История Пажеского корпуса ч. 4 Знаменитости

История Пажеского корпуса ч.4

Знаменитости и их проблемы.

(Продолжение, предыдущая глава:http://proza.ru/2025/08/26/493)

В Пажеском корпусе существовала 12-ти балльная система оценки успеваемости воспитанников.
Значение баллов за успехи было следующим:
12 баллов – отлично;
11 и 10 очень хорошо;
9 и 8 – хорошо;
7 и 6 – удовлетворительно;
5 и ниже – неудовлетворительно.

Важно отметить, что  «не аттестованные» в продолжение одного периода воспитанники (т.е. получившие неудовлетворительные оценки, либо ввиду пропуска занятий по болезни), могли быть оставлены в том же классе на второй год.

Высший балл за поведение был следующим:
Для I и  II классов – 7
Для III класса – 8
Для IV класса – 9.

Оценка за поведение, как мы уже говорили, имела решающую роль для определения судьбы пажа и места его назначения, после окончания Пажеского корпуса.

Имевших неудовлетворительную оценку по поведению выпускали в войска в звании унтер-офицеров и для того, чтобы им впоследствии получить право на офицерские погоны, нужно было ОЧЕНЬ постараться.

Предписывалось также, ВСЕХ воспитанников военно-учебных заведений, «выпускаемых из заведений нижними чинами, прежде отправления их к месту назначения, представлять к Его Императорскому Высочеству  на смотр».
 
Не думаю, что эта малоприятная процедура доставляла им удовольствие.
Приходилось им там держать ответ о причинах своего «фиаско» в учебе…

Приведу еще несколько интересных примеров из Правил поведения пажей в корпусе.
Например, все воспитанники имели «форменные дневники», в которые они САМИ записывали получаемые ими в течении недели баллы, а воспитатели «делали в них необходимые замечания».

Каждый понедельник дневник этот представлялся воспитателю для проверки, «за подписью родителей, или лиц их место заступающих».

Даже о перемене мест жительства его родителей паж обязан был немедленно извещать своего офицера-воспитателя.
 
Периодически пажей приглашали к «обеденному столу Их Императорских Высочеств Великих Князей». При этом пажи обязаны были иметь парадную форму и…иметь при себе ружья(!!!)
Интересное требование, не правда ли?!
Видимо таким образом воспитывалось взаимное доверие.


Отдельный пункт Правил объявлял следующее Высочайшее повеление:
«Производство в чины на вакансии считать наградою, ибо оно делается только за усердную службу.
И таковых лиц, чины получивших, представлять к орденам, чинам, арендам, землям и денежным выдачам как по прослужении полных ТРЕХ лет в одном чине».

Это – тоже вполне разумное требование, которое было направлено на то, чтобы не позволять некоторым наиболее протежируемым и «ретивым» служакам слишком часто скакать по должностям и «хватать» награды.

К сожалению, в годы правления Николая Второго это требование его царственного деда было «положено под сукно» и многие царские генералы были буквально «обвешены» орденами, как новогодние елки игрушками.

К примеру,  Главнокомандующим Северо-Западным фронтом в начале Первой мировой войны был генерал от кавалерии Яков Григорьевич Жилинский.
Он служил начальником учебной команды Кавалергардского полка, в русско - турецкой войне 1877-78г.г. не участвовал.
Опыта личного участия в боевых  действиях – не имел.
 
Его прохождение по «служебной лестницы» - штабное и «скачкообразное»: начальник учебной команды, слушатель Николаевской академии, адъютант штаба дивизии, делопроизводитель канцелярии Главного штаба, военный агент при испанской армии, делегат от военного министерства Росси на Гаагской конференции.
Ни ротой, ни батальоном Жилинский никогда не командовал.
 
А именно на таких (и им равных)  должностях и воспитывается у молодых офицеров самостоятельность, умение принимать решение, готовность нести за них ответственность. А он – всё время был либо «штабным», либо проверяющим.
Потом –  командир полка (около года) и сразу – генерал-квартирмейстер Главного Штаба.

(В советское время о таких офицерах говорили, что он «позвоночный» и «имеет мохнатую лапу».)

Надо полагать, кто-то хорошо «двигал» и Жилинского по служебной лестнице.
По крайней мере, к началу Русско-японской войны он занимал очень высокую должность и имел ШЕСТЬ орденов, никогда лично не командовав подразделениями и частями в боевой обстановке.

