Антропоморф или предпраздничные хлопоты

   30 декабря от станции метро Некрасовка в направлении Балашихи, как обычно, выехала маршрутка. Адольфу Нероновичу было тоскливо.
«Ах вы ж, ****ь, ****я злоебучие, у чёрта лысого на залупе, - думал Адольф Неронович, - и кто ж вас вообще, на ***, выдумал?»
В принципе, он был пеший развозчик документов по Москве, а у его конторы было ещё двое курьеров на авто. После пары визитов в Балашиху, наверху, в общем-то, поняли, что только водителей туда и надо шпынять, ибо почти пол рабочего дня уходит. Но тут, перед праздниками, оба, как назло, оказались загружены под завязку. Пришлось пойти на известный компромисс, так что теперь он чесал к одному из поставщиков, чтобы передать подарок. Дополнительно бесило, что приходится держать отдельный пакет.
После муравейников Некрасовки бусик выезжает в Подмосковье, и тут начинаются ещё более адовые строения, поставленные посредь заболоченного неухоженного пустыря, засранного всяким мусором.
Обычно у Адольфа Нероновича (если было светло), даже было чем-то вроде развлечения поглядывать на все эти раскрашенные многоэтажки, и мысленно прикидывать, когда же хоть одну из них полностью заселят, впечатляясь сущим  киберпанком. Но тут, тем не менее, его внимание оказалось переключено. Он всё чаще кидал взгляды в сторону одной из соседок по маршрутке. «Ничё так хачёвочка, - думал Адольф Неронович, - ябвдул; есть за что подержаться…» Всё-то было ничего, но что-то имелось децл не так. Что-то его смущало практически с самого начала, вернее кто-то. Сразу-то он не понял некоторые моменты и причины, а потом как понял. Точкой притяжения всего и вся был громадный медведь, хрен знает как поместившийся в салон, и залёгший у ног привлёкшей внимание Адольфа Нероновича дамы. Тут оно разъяснилось, и почему полмаршрутки не заполнено, и почему у водилы, когда тот принимал оплату, был такой затравленный взгляд, преисполненный бездонного отчаяния. Несколько сидений мишутка уже успел выломать. Намордника на медведе не было, так что он в любой момент мог сотворить кровавый беспредел.
Амина Марленовна всё чаще кидала взгляды на Адольфа Нероновича, так как заметила, что он кидал на неё. Изобразив, будто просто разминает уставшие от смартфона руки, она несколько раз сделала «у нас весь хлеб свежий». Почти все пальцы у неё были окольцованы, да только не безымянные.
Работала она в строительной фирме бухгалтером на удалёнке, но с помощью Лаврентия (так звали медведя) ей удавалось словить нехилый допзаработок. Фишка в том, что Лаврентий, так же как и она сама, был с юга, а посему залегал в спячку только в конце января. Это как раз позволяло посетить множество корпоративов в самый их разгар. Сегодня Амина Марленовна с Лаврентием выступили перед Росгвардией. Шоу, как всегда, состояло из нескольких номеров. Сначала Лаврентий сплясал, в то время, пока Амина Марленовна исполняла матерные частушки, играя на укулеле; лезгинка, как всегда ему плохо далась. Потом он проделывал виражи на электромопеде и на гироскутере. Венцом всего было, когда Лаврентий разобрал и заново собрал пулемёт «Печенег» - вот тут силовики пришли в полный восторг, и день, в плане достатка, очень даже удался.
«Ой, ****ь, он на меня как-то очень внимательно посмотрел, - подумал Адольф Неронович, - и *** его знает, с чего. Если самец, то вообще может приревновать к этой бабе. И ещё, зря я на него пялюсь; прямой взгляд – это ж признак агрессии…»
Лаврентий попременно глядел то на хозяйку, то на Адольфа Нероновича, и страдал от несовершенства этого мира.
На своём медвежьем языке мысленно он произносил: «Ну давай, дурында, действуй, вижу же ж, что этот бледный в твоём вкусе. Просто, любую хрень ему скажи: я подойду в качестве центральной темы для разговора. Ну например, то, что меня бояться не надо. Если соскочишь, то опять на НГ без мужика останешься, наклюкаешься в одно горло – и жди от тебя соплей и нытья!»
«Как же у вас, у людей, всё сложно! – мысленно рассуждал он, - ничего, ****ь,  в простоте сделать не можете. Вот я, когда нужно трахнуть медведицу, просто беру, и тупо её трахаю. Ну, после этого, на всякий случай, за загривок её цапну – и всего делов…» Периодически Лаврентия сводили с самками. Иногда в качестве воспроизводителя для какого-то зверинца (и тут даже за это платили), иногда наоборот платить приходилось Амине Марленовне.
