Настоящее искусство. Глава21. Встреча Евы и Андрея

     18+   В соответствии с ФЗ от 29.12.2010 №436-ФЗ
     Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным, и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий.
     Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.


Глава 21. Встреча Евы и Андрея

     Ева крепче сжимает руку Александра, задумчиво глядя на чернильные отблески воды, с тонким ревом бьющейся о  набережную  Васильевского  острова,  невесомо,  подобно балерине, ступая по скользкому тротуару.
     — Я и не думала, что у тебя есть друзья, а уж тем более близкие,  —  внезапно  поворачивается  она  к  Адамову,  чьи влажные кудри заботливо и мягко треплет встречный ветер.
     Он поворачивается к ней и прищуривается, глядя на ее отуманенное глубокими мыслями лицо, чувствуя невыразимую нежность к этой хрустально хрупкой, но вечно старающейся быть мужественно-сильной девушке даже спустя четыре месяца их полных ревностного счастья отношений.
     Тот  поцелуй  в  фастфуд-забегаловке  сумел  изменить судьбу их отношений, банально, но правдиво разделив их жизнь на «до» и «после». Спустя месяц после роковой встречи  в  театре,  пропитанном  мятежно-мучительным  духом «Анны Карениной», Андрей с внезапным приступом — иначе и не назвать — абсолютного счастья нашел себя рядом с возлюбленной, собирающей невероятное количество вещей для переезда к нему. Через время состоялось знакомство Евы, жаждущей стать ближе к Адамову во всех отношениях, с его семьей, в которой никто, конечно, не сумел противостоять  очарованию  молодой  красавицы  из  общества, очень далекого от провинциального краснодарского менталитета; особенно, к удивлению Александра, прониклась Наталья.
     Количество съемок Александра вновь выросло, газеты, сами того не понимая, заставляли общество все больше говорить о странной паре журналистки и фотографа. Их любовь все еще находилась на стадии розовых очков благодаря стараниям  влюбленных:  даже  самые  суровые  проявления быта вроде ссоры либо не начинались вовсе из-за тактично-го молчания обоих, либо заканчивались страстным прими-рением на том же самом месте, где пару десятков минут на-зад начиналась перепалка.
     Адамов впервые чувствовал себя на своем месте.
     Лилевская   впервые   чувствовала   себя   действительно нужной.
     А что еще, собственно, нужно для семейного счастья?
     — Почему? — произносит он в ее макушку, осыпая ее мелкими и мягкими поцелуями. — У каждого ведь должны быть друзья.
     — Расскажешь мне немного о нем? — Лилевская вновь перевоплощается в непоседливого чуткого ребенка, нетерпеливо  подпрыгивающего  на  месте.  —  Ты  совсем  ничего не сказал. Это нечестно, Саша!
     — Это сюрприз, егоза, — смеется он, вновь и вновь пробуя на вкус прозвище Евы, которым он наградил ее за детский нрав, проявляющийся порой в самых неподходящих ситуациях, — но я уверен, что вы друг другу понравитесь.
Ты не умеешь не очаровывать своей естественностью, а он не умеет не поддаваться искренности людей.
     — Устала от твоих слишком умных разговоров. Лучше бы поцеловал,   —   притворно   капризно   заявляет   Лилевская, оправляя  платье  цвета  лазури  и  внезапно  округлив  глаза от звука легкого треска. — Нет. Только не это. Только не это.
     — Что? — сердце Адамова пропускает особенно громкий стук.
     — Мои чулки! — раздосадовано восклицает Ева, вызывая у Адамова смех облегчения. — Ты можешь вообще себе это представить? Перед такой важной встречей, — она переходит на шутливый рык, — да еще и абсолютно новые!
     — Еще немного, и ты доведешь меня до сердечного приступа, Ева. — Он серьезно смотрит на свое отражение в мягких изумрудных переливах вселенной ее глаз. — Но я, к вашему счастью, знаю, чем могу помочь в вашем неловком положении, милая леди.
     Адамов медленно опускается на корточки и, на секунду бросив взгляд на заинтригованную Еву, осторожно гладит место, где так не вовремя порвался шелковый на ощупь капрон.
     На   пустой   набережной   сейчас   —   только   замершая в  незабываемости  момента  Ева,  Александр  и  водовороты ветра, поющего свою хлесткую и нежную песню о цикличности и неизбывности мира, главным проклятием и спасением которого всегда была, есть и будет любовь.
     Они много гуляют — несмотря на наличие у обоих авто. Ева любила ходить пешком, а Адамов просто любил Еву, — утопая   во   влюбленном   молчании   и   коротких,   броских и страстных в своей увлеченности разговорах.
     В нескольких десятках метров от ресторана Ева устало склоняет голову на грудь Александра, закрыв намозоленные настойчивостью игривого ветра глаза.
