Почему не решаете?

Часть 1. Глава 4

В один из октябрьских дней, после нашего с Ладой возвращения из поездки на мою родину, я перебирал накопившиеся у меня за долгие годы бумаги и обнаружил синего цвета диплом об окончании института. На вложенном в него листке с водяными знаками бросился в глаза подзаголовок, на который я никогда не обращал внимания: «Физико-технический факультет». Тотчас он напомнил мне две вывески, впервые прочитанные мною в 1970 году – они висели на зданиях в разных, очень далёких друг от друга городах. «Дежа вю!» – подумал я.

Слово «Физико-технический» на вывеске, которую я прочитал в то давнее время, входя в учебный корпус политехнического института в областном центре, ничем не отличалось от такого же слова над входом в главный корпус московского института, примелькавшегося за время недавней сдачи вступительных экзаменов. И хотя разница в значимости этого слова была существенной, поскольку в первом случае так назывался факультет, а во втором – институт, мне в голову пришла мысль: «Закончив факультет политехнического института, я всё равно смогу именовать себя физико-техником». Это хорошо прочувствовала моя мама: когда я вернулся из столицы, не поступив в вожделенный мною Московский физ-тех, она, показывая на объявление о наборе на физико-технический факультет политехнического института, расположенного в соседней области, убеждала меня в том, что моя мечта стать физико-техником вполне может осуществиться, и ничего ещё не потеряно. На душе было пусто, но сидеть без дела, не пропуская через себя десятки задач и примеров по физике  и математике, привычка к чему за последние два года прочно укоренилась, мне не пристало, и я повиновался настоятельному маминому совету, тем более, что она уже купила билет на поезд в одно купе с моими одноклассниками, собравшимися поступать в институты в том же городе.
Волнительного чувства, оттого, что еду поступать в институт, у меня не было – просто представилась возможность, как не раз случалось в школьной жизни, прокатиться с друзьями на поезде. Мы привычно ломали вареную курицу, клали нарезанные мамами кусочки сала на хлеб, чистили вареные яйца и с аппетитом всё это поглощали, запивая чаем из гранёных стаканов в металлических подстаканниках, в то время как за окном сменяли друг друга знакомые степные пейзажи, постепенно перейдя в лесной ландшафт. Наперебой предлагая вспомнить случаи из наших прежних путешествий классом – в Усть-Каменогорск в пятом классе, в Москву и Ленинград в шестом и в Горный Алтай в восьмом – мы наслаждались свободой, ощутив себя взрослыми и самостоятельными.
Сдав документы в приёмную комиссию и получив направление в общежитие, я, будучи абитуриентом со стажем, быстро разделался с обязательными процедурами, как то: знакомство с комендантом общежития и кастеляншей, получение матраца, подушки, постельного белья и вселение в комнату. Быстро заправив свободную кровать, я переоделся в трико и прилёг. После ночи в поезде, только часть которой ушла на сон, и канители с устройством на новом месте, логичным показалось расслабиться и тут же заснуть. Я был не первым, кто вселился в комнату, поэтому уже через пару часов раздался шум открываемой двери, и передо мной материализовался хозяин одной из двух заправленных кроватей, на удачу – абитуриент, как и я. Оказаться соседом по комнате с каким-нибудь старшекурсником, как показал опыт поступления в столичный институт, было чревато возможностью поддаться негативному влиянию авторитетного студента. Ведь это не моя фантазия, а реальность, трудно поддающаяся осмыслению, но имевшая место в моей невыдающейся биографии, постоянно напоминала о том, что именно я, успешно сдавший письменные экзамены по математике и физике, затратив при этом только половину из отведенного на экзамены времени, можно сказать, без пяти минут студент, не нашёл ничего лучшего, как согласиться со своим соседом-пятикурсником Тофиком из Баку отметить мои успехи, распив купленную им по случаю его дня рождения, бутылку армянского коньяка. Утром следующего дня на самом лёгком, по мнению всех, экзамене по устной математике, дыша перегаром в преподавателя, я пытался собрать в кучку мозги в безрезультатной попытке решить совсем не трудные примеры и задачи. Уточнив как меня зовут, преподаватель посмотрел в свою записную книжку и, не найдя там моей фамилии, облегченно вздохнул, тут же поставив мне в экзаменационную ведомость двойку. На выходе из главного корпуса, стоя на лестнице под огромным козырьком, над которым на стене красовалось название института, я обозревал площадь с пустыми скамейками по её периметру. Не было повода ожидать, что ко мне подбегут родители абитуриентов и, подняв меня на руки, отнесут к скамейкам, чтобы я рассказал папам и мамам, болеющим за своих детей, о только что решённых мною задачах, как это было после письменных экзаменов.
