Глава 2. Who is КТО

   Начну с «виновников» моего появления на свет, а далее постараюсь вспомнить все родственные связи, которые оставили след в моей жизни.

   Мой достойный родитель — питерский ровесник прошлого века, воспитанник четырёх классов начальной школы и магазина женского конфекциона, где он был мальчиком «в услужении» дамам-покупательницам. Мог бы даже выбиться и в приказчики, ибо был расторопным, услужливым малым, но I-я Мировая война и три кряду революции завершили его мелкобуржуазную карьеру, превратив в бойца Рабоче-Крестьянской Красной армии на Южном фронте, воевавшего с Врангелем, Махно и прочей нечестью.
 
   Слава Богу, Гражданская война для отца прошла без потерь, но вернуться в Петроград ему не пришлось, ибо служба заставила остаться  в Севастополе уже в роли младшего командира на батарее береговой обороны.
Чудеса южной природы, погоды и мирной жизни означили встречу отца с «Жемчужиной Черного моря», которая стала его пожизненной радостью и моей матерью.

   Далее же судьба складывалась так, что отца перевели служить в Ленинград на военных катерах морской пограничной охраны, где его  и застала Великая отечественная война.

   Военная судьба переменчива, и отца отправили на тральщики, которые «выуживали» из моря мины на протяжении семи лет. Бог милостив, и отец остался жив, в то время как многие его однокашники нашли последний приют на морском дне. За семилетнее боевое траление он награжден шестью боевыми орденами и многими медалями, а вышел в отставку только в 1955 году, но продолжил работу в народном хозяйстве, почив в бозе в почтенном возрасте под девяносто лет.

   Моя любезная матушка — крымская кареглазая красавица из интеллигентной семьи дворянского происхождения вышла замуж за отца в возрасте двадцати четырех лет, пережив до этого в Севастополе, все тяготы I-ой Мировой и Гражданской воин вместе с четырьмя младшими братьями. Вся её семья всецело зависела материально от её заработка, так как её отец (мой дед) попал под каток репрессий как офицер и был сослан в Сибирь, где и скончался в 1930 году.

   После замужества, став женой морского офицера, мама превратилась из «Черноморской жемчужины» в «Балтийскую жемчужину», родила папе дочку (мою сестру), а после ВОВ и меня. Пришлось маме зачерпнуть не только личного счастья, но и познать все ужасы ленинградской блокады с голодом, холодом, обстрелами и боязнью за военную судьбу мужа.

   Слава Богу, мы победили, все ужасы войны остались позади, однако, конечно, трудности сразу не закончились, но мама прошла и через это, оставаясь всегда жизнелюбивой и доброй женщиной. Она ушла из жизни день в день через месяц после смерти мужа.

   Конечно, как, наверное, все дети любят и почитают своих родителей,  так и я тоже люблю и почитаю свою маму, которая сумела воспитать во мне любовь ко всему красивому, к музыке и литературе, привить уважительность к людям и особенно женщинам, за что ей мой сыновний поклон и вечная благодарность.
Моя любимая родная сестра, родилась в 1930 тоже в Ленинграде, но на шестнадцать лет раньше меня.

   К моему рождению сестрёнка в свои шестнадцать лет была уже барышней, училась очень хорошо и окончила школу с одной четверкой, так что проблем с поступлением в университет, практически, не было. Всё бы ничего, но случилась беда — она заболела туберкулёзом, — очевидно, где-то заразилась, ибо тогда в ещё голодном    Питере туберкулёз гулял довольно свободно. Болезнь была тяжёлой, но врачи и родители справились, хотя стоило это немалых сил и денег. Оправившись, сестра продолжала успешную учёбу и так же успешно кружила головы гардемаринам, которые роились, как пчёлы, в нашем доме с подачи одного из родственников-моряков, — дом-то флотского офицера. Это роение закончилось свадьбой с одним из молодых лейтенантов, с которым она прожила всю свою жизнь, подарив ему сына, то есть моего племянника.

   Сестра была целеустремлённой умницей, которая пользовалась большим авторитетом на работе, что позволило довольно быстро после окончания университета защитить кандидатскую диссертацию, имевшую практическую ценность для государства.

   В общем, жизнь моей сестры можно считать счастливой, так как она до старости любила своего мужа, любила свою научную работу, опубликовав множество профессиональных работ по биологии.
Покинула сестра этот мир в почтенном возрасте под девяносто лет.

   Мой дед по маминой линии был из дворян, занимался юриспруденцией, был женат на моей бабушке и воспитывал с любовью пятерых детей. В первую Мировую войну дед был призван в армию офицером в артиллерию, сумел выжить и вернуться домой. После революции и Гражданской войны служил бухгалтером в Севастополе, но нашлась «добрая душа», деда арестовали, как бывшего офицера и врага народа, хотя к белому движению он не имел никакого отношения. Его сослали за Урал, где он и умер в ссылке в тридцатом году.
 
   Дед по папиной линии. О нём могу только сказать, что он был из рабочих, рано умер и других сведений у меня не сохранилось.
Бабушка по маминой линии была из разночинной семьи и жила вдали от нас в Севастополе, а посему виделись мы редко. Запомнилась бабушка мне тем, что была дамой нарядной и, пожалуй, даже  красивой, но с требовательным и своенравным характером, однако почитала мужа, который очень её любил, и от этой самой любви у них родилось пятеро детей, включая мою маму. Когда Севастополь стал открытым городом, я с родителями часто гостил у бабушки летом в домике у моря, пользуясь всеми благами южной природы.

