Медведь, Соколиная Ведьма и Гром

Путешествие Томаса Бишопа. "Медведь, Соколиная Ведьма и Гром".



Этим утром она ушла слишком далеко от Ликпуля. Даже не причесалась. Нахлобучила тоненькую шапку, укуталась в вязаную кофту и ушла.
Василиса так и стояла у жердяной изгороди, тянущейся вдоль длинной проселочной дороги. Отрешенный взгляд блуждал по заиндевевшим рощам и туманным холмам, словно бы искал кого-то; холодные дуновения ветра касались неподвижного лица, и в грустных глазах дрожали беззвучные слезы. Какой странной ей теперь казалась окружающая природа — как будто нарисованная, она внушала щемящее чувство тоски. Василиса чувствовала, что всех этих гор и лесов, видящихся за жердяной изгородью, больше не существует. Что туда никак не попасть.
Василиса стояла неподвижно, слегка навалившись на покосившуюся ограду, и совсем не могла заставить себя пошевелиться. Все тело замерло вместе с мыслями. Только боль в груди и беспокойный стук сердца напоминали о том, что она все еще жива.
Из стеклянных глаз выпали две крупные слезинки, задев раскрасневшуюся от холода кожу, и Василиса тут же непроизвольно провела ладонью по щекам.
Неожиданно раздался тяжелый лязг, и через мгновение из-за поворота выехала телега, запряженная двумя мохнатыми тяжеловозами. Василиса сразу встрепенулась и, спустившись с жерди, отошла на шаг назад. Державший поводья человек остановил повозку и махнул девочке рукой.
— Доброго денька, Васка!
Лошади фыркнули, выпустив из ноздрей густой морозный пар.
— Доброго, дедушка Рон, — Василиса приняла совершенно невозмутимый вид, — вы куда?
— Обратно в Ликпуль. Гусей, вот, купил, — старик жестом указал на повозку. — Ты чего так далеко от дома убежала?
— Да так… не довезете?
— Как не довезти? Запрыгивай!
Василиса вытерла оставшиеся слезы и, перебравшись через забор, забралась на облучок.
Щелкнув языком и дернув поводья, дедушка Рон двинул лошадей дальше по дороге.
— Ты в последнее время не заходишь. Мой внук волнуется…
— Марк… да… — девочка смотрела на пегий круп, сжимая в руках передник платья.
— Что-то тебя волнует? — дедушка Рон повернул голову и обеспокоенно посмотрел на задумчивый профиль своей попутчицы.
 Издалека, со стороны густого золотисто-красного леса раздался приглушенный и печальный волчий вой.
— Дедушка Рон, мне кажется, я совершила страшную ошибку… — робко поделилась она.
— Ошибку? Ошибки делают нас сильными и смелыми. Без ошибок душа замирает.
— А если ошибка непоправима?
— Не бывает непоправимых ошибок… — он на некоторое время замолчал, но вскоре высказал предположение: — скучаешь по своему другу?
— Что? Нет! — тут же вспыхнула Василиса, — он тут СОВСЕМ ни при чем. Мне нет дела до этого упрямого балбеса.
Дедушка Рон лишь загадочно улыбнулся, но не произнес ни слова.
Остальную часть пути они ехали в абсолютном молчании, слушая тишину природы. «Точно, упрямый балбес», — повторила про себя Василиса. Она была уверена, что ее возражениям не поверили. Ну и пусть.
Когда на горизонте замаячили печные трубы Ликпуля, она вдруг оживленно спросила:
— А Марк дома сейчас?
— Когда я уезжал, был дома. Кажется, мистер Реймонд и его молодая супруга хотели заглянуть в гости.
— А можно мне тоже к вам заглянуть в гости? Думаю, надо поговорить с Марком… я так неожиданно бросила его. Все из-за Томаса…
— Он будет счастлив, — на испещренном морщинами лице Рона появилась доброжелательная улыбка. Он свернул на дорогу, идущую с холма к городу. — Что до Томаса… не сердись на него. Он…
— Ему просто никто не нужен. — Резко оборвала Василиса, чувствуя, как к горлу снова поднимается ком обиды и слез. — Я не хочу о нем говорить. У него своя жизнь, у меня своя. Он снова решил все за всех.
— Да. Я не хочу тебя расстраивать. Мы закроем эту тему. Но напоследок я все-таки предложу тебе ответить самой себе на один вопрос: ты злишься на него или на себя? Не нужно отвечать мне.
Василиса промолчала.
Тяжеловозы провезли телегу по вымощенной булыжником площади и остановились недалеко от кирпичного домика Эминов. Рон предложил своей спутнице войти внутрь и поговорить с Марком, пока он выпускает купленных гусей и распрягает лошадей в конюшне. 
Так Василиса и поступила. Спрыгнув на землю и преодолев деревянную оградку, она медленно направилась к дому. Под ногами предательски громко хрустел гравий — как будто ее появление было чем-то постыдным. Она остановилась возле деревянной двери с металлическим кольцом, и принялась поправлять незаплетенные волосы. Неожиданно Василиса ощутила себя страшно виноватой за то, что несколько дней прогоняла Марка из своего дома, потому что «чувствовала себя неважно». Наверняка, он догадывался о причине ее «неважного самочувствия», и от этого становилось еще более неловко. 
Поборов собственные мысли, она без стука прошла в прибранную прихожую и почти сразу столкнулась с Марком, который выходил из кухни с тарелкой тостов и баночкой какого-то красного варенья.
Когда их взгляды встретились, на несколько секунд воцарилось странное молчание, которое было прервано Василисиным неловким: «привет».
— Привет… — в ответ Марк улыбнулся одним уголком губ.
— Я не постучала, извини…
— Да ничего. Я слышал, дедушка приехал. Ты с ним?
— Угу…
— Как… ты себя чувствуешь?
— Мне немного лучше.
— Хорошо. Ну ты, это, разувайся. У меня есть брусничный джем.
Василиса быстро стянула ботинки и, положив шапку на столик рядом, поспешила за Марком в гостиную. Усевшись на мягкий диван и подогнув под себя ноги, она посмотрела на готовящего тосты Эмина и осторожно произнесла:
— Извини.
— За что? — он оторвался от кусков хлеба и посмотрел на подругу.
— Я тебя, наверное, обидела… ты волновался, а я…
— Ты плохо себя чувствовала, почему я должен на тебя обижаться? Я просто хотел тебе как-то помочь, поэтому приходил, но тебе, наверное, было совсем не до меня, — Марк попытался поддержать Василису добродушной улыбкой, однако это стало ударом, разрушившим плотину самообладания.
Из глаз Василисы градом хлынули слезы. Она пыталась успокоиться, извинялась, но рыдания становились только сильнее. Марк замешкался на несколько мгновений, совершенно не зная, как поступают джентльмены, желающие помочь барышне справиться с чувствами, однако вскоре решил дело по-простому — он сел рядом и крепко ее обнял.
Василиса уткнулась носом в его теплый свитер и зажмурилась.
— Я все еще с тобой… — осторожно заверил он и провел рукой по ее немного взъерошенным волосам.
— Я его ненавижу! — она сжала кулак так сильно, что побелели костяшки.
От ее отчаянного возгласа сердце Марка пропустило удар. Странно и довольно неприятно было осознавать, что она все еще думает о Томасе. Даже сейчас, придя к нему на примирение, она думает о нем. Марк смотрел на светлую макушку подруги и боролся с собственными противоречивыми чувствами.
— Как мне тебе помочь?
Если уж так посмотреть, рано или поздно ей станет легче.
— Никак… прости, совсем что-то расклеилась. Нашла из-за чего плакать, — бормотала Василиса, снова взявшись утирать слезы.
— Эй, — Марк немного наклонил голову и с показной серьезностью посмотрел ей прямо в глаза, — ты не одна. У тебя есть я, Леля. Бабушка Агата. Да весь Ликпуль. Ты дома.
Василиса сделала глубокий вдох и одобрительно закивала, хотя и знала, что он даже на йоту не в силах ее понять. Она и сама не до конца понимала, однако, повторяя в мыслях заветное «ты дома», сумела унять душевный порыв.
Некоторое время они, крепко обнимаясь, просидели в абсолютной тишине. Треск поленьев в камине и людской гомон за окном немного утешали и приносили в разум небольшую ясность.
Скоро в дом постучались Реймонды. Получив громкое приглашение войти, они с шумным смехом ввалились в гостиную, однако, увидев обнимающую Марка Василису, тут же поутихли. Леля, поставив корзинку с гостинцами, тут же уселась на диван с другой стороны и положила руку на плечо подруги, в то время как Ланс занял место в кресле напротив.
— Васка…
— Со мной все хорошо. Не волнуйтесь, — Василиса приняла вертикальное положение и заверила подругу сдержанной улыбкой, однако красные глаза говорили о том, что еще совсем недавно она плакала.
— Мы просто разговаривали, — поддержал Марк.
Василиса перевела на него взгляд и вдруг заметила огромный синяк на щеке друга. От подбородка по линии челюсти тянулась уже заживающая отметина недавней доблестной драки.
— Что это?! — Василиса удивилась, как не заметила этого, когда вошла в дом.
— Это…
— Твой дружок оставил на память, — перебил Марка Реймонд, — в то утро мы пошли его искать. Встретились у кромки леса, и твой Томми был не слишком дружелюбным. Марк попытался с ним поговорить, а он полез в драку.
Марк посмотрел на Реймонда, понимая, что тот сочиняет небылицу, однако отрицать вранье не стал и даже наоборот, решил поддержать его.
— Томас, конечно, с характером… но он не стал бы затевать драку без причины, — Василиса посмотрела сначала на Ланса, а затем на Эмина, как будто пыталась уличить обоих во лжи.
— По-твоему, у него не было причины? — Марк вопросительно вскинул рыжие брови. — Мне он, конечно, не нравился. Но я не хотел, чтобы вы ссорились. Я пытался с ним поговорить тогда, утром. Но, как видишь по моему лицу, попытки успокоить его и наладить отношения успехом не увенчались.
— Ого, а мне он казался милым, — встряла в разговор Леля. — Эх, ревность-ревность. Мальчишки глупые!
Своим неопровержимым утверждением она заслужила от Марка и мужа сердитое «эй!».
