. У них накопилось множество противоречий и непоняток. Они просто тупо не могут взять, да и обсудить всё, что наболело… И вот, некое внешнее действие, неожиданно возникшая стрессовая ситуация вдруг помогает вскрыть нарыв, и высвободить накипевшее. После чего, отношения выходят на новый уровень…
— А так… — он с силой прижал к себе супругу, — сейчас ты можешь взять несчастный валенок, и меня, на ***, убить. Или же я тебя никуда не пущу. К батарее наручниками прихерачу, так что вся армия твоего бати не сможет освободить. Никому я тебя не отдам…
Как Василий Нематодов не возмутился, а растрогался с того, что жена хотела его замочить, так и Василиса Нематодова, в ответ на текст, растаяла…
— Ах, Вася… Васенька, мой Василёк! Как же красиво ты излагаешь… Всегда б так базарил – цены бы не было… ****ишь, небось, ну да ****и дальше — не останавливайся…
Но Вася базарить прекратил, и стал жену тискать и активно целовать всюду и везде. Василиса пробовала протестовать:
— Я же грязная! На мне, много где, шерсть этой мерзкой гиены… — на что Василий ответствовал:
— Мне — по ***! Хоть в говне…
Но кой-чего он, всё-таки, учуял…
— Ссаньём пахнет… Не могу понять, откуда… — на что Василиса, смущённо, и одновременно кокетливо, ответила:
— Вась, когда на меня эта тварина напала, я описалась. Так получилось… Мне стыдно было… Не знала, как из парка выбраться…
— Ничего, девочка моя! — ответил Василий, — Пойдём-ка в ванную — я тебя сейчас помою.
Напрягши все свои силы, он рывком поднял жену на руки. По пути в санузел, она отоваривала мужа от такой транспортировки, хоть и не упорно:
— Вась, ну ты чего? Я же — тяжёлая! Ты же надорвёшься! Грыжа будет, Вась…
…Через пару часов они лежали на кровати, накрывшись одеялом с головой. Им было душно, жарко; пот лил ручьём. Но не хотелось вылезать ни на миллиметр в тот жестокий и страшный внешний мир, где, например, всякая мразь на людей дикого хищника натравливает…
Василий, гладя Василису по влажной голой попе, не удержался, и заметил:
— Дорогая, знаешь, а я в чём-то даже благодарен этой гиене… Как ты с ней встретилась, мы с тобой разрулили отношения, и помирились… — и тут же, в ужасе, заткнулся. Паника захватила мозг. «Боже, а не спросил ли я лишнее?! Зачем это вообще надо было говорить?.. Теперь пошлёт меня ко всем чертям, ко всем ***м собачьим… Что мне делать?!» — Василия заплющило не по-детски.
Но жена в ответ, лениво-похотливо урча, на ощупь отыскала мочку его уха, и нежно прикусила.
Тем не менее, на душе у Василия Нематодова оставалось неспокойно. Да, он узнал, что несостоявшегося убийцу скоро навестят крепкие ребята, и устроят садистский апокалипсис. Только вот, Василий хотел перед этим отыскать персонажа сам, и расквитаться лично…
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
…Неожиданно, это оказалось очень легко.
На следующий день, в воскресенье 28 августа, Василиса объявила, что хочет отправиться на встречу с подружками. Обычно она о таких вещах сообщала как следует заранее; да и не ездила, за последнее время, вообще никуда. Василий сразу просёк, что супруга хочет найти, где обитает урод.
Девишник, вроде как, намечался с алкоголем, поэтому машину Василиса оставила. Но ведь могла взять такси. Василий мучительно думал, как проследить путь. Раньше-то он заранее вызванивал одного знакомого шефа, и с ним следовал по пятам. Теперь же тот куда-то пропал. Так что, если закажет тачку, следует записать номер. Потом встретиться с водилой и, за бабло, попытаться выяснить, где её десантировал. Однако это могло произойти за пару улиц до непосредственного места. Стало быть, придётся действовать испытанным способом, и проштудировать телефон. Наверное, адрес Олегу Гренделю скинет в мессенджерах. Но это — не точно, и не факт, что поможет. Василиса, оказывается, прекрасно знала о его ревнивых слежках, и могла сообщения стереть…
Вышло проще. Василиса никого не вызвала, а отправилась на общественном транспорте. Тут-то Василий за ней успешно и прошпионил.
Нематодова приехала в соответствующий район, нашла тот самый дом, и встала рядом, спрятавшись за деревьями. Нематодов отыскал себе другую скрытную дислокацию, присматривая и за домом, и за женой. «Бедная моя, — подумал муж, — ждёшь эту нечисть, а он выходные и выходить-то никуда не обязан. Если вообще здесь. Будешь терпеть до победного? Даже не куришь ведь — тебе особенно будет нелегко. Неужели протусишь несколько часов?! Эх, как сдержаться, и не подойти к тебе, не сказать, чтобы не страдала ***нёй?..»
Василий-то курил. Имелась целая пачка, но, учитывая обстоятельства, её могло и не хватить.
Он тоскливо продымил одну сигу. Другую.
…А на третьей, из крайнего подъезда появился тот, чьё лицо навсегда запомнилось.
Он даже помог опознать себя своим нервозным поведением. То и дело оглядывался по сторонам, делал неверные движения — словно негодяй из детского мультфильма.
Нематодов поборол в себе желание кинуться на него, повалить, и попрыгать на голове — как он периодически делал с нацменами в скинхедские студенческие годы…
Когда, наконец, создание добралось до машины, регистрационный номер записали и Василиса, и Василий Нематодовы.
Василий опасался за жену, что та сделает какую-то глупость. Но нет, на эмоциях действовать не стала, и из секрета не выскочила. Наоборот, как авто отъехало, подошла к дому, и сфоткала табличку. Что-то ещё в телефоне записала.
Потом ей, в принципе, надо было чем-то себя занять, так как легенда о встрече с подружками никуда не делась. Она и тут не сплоховала… Позвонила кому-то…
Нематодов догадывался, к чему всё идёт, и не ошибся. Василиса вызвала свою подругу Юлю, чтобы вместе наебениться. Вначале в кафешке, а потом, скорее всего, во дворах…
Он и не возражал. Главное, никакая опасность больше не маячила.
Вернулся на район проживания, зашёл в супермаркет, и сам затарился бухлом.
Василиса приехала часов в одиннадцать — пьяненькая, и довольная. То, что Василий находился примерно в том же состоянии, её не удивило, и не опечалило. Они помогли друг другу. Он напомнил ей поставить будильник. Она его раздела, и уложила спать.
Васьбиндер проснулся ещё до рассвета, но даже в полутьме сумел разглядеть жену. Впервые, за последние годы, на её лице была расслабленная безмятежная улыбка. Голову положила ему на плечо; немножко пустила слюну, намочив футболку Василия.
Через час, или два ей надо было подняться, и идти на работу. А Василию — нет. Он трудился на удалёнке, так что для осуществления своих планов отгул брать не требовалось…
VIII
Утро понедельника, 29 августа, началось для Гамилькара Валтасаровича не вполне гладко.
Обычно-то он просыпался сам, по внутренним биологическим часам, даже когда намедни выпил. Будильник ставился для подстраховки. Здесь же расшевелился именно по звонку, причём тот играл давно. Рядом, скорчив недовольную гримасу, елозила Аштинь. Вырубив «часы», Гамилькар Валтасарович замер. Но девушка через некоторое время вполне смогла уснуть заново. «Молодая, здоровая…» — он любовался и на её сон, и на её тело. Сам-то был уже не очень свежим, и, как указывало самочувствие, не таким уж здоровым. Голова болела, во рту царил сушняк, а туловище не желало сдвинуться с места…
В итоге, Гамилькар Валтасарович проваландался в постели на полчаса дольше. Дополнительное время ушло на перекур и опохмел. Требовалось что-то себе приготовить на завтрак, а окроплённый алкоголем разум тупил.
Кое-как он сообразил подъесть из гостинцев. Сварил кофе. В любом случае, на работу попадал позже. Ну, так-то, ничего страшного — у них жёсткого какого-то графика не было, и с Гамилькаром Валтасаровичем, по таковым ничтожным вопросам, предпочитали не связываться…
Наверное, сегодня придётся тащиться на участок. Если только опять с Аштинь не захочется… А оно, скорее всего, именно так случится. Значит, отложить ещё на сутки. Рискованно, конечно, но риск, вроде, ни разу Гамилькара Валтасаровича не подводил.
Он закрыл за собой, и вышел на улицу.
…И вот тут-то встретился сосед через стену, со второго подъезда — его звали Селиван. Долговязый, сутулый; серый волосом, лицом и глазами. С тяжёлым стальным взглядом. Лохматый, небритый, обычно одетый в мятые неформальные шмотки, а в демисезон носивший косуху. Но Гамилькару Валтасаровичу он почему-то представлялся постриженным, почищенным, и облачённым в мундир — похожим на негодяев из туевой хучи советских и российских фильмов. Тех, что на экране, без малейшего угрызения совести, отдавали приказы о пытках и расстрелах положительных героев. И ладно бы, одно сходство! Селиван часто ставил музыку. Преобладал Рок, но Гамилькар Валтасарович отметил периодическое прослушивание германских песен и маршей. Из чего заключил насчёт симпатии соседа к коричневым человеконенавистническим идеям. Вообще, Гамилькар Валтасарович и сам получался немного мизантропом, только предпочитал об том не думать. Однако ко всякого рода адептам бело-арийского превосходства он относился однозначно отрицательно: в «нулевых» за ним несколько раз гонялись скинхеды, и едва не от****или.
Сосед был непредсказуем. На улице обычно неразговорчивый, нелюдимый, дома он вёл себя совсем по-другому. Независимо от того, находился один, или с кем-то. Через стену прорывалась его ярость, в виде громких матерных реплик, иногда составлявших сложносочинённые конструкции. И не поймёшь, когда вспышки происходили на трезвую голову, а когда под воздействием алкоголя, или ещё более интересных веществ. Особенно тяжёлым для ушей Гамилькара Валтасаровича оказался период отношений Селивана с одной здоровенной бабой, часто приходившей в полицейской форме: тут орали они вдвоём. Тогда обращаться в её же контору, понятное дело, было стрёмно. А вот как они расстались, однажды не выдержал. С тех пор, при встрече Селиван хоть бегло и здоровался, выражение лица выдавало в нём очень недобрые чувства…
Будучи сам причастен к противоправным действиям, Гамилькар Валтасарович неизбежно проецировал это на остальных. Вот и про своего соседа он решил, что тот где-то как-то в чём-то замешан. Потому что ничегошеньки, в общем-то, не знал: ни где работает, ни чем живёт. (С остальными соседями Гамилькар Валтасарович тоже лишь здоровался). То ли принадлежит к некой секретной организации, возводящей, во главе угла, нетерпимость, и шовинизм. Или вовсе — шпион!.. А может, насчёт нapкoты — потребляет, или промышляет — ведь бледность и часто воспалённые глаза, вкупе с перепадами настроения, не свидетельствовали о здоровом образе жизни... Впрочем, последняя теория казалась самой несерьёзной. Много раз Гамилькар Валтасарович слышал, как за стеной Селиван прессует пластиковые бутылки или банки из-под пива — после они, во множестве, выглядывали из мусорных пакетов, что молодой человек выносил. Для соответствующего же бизнеса не подходила броская внешность. Значит, вернее первые догадки.
Селиван, между тем, уверенно шёл прямо на Гамилькара Валтасаровича, и ехидно улыбался. Его раздраконила переписка с Маргаритой в «Телеге», и хотелось на ком-то оторваться…
Гамилькар Валтасарович очередной раз проклял своё тогдашнее решение позвонить в полицию.
— Здравствуйте, Гамилькар Валтасарович! — громко и отчётливо крикнул сосед, прямо-таки светившийся радостью.
— А-а-а… Здравствуй…— от звона произнесённого собственного имени, Гамилькару Валтасаровичу стало не по себе, и захотелось куда-нибудь спрятаться. Он весь скукожился, как если бы имел раковину, и собирался туда залезть.
«Ишь, как занервничал, сука! — подумал Селиван, — значит, мы по адресу…» — а вслух продолжил:
— Я вот, поинтересоваться хотел: ЧТО у вас там такое происходит?..
— Э-э-э, чё?.. Ты про что?.. У меня нет времени, я на работу спешу… — но Селиван не отставал:
— Ничего, я тоже. Пока что, по дороге…
И, нагло ухмыляясь, шёл с ним вровень.
— Гамилькар Валтасарович, с вашей стороны запах какой-то странный идёт…
— Э, чё, какой запах?!..
— Да вот, такой: как из зверинца. И звуки какие-то странные раздаются… Уж ни гиену ли вы, часом, себе завели?..
Гамилькара Валтасаровича встряхнуло, как с удара от электрошокера. Это не ускользнуло от внимания Селивана, и он пристально смотрел прямо на собеседника.
— Какую гиену?! Чё ты, бля, несёшь?.. — однако встревоженное состояние скрыть не получалось…
— Ну, а почему — нет? Хихиканья-хахаканья то и дело, а люди таких звуков не издают. Хотя, чё?.. Может, всё-таки, у вас кто-то из родных или друзей остановился, и просто так его, или её слышно? Вы уж, не обессудьте… — Селиван пытался говорить максимально корректно. Мужской стержень требовал выражаться максимально резко, но невротизм старался всё заведомо сгладить.
А у Гамилькара Валтасаровича словно кто кипятком лил прямо в мозг, через проделанное дырчатое отверстие… Как, кто, где, когда?! — ведь ничего, и некому… Он — что, через стены видеть может, этот бледный гадёныш, мысли читать?! Между тем, долговязая фигура нависала, и никуда не собиралась уходить, а ассоциации насчёт образа получались всё более охуительные. Теперь Гамилькар Валтасарович видел себя не партизаном времён ВОВ, стоящим перед безжалостным карателем. Нет, он подумал про ещё более ранние времена, полтораста с плюсом лет тому назад, когда его аул несколько раз попадал под раздачу. И его непосредственный прямой предок не знал, что ответить молодчику в эполетах, ухмыляющемуся, и вооружённому…
Стоп! Сейчас его противник вовсе не вооружён, и не имеет никаких (пока что) законных преимуществ. Полуосмысленно-полуинстинктивно, подобно серому пасюку, загнанному в угол, Гамилькар Валтасарович контратаковал:
— Э-э-э, чё! Ты, давай, проспись, вначале — потом уже чё-то предъявляй! — и уже предчувствовал удар по ****у. Однако обошлось без этого:
— Гамилькар Валтасарович, давайте, не будем хамить! Вы в ментуру стуканули, значит, нынче я ответку могу кинуть! Полное моральное право! А хули?! У вас воняет не по-детски, как в скотских павильонах ВДНХ, и какая-то тварь издаёт инопланетные звуки.
Гамилькар Валтасарович, тем временем, вспомнил свои домыслы насчёт Селивана. На свой страх и риск, не будучи ни в чём уверенным, действуя ва-банк, выпалил:
— Давай, звони, чё! — при этом щёлкнул пальцами прямо перед физиономией собеседника, — Тебе же хуже будет! Всё про тебя скажу!
— Чё ты про меня скажешь?!.. — удивлённо ответил Селиван. И вдруг Гамилькар Валтасарович почувствовал, как тот осел… Зрачки-то расширились, улыбочка пошла вниз…
— Что надо — всё скажу! Думаешь, про тебя никто ничего не знает? Все всё знают! Вот так, вот! А-а-а? Молодой человек, да? Всё ума не набрался, э!
— Чё ты там про меня знаешь?! ***ню не неси!.. — Гамилькар Валтасарович, однако заметил, что Селиван нервничает.
— Вызывай ментов, посмотрим насчёт ***ни! Ну, давай, прям сейчас! Чё ждёшь?! Э-э-э, зассал, да?! Ну и всё тогда! Давай, бывай, отдыхай, — как в случае с Василисой Нематодовой, он повернулся спиной, и пошёл. Как и тогда, было невероятно ссыкотно, то и дело ожидалась какая-нибудь подляна ссзади. Но это — СРАБОТАЛО. Селиван-то за ним не последовал.
Гамилькару Валтасаровичу удалось подцепить соседа. «А, обломался, русская свинья?..» — сказал он про себя, когда оказался уже на некотором расстоянии. Ещё чуть позже он сплюнул от досады: «Ведь мог сказать, что сломался холодильник! Вай, как глупо!..» Ну ничего, сегодня же вечером отвезёт Матильду на участок, а за пару дней запах выветрится…
«Погоди, черножопая скотина, я тебя ещё выведу на чистую воду!..» — подумал Селиван. Но пока мог лишь злобно скрипеть в след зубами. В полицию он решил в ближайшее время не звонить. А как ещё добраться да Гамилькара, пока был без понятия.
Позвонить что ли Маргарите? Маргарита! Снова или опять всё упиралось в неё. И ментам про соседский свинарник он не мог рассказать, в какой-то степени, из-за бывшей. Если быть точнее, из-за её подарка…
…К цветам и растениям Селиван относился совершенно спокойно, никогда ничего у себя не держал. До тех пор, пока однажды Маргарита не подогнала ему семян сативы, сама их посадила, и наказала выращивать. В отличие от котёнка, оный презент ни радости, ни энтузиазма не вызвал. Пыхать Селиван предпочитал в безопасном месте, когда кто-то угостит, а не заниматься этим и рисковать самому. В глубине души, он надеялся, что вообще не прорастёт. Но росток-таки нарисовался. И с тех пор не особо разросся. О том, чтобы с него что-то где-то сорвать, и затем употребить, речь не шла вообще ни разу. Странно было, что маленький каннабис как-то выживал, вопреки горе-ботанической практике, сравнимой по абсурдности с сельскохозяйственными ухищрениями Мао Цзэдуна. Владелец тупо стремался. Поэтому вместо красования на окне, под лучами фиолетовой лампы, малыш томился в полной тьме в платяном шкафу. Поливался от случая к случаю, а о какой-либо подкормке или удобрениях и речи не шло. Тем не менее, кой-какие факторы заставляли поддерживать «цветок» в живом состоянии. А уж по поводу их иерархии Селиван не напрягался. Во-первых (или там, хрен знает, во-скольких) деньги неслабые уплачены. Потом, чисто мужское упрямство: раз уж решил что-то сделать — выполню, несмотря ни на что. Наконец, сакральная тема: к подарку надо относиться уважительно, и всё такое. После расхождения же с Марго росток превратился в некий символ… Пока он типа жив, то и их отношения в конец ещё не затухли.
Вот и мудохолся Селиван с растением. То впадал в паранойю по поводу самого его существования. То, доставая из шкафа, вспоминая прекрасные черты, пускал скупую мужскую слезу…
IX
После пробуждения, Аштинь не сразу смогла понять, где находится. А потом как поняла…
Громкое протяжное «Бля-а-адь!» было её реакцией на окружающую действительность.
Голова раскалывалась после давешней попойки. Дико терзал сушняк, но подыматься не хотелось от слова совсем.
Покамест всё вокруг — и что уже произошло, и что непосредственно существовало, виделось в чёрном цвете.
Она не испытывала особых иллюзий по поводу переезда в Москву. Чувствовала, что будут проблемы и неприятности. Но реальность оказалась ещё отвратнее. И самым отвратным тут выходил Гамилькар Валтасарович.
«Фу, ****ь! — думала Аштинь, — Какой же он мерзкий! Баран вместе со свиньёй! Всё тело в шерсти, но башка — лысая. Потный и жирный: прямо скользишь по нему… притормаживая о влажную сальную волосню… Рожа — отвратная. Ухо — покоцанное. Бородавка противная. Рот слюнявый. Чтоб не вонять, флакон какой-то дряни на себя вылил. Теперь и п;том несёт, и дышать рядом сложно. Но самое главное, что… А ведь ещё себя, как там это… альфа-самцом считает!»
Она горько усмехнулась. В конце концов, после очередной порции горячительных напитков, Гамилькар Валтасарович даже стал казаться, с какой-то стороны, интересным мужчиной. Если бы не проявил инициативу, то сама б к нему, в итоге, полезла. Что же так её привлекло?
Пока соображалось плохо. Нужно было хоть как-то улучшить самочувствие.
Сдвинулась с места, в итоге, из-за необходимости пописать. После жёлтого дела, пошатываясь, прошла в кухню. Там, не заморачиваясь поисками кружки, схватила фильтр, и стала взахлёб пить прямо из него.
Утолив жажду, перешла к другим мерам неотложной помощи. От воды почти сразу вспотела. Как же душно! Взгляд упал на закрытую форточку.
— ****ь! Ну не мудак, а?.. Задушить меня хочешь?!
Аштинь рванулась к окну. Но потока воздуха через маленькое отверстие (у Гамилькара Валтасаровича было по-старому, а не стеклопакеты), почти не чувствовалось. Она решила открыть всё. Тюлей за шторами не было, однако со взглядов с улицы в дневное время защищала матовая плёнка на стекле. Теперь, через распахнутые окна, прохожие могли увидеть её — голую…
«А, плевать! — подумала Аштинь, — Если уж этот козёл меня видел, пусть и другим перепадёт…».
Дальше стоило чем-то опохмелиться, и пригубить электронку. Про то, что она парит, Гамилькар Валтасарович ещё не узнал. Ей пришлось бороться с желанием весь вечер.
Сейчас бы пивка! Аштинь предпочитала «Балтику-«девятку», о чём вчера чуть не проговорилась. В колледже подсела. А что, стоит недорого; вкус так себе, зато вставляет сразу, и с малого количества. Но в квартире имелся только крепкий алкоголь.
«Шушмячу, или коньяк? Что же выбрать?» — мучилась Аштинь, идя в большую комнату. Вообще, от перспективы опохмела такими мощными напитками, становилось не по себе.
Спасительное решение родилось на полпути. Можно же разбавить водой! Она вернулась в кухню, и подлила в фильтр.
Нашла стакан, и вначале сделала коктейль с шушмячей. Уговорила с нескольких глотков. Потом, на всякий случай, с коньяком.
Самочувствие улучшилось почти сразу, и, мал-по-малу, воедино стали собираться мысли. Например, сообразила, что Гамилькар Валтасарович, долго живший один, уходя на работу, закрыл всё чисто по привычке.
Достала девайс из рюкзака, села на подоконник…
Потягивая разбавленный «Старый Кёнигсберг», и выпуская ароматный пар, вернулась к неприятному, но неизбежному вопросу, а именно: «Что вообще ей вчера могло зайти в этом уёбище?».
Девочка из глухого аула прочла не так много книг, чтобы выражаться красиво, и иметь богатый словарный запас на все случаи жизни. Думала на смеси двух языков. И, тем не менее…
Со всеми было по-разному. Кто-то — красивенький, а кто напоминал больше зверя, чем человека, и возбуждал желание именно этим. Один заинтересовал своими зрелостью и опытностью, а вот, скажем, самый первый, Гасдрубал, даже рядом со сверстниками казался полным ребёнком. Ни то, ни другое, ни третье дядя Гамилькар не излучал.
…С детства Аштинь почему-то симпатизировала негодяям из фильмов. То, что к концу их гарантированно убьют, посадят, или, во всяком случае, пригнут ниже плинтуса, придавало нечто такое… (Слов «трагический ореол» или «шарм» она не ведала, но в том направлении вертелось подсознательно). Дядюшка сильно смахивал на какого-то отрицательного персонажа, притом не самого глупого. Он явно что-то натворил, перешёл некую черту. Ах, да, довёл до самоубийства жену! Но, пожалуй, и ещё чего выкинул.
Где-то в глубине его мутных от алкоголя, похотливых глаз читалась невысказанная боль. И ещё страстное животное желание, дикая тоска по женщине, по её телу, по теплу…
Вот оно что! Почувствовала и прониклась. Пожелала согреть. Как это было, скажем, с самым первым мужчиной в её жизни — Гасдрубалом.
…Аштинь всегда жалела этого худощавого, бледного мальчика; хотелось его обнять, и защитить от всяческих невзгод. А он иногда бросал в её сторону короткие робкие взгляды, тут же отворачиваясь, и опуская глаза.
Однажды летом Аштинь отправилась в горы передать еду брату-чабану. Осенью она уже должна была пойти в колледж, поэтому, когда глядела на родные места, чувствовала лёгкую грусть. Но одновременно же занимали мечты о будущей жизни в городе, где гораздо больше интересного, и ты не находишься всё время под присмотром. А значит, можно пообщаться и с мужиками…
Как происходит ЭТО, было вполне известно. Интернет, и всё такое. Аштинь смотрела ролики «для взрослых» одна, и с подружками. Иногда, когда никто не видит, даже позволяла себе пошалить пальчиками. Горячая натура, как и многие уроженки тех краёв, она уже с трудом сдерживалась в присутствии «сильного пола». Ей понемногу нравились все, кто уже, или ещё может. Ночами воображала себя то с тем, то с этим. Как будто где-то ниже пояса пылал неугасимый пожар… Разумеется, до свадьбы нельзя; женская честь, обычаи. Идеально бы встретить молодого красивого джигита, влюбиться, выйти замуж, и с ним предаваться всем делам. Но то — сказка. А насчёт жизни девчонки перешёптывались, как где что-то можно чуть-чуть обойти, перед народом оставаясь на приличиях…
Вот и тогда она представляла, что выловит кого-нибудь в море красивых парней из колледжа, а затем… От возбуждения почти не смотрела на дорогу, и несколько раз споткнулась. Правда, путь знала наизусть, и могла добраться хоть с закрытыми глазами.
Путь местами пролегал вдоль горной речки, в которой можно ополоснуть лицо, и напиться чистой прохладной воды. Что Аштинь и решила сделать.
Здесь и купались, но только мужчины. Девушкам не позволяли строгие обычаи. Аштинь же, приближаясь к потоку, фантазировала, как она разденется совсем догола; стыдливо озираясь, войдёт в реку — как это на множестве картин, и в туевой хуче видео. За ней же из кустов уже следит поклонник. Она его заметила, смущённо прикрылась. Он же, не в силах сдержать желание, выбегает, и потом они…
В тот день получилось наоборот…
Приближаясь к берегу по лесной тропе, Аштинь увидела среди деревьев что-то розовое. Подойдя ближе, распознала человеческий силуэт. Конечно же, волосы короткие. В принципе, ничего такого: вероятно, кто-то из односельчан решил освежиться. Как в воде резвятся мужики, она заставала не раз. Но только всё делалось в плавках. Здесь же кольнула мысль: «А вдруг?!» Место уединённое, может, кому и захотелось нагишом. Говорят, так приятнее и полезнее. Бельё сушить не надо, если смены не захватил… Не в силах побороть любопытство, теша себя сладкой надеждой, и всё больше распаляясь, Аштинь тихонько двинулась вперёд.
Через несколько шагов едва не закричала от восторга. Попа и впрямь была голая! Ягодицы светили нежным оттенком на фоне остальных, более загорелых частей тела. Правда, таковое, как вскоре выяснилось, принадлежало отнюдь не взрослому зрелому мужчине. На спине никаких волос, узкие плечи, тоненькие конечности. Пожалуй, вообще ребёнок…
Что ж, можно, на худой конец, и на мальчика поглазеть. Потому что Аштинь до сего момента вживую видала лишь младенцев. А так — картинки-фильмы с экрана, или, наиболее наглядно, статуи, когда была в Минводах.
«Сколько ж ему лет? — размышляла Аштинь, сокращая расстояние, — 10, 12? Прикольно, если перед ним резко выскочить. Напугается-то, небось, как! А уж засмущается...» Но тут же решила постараться вначале обойти, и рассмотреть из незаметной точки…
Некто стоял, и как будто выполнял физические упражнения. Однако, подобравшись ещё, Аштинь поняла, ЧТО за зарядку тот делал правой рукой! Теперь она и не пыталась идти тише, или как-то пригнуться — стремглав выскочила на место, с которого различимо лицо…
Это был Гасдрубал! Плавки всё-таки наличествовали, но болтались на щиколотках, ничегошеньки не прикрывая. И ЭТО, неприкрытое, приковало к себе взгляд Аштинь. Хоть сам Гасдрубал, из-за маленького роста и субтильности, казался младше своих лет, его причиндал ничем не уступал тем, что у матёрых дядей из порнофильмов, а то и превосходил. Он стоял, напрягшись всем телом, выгнувшись назад, закинув голову, и закатив глаза. Яростно теребил своего «друга». На лице, меж тем, читались не радость с удовольствием, а словно отчаяние и боль.
Аштинь поняла, что сейчас будет. Дальше действовала скорее инстинктивно.
— Ва-а-ай! — крик отдался эхом среди гор; при этом же громко хлопнула в ладоши, — Не делай, подожди!.. — Гасдрубал встрепенулся, что аж подпрыгнул, и увидел её.
Оба зависли, молча уставившись друг на дружку. Сколько это длилось, никто не засёк. Глаза Гасдрубала всё больше округлялись от ужаса. Аштинь накрывало какое-то дикое неосознанное желание, отключив связанные мысли.
Гасдрубал сорвался первым. Судорожно попытался натянуть трусы, но спокнулся, и упал. Очумев от страха и стыда, скинул плавки ногами, и бросился бежать голышом. В обычной ситуации он легко бы удрал от полной и грузной Аштинь. Но из-за того ли, что по камешкам босиком бежать больно, то ли снизу перевесил отяжелевший орган… — беглец опять грохнулся на гальку. Аштинь же бросилась за ним, как хищница за жертвой, и уже через миг сжимала в своих объятьях…
Так они стали мужчиной и женщиной. У Гасдрубала оказалось ушиблено ребро, расцарапаны спина и грудь, разбита губа, изранены пятки; всё тело покрыли укусы и засосы — но он был счастлив. Аштинь же с того момента, и до конца лета, мучалась непонятками: не залетела ли?..
Началась новая, сильно другая жизнь.
Отношения с Гасдрубалом, если их вообще можно было так назвать, прервались довольно быстро. А причина тому, как уже позже, в колледже, выучила сложное и красивое русское выражение Аштинь, «совокупность факторов». Гасдрубальчик, конечно, вымахал ниже пояса, но в остальном, на ментальном и физическом уровне, остался чистым детёнышем. После моментов любви она лежала и кайфовала всеми органами и конечностями — он еле дышал. Ей-то нравилось ****ься, и мять каждый миллиметр его тщедушной плоти, тогда как ему больше заходили перерывы. Гасдрубал же пытался рассуждать о чём-то умном и красивом, иногда в стихотворной форме — Аштинь это выслушивала, и ей хотелось трахнуться ещё. Силы мальчика оказались несоизмеримы с её аппетитами, и вскоре тот совсем высох. Это заметили в селе, и стали поговаривать о болезни Гасдрубала. Чтоб кто-то докопался до истинных причин — об этом, конечно, не могло быть и речи. Приходилось тщательно маскировать свои встречи. По правде, Аштинь и находиться-то рядом с Гасдрубалом стеснялась. Уж очень смотрелись на контрасте. Но и в реале выходило, по общению, как с младшим братом. Он её побаивался, и сжимался при громко сказанных словах, и сильной жестикуляции. …Чтобы потом прижаться под бок, как маленький беззащитный щенок, и поплакаться о том, о сём. Ей же было по *** на его проблемы, хоть и пыталась, первое время, как-то проникнуться. Гасдрубал, влюбился (что позже подтвердилось) хорошо и серьёзно, а она только хотела секс.
Родня вскипешнулась, да и отправила Гасдрубала на лечение в санаторий. Оба, на самом деле, были рады. Он, перед отъездом, поклялся в вечной любви; она тоже что-то пробормотала. И почти забыла.
Ах, бедный Гасдрубал!..
Через пару дней после того, Аштинь посетила гончара — старого Магона. Так прозвали местные. В действительности-то, овдовевший мужчина средних лет, который малость замкнулся, и от всех отдалился. В отцы ей, впрочем, по годикам попадал, но это неважно.
Магон работал голым по пояс. Аштинь невольно залюбовалась его худощавой, но жилистой фигурой, отточенными и ловкими (в сравнении с детской неуклюжестью Гасдрубала) движениями. В какой-то момент он поднял глаза, и поймал её заинтересованный взгляд — будучи похож при этом на какое-то хищное животное. Быстренько завершил работу — не факт, что до конца доделал. Жёстко схватил за руку, и решительно повёл к своей лежанке. Одного кивка оказалось достаточно, чтобы Аштинь сама сбросила одежду. А дальше отымел по полной программе, и во всех позах, оставив совершенно измочаленной. Роли поменялись, так что уже маленькая несмышлёная девочка склонилась перед опытом бывалого самца. Несмотря на начало, исполнил вовсе не грубо — отлапал нежно и умело.