«Не, ну ты не бэ, братиш, - Лаврентий снисходительно глянул на Адольфа Нероновича, - я ж вообще людей не хомячу! Почти… Вон, тот очкарик, - тут он посмотрел на Ария Юрьевича, одного из ехавших в маршрутке, которого, разумеется, не знал по имени, - гораздо сильнее напрягает. Чувствую, будут от него какие-то траблы. Так-то, меня вообще сегодня конкретно угостили. Жандармы красной рыбы, и даже икорочки подкинули. Я, допустим, не с Далика, но зашло. Заценил вкусы сородичей, так сказать. И даже вискаря дали жахнуть, чтоб выступал бодрее. Хоть ты действуй, и не ссы! Спроси какую-нибудь ***ню. Ну, например, почему я до сих пор не в спячке. Вообще, мне, как и хозяйке, это осто****ело в край, но по этой теме прощу…»
«Чё ж ей сказать?! – ¬¬-¬-¬ ¬соображал Адольф Неронович, - ну, тут простительно будет, если зверюга будет в центре внимания… Оно бы было, с одной стороны, логично поинтересоваться, какого хрена он до сих пор не в спячке… Но с другой, я же знаю, что медведи из тёплых регионов в спячку впадают поздно, или даже не делают этого вообще. То есть, возможно, интересоваться об этом будет и бессмысленной бестактностью (наверняка у неё допытывались, и не раз), и демонстрацией собственного невежества, которого-то как раз нет…»
Пока он над этим раздумывал, и обмозговывал всё детально, не выдержал, и начал разговор Арий Юрьевич.
- Позвольте, а почему он у вас, собственно, без намордника?! – спросил он Амину Марленовну.
- Да много раз уж пробовала… - ответила та, - вот только он сразу же сдирает, а потом ещё и долго обижается…
- Знаете, это ваши проблемы, - продолжил Арий Юрьевич, - но так не годится. Опасный зверь, который легко может причинить вред здоровью окружающих…
«Заткнись, мудак!» - подумал Лаврентий. 
- Да он очень добрый и послушный. Никого не тронет. Ну, может, кроме тех, кто ему чем-то не понравился… - это Амина Марленовна произнесла не очень уверенно, и не очень искренне. В глубине души она считала Лаврентия безжалостным психопатом, со склонностью к садизму, переходящей в прямое маньячество. Но вслух об этом никому не говорила.
«Вот этот ушлёпок мне как раз не понравился!» - про себя произнёс Лаврентий.
- Это – дикий зверь; таких в принципе содержать частным лицам вообще-то по закону запрещено!..
«Ах, ты ж, мандавошина при****нутая! Я ж тебе щас финал устрою – мне как два когтя обосрать» - Лаврентий с удовольствием сказал бы это по-человечески, но у него получилось только зарычать.
- Итак, - с торжествующим видом подытожил Арий Юрьевич, - открытая агрессия! Полюбуйтесь! А кстати, сейчас же зима. Почему же он не в спячке? Получается, что вообще шатун? Всё, я звоню в полицию!
Евдокия Алсуфьевна, жена Ария Юрьевича, с ужасом взирала на происходящее. Что-то ей подсказывало, что запахло жареным. Несколько раз она давала тычки супругу, но его активная гражданская позиция была сильнее.
Амина Марленовна, в свою очередь, стопятьсотый раз готовилась объяснять, почему ж всё-таки Лаврентий пока что бодрствует.
Тут Лаврентий поднялся, и отгрыз голову Арию Юрьевичу. Чуть-чуть пожевал, а потом выплюнул на пол.
Объяснять Амине Марленовне не пришлось.
«Никогда, никуда и никому ты больше не позвонишь!» - сказал про себя Лаврентий.
Некоторое время в салоне все молчали.
- Плохой, плохой мишка! – запоздало среагировала Амина Марленовна, - я ж тебя просила, чтобы ты ничего у людей не отжирал! Лавруш, вот говорю всем, что ты хороший, а что вытворяешь? За последнее время совсем распустился! Вон, на прошлой неделе сенбернара изнасиловал! И как так можно?! Тем более, что не было необходимости. Мы ж не раз этих ментов развлекали, участковый в доле, а ещё у меня пятироюродный дядя в прокуратуре работает… -  в ответ на что Лаврентий лишь лениво рыгнул.
Видя, как обезглавленный трупак Ария Юрьевича всё больше заливает кровью пол в маршрутке, водитель, Самир Джавохирович, стал издавать скулящие, хрипящие, и свистящие звуки, словно агонизирующий трицератопс. С Лаврентием, и его хозяйкой, он уже пересекался. Как-то раз Лаврентий у него в салоне насрал, и тогда несколько дней даже нельзя было выехать по маршруту. Теперь же, похоже, было ещё сложнее.
Перед водителем же Амине Марленовне и было больше всего стыдно. И ещё она опасалась, что потеряв от переживаний над собой контроль, тот во что-нибудь впишется. Поэтому, пройдя вперёд, дала Самиру Джавохировичу утешительную пятихатку. То, что полноценный клининг салона стоит в районе 6000-8000 рублей, она не знала, или не очень хотела знать.