— Может хватит говорить о Томасе? — Василиса чувствовала, как из тоски и печали медленно прорастает злость. — Тебе надо лед или что-то такое… мне ужасно стыдно за него. Никогда бы не могла подумать, что он на такое способен.
— Видимо, ты не так уж и хорошо его знала.
— Может быть, мы, наконец, перестанем говорить о грустном? — Леля взяла с тарелки тост с брусничным джемом и быстро перевела тему в другое русло. Она заговорила о том, как им с Лансом живется, о своих планах, погоде, о том, какие овощи купила сегодня утром на рынке и том, что после сна у нее зазвенело в ушах, а это непременно значило, что скоро станет совсем холодно.
И, казалось, встреча давних друзей вытекла в нечто обыденное и не требующее большой душевной работы, однако у Василисы на сердце было неспокойно. Она улыбалась и поддерживала незамысловатые разговоры, только от них не становилось легче. Ее окружали близкие люди, те, с кем она выросла, с кем забывала о времени, играя в полях, с кем хохотала до слез и с кем делилась самыми большими секретами, однако сейчас все было не так. Они были совсем другими. Или это она изменилась? Василиса не могла отделаться от чувства, что они больше не понимают друг друга. Дружба — как привычка. Внешняя ее форма, правильность, но без глубины.
Одиночество.
Ей здесь не место.
«Ты дома», — голосом Марка прозвучала мысль в ее голове.
Василиса осмотрела своих друзей многозначительным взглядом, затем неожиданно поднялась с дивана и, коротко извинившись, вышла из комнаты.
Ребята в недоумении умолкли и Марк, получив молчаливое одобрение, поспешил за ней.
— Васка, — он вышел к ней на крыльцо, успев сообразить и схватить свою куртку. — Холодно же, ты чего. Еще и босиком!
— Мне просто надо воздухом подышать.
— Может быть, ты хотела побыть со мной, поговорить? А тут Реймонды… да, мы друзья, но…
— Да, наверное, так было бы лучше. Леля хорошая, но с ней не получится поговорить о чем-то более сложном, чем запеченный лосось. Хотя в запеченном лососе ничего плохого и нет… вообще, это я тут лишняя. Ты меня не звал и не ждал. 
— Нет, что ты! — жарко возразил Марк, поворачиваясь к ней, — на самом деле, я очень рад, что ты пришла… может быть, хочешь сходить куда-нибудь?
— Куда, например?
— Может быть, поиграем в жмурки?! — высунулась из окна русая голова Лели. — При условии, что Васка оденется! Хи-хи!
Марк сначала смутился, но, когда увидел в глазах Василисы приятное одобрение, облегченно улыбнулся.
— Думаю, это замечательная идея.
Со свистом голова Лели исчезла в доме.
— Все в порядке, мне правда стоит немного развлечься, — Василиса положила руку на плечо Эмина, как будто пыталась убедить себя, а не его, — а вечером, думаю, мы можем пойти вместе погулять. Как думаешь?
Его щеки покраснели, и он тут же одобрительно кивнул.
В ту секунду он почувствовал себя победителем.
Одевшись потеплее, ребята собрали корзинку с печеньем и фруктами, попрощались с дедушкой Роном и убежали на припорошенный снегом луг, к развалинам замка.
Вокруг Ликпуля было много следов средневековья — печальных напоминаний о некогда великих сооружениях и фортах. Когда-то они служили домами и крепостями, однако сейчас оставались лежать в руинах. Находиться среди древних, покрытых мхом одиноких стен было спокойно и приятно.
Марку не повезло водить первым. Ему завязали глаза, досчитали до трех, раскрутили как следует, и с хохотом бросились в рассыпную. Расставив руки в стороны, Эмин с широкой улыбкой на лице хватал руками воздух каждый раз, когда с какой-нибудь стороны раздавались хлопки в ладоши.
«Только на стены не залезать!», — проговорил Марк, и тогда, сидящие на возвышении девчонки закрыли руками рты и тихо хихикнули. Они спрятались в проеме, который когда-то был окном, и изредка обменивались короткими фразами.
Василиса пару раз хлопнула в ладоши, и Марк возмущенно выдал: «мы не в прятки играем!».
— А знаешь, — зашептала Леля, — Эмин хотел позвать тебя замуж.
Захохотав, она выскочила из укрытия, оставив Василису в совершенном недоумении.
— Это не смешно! — она вдруг выбежала следом за подругой и тут же столкнулась с Марком, который с радостью стянул с себя повязку и громко объявил: «ты водишь!».
Но Василиса даже не собиралась продолжать игру. Она выхватила у Марка повязку и, нахмурившись, прямо спросила у застывшей в полушаге Лели:
— Что это значит?
— Девчонки, вы чего? — ближе подошел Ланс.
— Васка, — Леля выпрямилась, в недоумении глядя на подругу, — я же просто пошутила!
— Это шутка была?! — на лице Василисы появилась искривленная злостью улыбка. —  А так сразу и не поймешь! Скажи, когда можно будет начать смеяться!
— Да что с тобой?
— Девочки-девочки… — попытался вмешаться Марк.
— У тебя совсем шарики за ролики заехали! Ты ведешь себя странно, какие мы чувствительные стали! — ядовито процедила Леля, делая решительный шаг вперед и раскидывая руки в стороны.
— «Чувствительные»?! То есть, это со мной что-то не так, а ты совсем ни при чем?!
Стоявшие по разные стороны Марк и Ланс понятия не имели, как предотвратить нарастающий между подругами конфликт, и неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы вдруг вдалеке не раздался дикий звериный рев.
Не прошло и минуты, как у руин замка остановились трое: тощая женщина с руническими татуировками, покрывающими все ее лицо, и двое крепких мужчин, один из которых восседал на огромном черном гризли. Он, человек с выбритым виском и негустой смоляной бородой, поднял руку и спокойным голосом заверил застывших от испуга ребят:
— Доброго дня! Не бойтесь, мы вам не причиним вреда.
Он спустился с медведя и приблизился. Очевидно, это был главарь — черная меховая накидка покрывала обнаженные плечи, а на поясе блестел изогнутый кинжал со странным выгравированным рисунком.
— Вы кто? — выступил вперед Ланс, умело отыгрывая непоколебимую уверенность.
— Мы услышали голоса, подумали, что здесь кому-то нужна помощь.
— Угу, — Василиса обиженно покосилась на Лелю.
— Мы направляемся в Ликпуль, — главарь говорил голосом спокойным и учтивым, совершенно неподходящим его варварской внешности.
— И мы кое-кого ищем, — тягучим низким голосом подхватила татуированная женщина.
— Да, так и есть, — главарь осмотрел ребят долгим взглядом и снова продолжил, — до нас дошли слухи, что тот, кого мы ищем останавливался здесь. Юноша, лет семнадцати, высокий, кудрявые темные волосы, темно-серые глаза, зовут Томасом Бишопом.
От услышанного имени, сердце Василисы громко ухнуло в груди и как будто на секунду перестало биться. Зачем этим странным людям понадобился Томас? Удивленные ребята, как назло, дружно перевели взгляд на нее, словно бы ответить была обязана именно она, а не кто-то другой.
— Вы видели такого? — подтолкнула женщина, уже понимая, что «такой» здесь точно был.
— А вы с какой целью его ищете? — Василиса попыталась задать свой вопрос как можно спокойнее и безразличнее.
— Мы его близкие родственники, — хрипло засмеялся второй, тот, на лице которого был огромный шрам от когтей.
— Заткнись, Гром, — одернул его главарь и тут же учтиво обратился к Василисе, — простите моего друга, прекрасная мисс. Мистера Бишопа ищут родные, мы помогаем его отчаявшейся семье.
— Томас не говорил, что у него проблемы с родственниками, — Василиса нахмурилась и вышла вперед.
— А вы друзья? — главарь подошел ближе, и остановился в нескольких шагах от девочки.
— Мы? Нет. Не друзья. Нам просто было по пути. Но сейчас его нет в Ликпуле. Он уехал… две с половиной недели назад. Не задерживался тут.
Конечно, Василиса лукавила.
— Гарон, нам сейчас его не нагнать, — вполголоса заговорила татуированная женщина. — Я смогу… что-нибудь сделать, но для этого нужно взять паузу. Мы гонимся за ним без остановки уже месяц. Добрая девочка, — обратилась она к Василисе змеиным тоном, — ты со своими друзьями не сопроводишь нас до вашего чудесного городка?
Девочка замялась, оглянувшись на своих друзей, но быстро вышла из затруднительного положения едким: «Моя подруга вас проводит». 
Леля растерялась и попытался отпереться, но в итоге согласилась вернуться в Ликпуль вместе с мужем и странными «гостями».
— Что это было? — выпалил Марк, когда он и Василиса остались наедине.
— Не имею ни малейшего понятия.
— Зачем ты соврала им про Томаса?
— Ты их видел? Откуда я знаю, говорят они правду или нет? Вдруг они его ищут только за тем, чтобы убить? Клянусь, я не удивлюсь, если так дело и обстоит. Томас оставляет за собой след общественного негодования и вереницу врагов самых разных мастей. Мне это совсем не нравится… — в голосе Василисы промелькнула тень неподдельной тревоги.
— Убить?
— Пойдем домой.
— Васка, — Марк схватил ее за руку и тут же смутился.
— В чем дело?
— О чем вы поспорили с Лелей?
Василиса замолчала, продумывая ответ, но вскоре решила без страха осуждения и общей неловкости выдать прямо:
— Она сказала, что ты собираешься звать меня замуж. Это правда?
Лицо Марка в ту же секунду от стыда покрылось пунцовыми пятнами, и на лбу проступил холодный пот.
— Она… она так сказала, да? — из его горла вырвался нервный смешок.
— Это правда? — Василиса смотрела на друга прямо, со странной решительностью и ожиданием ответа.
— Я… я… — он продолжал неловко держать ее за руку, — я хотел подождать… кольцо, там… как полагается… как знал, что нельзя ничего рассказывать…
— Значит, я буду ждать кольцо.
— Что? — у Марка перехватило дыхание.
— Я выйду за тебя замуж. Как только подаришь кольцо.
Василиса сказала это, не задумываясь, с непонятным ей самой упорством, как будто так она надеялась разозлить кого-то невидимого.
Или отрезать последние пути отступления. 