Гандонов, разумеется, под рукой не оказалось. Но он, видать, прекрасно понимал возможные последствия, и угрозу юным жизненным планам. Поэтому, в отличие от недотёпы Гасдрубала, вынул вовремя. Немного подпортили впечатление немытая палка, и финал, когда Аштинь едва не захлебнулась. Оробев, она не решилась выплюнуть, и проглотила бо;льшую часть. Зато после заботливо принёс тазик с водой; помог помыться. И угостил вином.
Всё это время Магон не произнёс ни слова. Какими-то фразами перекинулись, когда оделись. Аштинь объяснила наконец то, за чем пришла — заказала нужный сосуд.
…А потом-то ей этот кувшин надо было забрать. Она с тех пор ещё не раз проведывала молчаливого Магона…
Вот тут стало немного страшно, и весьма стыдно. Насчёт Гасдрубала-то пыталась внушить себе самой про любовь и чувства, со «старичком» же получалось чисто по-звериному. Ну, ничего. Аштинь надеялась, что город и колледж помогут встретить настоящего избранника, перекроют ошибки, и утихомирят природу.
Вышло по-другому. Ставрополь, увы, не Москва, и даже не Краснодар с Ростовом. В шараге же большинство составили те, кто поступил после 9 класса, а не закончил всю школу. Вокруг плавали одни малолетки.
Когда Аштинь подучила русский, то с усмешкой вспоминала первое время, в соответствующих выражениях. То есть, секс, какой-никакой, был — в том плане, что она заебалась. И бытовые проблемы нехило вставляли. Но постепенно-то привыкала к городской жизни, и научилась брать время для себя.
Навела стиль, чтоб совсем лохушкой или ботанкой не светиться; побывала в клубах, барах на дискотеках, там-сям. Хотя крутой бомбиты из неё не вышло: бабла децл, и конкретно выпендриваться в лом. В общем, прописалась где-то посерёдке.
В начале следующего года завела-таки отношения. Земляки имеют свойство притягиваться. Двадцатиоднолетний Магарбал происходил из соседнего села, с которым когда-то давно воевали, потом просто враждовали, и при этом же обменивались невестами. Работал в автосервисе, но ещё являлся неплохим борцухой, и завсегдатаем ведущих клубов. Этот как раз покорил своей брутальностью (слово подсказала сокурсница, после того, как застукала их вместе). Смесь мускулов и бурной чёрной растительности, он являл собой наглядное подтверждение теории эволюции, и вплотную подтягивался к «промежуточному звену». К сожалению, не только внешностью, но и мозгами. Так-то, трахаться с ним было прикольно, если забить на прорывавшийся, сквозь духи со шлейфом, запах пота. На его машине нравилось кататься, даром, что старая «десятка», посажанная, и колхозно оттюнингованная, оглушающая всё живое вокруг громким выхлопом и долбежом дешманского стерео.
Однако вскоре выяснилось, что он туп и недалёк. Вполне удовлетворял в постели, но и только. В остальное же время поговорить было не о чем — Гасдрубал бы рядом показался академиком. Отдельные порывы страсти да щедрые жесты не могли затонировать животную грубость. В довесок шли перепады настроения, вызванные употреблением «веществ», диковатость и колхозные повадки. Близость их родных мест создавала проблемы: про встречи легко могли узнать в семье. Но и без того, Магарбал постоянно впутывался в неприятности, и создавал их другим. Бычил на всех по поводу и без повода, с пацанами регулярно ездил на разборки, и участвовал в сомнительных делах. Периодически общался с полицией. Одна часть его сознания прониклась городом, но вторая всё ещё пребывала в горах. Так, Аштинь он считал чем-то вроде собственности, и ревновал ко всему, что движется. Напившись, или накурившись, предъявлял за то, что не первый. При этом же подсознательно стремился покрыть всех красивых женщин на планете. Она возмущалась со своей стороны. Сама будучи горячей, рослой и крепкой девушкой, отнюдь не проявляла покорности. Их выяснения отношений порой напоминали крутой боевик; странно, что ни разу не дошло до травмпункта или «обезьянника». Месяца через три Аштинь задолбалась такой бурной, но бессмысленной жизнью. Поводом для расставания послужило, когда застукала его со шлюхой. Ещё пару месяцев Магарбал продолжал её доставать, угрозами, мольбами и неадекватными выходками пытаясь заставить к нему вернуться. Потом родня в ауле подобрала и прислала невесту — тут он сразу утихомирился.
Впрочем, несмотря на недостатки и загоны, Магарбал, в целом, был порядочным человеком, а не такой тварью, что довелось встретить позже…
К русским парням Аштинь присматривалась, но всё как-то на дистанции. Львиная доля популяции города состояла из обкорнавшихся «под ноль» или «чОлочку-«штрих-код» «чОтких пацанчиков» в спортивных штанишках, сидевших на корточках с баклажкой пива, и щёлкавших семки… Такие, по интеллекту, едва ли чем отличались от Маги, но дополнительно отталкивали неопрятностью, и, через одного, паршивой физической формой. Впрочем, почти у всех у них имелись «тёлки». Существовали и иные, в малом количестве. Со странными причёсками и в выпендрёжных шмотках. То какие-то бледные хиляки с напуганными взглядами, то наоборот кабанчики, вдоль и поперёк покрытые татухами, полностью всем довольные. В Ставрополе их по пальцам можно было пересчитать. Тусили где-то в самом центре, и то, по закрытым клубам. Аштинь не знала, как к таким подступиться. С ней и взглядом-то никто не желал встречаться. Оно и понятно: здоровенная южная девушка, в прямом смысле слова, спустившаяся с гор, необразованная и непродвинутая. «Э-э-э! Хорош, чё!.. Как людоедка первобытная на них зыришь! Как зажарить и схарчить хочешь…» — так её однажды подъебала в кафе сокурсница. Это верно: Аштинь представляла, глядя на какого-то мальчика, что прижмёт, расцелует, согреет, а потом, на хрен, сожрёт… Да только что-то не спешили светлые ребята подойти погреться у огня её страсти, а про себя, возможно, думали: «Чё там от меня надо этой чурке?!».
И вот, в один прекрасный (или не очень) день, она познакомилась с Валерой. Он работал барменом в соответствующем, однокоренном его специальности, учреждении. Очень профессионально забодяжил Аштинь какую-то адовую дрянь, от которой та зажглась и потекла одновременно. Тот первый вечер, плавно перетекший в ночь, запомнился фрагментарно. Одно очевидно: с каждой каплей коктейля молодой человек становился для неё всё более привлекательным, очаровательным, да так что прям неотразимым. Казалось, один голос — и тот будет нереальное желание. В какой-то момент Валера сказал Аштинь: «Не надо перелезать через стойку! Пойдём в подсобку…». Там уже на него прыгнула, словно пантера… Утром проснулась с кошмарной головной болью, лёжа всё в том же помещении. Рядом с заботливым и слегка виноватым видом сидел Валера, держа наготове стакан и какую-то таблетку. Впрочем, больше в то утро помог опохмел пивом. Потом они на такси поехали к нему, и продолжили. Позже девчонки объяснили, что, скорее всего, он подбросил в напиток лошадиную дозу афродизиака, и ещё спецом намешал бьющую по шарам вещь. Так что, выходит, и знакомство начал с не очень хорошего поступка. А главное, в этом не имелось никакой необходимости. Потому что и так заинтересовал Аштинь. Что-то в нём было. Пусть, ниже на голову. Худенький, щупленький — кажется, у русских таких называют «живчик» (друзья непосредственно именовали «Ханорыч»). Фэйсом смахивал на саранчу или богомола. Возможно, даже рыжий — покраской маскировался под блондина. Зато выглядел прилично. Носил аккуратную хипстерскую стрижечку «под фашиста», надевал обтягивающие джинсы и бабочку. Стареющий лук, но всё-таки не такой уёбищный, как наследный — с бесформенными патлами и шароварами… Имел за плечами полноценную вышку (она не запомнила, что за ВУЗ), так что и возрастом (25 лет) выходил для неё взрослым дядей. По ***, что работал не по специальности (кого это волнует?); хотя бы кое-чего знал, мог красиво говорить, и что-то рассказать. Аштинь и сама с ним чутка окультурилась. Валера пробовал давать ей почитать книги. Ввиду своего знания русского, ни «1984», ни «100 лет одиночества» она не осилила. Но зашли сборники: «Русский эрос», «Русский эротический фольклор», и «Заветные истории южных славян». Более успешным оказался просмотр кино. Ознакомил её с творчеством Гая Ричи, Тарантино, Тинто Брасса, и многих других. Здесь Аштинь особенно заценила фильм «Зверь», снятым режиссёром, у которого запомнилась не фамилия, а имя — тоже Валера. В соцсетях скинул паблики по искусству. Там понравились картины на восточную тему — с гаремщицами и одалисками. Будучи похожей внешне, она иногда воображала себя в роскошной обстановке и украшениях.
Однако все эти счастливые моменты длились недолго. Аштинь была для Валерки куском мяса, а не той, с кем можно в серьёзные отношения. Да, ему нравились крупные южные девушки, в чём как-то и признался. Но лишь для секса. В остальные моменты боялся её как огня (благо легко могла прибить), и стеснялся перед знакомыми. Пару раз засветив в своей компании, старался потом нигде вместе не светиться. Аштинь не возражала: то, о чём болтали «продвинутые» молодые люди, понимала не шибко, а чувствовать себя тупой не хотелось. Он и на хате-то оставлял неохотно — якобы хозяйка съёмного жилья запрещала кого-то приводить. Вследствие издержек профессии Валера постоянно был поддатым: или децл, или как следует. Потому от него вечно несло спиртным. И ещё, несмотря на всю стильность, немытым телом и грязными носками. Главным же недостатком оказались его ненадёжность и необязательность (эти сложные слова удалось выучить позже). Он мог опоздать на свидание больше чем на час. Регулярно вообще отменял встречи. Приходил, и заявлял, что нет бабла — периодически Аштинь за него расплачивалась. А то и вовсе исчезал, не отвечая на звонки и мессаджи. Обещал отвезти на интересные «опен-эйры» и концерты; в итоге же шарились по торговым центрам.
Аштинь не удивилась, узнав, что Валера уже побывал женатиком, развёлся, и в другом городе у него дочь. Но под занавес выяснилось: всё время их знакомства и встреч существовала «основная» девушка. Худенькая славянская няшка, вся на культуре и художествах — такую как раз не стыдно и «людям показать». С Аштинь же он пересекался в «окна», особенно когда с той подругой ссорился. Вот такое уже стерпеть нельзя! Тёлка ей ничего плохого не сделала, зато Валерку Аштинь при финальной встрече отмудохала. Не сильно.
Аштинь решила с парнями притормозить, и усилиться в учёбе. И, как назло, пришёл тот, в кого реально влюбилась. Так что захотела выйти замуж. Преподавателем в колледж устроился молодой красавчик Зидон — земляк из ещё одного соседнего села. Вскоре он признался, что тоже неравнодушен. Его семья придерживалась строгих обычаев. Вот тут пошла в ход известная хитрость. Ради него Аштинь работала официанткой и уборщицей в забегаловках, занимала у подружек. В конечном счёте, за 29500 руб. сделала операцию, и превратилась снова в девушку.
Увы, Зидон понравился не одной Аштинь. Дочь директрисы колледжа также имела на него планы, решив не останавливаться ни перед чем. От случившегося далее падонства Аштинь охуевала по сей день. Каким-то образом откопали про её былую связь с Валерой, а затем вышли на него самого. Видимо, предложили неслабую сумму; наверное, сыграла роль и обида за финальный ****юль… Валера любил нюдсы: просил прислать селфи, фоткал одну и с собою вместе. Совсем уж порнушки на снимках не было, да и сделал их немного. Но оказалось, он ещё тайно снимал видео процесса. Теперь весь материал залили на открытые порноресурсы. Причём некоторые фотки и ролики умельцы прожабили, заменив Валеру на других мужчин. Аштинь предъявили, и выгнали за аморалку перед самым окончанием.
Магарбал хотел найти Валеру, и хорошенько поговорить. Только тварь на полученное бабло свалила из города — то ли в Питер, то ли во Владивосток. Средств на розыски не нашлось. Между тем, слухи насчёт позора просочились в родной аул. Приехав к семье, Аштинь ходила по улицам, опустив взгляд. Открыто ничего не обсуждали. Едва ли кто-то видел в сети непосредственно. И всё-таки, официальная причина, само клеймящее словосочетание — это висело в воздухе. Из паршивой ситуации срочно требовался выход. И варианта было всего два. В первом случае, остаться в селе, и быстренько выйти замуж — за какого-нибудь одинокого пожилого, типа того же Магона, или за молодого, но ущербного, никому не нужного. Таковая перспектива не радовала от слова совсем. Во втором, уехать как следует далеко и надолго. А вот это уже чуть лучше: Аштинь и так жаждала посмотреть «большой» мир. Постепенно сошлись на Москве — там и возможностей максимально, и дальний родственник с жилплощадью имелся. На каких условиях тот разместит у себя Аштинь, не обговаривали…
Заведение, в которое потом поступать, помогла выбрать последняя «любовь» Аштинь, случившаяся чисто виртуально. В VK она познакомилась с молодым персом Бехзадом, учившимся в Тимирязевской академии. Они стали активно переписываться. Бехзад походил на шведского актёра Фареса Фареса в молодости, и писал ей стихи. Последние, правда приходилось читать через онлайн-переводчик, но всё равно, там было много красивых слов. Рассказывал, что из весьма состоятельной семьи, владеющей несколькими квартирами, и виллой на побережье. В общем, Аштинь постепенно размечталась, представляя себя в той самой восточной сказке с картин, подальше от всего случившегося негатива. Чтобы окрутить иранца всерьёз, надо видеться вживую и почаще — для чего идеально подходила учёба под одной крышей. Итак, решено: Москва и Тимирязевка.
Перед самым отъездом «персидский принц» куда-то пропал. Ну то есть из соцсети никуда не делся, но прекратил отвечать на звонки и сообщения. «Да *** с ним! — думала Аштинь. — С кем-то из его земляков там познакомлюсь, или ещё каким арабом». Теперь-то она доведёт дело до свадьбы, а перед тем будет себя беречь.
Вышло несколько по-другому.
...От нахлынувшей досады Аштинь аж закашлялась.
— ****ь!.. — восклицание всколыхнуло и развернуло проходившего мимо юношу. Школьник или студент, одетый по последней молодёжной моде: крашеное ***-пойми-чего на голове, идиотские шаровары. Увидев в окне голую пышную бабу с электронкой, уронил челюсть, споткнулся, и едва не упал. Тут же отвернулся, ускорил шаг. Секунду спустя тормознул, решился-таки глянуть ещё. Аштинь приветливо улыбнулась, показывая, что гаркнула не ему. Поцик завис на полусогнутых; вовсю выпучил глазки, не закрыв хлебала. Дабы вывести из ступора, она сделала губами «чмоки». Он выдавил улыбку, и усеменил в первоначальном направлении. «Небось спрятался где-то за углом, и подглядывает…» — с умилением подумала Аштинь. На всякий случай, постояла спиной к улице — пусть заценит и жопу, а позже подрочит всласть. Когда же снова выглянула в окно, вокруг было пустынно, хоть и слышались разные шумы. Студентика, скорее всего, давно след простыл. Возможно, перед тем децл на телефон поснимал… Настроение опять полетело к ***м. Не хватало новых засветов в Интернете! Хорошо, что не с лица… В голову вернулись прерванные мысли.
За несколько секунд, простыми телодвижениями Гамилькар Валтасарович спустил в унитаз 29500 и красивые планы. Только что, собственно, тут удивительного? Аштинь почти голышом отправили жить к не самому старому мужчине, вдовцу, под содержание с его стороны. Наверняка, роднёй изначально допускалась ситуация, когда она скрасит одиночество, и окажется на месте тёти Зельмы. По сути, почти то же наказание, что могло быть дома. Разве это не чувствовалось? Да нет — прекрасно подсознательно ощущалось, и мыслями понималось! Последние непонятки исчезли, когда дядя появился — по его глазкам читать легче, чем книгу для дошкольников. Что ж, она? Въебала б по морде — развалился бы, и не скоро собрался. Потом, конечно, были бы ещё подкаты. Но это — спустя время, а тогда уже разные варики могут нарисоваться. Ведь знала, к чему идёт, и при том выпила, дала довести всё до… Просто — дала! Какого ***?! Просто, в какой-то момент, сама захотела. Так почему ж, ****ь, сейчас так мерзко и погано?!
Одна маленькая, но важная отличка! Вернее, у Гамилькара Валтасаровича она оказалась просто крошечная. Рядом с любым из четырёх мужиков. Да-да! До Гасдрубала ему — как до луны. У белых статуй, которые изображают мускулистых древних греков, но на реальных греков ни хрена не похожи — у них и то лучше. Понятно, почему у них с тётей Зельмой так и не родилось детей. Непонятно, как вообще с таким что-то можно...
Вот и дошло до главного! От чего пребывала в бешенстве. Гамилькар Валтасарович — первый с кем она не кончила. Даже Валера — и тот, когда перепил, мог альтернативно и чётко похлебать борща. А дяденька просто не задумывался, что кайф должен быть в обе стороны. Что, если бедная Зельма никогда с ним не того?.. Тогда вполне повод, от чего наложить руки. Теперь же этот козёл, наверное, хочет в будущем закольцевать Аштинь. *** ему!
Довольный, сука! Мачо-***чо. Решил очаровать роллами и пиццой, будто никогда такого не ела. Дон ***н! Она тоже хороша. Могла соскочить, хули не сделала? Самое же забавное, как вообразил себя, на серьёзе, её первым мужчиной…
Аштинь злорадно усмехнулась, и выдохнула пар вверх. Нет, она с этим лошарой-гиенщиком долго спать не будет. Ждать, пока сдохнет, не вариант — больше шансов самой отправиться вслед за тётей. Надо слезать с гнилой темы. А значит, побыстрее найти работу, поднакопить денег; потом уже подыскать жильё…
Кое-что сообразила ещё вчера, пока Гамилькар Валтасарович закупался. Прошмонала в квартире каждый угол. Нашла бабло наликом в разных местах, и банковские карточки. Однако подумала, и не стала трогать: бумажные подсчитываются, а во втором случае СМС-уведомления спалят. Куда как лучше украшения тёти Зельмы. Вряд ли он все из них постоянно проверяет — без того забот много. Что-то отдать в ломбард, а потом, как ни в чём не бывало, выкупить — заработает, или ещё в другом месте займёт. ОК, чтоб добраться до ломбарда, требуется хотя бы на улицу выбраться. Разговора насчёт ключей с дядей Гамилькаром не случилось — он и не дал. Ясно, прекрасно, понятно. Будет хорошей девушкой — вручит. Рассердит — отнимет. Равно, как и если совсем выкинет на мороз. Со своим же тайным комплектом проще гнуть линию. Ключи Аштинь тоже отыскала — они и спрятаны-то не были. Как горная коза, обскакала два района, впервые будучи в городе. Спасибо Интернету! Заложила кой-какие кольца и серёжки, а главное, сделала дубликат. Теперь клетки нет, и гуляй, куда хочешь.
Прямо сейчас, дабы похоронить гнетущие чувства, хотелось две вещи. Первое: выпить ещё. Второе: МУЖЧИНУ — такого, кто бы нормально дело сделал, и этим отомстил. Это очень странно — попытаться сходу, сразу, с первым приглянувшимся, и в незнакомом городе. Но после Гамилькара Валтасаровича ей было нечего терять.
Немного пришлось повозиться. Пожрала из остатков вчерашнего и привезённого. Сварганила кофе. Умылась. Накрасилась, и оделась. Когда закрыла дверь, и повернула ключ, телефон показал полдвенадцатого.
Путь пролегал до «Пятёрочки» — почему-то Аштинь полюбилась именно эта сеть. Туда, кстати же, подумывала трудоустроиться. Поэтому пошла не в самую ближайшую — не стоит на будущем месте работы показывать себя алкоголичкой.
В маркете же и планировала надыбать партнёра. В общаге на полке валялась одна, оставленная кем-то, задрипанная книжка, которую однако почитали все девчонки. По поводу неё стебались, разбирали вслух эпизоды, но, в итоге, многие пытались, по инструкциям, проскочить к счастью. Какие-то две немки наклепали. Называлась «Одинокая женщина в большом городе», а уж имена-фамилии Аштинь и выговорить не могла. Почти ничего из текста не осилила, но плотно отложился один момент: одиноких свободных незанятых мужчинок следует искать в пивном отделе.
Уже на входе в магаз стукнуло: разгар рабочего дня, понедельник! Приличные люди вкалывают или учатся, а не шарятся по «пятёрочкам». Вероятнее всего, встретит каких-то замызганных алкашей… А и *** с ним! Пару-троечку баночек «девятки» всё-таки очень хочется.
…Вначале она чуть не вскрикнула. Перед ней будто возник призрак Гасдрубала. Сдержалась, и пригляделась: нет, всё-таки другой, реальный парниша. Просто такой же небольшой и хиленький. Возраст точно не определить — может, как следует постарше. Не поймёшь, кто по нации. Чернявенький, остренький — что-то среднее между вороном, воробьём, и хищным раптором. И в позе какой-то ящерской застыл — ссутулившись, сложа руки на груди. Также сходство добавлял серо-зелёный цвет кожи. Лицо ничего не выражало вообще. Если положить на землю, вполне сошёл бы за трупака.
И всё-таки, это был мужчина. Какой-никакой. Уже смирилась с тем, что никого не встретит, а вот нате, пожалуйста. Странно, но он попадал в её вкусы. «Наверное, я чёртова извращенка, — подумала Аштинь, — но теперь уже ничего не поделать». Молодой человек своим видом сразу же всколыхнул чувства, разбудил знакомое желание: прижать к груди, согреть, и укрыть. Наверное, это знак свыше.
Аштинь вдруг поймала себя на том, что стоит, и смотрит на него в упор. «Надо что-то сказать… Неужели он меня всё ещё не заметил? А что, если увидел, и испугался? Ну, посмотри же на меня!». Настало время действовать. Чтобы хоть как-то обратить внимание, она громко прокашлялась.
Незнакомец вздрогнул, и глянул на Аштинь. Её прямо-таки возбудило: тот же детский страх в глазах, как у…
Хотелось сказать: «Не бойся, милок, я тебе не причиню никакого зла. Ты ж, моя потеряшечка! Сейчас возьму тебя за ручку, и пойдём, пройдёмся…»
X
Полчаса уже стоял Гарик перед полками с пивом, застыв в одной позе. Это напрягало сотрудниц «Пятёрочки», и они то тёрлись рядом, то с подозрением зыркали из-за рядов. Он же не сдвинулся с места ни на миллиметр.
— …наркоман какой-то!.. — долетело сзади до его ушей. Стало больно и обидно.
Гарик ведь всего несколько дней, как выписался из наркологической клиники, и решил начать новую жизнь. Иллюзий, по поводу стать ЗОЖевцем, не испытывал, и, для получения эйфории-матушки, сразу пошёл искать эрзацы. Из лёгких веществ имелся его тёзка, коего не слишком любил. Поэтому предпочёл заделаться пивным пьяницей. Опыт наличествовал небольшой, так что приходилось ориентироваться на профи. А таким являлся бывший хахаль сеструхи — Селиван.
Тот в пору, когда ещё терпел Гарика, говорил, что настоящее пиво для мужчины должно быть не ниже 5 градусов, а всё остальное — вода с привкусом. Кое-что можно пить и пониже, но только определённые вещи. Какие, Гарик не запомнил. С пивасом 5°+ тоже не всё обстояло гладко. «Крепасик — это зло! Просто поверь, братан! — вещал Селиван, — По сути, та же наркота; подсядешь, и *** слезешь. Чё-то добавляют, наверное… Да, я эту дрянь пью, о чём жалею. И то, за последнее время, в основном, коктейли со «светлячком» мешаю. Так-то, сам большой дядя, тот ещё мутант. Ещё негры всякие любят. Тебе — точно не стоит! Очень быстро развалишься…». Из промежуточного «387» категорически не рекомендовал: «Коварное, сука! Всё равно, как таиландский «Chang», что у них там пил. Две выжрешь, и уже накроет. Тем более, тут — отечественного качества, сам понимаешь…».
Гарик беспомощно уставился на заполненные полки. После столь строгого отсева, из всего имевшегося ассортимента, в нужную крепость попадало «Балтика №7», а больше ничего. Но и «семёрка» оказалась под «запретом»: «Отрава полная! Здоровье, на ***, подорвёшь…». На понтовое пиво, по цене выше 100 р. за банку/бутылку, он в принципе не смотрел.
Ему сейчас очень не хватало Селивана — в качестве пивожорского гуру. Прокручивал в голове все цитаты, и не находил ответа. Гипотетически, мог набрать номер. Однако, в свете прошлого, продуктивная беседа была маловероятна. Селиван, решив, что Гарик хочет денег, послал бы матерно, и добавил в ЧС. …Если уже этого не сделал, в прошлые времена.
Гарик хотел подружиться с потенциальным зятем. В ответ наталкивался на стену. Скромные обращения за финансовой помощью Селивана сильно раздражали, а в итоге довели до прямой агрессии. После памятного полёта из подъезда, больше Гарик занимать не пробовал. Хотя работодатели за косяки ****или гораздо серьёзнее и бесчеловечнее, в его наркоманском сознании именно Селиван стал ассоциироваться с агрессией, физической болью, и угрозой здоровью. Появление рядом знакомой долговязой сутулой фигуры, вызывало чувство страха, переходящего в панику, так что хотелось и вовсе скукожиться до микроскопических размеров. Обидно: кто, спрашивается, познакомил их с Маргаритой?
Поэтому, в данный миг, наряду с недоумением, Гарика сковало опасение. Уже поднимаясь по ступеням супермаркета, он вдруг понял, ГДЕ находится. Вместо того чтобы в относительной безопасности затариваться бухлом у себя на районе, он припёрся в соседний. А именно, в места, где обитал Селиван. Его дом стоял в двух шагах, и отыскивался чуть не с закрытыми глазами. Последствия торчкового жизнесуществования, и последующего лечения давали о себе знать. «Там где живёт знаток пива, лучше всего оное и искать!» — вот каким тезисом подсознательно руководствовался Гарик. А въехал насчёт этого только теперь, остолбенев в опасном месте. (Думал он, конечно, куда менее связанными фразами, а то и вовсе образами).
«Чё-то… надо… сейчас… Или… позже?.. — попытался собраться с мыслями незадачливый покупатель, — Может… уйти?.. Какое… там?.. А если… как раз… сейчас… на улице?..». Остатки логики подсказали, что вряд ли — разгар рабочего дня, и Селиван, по идее, на трудовой теме. «Но-о-о, это — не точно!.. — они же мгновенно напомнили про ненормированный график. Значит, гипотетически, мог хоть сию же минуту нарисоваться. Как и в «Пятёру» за тем же самым заскочить… «Хотя… нет… Пиво-то тут… Ему… не подходит…»
Здравый смысл захлёбывался в параноидальных волнах, и не мог выдать чего-то путного.
Внезапно, стало ещё жутче. Где-то сбоку («право» и «лево» Гарик постоянно путал) потемнело, и как будто появилось что-то огромное… Явно живое — всем прокачанным психоактивами организмом ощущались посылаемые этим нечто импульсы. Причём, ему – Гарику. Но, так-то оно тоже стояло и молчало. «Это — он!.. Всё?.. Конец?!..» — крайним перенапряжением и истощением сил, Гарик заставил развернуться своё боковое зрение, насколько возможно. Ан, нет! Просто, какая-то хач-вуман — уставилась на него в упор, ни разу не стесняясь. «Чё ей… вообще надо?.. И… зачем?... — мозги Гарика искали ответ, и не находили. — Наверное… охранница… Сейчас… меня… попросит… и вытурит», — однако фигуристая южная девушка не спешила осуществлять ужасы.
Что он может кого-то заинтересовать как мужчина, Гарик даже и близко не предполагал. Вернее, ему было фиолетово. В этом вопросе всегда плыл по течению. Не помнил, с кем случилось в первый раз, не помнил, с кем в последний. Таков образ жизни. Постоянно принимал какие-то компании (из-за чего, кстати, Маргарита сделала в своей комнате металлическую дверь, с полноценным замком), либо где-то вписывался сам. В упоротом состоянии все красавицы и красавцы — главное, настроиться на одну волну. Гарик, накидавшись, порой становился сущим тигром; ещё чаще, можно сказать, его брали и трахали дошедшие до кондиции мамзели. То он просыпался, уткнувшись гениталиями в чью-то большую голую целлюлитную жопу, то упирался хаванем в большие потные сиськи, то наоборот сжимал чей-то дистрофический полускелет… Сам ведь не Апполон — хули спорить? (Удивительно, правда, как обошлось единичным герпесом). Оно нашлись и парочка попыток жить совместно. У них на территории, разумеется, ибо сеструха оперативно вы****ывала с хаты всех слишком долго приземлившихся птичек. Оказалось, сплошные нервотрёпные войны, когда спрашивают за всё, а сами не дают ни ***. С ними же выходили войны за дозы, и они же пытались с****ить предназначенное в работу. То, что, бабы — это зло, Гарик осознал, и потом больше дрочил. Иногда, слишком усердно и художественно. Как-то раз единоутробная спалила еблю дивана — Гарик и теперь бы не объяснил, кто, или что привиделось. Но только, в отместку, купила на ДР латексную куклу. Подарила при всех, под пафосную речёвку. Получатель однако не обиделся, а вполне себе ударился с подарком в интимную связь. Придумал ей имя — Лавиния. После того, как Маргарита застукала Гарика за чаем и беседой с «Лавинией», она выкинула резиновое изделие на ***. Гарик искал и переживал пару дней, а потом забыл…
Громкий кашель горской бабы резанул слух Гарика, и он, наконец, вышел из оцепенения… Невольно посмотрел в её сторону.
Аштинь решила действовать быстро и напористо.
— Привет! Как дела? — сказала она, улыбаясь во весь рот, и, не дожидаясь ответа, направилась к Гарику.
Гарик в ужасе скукожился, но отступать было некуда. Он из себя через силу выдавил: «А… привет…». Потом, попытался себя обезопасить:
— Я… ничё… ****ить… не… собирался, — это даже удалось произнести необычайно (для него) быстро.
— А я чё! — усмехнулась Аштинь, — Вай, ты меня испугался, да? За охранницу принял?..
— Т…а-а-а… — промычал Гарик, а у Аштинь мелькнуло сомнение: «Уж не умственно-отсталый ли?».
— А чё завис-то так? Пиво не можешь себе выбрать?.. — дружелюбная улыбка децл успокаивала, хоть и не отвела всех подозрений.
— Ага. Чё-то… как-то оно тут… не то… Вроде… до х… до фига. А ничё… нет.
— Я смотрю, ты хорошо разбираешься в пиве, — Аштинь показалось, что нашла, откуда зайти, — не поможешь подобрать даме? Может, для меня тут что-то найдётся?
— Не, я… плохо… сам… знаю. Раньше… почти… не пил. Это… Селиван…
— Какой ещё Селиван?
— Это… чел. Он… тут… недалеко... Живёт. — Гарика не снова, а опять накрывало…
— Но сейчас-то его тут нет? — Аштинь слегка раздосадовала ошибочка с направлением. Зато собеседнику с её вопроса полегчало.
— Ну… да…
— Значит, надо решать проблему как-то по-другому, да? Давай попробуем вместе, а? А чё раньше не пил, а теперь решил вдруг так?.. — «****ь! Зачем это спросила? Может, неприятно сделала», — подумала Аштинь, и прежде, чем Гарик ответил, добавила:
— Извини, что спрашиваю! Нельзя, может быть?..
— Та не, мать, всё… нормально. Тут… это… ничё… — успокоил он девушку, однако на том и закончил. Раскрывать некоторые детали почему-то не хотелось…
Аштинь неприятно кольнуло обращение «мать», но возмущаться не стала. Её уже так называл Валера. В первый раз, как сказанул, охуела, и чуть по стенке не размазала — еле успел ответить, и пояснить. «Ну что ж, наверное, у русских так принято. У каждой нации свои странности…»
— А я вот могу сказать. Я сама, вообще, не по алкашке, чё. Но тут один день, как с другого города приехала. Ничё, нигде, никого не знаю. Вписаться пришлось у мудака одного… Мне грустно, одиноко. Слушай, ты, какое пиво примерно нужно, представляешь?..