Мы с соседом по комнате отнеслись друг к другу с интересом, и нас обрадовало то, что, случайно встретившись, оказались почти что земляками, проживая в соседних городах на расстоянии ста двадцати километров. Володя – так звали соседа – наполнил комнату своим громким голосом, рассказывая о впечатлениях от абитуриентских будней. Видя во мне хорошего слушателя, он решил, что и во всех его делах я стану ему напарником.
– Завтра с утра пойдем на лекцию по математике, очень понятно всё объясняет преподаватель, – заявил Володя как о решённом вопросе.
Отсутствие у меня энтузиазма составить ему компанию вызвало бурную реакцию.
– Ты что, такой умный? Можно подумать, всё знаешь? – полез он в бутылку. – Сегодня за час никто не смог решить предложенную нам задачу, – возбуждённо продолжал он. – А что, если такая попадётся на экзамене?
– Даже интересно, – примирительно ответил я, понимая, что он не отвяжется.
– Ему интересно! – Володя решил позадирать меня, достав толстую общую тетрадь, испещрённую формулами, и открыв её на нужной странице.
– Вот условие задачи, – сказал он, сунув тетрадь мне в руки. –Перепиши и попробуй решить, а я пока в столовую схожу!
Заниматься математикой в первые же часы после вселения в общежитие не хотелось, но ситуация меня раззадорила. Я взял тетрадь из рук Володи и посмотрел на условие алгебраической задачи. Действительно, задача была не из простых и мне раньше не встречалась, но ход решения, тем не менее, стал понятен сразу. Сказались дни, проведенные над задачниками, выпущенными в Московском физ-техе, которые я от корки до корки перерешал, благоговейно прикасаясь к их страницам во время подготовки к экзаменам в институт моей мечты.
– Презентую авторучку, – вывел меня из минутного раздумья Володя.
– Не понадобится, – ответил я и продиктовал ему ответ.
– Да, всё верно, – задумчиво произнес сосед по комнате, внимательно оглядывая меня и надеясь увидеть источник моего знания.
Но на кровати, на которой я лежал, не было ни листика бумаги, ни учебника.
– Как это ты? – ошарашенно спросил Володя.
Постояв немного и ещё раз глянув на меня, он переспросил – не хочу ли я есть – и, получив отрицательный ответ, пошёл в столовую, располагавшуюся в цокольном этаже общежития.
О моих феноменальных способностях, с лёгкой руки Володи, к вечеру знали все абитуриенты, с которыми он успел познакомиться, а сам он выражал благодушие по отношению ко мне. В этот день кто только не побывал у нас в комнате, и все – с задачами и примерами. Я купался в приятном и знакомом мне море математических формул, уравнений и всевозможных физических задач, а на следующий день, пропустив первые два часа консультаций по математике, пошёл на подготовительные занятия по физике.
Лектор, молодой доцент с рыжей шевелюрой, обзорно делал акцент на некоторых разделах физики и типовых задачах, после чего написал на доске условие задачи для слушателей.
– Почему не решаете? – спросил он меня, прохаживаясь по аудитории.
– Я уже решил, – ответил я.
– Покажите, – попросил он. – Странно, говорите, что решили, а в тетради ни одной формулы, – хмыкнул преподаватель. – Идите к доске!
Я поднялся на возвышение, на котором стояла кафедра для лектора. Взяв мел в руку, быстро написал условие задачи, а затем, не детализируя вычислительный процесс, выделил два промежуточных уравнения, по ходу решения, и результат.
– А у вас какие ответы? – спросил преподаватель, окинув взглядом абитуриентов.
– У меня такой же! – сказал невысокого роста юноша.
– Покажите, – попросил преподаватель. – Да, действительно, но у вас использован другой подход, – задумчиво произнёс он. – Что ж, и ваше решение будет полезно увидеть всем. Пожалуйста, к доске!
– Кто ещё решил? – спросил преподаватель. – Так, никто, тогда записываем второй вариант.
После того, как такой же скорый на решение задач коллега по абитуриентскому цеху записал своё решение на доске, преподаватель объявил:
– На сегодня занятия закончены, – добавив: – а молодые люди, которые решили последнюю задачу, могут на подготовительные занятия не ходить.