   Бабушка прожила долгую жизнь, пережив Империалистическую войну, революции, Гражданскую войну, смертельную ссылку мужа  и Отечественную войну. Скончалась она в семидесятых годах двадцатого века, оставив нам в наследство домик у моря.
 
   Самый младший и самый любимый мамин брат, живший на моей памяти в Севастополе в собственном домике с виноградником недалеко от Исторического бульвара. Этот седовласый  большой мужчина был воистину добрым и гостеприимным человеком, о котором у меня остались самые тёплые воспоминания, ибо в детские и юношеские годы я очень часто бывал у него и считал его дом почти своим, после бабушкиного. К дяде мы с моей маленькой дочкой приезжали погостить на всё лето, когда не стало бабушки, а её дом был продан мамой.

   Есть и ещё одна причина моей любви к этому дому — это моя двоюродная сестра (дочка дяди). В моём возрасте 13-16 лет, когда «гадкий утёнок» начинает становиться лебедем, произошло наше сближение, тем более, что сестрёнка тогда, будучи на восемь лет меня старше, была симпатичной и фигуристой девушкой. Она тепло и даже с нежностью относилась ко мне, что зародило, по всей вероятности, в моей душе первую юношескую привязанность к женщине, которая впоследствии переросла в тёплые родственные отношения.

   Сестрёнке я очень благодарен тем, что своим отношением ко мне, она сумела воспитать рыцарское отношение к  женщине, которое я пронёс через всю мою жизнь. К сожалению, после развала Союза  и отделения Украины и Крыма наша связь была потеряна, а после возвращения Крыма в Россию связь восстановить не удалось. Жива ли моя сестрёнка?!
 
   Бабушка по папиной линии была домохозяйкой всю свою жизнь и слыла добрейшей души человеком, жила с моими родителями под одной крышей во флигеле в начале улицы Писарева, почти во дворе Алексеевского сада, куда выходит фасад особняка Великого князя Алексея Александровича. К сожалению, бабушка не смогла пережить Ленинградскую блокаду и умерла в 1942 году, будучи похороненной на Пискарёвском кладбище.

   Моя тётя по папиной линии, ровесница Октябрьской революции, родилась и жила почти всю свою жизнь вместе с моими родителями и мной. Чтобы не умереть с голоду в блокаду в 1942 году ушла добровольцем на войну и прошла, шоферя, через Сталинград до самого Берлина.

   Впоследствии тётушка работала на Судомеханическом заводе, что на Ново-Адмиралтейском канале, часто ездила по делам в командировку на базы Балтфлота, а её комната была в моём распоряжении.

   С тётушкой у нас до поры, до времени сложились тёплые дружеские отношения. Когда она была в Ленинграде, то много времени уделяла моей персоне, очевидно потому, что своей семьи и детей у неё не было. Мы много гуляли, ходили в технические музеи, занимались фотографией и фотопечатью — в общем, лучшего взрослого друга желать было сложно. Наши отношения с тётей сложились так, что она была больше в курсе моих дел, чем родители, и я этим дорожил. Однако с моими родителями у неё после возвращения с фронта сложились достаточно сложные отношения, которые никто из них не пытался преодолеть. Когда тётя решила, не знаю почему, использовать нашу с ней дружбу против моих родителей, дружеские отношения резко охладели и такими остались уже навсегда.

   В начале семидесятых годов тётя, как ветеран ВОВ, получила отдельную квартиру, и наше общение ограничивалось встречами на семейных праздниках, тем не менее, я ей очень благодарен за то тепло, которым она делилась со мной в период моего детства.

   Тётушка скончалась в преклонном за восемьдесят лет возрасте.
Ещё я хочу уделить внимание одной нашей родственнице по папиной линии — это тёте-Маленькой, которую все между собой так и называли —«маленькой». И действительно, она была ростом, как сейчас говорят, «метр с кепкой», но шустрой и отзывчивой женщиной. Возраста её я не помню, но знаю, что до революции она работала девчонкой на кондитерской фабрике Жоржа Бормана. Своей семьи у неё не было, и она каким-то образом, что называется, «прилепилась» после войны к нам. Жила она, правда, отдельно, но часто (несколько раз в неделю) бывала у нас и помогала маме по дому.

   Запомнилась тётя-маленькая тем, что большую часть своего времени она уделяла мне — мальчишке всего-то четырех-пяти лет отроду. Особенно неоценимую помощь эта женщина оказала нам в период, когда сестра заболела туберкулезом, и маме пришлось ездить к ней в больницу в Разлив чуть ли не каждый день. Вот в это время тётя эта родственница и подставила своё плечо, взяв на себя все хозяйственные и домашние хлопоты больше, чем на год, и, благодаря которой, мы сумели выбраться сравнительно быстро из долговой ямы, связанной с лекарствами для сестры. С этих пор тётя-маленькая стала и оставалась до самой смерти (светлая ей память!) самым близким нашим родственником!

   Вряд ли нужно здесь уделять внимание другим моим родичам по папиной и маминой линиям, потому как они не оказали на мою жизнь сколько-нибудь серьёзного или интересного влияния, а иных я попросту даже не знаю, ибо они умерли до моего появления на свет.
    
   Как видите, дорогие мои друзья, к своему юбилею я подошел, растеряв, к сожалению, всех своих пращуров, но память о них всегда хранится в моей душе.