     — Я устала, — тихо объявляет она. — И зачем только мы так много ходим, если у нас есть машины? — произносит она  в  темноту,  из-за  дремоты,  смыкающей  ее  ресницы, не совсем нуждаясь в конкретном ответе.
     — В следующий раз поедем на машине, обещаю. — Он гладит ее по растрепавшимся от влаги и резвых заигрываний воздуха светло-русым прядям. — А пока предоставляю из элитного транспорта только мои руки. Стопроцентно надежно.
     Адамов вносит ее в залитый золотым светом зал ресторана, сонную и блаженно ослабевшую в его горячих пульсирующих руках, и, прежде чем поставить обратно на ноги, шутливо и осторожно кусает ее за острый кончик уха:
     — Пришли, спящая красавица. Вставай.
     Андрей  машинально  приподнимается  с  софы,  когда шторы приоткрываются, и Адамов, сияя всеми оттенками нежности и гордости, заводит в пространство сонную крот-кую девушку, потирающую кулаками глаза из-за охватив-ших ее внезапных чар сна.
     — Она  заснула,  пока  мы  шли.  Всю  ночь  бодрствовала, с умным видом читая Толстого, — кивает Александр Андрею и по-доброму усмехается: — Аристократка.
     Умиленный Андрей протягивает руку даме, приветливо улыбаясь.
     — Меня зовут Андрей Лазарев, наслышан о вас. Лилевская подает руку в ответ, даря ему улыбку то ли от природного кокетства, то ли от все еще витающих в сонной перине мыслей:
     — Меня зовут Ева Лилевская, и я о вас ничего не знаю, потому что Саша решил меня заинтриговать.
     Александр  отвечает  виноватым  пожатием  плеч  на  вопросительный взгляд друга. Лазарев чувствует, как внутренности  обжигает  тонкая  искра  перегоревшей  где-то  около сердца лампочки и с налетом странной, не похожей на искреннюю радость улыбкой смотрит на влюбленную пару.
     — Этот человек дал мне отсрочку от смерти, — смеясь, заключает опьяневший Александр и предпринимает попытку действия, свойственного почти всем нетрезвым людям: обнять Лазарева. — Это мой брат! Спасибо тебе.
     Наркодилер с плохо скрываемым раздражением отворачивается от Адамова, старательно делая вымученный вид, что знакомство проходит более чем прекрасно. Поглядывает  на  дорогие  часы,  на  кожаный  кейс,  стоящий  под  столом, — но всё с остановками взгляда на Лилевской, явно также смущенной поведением фотографа.
     — Я отойду ненадолго, — наконец не выдерживает Ева, чувствуя на себе взгляды обоих. — Нужно сделать звонок, ладно?
     Она холодно целует Александра, когда тот пытается обнять ее за талию.
     — Перестань вести себя как свинья, — почти шипя, произносит Андрей, наклонившись к Адамову через стол. — Ты ставишь в неловкое положение и ее, и меня, и себя.
     — А  вот  указывать  мне  на  то,  как  я  должен  общаться со своей невестой, явно не стоит.
     Андрей удивленно и зло замолкает, почему-то тяжело и разочарованно вздохнув.
В нем копятся на грани неминуемого взрыва миллион противоречивых чувств: запрограммированная на подкорке изначально радость за неприкаянного странника Адамова, кажется наконец свернувшего в верную сторону дороги судьбы, неприязнь к нему оттого, что даже понимая, как смилостивилась над ним жизнь, Адамов не может — вернее, не хочет — по-настоящему ценить то, что у него теперь  есть,  и  что-то  трепетно-новое,  угрожающе  сильное, сумевшее за последний час переломить, подобно спичкам, часть привычных рабочих механизмов его души. Это таинственно мощное в своей хрупкости нечто появлялось всякий раз, когда Лилевская напоминала о своем присутствии в тесном, впитавшем ее терпкий, горьковатый аромат помещении.
     — Так у вас скоро свадьба?
     — Да. Через месяц. И ты тоже приглашен, — Адамов подмигивает все больше закипающему от гнева неизвестного происхождения Андрею. — И на мальчишник, разумеется. Вспомним былые времена, Андрей…
     — Я уезжаю в это время, — без видимых сожалений отрезает Лазарев. — И, к сожалению, отложить командировку не могу.
     — Но…
     — И сейчас мне тоже нужно срочно идти, — почти срывается на крик Андрей, на ходу доставая сигарету из пачки. — Потом как-нибудь увидимся.
     На  полпути  к  выходу  из  ресторана  он  сталкивается с Евой.
     — Спасибо  за  ужин,  —  скороговоркой  произносит  он, не поднимая на нее горящих отчаянной и тоскливой яростью глаз и ускоряя шаг. — Было приятно познакомиться с вами.
     Прохлада  василеостровского  ветра  сквозняками  поет в его разгоряченных мыслях, пока он решительными шагами рассекает живую грудь тротуаров.

     Забыть…
     Забыть.
     Забыть?