 
Марк поставил на стол прозрачный кувшин с брусничным морсом и сел на скамью напротив Реймонда. В трактире было удивительно многолюдно этим вечером — должно быть, местных привлекли странные незнакомцы, которые остановились на верхних этажах и сейчас коротали вечер в самом дальнем углу — поэтому вокруг стоял оживленный гомон и звон посуды.
Реймонд разлил по стаканам морс, как будто это было какое-то крепкое спиртное, и выжидающе посмотрел на своего поразительно молчаливого друга.
— Вы что-нибудь выведали у них? — спросил Марк.
— Думаю, они не солгали на счет своих планов. Мы с Лелей решили не говорить им, что Васка с три короба наврала про Бишопа. Их главаря зовут Гарон — тот, который на медведе был. Женщина — Герда, их, как бы это сказать… ведунья. А тот бугай со шрамом — Гром.
— Так зачем они Томаса ищут?
— Его папашка, — Реймонд скривился, — Бальтазар Артур Бишоп…
— Ну и имечко…
— … Очень могущественный то ли лорд, то ли граф, в общем, влиятельный аристократ. Томас сбежал из дома, и теперь все семейство ждет возвращения блудного сына. Этих троих наняла его сестра, Лоретта, чтобы те поймали Томаса и привели домой. Она пообещала им золотые горы в награду.
— Это они вам все рассказали?
— Леля умеет зубы заговаривать. Но, как мне показалось, они и сами не горазды были эту информацию скрывать. Клянусь богом, я с самого начала знал, что этот выродок не простой бродяга.
Марк задумчиво опустил глаза.
— Что с тобой? — Реймонд склонил голову набок.
— Сложно объяснить…
— Из-за Васки?
— Почти… — Эмин выдохнул и, положив руки перед собой, сплел пальцы в замок. — Вернее, не почти, а точно… В общем, она согласилась замуж за меня выйти.
— Ну и ну! Ты-таки решился!
— Вообще, все произошло не так, как я планировал. Ей твоя Леля все растрезвонила. Ну, там, в развалинах, мы поговорили, и она сказала, что согласна выйти за меня, если я, как полагается, достану кольцо…
— Но что-то тебя тревожит. Выкладывай.
— Васка изменилась. Я боюсь… что, если она не любит меня?
— Пф! Я-то думал, что-то серьезное. Даже если она тебя не любит сейчас, то обязательно полюбит потом, после свадьбы. Вообще знаешь, эти барышни — такие непредсказуемые существа. Или ты думаешь, что ты хуже Томми?
Прозвучавший издевательским тоном вопрос заставил Марка покраснеть.
— Хочешь знать, почему ей нравился Томас? — Реймонд состроил такую гримасу превосходства, как будто уже давно разобрался во всех тонкостях жизни и теперь готов поделиться своим опытом с влюбленным мальчишкой. — Потому что он — бунтарь. А девчонки, открою тебе секрет, обожают «плохишей». Он красивый одиночка, который строит из себя загадочного странника.
— Мне казалось… что они просто… — могло показаться, что Марк говорит с кем-то из старших, а не с другом.
— Поверь мне, Эмин, я знаю, о чем говорю. Из вас с Ваской выйдет отличная пара.
— Может быть, ты и прав… — спустя несколько секунд молчания выдохнул Марк, признавая правоту товарища. — Осталось купить кольцо… и как можно скорее.
Он обернулся и со странной завороженностью посмотрел на отдыхающую в углу троицу незнакомцев, охотящихся за Томасом. Словно бы в его голове родилась некая безумная идея, которую нужно было немедленно обдумать и решить ее судьбу: оставить на задворках разума или воплотить в жизнь. И спустя полчаса разговора с Реймондом, когда Гарон со своими спутниками поднялись на верхний этаж, Марк уже знал наверняка — отступать нельзя. Для их же с Василисой блага. Ведь, если все пройдет удачно, она никогда ни о чем не узнает и станет его женой. Так, как он всегда и хотел.
Кое-как распрощавшись с Лансом, Марк собрался и поднялся на верхний этаж. В плохо освещенном коридоре было довольно тихо — трактирный шум доносился до спальных комнат глухим эхом, отчего Эмину очень скоро стало не по себе. Он был уверен, что все комнаты, кроме одной, пустовали, поэтому интуитивно старался идти как можно осторожнее.
Приблизившись к дальней двери, из-под которой по деревянным половицам скользил приглушенный свет, Марк расправил твидовый пиджак и уже хотел было постучаться, как вдруг его опередило донесшееся изнутри приглашение: «входи, не стесняйся!».
На миг он растерялся, поняв, что не успел продумать всю свою небольшую речь, но быстро собрал волю в кулак и вошел в комнату.
Гарон сидел у растопленного камина, считая ногтем большого пальца зазубрины на охотничьем ноже, а Гром и Герда — за пустым столом. Три пары глаз тут же обратились к переступившему порог гостю, и Марк почувствовал себя ужасно неловко. 
— Простите за вторжение, еще и так поздно… — он тут же попытался прервать повисшее молчание.
— Ничего, — успокоил Гарон, — ты же тот юноша, которого мы встретили в развалинах?
— Э-э, да… Я хотел поговорить, если вы не возражаете… на счет Томаса.
— Заходи, не стой на пороге, — поманила длинным ногтем Герда и тощей ногой подвинула пустой стул, — присядь. Ты что-то знаешь?
Все трое смотрели на Марка, как хищные птицы на беззащитного зверька. Но он мужественно преодолел их прицел и, опустившись на стул, начал:
— Моя невеста дала вам ложные показания. Она сделала это не со зла, а из-за беспокойства. Она… близко дружила с Томасом и не была уверена в ваших… намерениях. Томас действительно был в Ликпуле, только уехал он не две с половиной недели назад. Обстоятельства вынудили его задержаться здесь, и он покинул город всего лишь несколько дней назад. И недели не прошло с его отъезда.
На этих словах ноготь Гарона замер.
— Он ушел пешком, — продолжил Марк, — на север. В той стороне — есть небольшая деревня. Меньше дня пути, если знать дорогу.
— Мы должны выдвигаться! — вмешался Гром. — Успеем нагнать его!
— Боюсь, вы не знаете Томаса, — Эмин произнес свою фразу так, как будто сам знал его много лет. — Если он действительно там, то скорее всего уже планирует продолжить путь. А если он почувствует, что за ним «хвост», то исчезнет — вы даже моргнуть не успеете. Ноги у него быстрые. И кулак… приличный.
— И что ты… предлагаешь? — черные глаза Гарона сузились.
— Свою помощь. Я мог бы помочь вам загнать его в ловушку, из которой он точно никуда не убежит.
— Я чувствую черную ревность в твоем сердце, мальчик, — заговорила Герда.
— У меня с ним личные счеты.
— Мне не интересно, какие у тебя с Томасом счеты, — прервал их Гарон, — какой у тебя план?
— Недалеко отсюда, в лесу, есть Подснеженная поляна, рядом с которой — сеть неглубоких пещер. Если бы вы дождались меня там, я бы привел вам Томаса.
— И как же ты, позволь спросить, хочешь это сделать?
— Я знаю его слабые места.
Гарон посмотрел на Герду, и та, переведя взгляд на Марка, спустя несколько секунд произнесла:
— Он не лжет.
— Что ж, — их главарь поднялся на ноги и подошел к Эмину, — мы будем ждать тебя завтра ровно до полуночи. Если к этому времени на твоей поляне не окажется Томаса, ты сильно пожалеешь о том, что вмешался в наши дела. Если же все будет так, как ты говоришь — я щедро вознагражу тебя.
— Откуда он может знать, что Томас сейчас в той деревне? — спросил Гром.
— Это только мое предположение. Идут холода и… будь я на месте Бишопа, то подготовился бы как следует, — Марк надеялся, что удача будет на его стороне.