Выйдя из учебного корпуса, я лоб в лоб столкнулся с талантливым абитуриентом.
– Глеб, – протянул я ему руку.
– Сергей – ответил он, а потом добавил: – Меня все Серёгой зовут, я привык, – по-видимому имея в виду, что его невысокий рост и скромная комплекция больше соответствуют форме имени, принятой в дворовой среде.
– А почему ты с сумкой? – спросил я его.
– Только что с поезда, успел подать заявление в приёмную комиссию и сразу сюда – мне посоветовали, – ответил Сергей.
– Тогда к нам в комнату заселяйся, у нас кровать свободная, – обрадовавшись, предложил я.
По дороге в общежитие я узнал, что он, так же, как и Володя, приехал из областного города в соседней республике, закончив школу с математическим уклоном. Кроме того, Сергей сообщил, что у него есть старший брат, кандидат наук, работающий на космос. На вопрос Сергея после его вселения: «Чем займемся?» – я предложил прогуляться к реке, благо погода солнечная. Туда вела улица, на которой стояло наше девятиэтажное общежитие. Пройдя метров пятьсот, мы подошли к крутому обрыву, с которого, как пишут все, кто пытается выразить своё восхищение увиденным, «открывается удивительная по красоте пойма реки», благодаря вращению Земли, добавил бы я, всем своим существом старающаяся притулиться к высокому правому берегу, представляющему собой последние проявления гористой местности. По левому берегу до самого горизонта расстилалась низменность, поросшая вдали сосновым лесом. Постояв на краю обрыва и налюбовавшись открывшимся простором, мы начали спускаться к реке по деревянной лестнице. Это мероприятие оказалось нелёгким из-за состояния ступенек и перил лестницы, построенной давно и утратившей свою прочность. Тем не менее, спуск оказался увлекательным, и в конце мы были вознаграждены приятным обстоятельством, поскольку прямо-таки упёрлись в лодочную станцию, где желающие могли взять вёсельную лодку на прокат. Воспользовавшись такой возможностью, через несколько минут мы уже гребли вёслами, правя вдоль берега против течения.
Метров через триста мы оказались в протоке, преодолев которую, причалили к острову, где решили отдохнуть, а перекусив бутербродами, купленными в буфете общежития, продолжили путешествие на лодке вдоль острова. Последний представлял собой возвышение из галечника шириной приблизительно сто и длиной двести метров. Побродив по пляжу и обсудив ситуацию, мы решили, что на этом острове можно неплохо провести время, пока погода позволяет. Уже на следующий день утром мы взяли одеяло с кровати в своей комнате и, основательно набив сумку едой, отправились на наш, как мы стали его называть, остров.
Стоит заметить, что с появлением Сергея в нашей комнате, последняя превратилась в проходной двор. О наших с ним способностях быстро разнеслась молва, и мы превратились в консультантов практически всего потока абитуриентов, по вечерам заглядывавших в комнату с просьбой глянуть ту или иную задачу. Если бы не Сергей, мне пришлось бы туго, а так, деля между собой консультационную нагрузку, неожиданно свалившуюся на нас, мы не расстраивались от навязчивости соседей по общежитию, коротая вечера после вылазок на природу.
Все дни, предшествующие экзаменам, как и дни между их сдачей,  мы проводили на острове, загорая и купаясь. Сергей, как и я, оказался немногословным и предпочитал в свободные минуты полистать прихваченные с собой книги и журналы, оставшиеся в комнате от обитавших накануне студентов. Солнце в августе оказалось вполне себе горячим, но не настолько, чтобы, проведя весь день без одежды, почувствовать признаки ожога, как это бывает на Чёрном море. Став завсегдатаями на лодочной станции, мы брали одну и ту же лодку и так привыкли к подобному времяпровождению, что не заметили, как закончились вступительные экзамены. Они не впечатлили какими-то особыми задачами и вопросами экзаменаторов и напоминали школьные уроки. Убедившись, что наши фамилии есть в списках поступивших, мы узнали, что ближайшие две недели следует посвятить работе на благо приютившего нас на ближайшие шесть лет института. Погода к этому времени испортилась, а свободным оставалось лишь вечернее время, которое мы тратили на посещение кинотеатров и городского парка. Один раз мы заглянули на танцплощадку, расположенную в городском парке, и были удивлены писком молодежной моды – большинство танцующих было обуто в обычные домашние тапочки – и парни, и девушки. Причём, изысканным считалось украсить тапки большими помпонами.
