Утоляя печаль...

   Нельзя сказать, чтобы в детстве я понимал, что такое ревность, но собственную мать определённо ревновал ...к портрету.
- Мам... Это кто?
- Ты же знаешь! Зачем по двадцать раз спрашивать одно и тоже!
- Мне он не нравится!
- Разве тебя кто-то уполномочивал давать оценки?! Да и вообще - как ты смеешь?!! Молча вытирай пыль и не забывай всё время тщательно простирывать тряпку.
- Что я, девчонка, пыль вытирать?!
- Будешь девчонкой, если не сумеешь научиться выполнять женскую работу.
- Тьфу...
- Не плюйся. Что за ужасная привычка? Заодно после вымоешь пол.
Мыть полы я, само собой, терпеть не мог, а вот с вещами, что собирали пыль на шкафу, я возился с удовольствием. Там стояло много всего, но любимым среди прочего была парусная лодочка с глиняным индейцем, гордый профиль которого красовался и на самом полотнище прямого паруса.

   Начищая деревянные крашеные борта, словно заправский матрос, я бормотал:
- Банка на носу, сидения... Транец, бимс, шпангоуты, палуба... Штаг, гик, мачта...
   Я наслаждался названиями частей судёнышка, будто бы звуками морских волн, что явственно чудились мне при этом.

   Покосившись на рапан, который терпеливо ждал своей очереди быть избавленным от налёта пыли и подыгрывая моему воображению ловил вполне себе сухопутные звуки, обращая их в шум моря, я не спеша брался за крошечные вёсла и старательно, с мечтательной улыбкой натирал их, представляя, как погружаются они в воду, и набравши побольше, отталкивают судно вперёд по курсу...
Красивое лицо, что чуть откинувшись на подставке, с надменным выражением настороженно взирало на меня, мешало и злило. Я стирал с него наскоро пыль, укладывал рамкой книзу, переводил дух и возвращался к кораблику.
- Эт-то ещё что такое?! - мать, не отыскав взгляда дорогого лица, устремлялась вернуть портрет на прежнее место, а заодно попенять мне в очередной раз. И за неблагодарность, и за непочтительность, и за многия непонятные мне печали...

   Честно, я никак не мог взять в толк, отчего отец не возмутится и не порвёт в клочья этот портрет друга юности собственной жены, ну или, по крайней мере не заставит мать убрать карточку в альбом, к другим снимкам. И уже не узнаю никогда.
 
   ...Утоляя несколько этим свою печаль, мать через день навещает могилу мужа, не забывает и друга юности, и учителей, однокашников и родню, что в большей её части уже тиха и безответна. Жаль только, далеко один погост от другого, как далеки мы, подчас, друг от друга, как бы не казались близки.