— Если вдруг твое предположение окажется неверным, — Герда коснулась своей костлявой рукой плеча юноши, — постарайся принести мне что-нибудь из его вещей. Подойдет любая мелочь.
Марк кивнул. Он был уверен, что все получится.
Закончив разговор, он спешно покинул трактир и вернулся домой. Не снимая одежды и ботинок, он бесшумно проник в пустую темную гостиную, отыскал в ящике массивного комода старый складной нож, сунул его в карман брюк и вышел обратно в коридор. Рон, должно быть уже спал, потому как в доме стояла гробовая тишина. Однако Марку это было только на руку. Он надел поверх пиджака куртку и, перекинув через плечо сумку, выскользнул на улицу.
Еще никогда в жизни ему не приходилось уходить так далеко от дома пешком, еще и ночью. Но выбора не оставалось. Собравшись с духом, он направился на север, стараясь не думать о том, какие неприятности у него могут возникнуть в пути и по возвращении домой.
Но не успел Марк пройти и нескольких метров, как тут же сзади раздался голос: «Марк, стой!». Резко обернувшись, Эмин выставил руку с лампой перед собой, и через несколько секунд в желтом дрожащем ореоле появилось крупное лицо Реймонда.
— Ланс? Ты что тут делаешь? — Марк почувствовал неприятный укол злости. Как невовремя. 
Быстро отдышавшись, Реймонд оглядел друга с ног до головы и протянул с наигранной неуверенностью:
— Что ты делаешь? Собираешься куда-то?
— Тебе не понять. Возвращайся к своей жене.
— Я думал, мы товарищи.
— Товарищи, но…
— Я подслушал ваш разговор. Ты собираешься помочь тем странным людям поймать… — Ланс вдруг осекся и воровато огляделся по сторонам, как будто испугался, что кто-то может их подслушать, — ты понял.
— Да… но только попробуй что-нибудь вякнуть Васке. Убью.
— За кого ты меня принимаешь? Я… помощь хотел предложить. Давай заглянем ко мне? Возьмешь мою лошадь. Так быстрее доберешься. А то темень такая…
— Я не езжу верхом, забыл? — разочарованно ответил Марк, уже пожалев о том, что так и не нашел времени научиться.
— Точно… — Ланс задумался, однако быстро нашел другой вариант, — ну, тогда я тебя довезу. А там уж сам. Мне все равно в ту деревню надо было…
На лице Эмина тут же появилась радостная полуулыбка. Хорошо все-таки иметь такого надежного товарища как Реймонд. То обстоятельство, что не придется тащиться через лес в одиночку ночью, определенно его обрадовало.
В конюшне Ланс быстро снарядил своего чалого брабансона и выехал за Ликпуль обходным путем, чтобы не тревожить местных жителей. Марк прекрасно знал окрестности, поэтому легко направлял своего друга в нужную сторону. Объезд по дороге, конечно, занимал больше времени, но чудесная лошадь Реймонда едва ли сумела бы безопасно пройти через лесную чащу, пусть и местами довольно широкую.
Как Марк и предполагал, добрались они до нужной деревни к раннему рассвету. Солнца еще не было видно, однако первые густо-медные отблески уже показывались на горизонте, освещая холодную землю.
Остановив коня на небольшой площади с колодцем в центре, Реймонд помог другу спуститься. Оказавшись на земле, Марк тут же почувствовал, как за время поездки окоченели руки и ноги. Морозный, еще не прогретый дневной ясностью воздух проникал в легкие и расползался по телу ледяной коркой. Съежившись, Эмин посмотрел на Ланса и, поблагодарив его за помощь, попросил уехать как можно скорее.
Оставшись один на один с пустой тихой улицей, Марк решил заглянуть в маленькую таверну, где обычно ненадолго останавливались проезжие. Ему приходилось пару раз бывать здесь с дедушкой Роном, поэтому можно было надеяться, что местные узнают ликпульского жителя.
Войдя в таверну, Марк тут же почувствовал приятный жар. Он сразу приблизился к камину и протянул руки к огню. В зале никого не было, а искать и будить хозяев не хотелось, поэтому он решил дождаться, пока те проснутся сами.
Тем не менее, долго ждать не пришлось. Не прошло и нескольких минут, как со спины раздался приветливый негромкий голос:
— Доброе утро, вы так тихо вошли.
Марк обернулся и сразу встретился взглядом с красивой немного крупноватой девушкой в коричневом платье. Она смотрела на него с приятной улыбкой и ждала ответного приветствия.
— Доброе утро. Я не хотел вас будить.
— Я давно уже не сплю. Вы, случайно, не из Ликпуля? Лицо такое знакомое…
— Из Ликпуля. А я к вам по срочному делу, — Марк быстро спохватился, — скажите, пожалуйста, здесь не проезжал один парень… черноволосый такой, чуть выше меня ростом… Томас Бишоп, может, он назвался.
— А зачем вы его ищете? Случилось чего?
— Да, случилось. Так он был здесь? — он поднял брови, с замиранием сердца надеясь, что он все-таки еще не уехал.
— Был, — девушка кивнула, — и все еще здесь. Кажется, он собирался сегодня уходить. У него такая милая мышь.
— Это точно он. Слава богу!
— Может быть приготовить вам гор..?
Марк перебил ее резким шагом в сторону, когда увидел, как с верхнего этажа спускается Томас, сосредоточенно застегивающий пуговицы на своей куртке. Быстро забыв о стоящей рядом девушке, Эмин изобразил беспокойство и направился к лестнице. 
— Том!
Тот сразу отвлекся от своего увлекательного занятия, отреагировав на голос, и замер. Из нагрудного кармана показались большие уши Ричарда, заинтересованного странной остановкой. Встреча оказалась куда более неприятной, чем Эмин предполагал, и побороть в себе неприязнь к лицу человека, которого он уверенно считал своим соперником, было невозможно. Впрочем, растерянная пауза длилась всего несколько секунд — Томас враждебно нахмурился и, спустившись с лестницы, встал напротив Марка.
— Ты проход загораживаешь, — ему было неинтересно, куда и зачем тот собирается ехать. Обида и злость, которую он все эти дни пытался задавить, возродились с новой силой и больно ударили по и без того шаткому самообладанию. 
— Томас, я очень рад, что успел тебя перехватить… — Марк изо всех сил старался держать себя в руках и следовать простроенному в голове плану.
— Уже «Томас»? 
—… Мне нужна твоя помощь, — закончил он, пропустив издевку мимо ушей.  Эти слова дались ему с невообразимым трудом.
— Пф! С какой стати я тебе помогать должен?
— С такой, что я не стал бы бежать к тебе через весь ликпульский лес ночью без веской причины.
— Да ну? И почему ты просишь меня? Я тут при чем? Мог бы попросить своих дружков, например? Реймонда?
— Реймонд мне бы не помог! — выпалил Марк, осадив Томаса убедительной тревогой.
Бишоп на секунду замолчал. Мышцы на лице расслабились, и враждебность медленно сменилась растерянностью.
— Что случилось? — несколько мягче спросил он.
— Васку похитили.
Сердце Томаса пропустило удар, но внешне он остался спокоен.
— Вчерашним утром в Ликупль приехали странные люди. Они все расспрашивали о тебе, интересовались, когда и куда ты уехал…
— Обо мне? А Василиса при чем?
— Я думаю, они как-то узнали, что вы были дружны. И решили захватить ее, может, чтобы как-то манипулировать тобой. Вчера вечером я увидел, как они уходят в лес. И Васку с ними… Не хочу тебя пугать, но эти люди вооружены. Реймонд мне бы не помог.
— Ты думаешь, мы их догоним?
— Они ушли куда-то на северо-запад, в той части леса много пещер, они могли разбить там лагерь. Если поторопимся, то успеем к вечеру. Не думаю, что они будут идти быстро, у них не было лошадей.