«А потому что не *** меня на этих мясовозах катать! – подумал Лаврентий, - мне по кайфу, когда нормально гузло пристроишь на сиденье, и никаких колхозников рядом не виляет. Даёшь каршеринг! Чай, не разоришься». Про то подумала и сама Амина Марленовна, однако тут тоже были свои нюансы. Спокойно в легковушке сидеть Лаврентий не желал. У него любимым развлечением было высунуть морду в окно, и пугать видом и рыком водителей соседних автомобилей. Это создавало довольно рискованные ситуации на дороге.
Амина Марленовна обратила, наконец, внимание на Евдокию Алсуфьевну:
- Ой, вы знаете, мне так неловко… Кажется, я вас без мужа оставила.
- Это, ****ь, ни разу не кажется! Это, на ***, именно так и есть! Капитан Очевидность не нужен, – Евдокия Алсуфьевна вообще-то считала себя интеллигентной женщиной, и сама испугалась таковой собственной грубости. Так что даже покраснела.
- Не, ну вообще-то планировала с ним развестись… - продолжила она гораздо более мирным тоном, - потому что козлина был тот ещё. И вдовой, конечно, быть несколько почётнее и выгоднее. Вроде бы… Так что, я не особо в претензии. Просто, немного необычно, да вот ещё и накануне праздника…
Чтобы почивший Арий Юрьевич прекратил загрязнять салон, его голову, как и часть тела от шеи до плеч, кое-как вместе завернули в пакет из «Пятёрочки», и завязали тот ручками. Это пожертвовал Адольф Неронович (у него, в силу профессии, обычно всегда водились с собой какие-то пакеты). КБшный был бы надёжнее, но насчёт него он пожадничал.
Глядя на возню с трупом, Актеон Иванович не выдержал, и проблевался. Попал он в основном на себя, но чутка и на долю его соседки по маршрутке перепало.
- О, Боже, - пролепетал он, - простите меня: не выношу вид крови и мертвецов… Как я так мог?
- Да, ладно… - ответила Эльвира Мартыновна, - ничего страшного. Со мной, - это она произнесла очень тихо, - кое-что поинтереснее случилось, когда гризлик выпендрился. Хорошо, что у меня штаны кожаные и чёрного цвета – не так заметно.
- Так, что - продолжила она, - у меня есть предложение. Всё равно на следующей выхожу; давайте, ко мне зайдёте – вместе почистимся, постираемся. Ну, кстати, у меня там коньячок и шампусик есть, если что…
Для Актеона Ивановича это оказалось предложением, от которого невозможно отказаться, и он тихо кивнул.
- Ой, слушайте, - сказала Евдокия Алсуфьевна, - ну может, вы тогда поможете моего жмура наружу вытащить? А там наберу, чтобы забрали…
На остановке микроавтобус почти разгрузился. Актеон Иванович и Эльвира Мартыновна помогли извлечь тело Ария Юрьевича. Но поскольку, Амина Марленовна испытывала некоторое чувство вины перед Евдокией Алсуфьевной, то присоединилась к операции и она. Лаврентий тоже, соответственно, не мог остаться. Он не знал, как ему достучаться до хозяйки; хотелось упереться всеми лапами и преградить дорогу. «Ну *** ты делаешь?! – думалось ему закричать, - прямо сейчас ты проёбываешь отличный варик!»
…Потому что Адольф Неронович, скрепя сердце, продолжил свой путь. Он был полон противоречивых чувств, и пытался себя убедить в правильности принятого решения. «Не, ну а хули? – рассуждал он, - щас бы к ним присоседился, и куртку бы кровищей заляпал – потом *** отстираешь. У меня их не коллекция. Но хотя, прежде всего – вообще профессиональный долг! Мне надо доставить этот чёртов долбанный подарок – я его доставлю. И да, если бы сейчас десантировался, то потом бы, *** знает, сколько бы ждал следующую маршрутку, а как дождался – не факт что уселся бы. А это – вообще жопа какая-то…» -Аргументацию немного подтачивало то, что ехать ему дальше было всего-то два пункта. Лицо Амины Марленовны периодически вставало перед его глазами, (едва ли не чаще он вспоминал её ляжки и попу), и тогда ему хотелось не то пустить скупую мужскую слезу, не то, со злости, окончательно разнести салон.
Амина Марленовна с тоской смотрела вслед удаляющемуся транспорту. «Овца тупая! – подумал Лаврентий, - вот теперь тебе только шликать…»
Две связанные части тела Ария Юрьевича вынесли, и уложили на лавочке. Остановка своим видом наводила уныние. Несмотря на окрестные убого-модерновые «человейники» в китайском стиле, здесь, чисто в подмосковной традиции, даже название и  расписание автобусов на висящем квадрате отсутствовало, а можно таковое было прочитать лишь на стенке павильончика.
- Слушайте, вам же не хочется теперь таскаться по ментовкам, экспертизам, судам?.. – спросила Амина Марленовна Евдокию Алсуфьвну, - Ну так скажете тогда, что на него напала огромная бродячая собака, ладно? В принципе, можно добавить «мутант»: для Балашихи это должно прокатить. – Евдокия Алсуфьевна со вздохом кивнула.