— Ну, Селиван…
— Опять этот Селиван!.. — вырвалось у Аштинь. Тем не менее, Гарику удалось кое-как донести постулаты наставника.
— Слушай, мужчина должен сам уметь выбирать, и не озираться там на… Чё самому зайдёт, то и правильно! Но ладно. Смотри, мне тут тоже ничего не нравится… — «девятка» как раз на полках присутствовала, но сейчас это не имело значения, — А тут чё, других магазинов нет?
— Да нет… В смысле… есть…
— Раз нет в одном, найдётся в другом! Верно, да? Слушай, я чё предлагаю. Давай, пошли вместе искать! Я ещё вчера на «Яндекс-картах» смотрела: тут другие «Пятёрочки» есть. «Магниты», тоже, и другие, чё… Найдём, что надо возьмём, по дороге поболтаем — вдвоём не так скучно. Верно, да?
— А, чё… Можно… — не успел Гарик это промямлить, как Аштинь схватила его под руку, и выволокла на улицу. В глаза ударил яркий солнечный свет, и обдало жарким воздухом.
Всё осуществление миссии пришлось взять на себя Аштинь. Её устраивало. Гарик же, если бы и хотел, ни во что дельное сейчас не мог. Он совершенно обалдел от наскока темпераментной южной девицы. Хотя отвлёкся, на время, от мыслей про Селивана. Когда заглянули в её мобильный, чтобы выяснить маршрут, Аштинь прижалась к Гарику вплотную. Учитывая, что ростом была повыше, груди колыхались прямо у его лица. Он чувствовал мягкость и тепло её тела, а также мощнейший ядрёный аромат парфюма, от коего стало трудно дышать. Плющило с этого не по-детски, но Гарик покамест недоумевал. Откуда-то далеко к нему возвращались порядком подзабытые ощущения…
До выбранной альтернативной «Пятёры» они шли как следует дольше, чем предполагал построенный маршрут. Во-первых, никуда не спешили — имело смысл поговорить, и познакомиться получше. Во-вторых, подстроиться под походку Гарика было почти нереально. Его без пива шатало, как пьяного, из стороны в сторону; то и дело тормозил, и недоумевающе озирался. Аштинь вскоре приспособилась, и без всяких церемоний подталкивала дальше. Периодически брала под руку, но, при её энергичной ходьбе, спутник беспомощно повисал и волокся. В третьих, она не знала города, а его, на нервной почве, накрыл топографический кретинизм. В четвёртых, делали перекуры, где Гарик курил обычные сиги, а Аштинь электронку. Наконец, кое-где «Яндекс» взял, да подвёл. Прямо на пути несколько свежих пафосных домов огораживал забор, и пришлось чутка обогнуть.
Говорила, и задавала вопросы, в основном, Аштинь. Гарик же отвечал в своей медлительной немногословной манере. Впрочем, иногда его пробивало на развёрнутые мозговыносящие перлы. Никак не удавалось понять, кто он — просто чудик, или реально ****утый.
В одном месте случился прикол. От соседнего района отделял огромный проспект, видный на открытых участках, и в просветах между домами. Вот тут столичный масштаб впечатлял. Вчера у Аштинь рассмотреть как следует времени не нашлось, теперь же желала заценить поподробнее. В принципе, любое из зданий, выходивших к проезжей части, хотелось изучить отдельно. Но больше всех выделялось одно — что подальше, на той стороне. Самый настоящий небоскрёб, одиноко возвышавшийся и доминировавший. Только не современная стекляшка, а… Очень знакомые черты! Ах да, студенты ведь вокруг ведь постоянно ходят…
— Э, подскажи, вон там — это чё? — во время очередного перекура Аштинь показала рукой, — Московский университет, да?..
— Ахахах, — Гарик впервые с момента их знакомства улыбнулся, и даже усмехнулся, — Да не, мать… вообще ни разу…
— Я — чё... — Аштинь слегка покраснела, — Вижу студентов много ходит, даром, что пока лето, вот и подумала… Значит, другая сталинка.
— Не… Тут другой… есть… МАДИ. А там… вообще… не шарага. И это… недавно построили. Просто… похоже... специально... сделали. Этот… как его… — Гарик мучительно пытался вспомнить название домища. В голове завертелся визуальный образ из букв.
— Это… — «САЛАП-МФУИРТ»… — Гарику удалось прочесть мелькавшее слово.
— Чего, ****ь?! — Аштинь охренела чуть более, чем полностью. — Повтори…
— «Салап-Мфуирт»… Я… не знаю... что… значит. Извини, мать… так… отложилось…
— Чё-то явно не то! Давай-ка, проверим по карте… — Аштинь уткнулась в телефон, — Не, ты не подумай… Я тебе доверяю, чё. И всё-таки…
Через некоторое время подняла ещё более округлившиеся глаза, и воскликнула:
— Серьёзно?! Ты же задом сказал! «Триумф-Палас». Прикалывался, да?!
— Не, мать… Так… я… запомнил… — смущённо ответил Гарик. Аштинь, однако, была в восхищении. Похохотав несколько минут, обратилась к нему:
— Вай! Слушай, ты забавный! Мне прям нравишься… Ну ладно, давай, до магаза доберёмся…
Гарик не возражал против её руководства. Как раз наоборот: не надо пока самому принимать сложных решений. Аура смуглянки излучала уверенность, дружелюбие и позитив. А большие габариты как будто обеспечивали безопасность. Можно было в кои-то веки расслабиться. Микс радости и беззаботности переходил в эйфорию. Когда он в последний раз ловил такое без допинга? Наверное, совсем детсадовцем, когда с подружкой шли на какой-то праздник… Плюс, общение. Нет, в больничке Гарик переговорил со множеством людей. Но только то — всё такие же, как он, полуовощи. Здесь же живая энергия била через край…
…Взяли они: 5 банок «Золотой бочки «Классического» для Гарика, и 4 «девятки» для Аштинь. «А если мало будет, там есть, чем догнаться…» — под «там» подразумевалась хата Гамилькара Валтасаровича.
Обратно двигались легко и быстро. Правда, решили сделать перерыв в глухом закутке, который приметили, огибая забор-препятствие. Распили по первой баночке, каждый своего. Снова подымили и попарили.
— Ну, как? — спросила Аштинь.
— Ты знаешь, мать… вообще… ништяк… — ответил Гарик. И верно: вшторило как следует. После нескольких месяцев принудительного поста, простая баночка светлого казалась элексиром счастья. Он по-прежнему внешне смахивал на труп, но сейчас, по крайней мере, на весёлый. Пытался улыбаться, шутить, и смеяться — в основном, над своими же шутками. Последнее Аштинь умиляло. Напрягало другое: даже с такого мизерного количества Гарика зашатало. «****ь, эдак уедет раньше, чем за дело возьмёмся…».
После того, как уговорили пивас, Гарику захотелось пописать. Аштинь великодушно отвернулась, и отошла. Но недалеко: почуяла неладное.
Гарик, уже пустив струю, вдруг качнулся в сторону… — сильная рука остановила его падение, крепко обхватив корпус. Снизу заботливые пальцы надёжно удерживали, и направляли «брандспойт». Обоссать себя, и всё вокруг не удалось. Со стыда мелькнула мысль похитить у сестры пистолет, и самовыпилиться: «Блин… такая… девчонка. Мы… наверное… могли… там… что-то… где-то… А я… тут! Какой… кринж!..» Всё-таки он не был конченым дебилом, и кой-чего просёк. Уж если после магаза взяла рука за руку, и щекотала ладонь, то…
Аштинь же и не думала разозлиться. «Какой же дурашка! Ну прям Гасдрубал, только постарше. Надо за ним присматривать…» — она дышала Гарику в ухо, и ласково приговаривала:
— Тихо-тихо… Всё — в порядке! Ситуация под контролем. Не переживай! Чё ж с тобой не так?..
Дабы не свалился по дороге, она забрала у него рюкзак. Но опасения оказались напрасны.
Происшествие как следует встряхнуло Гарика. А по мере приближения к конечной точке, остатки алкоголя улетучивались с термоядерной скоростью. Этого Аштинь не замечала. То, что он всё чаще застревал на месте, казалось признаком опьянения… Возле самого дома Гарик тихо простонал; судорожно повертел башкой, явив миру глаза, полные ужаса, и встал столбом.
— Мать, ты чё… делаешь?!
— Вай, чё с тобой?! Вот он, дом! Пошли, совсем немного осталось.
— Ты… совсем? Там… — СЕЛИВАН!..
— ****ь, как ты заебал со своим Селиваном! Да кто это такой?! Что он нам сделает?! — Аштинь была в бешенстве. Почти у порога Гарик намеревался включить заднюю. Ну уж, нет! Потратила на него время и нервы. Ей требовался мужичок здесь и сейчас, а дальше пусть уёбывает ко всем шайтанам!
— Он… может… дать… ****ы…
— На *** ты ему нужен?! Денег должен, или чё?.. — но вопросы до Гарика не доходили.
— У него… окна… сюда! Он… увидеть… может.
— Где его окна? Покажи мне!
— Я… пойду… Прости, мать… Было… хорошо.
— Заткнись! Ещё ничего не было! Но теперь сама тебя отпизжу! — Аштинь уже замахнулась для оплеухи (от которой Гарик мог рассыпаться), но вдруг развернулась, и молча пошла дальше. Метров через 10 раздался жалобный возглас Гарика:
— Мать! Мой рюкзак… — в ответ поманила его пальцем. Когда продвинулась ещё настолько же, сзади послышались пыхтение и шарканье. Гарик плёлся, как тяжело подбитый солдат из героического фильма, раскинув руки, и задыхаясь.
— Слушай, мать… Мой рюкзак…
— Конечно, твой. Чей ещё?
— Там… Моя ксива… Мобила. Пиво…
— А никуда они не денутся, пошли!.. — и, не обращая внимания на стенания Гарика, пересекла улицу. Нехотя, он засеменил следом.
«Только бы в обморок не ёбнулся! Последние метры…» — думала Аштинь, когда достигли двора. Гарик, меж тем, распрямился, и шёл ровно. Ступая по полшага. Ни дать, ни взять, ещё один персонаж эпического кино, только перед расстрелом.
Он широко раскрыл глаза, но почти ничего не видел. Тут откуда-то сверху раздалось:
— Ну, и где твой Селиван?.. — Гарик дёрнулся, и огляделся. Вокруг маячила обычная для времени дня публика: пара забулдыг, трое пенсионеров, несколько загорелых работников ЖКХ. Но никого, и ничего похожего на сабж не наблюдалось.
— Вон… в том… подъезде, — вялым жестом он показал направление. Пришлось ещё с минуту выяснять, в каком именно…
— Так это же второй! А нам — в первый! — обрадовалась Аштинь, —Видишь, милок, тебе бояться нечего. И потом… — ей бонусом пришло в голову:
— Скажи, я — большая, высокая?!
— Ну… да…
— А он?
— Он… тоже.
— Чё, прям Рэмбо?
— Не-е-е…
— Со мной бы справиться мог?
— Я… не знаю…
— А я — знаю! *** чего ему обломится! Пусть только появится твой Селиван — ему ноги переломаю, в бараний рог скручу! Мамочка не даст тебя в обиду. Вперёд! — и протащила его за шкирбан оставшееся расстояние. На самом деле, нервозность Гарика передалась и Аштинь. Что, если реально из дома выскочит злой мудак, к тому же чем-то вооружённый? Она внимательно следила за вторым подъездом, свободной рукой нащупав в сумочке перцовый баллончик…
…Выпили-то уже после всех делов.
А до того Аштинь антигуманно устроила гостю «сухой закон», и не прогадала.
Хотя в каком-либо простейшем транквилизаторе Гарик нуждался весьма и сильно. С перенесённого мандража его колбасило по-жёсткому, и пробило, в итоге, на мегадрист. По четвёртому выходу с гальюна, атаковал мощнейший озноб — привет флешбэкам о ломке! Посреди летнего дня, в содружестве с потным мокрым шмотом, тиранил сущий Северный полюс. Сепаратно горящая срака, впрочем, сослужила службу, обострив ощущения в окрестных органах.
Он приближался к Аштинь, переливаясь, что брейк-дансер из 1980-х. А она успела переодеться в халатик, из-под которого выглядывали мощные ляжки, и дальнейшие копыта. Лежала на диванчике, с бокалом в руке, в весьма откровенной и прельстительной позе, но не могла справиться с кислой физией…
— Слышь, м… АШТИНЬ! — упоминание настоящего имени взбодрило её сильнее разряда тока, — я… мне… чё-то… зябко… Надо… согреться.
Гарик не успел опомниться, когда с него содрали одежду, и кинули в постель…
Исполнил всё как надо. Лишний раз подтвердив поговорку: «В тихом чёрте омуты водятся» — если это правильно по-русски… Размерчиком не подвёл, насчёт чего Аштинь изначально подозревала — фактор Гасдрубала сработал. После двух раз залип, и поспал у неё на груди. А как взбодрился, то и на третий раз пробило. Единственное, силы выжрало под ноль — так, что до туалета, для пи-пи, фактически на руках нести пришлось…
После третьего, он дымил, а она парила. Побазарили о том, о сём. В частности, Аштинь выяснила, кто такой Селиван, и постаралась развеять гариковы загоны. Но тут он поинтересовался…
— Чё-то… кто-то… у вас… там… хохочет.
— Милый, не бери в голову, — пробовала соскочить Аштинь.
— У вас там чё… — какой-то зверь? И воняет, как… в зоопарке.
— Ты хочешь знать? — на лице у неё сверкнула дьявольская улыбка, — ты точно хочешь знать? Ну, пойдём!..
Взяв Гарика под руку, она повела его в соседнюю комнату…
…А там давно уже бесилась Матильда, ощущая присутствие нового человека. Явление в дверях Гарика с Аштинь её не удивило.
«Ах ты, сучка грёбанная, шалава паскудная! — гиена не могла передать свои мысли людям, и всё-таки хихикала из последних сил, — Ты, что ж натворила?! Привела мужчину из другого клана. Предала Хозяина! Думаешь, не знаю, чем вы там занимались? Да, у нас, гиен, по-другому. Я трахалась со многими самцами. Но пусть кто-нибудь из них попробовал бы спариться с сучкой из соседнего клана! Да я б его раскоцала похлеще, чем залётного лёву-пенсоида! У вас, людишек, по-другому — немного в теме. Мужичок — во главе. А значит, это ты перешла черту, и должна быть уничтожена!».
— Ну вот, собственно, — сказала Аштинь Гарику, — смотри, полюбуйся!
— Эт-то… э… — Гарик тупо не мог вспомнить название зверюги.
— Да, гиена! — услышал он подсказку, — Африканская. Они — самые большие. Ещё какие-то два вида есть, но неважно. А хуль ты думал? Вот такой ****утый у меня дядя. Чё-то хочет с ней замутить — на людях показывать шоу будет. Даже представить боюсь. И видеть не хочу! А знаешь, почему так бесится? Потому что ни хера ещё не кормила. И не собираюсь! Он сегодня приедет, и заберёт её на ***. Такая тварь!..
Неожиданно Аштинь толкнула Гарика вперёд, так что он оказался сантиметрах в 20-30 от клетки. Ему стало невъебенно страшно. Никакой Селиван и рядом не пробегал…
«Что ты там выделываешь-то, а? — думала Матильда, взирая на спектакль, — Хочешь скормить его мне, так давай, хуле! А то я на непонятках... Мне хочется жрать».
Аштинь же предохранила Гарика от непосредственного соприкосновения с клеткой, придержав, как и тогда, у мажорского комплекса, мощной рукой. Он стоял, на расстоянии 20—30 см, перед этим огромным зверем, раз в 5 больше его самого, совершенно голый и беззащитный. Эти горящие глаза, эта клыкастая пасть, которая, наверное, может заглотить целиком человеческую голову…
— Прикинь, щас клетка исчезнет, и она такая тебя за яйца цап!.. — с последними словами Аштинь резко схватила Гарика за означенные причиндалы.
— Слышь, мать… — простонал окончательно охуевший Гарик, — чё-то… мне… опять… снова… в сортир надо…
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
Еле живой, и прибуханный, но довольный жизнью, Гарик выполз из подъезда. Его обдало тёплым воздухом уходящего лета. Он замер на месте, потянулся, прикрыл глаза, вдохнул поглубже, и задумался…
Тут сзади по плечу хлопнули, и цепко сжали костлявые пальцы. Гарик робко выглянул из-под бейсболки. Над ним возвышался Селиван…
Первую фразу растянул на бабский манер:
— При-в-е-е-ет, как у тибя дила-а-а? — на лице читалось торжество вкупе с лёгкой свирепостью, — Чудище лесное, поймано весною, ты как, ****ь, здесь нарисовался-то, а?!
— Привет… — нашёл в себе силы ответить Гарик, — там… баба.
— Чего, ****ь?! Tambaba — это бразильский нудистский пляж. Ты когда в Бразилии успел побывать, родной? Хотя, ты, наверное, телепортироваться научился… Тебе это под силу, я верю. Вижу, из дурки выписался…
— Из наркологической… чувак…
— А, ну да! Прости, извини… Бля-а-а! Да я смотрю, ты бухой! Ну что ж, добро пожаловать в наши ряды!
— Чувак… я решил… завязать. И стать, как ты… алкашом…
Молнии вспыхнули одновременно глазах у Селивана, и в мозгу Гарика. Он успел…
— Э-э-э… Пьяницей. Прости, чувак…
— Принято, зачтено! Никогда так Штирлиц не был близко к провалу, а ты — к ****юлям. Ладно! Хоть с погрешностями, да хоть что-то запомнил. Давай, надо держать в том же духе! И тогда подтянешься… — на самом деле, Селиван ни с какого боку не собирался бить Гарика. Он совершенно не хотел нового повода для разладок с Маргаритой. Наоборот, надеялся…
— Вернёмся к исходной точке. Итак, зачем ты здесь, почему ты здесь, и по какой причине?.. Ритка, что ли, послала?..
— Не-е-е… — у Селивана вытянулась рожа, что Гарик отнюдь не счёл добрым предзнаменованием, — там… тёлка… женщина… девушка…
— Стоп! — сказал Селиван, — «женщина» и «девушка» — разные понятия. Одну ****и, другую — нет.
— Чувак, да я ****… — после этого Селиван, в принципе, поверил, и лишь для надёжности уточнил:
— А её имя? Авдотья, да?! — тотчас же пожалел насчёт слишком тонкого подъёба. Лучше бы уж прямо спросил насчёт «Дуни Кулачковой».
— Не-е-е, Аштинь…
— Не русская, что ли?..
— Типа… да.
Селивана шандарахнула мысля. Какая-то пенсоидка прошмыгнула мимо, и открыла дверь. Селиван сгробастал Гарика, и потащил в открывшийся проход.
— Пойдём, покажешь, какая квартира…
— Чувак, это… моя тёлка! — громко произнёс Гарик, так что эхо отдалось в подъезде. Бабуля с ужасом обернулась, но почапала дальше вверх по лестнице. Гарик сам больше всех и охренел со своей смелости и наглости. Селиван, между тем, восхитился:
— Да ты, заебца-молодца! Респектелло! Не бэ! Твоя, и ничья больше! Мне только кой-чё выяснить надо…
«Ага, не хватало мне за этим животным подбирать! — подумал он, — но всё-таки интересно, что за ****овладелица на Гарика позарилась…».
— Кстати… — его продолжало осенять, — с *** ль она тебя в таком виде выставила, я не понял. Могла б и вписать…
— Ну… там… дядя... позже подъедет. А при нём… не следует. Вот… хата. — Гарик указал на дверь, — Чувак… не надо… звонить… — Селиван, между тем, вычислял положение жилплощади.
— Точно, так и есть! А что за дядя?..
— Ну, она сказала… мудак полный. Плохой человек. А дальше… я не понял.
«Да это — точно Гамилькар Валтасарович! Ай, да Гарик, ай да сукин сын! Ты ж этого сучару оленякой сделал!..» — сомнений у Селивана больше не оставалось.
— Гарик, ты ж, злыдень ебучий! Красава, ёпта! Орёл-мужчина! Не представляешь, как мне настроение поднял… А то, знаешь, всякие нехорошие мысли вертелись… Например, что ты лавэ хотел занять. Тогда бы заново покорять воздушное пространство отправился.
— Чувак… Селя… ты… такой… злой… потому что… у тебя сейчас бабы нет. Вот, ты бы… вернулся… Марго без тебя… бесится…
Селивану очень хотелось двинуть Гарику подзатыльник — за излишний ****ёж. Но он сдержался. Более того, под предлогом без потерь подвезти бедного парнягу до дома, подумывал причалить к бывшей, и там же вписаться.
— Гарюнь, подскажи-расскажи: а там нет никакого экзотического животного? Вот серьёзно…
— Ну, есть… — ЗВЕРЬ…
На этом месте послышалась мелодия гарикова телефона, и прервала диалог.
Селиван успел увидеть надпись «Аштинь». Далее, женский резкий голос с акцентом вопросил Гарика, где тот находится. Оказывается, ему давно вызвано такси…
— Чув… Селиван, мне… надо ехать. Ты… извини…
— Да всё — норм! Покажи-ка мне, хотя бы, в WhatsApp’е её аватарку — наверняка, ведь, есть…
Гарик продемонстрировал… Само по себе, аватарка отображала лишь круглую мордашку. Для Селивана, конечно же, читалось чуть большее…
— Ничё так, хачёвочка! Держись за неё! Не, ну ты понимаешь? Не так много дур, которые за тобой, вместо сестры, присмотрят. Она – одна из них.
Они вышли на улицу. Там стояла белая KIA с соответствующими шашечками, а из неё вылез щекастый раскосый водила, и поинтересовался, кто Георгий.
— Ладно, бывай, братан! — сказал Селиван с грустинкой, — Ритке передай привет! И да, слышишь, скажи ей, что ещё — не вечер!.. Вот прям так и заяви!
Такси уехало, а Селиван, звеня баклажками в КБэшном пакете, мрачно поднялся к себе на этаж. «Блин, а я-то, в кои-то века, с ним поболтать хотел… Даже у этого утырка теперь есть девушка… Причём, нехилая. А мне?! Чё он там за «зверя», кстати, имел в виду? Да наверно, просто баба темпераментная…».
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
В районе пол пятого утра Селиван проснулся. Ещё полчаса копил силы. Потом встал, и прошатался к стене, разделявшей с соседом. Прислонился ухом…
«Никакого хиханек да хаханек больше нет! Странно. Должно быть, показалось… С *** ль у меня такие глюки? Или баба — ****утая?»
…Он и не должен был слышать. Нажравшись, и забывшись Селиван пропустил в тот вечер много чего интересного…
XI
Убедившись, что Гарик на финишной прямой к дому, Аштинь отложила мобильный, романтично вздохнула, и сделала очередной глоток. Эта «девятка» заканчивалась, но оставалась ещё одна. Как она ухитрилась так растянуть? Просто для разгона повторила утренние коктейли. И с коньяком, и с шушмячей. Благо, этого добра имелось до фига. Гарику, разумеется, не предлагала — и так неслабо наебенился…
С удовольствием бы оставила тело до утра — вот тогда-то можно было продолжить. В перерывах между основным делом, они очень мило рядом валялись, говорили. Аштинь поплакалась о своей судьбе, разумеется, смягчая некоторые моменты. Гарик тоже кое-чего интересного рассказал. Правда, не покидало ощущение, будто общалась то ли с иностранцем, для которого изъясняться по-русски сложнее, чем ей, то ли вообще с инопланетным гуманоидом. Увы, наводящими причинами удалось выяснить причину всей ***ни. Пусть и наводил туман… В глубине души, с самого начала подозревала в нём нарколыгу, настоящего, или бывшего. Просто трахаться очень хотелось, поэтому загнала эту мысль куда подальше. Нет, жить с таким постоянно, конечно, так себе идея. Хотя если бы Всевышний предложил бы выбрать: провести всю дальнейшую жизнь с Гариком, или с… — образ старого вонючего мудака разом обосрал настроение.
Через несколько часов он должен вернуться домой, и от этого никуда не деться. Аштинь осмотрелась. Разворошённая и смятая постель, несколько использованных презиков, влажных салфеток; пятна… Пустые банки из-под пива. Всё надо убрать.
— Бля-а-а-дь! — в этой квартире соответствующее слово прозвучало очередной раз. Пространство, где несколько часов кряду царили любовь и кайф, заново превратилось в душную отвратную западню.
Мусоропровода для домика не предусматривалось, а одеваться и выбираться на улицу категорически не хотелось. Уже находилась, хуле! Решение пришло быстро. В пакете с пакетами нашла пакет. Смяла банки, запихнула в него, и пошла в комнату к Матильде. Там стоял платяной шкаф, более использовавшийся, как склад ненужных вещей. В его глубины и запихнула. «Надеюсь, этому уроду сегодня туда лезть не приспичит».
— Усрись, тварь! — бросила Аштинь гиене.
Гандоны и салфетки, без каких-либо сомнений, кинула в унитаз, и спустила. От одного раза, чай, не забьётся, но если вдруг, то и *** с ним! Пусть дядюшка помучается.
Влажными же салфетками оттёрла сперму; перестелила, многократно проклиная Гамилькара Валтасаровича, кровать. Кажись, работа сделана.
Открыла последнюю банку. Ничего, для догнаться шушмяча и коньяк есть.
Дядя, конечно, охуеет, увидев её в бухом виде. Ну да не развалится. Отмажется, что соскучилась по родному аулу. «Ещё раз так сделаешь, и быстренько домой отправишься! Соскучилась она!..» — воображаемый Гамилькар попробовал рассердиться. «Ни ***! — успокоила себя Аштинь, — Старый козлобаран добровольно отлучаться от секса не станет!»
Наоборот, вначале будет прикидываться добреньким, и тогда можно его подоить… Её тут же передёрнуло от этой мысли. Какая там щедрость, когда суши с пиццей для него — нереальный размах?! Не нищеброд, конечно, но да мажора далековато. На Матильду наверняка куча бабла уходит. Покажет пару-тройку «красивых» мест в Москве, шиканёт в кабаке или ресторане (и то, не факт), а потом прижмёт к ногтю почище тётушки Зельмы. Главное же, она — не шлюха какая-нибудь; с мужчинами встречалась не ради выгоды, а когда правда хотелось с ними чего-то.
Нет, валить надо от этого чёрта, да побыстрее! Тихо взять, и съебаться обрубив контакты. Но куда, и как?! Нужен хоть угол, куда прилечь. Для этого в чужом городе требуются знакомые, либо деньги. Эх, кабы у Гарика приземлиться!.. Пусть и не собиралась задержаться с обдолбышем надолго. На первых порах, такое сожительство вполне устраивало. Аштинь пробовала прощупать… Увы! У того — свирепая сеструха, вдобавок полицейская, надёжно обламывающая вариант.
Ничего, Аштинь в общаге вдоволь пожила, привыкла к простым условиям, к компании. В хостелах бывать не доводилось, а только наверняка и там сносно. Жаль, загодя инфу насчёт жилья не посмотрела. Лишь бы зацепиться! На работу устроиться, и с несколькими девчонками вместе хату снимать. Весной следующего года, если получится удачно по новой ЕГЭ сдать, и на бюджет попасть, вопрос о ночлеге отпадёт. Впрочем, при хорошем заработке, можно платное позволить, оставаясь в той же общей квартире.
Оно, казалось бы, по уму: не дёргаться, осмотреться, и начать вкалывать. Но, во-первых, тогда Гамилькар Валтасарович легко узнает место, где трудится, и, в случае съёба, будет бесконечно нависать. Во-вторых, Аштинь невыносимой получалась мысль о дальнейших сексах с дядей.
Кажется, она поторопилась, и сделала глупо, сдав в ломбард некоторые украшения тёти Зельмы. По предъяве их отыскать — не проблема. Для расставашки навсегда надо вернуть.
Стоп! Стоп! Стоп… Наличные бабки-то нашлись; не ахти много, да на первое время хватит. Вот их пропажу доказать будет сложнее. И не факт, что дядюшка пойдёт жаловаться — при своей паскудной сущности, наверняка где-то какие-то налоги не доплатил.
…А чтоб точно в ментуру не обращался, поможет компромат! Уж это слово Аштинь запомнила хорошо… Какая она всё-таки умница! Вроде бухая, после траха на расслабоне, а соображает быстро.
Взяв смартфон, Аштинь открыла камеру, и включила видеозапись…
— Всех приветствую, — вначале немного запиналась, так как делать клипы не привыкла, — это… мы сейчас в обычной квартире… Московской квартире… — она сделала круг, охватывая всё помещение, — А теперь, пошли в другую комнату!
«Какого хера ты делаешь, шваль?!..» — вскипешнулась Матильда, увидев в дверях Аштинь с гаджетом в руках.
— …Вот! Полюбуйтесь! Наплевав на все законы, здесь держат гиену. Большую дикую гиену. Это чё, нормально?!
Аштинь обошла клетку, и постаралась заснять Матильду со всех сторон. Та, ничего не понимая, но чуя недоброе, нервно заметалась по клетке.
— …Совершенно дикое животное, опасное для людей. Полюбуйтесь.
«Заткнись, тварь! Чё ты там бормочешь?!» — громко хихикала Матильда, не зная, что лишь помогает задумке Аштинь.
— …А вонь здесь стоит просто неописуемая! Вообще не знаю, как это передать! Мне жаль соседей. Странно, что они ещё не пожаловались, куда надо. Поэтому это делаю я! — Аштинь завершила съёмку, и сразу же решила посмотреть ролик.
— Шикарно! Теперь, если чё, ты, ****ь, попляшешь!.. И плевать, что сегодня её увезёшь. Я всё успела.
«Хозяин! Караул!!! Шалава чё-то против тебя задумала!» — Матильда всё чувствовала, хоть ни *** и не понимала. Аштинь же передразнила её звуки.
— И чё?! Знаешь, твои «ха-ха» мне до одного места! — шлёпнула себя по промежности, развернулась, и вышла.
Соображалось всё лучше, и мысли прикатывали одна за другой. Что ж, жить вместе сеструха Гарика не позволит, а только вписку никто не отменял. Ей, Аштинь, и одной ночи где-то перетереться хватит, а уже дальше найдёт, как действовать. С другой же стороны, если он нарк и заядлый тусовщик (по его рассказу), то должны иметься знакомые, могущие вписать, а то и недорого сдать хату.
Хорошо, о’кей. ЗАВТРА! Сегодня она нажрётся, и уляжется. И это правильно работает. По идее, Гамилькар Валтасарович вечером/ночью приставать не будет. Отвезти гиену в ****я, и вернуться, займёт не так мало времени и сил. А вдруг решит перенести? Мол, устал, и не колышет? Вот! Наткнётся на спящую крепким пьяным сном Аштинь, и *** чего, по-любасу, обломится. В одиночку позлобствует, побесится… Когда же она проснётся, должен остыть и утихомириться.
…Тут на WhatsApp пришло от кого-то сообщение. Причём, голосовое. Причём, от несостоявшегося жениха — Зидона. Как случился в колледже скандал, он полностью соскочил, и затаился. Впрочем, Аштинь сама выйти на связь тогда даже не пыталась. Противопоставить тому поклёпу было нечего, и потому, в общем-то, вычеркнула его из жизни. Представляла, правда, его свадьбу, и что потом ему будет ***во с этой конченной сучарой — дочкой директрисы. А из сердца — удалила.
Видимо для более пафосного эффекта, Зидон произнёс всё на русском. Как препод, он говорил чисто, но от волнения тяжело дышал, и пару раз сбился. Чтобы осознать и переварить услышанное конкретнее, Аштинь отложила «девятку», и налила коктейль с шушмячей. Затем включила заново.