— Все равно долго… Мы уже отстаем на целую ночь. Ты же хорошо окрестности знаешь? Может, есть какой-то короткий путь? — Томас вручил растерянной девушке в коричневом платье скромную плату за ночлег и, перекинув свою сумку через плечо, забрал из ящика для хранения свое охотничье ружье.
— Есть, через лес, но местность по тому пути холмистая.
— Пойдет, — он торопливо поблагодарил хозяйку за гостеприимство и вышел на улицу вперед Марка. — Веди.
Эмин решительно кивнул, и они оба направились обратно к Ликпулю.
Весь путь они шли в абсолютном молчании: Томас не задавал вопросов ни о людях, которые его ищут, ни о Василисе, ни о том, как дела в городе — все мысли были заняты предстоящим столкновением. Было достаточно знать, что незнакомцы вооружены и держат в заложниках близкого ему человека — все остальное не имело смысла, да и разговаривать с Марком совсем не было желания.
И все же, несмотря на решительный настрой, Томас чувствовал, как что-то странное и очень неприятное шевелится в груди. Он думал вполголоса обсудить это с Ричардом, прячущимся в кармане куртки, но не стал. Ему искренне верилось, что Марк не станет использовать Василису, как инструмент — все-таки, какой бы сильной ни была обида, они оба ей дорожат…
Весь день без остановки они пробирались через лес по оврагам и холмам, а надежде догнать незнакомцев. Когда стало слишком темно, Марк зажег лампу, которую нес на поясе, и Томас сократил расстояние, чтобы находиться в желтом ореоле.
— Так… — осторожно решил начать разговор Марк, спускаясь с очередного припорошенного снегом пригорка, — у тебя есть план?
— Спасти Василису? 
— Я знаю, ты злишься на… на всех нас.
— Марк. Заткнись.
На несколько минут Эмин замолчал, однако, пройдя несколько метров, снова заговорил:
— Эти люди сказали, что их нанял твой отец.
— Что? — Томас резко остановился, и Марк, почувствовав это, обернулся. — Какого дьявола ты говоришь об этом только сейчас?
— Ты не спрашивал. Это проблема?
В черноте леса раздался громкий встревоженный грай. Он всполохом вырвался из холодной чащобы и эхом разнесся по округе.
— И что еще они говорили?
— Ничего. В чем дело?
— Ни в чем, — Томас нахмурился, — идем. Покончим с этим поскорее.
Марк пожал плечами и двинулся дальше.
Бишоп шел следом, теперь разрываясь между чувством долга и страхом, который так упорно отрицал все эти годы. Он даже не предполагал, что его отец за столько лет не успокоился и все еще пытается вернуть сына домой.
Домой.
«Да никогда…», — прошептал Томас, подхватывая собственные размышления.
От одной только мысли об этом «доме» все внутри содрогалось.
Неожиданно за холмом замаячил слабый горячий ореол от костра. Его медно-золотые кольца обнимали деревья вокруг и ползли по хрустящей инеевой корочке, покрывающей жухлую траву.
Томас резко пригнулся и шикнул Марку загасить лампу. Припав к земле и осторожно подобравшись к краю холма, он сразу увидел небольшую поляну и трех ожидающих чего-то путников. Высокая худощавая женщина стояла у костра и протягивала татуированные костлявые руки к пламени; мужчина с выбритым виском сидел на черном валуне недалеко от входа в пещеру; третий — ходил туда-сюда и смотрел в лес, словно ожидая кого-то. Немного поодаль, привязанная к ветке невысокого деревца стояла черная лошадь, которая показалась Томасу неприятно знакомой.
— Это они? — шепотом спросил он. — Ты сказал, что у них нет лошадей… 
— Да… Думаю, они купили ее в Ликпуле. Ты видишь Василису?
— Нет. Может, она в тех пещерах?
— Вероятно. Что будем делать? — Марк повернул голову и посмотрел на сосредоточенный профиль Бишопа.
— Мне одному с ними всеми не совладать… — он опустил глаза, перебирая в голове все относительно здравые идеи, и через несколько секунд озвучил самый, как ему показалось, разумный план: — попробую подобраться поближе. Держи, — Томас снял с плеча сумку и охотничье ружье, которое вручил Марку, — прикрывай меня. Если начнется потасовка — стреляй. Только не в меня, дурень.
Эмин утвердительно кивнул, проводив его долгим взволнованным взглядом. Осталось дождаться момента и подать сигнал. Только дождаться. Не испортить все в последний момент.
Томас обогнул холм, тихо спустился вниз и обошел поляну полукругом, избегая последнего, самого тусклого кольца света от костра. Потрескивания травы под ногами прятал промозглый гул ветра; в лагере царило странное безмолвие, никто не переговаривался, словно все трое действительно чего-то ждали. Томас зашел с другой стороны, пригнулся и тенью юркнул в пещеру, где оказалось ужасно темно и тихо. Черные скалистые стены поглощали свист пронизывающего ветра и могли бы служить прекрасным укрытием, однако внутри было так черно, что глаза переставали что-либо различать уже на расстоянии вытянутой руки — проникающий внутрь свет от костра цеплял лишь вход, где Томасу нельзя было задержаться. Он, положив ладонь на стену, осторожно продвигался вперед, уже догадываясь, что здесь никого нет. Неожиданно нога ступила на что-то тонкое и резко ушла вниз. Томас тут же отпрянул назад, но ледяная вода уже затекла в ботинок и схватила шерстные носки.
«Проклятье!».
Не успел он опомниться, как со спины на него легли огромные мужские руки и сгребли в охапку, попытавшись обездвижить. Рефлексы сработали быстрее осознания — Томас дернулся вперед и, прокусив кожу на руке нападавшего, вывернулся из ослабшей хватки. Во рту образовался металлический привкус. За мгновение до новой попытки атаковать, пальцы вытащили из-под куртки нож и нанесли удар вслепую — в темноте было не разглядеть, куда именно он пришелся, но судя по истошному крику, точно достиг цели.
Томас пулей выскочил из темной пещеры и тут же напоролся на поджидающего у выхода главаря, едва сумев увернуться от пронесшегося перед глазами острия оружия. Но второй выпад отразить не удалось. Гарон вцепился в его темную копну волос, искусно перехватил руку с ножом и, повалив на снег, придавил к земле. Томас отчаянно пытался сопротивляться, пытался не дать ему себя связать, но с каждым новым рывком все меньше чувствовал собственные руки и ноги. Он старался не касаться левым плечом земли, боясь прижать прячущегося в кармане Ричарда, но выходило плохо — Гарон наседал на него всем весом. Когда сил почти не осталось, из горла непроизвольно вырвалось надрывное: «Марк!» — то ли от ярости, то ли от глубоко бессилия.
Снег прожигал щеку; Томас не оставлял попыток вырваться, но, когда взгляд зацепился за сходящего с холма Эмина, в мышцах словно появились новые силы. Но ощущение взлетевшего духа прошло в ту секунду, когда Герда сняла с пояса мешочек с монетами и со словами признательности вручила его Марку.
«Ты свинья, Эмин!», — Томас почувствовал, как внутри смешиваются исступление и страх.
Помощи ждать неоткуда.
На секунду их взгляды встретились, но в глазах Марка не было ничего, даже тени сожаления. Он выполнил то, что планировал.
Герда медленно приблизилась и, опустившись на колени, положила на лоб Томаса свою гладкую ладонь.
— Пора отдохнуть, малыш. 
Пламя от костра, древесные кроны и лесная чащоба, тощий силуэт, Марк, неумело сжимающий ружье, — все поглотила пульсирующая пелена боли. Голова отяжелела, закончились мысли, ушел холод.
Томас погрузился во тьму.