- Ну, мы пошли, что ли… - Эльвира Мартыновна увлекла Актеона Ивановича в сторону своей хаты.
- Вот, Лаврик, - вздохнув, немного томно и довольно грустно произнесла Амина Марленовна, - смотри, какая красивая пара, наверное, будет. Это ты им организовал. А по логике, мне должен бы… - Лаврентий чуть было не заревел от обиды и досады.
- Ладно, и мы, давай, тогда… - сказала Амина Марленовна Лаврентию, - надо ж к празднику закупиться… - и они направились в сторону ближайшей «Пятёрочки», которую Амина Марленовна регулярно посещала.
…Адольф Неронович про существование «Пятёрочки», или хотя бы «Магнита» в ближайших окрестностях не знал. Что его дополнительно укрепляло в отвращении и презрении к ЖК «Новое Павлино». Впрочем, у него и не было никогда желания подробно облазить район – хотелось всегда побыстрее съебаться, как и из Балашихи вообще. 
Он-таки знал один маленький супермаркет, расположенный на первом этаже одного из «человейников», тех, что составляли искомое ЖК «Новое Павлино», где и обитал поставщик. В магазине, как и предчувствовалось, не нашлось ничего кроме банок «девятки».
«****ный колхоз! – думал Адольф Неронович, - мне бы сейчас «Балтику-эль особо сваренный», а дальше «Боярин крепкое» - тогда самое оно было бы… Ни *** здесь цивилизации нет». Банки он сложил в КБшный пакет, который зажал, когда упаковывали тело Ария Юрьевича.
Он поднялся на этаж, где обитал поставщик. Раньше в лифтах зеркала даже были закрыты фанерой, так как, видимо, не хотели поцарапать их перевозимой мебелью вновь вселяемых жильцов. В этот раз зеркало уже было открыто нормально.
Торговый партнёр, чисто теоретически, был человеком весьма положительным и правильным. Но у Адольфа Нероновича он вызывал неизъяснимую ассоциацию с Ганнибалом Лектором. Этот человек не был внешне похож на актёра Энтони Хопкинса, но одним своим выражением лица вызывал нехорошие подозрения. Каждый раз, зловеще ухмыляясь, он предлагал зайти на «чай-кофе», и всякий раз Адольф Неронович дипломатично отказывался. Ритуал проделался как всегда. Если бы мужик предложил коньяк или водку, подумал Адольф Неронович, то он, может быть, и не был таким несгибаемым, и, несмотря на все страхи, согласился бы зайти внутрь. Но на «чай-кофе» он не клюнул и в этот раз.
«Ох, ****ь!» - подумал Адольф Неронович, спустившись вниз. Его немного угнетало, что далее предстоит путь из Балашихи до своего Алтуфьево. Это означало вначале обратную на маршрутке до Некрасовки, потом метро с пересадками, затем снова автобус. Поэтому он и взял пару банок «девятоса», чтобы хоть как-то подготовиться и зарядиться энергией.
«А ведь эти персонажи каждый день это проделывают, - ехидно заключил Адольф Неронович, - набьются с утра как скот, в ебучую маршрутку, и ***рят до метро. А потом, ****ь, по самую вывеску, залазят в вагон. И им туеву хучу времени трястись – до центральных станций Москвы. После работы – всё то же самое, но в обратном направлении. Сколько ж времени свободного остаётся?.. В родную хату в «человейнике-муравейнике», которая, в общем-то, и не своя. Ипотечники несчастные. Чем так жить, уж лучше в родном Мухосранске гнить – зарплата сравнима с тем, что остаётся после выплаты ебучей ипотеки…»
Адольф Неронович даже видел контору, где продают квартиры в это самое «Новое Павлино». Она располагалась аккурат напротив новых выстроенных домов, посреди строительного мусора, и прочего говна. У него возникало желание подойти к ним, на бодрячке, и сказать: «Здравствуйте! На меня вы можете не рассчитывать».
Квартал, где обитал одариваемый, упирался прямо в лес. Лесок был неухоженный, и уже порядком загаженный собаководами. Но выпить там, равно как и сделать естественные человеческие дела, было самое оно.
Адольф Неронович открыл первую банку…
Амине Марленовне было не очень весело, а прям-таки грустно, что почти печально. Дабы хоть как-то распогодить настроение, она уже хлопнула несколько напёрстков чачи. Лаврентий это дело тоже любил – для аппетита. Перед Аминой Марленовной маячила перспектива встретить новый год в гордом одиночестве, как это уже и бывало не раз. Родня у неё была большая, но при этом никто не горел особо желанием приехать с ночёвкой. Даже сестра, с которой они первоначально жили на хате, и платили на двоих ипотеку, как только вышла замуж, то немедленно свалила к супругу, при том, что тот жил с матерью, и двумя детьми от предыдущего брака. По-видимому, не последнюю роль здесь играл Лаврентий. Его характер многие запомнили, когда он ещё жил на родине, в отдельном сарае. Теперь он обитал в отдельной комнате (освободившейся благодаря отъезду сестры), в не очень большой клетке, но и это не снимало опасений родственников. Ради того, чтобы соскочить с темы вписки, они придумывали самые дебильные отмазы, и отделывались разными ништяками.