«Здравствуй, Аштинь. Я должен сказать важные вещи. Пожалуйста, выслушай до конца. Возможно, ты считаешь меня предателем, и презираешь. Но пойми, в сложившейся ситуации я растерялся, не знал, что делать… Я чувствовал: с тобой поступили нехорошо, и оговорили. Хотя что-то ведь было правдой?.. Подожди, сейчас не про это! Ещё не дошёл до главного! Знай, что я на ней не женился! И не собирался! Потому что её не люблю, а тебя забыть не могу. Так же с подлыми людьми родниться — не моя тема! И работать — тоже. После всего, что случилось, невыносимо оставаться в колледже. Э… В городе – тоже. Вот я и принял решение. Возможно, самое важное в своей жизни. Я оставил преподавание, и иду добровольцем. Думаю, не надо объяснять, куда. Мы по-любому не сможем быть вместе, и счастливы. Надеюсь, новые условия помогут перевернуть страницу, обрести заново смысл в жизни, и найти себя… А может, смерть во имя Родины расставит всё на свои места, и поможет искупить вину, ежели я в чём-то виноват. Не вздумай меня отговаривать — уже подписал контракт, и сейчас еду! Извини, если что. Ты — молодая; от души желаю, чтобы всё устроилось, и была счастлива. Прощай!..»
Аштинь несколько раз глубоко вдохнула, и выдохнула. Взяла стакан, и залпом осушила до дна. В голову словно воздуха качнули, и туманом расплылась эйфория. Но это было необходимо, чтоб немного успокоиться. Тем не менее, ещё некоторое время ходила из угла в угол, шлёпая босыми ногами, и громко пыхтя.
Столько всего, и за один день! Неужели жизнь налаживается, а она наконец на правильном пути?! Нашла в столице себе мальчика, пусть и не ахти какого. Успела наперёд продумать ближайшие действия…
Выяснилось, эта падла с колледжа к успеху не пришла. Зидон же — вообще красавчик! Нашёл самый лучший выход; поступил красиво и чётко. Зря он, конечно, вообразил, будто Аштинь удерживать начнёт. Ей же легче, что теперь будет где-то недосягаемо далеко. Честно говоря, даже всё равно, если не вернётся…
Однако надо что-то ответить. В последний раз. Постаравшись сосредоточиться, и передумав несколько вариантов, проговорила:
«Здравствуй, Зидон. Прослушала до конца. Что было, то прошло! Ничё не имею и не предъявляю! Всё правильно сделал! Помоги Всевышний тебе с удачей, пройти путь. Живым, целым. Тоже прощай!» На нервах, (а может, по пьяни) забыла двинуть вверх «замочек», так что сразу всё отправилось.
— ****ь! — очередной раз за день ругнулась Аштинь, — А впрочем, *** с ним!.. — она-таки заценила запись.
— А ничё! Сойдёт! Голос вроде не бухой. Может, на нервах вся тоже, чё…
Оставался финальный шаг. Лёгким движением пальцев отправила контакт в корзину. Ушёл — значит ушёл!
Плеснула новый стакан. Не хватало из-за него грустишку словить!
Накрыло из-за другого… Того, кого как раз отпускать не хотела.
…Гасдрубал ведь ещё потом пробовал нарисоваться в жизни Аштинь. Примчался почти одновременно с её позорным возвращением в родное село. Радостно-возбуждённым. Сходу объявил, что не верит слухам и домыслам, да и в принципе плевать, что там случилось в городе. Оно, в общем-то, понятно: у него появился реальный шанс забрать невесту бесплатно, в обход обычаев, а после свалить с ней с глаз людских долой. Что он и предложил.
Аштинь была так-то не против. Поехать вдвоём в другой город, начать новую жизнь. Пусть, с нуля, и без копейки в кармане. Да, жизнь в грязных хостелах и общежитиях, среди гастарбайтеров. С тяжёлой неблагодарной работой. Но они бы выстояли, и поднялись! Аштинь — крепкая, и того, кто рядом, поддержит.
К сожалению, Гасдрубал имел несколько иные планы… Не хотелось ему вкалывать дворником, строителем, курьером или таксистом. Как и совсем с голой жопой явиться к родителям Аштинь. Её саму навестил, уже будучи в форме, и коротко стриженный. Посоветовав ему обождать, наткнулась на громкий смех: подобно сегодняшнему Зидону, Гасдрубал тогда торжественно объявил, что оформил все бумаги, и обратной дороги нет.
Он не придумал чего-то нового. Из их села многие пожелали по-быстрому заработать, не понимая, насколько всё серьёзно. А что? Занятие для настоящих мужчин. На выходе — герои, и притом с деньгами. Это им казалось лёгкой прогулкой, тем более, что так, поначалу, сверху и обрисовали… Другой-то возможности не было. Потом посыпались похоронки, а вслед за ними вернулись тела — в ауле воцарилась траурная атмосфера. Но бедный Гасдрубал и того не удостоился. Просто пропал без вести. Гипотетически, ещё мог, конечно, оставаться жив. Однако Аштинь сердцем чувствовала, что его больше не существует.
Сделала большой глоток. На глаза попросились слёзы…
Ну да ладно! Алкашка переборола депресняк. В конце концов, реально Гасдрубала она так и не полюбила. Значит, на всё воля Всевышнего. Надо жить дальше!
Она устроится на работу. Поступит в академию. Позабавится с Гариком, а после… Или москвича отыщет, или какого-нибудь перса-араба в шараге очарует. Заново зашиться — не проблема. Всё одно неплохо: что покорить столицу, что выбраться в загранку — в какие-нибудь волшебные заграничные эмираты. Счастье должно к ней наконец прийти!
Восточная принцесса! Аштинь всё ещё оставалась голой, и посмотрела на своё тело. Ненуачо, она самая и есть. Только чего-то не хватает…
Пошла к шкафу, и достала украшения тётушки Зельмы, какие не сдала в ломбард. Внимательно рассмотрела, и разложила. Всё на себя надела.
Полюбовалась собой в зеркале, висевшем в прихожей. Вот, теперь как полагается! Хоть сейчас же в богатый дворец, с бассейном, хаммамом, фонтанами и павлинами. Разумеется, не в качестве одной из обитательниц гарема, а чтоб единственной любовью султана/падишаха/шейха, и полноправной властительницей.
Повернулась спиной, и гордо похлопала по попе. Роскошные формы! И никакого целлюлита. Почти… Кто-то, возможно, и скажет: корова, толстушка. А другие — будут в восторге! Всё — натуральное, и экологически чистое. Настоящая горская красавица!
Вспомнила про открытую «девятку»; возвратилась в большую комнату, и отхлебнула. От того стало ещё радостнее, и башка плотно погрузилась в мечты. Любимое музло что ли послушать, и станцевать?.. Она и так передвигалась по квартире, приплясывая. Попутно делая селфаки.
Незаметно Аштинь очутилась там, где содержалось животное…
— А, мразь, это — ты?! — с презрением сказала она гиене. Под алкоголем чувства вырвались наружу…
— Ты — ****ное дерьмо! Грязная шавка! Я тебя не уважаю! Ты меня бесишь. Жрёшь говно по жизни! Иди ты на ***! От тебя воняет хуже, чем от засратого сортира!..
«Так-так, ****ища, хули ты тут звонишь?! Чего тебе надо? — думала Матильда, слушая оскорбления, — Обосрать меня хочешь? А давай, один на один выйдем — тогда чё?! Слабо?!».
— Кто ты там, на ***?! Слово не вспомню… Вождиха какого-то клана? Да ты — говноедка, а не… Вот я, смотри… Я — принцесса, а ты — убогость! Полная, ****ь! Тупая тварь! — Аштинь вспомнила, как у собак выражается презрение, и изобразила закапывание ногами.
«Ах, ты ж, ****ь твою сущность! — вскипешнулась Матильда, прекрасно всё поняв, — Охуела в край, девочка-припевочка! Хочешь показать, что меня не уважаешь?! А уж как я-то тебя! Дай, только до тебя доберусь…»
— Вот так-то, мразь!.. — очередной раз кинула Аштинь. И тут случилось страшное: на её толстой шее расстегнулось колье, и полетело прямиком в клетку…
— Нет, только не это!.. — драгоценность приземлилась в самом центре огороженной территории. Надо бы чем-нибудь длинным, вроде ручки от швабры, подцепить. Но не нашлось.
Алкоголь притупил у Аштинь инстинкт самосохранения, прибавив храбрости и самоуверенности…
«Ничего, ничего! — сказала она себе, — Кошмар — если дядя спалит! Просто быстро протяни руку, и забери!». Матильда, вроде как, ушла в противоположный угол…
Просунула, и успела схватить. Молниеносным броском гиена оказалась рядом. Вцепилась в руку, вгрызлась, и почти начисто оторвала. Предплечье повисло на коже. Аштинь даже не вскрикнула, а попыталась лишь отнять конечность. Матильда резко рванула на себя, и девушка ударилась головой о прутья. Упала в обморок.
Из разгрызенной руки фонтаном била кровь. В сознание Аштинь так и не пришла…
XII
Гамилькар Валтасарович возвращался домой, не представляя, что произошло за время его отсутствия.
Вот уже месяца полтора он добирался на работу общественным транспортом. Это, кстати, стало одним из факторов утреннего разговора с Селиваном. Так-то можно было бы юркнуть в машину, и закрыться. На улице, вне салона, чувствовалась какая-то уязвимость. Но ехать тачкой до объекта оказалось муторно и дорого. Ленинградка в час пик могла преподнести сюрприз. Вокруг стройки же было кругом перерыто, и заставлено авто местных жителей — хрен парканёшься. Зато на метро — без пересадок, всего несколько станций. Правда, от подземки ещё чесать, минут 15, через дворы.
Район, в основном, был застроен в конце 1990-х, и начале «нулевых». А значит, никакого порядка в планировке. Улиц вообще мало, поэтому, в основном, приходилось продираться между домов. Многоэтажки тыкались хаотично, под разным углом друг к другу, и на разной высоте. В ряде мест, из-за холмистого ландшафта, сделали ступени. Ориентироваться и с навигатором получалось не просто. Вдоль одной из главных артерий — дикое количество школ, так что из одной в соседнюю доплюнуть можно. Школота встречалась, несмотря на лето. С другой же стороны, в некоторых местах и в час пик было малолюдно.
…Таковых закутков сегодня и старался держаться Гамилькар Валтасарович. Очередной раз его колбасило. За час до конца работы, пришло на ум: несостоявшаяся жертва, та проклятая истеричка, запросто могла встретиться по пути к метро… А что? Химкинский парк здесь же, на районе. Наверняка потому в него пошла, что живёт где-то близко. Какой же он мудак, если нагадил рядом с местом работы?!
Оправдания найти легко… Не продумал, не угадал. Был уверен в удаче. Расплата — сомнения и страх. Из-за них и здоровья уже лишиться недолго.
Заметил один из вроде бы глухих дворов, где есть деревья — вперёд, на подъём по ступенькам. Нырнул, пусть и не по дороге. Необходимо закурить, поразмыслить…
Ладно! Баба могла приехать, откуда угодно. По логике преступника, ему весьма знакомой, лучше тренировки, и пробы там, совершать подальше от собственного местожительства. Ну, конечно! Из Бирюлёво припорхала, Восточного или Западного… Утешай себя дальше! У глупой женщины, и мужская логика…
Но раз в полицию так и не стуканула, то тогда дёргаться рано. Главное, до метро сегодня добраться. Завтра, и до конца срока строительства — на авто! Уже мало тут осталось, кстати…
Пожалуй, надо закурить. Чутка охладить нервы. Хотя телу — жарче. Каким-то образом отыскал безлюдный укромный уголок, с деревьями, и тенью.
О, дымок!.. Позавчера и вчера приходилось гораздо хуже; выходит, теперь — проще. Успокойся! Ты доселе выигрывал! Не пошла сука в ментуру стучать — не встретится и сейчас. Не щёлкай ****ом, но и шибко не напрягайся!
Он смотрел на один из многочисленных белых многоэтажных домов, с пастельными вкраплениями. В предзакатное время выглядело приятно, и почти успокаивающе.
«А может, я зря так — про этот город? — немного расслабившись, размышлял Гамилькар Валтасарович, — Никакая не западня! Всё это время сухим из воды выходил. При этом столько бабла водится, много возможностей. Живи себе сыто, комфортно. Сам по себе, иногда, так мило смотрится…».
…Страшный удар сзади, неким тяжёлым предметом, вывел его из раздумий, и опрокинул ничком. От неожиданности и боли, Гамилькар Валтасарович заглотнул сигарету, обжёгся, подавился, и закаркал. Впился пальцами в землю…
— Ну ты, это… — послышался сверху низкий мужской голос, — под трубкозуба мне тут особо не коси! Всё равно зарыться и съебаться не прокатит. Видишь, я тоже неплохо разбираюсь в африканской фауне…
«Это — КОНЕЦ!» — подумал Гамилькар Валтасарович.
— Неплохое начало, правда? — словно прочитал его мысли враждебный мужчина, — Слушай, угадаешь, чем тебя пизжу, слева ***рить не буду…
— Бейсбольной битой?.. — инстинктивно Гамилькар Валтасарович уцепился за первое попавшееся. А зря…
— Неправильный ответ! — одновременно с этим неизвестный нанёс новый удар — уже в левый бок.
— Ай, почки!!! — взвыл Гамилькар Валтасарович.
— О, шикарно! — ответил агрессор, — Как раз по ним метил. Я старался!
— За что?!..
— Ахахах! Ну чего ты такие глупые вопросы задаёшь, а? — он двинул «аргументом» по бедру, — Да за такие развлечения, милок, в старые добрые времена, сдирали живьём кожу, сажали на кол, подвешивали за ребро на крюк, варили в кипятке, сжигали, давили слониками, скармливали… (а, ну тема зверушек тебе и так знакома), четвертовали, колесовали, вливали раскалённый свинец в вены… А вот у китайцев интересный способ…
— Хватит, хватит!!! — Гамилькару Валтасаровичу было больно не только физически, но и слушать перечень. В глубине души он понимал, что заслужил нечто подобное. Тогда уж лучше…
— Пожалуйста, убей сразу!.. Не мучай меня, — но это опять вызвало смех.
— Не, ну ты реально тупой мудак, или прикидываешься? По идее же, не въебать, какой хитрый. Ментам так до сих пор и не попался. Когда с работы шёл, весь такой оглядывался. Мне непросто было. Хорошо, что пешочком — облегчил задачу, умничка.
— Ну так смотри, — продолжил он, ударив по другому бедру, — На *** мне тебя мочить? Чтоб на зоне из-за такого говна туеву хучу лет чалиться? А вот, ***! Не, я даже ломать ничего не планирую. Попытаюсь… Просто хочу превратить в одной сплошной синяк — чтоб жизнь мёдом не казалась. И отпустить к ****ям собачьим. Ты, ведь, голубок, в полицию не пойдёшь — это она тебя ищет. Когда-нибудь, кстати, найдёт. Или ещё кто пострашнее…
Некоторое время каратель бил молча, а Гамилькар Валтасарович скулил и всхлипывал, пытаясь остатком рассудка понять, кто же это.
— Поверни сюда ****о! — раздалась команда сверху, — Хочу кой-чё показать…
Трясясь от страха, в самых мрачных предчувствиях, Гамилькар Валтасарович приподнял голову…
Над ним стоял незнакомый мужчина неопределённого возраста. Среднего роста, немного грузный. С небольшими усами, и небритый. В зелёных тактических брюках, рабочих кроссовках, и белой футболке-«сеточке». Внешность не говорила ни о чём. В руках незнакомец вертел непонятную штуку, завёрнутую в чёрный пакет, и перетянутую резинками.
— Во!.. — он стянул часть пакета, — Смотри, какая!
Это оказалась здоровенная сборная цельнометаллическая гантель, на вид весьма увесистая. Без пакета выглядела ещё страшнее.
— Эт тебе не всякое спортмастеровское говно. Давно в молодости нашёл вместе с её подружкой, в одном магазинчике на Краснопрудной. Сейчас, уверен, там нет ни хера… Кароч, прикол был, в чём их домой тащить, ёпта. 14 кэгэ каждая — это не ***-моё, никакой пакет не выдержит! Но я нашёлся, смекалочка сработала, хуле! Военторг также рядом с работой надыбал, и там солдатский сидор взял — вещмешок так называется кондовый, с которым в обе мировых бегали, если чё. Только ни *** не знал, как его носят. И эти, в магазине, ни хрена не в курсе… В итоге, как-то продел клешни в ремешки, которые скатку держат. Так и пошёл, хуле. Как с ним поднялся, перекосоёбило — ****ец! На полусогнутых чапал до вокзала от Красносельской, потому что в трамвай нырнуть стрёмно. Хорошо, жил тогда с одной из станций рядом. В поезде тоже, прикинь, все минут 20 простоял. Уже дома звоню, значит, в дверь, а тётка мне втирать чё-то начинает. Ору ей во всё горло: «Открывай, бля!!!». Она же решила, что я бухой в жопито, вообще. Как у меня эта конструкция из ремешков выдержала — я ХЗ. Кароч, как снял, то лёг, и валялся до вечера, потому что мышцы болели не въебать как. С утра тож плющило. Но ничего, потом с ней навострюкался. Давно с ней, кстати, не занимался. Вот, сегодня, наконец, разомнусь, освежу воспоминания, так сказать. Столько времени прошло, а как родная в руке сидит, не поверишь. Так-то разумнее, канеш, было бы придумать чё-нить интереснее. Вот знаешь, менты в старину чё делали? Валенок песком набивали, и хуячили. Говорят, следов не остаётся. Но мне, в принципе, этого не требуется… Наоборот, пускай будешь расписным красавцем, хуле…
Гамилькар Валтасарович вздрогнул, и вдруг осознал…
— Э-э-э, стой, брат, подожди! — закричал он, — Не бей! Я сейчас одну вещь скажу, очень важную вещь! Потом благодарить будешь! Просто выслушай, брат!..
— Не брат ты мне, гнида черножопая, — процитировал классику мужик, но сказать разрешил, — Валяй!
— Я знаю, кто ты!.. Нне-не, не имя-фамилию, но тебя, короче, жена убить хотела, брат. Точно тебе говорю! Как раз валенком…
— Догадливый, сука, — бросил Василий Нематодов, а это был именно он, и аккуратно ёбнул Гамилькара Валтасаровича по копчику, — лови благодарность! — тот аж замяукал, заелозивши на месте.
— А-а-ай! Я ж тебе, может, жизнь спас…
— Ага, и едва вдовцом не сделал. Ну да, чуть-чуть не считается, хуле. Спа-а-асибо, отец родной! Ты ж на неё ещё хавань разинул, гнида! Стоял, слюни пускал; измывался, ****ь… Ладно, о’кей, обоссывать, так и быть, не буду. Тогда — в расчёте! — на такое гопство Василий вообще-то идти не собирался, но подвернулось в тему. Гамилькар Валтасарович же, с последней фразы, наивно подумал, что расправа закончилась.
Однако Нематодов продолжил систематично бить по мягким тканям.
— Уф-ф-ф, — он прервался, — сзади вроде закончил! — тяжело дыша и кряхтя, приказал:
— Перевёртывайся! Теперь спереди буду ***чить.
— Не буду… — пробовал отнекиваться Гамилькар Валтасарович. Но получил тяжёлого пенделя ногой. Твёрдый защитный подносок угодил в самую сраку, так что пробрало до самой простаты.
— Ву-у-у-у-у-у!!! — завыл он, переворачиваясь, подчиняясь приказу.
— Вишь, мудачок, я тебя и так отпинать бы мог. Да только сломать чё-нить недолго. А мне надо, чтобы ювелирно.
Тут Василий узрел потенциальную опасность. Молниеносным движением натянул пакет на гантель обратно. Спускалась какая-то пожилая дама. Она, разумеется, заметила и Нематодова, и валявшегося Гамилькара Валтасаровича. Уставилась на действо. Василий Нематодов запел:
Не счесть алмазов в каменных пещерах,
Не счесть жемчужин в море полудённом —
Далёкой Индии чудес.
Есть на тёплом море чудный камень яхонт,
На том камне Феникс — птица с ликом девы.
Райские всё песни сладко распевает,
Перья распускает, море закрывает.
Кто ту птицу слышит, всё позабывает…
Очевидно, женщина малость подохуела. Чтобы усилить эффект, Нематодов обратился к ней напрямую:
— Уважаемая, здесь проходит сеанс лечения народной медицины! Никогда не слышали, а? Махмудыч, подтверди, — так он назвал Гамилькара Валтасаровича, — а то вуман вообразит невесть что…
Ничего не сказав, кинув на прощание дикий испуганный взгляд, но далее не оглядываясь, пенсионерка удалилась…
— А знаешь, какая разница между гиеноводом и говноедом? — спросил, ухмыляясь, Василий Нематодов Гамилькара Валтасаровича. Не дожидаясь ответа, ёбнул гантелей по правому соску, и пояснил:
— В твоём случае — никакой! — сам же рассмеялся этой шутке, и хохотал некоторое время.
— Рёбрышки ломать не бум, но ****ануть-то надо… — Василий бил действительно не сильно, при этом веса снаряда оказалось достаточно для нанесения жуткой боли…
— Один, два… пять, шесть… — он прошёлся по всем двенадцати, когда вновь появилась публика.
— Мужчина, что вы делаете?! Зачем избиваете человека?.. — перед ними стояла разнополая группа из нескольких тинейджеров; произнёс какой-то поцик.
— А это — недочеловек! — как можно хладнокровнее ответил Василий Нематодов, даже не пытаясь понять, кто именно из подростков к нему обратился.
— Ну, это ваши личные взгляды! А от того, что человек другой национальности…
— ****ь! Какая национальность?! — разозлился Нематодов, — Он к моей малолетней дочери приставал! В полицию прикажете идти? Они ж без прямых доков ни *** не сделают. Им же прям видос надо. И с подписью сторон. Так что эта скотина безнаказанной останется…
«Нет у тебя никакой дочери! — возмущался про себя Гамилькар Валтасарович, — а если и есть, то разве можно так нагло врать?!». Сказать, однако, ничего не решался. Злой шайтан, пререкавшийся с ребятнёй, сам его вспомнил:
— …Ненуачо, может, и не останется! Попробуем… Вот, пусть сам этот орёлик тогда в органы звякнет. Эй, чудо, я к тебе обращаюсь! Хочешь пожаловаться? Возьми мобилу, и позвони, хуле! Она у тебя в заднем кармане штанов, если не помнишь. Я по ней не ебашил. Твоё имущество мне на *** не нужно! Так что, можешь набирать. Ну же, давай!..
На какой-то миг Гамилькар Валтасарович заколебался… Всего один звонок, и этого зве… (хотя лучше про зверей не надо) остановят, а его мучения прекратятся. Правда, после…
Остатки здравого смысла пересилили. Мужик ведь сказал, что от****ит, а потом отпустит. Обращение к ментам прекратило бы страдания в данный момент, но не гарантировало их отсутствие позже — на допросах. Попадись он им, и всем будет до лампочки чокнутая баба с валенком. Её пожурят, и только. Для Гамилькара Валтасаровича — путь в один конец.
— Нет! — отчаянно прокричал Гамилькар Валтасарович, — Не надо! Не буду! Это — ничего… Оставьте нас, пожалуйста! — обратился он к подросткам, — Я виноват! Правда, всё заслужил… Так — лучше…
— Пошлите отсюда!.. — сказал лидер их группы, с ноткой охренения в голосе, — У них своя атмосфера…
Ребята ушли…
— Ух ты, моя умница! — возликовал Нематодов, — Ну что ж, на чём там остановились?..
Впрочем, из-за появления свидетелей, настроение пропало. Он стал действовать быстрее, молча. Аккуратно ёбнул по грудине. Живот не тронул, как и важнейший мужской орган под ним. Но слева и справа проехался по паховой области. Обработал бедро. Слегка (но крайне ощутимо) дал по коленям. И на десерт ушиб Гамилькару Валтасаровичу голени. Его жертва к тому времени уже издавала звуки, подходящие скорее инопланетянам, нежели кому-то земному.
— Ну вот и всё, ёпта! — гаркнул Василий Нематодов, — Мы закончили. Подымайся, и уёбывай! — до адресата сразу не дошло. Гамилькар Валтасарович, по инерции, дёргался, ожидая нового удара.
— …Поднимайся, я сказал! — зло рявкнул Василий.
— Не могу… — простонал Гамилькар Валтасарович, — Оставь меня... Я умираю…
— Ну уж нет, ****ь! — зашипел Нематодов. Отбросил гантель, схватил дрессировщика за сиськи, и с силой рванул вверх. Хотя на жертве экзекуции, казалось, живого места не найти, новая порция боли ошпарила и взбодрила.
— Не смей мне тут дохнуть! — муж несостоявшейся жертвы тряс Гамилькара Валтасаровича, — Не вздумай, понял?! Это в мои планы не входит вообще ни разу! Да ничё важного тебе не повредил, ****ь! Понял?! И такие, как ты — живучие… Уж знаю.
На самом деле обоим было страшно. Глядя на перекошенное от злобы лицо Василия Нематодова, Гамилькар Валтасарович подумал: «Какая жена, такой и муж. Кто же из них ****утее?..». Второй же стреманулся, что перегнул с актом возмездия.
— …И в больничку тебе не *** ложиться! Там придётся объяснять, хули с тобой было… — в этот момент брызгавшая слюна, и человеческий запах пота, казались отвратнее всех бытовых приколов гиены…
— …Я к тебе обращаюсь, чурка!!! Надо будет — до твоей хаты пинками, ****ь, провожу! Ты меня слышишь?!
— Уи-и-и-и!.. — завизжал Гамилькар Валтасарович. Инстинкт самосохранения вывел его из полузабытья…
— Вай, всё!.. Слушай… Отпусти!!!
— ****уй, хуль! — Василий с силой отшвырнул наказанного обидчика жены. Тот едва не упал, но сумел приземлиться на одно колено. Из последних сил собравшись, Гамилькар Валтасарович поднялся, и засеменил на подгибающихся ногах.
— Беги, и не оглядывайся!.. — послышалось вслед…
Он и не собирался — не смотрел ни назад, ни по сторонам, ни перед собой. Слёзы залили глаза, а сопли стекали по щам. Скуля от боли и унижения, то и дело спотыкаясь, поспешил из проклятого закутка.
Какие-то мутные фигуры мелькнули по бокам, когда Гамилькар Валтасарович выкатился из зарослей на улицу… «Тихо, ****ь!» и «****ец!» — прострельнуло вполголоса. Но это он вспомнил позже, чутка пришедши в себя. И не придал, кстати, особого значения…
…Неподалёку от места событий лежал упомянутый вещмешок. В него Василий Нематодов закинул гантель, а потом закинул «сидор» на плечи.
Радости за содеянное точно не ощущал. Наоборот, чувствовал себя крайне опустошённым. Одно дело, по юности, с пацанами, цунеров гасил, и другое — стратегическое решение, принятое в одиночку…
Срочно требовались транквилизаторы — успокаивающие, и провдупляющие. А проще говоря, сиги и пиво. Рядом-то, ближе к железке, имелись и «Дикси» и «Пятёрочка». Но Нематодову было не по себе на районе, где работал этот выродок. Кто знает, не побежал ли он к своим коллегам за подмогой? Пришлось чапать до самого метро, где в торговом центре имелся «Перекрёсток», а сразу за ТЦ — большой лесопарк. Тот самый, кстати, где отпизженный хачила его жену завалить пытался… Зато тихо, безлюдно. С ментами не встретишься, если хлебалом не щёлкать. Да и поссать можно, если чё. В конце концов, Василисушка территорию отбила, хуле!
Нематодов чутка углубился в лесок. Закурил, и открыл «девятос». Взял всего пару банок. Жил-то в соседнем районе, но почему-то съебаться хотелось поскорей.
Постепенно обрисовывалась реальность. Ну конечно, этот чепушила сейчас к себе домой мчится — зализывать раны. Если даже на хате зверюгу и держит (надо полным мудаком быть), то *** как-то вслед поспеет… А ведь Василий-то как раз оглядывался, пока шёл сюда. Мало ли? Психанёт, и побежит ткнуть ножичком…
Ни хера. Будучи натренирован шпионажем за супругой, Василий Нематодов определил отсутствие за собой хвоста. Значит, точно восвояси почесал, гадёныш. Придётся на койке теперь сколько-то деньков полежать, подрочить — на работу едва ли можно завтра выйти в таком состоянии. Интересно, бюллетень брать будет? Чё тогда доктору скажет? Со строительных лесов наебнулся, в бетономешалку попал?.. Василий Нематодов усмехнулся.
Здорово он его всё-таки отделал. Вот только…
До последнего момента никаких таких мыслей его не посещало. Он был сосредоточен на осуществлении своей мести. В первый день ни на какой успех и не рассчитывал. Идея с гантелью родилась спонтанно, а уже выйдя на улицу, с вещмешком за спиной, почувствовал себя невероятно глупо. Для начала, с *** ль быть уверенным, что объект слежки из дома отправиться куда-то вкалывать? Может, график два на два, может свободный, в отпуске/на дому/на больничном и т.д. Или вообще нигде не работать. (Впрочем, последнее вряд ли: такую зверюгу надо на что-то кормить). Во-вторых, Василий мог причалить, когда сабж уже ушёл. Сам-то он оперативно выпорхнул сразу вслед за женой, даже не пожрав; но ведь нужно ещё до места добраться. В-третьих, как проводить гиенщика, если тот на машине, а Нематодов пёхом? Необходимо оперативно договориться с каким-нибудь водилой. И далеко не каждый согласиться. Наконец, сколько ж бабла придётся выложить, если мужичёк никуда с хаты не вылезет?
На голодный желудок Василий Нематодов соображал весьма скверно. Поэтому у метро взял две самсы и банку «девятоса». Вот первая удача! Обычно в той точке из серьёзной жратвы одна шаурма продавалась. А последнюю перед серьёзным делом кушать опасно: может срать захотеться. В метро пирожки всухомятку схавал, а банку на ходу опрокинул на улице. Не поверил своим глазам, увидев машину врага, спокойно стоявшую на своём месте. Потом чудесным образом успел договориться с одним мутным улугбеком; не таксо, а на потрёпанной «Нексии». Решил прождать часа два, а после отпустить на все четыре стороны.
Удачи сыпались одна за другой! Через 5-7 минут, как Василий залез в тачку, мерзавец вышел на улицу. К нему тут же направился долговязый сутулый тип, чуть ранее нарисовавшийся с соседнего подъезда. Они о чём-то беседовали на повышенных тонах. «Чё, мужик, видать, тоже жаждешь его отхуячить?» — подумал Нематодов. Далее же («о, великое чудо Маниту!») маньяк направился не к своему внедорожнику, а пошёл пешком. Василий Нематодов едва успел перевести узбеку символическую пятихатку, и распрощаться. «Интересно, куда он путь держит? Только бы не в какое-нибудь Выхино, Орехово-Борисово, или, прости Господи, Бирюлёво!..» — мститель ждал какого-то подвоха. Ан нет, пришлось всего-то проехать 5 станций обратно. А дальше — пешочком, всего ничего. Родной Север! Не его район, а соседний, но всё равно, Нематодов чувствовал себя здесь увереннее. Проводил упыря до объекта. Таковой где-то переоделся, и далее показался со сварочным аппаратом. То есть оставался всё время на виду. Васьбиндер, недолго думая, сбегал и за пивом, и за дополнительной пачкой курева. В течение «дежурства» предпринял ещё поход в маркет. Так что ожидание оказалось не столь тяжёлым. На расслабоне выжрал (разумеется, не одну за другой) четыре баклахи «L;wenbr;u оригинального», столько же банок «Балтики эля «Оригинальное решение», выкурил бессчисленное количество сиг, скушал пару «улиток» (с мясом и со шпинатом) из пятёрочной пекарни. (И ещё восемь раз отлил в близлежащих затемнённых кустарниках…) Ближе к вечеру, дабы протрезветь, стал колу прихлёбывать. Пролистал все новости VK и Telegram-каналов, отгадал несколько онлайн-кроссвордов — хорошо хоть, power bank жены захватил. Оставалось опасение, что сварщик пойдёт назад не один, а с кем-то из коллег. Минуло менее 7 часов, и тот отправился один одинёшенек — прямо в заботливые руки Василия. Под занавес, место покурить выбрал идеальное…
Сама судьба помогала Василию Нематодову в осуществлении расправы. Чего тут, казалось бы, сомневаться? Но сейчас в голову закрались неприятные мысли.
Он избил челове… ну пусть даже недочеловека — не суть важно. Негодяй получил сполна. Но очень скоро его навестят ребята папаши Гренделя, после чего последует жуткая смерть. Не слишком ли мучений для одного?
— А и ладно… — успокоил себя вслух Василий Нематодов, — Он скольких вообще там укокошил? Будет за них за всех. А я — конкретно покарал за Василису.
Сделал очередной глоток. Попытался представить картину страданий чмошника, если оный доберётся до дома. И дальше как ошпарило!