Двухнедельная отработка запомнилась тем, что при покраске окна в одной из лабораторий химического факультета меня угораздило упасть с высокого табурета, который я поставил на подоконник, чтобы дотянуться до верха оконной рамы. Падая, я зацепил ведро с краской, расплескавшейся по полу. Понятное дело, техника безопасности мною не была соблюдена. Но, постольку наша работа имела полуофициальный характер, хозяйка лаборатории была рада, что моё падение закончилось без травм и последующих административных разборок. Я был отослан в распоряжение бригадира как закончивший покраску.
На этом мои приключения не закончились. Через пару дней при копке узкой траншеи обвалилась стенка, так что я едва успел выпрыгнуть из-под  сползающего грунта, хотя ноги мне всё-таки присыпало. Да, конечно, до начала работы в траншее нужно было ставить распорки – это мне, как физику, сразу должно было прийти в голову, но я почему-то не связывал свою осведомленность в физических законах с реальностью окружающего мира, а, как заметила Лада, когда я дочитал ей текст главы до этих строк, не связываю и сейчас.
Нужно сказать, что дальше, работая в бригаде сантехников института, я чувствовал присмотр за собой, и всё обходилось без чрезвычайных происшествий. Получив задание выкопать на заднем дворе химического корпуса колодец, чтобы из него прочистить с помощью троса трубу, которая, согласно старому-престарому чертежу, проходила в этом месте, я не раздумывая приступил к работе. Выкопав колодец на глубину двух метров, задумался: «C чего это нам удастся ввести в трубу трос? Для этого в ней необходимо будет проделать отверстие или таковое уже должно было быть в трубе». В обед, по дороге в столовую, я задал этот вопрос бригадиру.
– Наконец-то один абитуриент отошёл от экзаменов и стал интересоваться – где это он очутился?! – пошутил бригадир, и вся бригада незлобно засмеялась. – По чертежу в том месте, где ты копаешь, раньше был колодец. Мы его и восстановим с тобой, Глеб! – подытожил он.
Каково же было моё удивление, когда к вечеру следующего дня моя лопата упёрлась во что-то деревянное. «Бревно!» – подумал я и стал обкапывать находку со всех сторон. Бригадир после моего доклада о проблеме спустился со мной в колодец и ткнул небольшим ломиком в бревно. Ломик провалился внутрь.
–  Гнилое, – сказал я.
– Как бы не так, – парировал бригадир, расчищая образовавшееся в бревне отверстие. – Оно ещё сто лет пролежит и не сгниёт, – засмеялся он. – Гляди! – добавил бригадир, осветив фонариком нутро бревна.
Оно было наполовину пустотелым и заполнено водой, причём, что самое интересное, вода внутри деревянной трубы текла! Моему восторгу не было предела – откопать старинную трубу, сработанную из дерева из и продолжающую выполнять свою функцию – это было нечто!
– Из двух половинок лиственничного ствола сделана труба, – пояснил бригадир. – Его распиливали повдоль, выстругивали сердцевину и снова скрепляли половинки друг с другом.
– И сколько же лет этому водопроводу? – удивился я. –  Сработанный ещё рабами Рима? – спросил я, процитировав Владимира Маяковского.
– Не водопровод это вовсе, а канализационная труба! – нравоучительно уточнил бригадир.
– Извиняюсь!
– То-то! А что касаемо её возраста, то надо узнать когда химический корпус строили, – рассудил он. – Но думаю, что ей не меньше семидесяти лет, потому как сам институт в конце прошлого веку основан, –  добавил, чуток подумав, мой экскурсовод.
Любил бригадир слегка исказить слово, чтобы подчеркнуть неординарность объясняемого предмета или события.
Моя отработка как-то незаметно подошла к концу. Я получил в кассе института десять рублей, расписавшись в ведомости, и пошёл на вокзал купить билет на поезд, чтобы съездить домой. Компанию мне составили Сергей и Володя. Они работали в другой бригаде, копали траншею за главным корпусом института, но срок отработки был одинаковым у всех, поэтому, как жили вместе, так и в купе мы ехали компанией, вспоминая кто чем отметился в эти две недели. Сергей нашёл золотую монету царской чеканки и решил сделать себе коронку. Володя подшучивал над нами и обзывал золотарями, ассоциируя это слово с нашими находками, но как мне показалось, при этом слегка завидовал нам.