1.

Василиса сидела на крыльце, где когда-то сидела с Томасом, и со странной меланхоличной задумчивостью смотрела на изящное серебряное колечко, обнимающее безымянный палец. Пару часов назад она приняла его из рук Марка и вместе с тем подтвердила свое согласие выйти за него замуж, но внутри не было той радости, о какой она так часто читала в книгах. Она знала, что должна чувствовать себя счастливой — все девочки, получившие предложение руки и сердца, чувствуют себя счастливыми. Но у нее от мыслей о свадьбе внутри все содрогалось. Может быть, страх и сомнение нормальны?
Она подняла глаза. Крупные лучи холодного осеннего солнца пробивались сквозь низкие облака и ложились на волны невысоких холмов.
За спиной скрипнула дверь и на крыльцо вышла Агата.
— Не сиди на холодном, простудишься.
— Мне не холодно. Ба, — Василиса снова опустила глаза на кольцо, — когда ты выходила замуж за дедушку, тебе было страшно?
— Было, конечно, — она сняла с перил ковер и скрутила в руках, — но это от незнания и девичей глупости. Твоего дедушку я любила и никогда не сомневалась в том, что он тот самый человек.
— А как… а как ты поняла, что он «тот самый»?
Агата ненадолго задумалась, понимая, к чему клонит разговор ее внучка, после чего с осторожностью ответила:
— Когда рядом нужный человек, душа перестает метаться. Ей больше нет необходимости искать дом. И это не о четырех стенах и крыше. Твоя душа берет за руку душу другого, и вы идете в одном направлении. Почему ты меня спрашиваешь об этом? — она задала свой вопрос совсем не потому, что не знала на него ответ.
— Просто мне немного страшно, ничего серьезного, — Василиса поднялась на ноги, расправляя пальто. — Пойду прогуляюсь.
— Василиса, — окликнула Агата, и та обернулась, — слушай свое сердце. Оно никогда не обманет.
Девочка слегка улыбнулась и быстрым шагом направилась в Ликпуль. Она пыталась выкинуть из головы слова бабушки и уже пожалела о том, что вообще подняла эту тему. Она знала, что не ошибается. Никогда. И всегда все делает правильно. 
Спустившись с холма в город, она прошла по окружной улочке и вышла на площадь.
«Привет, Падди!», — проходя мимо лавочки с фруктами, поздоровалась Василиса скорее решительно, чем приветливо.
«Доброго денечка, Васка! Поздравляю со свадьбой!»
Она прошла мимо, ничего не ответив. Неужели уже все в городе знают? А ведь не прошло и трех часов…
Завернув в ферме Рона, она все так же стремительно преодолела подъездную дорожку и без стука вошла в дом. Она надеялась найти Марка, чтобы точно убедиться в правильности своего решения, однако внутри никого не оказалось. Даже пес куда-то пропал.
— Марк? — позвала Василиса, снимая ботинки и проходя дальше в прихожую.
В гостиной и кухне никого не оказалось, и тогда она решила подняться наверх. Быть может, они отдыхают? Для верности проверив пустующую гостевую, она зашла в комнату Марка — тоже никого. Василиса предположила, что он снова проводит время с Реймондом или Гюнтером, а может и с ними обоими. А дедушка Рон, должно быть, снова уехал по делам. Почему-то бегать по всему Ликпулю и искать своего новоиспеченного жениха не было никакого желания. Девочка прошла в комнату, надеясь подождать его возвращения, как вдруг взгляд упал на знакомую сумку из грубой прочной ткани, оставленной в углу возле шкафа, и охотничье ружье. Поначалу Василиса не придала этому значения, но как только по голове обухом ударило осознание, сердце ушло в пятки. 
Это вещи Томаса.
По крайней мере, так могло показаться.
Недолго думая, она подошла к шкафу и решительно открыла сумку — все, что находилось внутри принадлежало ему.
Сердце забилось о ребра так быстро и больно, что казалось вот-вот вырвется из груди. Закружилась голова, и время как будто замерло; одна мысль стремительно сменяла другую, но ни одну из них Василиса не могла поймать. Она прижала сумку к себе так крепко, как будто боялась, что сейчас ее кто-то попытается отнять, и просидела так, вдыхая знакомый запах, несколько минут, прежде чем смогла снова рассуждать логически. Очевидно, побегать по Ликпулю и поискать Марка ей все-таки придется.
Решительно поднявшись на ноги, Василиса закинула сумку на плечо, схватила ружье и, перескакивая через ступеньки, слетела на первый этаж. Быстро натянув ботинки, она выскочила на улицу и сразу столкнулась с Марком и Реймондом — девочка едва не пришибла их дверью.
— Осторожнее! — гаркнул Реймонд, отскакивая в сторону.
На секунду Василиса замерла, но быстро опомнилась и неестественным голосом выдала:
— Где ты был весь вчерашний день?!
Марк оторопел и не нашелся, что ответить, поэтому Реймонд выдал за него:
— Зарабатывал деньги, чтобы купить тебе кольцо.
Василиса перевела на Ланса сердитый взгляд, а затем снова посмотрела на Марка.
— Да? А ты за него объяснишь, как у него оказались вещи Томаса?
— Васка, да что с тобой происходит? — Эмин сделал шаг назад.
— Я спросила, где ты взял его вещи?!
Между ними на несколько секунд возникло неприятное молчание, пока злость Василисы не сменилась неподдельным ужасом. Она смотрела в растерянные глаза Марка, не желая принимать те догадки, которые пришли ей в голову.
— Ты бы его не сдал… ты… вот почему эти люди так быстро уехали! — она толкнула его в плечо. — Скажи, что я ошибаюсь!
— Васка, успокойся… — попытался вмешаться Реймонд, но был осажден крепким: «Отойди!».
— Почему тебя это волнует?! — Марк хотел защититься.
— Это нечестно! Нечестно! Томас бы никогда не поступил так подло!
— Они ничего ему не сделают, — не унимался Ланс, — просто вернут домой и…
— Ты знал?!
Василиса крепче сжала в руке ружье и, окинув обоих уничтожающим взглядом, со всех ног устремилась к лесу.
— Васка! — крикнул вслед Марк, но она даже не обернулась.
Она миновала улочки Ликпуля, едва не сбив с ног двух прохожих и одну овечку, и выскочила на проселочную дорогу, ведущую к перелеску. Василиса бежала так быстро, как позволяли силы, но сама не знала куда и даже зачем. Что-то подстегивало, тянуло вперед и не давало остановиться — клубок из страха, вины, отчаяния. Преданности. Важности. Она твердила себе, что Томас нуждается в ней сейчас как никогда раньше, но бежала от мысли, что все с точностью наоборот. 
Как будто ей дали шанс все исправить.
И больше всего она боялась опоздать. Не справиться.
Холодный воздух залетал в легкие, обжигая горло; холмы, по которым приходилось подниматься, словно стали выше, и через несколько минут в груди уже все полыхало. Василиса остановилась, переводя сбившееся дыхание и с болью смотря на стену леса. Слезы потекли сами: от усталости и бессилия. Казалось, все, что она держала в себе с того дня, как ушел Томас, вырвалось наружу — она рыдала, не в силах успокоиться.
 