Свою клетку Лаврентий не воспринимал как ограничение свободы, а даже склонен был считать чем-то вроде берлоги. В таковую, собственно, она и превращалась, когда он, наконец, всё-таки впадал в спячку. Тогда Амина Марленовна её утепляла, и закрывала, а соседи по дому до апреля могли чувствовать себя в относительной безопасности.
В это же время ей более-менее везло с мужчинами. Но, с началом выхода Лаврентия из спячки, они все как один начинали как-то нервничать, а потом сваливали к ***м. Впрочем, в тёплый сезон у Амины Марленовны, когда было совсем невтерпёж, и срочно требовался мужик, имелось одно радикальное средство…
Сейчас Лаврентий в полудрёме валялся в своей клетке, а Амина Марленовна вслух перечитывала фрагменты из его любимой книги – «Записки охотника Восточной Сибири» А.А.Черкасова. Лаврентий обожал главу насчёт медведей, а также ту, где говорилось про косуль. Вообще, он подозревал, и не без оснований, что она допускает некоторые купюры, но чувствовал, что так оно, в общем-то, и нужно. Из соображений такта, Амина Марленовна пропускала те моменты, где рассказывалось, как сибиряки будили медведей в берлоге, а потом закалывали рогатинами.
Лаврентию иногда нравилось представлять себя в дикой природе, где-то посередь Сибири. В глубине души он понимал, что это ему никогда не светит, да и ни *** не нужно. По фактам, у него была регулярная кормёжка, и все шансы обскакать диких же сородичей по продолжительности жизни. Но ленивые грёзы никто не отменял.
Лаврентий мечтал про косуль. Ему регулярно представлялись их красивые глаза. «Вот, - думал он, - они такие тихо идут, пасутся, ничего не подозревая… А ты, на бодрячке, на них сигаешь с пригорка, или с дерева. ***к – лапой по хребтине, или за бошку хрясть! Потом наесться всласть свежего горячего сырого мясца! Вымазаться мордой в кровушке… И разметать кишки и прочие внутренности так, чтобы на всех кустах висели!»
«Ну, куда ж тебе в Сибирь, мой сладкий? – усмехалась про себя Амина Марленовна, - там же один климат настолько жёсткий, что кого хочешь размягчит. Комары размером с птиц, а птицы, наверное, с самолёты ВКС Российской Федерации. С местными тебе не тема контачиться. Сибирские бурики – они ж в разы более отбитые, чем наши. А дальневосточные – так вообще отморозки… Вспомнил бы, например, Алину…»
 Лаврентий не очень любил вспоминать Алину. Это была темпераментная медведица с Дальнего Востока, с которой ему довелось пересечься. Дело-то он исполнил как надо. Но потом, когда по привычке страстно укусил партнёршу за загривок, Алина навешала ему жёстких ****юлей, да так, что он зализывался больше месяца. «Это я в тот день не очень хорошо себя чувствовал, - рассуждал по этому поводу Лаврентий, - да и вообще с дамами не воюю. Если бы захотел, то раскатал бы в три счёта, и показал, что Кавказ – сила!»
Чтобы чутка размяться, Амина Марленовна ненадолго отложила планшет, и почему-то подошла к окну. От нечего делать глянув на улицу, вдруг увидела ЕГО. Того самого, что был вместе с нею в маршрутке. Напротив её многоэтажки был лесной массив – он стоял, где начинались первые деревья, и потягивал пиво.
- Боже, Лаврентий, ты прикинь, кто там! – закричала Амина Марленовна, - тот мужичёк в армейской куртке! Я прям чувствовала, что мы ещё встретимся.
«Бедненький мужчина, - подумала она, - ему, наверное, сейчас так одиноко, так тоскливо – прям от всей фигуры веет… И, скорее всего, он не местный. Была б любящая жена или подруга, он бы помчался сейчас к ней, а не заливался бы рядом с туалетом для собак и бомжей. – (Умеренно-похотливые взгляды, перехваченные ею в маршрутке, подтверждали гипотезу, по крайней мере, насчёт одиночества). – Местный, при отсутствии бабы, предпочёл бы не этот недопарк, а тупо пойти к себе на хату. Да и взять-то можно было бы тогда побольше… Хорошо, хоть не особо сейчас холодно…»
- Бля-а-а-а-дь! – вырвалось у неё, - да что ж я тут туплю?! Он же сейчас выпьёт и свалит. И это будет опять, а нового «снова» может уже и не настать…
- Бли-и-и-ин! – она была близка к панике, - я ж почти голая – одеться не успею! – тут стало понятно, что следует применить тот довольно экстремальный и сомнительный способ, бывший, однако, весьма надёжным. Амина Марленовна метнулась к клетке, и открыла её.
- Лаврик, твой выход!..
- Только дай ему пивко допить, - сказала она, когда уже ехали в лифте, - всё-таки он деньги на него потратил.
