Мир глазами домового

 
Я – Шуршун, домовой. Только не домашний, а уличный. Обитаю здесь, под покосившимся крыльцом старого дома, выходящего на грязную улицу. Люди меня не видят, ну и ладно, зато я вижу их. И чего только не насмотрюсь!

В доме этом раньше жила бабушка Агафья. Тихая такая, всегда подкармливала голубей, да и меня, бывало, молочком угощала. А потом она умерла, и дом опустел. Сначала долго стоял заколоченный, а потом понаехали какие-то… нелюди. Шумные, злые, вечно ругаются.

Мир мой теперь – это не уютные посиделки у печки, а грязный тротуар, запах выхлопных газов и звуки пьяных разборок. Но даже здесь есть своя жизнь. Вот, например, сегодня.

Сижу я, значит, под крыльцом, наблюдаю за мухой, которая пытается вылезти из паутины. И тут – появляется он. Парень какой-то, не местный. Видно, что интеллигент, из этих, книжных. И к этой… как ее… Аньке, что из третьего подъезда, подъезжает. На нее же только алкаши местные заглядываются, а тут – такой кадр.

Он ей что-то говорит, улыбается. А она, как всегда, наглая, вся в короткой юбке, с сигаретой в зубах. Ну, думаю, сейчас начнётся. Не люблю я этих… уличных знакомств. Всегда что-то нехорошее за ними.

И точно.

"Девушка, а можно с Вами познакомиться?" – говорит этот интеллигент. Голос такой… робкий.

А она ему: "Ты что? Никогда! Руку из-под юбки убери! Ааааааа?".

Ох, и завопила! Я аж под крыльцом вжался. Думал, сейчас драка начнётся. А парень этот – побледнел, как полотно, и убежал. Куда глаза глядят.

Я его, конечно, понимаю. Эта Анька – та еще штучка. С ней лучше не связываться. Но все равно – жалко парня. Видно, что хороший. Просто не знает, с кем связался.

А мир, между тем, продолжал жить своей жизнью. Мимо проезжали машины, гремели трамваи, кричали дети. И никто не заметил ни парня, ни Аньку, ни меня – уличного домового, который наблюдает за всем этим безобразием, и тихонько вздыхает. Эх, где ты, бабушка Агафья? Как же не хватает твоих пирогов и доброго слова!
А главное - как достали уже эти люди! Я ведь понимаю, что они все время играют роли. Но они ведь это же все не понимают. Почему они так не живут. Я это вижу я же уличный домовой. Я же здесь живу, а не они. Они же меня не видят, а я их вижу. Они думают, что они меня видят, а я их не вижу. а на самом деле все наоборот! Они притворяются и разыгрывают свои роли. А самое главное - они не понимают, что они живут в театре. Надо им как то сказать, чтобы они все поняли, что живут в театре. Надо как то донести до них правду.
Опять не получилось донести правду до людей. Опять ничего не понял. Опять сыграл роль. Опять притворился. Когда я смогу это все до них донести всю эту правду про этот мир, про это все, что происходит каждый день?
Может мне надо стать человеком? Тогда меня услышат и поверят? Но если я стану человеком, то я потеряю свою способность видеть правду. Я стану таким же слепым и глухим, как и они. Замкнутый круг какой-то.
Что же делать? Как донести до них эту правду? Как открыть им глаза на этот мир?
Может, мне стоит написать книгу? Да, точно! Книгу об уличном домовом, который видел все, но не мог ничего изменить. Книгу о лжи и правде, о надежде и отчаянии, о любви и ненависти. Книгу о том, как люди играют свои роли, не понимая, что живут в театре.
Да, это будет моя лучшая книга! Книга, которая перевернет этот мир! Книга, которая откроет людям глаза на правду!
И я начал писать. Сидя под крыльцом старого дома, под шум улицы, под крики людей, я писал свою книгу. Книгу об уличном домовом, который хотел донести правду до человечества.
Книгу, которая, возможно, никогда и не будет прочитана.
Но я писал. Потому что это было единственное, что я мог сделать.
Потому что я – Шуршун, уличный домовой, и я верю в правду.   
- Девушка, а можно с Вами познакомиться? – переспросил молодой человек.
- Я сейчас уличного домового позову! С ним знакомься! – засмеялась девушка.
Но молодой человек не понял юмора и пошел дальше знакомиться.
(с) Юрий Тубольцев