— Бля-а-адь! — вырвалось у Василия. Будь он на месте этой мрази, зная, что как минимум пара людей вычислила, немедленно бы постарался съебаться. Независимо от тяжести состояния.
То есть, насчёт более суровой участи гипотетически может соскочить. Получается, Василий отомстил из своих эгоистических побуждений, а другие жертвы останутся безнаказанными!
— Ах ты ж, ****ный ты на ***! Васьбиндер, Васьбиндер, хули ж ты натворил?..
Что же делать? Побыстрее докурил сигарету, сделал глубокий глоток. Набрал номер жены, и тут же подумал, что сразу тестю было б куда как мужественнее и честнее. Однако Василиса сразу взяла трубку…
— Я перезвоню… — и короткие гудки.
— ****ь! — выругался Василий. Ну только не сейчас, когда так нужно! Обычно вообще-то всегда могла поговорить, несмотря на работу. Наверное, знак свыше, и надо… Нематодов успел отыскать в «контактах» номер Олега Гренделя, с которым не говорил туеву хучу времени, и в этот миг пошёл вызов от жены — через Telegram. Одна странность за другой! Он же терпеть не мог звонки в мессенджерах, и благоверная прекрасно про это знала…
— Милый, привет! — сказала Василиса как-то очень нежно, почти томно…
— Дорогая… — трагическим голосом ответил Василий, — я тут конкретно накосячил…
— Да нет, ты всё правильно сделал! — быстро и уверенно среагировала жена.
— Ты не понимаешь…
— Понимаю! — резко оборвала Василиса.
— Выслушай меня! — почти рассердился Нематодов, — Звони отцу! Эта тварь может съебаться…
— Не съебётся! — уверенно отрубили на другом конце провода, — И папа мне всё рассказал, и показал. Прислал видео, как ты этого урода от****ил…
— Но как?..
— А вот так! Он, короче, с самого начала взял ситуацию под контроль. С воскресенья его люди присматривают за мной, и тобой. К его дому наружку поставили. Пусть только попробует слинять! Инфу пробили. Прикинь, как зовут этого козла?
— Ну?..
— Гамилькар Валтасарович! Фамилия из башки вылетела — тоже что-то уёбищное…
— ***ссе!..
— Бывший дрессировщик волков, кстати…
— В общем, — продолжила Василиса, — из-за твоих действий казнь придётся немного отложить. Но ничего страшного! Зато папа сказал, что ты — настоящий мужик! А это — дорогого стоит.
— …Дома ты меня сейчас не найдёшь. Только не нажирайся, пожалуйста! А лучше сходи куда-нибудь, и найди бухла поинтереснее — на свой вкус. Бери много — тебе пару тыщ переведу. Короче, хочу устроить праздник! Поеду в «Бухту»: куплю мясца, и ещё разной вкуснотени. «Ушное» в горшочке поставлю, креветки и мидии пожарю. Пусть мы наебенимся до ублёва, и обожрёмся до усрачки — по ***! Я отгул на работе взяла…
Когда договорили, Василий убрал телефон, и облегчённо вздохнул. Как там говорится? «Словно гора упала с плеч». Он с наслаждением осушил банку до конца.
…Ни Василий Нематодов, ни Василиса Нематодова, ни даже Олег Грендель не знали одного: помимо нескольких братков, наблюдавших, и заснявших действо, с другого угла следили ещё три человека. Но они также получили указание не вмешиваться…
XIII
На след Гамилькара Валтасаровича вышли и, по сути, взяли его в кольцо. Он-то чуял, да не ведал, откуда ветер дует. А там — с нескольких сторон.
28 августа охранник центра оптово-розничной торговли «Бухта» Асламбек Эдельханов заметил подозрительного посетителя. Немолодой бородатый мужчина в тесно надвинутой шляпе, ходя по мясным рядам, то и дело оглядывался, вроде опасаясь чего-то. Когда общался с продавцами, его взгляд бегал туда-сюда, а лицо сводила странная гримаса — словно предлагал что-то незаконное. Те же доставали ему продукты откуда-то из самых закоулков. Присмотревшись поближе, и переговорив с парой знакомых торговцев, Асламбек понял, что это — обрезки, жилы, просто несъедобные кости, и испорченное мясо — порой откровенно тухлое. Что ему с удовольствием и сплавляли. Нигде особо много не набиралось, но покупатель всё шёл и шёл, забирая и говядину, и баранину, и свинину… На всякий случай Эдельханов заснял его на видео, и решил посоветоваться в чате коллегами.
Некоторые мужчину уже видели, но не нашли в нём ничего странного. Кто-то предположил, что это для корма в собачьем приюте. Другие, что для свиней. Однако тут же нашлись несогласные. Имевшие дело с собаками, заявили, что такие кости самая последняя дворняга не осилит. А Виктор Алексеевич, у которого имелось небольшое хозяйство в Суздале, сказал, что чисто мясная диета для свиней — плохая идея, а такой рацион скорее бы подошёл гиене. Вначале это восприняли шуткой, но Умар Шовхалов вдруг вспомнил, как неделю назад его брат Джахар, снимавший хату в Ивановском, прихватив ствол, помчался в Терлецкий парк. Там множество народу искали какого-то зверя, напавшего на их землячку. А она же по телеку утверждала, да прям клялась, что видела гиену. Мгновенно всплыли событие, собственно Зверь, и наказ о его поимке с самого верха.
Земляки решили заснять посетителя с разных сторон, и взять под наблюдение. Довольно быстро, через третьих знакомых, вышли на брата Эльзы Дамаевой, а затем и на неё саму. «Он тогда был в маске… — ответила в голосовом сообщении девушка, — но глаза я запомнила очень хорошо… А ещё это ухо — справа. Всё! Клянусь Аллахом, это — это ОН! Остановите его, пока не убил ещё людей!»
Посовещавшись, позвонив серьёзным людям, постановили: проследить за ним до самого места, где живёт, и дальше не выпускать из виду. Чтобы не спалиться, подключили и других земляков, более опытных.
Гамилькара Валтасаровича (не зная пока имени), чередуя тачки, проводили до дома, а потом устроили наружку из пяти человек. При его появлении, трое должны были сесть на хвост, а двое оставались дежурить. А там позже, уважаемые члены общины решат, что с ним делать…
…Уже на следующий день вайнахи столкнулись с неожиданностями. Тройка засекла какого-то мужика с вещмешком за плечами, который параллельно вёл объект до самого места работы, а после остался ждать неподалёку. Периодически он отлучался в магазин, где брал алкоголь с перекусом. Ну, и ещё по малым туалетным делам. В итоге же возвращался на пост. Употреблённое количество спиртного не помешало ему продолжить преследование.
Насчёт этого второго указаний пока не было. К ситуации же, когда в глухом месте тот стал избивать первого, они и вовсе оказались не готовы.
Из долетавших до ушей обрывков фраз, стало понятно:
1. Мужчина планирует не убить, а лишь сильно побить.
2. Мстит за жену.
3. Гиена — существует!
Сверху сказали не вмешиваться.
Но ещё до этого, по-тихому подбираясь, в поисках лучшего обзора, трое увидели шестерых, которые также смотрели из укрытия. А те заметили их…
Разбирались уже по окончании акции. С поредевшими силами. Горцы отправили за жертвой возмездия одного человека, другая группа — двоих, и ещё одного за карателем.
Конкурентами (или коллегами) были русские мужчины — крепко сбитые, «спортивного» вида. Судя по шрамам и татуировкам, не слишком уважавшие закон. Несмотря на жару, в куртках или жилетках, а под ними вероятно пряталось оружие. Они тоже растерялись, и не могли того скрыть за нагловатыми улыбками.
Представились «спецподразделением силовых структур» — не слишком убедительно. Земляки обозначились сотрудниками частного охранного предприятия; из них один там реально работал.
Обе стороны не знали, что говорить, и как действовать. Стали звонить.
Очевидным было: все они присматривали за владельцем Зверя. Две разных силы желали заполучить его, и привести к окончательному ответу. Направлять друг на дружку стволы, а тем более погибать из-за этой мрази, выходило крайне глупо.
Землякам разрешили упомянуть лидера их республики. Братки занервничали, но после консультации по телефону назвали имя Олега Гренделя.
Прошло минут сорок. Поступила информация о гиенщике: тот приехал домой. «Наверху», по-видимому, шли непростые переговоры.
Наконец, ещё минут через двадцать, тем и другим пришли сообщения. Почти одновременно, и почти одинаковые. Предписывалось в конфликт не вступать, а действовать, как если бы никого не встретили; мониторя обстановку, и ожидая дальнейших указаний.
Так они и стали дежурить: наблюдать из разных мест. Поначалу не контактировали, но вскоре сообразили, что сотрудничать весьма удобно. При большем количестве людей проще было кому-то выделить отдых, отправить кого-то в магазин. Шансов незаметно покинуть здание у Гамилькара Валтасаровича (вскоре все знали, как его зовут) не имелось от слова совсем. Ночью в обеих группах людей сменили, но новые продолжили «добрососедские отношения».
...Олегу Гренделю совсем не прельщали трения с одним из самых крутых народов Кавказа. Но и горцы старались беседовать учтиво. Связи у дяди вполне наличествовали: среди крупного бизнеса, чиновничьего аппарата различных государственных учреждений, в Мосгордуме, Госдуме, а то и ещё выше. Именно поэтому начавшему путь с рядового братка нынешнему акуле российского капитализма сравнительно легко сходили с рук шалости в стиле 1990-х. Родная республика была далеко, а Москва и Грендель — здесь. Стоило ли рисковать кровью земляков и воевать с отморозком, когда всем хотелось одного: схватить и жёстко покарать одного проклятого шакала, пока тот не спрятался в тюремных стенах.
Договориться всё не получалось. Олег цинично предлагал вариант, где приканчивает владельца и Зверя, после чего отсылает другой стороне, в качестве сувенира, шкуры/чучела обоих. Его же, в ответку, уговаривали официально стать героем, получающим всю сумму обещанного вознаграждения; плюс разные ништяки в бизнесе, и вечную дружбу. Заодно приглашали в родные северокавказские места: полюбоваться природой, и тем, сколь «весело» пройдут остатки жизни у дрессировщика и тварины.
Гамилькар Валтасарович, меж тем, из дома не вылезал. Что, в виду полученной им взбучки, представлялось вполне естественным. Гипотетически был способен сдохнуть, и всех огорчить. Но Олег Грендель, например, дал позырить ролик опытному проверенному врачевателю. На глаз тот заключил, что травм, опасных для жизненно важных органов, не наносилось; учитывая, как резво потом негодник поскакал, на хате откинуться мог разве что из переживаний. В любом случае, за зятя Олег был спокоен: видео сняли свои, а очевидцев стремануть не проблема.
Проверять, жив или нет, послав разведку в подъезд, не стали. Никто не хотел палить своих людей: могли зафиксить камеры, местные, или сам интересующий персонаж — через глазок.
По-любому, следовало подождать, и дать скотине чутка оклематься. С полуживым предполагаемое шоу не прокатит. А так, если выползет из конуры, особенно без зверюги, то подловить его удобнее и красивше, нежели дверь выносить. Будь он пешим, или на колёсах. Тут уж честное соревнование: кто быстрее и проворней, тот и схватит.
Соперники пока ждали, нервно рассчитывали, прикидывали. Вторжение держали планом Б. Кипеш на пол района устраивать никому не хотелось. Особые опасения вызывал Зверь. Гиена — это ж не собака какая-нибудь. А вдруг хозяин её по квартире без поводка пускает, для обороны, значит? Как вести себя с африканской экзотикой, не знал никто. На улице хоть выстрелить издалека можно. По своим каналам начали лихорадочно искать профильных спецов: охотников, зоологов…
У вайнахов, предполагал Олег Грендель, имелось преимущество: коли увезут к себе, то спокойно подлечат, и будут делать, что захотят. Поэтому-таки решил не ждать полного выздоровления больного, а сыграть на опережение. Уже к концу следующего дня продумал, в общих чертах, ход операции. Отряд из самых подготовленных людей, нарядившись и экипировавшись под «космонавтов», с утречка бодрячком метнётся к дому, отпугнёт своим видом бородачей, ломанётся на хату, и схапает чмошника. Большее количество пацанов (в штатском) рассеется по району, чтобы, в случае напрягов с горцами, оттеснить их количеством. Последующие события Олег разрулит. Уж как-нибудь откупится…
Жаль, на подготовку тоже какое-то время нужно.
Примерно в том же направлении думали конкуренты. Здесь, чтобы придать операции захвата приличный вид, решили подогнать силовиков с родной республики. А живущие в столице земляки прикроют.
И тут пришли те, кто не менее страстно жаждал заполучить Гамилькара Валтасаровича со Зверем… Зато их совершенно не ждали, и не желали видеть остальные претенденты. Они разом добавили проблем, привнесли сумятицу, и усилили напряжение…
…В полдень 29 августа Мстислав Щебёнкин, один из первых пострадавших от нападений Зверя, и первый, кто остался после этого в живых, пришёл в отделение полиции по месту жительства. Дежурному сотруднику он заявил, что имеет видеоматериал, позволяющий пролить свет на загадочное животное-убийцу, и его владельца. Он-таки сумел преодолеть стену скептицизма и недопонимания, продемонстривровав несгибаемую решимость, и показав свои шрамы.
— Ух ты ж, ****ь!.. — практически в унисон была реакция зрителей.
— Да это ж — монтаж! — пробовал, по просмотру, (не совсем уверенно), сострить один из полицейских, — любую съёмку из Африки прихуячить, и — всего делов!..
— Ну конечно, — ответил с усмешкой Мстислав, — сосны, ёлки и берёзки — они ж всюду в Африке растут!..
Вскоре видео пошло гулять среди следователей МВД и СК…
После гибели Пагмы Мстислав дал слово отплатить убийцам. Он жаждал напасть на след Зверя и его паскудного владельца. Трезво оценивая свои возможности, играться в героя боевиков не планировал, а лишь хотел помочь правоохранительным органам. Для этого создал группу в VK и канал в «Телеграме», куда просил неравнодушных скидывать всю поступавшую информацию. Особую надежду возлагал на тех, у кого были квадрокоптеры. Распредливши между собой парки Москвы, ребята стали их патрулировать их дpoнами. К сожалению, спамом сразу хлынул поток сведений не слишком ценных, а то и вовсе бесполезных. А уже 11 мая вышел указ о запрете полётов БПЛА. Некоторые на свой страх и риск продолжили, но пара-тройка штрафов большинство отрезвила. Из имевшегося выудить хоть что-то дельное оказалось крайне сложно. В основном присылали видео разных собак. Одному удалось заснять лису. Некоторые же, восприняв всё как развлечение, вообще троллили и флудили. В итоге, к началу лета Щебёнкин приуныл, и всё реже заглядывал в чаты. А в конце августа, когда две недели отдыхал с родителями под Анапой, на весь срок решил забить полностью.
Но Трифон Стародубов, друг и одноклассник, каналом не ограничился — продублировал мессадж в личке, в довесок отправил голосовое и даже СМСку. Оказалось, что ещё в ночь с субботы на воскресенье. Утром следующего дня несколько раз набирал. Мстилав, из-за дорожных хлопот, не брал трубку, и прочёл уже сидя в купе поезда.
«СРОЧНО ПОСМОТРИ ЧТО Я ПОЙМАЛ!! ЭТО ТОЧНО ОНИ! ЧУВАК ОБЯЗАТЕЛЬНО СДЕЛАЙ ЭТО!» — гласило послание, набранное капсом, и обильно сдобренное эмодзи. Особого энтузиазма Мстислав не испытывал. …И тут сообразил, что Трифон, вероятно, снимал в Химкинском парке, который закрепили за ним. Сразу вспомнилось утверждение про то, как злодеи возвращаются на места своих преступлений.
…Коптер вначале кружил высоко над поляной, а потом в левом нижнем углу что-то мелькнуло. Трифон успел заметить, и отправил аппарат в погоню, одновременно приближая кадр.
— Охуеть!.. — вырвалось у Мстислава. Увиденное шокировало настолько, что возмущение родаков проигнорил; не извинился ни перед ними, ни перед соседкой по купе.
События происходили ещё в светлое время, поэтому картинка получилась довольно чёткой. Камера вначале снимала сзади, а далее квадрокоптер обогнал, и дал оценить объект спереди…
— Да это же… — продолжать Мстислав не стал, и слово «гиена» вслух не произнёс.
— Что ты такое там увидел? — поинтересовался с нижней полки отец, но ответа не последовало.
На экране смартфона происходило вот что: на фоне обычного леса Средней полосы, по поляне мчалось огромное африканское животное. У Мстислава тело мурашками покрылось. Он живо вспомнил и силуэт, и размеры Зверя. Ошибки быть не могло!
Зверь пробежал поляну и скрылся в лесу. Коптер старался за ним проследить, но безуспешно. Очевидно, чтобы не утомлять зрителя кадрами, где ничего не происходит, Трифон часть вырезал. Следующая сцена вернула на тот же участок. Из леса вдруг выскочил мужчина в шляпе. В такой одежде лёгкие спортивные пробежки не совершают: он или убегал от кого-то, или за кем-то следовал. На середине поляны остановился, выпрямился, и порывисто замотал головой в разные стороны; сложил руки рупором, и что-то прокричал. Тут-то его ****ьце и засветилось. Трифон действовал оперативно. Рискуя техникой, снизил квадрокоптер ниже уровня деревьев, так что тот слился с их массивом. Шум от движка мужик, очевидно, не заметил, ведь был весь на нервах, и заглушил к тому же собственным криком. Несколько секунд позволили запечатлеть его внешность: чернявый, бородатый, явно не русский, и средних лет.
«Лошара! — подумал Мстислав, — если зверьё какое ищешь, то чё с навигатором ошейник не взял?..» — а дальше предстали новые кадры: в сумерках гиена с южанином воссоединились. Совсем в другом месте — на окраине парка. Он пристегнул ей поводок, и заталкивал в автомобиль — Haval. Номер разобрать не удалось. Уселся сам, завёл движок, и уехал. На чём видео и закончилось.
— А, ну точно… Как я не просёк?.. — опять вслух произнёс Мстислав. До него дошло, почему владелец Зверя не использовал GPS-навигатор.
— Что ж ты смотрел? Интересно даже… — предок не оставлял попыток выяснить, чьячьё. Но разъяснять не хотелось. С момента трагедии, родные убеждали его забыть, и оставить всякие попытки чего-либо раскопать.
— Бать, ну, я это, кароч, имел в виду, если что… — Мстислав скинул в «Телегу» ссылку на первый попавшийся ролик из TikTok’а, где разгорячённый орангутан предавался рукоблудию.
— А-а-а, ну чё тут… — разачарованно протянул папаша, — Обезьянки, они, конечно, тоже люди… — он рассмеялся своему юмору, — Ну, это — как подойти… Не знал, что тебя это так впечатлит. Ладно, это, в любом случае, не для дам!..
Трифон будто угадал момент просмотра, и прислал новое сообщение: «Есть ещё полная версия — вдруг потребуется? Короче скачай видосы оттуда в мессенджер VK прикреплённым файлом добавь в облако и лучше на какие ещё гаджеты. Переименуй! И потом тогда обратно на телефон. А лучше на флешке ментам предъяви. Скажешь какой-то незнакомый чел типа доброжелатель отправил а потом для обоих удалил. Сам понимаешь, мне платить штраф неохота».
Мстислав поблагодарил друга, рисковавшего с противозаконной съёмкой, и с нетерпением стал ждать вовзращения домой…
…Следственная группа, занимавшаяся делом зверя, вся обрадовалась не на шутку. Накопилось целых 5 папок, подцепить из которых, однако, было решительного нечего. И — нате-***те: рожа этого злыдня, и его зверёк, как на ладони. (В благодарность за это Трифона Стародубова, хоть вскорости его авторство и выяснили, карать не стали, а задним числом выписали разрешение).
Разумеется, ещё с самого начала убийств, прошерстили известных, и не шибко известных дрессировщиков. Только, толку — ***.
Теперь решили проделать «дубль-2». Сыщики весьма мутно разбирались в тонкостях биологии. Чисто внешне для них гиены были похожи на собак. Вот и опросили тех, кто работал с пёселями и волками. На этот раз, дало результаты. Гамилькара Валтасаровича одновременно опознали бывший директор цирка-шапито, в котором тот когда-то работал, и полицейские из Ярославля, где на гастролях этого учреждения случился скандал.
Выяснили, где живёт, и где ныне трудится. Так хотелось его прямо на работе задержать, чтобы всё красиво вышло…
«Но не фортануло». 30-го числа, в районе полудня оперативники пришли на объект, где занимался сваркой Гамилькар Валтасарович. Оказалось, в этот день проигнорил, и не предупредил.
Примерно в то же время, другая группа приблизилась к дому подозреваемого. Хотя в данной ситуации ордер не требовался, сразу стучаться не хотелось — не в последнюю очередь, из-за боязни встречи с гиеной. Такое стоило продумать, и, на случай силового варианта, подготовить хорошо оснащённых людей. Пока решили установить круглосуточное наружное наблюдение. А там, глядишь, сам откуда-нибудь появится…
Правоохранителей зело преизряднейше шокировало, когда они, в поисках наиболее удобных точек для наблюдения, наткнулись на многочисленных крепких ребят, причём разных национальностей. Зато тех, кто уже застолбился, это вообще не удивило. Уголовного вида мужичок, пожёвывая жвачку, ласково констатировал: «А вот, и третьи…».
У одного из оперов, по-глупому, вырвалось:
— А вы — кто?.. — на что тот же дядя ответствовал:
— ФСБ! Не узнал, братка?..
Разумеется, через некоторое время выяснилось, что очень сильно не ФСБ. Начались звонки руководству. Следаки не хотели сами решать, и звякнули наверх. А вот там Олега Гренделя, как и тему с вайнахами, знали хорошо и сильно, с чего конкретно вскипешнулись.
Плюс к тому, из отдельных фраз от урок и горцев, поняли, что подозреваемый совершенно точно на хате.
В результате их поставили следить и докладывать — вплоть до дальнейших распоряжений. Пришлось размещаться — в тесноте, да не в обиде. Из наблюдателей сложился целый лагерь. Палаток, разве что, не было. Но, мал-помалу, нарисовались и пенки, и сидушки… Децл поначалу нервничая, менты вскоре оценили выгоду сотрудничества. Они, впрочем, тоже в пользу смогли. Наконец удалось установить постоянный пригляд со стороны улицы, где у остальных раньше людей не хватало. (29-го, например, во время одиссеи Гамилькара Валтасаровича к ****юлям и обратно, зона оставалась слепой с утра до возвращения вечером основных групп).
Появление официальных служителей закона перетасовало расклады, и обломало даты планировавшихся блицкригов. У всех. Покамест начальства вели щекотливые и сложные переговоры. Поэтому 31-е августа прошло для дежуривших почти на расслабоне. Ну как? Кое-что архиважное они заметили…
Утром, часов в девять, за окнами Гамилькара Валтасаровича, с крыши дома напротив, обозревали двое: старший лейтенант Константин Волчков и Митя Налим. Волчкова напрягало находиться рядом с тем, кого бы предпочёл видеть в наручниках, но так уж выпало. Обоим было охрененно тоскливо, ибо не происходило ничего нового и интересного. Периодически они позыркивали децл не туда. Втайне каждый надеялся хотя бы спалить в каком-нибудь из окон красивую голую бабёнку, но вместо этого мелькали, иногда вылезали курить пацанчики и мужички средних лет…
— О, этот франкенштейн нарисовался... — вдруг нарушил молчание Налим.
— Где?!
— Да вон — левее, через две амбразуры. Нашего маньячилы сосед через стену… Позавчера, кстати, ему с утра чё-то предъявлял, так что прям от****ить хотел… Красавый: с утречка уже с баклажечкой. Ну-ка, чё он там хлещет? А, «лёвик», «Лёвенбрау»…
Волчков посмотрел. Действительно, на соседнем балконе (не застеклённом, в отличие от квартиры Гамилькара Валтасаровича) появился длинный, худощавый и сутулый тип с означенным пивом в руке. Он огляделся, потянулся, и глубоко вдохнул. Сделал глоток. Курить, судя по всему, не собирался.
— И хули он выполз, если дымить не будет? Типа на свежем воздухе заливаться приятнее?.. — усмехнулся Митя.
— Может, погода выясняет, какая, — ответил старший лейтенант, — она сегодня реально посвежеей. А завтра вообще холодно будет, ****ец…
— Чё, в натуре? Опять?! Да беспределит природонька! Весной зимний дубак был, а теперь осе… Так… — бандюк прервался, и насторожился, — чё там?.. Позырь, он ****ьник в сторону НАШЕГО балкона развернул, и конкретно завис…
Старлей навёл бинокль на балкон объекта. Как будто ничего… Снова глянул на мужика с пивом… — а тот явно что-то заметил, потому что, выйдя из оцепенения, стоял теперь у самого края, и, придерживаясь за перила, слегка перегнулся в направлении соседа. «Что же он там такое сканирует? — подумал Волчков, — Вроде как и было… Хотя…».
— Митёк, слушай, не помнишь: балконная дверь была закрыта?..
— Да хэ его зэ! Чёт не приметил. Постой, закрыта была! Точняк. А сейчас… Стопэ, позырь!..
Балконная дверь Гамилькара Валтасаровича, до того лишь слегка приоткрытая, теперь начала двигаться туда-сюда, словно от ветра. Но ведь не особо-то дуло. В фильме ужасов так изображают забавы привидений и полтергейстов.
— Чё-то вылазит… — просипел Налим. И правда, показались большие уши, вытянутая башка, чёрные круги глаз…
— От она, едрёна матрёна!.. Ну, хэзэ, может, псина… — опять обратился к Константину урка, и тут же тихо воскликнул: «Бля-а-а-а!..».
— ****ь! — почти в унисон ему гаркнул старший лейтенант. Поскольку им сразу же стало ясно: это — не собака.
Явно чем-то заинтересованное, животное подалось к окну вправо. Приподнялось на задних лапах, а передние поставило на подоконник. Теперь-то разглядеть его получалось достаточно неплохо. Из-за массивной головы, почти достающей потолка, а также длиннющей, покрытой гривой, шеи, и без того немалая зверюга казалась исполинской. Туловище, с прямой линией спины, и упитанным брюхом, походило на коровье — оно причудливо держалось на худых ногах. Шерсть была жёлто-бурой, покрытой чёрными пятнами. Довершал картину чёрный неказистый хвост-кисточка.
Секунд на пятнадцать наблюдавшие до боли прижали к своим глазам бинокли, не контактируя друг с другом. Не то чтобы молчали — у каждого шёпотом лился матерный поток сознания. Потом, стараясь держать руку с оптикой на том же уровне, полицейский потянулся за телефоном, и залез в него.
— Не, ну она самая!.. — обратился он к Мите Налиму, и показал картинки в Google.
— А хули? Я и не сомневался! — ответил браток, — раз наш шеф сказал, то... Он порожняка гнать не будет вообще ни разу. Просто живьём их никогда не видел, даже в зверинце — только по телеку, как они там антилоп хомячат, и с лёвами машутся… Ща, вот чтоб так — вообще ссыкотно, в натуре; веришь, не?..
— …А уж, ему-то как! — произнёс он, вернувшись к окулярам, — По ходу, парняга и не знал, что тут такое рядом живёт. Да на его месте вообще бы в штаны наложил… — длинный по-прежнему смотрел на балкон соседа, и, очевидно, прямо в глаза хищнику. От таких гляделок замер, как окаменел. Оно и на расстоянии было заметно, что бледнеет, переходя в зелёные оттенки.
— Зверушка-то кушать хочет… — поделился версией Налим, — Иначе чё на него так уставилась? Хорошо, балыч застеклён, а иначе… Как думаешь, сигануть оттудова к соседушке смогла бы?
— Нет, далеко слишком.
— Тогда просто вниз. Ещё пизже — двуногая дичь бегает повсюду. Собакены…
— …У моего соседа — такая же овчарка огромная. А может, больше будет махина… — Абдулбек Сулейманов незаметно подошёл, и прилёг рядом. Его обязанностью сейчас было держать вход на крышу, и, если появится кто-нибудь лишний, вроде коммунальщиков или руферов, поговорить. Но, заметив шевеление среди сопричастных, поспешил проверить.
Волчков и Налим одновременно про себя матюкнулись. Вайнахам сообщать о своём открытии они не планировали, и начальство их за это не похвалит. (Как, впрочем, и ментам до того лишь в кратких чертах рассказали про события понедельника).
Зверь, между тем, медленно развернулся, и исчез за дверью. Сосед Гамилькара Валтасаровича ещё с минуту всматривался в опустевшее пространство, затем дёрнулся, будто с электроразряда, подхватил бутылку, и рванул в квартиру.
— Е-****ь, он кипеш подымет! — заволновался Митя Налим, — Сто пудов, ща твоим наберёт. Жди коллег в гости… Костян, хули дрочишь?! Давай звони, куда хочешь — пусть прикажут им отбой.
В течение дня они напрягались, чуть заметив белое в синюю полоску, с мигалкой, авто. Однако, вопреки опасениям, ни один наряд на адрес не приехал.
Сосед почему-то правоохранительные органы не оповестил, а попробовал разобраться сам. Как передали ребята, контролировавшие двор, вскоре он, будучи в весьма возбуждённом состоянии, выбежал на улицу, и набрал код домофона в первом подъзде — т.е, где жил объект. Что там происходило внутри, осталось загадкой. Но, по-видимому, ничего интересного. Поелику уже минут через пять-семь вышел обратно. Закрывая подъездную дверь, придавил, чтоб встала на блок. Сплюнул, выругался, и почесал домой. Продолжая бормотать, то оглядывался, то отрицательно покачивал головой. Спустя полчаса снова появился — в уличной одежде, подходящей к метеоусловиям, и с сумкой через плечо. Быстро зашагал в направлении метро.
— На работу похуярил — к гадалке не ходи! — откликнулся на новость Налим, — А этот хмырь его у порога зашлагбамил, сто пудов. Послал, как позавчера. Или вообще ничё не ответил: мол, меня дома типа нет, а сам затаился, и очкует втихаря… Па-го-о-одь!.. Вот ещё реальный варик, гражданин началь… сорян, Костя: бухой он там валяется в жопито, так что яйцами не колышет!.. Это кой-чё конкретно объясняет…
— Что именно?
— С хаты вторые сутки не выползает. Коллегов тоже на юг послал. И наконец, что крокодил, на расслабоне, по балычу разгуливает…
— Но кто же ей тогда открыл?..
— Да сама, хуле! Зверюны знаешь, какие умные бывают? Ручку подёргала-пошатала: ***к — туда, ***к — сюда… И — здравствуй, балдоха!
— Я в TikTok’е много таких роликов видел, — присоединился Абдулбек, — а ещё у моего дяди…
— Где ж он столько бухла надыбал?.. — перебил Сулейманова Волчков.
— А пошли, поинтересуемся! Ну, мож, стратегический запас для праздников весь на лечение решил израсходовать. Или кто-то из соседей успел подогнать — их-то мы не пасём…
— Кстати! Не пойму: длинный-то раньше был в курсе?..
— В душе не знаю! Вряд ли… Он там стреманулся не по-детски, как подышать вышел. Понимаю, в принципе: с утречка на бодрячке, и тут такая няша-хищняша!
— Чё ж к нам тогда не обратился?..
— Ага, я тут главный Шерлок Холмс? Лады… Допустим, он площадь здесь всего несколько дней снимает, и не хочет, на старте, в гнилые тёрки с соседями влезать. Что о нём реальный хозяин хаты подумает? Или наоборот, хочет — бабла, в ответку за молчание, со зверолюба срубить.
— Но ведь должен быть в курсе, сколько тот народа замочил…
— Не факт, братиш! У меня племяш похожий. Телик ни *** не смотрит, и зовёт «зобоящиком». Да и в Инете новости не колышут. В плазму флешку вставит, и там зырит, что хочет, весь на нирване…
— Короче… — резко переменил тему Митя Налим, — Мне вот что, пацанчики, непонятно: ведь этот чертила людей кошмарит несколько месяцев…
— Да, ****ь, с апреля!.. — уточнил Константин Волчков.