- Лукерья Ардальоновна, - бросила Амина Марленовна консьержке, когда они уже были на первом этаже, - потерпите? Это ненадолго, не должны замёрзнуть! – сама она всё-таки успела накинуть шубку.
- А-а-а!.. – усмехнулась в ответ Лукерья Ардальоновна, сердечная и понимающая женщина. Извинения тут были чистым церемониалом. При лёгком минусе на улице, будучи дополнительно закрыта в своей кабинке, она никак не могла серьёзно переохладиться. То, что сейчас должно произойти, было ей прекрасно известно, так как случалось уже не раз, - Посмотри, там где-то кирпичик должен валяться – сегодня только мебель заносили. Самой держать не придётся…
Амина Марленовна открыла дверь дома, и распахнула настежь. Кирпич действительно нашёлся, и им она её закрепила в открытом состоянии. Какое-то время надо было, на всякий случай, понаблюдать. Но затем подняться обратно.
- Давай, Лавруш! – наказала Амина Марленовна, - ты знаешь, что делать…
Лаврентию вообще неохота было ничего делать, но он чувствовал важность мероприятия. Наличие лесочка было только на руку. Он, стараясь передвигаться бесшумно, завернул направо, и, так и не попавшись на глаза Адольфу Нероновичу, проник в заросли.
Адольф Неронович допил вторую банку, и кинул её в свой чёрный КБшный пакет. Несмотря на окружающий срач, и почти что ненависть к окружающему пространству, он хотел всё по-цивильному донести до ближайшей урны.
«Та-а-ак! – подумал он, - дорога предстоит зело долгая, так что надо, на всякий, поссать…»
Когда нужно отлить, лес удобен, как никогда, тем, что можно куда-то повесить пакет. Адольф Неронович нашёл подходящий сучок и освободил руки. Надеясь, что сейчас откуда-нибудь из-за угла не появится (а они это любят делать!) очередная яжмать, гуляющая с детёнышем, спешно и нервно окропил близлежащее пространство. 
Мамаш с потомством не появилось, зато, когда Адольф Неронович застегнул ширинку, прямо из ближайших зарослей появился Лаврентий, и направился прямо к нему.
- Ах ты ж ****ный ты нахуй! – произнёс Адольф Неронович, - эдак можно и оливьешки завтра не похавать!..
«Какого *** она, - он, разумеется, узнал Лаврентия, и даже с надеждой ждал, что сейчас следом из кустов возникнет Амина Марленовна, - выпускает его бегать не только без намордника, но даже без поводка?! Это уже ****атство какое-то: он может любого первого встречного вусмерть пришибить и начать жрать,  пока там догонит, и оттащит…»
Какое-то время они молча стояли друг напротив друга. Адольф Неронович ведь не успел узнать имя той спустившейся с гор здоровенной бабищи, а потому даже не представлял, как её позвать. «Спасите, помогите!» пока ещё казалось ему немного не комильфо. Амина Марленовна, однако, всё никак не подходила…
Вдруг у него мелькнула страшная мысль: «А что, если он свою хозяйку уже тоже схарчил?!.. Господи, такая зачётная баба! Была?..»
«Так, всё, заебал тупить! – решил Лаврентий, - мне обратно в мою берложку хочется, так что сейчас зашевелишь батонами…» – нехотя он встал на задние лапы и не слишком громко проревел.
«Бля-а-а-а! Точно завалил!» - теперь Адольф Неронович был практически уверен, что неблагодарный медведь употребил Амину Марленовну в пищу. Он примерно помнил, что надо делать, когда в лесу случайно встретишь «хозяина тайги», и поэтому распрямился во весь рост, постарался ещё приподняться на носочки, попробовал ещё сверху хлопать руками, и что-то громко кричать. Получилось не слишком убедительно.
«Не хами! – про себя сказал Лаврентий, - это не прокатит. Мог бы и догадаться, что раз я городской, то человеков не боюсь», – он опустился обратно на четыре лапы, и деловито, но медленно попёр на Адольфа Нероновича, ещё раз рыкнув для острастки. Тут Адольф Неронович и сам понял, что с медведем, постоянно общавшимся с людьми, его действия бесполезны. Теперь всё, что ему приходило в голову, это лишь пятиться назад, стараясь не поддаться соблазну развернуться, и погнать что есть сил.
«Молодца! А ты сечёшь тему! – с некоторым уважением подумал Лаврентий, - Если бы попытался дать стрекоча, то это было самое глупое, что ты мог сделать в этой ситуации, а может и в жизни вообще… Потому как, если что, на коротких дистанциях лошадку могу обогнать. А тут вообще ненароком инстинкт мог бы пересилить, и… Ну, сам понимаешь, я ж всё-таки зверь хищный и свирепый…»
Лаврентий двигался на Адольфа Нероновича, стараясь направить отступление того в нужную сторону.
Адольф Неронович, между тем, очень некстати вспомнил кинокартину «Роковой маршрут». «Еба-а-ать! Да вот он даже очень как-то похоже надвигается – прямо как тот злыдень… А ведь там-то «всего лишь» чёрный медведь…» Он не знал, что Лаврентий этот фильм тоже видел, весьма одобрил, и с тех пор любил пересматривать. Особенно с 55-ой минуты.
