Добровольное рабство

Один молодой человек пришёл к фермеру, который славился своими небывалыми урожаями, и спросил:

— Скажи, как мне стать таким же успешным, как ты?

Фермер не ответил, а подвёл юношу к загону, где дюжина людей, опустив головы, молотили ногами землю, двигаясь по кругу и вращая гигантское колесо механизма.

— Вот твой ответ, — сказал фермер. — Мои работники — самые успешные в округе, поскольку трудятся с рассвета до заката без отлынивания, они полезны, и благодаря им у меня есть мука, хлеб и богатство.

Юноша посмотрел на них: их глаза были пусты, с боков струился пот, а стопы стучали по утоптанной, мёртвой земле, не оставляя следов.

— Но они же несчастны, — заметил юноша. — Они ходят по кругу, не видя поля, не чувствуя солнца на коже, не слыша птиц. Они просто гниют здесь, в своём загоне, до самой смерти.

— Зато они полезны, — сказал фермер. — А что делаешь ты?

— Я? — задумался юноша. — Я сажаю цветы, которые никто не будет продавать, смотрю на закат, гуляю и пишу этюды, читаю книги, иногда просто сижу и слушаю тишину. Я живу.

Фермер фыркнул:

— Так ты — бездельник! Ты говоришь жизни "нет"! Ты — как те ленивые твари, что сидят на холме и не желают заходить в моё стойло; ты не делаешь ничего важного в этом мире!

Юноша посмотрел на людей в загоне, на фермера, потом на зелёный холм, где под солнцем несколько человек рисовали, медитировали или просто спали на траве.

— Нет, — тихо сказал он. — Это не мы говорим жизни "нет", это вы загнали себя в стойло и назвали это жизнью. Вы так боитесь признаться себе, что крутите чужое колесо, что решили: все, кто снаружи, — просто лентяи. Ваш стыд за "безделье" — это тот кнут, которым вы сами себя подгоняете, чтобы не сойти с ума от бессмысленности своего пути. Вы называете нас больными чумой безделья, а мы просто смотрим на вас и видим, что чума — это добровольное рабство. Вы продали свою жизнь за миф о пользе, а мы просто хотим жить. И первый шаг к жизни — это перестать бояться выйти из круга.

Юноша развернулся и пошёл к холму, а фермер так и остался стоять у загона, крича ему вслед уже не столько от гнева, сколько от внезапно нахлынувшего страха:

— Стыдно не работать! Стыдно! Бездельник! Тунеядец! Лобковая вошь!

Но юноша уже не слышал. Он шёл навстречу ветру, солнцу и времени, которое наконец-то принадлежало только ему.