— Именн-но! Мальчишки, реально интересно. Первое: чё за мудаком надо быть, чтоб держать подобную монстрилу при собственной дислокации?! Второе: как его, ****ь, до сих пор, при этом, не спалили? Ведь запах, снималки в каждой двери, бабули, детёныши с телефонами, терпилы-активисты — всего, *****, до ***! Тварь выгуливать надо, наверняка… Чёт здесь не то…
— Лан, не заводись, Митян! Скоро всё выяснится…
…Поступившие новые сведения привели к принятию новых оперативных решений. Всеми трёмя заинтересованными сторонами.
XIV
Спойлер: Гамилькару Валтасаровичу удалось выскользнуть из рук преследователей. Он ушёл и от людей Олега Гренделя, и от вайнахов, и от полиции. Но немножко не так, как рассчитывал…
Вечером, в понедельник, 29 августа, отмудоханный, униженный и оскорблённый Гамилькар Валтасарович спешил к себе домой. Оно бы надо было тормознуть, отряхнуться и, насколько это реально, постараться как можно спокойнее дойти до метро. Но нет! Две боли, физическая и душевная, неудержимо гнали вперёд, всё ускоряя темп. Прохожие шарахались от странного мужичка в помятой запыленной одежде, который, опустив голову, и не слишком разбирая дороги, шустро нёсся куда-то походкой поруганного медведя. На самом деле, про него забывали через пару минут — москвичей и гостей городскими сумасшедшими не удивить. Но на Гамилькара Валтасаровича разом нахлынули все подспудные страхи. Пробудившиеся было тёплые чувства к городу, смыло словно цунами, и отныне столица опять стала для него западнёй, вдоль и поперёк заселённой врагами. Он всех сторонился, боялся соприкоснуться с кем-то хоть на миллиметр, ожидая неимоверных подлян.
Достижение метро не отбросило сложностей. Через турникеты, в час пик, шла толпень, так что метроохранники не выёбывались. Но, как назло, по станции прогуливалась полиция. Гамилькар Валтасарович разведывательно стрельнул глазами, и сие немедленно перехватила волоокая ментовка. Он сразу же отвернулся. И ещё, по-глупому, затормозил. Разумеется, не помогло. Когда поднял голову, то уже от мозга до костей ощущал себя покрытым пристальным вниманием. Причём девушка-то оставалась на расслабоне. Рыбёха продвигалась течением, и прям в её сети… Два-три оставшихся шага, а дальше подойдёт, интересуясь самочувствием и, заодно, документами. Тут, однако, коллега-полицейский тронул за локоть, кивнув в сторону очередного гастарбайтера из Средней Азии — гипотетического нелегала. Она повиновалась, и Гамилькар Валтасарович, поймав её прощальный сентиментально-профессиональный взгляд, юркнул в вагон.
Хорошо, в это время в направлении центра народа едет немного. Он забился на крайнее место в конце вагона. Вокруг образовалась некая зона отчуждения. Напротив, единственное, приземлился некий дед, но с соверешенно индифферентным взглядом. Хотелось вообще улечься, что твой бомж, дабы отдохнула истерзанная плоть. Только подобная выходка потенциально могла вывести на новые проблемы, буде кто неравнодушный, и социально-активный, обратит внимание…
По этой ветке почему-то ходили до сих пор исключительно старые оруще-дребезжащие совковые драндулеты. Обычно его это не напрягало, но в болезненном состоянии их рёв сводил с ума. Гамилькар Валтасарович весь скукоживался, и поскуливал. А расстояния между станциями — неслабые!
Он пытался забыться, закрыв глаза. Но не тут-то было! Сразу же возникали то мужичок в футболке-«сеточке», то его ****утая жена с валенком, затем боевая девушка, отбоксировавшая клык гиене, лось с Лосиного Острова, и ещё, непонятно почему, тот собеседник, что грузил в самый первый раз в Покровском-Стрешнево… Не меньше угнетал образ самой Матильды.
Наконец, удалось зацепиться за что-то положительное. Аштинь! Да, она! Милая, славная…
На выходе старался только о ней и думать. Семеня по улице, бормотал под нос заветное имя. Образ Аштинь придавал сил. То немногое, что осталось… Как сказать по-русски красиво? «Луч света в царственной тьме»! Символ благополучного исхода. Его спасение. Она согреет и исцелит своим телом, за которым он спрячется от всех невзгод. Скорее к Аштинь!.. Они сбегут из этого кошмарного города! В родные места. Ну, пару дней отлежаться, а там — на всех парах! Свой-то аул отпадал — братья Зельмы, по слухам, наточили бараньи ножницы… Ладно, поселятся особняком, среди природы. Скроются от всех. Аштинь будет верной подругой. Вместе преодолеют трудности. Лишь бы добраться до неё!..
Может, вообще — на *** идею со Зверем, и уйти в тихуй семейную жизнь? Гамилькар Валтасарович аж тормознул. Сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, и окинул окружающее пространство диким взором.
Ну уж нет! Не для того мудохался, чтобы соскочить на полпути. Миссию доведёт до конца! Не все счета оплачены. Погодите, человечишки! Это просто передышка, а дальше — второй раунд, куда более жестокий. Он вернётся! Найдёт тех, кто перешёл дорогу — чокнутую бабу с валенком, её муженька-садиста, и других… Месть будет страшна!..
Был порыв набрать Аштинь, и излить свои чувства. Тут же отказался от затеи. В таком состоянии он мог выдать что-то неадекватное и бессвязное — напугать девушку. Идти недолго. Пусть уж лучше поговорят вживую. Гамилькар Валтасарович представил, как нажмёт звонок. Она откроет. Поздоровается, нежно обнимет и поцелует. Дёрнется и отпрянет, заметив его страдание. Воскликнет: «Дядя Гамилькар, миленький, что с вами?!..», хотя лучше «Милый, что с тобой?!»…
По счастью, ни во дворе, ни на лестнице соседи не встретились.
«Как в горах лучше спрятать Матильду?..» — размышлял Гамилькар Валтасарович, поднимаясь к квартире. У самой двери простонал:
— Ва-а-ай, ишак тупой!.. — он ведь утром запер так, что изнутри без второго комплекта не отворить. Дрожащими руками полез за ключом. От досады боль обострилась.
— О-о-ох!
Ему не терпелось попасть внутрь. Поэтому не сразу попал в замочную скважину.
…Встретила его не Аштинь, а тишина. Ну как? Сбоку отчётливо слышались звуки улицы. Хотя в самой квартире — ни гу-гу. В коридоре было свежо и прохладно. То есть, окна на кухне открыты. А значит…
«Уу-ф-ф! Дома… — с облегчением подумал Гамилькар Валтасарович, — Ну а куда ей, собственно, деться?..».
Немедленно окликнул. Вышло очень тихо — тонким срывающимся трагическим голосом. После прокашлялся.
Никто не ответил, не зашевелился, и не появился.
И ладно, ничего такого! Сидит себе в наушниках, небось, как вся молодёжь. Или дрыхнет — упитанные девочки это дело любят. А то, может в дальней комнате за Матильдой ухаживает?..
Надо разуться, раздеться, руки помыть, и уж тогда объявить о своём присутствии. Гамилькар Валтасарович посмотрел в зеркало, и ужаснулся: вся одежда в пыли; борода всклокочена, и в каком-то мелком мусоре; лицо в разводах. Немудрено, что его на улице сторонились, будто прокажённого.
Он показался себе невероятно грязным, самой грязью. И в таком-то виде идти с девочкой обниматься?! Сорвал с себя всё, кроме трусов, и швырнул в мусорный бак. Увидев голое тело, ахнул: бесчисленные синяки смахивали на тату хипстеров и латиноамериканских бандюков.
Для начала решил отлить.
— Так и есть: с кровью! — вырвалось вслух у Гамилькара Валтасаровича при виде струи. В почках отдалось волной боли; его скрючило и зашатало.
— Аа-а-а-аах! Су-у-у-ууки!!! — прохрипел он над унитазом.
Почему люди так жестоки?! Почему тогда от него требуют быть добреньким?
Принимать душ целиком сил не было, но тщательно промыл руки, лицо и шею.
— Уроды, сволочи, козлы, шакалы… — шипел, вытираясь, Гамилькар Валтасарович, — Так просто вам этого не оставлю!.. Попляшете у меня… Всех отыщу, со всеми разберусь!.. Поймаю, убью, зарежу, повешу!..
Преисполнившись ярости и гнева, выскочил из ванны. Постарался погромче, и чтоб походило на рык:
— Аа-а-а-а-ашти-и-иинь!.. — и похуй, даже если разбудит. Её долг — встречать своего мужчину и господина! Он дал ей кров, пищу, питьё и, наконец, самого себя.
Куда же запропастилась эта ленивая негодница?! На кухне — нет. Метнулся в большую комнату…
Глаза, натренированные экстремальными приключениями, мгновенно выцепили беспорядок: открытые двери стенки, выдвинутые ящики, шкатулки на кровати… А вот людей — по-прежнему не видать.
— Бля-а-а-адь!!! — кто-то конкретно проинспектировал украшения покойной Зельмы. Кто, особых сомнений не было. Если же вспомнить про распахнутые окна, то…
А что, девушка, хоть и не спортивная, но молодая, крепкая. Сгруппировавшись, со второго вполне могла сигануть… Картина складывалась ясная.
— Не-е-е-ет!!! — заорал Гамилькар Валтасарович, — Шайтан! — его сейчас ударили сильнее, чем за всю сегодняшнюю расправу.
— Сука! — он как ошалелый метался то к окну на кухню, то обратно. В некой глупой безумной надежде заглянул на балкон, и даже под кровать. — Воровка! Шлюха!..
Как же он был наивен! На *** он, старый, ей был нужен?! Ни разу не любила. И кто кого, в итоге, поимел?
Значит, всё правда, что про эту ПТУшницу болтали! Прожжённая, порченая и неблагодарная шалава! А насчёт крови, так операцию сделать — плёвое дело!
Но зачем настолько грубо? Понятно, с гор едва спустилась. И всё же… Отыскать её, часть жёниных побрякушек, а потом законно предъявить — не такая сложность. О вариантах эвакуации никогда не рассказывал. Неужели про преступную деятельность разузнала?!
Гамилькар Валтасарович тяжело рухнул на кровать. Приземлившись, ощутил под рукой тряпку из тонкого материала…
— Да это ж, ****ь, трусы!..
Чуть поодаль валялись лифчик и халат. На стуле небрежно висела уличная одежда. Рюкзак стоял расстёгнутым.
Как получилось всё это не заметить? Элементарно, учитывая, в коем он состоянии!
Главное, на обдуманный побег не похоже. Но был ли таковой вообще? Гамилькар Валтасаровича опять потянуло на кухню, к окну.
Ну конечно! Внизу, вплоть до асфальта — гладенько, никаких следов. А должны бы, даже при сухой пыльной земле.
Что же это? Как же?..
С улицы уставился какой-то нечёсаный ****юк в огромных портках. Он, казалось, специально сюда припёрся.
«Чё тебе надо, гадёныш?!» — взбесился Гамилькар Валтасарович, перехватив взгляд. Потом вспомнил про свой экзотический вид. Злобно сверкнул на юнца, отчего тот поспешно ретировался, и с силой всё захлопнул. Для воздуха — форточка!
Стоп! Почему-то, по прибытии, упорно избегал одного угла в своём жилище. Но возможно, там и находилась разгадка.
…Гамилькар Валтасарович наконец открыл дверь дальней комнаты.
Тотчас увидел драгоценности жены — на голом теле Аштинь, лежавшем в луже крови, возле клетки Матильды.
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
«Ахахах! Хозяин, ты чё, в натуре, так ревёшь?! — удивилась Матильда, — Знаешь, от кого такие звуки слышала? От самцов буйволов, когда мы на них охотимся. Жаль, ты меня не понимаешь, а то рассказала бы, как это быстро и просто. И охуительно весело! Но только не им самим — дикобразу понятно…».
Подобным образом гиена отреагировала на возглас появившегося в дверях Гамилькара Валтасаровича.
«Лан, ты, давай, тут не ори, а лучше зацени, что сделала! — продолжила хихиканье Матильда, — Я вычислила предателя, и ликвидировала врага! Подлую двуличную тварь! Она тебе изменяла. И замыслила, в натуре, что-то паскудное. Так ей, и поделом! Давай, может, ты клеточку-то отопрёшь, и мне её тельце перекинешь. Там и мяса вдоволь, и жирка — явно вкуснее, чем дерьмо, что обычно, между охотами, впариваешь … Ну чё, а?»
Гамилькара Валтасаровича ****уло третий раз за день. Больнее, чем в предыдущие. Он вообще не понимал, как при том, что такое видит, ещё дышит…
— Нет, это не может быть… Это не… — сказал Гамилькар Валтасарович, и закрыл глаза. Сейчас он их откроет, и всё исчезнет. Просто — мираж, страшный сон…
Увы, когда проморгался, картина осталась прежней. Поймал своё отражение в двух больших блестящих чёрных кружочках — органах зрения гиены. Матильда светилась гордой улыбкой животного, принёсшего добычу владельцу. Рядом, по другую сторону от прутьев клетки, всё так же лежал «охотничий трофей» — труп Аштинь.
— Тва-а-арь… — выдохнул Гамилькар Валтасарович. Потрясения дня истощили его эмоции, и включили режим экономии. Ненависть в нём закипала медленно, но равномерно и неотвратимо — что вода в чайнике. Он тихо стоял на месте, тогда как в холодной голове прокручивались живодёрские сценарии.
Застрелить нахуй? Заморочек — на 10 минут: достать ружьё, патроны, и разрядить в нечисть. Но нет, соседушки зашевелятся, что растармошённый муравейник, и звякнут, куда надо. Где-то имелась большая тяжёлая плётка — ещё с тех времён, когда учился на львах…
«Хозяин, ты, это… недоволен? Что-то — не так?» — удивлённо спросила Матильда, когда Гамилькар Валтасарович вернулся в комнату. В руках Хозяина болтался непонятный предмет, похожий на связку из хвостов гну.
— Вот что, моя хорошая, — начал Гамилькар Валтасарович, — хотя ты больше не хорошая… Чего ж ты, ****ь, натворила? Угробила мою девочку! Мою красавицу, принцессу. Разом обломала личную жизнь. Да ещё на хате мокрое дело устроила. Мне теперь думать про тебя чё? Не буду ничё думать. Буду наказывать тебя, сука ****ская…
Матильда занервничала. Хоть и не понимала человеческий язык, но общее направление угадала.
«Э-э-э, Хозяин, ну ты чего?! Тише, давай! Ничего страшного, нормуль всё. Найдёшь ты себе новую чёткую самку вместо этой шаболды…».
— На тебе, сука, нн-на!!! — заорал Гамилькар Валтасарович, нанося первый удар. Матильду как ошпарило.
«Хозяин, ты — охуел?!» — он бил этим предметом через прутья клетки, будучи в недосягаемости — ей же некуда было деться.
— Получай, грязная скотина, получай, мразь!!! — бывший дрессировщик всё больше распалялся. Месть была не только за Аштинь. На гиену проецировались обиды и за сегодняшние побои, и за случаи, где вышел прокол. И за остальное… Если имелось до того что-то вроде привязанности, то ныне на передний план всплыли все её мерзотные бытовые привычки, как-то: срать и блевать, где вздумается, и потом со всем этим добром играться…
«Хозяин, ты не смеешь! — металась по клетке Матильда, — Я – матриарх клана! Со мной надо обращаться уважительно!..».
А Гамилькар Валтасарович всё лупил и лупил… Местами разодрал до крови, так что грива не спасла.
«Хозяин, мы с тобой так много общего пережили! Друг об дружку грелись…» — хохот лишь раздражал Гамилькара Валтасаровича. Пыталась схватить зубами конец — Хозяин выдернул, и ободрал ей дёсны…
Вскоре, однако, Гамилькар Валтасарович выдохся. Почуял, что скакнуло давление. «Эдак я сам первый загнусь! Беречь себя надо…» — он отбросил плётку; тяжёло дыша и тресясь всем телом, поспешил за «Капотеном».
Гиена запыхалась не меньше. Тело горело от боли, шкура — вся в кровоподтёках. Но того тяжелей была обида — такое не прощают!
«Подожди, сука! — подумала Матильда, — тебе — ****ец! Как только, так сразу! Дай срок. Пусти меня без поводка, и узнаешь…».
Гамилькар Валтасарович тем временем налил себе успокоительную рюмку «Старого Кёнигсберга», и стал думать.
Хорошо, не запорол насмерть. Надо быстро избавиться от тела, а никто не утилизирует лучше гиены. И в мёртвом виде Матильду с хаты вывезти куда сложнее…
Сейчас пойдёт, и закинет Аштинь в клетку. Без украшений, понятно.
Гамилькар Валтасарович вернулся в комнату. Оскорблённая Матильда забилась в угол, опасаясь новой вспышки бешенства Хозя… — нет, больше его так не звала.
Он снимал цепочки, кольца, браслеты, и относил в большую комнату. Убирал на свои места. Когда, казалось, всё сделал, обнаружилась недостача колье. Вещь, пожалуй, самая дорогая, купленная Зельме в лучшие годы совместной жизни…
— Да что ж, ****ь такое?! — Гамилькар Валтасарович внимательно осмотрел комнаты. Заглянул под труп.
…И вот! Как назло — в клетке! Тут-то прояснилась гибель Аштинь. Бедная девочка пыталась дотянуться… А ему что делать? Повторить за ней? Впрочем, у него и руки-то короче…
Шайтан! Его бы Матильда не тронула. Но после порки…
Может подождать, пока успокоится? Нет! Гиены любят исследовать посторонние предметы. Странно, что пока целое. Как внимание обратит, жемчужины разлетятся во все стороны…
Чтобы из-за этой твари он ещё и обеднел на немалую сумму? Хватит потерь на сегодня!
В конце концов, эти звери — трусоватые. Вон, как ей отпор ****юлями давали — мигом съёбывала. Может, и правильно, что наказал — тихонькой будет.
Гамилькар Валтасарович пошёл за ключом.
— Так… Ладно… Матильда! — он медленно открывал дверцу, — Хорошо, спокойно… Лежать!
«Серьёзно?!» — подняла голову самка.
…Обычно Матильда убивала сразу, но Гамилькару Валтсаровичу «повезло». Она хотела растянуть месть, отплатить за всё: за то, что пришлось покориться и выполнять команды, за сутки в холодной тёмной норе (бытовке) на голодном пайке, за грубость при неудачной охоте…
Сперва, дабы не удрал, раздробила коленную чашечку. Прокусила вторую ногу. Дрессировщик пытался отбиться, но попадал в раскрытую пасть. Изувеченные конечности вмиг стали бесполезны. Он смотрел на мешанину из костей и ошмётков, на куски своей плоти, исчезающие в зубах… Разумеется, не молча. Гамилькар Валтасарович и выл, и звал на помощь, и умолял пожирающую его живьём гиену. Казалось, услышать и вскипешнуться должно полрайона… Но не тут-то было!
За стеной Селиван уже накачался пивом, и спал крепким сном пьяницы.
Соседи с другого края, где кухня, были на даче.
В квартире сверху, (о чём никто в доме не ведал), устроили вебкам-студию, потому имелась дополнительная звукоизоляция. Там вовсю шёл эфир с AndieWendy — толстой бабой, указавшей страной Румынию, но происходившей из Химок. Множество поклонников тащилось с её аппетитных, слегка целлюлитных форм, шрама от кесарева течения, и особенно с умения кончать сквиртом. Вот и сейчас она наяривала пятернёй, а токены так и сыпались… То немногое, долетавшее снизу, растворялось в какофонии её стонов.
Квартиру под Гамилькаром Валтасаровичем снимали в складчину иностранные специалисты. Вместе со вписываемыми земляками, вечерами одновременно бывало человек 8-12. В данный же момент только восьмилетний Нодир и его шестилетняя сестра Хадича испуганно жались друг к дружке. Они-то слышали и крики, и грохот…
— Nodir, bu shaytonmi? — спросила Хадича.
— Bilmayman … — ответил брат.
— Спаси-и-и-ите!!! А-а-а-а!!!! — проорали сверху.
— U nima deb qichqirdi?
— Tushunmadim... — на самом деле, Нодир понял, но испугался, что это как раз шайтан маскируется… Родители строго наказали им сидеть тихо, на посторонние звуки не реагировать, и незнакомые номера не брать.
— Чего так надрываешься? — сказал вдруг кто-то Гамилькару Валтасаровичу, — Это — всего лишь разминка! В Аду будет гораздо интереснее.
Произнесено было негромко, но отчётливо; не по-русски, а на родном, почти забытом им наречии… Главное же, узнал этот голос: Зельма! Зельм… (Он отвернулся, чтобы не видеть выгрызание из ляжки куска мяса).
…Любимая! Родная! Бедная, несчастная!.. Откуда?! Впрочем, неважно!
— Зельма, Зельмочка! Вытащи меня!!! Звони в полицию, в ФСБ — куда хочешь!.. Пусть тварь оставит меня в покое! Быстрее!!!
Гиена дёрнула его на себя, опрокинув навзничь. Взгляд упёрся в потолок… Когда-то он пришёл домой, и увидел висевшую, вместо люстры, Зельму.
— Так это?.. Это…
«Не знаю, с кем там базаришь, — сказала по-гиенски Матильда, — но сейчас покажу, как мы хотимся на самцов буйвала!» — и сомкнула челюсти на том, что не удовлетворило Аштинь.
…Вопль Гамилькара Валтасаровича заставил Анисима подпрыгнуть с места на 1,5 метра, и принять оборонительную стойку. Его хозяин, хрюкнув, перевернулся на другой бок.
AndieWendy услыхала, но приняла за своё эхо. После чего сквиртанула, зело мощно и обильно.
Нодир с Хадичой спрятались под стол. Сестра предложила позвонить в полицию. Брат номера не знал, и набрал отцу. Глава семейства, Шохжахон, напрочь запретил связываться с ментами. «Мало ли, что детям показалось, — подумал он раздражённо, — и откуда что раздалось?.. Постоянно такие разборки слышно! Нажрутся, и чудят. Пока полиция приедет, помирятся. А вот к нам интерес будет. И не объяснишь ведь: Жавлона без регистрации приютил, потому как троюродный племянник, Баходиру брат денег должен, Зулхумор — сестра жены двоюродного дяди, а Рахматжон — сын уважаемого в нашей махалле человека…».
Так Гамилькар Валтасарович стал четырнадцатой смертельной жертвой Зверя.
Поняв, что бывший хозяин не дышит, гиена подняла голову. Отряхнулась, лениво поднялась, и вылезла через открытую дверь клетки...
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
Наконец-то свободна! По-хорошему, надо идти искать родную саванну и клан — Матильда верила, что у неё всё получится. Но только не прямо сейчас. Она сделалась полноценной хозяйкой этой большой каменной человеческой норы. И здесь ещё полно мяса!
Выйдя на середину комнаты, и оставив на паркете кровавые следы, осмотрелась, принюхалась. «Да, нора-то познатней тех, в которых он меня держал, — подумала Матильда, — с комфортом любил жить, сука! Интересно, это у всех голых двуногих жильё такое, или как?». Вот, единственное, выбраться из неё не факт, что проще… Ну да ладно, как-нибудь сообразит. Жизнь заставит, когда хавка кончится. А пока она наестся от пуза.
Вернувшись к телу Аштинь, Матильда откусила немного. «М-м-м, конечно! — сказала она, попробовав, — В натуре вкусней, чем у этого старого павиана! Хотя его тоже дожрать придётся, сперва самкой полакомлюсь».
Всё, впрочем, хомячить не стала — внутри уже ведь переваривалась какая-то часть Гамилькара Валтасаровича…
…И тут Матильда учуяла! Запах жидкости, что довелось попить на неудачной охоте — когда удрали две самки. Он привёл её вначале в соседний отнорок — к небольшому блестящему предмету, стоявшему где-то наверху. Ах, да! Бывший хозяин наливал туда нечто тёмное, и пил.
Гиена поднялась к столу на задних лапах, и ткнулась мордой в стакан. Прикусила, лизнула, попробовала сунуть морду внутрь. Увы: ни капельки не осталось! На всякий случай, скинула вниз, отчего сосуд разбился. Изучение осколков едва не привело к печальке — она уколола и поранила язык.
«Так, будем знать! — нервно хихикнула Матильда, — Расхерачишь, и лови чёртовы колючки! Где только люди такую шнягу достают? Могло быть и хуже. Чуть не лажанулась, что леопард-тинейджер с дикобразом…». Боковым зрением успел засветиться похожий предмет, но большего размера, частично того самого оттенка, что…
Возилась с бутылкой «Старого Кёнигсберга» она недолго. Расколола, всего-то взяв в зубы, и слегка прикусив — пыталась заценить прочность. Челюсти пятнистой хищницы сделали своё дело: стекло треснуло, и рассыпалось на части, коньяк вылился на пол. Осторожно, стараясь не задеть языком осколки, Матильда принялась лакать.
…В первый миг отпрянула и прокашлялась, перекосоёбившись с головы до лап. Уж на что пятнистые харчат почти всё, но не прямо ж яд! Обжигающая горечь — неужели такое потребляют? Принюхалась: «Те самые пары! Только мощнее, а значит, вшторивает быстрее и пизже…». Так или иначе, экс-хозяин пил, и не моргал. Уж если этот жалкий человечек был способен… «Не, ну а хули, — подумала Матильда, — Нам, гиенам, всё равно — что телёнок, что…». Собравшись, настроившись, вернулась к питью.
Очень быстро ей ударило по шарам. Чего, вообще-то, хотелось, но не рассчитывалось. С одной стороны, она и беззаботный щенок, и хозяйка шикарной каменной человечьей норы… А вот, иная тема, что чёрные ноженьки подкашивались, ориентиры расплывались и терялись. Эдак недолго нападение лёвиков или гиеновидных собакенов проморгать. Внезапно нахлынула паранойя: Матильде представилось, будто где-то рядом уже сгруппировался для прыжка Фюрер…
Прочесала ещё пару отнорков, в обоих почуяла воду. «Так… Источники! Надо бы запомнить…» — пробормотала про себя. Воротилась в тот, что с клеткой, и двумя трупаками. Фюрера — нигде нет. «Да и откуда, на ***?! — сообразилось остатками незамутнённой соображалки, — Я ж сейчас не в родной саванне, а вот в этой заблоченной каменной человеческой норе-западне, откуда не поймёшь, как выбраться, но значит, и так просто в неё не забраться…».
«Ну и ебись оно всё зебром, на ***, и в ****у!» — прохихикала набуханная Матильда, мокнув морду в разлив «Старого Кёнигсберга». Где-то там далеко, под жарким солнышком (доводящим, правда, иногда до засухи), оставались её дети, сёстры, братья… Представляя их, она незаметно завалилась всей своей шестидяситедвухкилокраммовой массой на бок, и задрыхла.
…Проснулась с чувством невъебенной боли в башке. Но главное, нереально хотелось пить. И блевать. И ссать. И срать.
Лениво проделала все дела — не заморачиваясь насчёт определённых мест. Хозяин ей, вообще-то, насыпал какую-то дрянь, со специфическим запахом. Хули толку — это смысл лишь поразгребать лапами туда-сюда. Блеванулось одной пеной. А так ведь забавно, бывало, поиграться вещицами из рвоты…
Вылакала всё, что было ранее налито — недостаточно!
Делать нечего: пришлось искать воду самостоятельно.
Пошла в те самые ответвления. В одном из них, очень тёмном, стоял странный гладкий камень. Внутри него явно наличествовала влага.
Матильда потыкалась мордой, и сумела поднять седалище унитаза.
Внизу, в дырочке, и была ВОДА! Она постаралась вылизать всё до конца — из того, что имелось. Но дальше-то как?
Пошуровалось вокруг. Общупыванием проверила разные стороны…
О, чудо! Нажала лапой на один кругляшок, и воды, с шипением, прибыло вторично. Умное животное заприметило, и ещё раз попробовало. ***к — и всё заново! «Ну и заебись! — подумала Матильда, — С водопоем вопрос решён».
Подъела остатки Аштинь. Вкусненькое надо жрать, покуда более-менее свежее, а то дальше и разницы-то никакой не будет.
Каменное человеческое жилище наводило тоску. Темно, сыро, душно. Давеча, после обжигающей жидкости, саванна стала как будто ближе…
Матильда раздербанила вторую бутылку — теперь шушмячи. На вкус оказалось чутка другое. Привкус иной, и лакалось легче. Накрывало плавней. В общем, кустарное бренди из аула африканская хищница оценила выше, чем фабричный ширпотреб.
Выпивка как будто пробудила аппетит. Матильда откусила от Гамилькара Валтасаровича, пожевала… — совсем не то, что нужно! Ах да, безшерстный павиан своё пойло ведь закусывал непонятной хавкой, коей ни разу не угощал. В том из «влажных» отнорков, что просторнее и светлее, она запомнила большой высокий предмет, от которого вблизи пахло съедобным, вернее, смесью харчибельного…
Из холодильника посыпались на пол продукты. Гиене зашли домашний сыр и копчёное мясо.
«Как он там делал? — Матильда прокручивала в голове детали, — Опрокинет в себя (люди так умеют), и сразу кушает. Потом опять пьёт…». Метнулась гепардиком в отнорок с напитками, и повторила процесс. Кайф, просто кайф!
Всё бы ничего, но гиене не давал покоя запах из морозилки. Рано или поздно, и Гамилькар Валтасарович должен был закончиться. А оттуда снизу пахло мясом. Стоило подумать про запас. Зверина распахнула отдел, но никак не могла выковырять отделения. Наконец, раздробив пластмассину, удалось выкинуть верхнюю секцию…
Вот оно — мясо! Ну-ка, попробуем…
«А-а-а, бля-а-а-а!!! — Матильда, скривившись, отпрянула, и ёбнулась башкой об стол, — Сколько ж у этих людишек подлян, ну на *** всё это?!!!» От попробованного ей проебашило колющей болью все зубы, а потом шибануло в голову. Она немедля помчалась к заветному горяченькому подхлёбу, что, кстати, не сразу помогло…
Не поймёшь, что с теми кусками сделали, но есть это совершенно невозможно. По ходу, как доест бывшего хозяина и его самку, серьёзной жратвы не останется. А ведь она не знает, как свалить из каменной норы…
Матильда ещё несколько раз бегала туда-сюда, чередуя выпивку с зажором. В свою очередь, её швыряло от эйфории к депрессухе, и обратно. Человеческое жильё выходило чуть большей клеткой, отпереть которую, в связи с пребыванием владельца в местах, богатых дичью, никто не мог. С таких мыслей хотелось выть. Но каждый следующий глоток словно овевал тёплым дыханием родимой саванны, и приоткрывал завесу для ярких солнечных лучей. И вот, вновь один за другим возникали силуэты сестёр, братьев, детей, самцов — всего клана, оставленного без присмотра. «Как же вы там сейчас? — стеналась гиена, — соседушки-то оборзели в край, небось, не говоря про кошек, собак, и шакалов… Но ничего, потерпите, милые, я уже вас чувствую — значит, где-то рядом… Скоро буду, и тогда мы ого-го, какой шухер, наведём!..».
А и *** с ним! Она выскочит из этой поганой конуры! И не из таких передряг доводилось… Вон, жаждой её не уморить, ибо источник нашла. Наверое, для обнаружения лаза, аналогично мордой и лапами… Конечно, чуть позже, когда… И тогда, после она дойдёт до своих мест, найдёт Бурую, которая, вероятно, заделалась матриархом, и…
На сей раз пьяная Матильда, в отличие от вчерашнего, захотела прикорнуть осознанно. Нашла коврик и, устроившись поудобнее, мгновенно залипла.
…И по пробудке ощущалось децл полегче. Воду хищница без проблем добыла из толчка. Но конкретно лучше ей стало, как долакала остатки шушмячи, закусив из разворошённых запасов холодильника.
«Так, стоп, стоп… — попыталась собраться Матильда, — пока хавать по-серьёзному не тянет. Да и мяса не шибко осталось. С этим чудным ядом тоже повременим. Покумекаем насчёт сьёба…».
Далеко не сразу расшевелив свои постбухие извилины, она, тем не менее, выделила три основных момента:
1. Что прекрасно видит небо за пределами человеческой норы. Чутка другое, нежели на исконных жарких просторах, но так же олицетворяющее свободу. Однако к нему надёжно преграждает доступ некий невидимый камень, который научились сооружать вездесущные люди. Таковой же в их быстрых передвежных норах — сколько не пытайся, не пробьёшь; он и доступ свежего воздуха блокирует.