- Миша хороший! – пытался как-то словесно воздействовать Адольф Неронович, не прекращая пятиться назад, - Миш, меня не трогай! Не, ну на *** я тебе нужен? Твоя хозяюшка-то была реально аппетитная, сам бы съел. Я фигурально выражался, если что… Там продовольствия тебе на сутки должно бы хватить. А я – что? С переду костист, с заду – говнист. Да и не такой уж молодой уже. Кайфа не будет. – Тут он вспомнил, как медведя называла хозяйка, и решил попробовать ещё одну тактику.
- Лаврентий, нельзя! – крикнул он как можно увереннее, - Лавруша, фу! – движение при этом, однако, не прекращалось.
«Хватит ****еть! – мысленно ответил на это адресат, - лучше давай вперёд, ну то есть назад, потому что мне уже остоебенило. Вон, темнеть уже начинает…»
Всё-таки, изредка Адольф Неронович позволял себе оглядываться назад, в поисках хоть какого-то эфемерного спасения или убежища.
«Да-да, вон там! Чуть правее позырь», - подсказывал ему, стараясь воздействовать телепатически, Лаврентий.
Наконец, Адольф Неронович заметил открытую дверь одного из подъездов многоэтажки, стоявшей прямо напротив лесного массива. Вообще, в ней уже побывать довелось, так как там и обитал поставщик фирмы. Адольф Неронович подумал, что если добраться до падика, и занырнуть внутрь, то, чисто гипотетически, можно скрыться в лифте, и уехать на недосягаемую высоту. А там и помощь вызвать.
Время потеряло привычные очертания. Минуты казались часами. Но всё-таки, весь этот странный марафон позволил добраться Адольфу Нероновичу до заветного входа в человейник.
Вот только, Лаврентий был слишком близко, и не желал отставать…
Адольф Неронович проник в подъезд, но так как голова медведя была всего лишь в каких-то 15-20 см от его тела, то и сейчас не было возможности развернуться и бежать. Тут он заметил консьержку.
- Помогите! Сделайте что-нибудь! – крикнул ей Адольф Неронович. Но Лукерья Ардальоновна развернулась в другую сторону, и сделала вид, будто не слышит.
Лифт был совсем рядом.
«*** ты на нём поедешь!» – подумал Лаврентий, и, уже не сдержавшись, боднул башкой Адольфа Нероновича в сторону лестничной клетки.
Мал-помалу Адольф Неронович начинал понимать, что его целенаправленно куда-то подталкивают. Хотя оптимизма это не добавляло.
«Тащит в своё логово, чтобы там сожрать!» - была версия, когда они добрались до второго этажа.
«Так, стоп! – вспыхнуло в голове при переходе на третий, - ведь он же не мог, при всех талантах, сам открыть дверь? Стало быть, хозяйка жива…»
«****ь! – скакнула мысль на площадке четвёртого, - да она меня тупо хочет использовать меня в качестве корма для своего мишутки… То-то так поглядывала там, внутрях салона …»
«А что, если она и сама ****утая в край, - возникла очередная жуткая мысль на пятом, - и сама типа извращенка-людоедка?! Ну то есть, они вдвоём меня покушают, и глазом не моргнут. Чё я боялся этого «Ганнибала Лектора» - нормальный мужик. Если бы только на чай к нему согласился, то щас бы здесь не был…»
- Мишутка, Лаврентий, Лавруша, или как тебя там, ты уже заебал, если честно… - сказал Адольф Неронович. Бесконечное подымание по лестнице даже начало притуплять чувство страха, - мне чё – до последнего этажа идти? Дыхалка-то, знаешь, не резиновая, да и годы не те…
Однако, неумолимый Лаврентий одним своим видом вперёд пока что ещё продвигал.
На шестом появилась, казалось бы, самая реалистичная идея: «Ё-моё! Она тупо решила избавиться от свидетелей злодеяния своего зверюги!  Я ж не знаю, что стало с теми тремя, которые десантировались вместе с телом...»
Но уже на переходе с шестого на седьмой до Адольфа Нероновича дошло, что если бы Амина Марленовна хотела радикально скрыть следы преступления, то ей бы пришлось уничтожить и других пассажиров маршрутки, водителя маршрутки, и саму маршрутку…
Тут, на седьмом этаже, Адольф Неронович понял, что попал в конечный пункт назначения. Дверь с лестницы в жилую зону была распахнута. Лаврентий рыком и кивком головы ясно намекнул, что туда-то и надо теперь следовать. «Ну всё, западня!» – подумал Адольф Неронович, идя по коридору с дверями разных квартир.
Одна из дверей открылась, и Амина Марленовна своей сильной горской рукой затащила Адольфа Нероновича внутрь…
…Адольф Неронович не то чтобы так уж сильно дрожал, но похоже это было, как если бы ему вкатили лошадиную дозу психотропного препарата. Амина Марленовна отпаивала его чачей, и потихоньку раздевала. В качестве дополнительного транквилизатора она незаметно развязала поясок халата. Открывшийся вид немного отвлекал от тревожных мыслей.
