Отрицательный Роман

Романы бывают страстные, духовные, скорее всего разные, но вот про такой роман, про который мне рассказала моя приятельница, я никогда не слыхала прежде...

Герой её романа всегда всё отрицал, о чём бы она с ним не говорила, у него всегда находился аргумент для отрицания…

Двадцать один день она прожила в таком романе…

Началось всё с того, что познакомилась она с ним в компании писателей и актёров, с ними всегда весело и непринуждённо. Когда гости расходились, он предложил подвезти её, она с радостью согласилась, сказав, что это мило с его стороны, он ей понравился, он всем нравился, весёлый, остроумный, интересный мужчина.

- Теперь таких нет, - говорила она.

Скорее всего поэтому, выходя из машины спросила, как бы невзначай:

- Может кофейку…

- С удовольствием, - ответил он, но сидя уже у неё за кофейным столиком попросил чай, приведя множество причин о вреде кофе, не говоря уже ни слова о сигаретах...

Он у неё припозднился и у них быстро сложились ладошки в роман.

Уходя, он спросил:

- Ты бы поехала бы со мной в отпуск…

Вопрос её обрадовал, иногда, наверное, хорошо, когда всё происходит вдруг и сразу быстро, и динамично, как говорила Ахматова про Цветаеву, - у неё всё на до!

И вот уже они летят…, Ритуля представляла себе море, но решила из деликатности не спрашивать, только когда самолёт поднялся в голубое пространство, она  весело спросила:

- Мы на море…

- Нет, мы на воды, я считаю, что жизнь коротка, времени отпущено слишком мало и бездумно его тратить нецелесообразно…

- Зануда, - подумала она, но решила больше не задавать вопросов, лучше спокойно почитать, чем слушать про воды и пользу здоровью…

Прилетели они в Прагу, Ритуля там никогда не была, обрадовалась, что посмотрит город. - Золотая Прага, - слышала она от друзей, — это восторг природы, фантазия страстей, а в сочетании с архитектурой старого города – это праздник души и в сто раз лучше, чем море.

Только успела она так подумать, как Степан Степаныч сказал:

- Мы сейчас прямо из аэропорта сядем в автобус и через пять часов будем в Карловых Варах…, тебе сколь лет, - неожиданно спросил он

- Двадцать пять…

- Ну вот, а мне наоборот…

Она не поняла, что значит наоборот и он добавил: 

- Пятьдесят два, и я уже свою печёнку утомил, надо ей дать водицы, она мне ещё пригодится… Ты как, вообще, куришь… Вино или что покрепче… Кофе-то я уж видел много пьешь, так что тебе тоже не повредит промыться, так сказать… и анализы все сделать…

Надо сказать, что моя подружка не курила и не пила, вот такая она была несовременная, но и молчать деликатно тоже не стала и сказала, что, конечно, за первый вечер их знакомства она не могла понять, что он
впоследствии всё будет отрицать, отвергать и обстоятельно зануживать.

Он промолчал, потом она поняла, что он не пробивной, со всех сторон защищённый талантом, величаем и средствами, а Ритуля наоборот, оголённая со всех тех же сторон, единственное, что она о себе не знала, это то, что у неё тоже был талант, но не раскрытый, как внутренний слух...

К одиннадцати ночи они, наконец, добрались до санатория, где литературный классик должен был промывать свою утомленною печень, а Ритуле, за её легкомысленное, - не хотите ли кофейку, - теперь двадцать один день придётся расплачиваться…

Время неумолимо бежит, в тех словах Степан Степаныча правда была, теперь уже Ритуле пятьдесят два, она по-прежнему без отчества и легкомыслие осталось при ней, хотя кофеёк давно уже некому предлагать, сейчас её почтенный муж сам и утром, и вечером наливает ей или чай с брусничным вареньем, или кофе со сливками, и они ведут душевные беседы…

Но вернёмся в тот санаторий… 

В Карловых Варах тоже стояла осень, правда не такая пёстрая и часто набегающий неожиданный ветер, беспощадно срывая листья, закручивая их в табачную трубочку, и притесняя их к обочине дороги, деревья оставлял извиняюще голыми…

Гуляние Степан Степаныч отрицал полностью, мотивируя тем, что три раза ходить к источнику – это и есть гуляние, а потом нужно каждый раз спешить в столовую санатория, которую все называли почему-то рестораном, хотя меню не выбиралось, а назначалось… летящим врачом.

Когда Ритуля робко отпрашивалась пройтись по магазинам, это же для женщины святое, он непременно спрашивал:

- А что тебе надо…

Ритуля сконфужено отвечала:

- Ну я не знаю, просто посмотреть хочется…

Тогда он пускался в длинное объяснение, что посмотреть ходят в музей, а покупают люди в магазинах в том случае, если сапоги, например, прохудились, или женщина, на беду, поправилась и ей юбка стала мала…

- А я смотрю ты вроде не поправилась и чемодан с вещами тяжёленький прихватила, так какая у тебя необходимость ходить по магазинам…

Даже при том, что Ритуля была остра на язычок, она часто терялась, сказывалось
воспитание в связи с большой разницей в возрасте.