2. Двуногие умеют управлять всей темой. Могут разблочить лёгким движением своих передних лап, что-то нажав, повернув и т.д. Следовательно, стоит попытаться, как с камнем для воды…
3. Человечье жилище — не просто так тупо тебе нора. Оно и не под землёй, раз верх жизни видно. Как термиты — себе, и детёнышам лабают, но при том ещё отреживаются друг от дружки — опять-таки, стенами из каменюк… Сверху, снизу, и по бокам Матильда чувствовала присутствие других людей, и живых существ. Понять, каких именно, не представлялось возможным. Почти.
…В одном месте, подыскивая заодно, где комфортно поссать и посрать, Матильда учуяла и услышала, наконец, кой-чего чёткое. Это было в комнате с клеткой, где теперь вперемешку валялось частично подъеденное человеческое мясо. Прислонившись своими чёрными ухом и носом к каменному барьеру между норами, она засканировала и идентифицировала два объекта: взрослого самца человека и взрослого кота.
Мужик — явно моложе, больше, и сильнее, чем, скажем, Гамилькар Валтасарович. Хотя для людей, как существ аболютно непредсказумеых, физическая сила, наверное, не самое главное… Они ж умеют использовать посторонние предметы, и с их помощью вытворяют чудеса. Убивают из грохочущих палок на расстоянии, передвигаются в самодвижущихся норах, и даже, кольнув в бок, могут заставить спать. Будь на то её, Матильды, воля — вообще никогда б не имела с ними дела. Если вернётся, то уведёт весь свой клан туда, где хитроумными кожаными обезьянами и не пахнет…
Опять понесло в будущее! А в данном случае важен момент: нора большого человека с котом кое-где отгорожена не столь плотно. Кто знает: может, тут не камень, а всего лишь твёрдая земля? Матильда несколько раз когтями прошлась по стене когтями. Вначале, как будто, дело пошло: удалось отодрать что-то мягкое, типа коры или листьев. Но затем начался сущий камень, от царапанья коего посыпалась вонючая пыль. Гиена трижды чихнула.
Она в принципе копать не любила, хотя и умела — обычно работали самки рангом ниже. Здесь же — для когтей одно мученье, и в нос с глазами мерзкое крошево попадает. Порядка ради, поскребла децл ещё…
И обнаружила, когда рассеялось облако, что в стене вроде бы образовалось углубление.
«То есть?.. — подумала Матильда, и принялась дальше раздирать стену. Результатом стал отколовшийся кусок, упавший на пол. И туча пыли!
«Кхе-кхе!.. Акх-кх! Акха-кха!! ****ь!.. Акхе-кхе! — задыхаясь от кашля, она стремглав выскочила из комнаты, — Лев возьми, дерьмо какое!..».
«Но, кстати говоря, ни фига не камень, и если очень захотеть… — рассуждала Матильда, отдышавшись, — …Только тут тебе не в землице нору вырыть, а конкретно лапами трудиться надо. А они уже болят, ****ец как; недолго все когти стереть…».
«В общем, ну его на хрен, пока, — самка подняла морду к небу, что светило через невидимый камень, — Сейчас же попробуем вот с этим!..».
Не факт, что мудоханья предстояло меньше, но кое-что она приметила. В свои постоянные норы люди забирались через большие входы, высотой с них самих. (В передвижных чутка по-другому, но общий принцип — тот же). Вначале дёргали за крохотные отростки, выступавшие из стенки. Потом часть её, что была не из камня, и заслоняла дыру, отодвигалась. (С похожей системой Матильда столкнулась там, где холодно и лежат закуски). В теперяшнем отнорке имелось два лаза со штуковинами. Один, со свободно двигающейся закупоркой, вёл в другие уголки жилища. Второй же явно указывал на волю — это подтверждал участок стенки с торчащим стручком, частично будто не существующий.
Гиена не удивилась, уткнувшись носом в стекло. В автомобильных поездках она привыкла к подобным обломам. Попробовала открыть балконную дверь лапами. Было заперто, но почувствовала некую податливость. Схватила пастью дверную ручку, и упёрлась ногами…
…Гамилькар Валтасарович, проверяючи, на кипеше и впопыхах, виды, запер балкон только на один нижний шпингалет — для верхнего приходилось вставать на табуретку. Так что, его питомица, прилагая максимальные усилия, и один раз, просунувшись чрез щель, едва не задохнувшись, сумела-таки взломать лёгкую и примитивную засовную конструкцию.
Матриарх клана из Серенгети окунулась в предсентябрьское московское небо. Но чисто визуально. Бывший владелец свой балкон застеклил хорошо и надолго, даром, что до эры стеклопакетов.
Снова тупик! Она видела то, что внизу: деревья, траву, разные предметы. Но путь к ним оказался преграждён.
Однако не только лишь это предстало пред чёрные очи Матильды. Прямо, на одном уровне, стоял и смотрел на неё тот самый большой человек, иже обитал с котом. Относительно далеко, и добраться до него она не могла по известной причине. Да и не нужен он был, покамест…
Важно — другое!
1. Примат на неё уставился, да так, что вперёд подвинулся. Следовательно, в его норе, в одном месте, по крайней мере, долбанного незримого камня — нет! А значит, оттуда можно сигануть вниз — свободе навстречу! Высота — терпимая, не развалишься…
2. И ещё в его глазах обнаружился страх. Что немаловажно.
«Ну вот, и разобрались! — подумала Матильда, правда, немного с тоской, — придётся, по-любосу, пробиваться через стену. Бедные мои когти!».
Играть в гляделки ей было неинтересно. Она покинула закуток, и разлеглась в большом отнорке. Предстояла большая работа, а перед тем можно и расслабиться децл.
Через нору соседнего человека пролегал путь к свободе — это чувствовалось прям необоримо. Как? — По обстоятельствам. Честно говоря, Матильде не так уж хотелось вступать с длинным в бой. Уж лучше бы, испугавшись, сам коим-то образом пропустил её. Будь то через прыжок сверху, или посредством спуска по дурацким маленьким горкам — неважно. Ну а если начнёт выёбываться, то — понятное дело. К человечине Матильда, так или иначе, привыкла. К кошатине? Ну что ж, она ела дохлых львов. Эти мелкие, по идее, такие же на вкус, но нежнее…
Передохнув, гиена принялась разрушать бракованный участок стены, в доме постройки 1957-го года …
XV
Днём, в среду, 31 августа, Селиван допивал банку «L;wenbr;u original», сидя на лавочке в Медведковском парке. Рабочий день был окончен. Пора бы отчалить, и двигаться до дому, но не шибко хотелось.
Дальше ему требовалось идти до метро, и шпарить до Рижской; хорошо хоть, вагоны на этой ветке, в основном, новые и комфортные. Потом пересадка на станцию МЦД-2 — здесь, за 4 остановки, он успеет раздавить ещё парочку. И вот он — долбанный длиннючий, в километр с гаком, железнодорожный мост, который предстояло прочапать до десантирования в своём районе! Селиван терпеть не мог мосты.
Но отнюдь не из-за грядущего перехода над железкой, и невротических паник, им навеваемых, Селивану сейчас тосковалось. Он же возьмёт ещё пива, и все дела…
Нет, после всего, что обнаружилось, он боялся встречи с собственным домом и со своей квартирой.
…Как они пересеклись с Гариком, и поговорили, Селиван, казалось, нашёл рациональное объяснение всему. Но уже к вечеру следующего дня заплющило не по-детски.
Во-первых, вонь от соседа ещё усилилась, да так, что стала непотребной. К ароматам ззопарка плюсанулись нотки гниения. Во-вторых, инфернальные хихиканья никуда не делись. В-третьих, Анисим всё больше психовал, а это неспроста.
И вот! Сегодня, перед работой…
Боже! Как сильно мозг отказывался верить в то, что узрелось сегодняшним утром.
ЗВЕРЬ — он явился ему прямо и непосредственно, когда Селиван, заслышав подозрительные звуки, и ещё, чтобы понять погоду, вышел на свой балкон. Они встретились взглядами. Теперь как-то надо было с этим жить…
Селиван, несмотря на некоторые проблемы с алкоголем, иногда соображал достаточно быстро. Вот и теперь просёк, что Гамилькара Валтасаровича, как живой биологической единицы, и гражданина РФ, больше не существует. Именно от его разлагающихся останков, судя по всему, исходил адовейший запах, терроризировавший сквозь капитальные бетонные перекрытия. Возможно, труп — не один. Гарик ещё рассказывал про залётную хачёвку.
Селиван не поленился! Сходил. И хули толку?! Десять минут звонил и долбился в дверь, после чего, предсказуемо, не открыли. Отворилась, однако, дверь напротив, откуда испуганное смуглое женское лицо, с южным акцентом, спросило:
— Эта… Чё так звонить, долбить? Нету его!..
— А вы — уверены? Вы сами-то видели, как он выходил? — контратаковал Селиван.
— Да я ни знаю… Я сама — чё?.. Кто он, чьто он…
— Вот именно! Я хоть ведаю его по имени-отчеству! А именно: Ганнибал Валтасарович. Продолжим! Мадам, мадемуазель, вам не кажется, что из этой квартиры — ВОНЯЕТ?
— Э, не! Ничё! Хотя… Вообще, да, сильно, есть… Сама ни знаю, чё с этим, вообще…
— Его и в живых-то, скорее всего, теперь нет. Ну так, может быть, взять, да и набрать в полицию?.. — лицо дехканки изказила гримаса ужаса.
— Не-е-е! Чьто ты?! Не надо так делать, э-э-э! Надо чут-чут подождать — можьет само как-то всё там вообще само себе разберётся, уладиться… Ну, устал, улёгся, и тихо всё там. А тебе же и самому не нужьно того, верно ведь?..
В том-то всё и дело, что Селиван хотел сплавить звонок в ментуру на эту чучундру, или кого других из ближайших соседей. Не прокатило.
— Ну давай, тогда, отдыхай, досвидос! Не я с ним в одном подъезде живу!.. — с досадой кинул Селиван. Кажется, адресатка окончание реплики ни фига не дослушала — она громко захлопнула входную дверь.
В бешенстве вернулся домой, чтобы переодеться, и идти на работу. Несмотря на шок от гляделок с животным, он-таки успел прочувствовать общее падение температуры. Вопрос, что делать со всей этой хернёй, остался открытым.
Если всё, как он думает, то поздно или рано хату Гамилькара Валтасаровича навестят мордовороты в форме. Вскроют дверку, а у него, Селивана, поинтересуются: хули он молчал, и не звякнул? «Насморк, хуле!..» — придумалась отмазка, не факт, что надёжная. Ненуачо, с оболдуев по лестничной клетке — первейший спрос, притом что и на какой-нибудь теме нелегальной миграции можно будет гешефт словить… И всё-таки Селиван ощущал некоторую тревогу, будто Зверь, каким-то образом, мог коснуться его самолично, и родных с близкими — в данном случае, кота Анисима.
— Ладно-прохладно! — сказал себе Селиван, бросая пустую банку в урну, — Поживём — увидим…
По пути к метро торкнула мысль: можно взять Анисима, пару дней переконтоваться на родительской хате, а там дальше, на выходных — дача. За это время, у кого-нибудь из соседушек нервишки да не выдержат. И не нужно терпеть аромат!
Но уже под землёй осадило. Это ж, ****ец, как покажется подозрительным! С *** ль он вот так, ни с того ни всего, эвакуировался? Стало быть, обо всём ведал, но не сообщил органам. Кажись, за такое отдельная статья есть. А может, и в самом устранении Г.В. заподозрят? Кишлачница, коль допрашивать начнут, наверняка про его визит выложит…
Так что, придётся терпеть. Ёмана, хоть реально насморк лови! Пойти, что ль, завтра налегке — в одной футболочке? А если на серьёзе, то, наверное, брать пивасик покрепче — чтоб быстрее вырубало. И благовония жечь почти перманенто.
«Зато шоу не пропущу, хуле!» — подумал Селиван с усмешкой. Он представил себе, как толпа космонавтов будет ломиться к Гамилькару Валтасаровичу, как они охуеют от увиденного, и особенно от встречи со зверюгой. Интересно посмотреть… на безопасном расстоянии. Тогда, пожалуй, и в понятые можно. Вот никогда раньше не соглашался, буде навещали кого из соседей, а теперь — с охоткой! Главное, не сблевать позорно при встрече с останками Гамилькара Валтасаровича и, возможно, его пассии.
«И чё мне так радостно, что его трупак увижу?.. — укорил себя Селиван, сев в вагон электрички, и открыв очередную банку, — Ну да, мерзкий был тип, но мне, в сущности, ничего плохого не сделал. Так, ментов вызвал, но я тогда сам был виноват — не хер орать… И всё-таки, от одной встречи всегда передёргивало. Если кого и жалко, так девчушку, ежели и она… Гарик, вон, опять без бабы останется. Кстати, ну на хрена он вообще притащил себе чудище с африканских просторов? Чё с ним тут делать? Перепродажа что ли? Бизнесмен ***в! ****ь, всем торгуют! Хачи, они такие… Хачи-трюкачи…».
…Про прошлое Гамилькара Валтасаровича, его карьеру дрессировщика, Селиван не знал ничего. А ещё не смотрел телевизор, и не интересовался криминальными новостями. Видел один раз заголовок про некоего страшного «Зверя» в московских парках, но ресурс был сомнительный, и попахивало кликбейтом. Посему, застав животное на соседском балконе, про ту тему даже не вспомнил…
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
А гиена, в это самое время, покамест отдыхала. Она продрала уже неслабое углубление. Вся искашлялась, исчихалась, и пальцы на передних лапах болели-зудели. Повалилась на бок, и тяжело дышала спёртым воздухом человечьей норы…
…………………………………………………………………………………………………………………………………..
И вот он, такой, шёл, на бодрячке, на быдлячке, по этому эпичному мосту, взирая на паровозы, иже снизу. По пути лениво матюкнулся вслед промчавшемуся на электросамокате тинейджеру, и хищно клацнул хлеборезкой на толстожопую зумершу в обтягивающих шортиках. Потом — закрытые дворы, тихая заводь, где, кстати, можно, относительно не опасаясь ментов, пропустить баночку-другую. Далее — наоборот, широкая улица, странный рыночный закуток, возвращающий куда-то в «нулевые». Селиван и её недолюбливал, но нужная «Пятёрочка» находилась именно здесь. В той же, что ближе к дому, нужного бухла никогда не было. Закупился баклажками «лёвиков», крепкого и светлого.
…Тревогу ощутил сразу на пороге. Обычно ему приходилось зырить в оба глаза, дабы Анисим не прорвался из квартиры наружу. Но и в принципе, кот ритуально встречал громким мявканьем, говоря, что соскучился, и хочет жрать. В данный же момент приветствовала полная тишина.
Селивана проняло до самой сраки. Сперва хотел, было, содрав кроссовки, немедля ринуться вглубь квартиры, но потом словно забетонировался на месте. Неужели?.. Не, ну не может быть! Или, всё-таки? Никакого оружия рядом не имелось. Лишь связка ключей, самый длинный и острый из которых, если что, можно двинуть кому-то в глаз.
В полицию, что ли, позвонить? Всё казалось конченым абсурдом.
Ногой открыл одну дверь, другую… Анисима, в конечном итоге, обнаружил под диваном. Когда извлекал наружу, кот не сопротивлялся, а наоборот, прижался к нему всеми органами и конечностями. Глаза были абсолютно круглыми. Селиван положил Анисима на кровать, сам прилёг рядом, и стал гладить. Но тот и не думал урчаться, а только дрожал…
«Да сколько ж будет длиться это ****ство?! — всколыхнулся Селиван, — Эта ****ная тварь моему питомцу всю психику поломает, на ***! Чё она там вытворяет?!». Через пару часов он понял, чё…
В тот момент он миксил очередной пивной коктейль из крепкого и светлого «лёвиков», заливая в литровую кружку. И вдруг чётко услышал шум со стороны соседа. Кто-то там скрёбся у самой стены, или даже раскалупывал её саму. Мерзотные звуки! Почему-то всплыла ассоциация с глистой, выбирающейся из жопы…
На цыпочках Селиван подошёл к стене. И звуки тут же прекратились. Ну нет, человек его точно бы не услышал! На всякий, громко постучал кулаками, и прокричал: «Гамилькар Валтасарович! Алё!!! Вы там — чё?! Ответьте!..».
«Хули орёшь, падла?.. — проворчала мысленно Матильда, — Просёк, что тебя навестить хочу, да? Вот такие расклады! Терпи, человечишка! Я не отступлю, потому как решила твёрдо и конкретно: пора возвращаться домой. И только попробуй встать на пути между мной и моим кланом — тогда пеняй на себя!».
В то же время её стало децл ссыкотно. Кто знает, может примат обладает-таки громкой убивающей палкой?
«Не, вряд ли. Те, что со шнягой бегают, смелее остальных — один такой меня поймал, отчего и мудохаюсь ныне в кошмарных холодных краях, — успокоила сама себя Матильда, — А как этот длинный издалека глянул, то от стрёма аж замер… Так, стоп! Что это мы тут долбим, а?! Человек, я не поняла: сам навстречу быстрее прорваться хочешь?..».
Насчёт последнего гиена шибко заблуждалась. Селиван простукивал стенку, дабы понять толщину.
— Бля-а-адь!.. — в одном месте удар звучал более гулко. Причём явно. Вообще, когда он пытался мониторить соседа, здесь слышалось лучше всего. Что это: брак при строительстве, или плод усилий зверя? Что в такой ситуации делать?!
Потупив полминуты, Селиван принялся со всей дури хлопать по стене ладонями, и орать:
— Брысь! Пошла вон! Фу! ****уй отсюда! А-а-а!!!...
«Э, чё ж так расшумелся, болезный?! — хихикнула Матильда, — Так ты не хочешь меня видеть?.. Сам, кстати, ни разу не интересен! Ну дык, лучше тебе съебаться, и освободить проход на волю. Потому что со своего пути не сверну! Впрочем, пока даже подыграю — всё одно передохнуть хотца… Ага, испугал! Боюсь, боюсь, боюсь, прям дрожу…» Она лениво-неторопливо отошла, и улеглась на коврике, вытянув зудевшие передние лапы.
Реально же стремался именно Селиван. Покричав, для порядка, ещё с минуту, в полной прострации плюхнулся в компьютерное кресло. Требовалось срочно обдумать, и решить, что делать дальше, ибо сколько будет дальше его собственной жизни, зависело от того напрямую. А вот с этим сложно! Он ведь пил третью литровую кружку, и ранее, коль перевести из банок, примерно столько же уговорил. Напрягаться, уже будучи на расслабоне — одна из из паскуднейших тем на свете! И, как часто в подобных непонятных ситуациях, Селиван взял пиво, и сделал глоток побольше…
В теории, проблемы он предпочитал решать сам, и своими силами. Однаку тут чучхеизм упирался в инстинкт самосохранения. Требовались или чья-то помощь, или хотя бы подсказка.
«О’кей, Google!» — ехидно усмехнулся Селиван, представив, какой трэш услышит в ответ. Так-то, этим «помощником» никогда принципиально не пользовался, равно как «Алисой», «Марусей», и прочей голосовой дребеденью. Ну хорошо, раз весь из себя визуал, то как же набрать в поисковике? «…что делать, если из соседней квартиры к вам прошкрябывается гиена../…как отбиться от соседской гиены…» — тут тролль, ловящий рыбу, покажется, а может, телефон психиатрической неотложки скинут.
…И то же самое, очевидно, присоветуют кореша! А хули? Вот он такой, на бодрячке, на быдлячке, пытается им обрисовать траблу в мессенджере, или набирает мобилу… Оба варика — херовые! Для первого очень сложно подобрать нужные фразы, и чтоб поспевали за вскипешнутыми мыслями. Постарается писать грамотно и связанно, решат: прикалывается. Забьёт, пустив поток сознания — что пьяные глюки начались. Телефон, в 90% случаев, вначале не возьмут, и в 9% пообещают перезвонить. Наконец, буде кто и снизойдёт до базара, пьяный голос+заплетающийся язык Селивана сыграют против него. И решат пацанчики, что старина Селя съехал с катушек, перейдя из-под опеки зелёной рептилии прямо в лапы рыжего грызуна… Он бы сам так и подумал, услышав от пьющего другана столь «охуительную историю».
«А мож, и вправду рехнулся, а вот это вот всё — фильм кинокомпании «Делирий»? — дёрнулся вдруг Селиван, — Надо бы проверить!..» Говорили ж люди, чтоб сокращал, и снижал темпы. А он — немножко наоборот. С другой стороны, и резкой отмены не было…
Больно ущипнул себя за ляжку. Попытался прокрутить в голове две основных математических темы, иже помнил, что даже удалось: «2x2=4», и «…квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов…» Посмотрелся в зеркало — ну, так себе ****о смотрится: отёкшее, покрасневшее, осовевшее, однако вполне его. Прошерстел в мозгу по календарной теме — прекрасно всё зафиксил: какое число, какой день недели, какого месяца, какого года нашей эры, и что за жопа для школоты будет завтра.
Стопэ! Иные шизанутые психи чудненько вкуривают тьму элементарных бытовых вещей, не прекращая, при этом, «миссии». Требовались более весомые доказательства заморочки.
ЗАПАХ! Он никуда, сука, не делся! А только, ****ь, усиливается. Какой-то дичайший микс из тухлого мяса и животного говна.
И что же ещё? Ах, да! Надо глянуть! Тварь вылазила на балкон. Там дверь, по идее, открывается как у всех — внутрь. Отворить-то её животное сможет, а вот обратно — вряд ли, да и не надо…
Солнце уже зашло, и быстро темнело. Но Селиван всё-таки решил проверить. Если приглядеться, то… Точняк, как в каком-то страшенном фильме — свободно болталась, и ходила туда-сюда!
Когда же, обнадёженный в своих подозрениях, он вернулся в свою комнату, то прям сквозь стену раздался этот сраный ебучий хохоток.
«****ец!.. — подумал Селиван, — ****ная тварь, значит, ты, типа существуешь, и всё такое… Чё-то надо делать, так как видеть тебя на своей жилплощади, и принимать в гости, не готов ни разу». Тут «соседка», в подтверждение, заодно кашлянула.
По идее, надо оперативно выкинуть «цветок», и набирать «102»/«112». Но от самой мысли о контакте с полицией настроение почему-то быстростремительно портилось, и выступала апатия… Не стало бы ещё хуже! А ВДРУГ Гамилькар Валтасарович всё-таки жив, и содержит гиену на законном основании? А ВДРУГ ему, Селивану, всё померещилось? Что тогда — штраф за ложный вызов? Тем паче, он чутка пьян… Невроз сцепился с логикой.
На передний план выступил знакомый до боли силуэт, с чёрными как смоль волосами, и вороньими глазами, по-голливудски обрамлёнными косметикой, взиравшими стеклянным психоактивным взглядом… В башке зазвучал трек Midnight Sky Майли Сайрус — почему-то именно он, за последнее время, ассоциировался с бывшей. Опять или снова, будто полюс, знакомая до боли бабища притягивала к себе людей и события; сойти же с орбиты, что вокруг оной заразы, не представлялось возможным. Короче, предстояло в полицию-таки обратиться, но с чёрного хода…
Время не позднее, хуле — ещё девяти нет. Хотя, где между индивидуумами, состоящими, или состоявшими в отношениях, эта шняга соблюдается?
Дрожащей рукой набрал номер. Трубку сняли всего через пару гудков…
— Привет! — сразу же ответили на том конце, но и только… Ровный и чересчур спокойный голос, вызывающий ассоциации с сомнамбулой или зомби, незнакомому человеку мог-таки показаться дружелюбным. Однако опытный Селиван по чему-то микроскопическому уловил подъебательские нотки.
— Привет! Э-э-э… Надо поговорить, — начало уже получилось глупым…
— О’кей, я слушаю! Надеюсь, это насчёт «ещё не вечер»? — смягчилась вдруг Маргарита, не подняв, впрочем, настроение собеседнику…
— Не, другое… Ты прости, извини, но одну тему надо прошерстить срочно. А это — подождёт…
— Ну конечно! Я и не сомневалась! Давай, что же там у тебя?.. — резкий тон обрубил всякие надежды на позитивный исход беседы. Тем не менее, стараясь говорить как можно более внятно, Селиван изложил суть вопроса. Ебучий невроз подложил подляны. Он то и дело вставлял в разговор «я тебе это всё совершенно серьёзно говорю» и «у меня с психикой всё в порядке». В ответ не было ни звука. Лишь когда спросил, слышит ли его, сразу же ответила «да».
— Ну, короче, вот такая тема… — промямлил, завершающе, Селиван.
— Какая? — Рита явно прицелилась бить безжалостно.
— Я — в смертельной опасности! Ты понимаешь?!
— Это да! — он искренне восхищался её «холодным» умом, и умением бить в самую точку, даже если это касалось его самого, — У тебя крыша поехала, Селюша! Хорошо так, плотно… А дурачки не очень долго живут. Хотя, кто как…
Селюшей она его называла спецом, коль хотела задеть. Иногда с этого бесился, иногда нет. В данный момент обидно было совсем другое…
— Ну вот! И ты мне не веришь… Впрочем, никому другому-то и не рассказывал…
— И не надо! — оборвала Марго, — Предложат дурку вызвать. Да я то же самое могу посоветовать. Или, *** знает, чуть полежать-отлежаться, подождать. Может, пройдёт. Вот, что, солнце моё, хотя ты, наверное, уже и не солнце моё… Поскольку огорчаешь ты меня, Селюша, ****ец, как огорчаешь! Я-то думала, что ты умный парень, а оказывается, мудак! Не лучше Гарика. А в общем-то, и хуже. Он-то ладно — конченый. Ты, хули с ним связался?! Говорила же: с твоей шаткой психикой, тебе и с простой марочки башню может снести, так что лучше не пробовать… Нет, ****ь, мы ж — ковбои, надо брать от жизни всё… И потом алкашкой сверху догнаться, что дополнительный дебилизм. Сам ведь плакался, как после гарика (я не про брата) в миксе с бухлом плющит. А тут… Ещё заливаться продолжил! Крепкий малый!..
— Ты сама щас бухая! Чья б корова мычала… — зло рявкнул Селиван.
— Тебя ****?! Как, ****ь, тут не пить, когда мужики мудачат по-жёсткому?! Что Гарик подвёл, закинувшись какой-то лютой дрянью, считай сразу, как выписался… Теперь картина ясной становится. Ты-то мне также втираешь про какую-то гиену. И ещё про хачёвку… Чё, сучата, оргию там устроили? Я тебе этого не прощу!
— Бля-а-а-а-а-а-а-адь! — в это междометие Селиван постарался вложить всю свою земнородную энергетику, — Какая хачёвка, какой заяц, какой орёл, какая блоха?!!! Да не было там ничего, вообще ни разу! Я с Гариком на пять мин пересёкся, и досвидос. А ту бабу даже живьём не видел. Только фотку в Whatsapp’е.
— Давай-давай, оправдывайся, ****обол! Ещё чё хочешь сообщить?.. И чего от меня-то надо?
— Шоколада, ёпта! Мармелада… — парировал Селиван, — Так бы, в ментовку давно уже сам позвонил. Но ты знаешь, что мешает…
— А-а-а-а… То есть, может быть, Селюш, с тобой всё нормально, но несчастный росточек, наконец, заморил? И взял всю эту ***ню из галлюцинаций Гарика, дабы разрешила от него типа избавиться?..
— Жив ещё этот ебучий цветок!..
— А, ну значит, очередная волна паранойи накрыла, и тупо хочешь избавиться… Что ж, выкидывай, ссыкло…
— И позвоню! От тебя ж, ****ь, помощи не дождёшься!..
— Ну, раз «****ь»…
— Это — междометие, дура!.. — в отчаянии воскликнул Селиван, хотя докоп на ровном месте был очевиден, — Мне тупо нужен совет.
— Какой же совет тебе, такому умному, от дуры?..
Он задержал дыхание и не произнёс «скажи, что делать». В ответ повторила бы «что делать» либо предложила «заголить и бегать» — фишки, подобранные у него же.
— Марго… Рит. Э-э-э… Пожалуйста. Выслушай, и не перебивай! Именно потому, что ты умная ба… а… женщина, трезво мыслишь даже бухая, тебе и позвонил. А больше-то — не к кому! Прекрасно осознаю, как эт смахивает на шизу! Или прикол. Но всё — в реале! Ситуация — крайне серьёзная.
— Похоже на то… — вставили на другом конце.
— Ладно, я… Дык ещё Анисим. Нужно действовать срочно!
— Да, пожалуй, так, — глухо ответила Маргарита, — Можешь кой-чего попробовать, но боюсь, алгоритм не зайдёт сразу же…
— Говори! — Селиван и впрямь не ждал утешительного.
— Короче, как сказала перед этим (если ты вообще в состоянии помнить), заливаешься, забываешься, и засыпаешься… Затем, по обстановке. Продолжит глючить – звони! Но не в какие-то там конторы, а родным! Пусть котяру заберут. После или сам, или с их же помощью, вызываешь психиатрическую неотложку. Поверь, так лучше!
Селиван молчал.
— …А вот, растеребишь наших… — продолжила ментовка, — пеняй на себя, Селюш!.. Работа тяжёлая, знаешь, ли… Ложные вызовы не любим. Хорошо, если по телефону пошлют. Припрутся — заценят, что ты бухой, а как ****ить начнёшь, решат насчёт веществ — к гадалке не ходи. Твоему Гамадрилу Вениаминовичу постучатся, от силы; хату вскрывать точно не будут. Зато тебя — под рученьки, и в машинку. Дальше — ***льше: тест, и всё такое… Оно надо? Мы же с тобой прекрасно это понимаем, правда? По-любому, лучше напрямую к врачам…
— ИДИ НА ***, тупая безмозглая ебучая сука!!! — взорвался Селиван, — На этом — ВСЁ! ;Adi;s! — и бросил трубку.
…Телефон же будто прилип к рукам. Требовалось чего-то децл ещё. Уловив лирическую тему, он черкнул финалку: «Маргарита, прощай! Знай, что ты была лучшей женщиной в моей жизни. Такие дела. Приходи, пожалуйста, на похороны — приглашаю. Правда, там мало чего может от тела остаться… — говорят, гиены почти начисто всё сжирают. Но, тем не менее». В плане текста, он и пьяным старался соблюсти всяческую грамотность… Хотел, было, заблокировать номер. Не сделал этого в расчёте, что она немедленно наберёт, а он такой, на триумфе, скинет. Никто, конечно же, перезванивать не стал…
СВОБОДЕН! Наконец-то свободен! В данный непосредственный момент ему было насрать на всех представителей африканской фауны вместе взятых, иже могли тусоваться за стеной. Дохлебал остатки, налитые по случаю беседы с бабой, и быстростремительно налил свежую пивную коктейльную порцию. На одном дыхании опрокинул в себя две трети…
Он думал, что за трек врубить по случаю. «Я свободен!»? Ну, нет уж, Селивану претила сама мысль опопсеть до прослушивания т.н. «Русского рока»!
Начал с Hozier Too Sweet. Потом слуханул Hard Coming Love The United States of America. С него, раз уж пошли 1960-е, откопал I Ain’t Got No Heart Фрэнка Заппы. Далее, учитывая, что это совсем, в общем-то, не типичный РР, втыкнул в «Молодёжный клуб», «Бабы нам не надо» и «Одеколон» от «ДК». «Кино», понятное дело, это — святое. Поэтому как следует проникся с «Хочу перемен». Вернулся к самым центровым исполнителям, включив Take it easy, baby The Doors, и ещё от них When the Music’s Over и The End. А с того плавно переключился на нетленку Joy Division, закончив, как всегда, на Decades.
Из-за стенки, к слову сказать, ни звука не было. Вот и не волновался Селиван насчёт нависшей опасности. Кружечка-другая, а после плавно приземлился на диван, и захрапел беспробудным сном пьяного человека.
…Глаза открыл уже на рассвете.
— Холодно в доме… — проворчал он, поёживаясь, и потянулася за рубашкой, — Папа в тужурке. Мама дочуркою топит печурку…
«Чё, поднялся, сука? — усмехнулась Матильда, тут же прекратив расковыривать стену, — Ну и ладно. Я же чутка отдохну, и не буду нервировать. Бедные мои лапоньки дико ноют. Пойду-ка, хлебну чудесной обжигающей воды. В небольшом количестве только сил придаёт…» Вслед за чем направилась к очередной разбитой бутылке с шушмячей. Она трудилась всю ночь и почти закончила. Остался последний рывок…
«Сколько там, бишь, времени? Ах, да, 04:45! — прочёл Селиван, плюхнувшись в компьютерное кресло. Бля, надо проверить телефон — разрядился конкретно, поди!
