Глава 1. Действие 1

1
— Ну ты чего, Яков? Очнулся? — Мягко заговорил высокий, хорошо знакомый, юный голос. Яков и правда очнулся: разом открыл глаза, уставился на своего пробудителя, поморщился от света и запаха леса. Наконец потянулся, когда осознал происходящее.
— Да, присниться же такое… Прости, друже, сны каждый хлеще прежнего. Прям выбило… — Сонно начал отвечать Яков, уже лучше разглядывая своего, такого же как он сам, юного спутника.
— Опять? Знаешь, тебе бы в монастырь. Там, в конце концов, ученые люди. По завершении обряда, давай, я с отцом поговорю. Отправит  тебя решать какие-нибудь дела там, а? Там тебя заодно и посмотрят. Явно же, Реман против не будет, а сны твои – от нечистого.
— Чего оно стоит, пане? Впрочем. Я не можу сопротивляться вашей воли, как оно будет — не от меня зависит. – Специально начал ехидничать Яков, чтобы отвлечь внимание. Эта тема была для него болезненной, обсуждать ее сейчас не хотелось. Не с этим человеком.
— Ой, Яков, ты шутником заделался, да? Не думал в шуты отцу податься? Давно ли ты — слуга? Я думал вольно сопровождающий меня боярин.
— Вольно оно или не вольно… а разница? Вы, пане, князь. Высокого рода. А я — сын боярина на службе вашего отца, князя нашего Бориса Гайдуна. Так что…
— Так что хватит всей этой болтовни. Наши рода одинаковы! И все тут. Давай лучше готовиться, коли уже проснулись. Насмешница не ждет.
— Верно. Не ждет. Ты прав, Иггель, верно прав.

Закончив разговор Яков поднялся, опираясь на ноги руками. Осмотрел их временную стоянку, решая, за какую работу возьмется в первую очередь. Иггель уже вовсю шевелился. Неуклюже, по детски, но с особенной, живой прытью. Не много времени ушло у Якова и его спутника собраться, привести в порядок свои суконные кафтанчики, опоясаться, проверить длинные кинжалы. После Яков спустился к ручью, набрать два бурдюка чистой, свежей воды. Ручей тек быстро, лихорадочно, окропив все лежащие вокруг камни. Но вода была чистой, почти прозрачной, а вместе с тем – Яков рассмотрел свое отражение. Он хотел убедиться что это не продолжение сна. Что это правда он – вчерашний, малость уставший от этой охоты, но настоящий. Живой. Из ручья на Якова уставился молодой лик. Серые глаза, сухощавый, никакой бороды и стати. Горбатый длинный нос, тонкая шея.
– И кто там был? Имя мое – лик не мой… Дурной сон. – Прошептал юноша тихо-тихо, почти как вздохнув, прежде, чем окунул в ручей руку и протер ей шею. От холодной воды он поморщился, но только после этого словно вернулся в реальность. Лес запел птичьими голосами. Загрохотал кронами над головой Якова. А он уже заканчивал набирать второй бурдюк.

Иггель — младший сын Бориса Гайдуна которому вот-вот исполнилось четырнадцать — скрутил лежаки, собрал сумки, проверил копье — впрочем этот обряд он проделывал каждый привал –  излишне нервничал, переживал. Охота затянулась. Обычно к третьему дню все успевали выйти с тушей насмешницы. Иггель за неделю не смог найти ни одну… А после, чтобы отвлечься, развязал поводок серой лохматой суки, росту с человеческой пояс. Такие собаки — Вернейские — породистые охотничьи гончии, с острым нюхом и неимоверной прытью.
Неспешно, бездумно, но встревоженно, собака поднялась, потрясла шерстью, размяла спину и лапы, не отходя от хозяина далеко. Ей было некомфортно и страшно. Иггель этого не замечал, Яков на это не обращал внимание. Охотиться с ней юношам еще не доводилось, это была собака старшего брата Иггеля, и потому повадок ее они понимали не свосем.

– Готова, Марта? – спросил Иггель обращаясь к собаке, не заметив как Яков уже вернулся с двумя полными бурдюками.
– Иггель, пора двигать. Ты кончил с проверками? – спросил он, вставая между княжеским отпрыском и Мартой. 
– Пожалуй, да. Всё, да не все. Я… насторожен тем что будет дальше. Не знаю, справлюсь ли..
– Каждый из твоих братьев смог. Я – смог. Наши предки смогли. Отчего же не смочь тебе? Разве ты хуже всех?
– Знаешь… ты прав Яков. Верно братец  требовал у отца тебя в мои сторожи. Верно, именно тебя…
 
Возникла неловкая пауза, молчание, утренняя лесная тишина. Пространство запомнилось легким туманом и запахами середины осени. Здесь, в хвойном лесу, осень пахла шишками, рябиной и пугливой молодой дичью, недавно нарожавшей помет.
В конце концов, Яков передал бурдюк княжичу, желая немедленно пойти дальше. Иггель уловил этот настрой и возился с поправлением обмоток и шнурков ботинка. Невольно глаза Якова упали на оружие— длинный лук самого Якова, из белого тиса, изготовленный для охоты, лежавший с уже натянутой тетивой— точно это сделал Иггель. Рядом с луком лежал колчан покрытый красной кожей и тиснеными узорами, в нем находилось девять стрел. Оружие княжича было иным. Длинное, выше самого княжича на две, а то и три ладони, с очень длинным шиловидным наконечником и небольшими покрытыми бронзой крыльями, копье. Яков поднял колчан, опоясался его пояском, и взял в руки лук. Иггель поднял свое копье.