— Ох, как тяжко это видеть,
Кто тебя, дитя, посмел обидеть?

Голос Паяца возник в морозном воздухе так неожиданно, что Василиса обратила на него внимание только тогда, когда сам силуэт в белой смеющейся маске появился перед ней.
— Я не смогу их догнать… — она содрогнулась от нервного вздоха.

— Как восхищает это сердце,
Стучащее в груди твоей.
Такое чистое, большое,
Вмещает тысячи лучей.
Бывают ссоры, не волнуйся.

Паяц театрально склонился к лицу Василисы и рукой в белой перчатке утер льющиеся градом слезы.

— И чувств бывают буйства.
Ты только мне скажи —
И сразу: я помогу, как по приказу.

— Так помоги! — выпалила девочка, в отчаянии смотря в черные глазницы маски.

— Другое дело, не беснуйся.
Тебе я помощь окажу,
Свои таланты разбужу.

Паяц вытянулся во весь свой рост и, артистично выставив руку, в черном вихре обернулся снежным барсом. От неожиданности Василиса отпрянула назад — зверь был намного больше и выше, чем обычные барсы, и шерсть его переливалась так, как будто отражала солнечные лучи. Его величием и красотой было бы чудесно наслаждаться, если бы не гложущее душу предстоящее испытание и страх.
Василиса быстро уловила намек и, повесив ружье за спину, залезла на спину барса. Как только руки ее крепко ухватились за холку, зверь сорвался в лес. С невероятной скоростью он петлял среди деревьев, и тогда могло показаться, что дорога становится короче и короче.
Когда Василиса, наконец, окончательно поверила, что еще не все потеряно, тогда горечь сменилась решительностью и страх понемногу стал отступать. 