И вот тут он обнаружил восемнадцать (!) штук пропущенных звонков. Это — только на мобилу; имелись также вызовы через мессенджеры, равно как и несколько сообщений, текстовых и голосовых… От кого — даже не сомневался.
Перед изучением похмельнулся, благо ещё достаточно оставалось…
«***ссе, бабу плющит! — охренел Селиван, — Но это явно не с самочьего пожара в промежности, а чегось поважнее… Доселе такого цирка не случалось!» Решил ознакомиться.
Все сигналы шли в промежутке с одинадцати до часа. Послание в «Телеге» оказалось набрано капсом, и почти без знаков препинания: «МИЛЫЙ ЗАБУДЬ ВСЕ ЧТО СКАЗАЛА!! ЧИТАЙ ВНИМАТЕЛЬНО! ЕСЛИ ТЫ ЖИВОЙ НЕ ДЕЛАЙ ГЛУПОСТЕЙ! БЕРИ АНИСИМА И ВЫХОДИ С КВАРТИРЫ. ЖДИ ПОДМОГУ!» Голосовое в «Вотсе», как ни странно, пояснило больше:
«Селя, Селичка… Пожалуйста, выслушай! Это — важно! Знаю, что ты голосовые не любишь… Ты не отвечаешь, но надеюсь, просто по бухой теме уснул. Забудь всю ***ню, и напрягись! Короче, твой Гамилькар Валтасарович — опасный серийный убийца! У него там реально какой-то ****ский зверь! В общем, тебе надо съёбывать. Забирай кота, и вали с хаты. Просто, в подъезде потусуйся. А утром ими займутся. Выдаю тебе, на самом деле, тайну, вообще. 6 часов утра! Как раз ребята подъедут. И — ВСЁ! Давай, продержись!..»
Селиван торжествовал! И ни *** в этот момент не боялся. Ему, наконец, поверили, что главное!
Ладно-прохладно. Ситуация — ясная. Так он и сделает. Но… куда торопиться? Гиена вроде затихла, наверное поняла бесперспективность «раскопок». Пока же, учитывая раннее время, не худо бы подкорепиться и заодно, для укрепления духа, выпить ещё…
Плеснув поровну двух разных «лёвиков» в кружку, поискал в аудиозаписях VK Lorelied — песню, демонизированную режиссёром Михаилом Роммом, но при том совершенно невинную, повествующую про сексуальную дочь лесника. Очень уж подходила к ощущаемой эйфории. К сожалению, в означенной соцсети был залит какой-то паршивый вариант — куда хуже, нежели имелся где-то на CD, в загашниках. Ну, и так сойдёт, хуле…
Прослушавши, почапал на кухню. Обычно-то он так не делал. Раннее время, и всё такое. Но тут ситуация особая, вследствие чего следовало захарчиться впрок. Сварганил кофе, и несколько штук горячих бутербродов.
Конечно, хоть зверюгу и не слышно, совет убраться вместе с Анисимом был дельным. Только не на голодный же желудок, да так, чтоб с голой жопой! Нет, он сейчас похавает, оденется в соответствии с погодой. С *** ль ему, аки мудаку, мёрзнуть в домашнем шмоте на лестничной клетке?
С аппетитом позавтракал. Выжрал жбан кофе.
Сходил посрать, в процессе чего доразгадал очередной кроссворд от Константина Ермакова.
«Пивасик-то ещё остался! — с наслаждением подумал Селиван, возвертавшись в комнату. Налил очередной «коктейль», но отложил на потом. Вначале хорошо б переодеться…
Извлёк из шкафа косуху. Для нынешней температуры — самое оно, и от чегой-то острого неплохо защищает… Тёплую подкладку, однако, решил не пристёгивать. Достал берцы — в прошлый демисезон тщательно отмытые и нагуталиненные, так что обуться можно было сразу на месте. Зашнуровался, и надел броню.
«Всё, Анисим, let’s go в переноску! Придётся потерпеть децл…» — подумал Селиван, идя в свою комнату…
…И вот тут он услышал, как скребутся с той стороны стены! И увидел: поверхность шевелится! То есть, ещё чуть-чуть, и африканская махина вломится к тебе в гости.
Анисима, как водится, не застал. Спрятался, не иначе, следуя инстинкту самосохранения. А вот, куда?!
То и дело оглядываясь на трясшуюся стену, Селиван проверил диван. Именно! Кот забрался в отсек с бельём. Человеку извлечь проблематично, а гиене, скорее всего, как не *** делать. Что ж ты наделал?!
Придётся принять бой!..
Метнувшись кабанчиком, Селиван откопал из дебрей стенного шкафа топор. Никогда сие орудие труда не служило по прямому назначению! Дрова на растопку рубить при центральном отоплении какбе нет смысла. Он забирал его с собой в ВУЗ в лохматые начальные нулевые, дабы отбиться от гипотетических байкеров. Выкабенивался там один эпический мудозвон, именуемый Пятачком, и грозился оных вызывать. Тогда применить не случилось, а вот теперь, видать, час настал…
Тихо, насколько возможно в говнодавах, подошёл к стене, и приготовился… «Куда ж рубануть, и каким концом?.. — определялся Селиван, — голова, вероятно, непробиваемая. Раз относятся к кошкообразным, то, по идее, нос — уязвимое место…»
«Всего немножко осталось… Совсем чуть-чуть!.. — подбадривала себя Матильда, страдая от боли в лапах, и тут учуяла человека. «Ну, чего замер, кожаный мудак? Чёт против меня задумал — тебе же хуже будет! Съёб бы, пока не поздно… — её кольнуло предчувствие чего-то нехорошего, ибо инстинкт не дремал. «А с другой стороны, — гиенья логика противодействовала, — иного выхода нет. Хавчика скоро не останется… Уйди же! Никому ни *** махача не надо!» Чихнула.
«Здоровой ты не будешь! Обещаю. Даже если загрызёшь, — среагировал Селиван, — Когда же уже, ****ь?!»
Раздался треск. В Селивана полетели ошмётки. В стене пробилась дырка, чрез которую вылезла огромная башка, побелевшая с обсыпки…
Селиван ****ул со всей дури по носу. Гиена дёрнулась назад, что ошпаренная. Успел заметить, как из рассечённой сопатки брызнула кровь…
«Никуда не денется! Ща в контрнаступление перейдёт… — с тоской подумал Селиван, отступая назад.
«Аааай! Бля-а-а-адь! — скульнула, Матильда, отпрыгнув, — Больно-то как, сука! За что?!» — на секунды посеяла ориентировку. Ладно, глаза щипало с белой пыли — теперь же обоняние полетело к ***м. Кровища лилась в ноздри и в рот. Ко вкусу не привыкать, но то, что своя… Хорошо, обжигающей водички хлебнула — кажись, притупило ощущалку…
Большой человек не желал гостей. В нору не пускал, показав вражизм, и нанёс нехилую травму. Предельно ясно и хреново! Не будет тебе лёгкой прогулочки до родной саванны, Матильда! Придётся принять бой. О’кей, не впервой. Только для обезболивания хлебнём децл ещё…
Гиена метнулась к луже с алкоголем.
Селиван же завис, напротив дырки, с топором наперевес… То ли сиюминутно ждать следующей атаки, то ли вытаскивать Анисима из кровати, и скипать на всех парах. Страшнее становилось с каждой десятой доли секунды. Ведь ожидание и неизвестность — хуже всего!
«Погоди, жалкий человечишка! — нервно хихикала Матильда, лакая кавказский бренди вперемешку со своей стекающей кровью, — Так херово мне никто ещё не делал! Уж на что, с лёвами и собаками пересекалась… Ответишь конкретно!» Ощущения притуплялись, ярость скапливалась.
«Большой человек», в принципе, занялся тем же. Придерживая топор, хлебанул на 2/3 из кружки, с чего засоображались варики. Пока скотина передыхает (если вообще с удара не откинулась), можно ведь Анисима извлечь, погрузить, и вместе свалить. Но, с обратки, мудохаясь у кровати, придётся спиной к дырке…
Успел проверить часы: 05:42. Пихнул мобилу в карман куртки. «Ну где ж, ****ь, менты?! — вопрошал Селиван, уже наклоняясь, было, к дивану…
Не зря стерёгся! В отверстии возникла та самая морда, но без присыпки, в натуральном цвете, окровавленная, в разы более жуткая… Два чёрных глаза пялились в упор. Примерно также глядел в первой части «Парка Юрского периода» динозавр, перед тем как отожрать человеку голову. Ноль эмоций — одна гипнотизирующая первобытная целеустремлённость!
Селиван жопой почуял: будет сложнее! В детстве достаточно проштудировал передач от Дроздова и Затевахина. Акимушкина читал, и энциклопедию «Жизнь животных». Больше под удар так просто не подлезет!
Придётся отступать! Важно вывести из-под удара Анисима.
«Человече, хули ж, ты сник, куда же ты съёбываешь?.. — недовольно вопрошала Матильда, — Мне с тобой только разобраться, и — ВСЁ!» Но сабж не желал подчиняться её воли.
Двигаясь назад, Селиван приоткрыл дверь в коридор. В этот момент гиена вынырнула в его квартиру уже двумя ногами…
«Ты меня боишься… — хихикнула Матильда, пролезая в комнату, — а самой-то не легче! Непредсказуемый, сука, что самое херовое».
Отступая по коридору, до самого входа в квартиру Селиван неотрывно пялился напротив. «Лишь бы не вздумала задержаться, и поохотиться! Ну пожалуйста, не надо!» Инстинкт самосохранения гаденько шептал: «Скройся за входной дверью, и закрой ей нахуй! Ты — в безопасности, а правоохранители подойдут». Чувство же долга по отношению к питомцу, при том, никуда не соскакивало…
Поразил мощный грохот, с каким гиена распахнула дверь из комнаты, после чего ринулась в коридор. Едва успел открыть замок, и выскочить на лестничную площадку.
«Бля, как глупо! — лихорадочно прикидывал Селиван, — Ей же нависать даю… Не факт, что на открытом пространстве лучше. Однако менты, по идее, ща причалят. Да и дворники всякие повылазить уже должны, чай лопатами помогут от твари отбиться…» Он преодолел один пролёт, как сверху прогремело ещё. Значит, зверушка выбралась наружу, и следует за ним…
«Это же — ход из человечьей норы! — сердце Матильды учащённо забилось, — А там дальше — СВОБОДА! Путь до родной саванны! Чё ж ты сразу так не сделал, тупой обезьян?! Так бы тебя не тронула. Но коль вхерачил, будем разбираться. До конца, на ***!» Жопа чуяла и тормозила: «Здесь — подвох! Двуногий пытался ж убить, а тапереча выпускает. Не иначе, ловушка…» Подышала, осмотрелась. Кажись, ничего стрёмного…
Селиван выскочил из дома. Металлическую дверь держал кирпич, наверное, чтобы проветривалось. Одно движение, и всё заперто, никакая ебучая африканская скотина не пролезет! Только тогда существо может вернуться в квартиру, и схомячить Анисима… Плохая тема! Оставил, как есть.
Огляделся. Вокруг — ни души! Где ж вы, ударники жилищного труда и терминаторы в погонах? Наигралась песенка: «…подмога не пришла. Нас с тобою наебали…»
«Интересно, он уже — «иноагент», или ещё пока нет?» — швырнулась в голову случайная нехорошая мысль…
Бля, а ведь его сейчас в окна прекрасно видно! Стоит, как мудак, с топором, в гордом одиночестве. Решат небось: рыжую хвостатую словил — что выпить не дурак, соседи знали прекрасно. Избегая публичности, вернулся под козырёк…
…Чтоб тут же рвануть обратно, едва не выронив топор — узрел на лестнице взгляд хищницы. Она спустилась безшумно. А затем, капая кровью, вышла из дома.
Они стояли друг напротив друга: простой русский мужик Селиван и Матильда, матриарх некогда могущественного в Серенгети клана гиен. Оба готовились к последнему решающему удару…
— ПШ-ШЧЭУУ! ПШ-ШЧЭУУ! ПШ-ШЧЭУУ! ПШ-ШЧЭУУ! ПШ-ШЧЭУУ! — раздались сбоку выстрелы. «Глок-17!» — мелькнуло в селивановой подкорке.
Гиена дёрнула несколько раз башкой, огляделась по сторонам, странно покачиваясь… И упала как подкошенная, завалившись на бок.
Маргарита примчалась на электросамокате; тормознула на полной скорости лихим полицейским разворотом. Подбежала, сделала пару контрольных. Киношным жестом задула ствол, и спрятала под форменным пальто.
— Кажется я вовремя… — сказала она с невозмутимой улыбкой, — Ну, солнце моё, ты вот самокатики не любишь, а хрен бы по-другому долетела — ни транспортом, ни такси. Везде уже пробок до ***, в Москве всё-таки живём… Ты там не обосрался? Значит, всё хорошо! — вслед за тем чмокнула в щёку, и попыталась обнять. Он же оцепенел со всего случившегося, не сводя глаз с лежавшего зверя…
— Не бойся, не воскреснет!.. — перехватила взгляд Маргарита, — Патроши, что надо, взяла. Вон, смотри, какая лужа…— Селиван и так заметил при последних хедшотах красные фонтанчики. Теперь же голова поверженного монстра просто плавала в собственной крови.
— …А вот они — немножко опаздали! Бывает… — кивком Рита отвлекла от собственной же темы. К ним на всех парах спешили трое вооружённых мужиков.
— Это чё, типа подмога?.. Та самая? — Селиван нарушил, наконец, молчание. Однако с их появлением децл отпустило. Он понял, что до сих пор стоит с топором наперевес. Медленно опустил своё оружие, и положил на землю.
— Не, думаю: наружка! Основной часть с минуты на минуту подтянется… Там конкретно больше народа будет!
Селивана поразила разномастность тройки. В одном, по роже с причесоном, сразу определялся архитепический персонаж «в штатском». Он смешно семенил, таща крупнокалиберную снайперку, длиной едва не больше владельца. Другой же не был похож на мента от слова совсем. На голове бейсболка, а сверху — капюшон от толстовки; далее всё изящно-спортивно. Это, а ещё острые орлиные черты в сочетании с рыжеватой бородой без усов, хорошо подсказывали национальность. В руке держал, вестимо, Стечкина. При виде третьего хотелось позвать первого. Несмотря на кажуальный шмот, насквозь уголовное мурло отсылало куда-то к «нулевым», прямо-таки к «Кишке» на «Трёх вокзалах». Для обороны и расправы сей примат имел помповый дробовик-короткоствол.
— Э*****, ну мы ж думали, нах, что с того ж подъезда, нарисуется, ****ь, и вся дела, на ***!!!.. Ну ****а скатерть же, бля… — сходу выпалил опер, а затем густо покраснел, и вытянулся в струнку перед старшей по званию, иже в форме. Чё-то там доложил на официально-уставном, Селиван даже не стал вслушиваться. Инстинктивно он чуял большую близость к оставшимся двум — у кого погоны на плечах не горели… И действительно, урел не преминул поинтересоваться по-простому, по-человески:
— Братиш, и хули ж ЭТО с ТВОЕГО-ТО подъезда выпрыгнуло? Должно ж с соседнего было! Может, ты сам его… того… — держал?..
Селиван довольно быстро обозначил всем троим, как они жестоко ошибаются, думая, что он владелец гиены. Когда пояснил за топор, и сопутствовавшую обороноспособность, кажись, прониклись уважением…
— А здоровый был, сука! Помощнее алабая вымахал, пацанчик… — продолжил комментировать браток.
— Скорее всего, это — она, самка. У гиен во главе угла женский пол. Если бы мне была нужна машина для убийства, взял бы девочку… — Селиван не мог не просветить, исходя из имеющихся знаний.
— Да лан! Вон смотри, какая з… Какой у него орган здоровенный! — мент явно стеснялся выражаться при Маргарите.
— И ничё это не значит! — не отступил Селиван, — У самок гиен клитор так развит, что не отличить от мужского елдака…
— ****ь, ты — ботаник! — воскликнул урка.
— Ну, тогда уж, зоолог! — уязвился чутка Селиван, — А во-вторых, просто Акимушкина читал. Там прям глава так называется: «Гиена — гермафродит?». И в Вики про это есть…
— Вы что, все — вместе? — переключила внимание Маргарита.
— Ххех, можно и так сказать… — усмехнулся мужчина с дробовиком. Но сотрудник подскочил к ней вплотную, и начал что-то мямлить скороговоркой — так чтобы другие не слышали. «Ясно! Вольно!» — отпустила сослуживца ментовка, глядя свысока в прямом и образном смыслах.
Внезапно в тихом зелёном московском дворе, в час, когда только начинают звенеть будильники, пошла сущая фантасмагория. С двух разных сторон на большой скорости ворвались несколько авто. Первым причалил полицейский «Камаз», из коего высыпали вооружённые до зубов «космонавты» — двое держали злобных овчарок. Рядом — пара ментовозов с ППСниками. На служебке с мигалкой приземлились сотрудники «в штатском» — с видеоаппаратурой. Сразу вслед за ними, соревнуясь друг с другом, затормозили два чёрных «Гелентвагена», Haval и разъёбанная в хлам «Приора». Из «Геликов» десантировались свирепые бородатые вайнахи, а с остальных тачек — звероподобные братки, явно периферийные. Финальным подъехал журналистский бусик; из-за тесноты парканулся на задворках, так что логотип не рассмотреть.
— Ровно 6 часов! — посмотрела в телефон Маргарита, и сигнализировала рукой своим. Это спутало всем все карты. И менты, готовые ломануться в первый подъезд, и горцы с бандитами, хотевшие было жёстко разобраться, осадили, и столпились вокруг мёртвого животного.
Минут 10 звучали эмоциональные реплики на двух языках, и самое приличное из сказанного было «ёбушки-воробушки». На присутствие Маргариты внимание не обращали — всем известно, что ментовки матерятся, хоть и неумело.
…Почти никто в мире уже и не знал, что она Матильда… Вообще, сотрудники Серенгети, журналисты Animal Planet, National Geographic и прочих Discovery звали её «Зена». Второе имя дал Джон Мганга — браконьер, который похитил. Его самого отловили вскоре рейнджеры. Пытали три дня, но подельников он так и не выдал. Потом, впрочем, умер.
— Селя, Селичка, — стрекотала скороговоркой, прижавшись, Маргарита, — ты уж прости, что под занавес появилась, ладно? Я ж реально думала, что ты ****улся, и все дела. Гарика жалко — от****ила так, что двигается с трудом. А потом вшторило, что меж нашенскими базар-то про это дело был… Втирали про какую-то важную замануху, про ебучего зверя, и тогда же отметила, что у тебя на районе. Ну, звякнула знакомому начальничку, он мне и разболтал, считай, государственную тайну. Хотела сразу приехать, а была ж бухая — сам понимаешь. Пьяненькая стреляю ***во, вообще жёстко мажу, простите, извините. Но в тебя верила, что продержишься, и ты, солнце моё, не подвёл!.. — вслед затем нанесла поцелуй в голову.
Командир полицейской спецгруппы коротко разузнал, что случилось, и сказал своим:
— Харе! А теперь пойдёмте брать главную гниду!..Охх-х, из него следаки отбивную сделают…
— Эт вряд ли… — усмехнулся Селиван, — Подох, скорее всего. Запах такой, что всех святых выноси!.. Тварина, наверное, и сожрала…
Несмотря на коммент, силовики отправились вскрывать хату гиеновладельца. Вайнахи с уголовниками, поняв, что не у дел, отрядили, тем не менее, нескольких представителей.
— Где ЦВЕТОК? — шепнула Маргарита Селивану. Когда тот объяснил, бросила:
— Ты иди со всеми, и давай сюда ключи. Я разберусь, — после того незаметно оторвалась от толпы и юркнула во второй подъезд.
Какое-то время полисмены долбили дверь — под созерцание соседей в халатах, и съёмочной группы. В итоге, разумеется, отворили. Резко понесло злокошмарным инфернальным запахом.
При осмотре один из «космонавтов» вляпался в говно, и все стали смотреть под ноги. Тут и там в беспорядке попадались кучки гиеньх фекалий.
Хуже всего воняло от сломанного разорённого холодильника. Почему трупаками отдавало меньше, поняли в крайней комнате с клеткой. Вошедшим предстала жуткая мешанина из человеческих костей, мясо же было обглодано вчистую. Головы, впрочем, почти уцелели, они-то, плюс несколько недоеденных кусков, и разлагались. Мухи вились над лицами бородатого немолодого мужчины и юной девушки…
Селиван хотел торжественно объявить: «Позвольте представить моего соседа Гамилькара Валтасаровича! Мудаком жил, мудаком помер!» Но сообразил: вызовет тем подозрение в тесном общении с сабжем. Про покойника, опять-таки, плохо отзываться…
— …И девушки у Гарика теперь больше нет… А симпатичная была мордашка… — Маргарита бесшумно возникла рядом. У самого уха шепнула:
— Всё — в порядке! В унитаз спустила. Моющим средством прошлась, перцем сверху сыпанула, и на балкон выставила. Ежели собака чё учует, вот тогда скажешь: Гарику одалживал. Но это — вряд ли… Анисим — в диване. Квартиру закрыла. Возвращаю… — и добавила вполголоса:
— Гарюню, по возможности, не вспоминай. Если что, общались насчёт меня. Про зверя… — набухался, нёс ***ту! Вот ты и не просёк. Сам лишнего не скажет — опытный…
Едва ли кто слышал хоть слово. В воздухе, соревнуясь с жужжанием двукрылых, стоял гул удивлённых восклицаний — того же содержания, что во дворе… Наконец, один из братков, мордатый и лоснящийся, громко-отчётливо произнёс:
— Не, это — реально, как в книжке одной, кароч!.. — все из присутствовавщих, кроме разве что мух, вздрогнули. Поняв, с чего народ подзавис, бандюк продолжил:
— Да всё там осилил, отвечаю!.. Шикарная вещь! Ну в школе ещё было. Название не помню. Автор — не русский; дело где-то не у нас… И давно… Там, кароч, в финале похожий фильм случился. Чувырло горбатое в цыганиху втюрилось… Пацанчик-то душевный, но поехавший чутка… И ещё поп один на неё, значится, запал. Не наш батюн, ихний… — рассказчик помог себе жестом, — он, кароч, кралю эту конкетно форшманул. Потому как не дала… Ваще времена дикие, народ лютый, беспредел любили… Вот дочулю и угробили, падлы — за шеяку повесили. Ну, горбатый в ответку попа завалил. А как сам доходить начал, жмур ейный нашёл, обнял и утихомирился. Позже и этот фарт накрылся. Пришли потом пацанчики с ломиками, подвал вскрыли, два скелетона в обнимашку нашли… А они — ***к, и костяшками рассыпались, вот прям как щас… Печалька!.. Кто ж черкнул-то? Любитель лягушек хавать, кажись…
— Виктор Гюго, «Собор Парижской Богоматери»! — не выдержал Селиван.
— В натуре! Оно самое!.. — уркаганский портрет озарила восхищённая улыбка.
— А вы, извиняюсь, понятые?.. — дабы избежать душевной беседы с криминальным элементом, Селиван к ним чуть не прыгнул. Мужчина и женщина, явно семейная пара — стояли вместе неподалёку, не светясь шибко, но-таки контрастируя с остальной публикой.
— Ну, можно и так сказать!.. — улыбнулась дама. Долговязая, почти как Маргарита, с несколько хищными заострёнными чертами лица, и при том безупречно по-деловому одетая. «В моём вкусе, кстати! — подумал Селиван, — Да и ладно…». Мужчина, являвший значительный контраст, внушал, странным образом, симпатию. Схожий с ним самим «культурный код», что ли? Коренастый, ниже своей бабы на голову, с тёмными, грязными и засаленными волосами, пташьей физиономией; небрежно-усатый и небритый. Облачён был в кожаную куртку, джинсы и остроносые «казаки». Кого-то сильно напоминал…
— Это — со мной, братиш! Э-э-э, я с ними… — рявкнул, а затем осадил тот же урка. Селиван успел перехватить холодный пронзительный взгляд бабы…
— Понимаешь, люди очень влиятельного человека…
— Аркадий, не пугайте мужчину! Ему ж пришлось сразиться с этим чудовищем, так же, как… — она почему-то не закончила.
— Не, ну прост… — попытался перевести в цивильное русло базар Селиван, — чисто визуально своих непосредственных соседей помню, а вас что-то не очень. У меня память на лица хромает. Хотя, вот… — он посмотрел на мужика, — прямо-таки великий знаменитый германский режиссёр — ни дать, и взять!..
— Какой, ****ь?!.. — прорычал объект, с огненным блеском в глазах.
— Ну, кароч… Извините, если что… Надеюсь, ничё не оби… не оскорбит… На Райнера Вернера Фасбиндера! Не Майкла Фассбендера, а…
— Бинго! — воскликнула Василиса Нематодова, и похлопала в ладоши, так что многие повернулись, — Десять из десьти!..
Василий Нематодов улыбнулся словно довольный кот, и пустился в беседу с Селиваном. Тот честно объяснил, что смотрел далеко не все фильмы, и полным фанатом не является. Но всё равно, мост дружбы был перекинут. Базарили минут 15, забив на всю жуткую ***ню, иже творилась в непосредственной близости от них, и шире… Их бабы с умилением переглядывались.
— Слушай, братан, в общем, надо как-нибудь встретиться, — сказал Василий, — собраться там на природе, сам понимаешь, шашлындосы замутить, пивасик… Извини, ты пиво-то пьёшь?..
— Чё, по морде не видно? — ухмыльнулся Селиван.
— А, ну тогда — говно вопрос! Давай номерами обменяемся… В «ВКонтакте» ты кто там?..
— Ну вот, нашли друг друга — два алкаша-пара! — криво усмехнулась Василиса Маргарите, — Одним собутыльником больше. Живут-то неподалёку, по одной ветке…
Маргарита же, сама будучи не прочь заложить за воротник, ответила:
— Ну, мальчикам надо развеятся! Мой-то с друзьями довольно редко видится. Подмосковный ВУЗ закончил, хоть сам со столицы. Друзья раскиданы по области, и теперь выпадает что-то редко. Он от этого так страдает… Да и нам, впрочем, тоже! Почему бы, правда, не собраться, пока дубак окончательно не ударил?..
— А вы что, простите, вместе?.. — не удержалась от вопроса Василиса Нематодова. Уж больно Селиван и Маргарита контрастировали. Он был зело помятый, уставший и сутулый (как, впрочем, множество длинных), с воспалённым красным взглядом; лохматый, и в потёртой косухе. Она же — такая изящная, осанистая: в форменном пальто, накосметюренная, и все дела…
— Ой, да… — хитро улыбнувшись, ответила Маргарита, — Это — мой бывший. И будущий. В каком-то смысле, настоящий. Долго объяснять… — сквозь резкий удушающий запах духов, исходивших от собеседницы, Василиса вдруг уловила чёткие нотки перегара. И окончательно всё поняла, встретившись со взглядом, преисполненным расширенного сознания. Маргарита же сказала как бы чисто собеседнице, но постаралась, дабы это услышал и Селиван…
……………………………………………………………………………………………………………………………...
Около двух, того же дня, Селиван высадился из такси. Сей затратный вид транспорта избрал исключительно, чтоб к нему не цеплялись на проходе в метро и МЦК. В чёрном кабэшном пакете, вместе с собой, он возвращал домой отмытый топор. Спасибо Маргарите — уговорила своих отдать вещь по-быстрому.
Измотан, опустошён, выпотрошен почти что — других слов-то и не надо. Эпическая мозгоебля продолжалась практически с момента подыхания гиены, и вплоть до его выхода с ментуры.
Перед допросами, на месте, пытались докапаться чёртовы СМИ. По некоторым причинам, Селиван отказался напрочь давать интервью федеральным каналам. Немного набормотал «Москве-24». Ну, а хули? Держаться в кадре не умел, как и разглагольствовать. Думал, Маргарита оттянется, но не тут-то было. Сделала ровно как он. С вытянутым протокольным фейсом — тому же ресурсу.
— А чё ж ты другим-то не ответила, Ритунь? — пробовал подъебать Селиван, — Стала, вроде как, звездой…
— …И хотела б остаться простой ****ой!.. — без тени юмора парировала Маргарита, — Я ж всё проделала, чтоб спасти тебя, а не ради чего-то там…
Селиван порывался поцеловать её в губы, с последующим рот-в-рот, и далее прижаться всем телом, будто испуганный кот к хозяйке у ветеринара. Но рядом повсюду постоянно были люди…
Хочется ей этого, или не хочется, теперь сто пудов окажется в центре внимания, с последующим повышением. А далее, положат на Риту глаз высокоранговые МВДшные чинушные морды. Они и будут лапать. Пора про бабёнку забыть!
Ему так хотелось какой-нибудь человеческой компании. Исключительно своей, разумеется, учитывая лютую интровертность. Ну вот, того же Василия Нематодова. Сейчас отнесёт домой, наконец, топорик. Выйдет до ближайшей «Пятёрочки» или «КБ», закупится бухлом… И начнёт немилосердно ****ь мозги имеющимся друганам, будь то в VK, или по телефону. Новости — в помощь!
…Таковые уже просмотрел. И пришёл в ужас от того, сколько времени с ним за одной стеной рядом обитал ужасающий кромешный серийник. Или, может, не всегда он на хате гиенку-то держал — следствие разберётся. Было множество другой интересной байды. «Отважный сотрудник полиции» застрелила Зверя, как водится, из «служебного Макарова». Ну, это — понятно. Куда больше доставила версия от «Рен-ТВ», где Гамилькар Валтасарович предполагался агентом ближайшего враждебного государства…
На календаре было 1-е сентября 2022-го. Первый день осени. А стояла уже холодная октябрьская погода, пронизывающая насквозь. В этом году вообще творилось нечто несусветное. Весь март терзал февральский цепучий дубак, а в апреле царил март. В последние дни лета листья преждевременно пожелтели, и начали осыпаться. Он ходил на пляж, в районе станции Левобережье, 30-го числа. Вокруг светился пейзаж, напоминавший про постапокалипсис… Сейчас же тупо мёрз, и ничто не согревало.
Где-то под кроватью жмётся испуганный Анисим. Что ж, когда вылезет — обнимем, поцелуем. Побеседуем под пивко.
Надо как-то что-то объяснить на работе. А ещё оградиться от дворовых любопытных рож, и иже с ними. Можно надевать другую куртку, подстричься покороче, и побриться…
Прямо перед подъездом темнело кровавое пятно. Саму мёртвую гиену, понятное дело, уже вывезли, и отправили на всяческие экспертизы. Но пятнышко-то никуда не делось… «Когда ж вы это уберёте, чингизханы ебучие?!.. — агрился Селиван, поглядывая на лениво слоняющихся работников соответствующего «Жилищника».
Всё больше пробивало на лирику.
«Бедное несчастное животное, — думал Селиван, глядя на неубранный убийственный след, — ты жило себе в саванне, и процветало. Потом некто похитил тебя, и привёз аж сюда. Один скотский ублюдок, за ништяки, сотворил из тебя машину для убийства. И вот, ныне — всё!..»
…Она подкралась бесшумно, незаметно, как всегда любила делать. Обхватила сзади, прижала к себе.
— Что, милый, зверушку жалко?.. — спросила Маргарита, — А ведь если бы не стрельнула, куковать тебе на том свете…
— Я знаю… — ответил Селиван.
— Зря горшочек, получается, выкинула… — к нему с собакой-то и не заходили. Так, сфоткали для дела место происшествия.
— Это да…
— Ну ничего, достану новый, и он-то вырастет как надо! Потому что будем вместе выращивать. Вдвоём.
— Да-да! — продолжала Маргарита, — Гарика усыновим, как недееспособного, и будем жить под одной крышей. Уже надо, уже пора…
Селиван ощущал себя попавшим в хищные лапы, выбраться их коих невозможно. «Ну, такое, — подумал он, — одна гиена ушла, а другая пришла…»
— …Так что, ты понимаешь, милый, что мы с тобой больше не расстанемся?! Никогда-никогда!
Селиван молчал.
2023-2025 гг.
Огненная гиена
© Copyright: Лёха Мудрый, 2025
Свидетельство о публикации №225082901561
Свидетельство о публикации №225082901561
Рецензии