Следующая неделя принесла свои отрицания.

Во время обеда представитель из дирекции санатория сообщила, что на выходные всех отдыхающих приглашают на прогулку в золотую рощу, где поспели поздние яблоки и как бывают украшены новогодние ёлки разноцветными шарами, так притягательно смотрелась осенняя яблоневая роща, стояла нарядная, украшенная самой матушкой природой, и аромат, и загляденье, и всё это на фоне яркой синевы, как говорится, картина маслом.

Руки как-то сами потянулись к траве, там такая красота разбросанная лежала, словно персидский ковёр соревновался с муляжной яблоней в наливных жёлтых яблоках с красными щёчками, словно морозом разукрашенными…

Но Степан Степанович уже стращал вслед её рукам:

- Они ж не мытые, дизентерия будет…

Но видя невозмутимые проворные руки, которые наскоро протёрли яблоко об юбку, не унимался.   

— Это же чужое…
 
Другой аргумент пошёл в помощь первому и пока он придумывал третий, в её руках остался от яблока один хвостик, и тут он уже с досадой, ужасом и с глазами полного удивления, обречённо сказал:

- Прямо со всеми костями…

Ритуля, проглатывая, последний кусочек сочного яблока, радостно от непослушания улыбаясь, сказала:

- Кости у рыбы, а у яблока косточки…

- Да, - подтвердил Степан Степаныч, - и содержат эти косточки амигдалин, цианогенный гликозид, состоящий из цианида и сахара.

Но Ритуля уже доедала второе яблоко и вольно кружилась в этом ситцевом карнавале. 

Третья неделя из рассказа Ритули, как я поняла, была ещё ярче. Отдыхающих повезли на экскурсию, в нескольких часах от Карловых Вар располагался небольшой завод, филиал огромного немецкого завода Мейсен…, давно уже Чехословакия отвоевала свои территории, которые когда-то принадлежали Германии, а заводик остался, ну зачем его разрушать, можно же продолжать производить немецкую посуду, но уже под чешской фирмой… честность, понятие растяжимое, оно тянется из твоей детской…

Ритуля знала историю этого орнамента, берущего начала из древнего Китая, перехваченную немцами и национализированную чехами, орнамент приблизительно повторял рисунок цветка лука, так и назывался сервиз “луковичный”.

На заводе практически все понимали по-русски, в то время язык освободителей преподавался в школе. Рассказав работникам завода легенду древнего Китая, Ритулю на радостях повели в живую часть завода, показывая ручную технологию производства и прощаясь, подарили ей целый сервиз, тот, который не прошёл строгую инспекцию.

Тут опять проснулось отрицание Степан Степаныча:

- Зачем тебе столько тарелок и чашек, это же на полк солдат, - ворчал он.

Тут Ритуля, порядком от него уставшая, спокойно ответила:

- Ну я же не век буду с Вами разъезжать и лечить Ваши органы, у меня тоже будет когда-нибудь открытый дом полный гостей…

И он, недолго думая, ответил:

- Дармоедов… 

Печёнку он свою подлечил, наверное, но нервы у Ритули пошатнулись, особенно в последний двадцать второй день.

Там, как рассказывала Ритуля, какая-то вышла накладка с обратными билетами, их рейс поменяли и вылетали они на день позже, и не из Праги, а из Дрездена, а там, как назло, Степан Степанычу, Ритуле кто-то из санатория посоветовал заглянуть в немецкий универмаг, говорят пух немецкий славится на весь мир.

Ритуля, уже в последний день решила, будь что будет, и пошла буквально через дорогу в универмаг. Степан Степанычу неохота было оставаться в пустом гостиничном номере и он, что-то бубня себе под, поплелся за ней.

Надо отметить, ко всем его достопримечательностям, немецкий был его первым родным языком, как у Набокова английский, но переводить он и не собирался, а собирался выяснять почему Ритуля, вместо двух подушек покупает четыре, и вместо одного одеяла покупает два… 

Сперва он как бы сам себя спрашивал, а потом всё же спросил:

- А зачем тебе два одеяло-то…

Вопрос о подушках, видимо, терпит и тут Ритуля решительно ответила:

- Для того, если Вам придёт в голову попить вечером со мной чай, то знайте заранее, что я буду пить кофе со сливками и укрываться своим новым одеялом…

На это он возразил, что с ликёром… страшно вредно…

Полёт был коротким, посадка мягкой и поблагодарив друг друга за совместный отдых, разъехались, он поехал сразу узнавать на счет тиража его нового трёхтомника, она поехала домой, сообщать подружкам, что худшего отпуска у неё никогда в жизни не было...


А вечером они вместе пили чай с чёрной смородиной, она рассказывала в лицах о том, какой он был не пробивной занудой, а Степан Степаныч рыдал до слёз, смеясь над собой и над тем, как она талантливо рассказывала про их совместный отдых.

Оказывается, его заразительный смех и её талант переводить всё в юмористический театр, позволил им счастливо прожить в этом романе десять лет…
 

Наташа Петербужская © Copyright 2025. Все права защищены.
Опубликовано в 2025 году в Сан Диего, Калифорния, США.