Очнувшись, Томас почувствовал невероятное жжение в глазах и боль под левой лопаткой. Немного попривыкнув к ощущениям, он быстро сообразил, что сидит на холодной земле, а руки и ноги его все еще связаны. Сознание быстро восстановило картинку предшествующих этому событий, и он осторожно приоткрыл глаза.
Было довольно светло, однако, судя солнечным отблескам, день близился к вечеру. Вокруг высились стены старого замка, уже повидавшие не одно столетие, и исполинские золотисто-красные деревья, что означало: они все еще в лесу. Сам Томас сидел под сохранившейся аркой, а немного поодаль от него вокруг костра — загадочная троица. Они были заняты негромким обсуждением какого-то вопроса, в котором несколько раз прозвучало имя Бальтазара. Томас решил не подавать виду, что очнулся и тихо позвал по имени Ричарда, все еще боясь, что тот мог пострадать во время драки. Но мышь быстро откликнулся на зов, выглянув из кармана куртки.
— Я уже боялся, что ты до самого «Штормового» не проснешься…
— Ты как? — Томас говорил шепотом, стараясь не привлекать внимания.
— Я в порядке, мой мальчик. Они не знают про меня. Я спрятался.
— Поможешь развязать веревки? 
Ричард выскользнул из кармана, и через минуту Томас почувствовал свободу в затекших руках. Немного пошевелив плечами, чтобы разогнать кровь, он незаметно развязал узел на путах, стягивающих лодыжки, однако совсем убирать не стал, чтобы сохранить видимость плена. Поглядывая на похитителей, Томас снова завел руки за спину и посмотрел на Ричарда, который забрался на его ногу.
— Мой мальчик, я вернусь, не беспокойся и просто доверься мне, — мышь не стал дожидаться реакции друга и, встав на четыре лапки, убежал в лес.
Немного растерявшись, Томас едва не крикнул ему вслед, но вовремя удержался и переключился на сидящую у костра троицу. Он быстро смекнул, что человек с выбритым виском и черной бородой — их предводитель. Женщина рядом — колдунья. А третий? Рабочая сила?
«До того, чтобы нанять такую скверную компанию, отец бы не додумался…», — пронеслась в голове Томаса мысль. — «Лоретта? Очень в ее духе…». 
Нужно было придумать план. Прошлый опыт показал, что нападать на всех троих очень опасно. Попытаться сбежать? Томас обвел взглядом территорию, прикидывая, куда можно было бы залезть или спрятаться: несколько уступов и стен, но лес в этой стороне не слишком тернистый — убежать будет непросто…
Тогда Томас решил пойти на провокацию и попытаться выявить их уязвимые места:
— Эй! — позвал он, и все трое обернулись.
— Очнулся, — прогудел Гром, — ты, шельма, сказала, что он будет спать до самого «Штормового».
— Это заклинание нестабильно, — ощетинившись, ответила Герда.
— Заткнитесь оба! — главарь, кинув что-то в огонь, поднялся и подошел к Томасу. Тот посмотрел ему в глаза с нахальным вызовом и ядовито усмехнулся.
— Тебя мой отец нанял? Будь уверен, он тебе гроша ломаного не заплатит. Такого скупердяя еще поискать.
— Умолкни, сынок. Так или иначе, мы доставим тебя домой. Ты нам лучше расскажи про подружку свою.
Такого удара Томас не ожидал. Он долго смотрел в черные глубоко посаженные глаза Гарона, после чего сделал вид, что не понимает, о ком речь:
— Какую подружку?
— Ту, на спасение которой ты купился. Твой товарищ, Марк, кажется, с нами еще поболтал после того, как ты уснул. Много интересного мне рассказал. Сказал, вы с той барышней дружили. Как думаешь, она пойдет за тобой?
— Не пойдет, — сердце Томаса колотилось, как бешеное, но он умело сохранял внешнюю невозмутимость, — мы поругались. Сильно.
— Но ты же пошел за ней сразу, как только услышал, что она в опасности. Почему она не сделает так же?
— Тебе какое до нее дело?
— Не хочу, чтобы за нами увязался «хвост», — Гарон произнес свою фразу медленно и четко, выражая совершенно прозрачный посыл.
— Я тебе порву глотку, если ты хоть пальцем ее тронешь, — процедил Томас вполголоса, неотрывно глядя на него.
— Какие мы грозные. Отдохни, — Гарон жестом пригласил колдунью продлить сон пленника.
— Я что-то видел, — вдруг остановил всех Гром, поднимаясь на ноги, — там, на пригорке.
Но не успел он схватиться за свой топор, как со стороны покрытого осенними листьями холма раздался оглушительный выстрел и свалил его с ног.
Это был сигнал к действию. Томас перевернулся, уперся ладонями в землю и, увернувшись от огромных рук Гарона, навалился на него сзади. Сумев сыграть на неожиданности, Бишоп выхватил из сапога главаря охотничий нож и выскочил из-под навеса каменной арки, собранно оценивая взглядом пространство. Множественные стены, полуразрушенные колонны, сложные извивающиеся тропинки.
Противников осталось двое — загадочный стрелок, прячущийся на холме, сумел вывести из боя Грома точным выстрелом в ногу. Даже если он и встанет, то не будет представлять серьезной опасности.
Томас, сгруппировавшись и готовясь в любой момент принять удар, следил за тем, как на открытое пространство медленно выходит Гарон. Герда следовала за ним, но на некотором отдалении. «Не навреди ему», — произнес главарь, и когда оба они остановились, тонкая татуированная рука колдуньи пошла вверх; глаза покрылись пеленой и изо рта тут же полились странные пугающе рычащие слова, полные жутких архаизмов и нечеловеческих звуков.
Воздух в одночасье стал ледяным, как самой суровой зимой, и Томас вдруг почувствовал в груди странный жар. Поначалу он ощущался легким покалыванием, но очень скоро перерос в настоящий пожар, расползающийся по всему телу, как бурлящие потоки лавы. Грудную клетку словно выжигали изнутри — Томас, до скрипа стиснув челюсть, согнулся пополам и рухнул на колени.
По лесу снова прокатился грохот выстрела, но на этот раз свинец разбился о прочную невидимую стену, защищающую Герду и Гарона. Последний, резко повернул голову в сторону холма, и со спокойной решительностью направился к надоедливому стрелку. Интервалы между выстрелами были внушительными, а значит тот, кто там сидел — не слишком опытный охотник. Гарон уже хотел было подняться, как вдруг услышал короткий возглас Герды и тут же обернулся — колдунья, извиваясь, пыталась избавиться от какого-то маленького зверька, похожего на мышь, а Томас, боль которого отступила, приходил в чувство. В секунду нерешительности, когда Гарон кинул оценивающий взгляд на холм, со стороны закрытого колодца выбежала Василиса и накинулась на Герду. Девочка свалила колдунью с ног, тем самым окончательно прервав заклинание, и по короткому оклику Ричарда: «Ожерелье!» — схватила костяной амулет. Герда закричала и полоснула ногтями по ее щеке, но все равно не сумела спасти свою реликвию — как только руны и косточки слетели с порванной нитки, тело колдуньи от ног до искаженного ужасом лица превратилось в черный камень.
Все произошло так быстро, что Василиса даже не успела опомниться, как сзади набросился Гарон. Без труда опрокинув девочку на землю, он завел руку вверх, и из широкого металлического браслета на запястье сверкнуло острие длинного когтя. Глаза горели яростью и жаждой крови, какой Василиса не видела никогда в своей жизни. Он был похож на ястреба, нашедшего себе легкую добычу. Василиса зажмурилась за миг до того, как на нее обрушилось оружие, и тут же почувствовала на своем лице теплые капли крови. Следом раздался отчаянный крик боли, и тогда она открыла глаза — Гарон отполз в сторону, прижимая ладонь к левому глазу. По его пальцам стекали красные пульсирующие струи и капали на опавшую листву.
— Вставай! — тут же раздался рядом голос Томаса, держащего в руке окровавленный нож.
Он помог Василисе подняться на ноги и, шустро отвязав от дерева разволновавшегося коня, первым запрыгнул в седло.
— Руку! — гаркнул он и, когда девочка ухватилась достаточно крепко за протянутую ладонь, потянул на себя. Ездить верхом Василисе не приходилось, а убегать от разбойников тем более, поэтому она вцепилась в друга мертвой хваткой.
И без того возбужденный конь рванул вперед от легкого толчка. Томас держался в седле уверенно и старался выбирать дорогу, уходящую достаточно далеко от развалин замка.
— Том! Седло! — предупредила Василиса.
Бишоп и сам чувствовал, что седло ходит из стороны в сторону — хороший всадник всегда ослабляет подпругу, прежде чем оставить коня отдыхать, но там, на то, чтобы подтянуть ее, не было времени.
— Просто держись!
Преодолев еще несколько миль, Томас услышал справа шум воды и, немного сбавив темп, свернул к ней. Вскоре они оказались у шуршащей холодом студеной реки — не широкой и мелководной — и остановились. Бишоп спустился первым и протянул Василисе руки.
— Давай помогу. Ложись лошади на спину и перекидывай ногу. Я поймаю.
Василиса провернула эту операцию не слишком изящно, но все-таки оказалась на твердой земле. Томас снял с коня седло, уздечку, спрятал под кучей листьев и отпустил в лес.
— Переберемся через реку и скроем следы, — он посмотрел на Василису, которая явно еще не до конца пришла в себя. — Дай посмотрю.
Он приблизился к ее лицу и посмотрел на полосы, оставленные Гердой.
— Ничего. Обработать — и быстро заживет. Ранки неглубокие. Ты, кстати, очень вовремя. Спасибо.
— Я же говорил довериться мне, — из-под воротника пальто выглянула довольная мордочка Ричарда.
— Так это ты ее привел? 
— Я встретил ее в лесу на удивительно красивом снежном барсе.
— Ну… вовремя. Хотя я предпочел бы… — Томас замялся, но понял, что уже начал говорить, поэтому закончил, — не подвергать тебя такой опасности.
Василиса неловко усмехнулась.
— Мы довольно далеко от Ликпуля, как мне кажется. Ты доберешься сама?
— Да, да, — тут же закивала она и неожиданно вспомнила про сумку, которую все еще держала при себе. Спохватившись, она суетливо сняла ее и протянула Томасу. — Твое, кажется.
— Угу… — принимая сумку, он заметил на ее безымянном пальце серебряное колечко и как можно более равнодушно спросил: — Замуж выходишь?
— М? — Василиса вскинула брови и, рефлекторно опустив глаза на ладонь, покраснела до кончиков ушей, — Ричард мне рассказал, что произошло, — она попыталась перевести тему. Вспомнив лицо Марка, ей вдруг стало так противно и обидно: за себя, за Томаса — что захотелось вылезти из собственной кожи.
— Надо идти. Не думаю, что преследование прекратилось. Тебе лучше идти по той стороне, — решив прервать паузу, Томас указал за реку, — так безопаснее. За тобой он вряд ли пойдет.
— Угу… точно. Да.
— Еще раз спасибо за помощь. И… поздравляю со свадьбой. Марку передавай от меня огромный пламенный «привет». Пойдем, Рич, — Томас вытянул руку, и мышь перебрался на ладонь друга. — Будь осторожна, пожалуйста.
Перекинув сумку через плечо, он шустро перебрался по камням на другую сторону речушки и, не оборачиваясь, двинулся вглубь леса.
Несколько секунд Василиса смотрела ему вслед, как в тот день, когда они поссорились, а затем опустила глаза на проклятое кольцо, купленное предательством ее близкого друга, и почувствовала, как внутри все сжимается от невыносимой душевной боли.
— Томас! — его имя само вырвалось из нее, заставив Бишопа обернуться.
Мгновение они смотрели друг на друга через вену реки, как Василиса вдруг сорвалась с места и, перебравшись на другой берег, вцепилась в него крепкими объятиями. Из глаз ее хлынули слезы, и сердце Томаса замерло. Руки сами прижали девочку к себе, и от ее тепла стало так спокойно на душе, что захотелось плакать.
— Ты чего? — он попытался быть сдержанным, но самообладание рухнуло, когда прозвучал безобидный вопрос. Глаза заволокла пелена, и холодные щеки обожгли крупные слезы.
— Я с тобой пойду, — буркнула она, прижавшись к нему еще сильнее, чтобы скрыть рыдания.
— А как же?..
— Никак!
Томас сцепил руки еще сильнее, чувствуя, как будто только что нашлась потерянная деталька от его души.
Так они неподвижно простояли несколько минут, слушая журчание реки и холодный шелест красных крон. 
— Надо идти, — тихо произнес Томас, — найти укрытие до темноты.
— Угу… — Василиса немного отстранилась, утирая оставшиеся слезы.
Бишоп улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. Поправив сумку, он огляделся и направился в другую от Ликпуля сторону. Девочка шла рядом по левую сторону, впервые чувствуя спокойствие и уверенность в том, что все сделала верно.
— Так, — спустя несколько минут молчания начал Томас, — это ты стреляла?
— Да. Ловко, правда?
— Правда, но над меткостью еще работать и работать.
— Ты учил меня стрелять, а не попадать, — Василиса робко улыбнулась.
— Почему ты согласилась выйти замуж за Эмина? — он задал свой вопрос без злобы, но с оправданным любопытством.
— Не напоминай. От злости, наверное. И… боялась остаться одна. С тобой мне не было одиноко, хотя мы и часто вздорили… Так, какой у тебя план? — девочка не хотела говорить на эту тему и, задав свой вопрос, незаметно сняла с пальца подаренное кольцо.
Оно потеряется в опавшей листве, а затем замерзнет под покровом снега, и никто никогда его там не отыщет.
— Уйти подальше от разъяренного преследователя. Подготовиться к холодам и пережить очередную зимовку.
— Чудесно.
Томас посмотрел на нее и загадочно заулыбался. Пожалуй, можно считать, что теперь все будет как нельзя лучше…


Гарон, убирая от лица руку, покачиваясь поднялся на ноги и с остервенением осмотрел развалины замка. Размытая картинка пульсировала в красном кольце и уходила немного вправо. Тяжело дыша, он оскалился и по-звериному громко прорычал.
Поднеся к губам странной формы свисток из белой кости, он вызвал из чащи своего черного гризли — когда тот остановился рядом с хозяином, Гарон положил руку на широкую морду и, сжав череп, проник внутрь, облачился в его шкуру и сам стал медведем.
Поднявшись на задние лапы, он разинул огромную пасть, и по лесу раскатистым эхом пронёсся утробный чудовищный рев.