- Да не переживай ты так! – говорила она Адольфу Нероновичу, - Лаврентий никак не хотел причинить тебе зла. Если бы хотел – причинил бы. Так-то он у меня добрый и безобидный.
- Угу, - мрачно процедил Адольф Неронович, - я уже видел…
- Ой, ну ты про этого душнилу из маршрутки? Так он сам был виноват, напросился! А так-то мой Лавруша убил всего двадцать четы…, ну то есть, теперь двадцать пять, и около пятидесяти покалечил. По-моему, это совсем немного…
- А уж, какой деликатный, - продолжала Амина Марленовна, - ведь он дождался, пока ты пописаешь. Потому что были до этого неловкие прецеденты по этому делу, а то и более серьёзные…
- Это хорошо, что я сегодня в торговом центре посрал, - перебил её Адольф Неронович.
- Ну, - сказала Амина Марленовна, - если хочешь знать, то и этим мы когда-то зарабатывали. Лаврик реально мог лечить одним своим взглядом от запора. Главное, было ему неожиданно показаться. Только потом неловко вышло… Один мужчина от запора-то вылечился, да вот стал с тех пор заикаться, и дёргать глазом. Пришлось практику свернуть.
- Слушай, - спросил Адольф Неронович, - а ты всегда так мужиков к себе загоняешь?..
- Это зависит от сезона, - ответила Амина Марленовна, несколько смутившись. Чтобы перевести тему разговора, она налила ещё любимого крепкого напитка, и предложила выпить за знакомство.
...Через пару часов, очередной раз вытирая влажными салфетками себя и Адольфа Нероновича, Амина Марленовна вдруг сказала:
- Милый, тут такое дело… Я допускаю, что у тебя могли быть некие свои планы, как встретить Новый Год. Но меня, чессговоря, это вообще не колышет. Ты его должен будешь провести со мной, как, собственно, думаю, и вообще все праздники… А если соскочить попробуешь, скормлю Лаврентию.
Несмотря на улыбку, в её голосе чувствовались некоторые властные нотки. Адольф Неронович не смог воспринять это как чистую шутку, а потому даже не улыбнулся…
- Но ты не волнуйся, - продолжила Амина Марленовна чуть мягче, - до этого, думаю, не дойдёт. Сбежать-то в принципе не получится… Ехать куда-то голышом в зимнюю пору, даже при лёгком морозе – весьма плохая идея. Ты уж прости, извини, но чутка подстраховалась: закинула в клетку Лаврентия часть твоих вещей. Надеюсь, он не все из них разорвёт, и какие-то потом можно будет тупо простирнуть. Зато попытка что-то забрать из клетки может привести к… - последнее Адольф Неронович даже не слушал. Он глубоко вздохнул с мыслью: «Вот оно – восточное коварство! Этого следовало ожидать».
Он попросил у Амины Марленовны стакан. В него два раза подряд плеснул огненного кавказского бренди, и выпил, не закусывая. Уже минут через двадцать, утомившись перипетиями дня, вырубился, и захрапел.
Амина Марленовна устроила его поудобнее, выключила свет, и сама залезла под одеяло. Вскоре, все трое в этой квартире спали, и каждый видел свой сон.
Амине Марленовне приснилась красивая романтическо-эротическая история про девушку-аборигенку, жившую на маленьком атолле, затерянном посреди бескрайней водной мути Тихого океана. Она лазала за кокосами на пальму, ходила с голой жопой, но зато всегда с венком из экзотических тропических цветков на голове. Ей хотелось трахаться, и в итоге лучшей темой стало закорешиться с большой белой акулой. Та стала загонять ей на остров рыбаков и ныряльщиков за жемчугом…
Адольф Неронович вначале был на абстрактной, чисто психоделической теме. Но потом ему привиделся кошмар. Там возник Лаврентий, причём одетый в полный костюм в визитке и цилиндре. Сам по себе он не пугал. Но тут вдруг стал говорить голосом переводчика Володарского: «ТЫ НИКОГДА НЕ ПОКИНЕШЬ ЮЖНОЕ ПАВЛИНО! ТЫ НАВСЕГДА ОСТАНЕШЬСЯ В БАЛАШИХЕ!» От озвученной перспективы Адольф Неронович закричал, и проснулся в холодном поту.
- Не ори, дурачок, - сонно пробормотала Амина Марленовна, и поплотнее прижала к себе Адольфа Нероновича. В её стальных объятиях Адольф Неронович даже не вполне мог свободно дышать. Но, тем не менее, его охватило совместное ощущение неких безмятежности, безопасности, и спокойствия. Вследствие чего, он вскоре вновь утихомирился и залип.
Лаврентий спал, удобно устроившись мордой на трусах и тёплых подштанниках Адольфа Нероновича. Он улыбался. Ему виделся сладкий сон, как он потрошит косуль на просторах Восточной Сибири.