Всю русско-японскую войну Жилинский также провёл на тыловых должностях сначала начальником полевого штаба наместника на Дальнем Востоке, а затем «в распоряжении военного министра».
Зато после войны – начался его бурный карьерный рост: 1,5 года командир кавалерийской дивизии,  3 года командир армейского корпуса и – начальник Генерального штаба.
Ещё через 3 года – командующий войсками САМОГО ВАЖНОГО И МОЩНОГО, Варшавского военного округа.
 
С началом войны - Главнокомандующий армиями Северо-Западного Фронта.
К этому моменту он уже имел  ОДИННАДЦАТЬ ОРДЕНОВ:

• Орден Святого Станислава 3-й ст. (1880)
• Орден Святой Анны 3-й ст. (1888)
• Орден Святого Станислава 2-й ст. (1894)
• Орден Святой Анны 2-й ст. (1896)
• Орден Святого Владимира 4-й ст. (1899)
• Орден Святого Владимира 3-й ст. (1902)
• Орден Святого Станислава 1-й ст. с мечами (1904)
• Орден Святой Анны 1-й ст. с мечами (1905)
• Орден Святого Владимира 2-й ст. (6 декабря 1909)
• Орден Белого орла (25 марта 1912)
• Орден Святого Александра Невского (4 октября 1913)

 и … НЕ ИМЕЛ ни одного дня ОПЫТА командования воинской частью в боевой обстановке.
КАКИХ полководческих подвигов можно было ждать от него?!

Непонятно за какие такие  «конкретные боевые заслуги» дали Жилинскому два ордена в годы русско-японской войны и целых  ТРИ ордена – за короткий период в мирное время (1909,1912 и 1913 г.г.)?!

Тем не менее, именно Жилинского  Николай Второй и назначил на важнейшую должность: руководить вторжением наших войск в Германию, закончившееся грандиозным разгромом армий Самсонова и Ренненкампфа...

И таких примеров в царской армии, увы, было очень много.

Вернемся к порядкам в Пажеском корпусе.

В случае неявки пажа из отпуска или увольнения, по УВАЖИТЕЛЬНОЙ причине, он «обязан был непременно в тот же день» прислать письменное извещение о причинах неявки от родителей, или родственников.

«Заведение признает уважительными причинами, кроме неожиданных несчастных случаев, только болезни и мороз свыше 20 градусов. При морозе в 20 и более классы закрываются.»


Этот пункт, честно говоря,  меня удивил.

(В 70-х годах прошлого века я учился в одном из Ленинградских высших военных училищ.
А зимы тогда в Ленинграде были снежными и, порой очень морозными. Температура от -25 до -28 градусов никого особенно не удивляла. Вкупе с обычной там, влажностью воздуха эти морозы переносились непросто.
Однако никто у нас «классов не закрывал», занятия продолжались как обычно, просто следовать на них нам разрешали в шинелях, как обычно строем и бегом, чтобы не мерзнуть.
Также в эти морозы мы несли и караульную службу («на свежем воздухе» караульные посты, в основном, располагались).
УГ и КС предписывал в такие морозы сокращать срок смены часовых с 2-х до одного часа, но это очень затрудняло отдых свободных караульных (особенно для двусменных постов) и мы, обычно старались упросить Дежурного по караулам разрешить несли часовым службу по 2 часа.
Пожалуй, единственным послаблением в такие морозы была отмена утренней зарядки. Вместо неё была «прогулка» по плацу строем и в шинелях
.
Впрочем, в Пажеском корпусе вообще не было никакой утренней зарядки.
Так что дисциплина у нас была построже, чем у царских пажей.)

Думаю, что читателям интересно будет ознакомиться с размерами жалования, которое получали различные чины Пажеского корпуса, на примере его, Высочайше утвержденного 5 января 1889 года, Штата.

Директор корпуса имел штатную категорию «генерал-лейтенант» и получал ГОДОВОЙ оклад содержания 4200 рублей (это уже на руки, «за всеми установленными вычетами»).
Так же будут приведены годовые оклады остальных офицеров и административного персонала корпуса, «за всеми установленными вычетами».

Инспектор классов (штатная категория генерал-майор) – 2400 рублей;
Помощник инспектора классов (Штаб или Обер Офицер) – 1500 рублей;
Ротных командиров (3 по штату) – по 1500 рублей;
Офицеров-воспитателей (12 по штату) – по 1500 рублей;
Корпусной адъютант (один) – 1500 рублей;
Священник – 720 рублей;
Дьякон – 450 рублей;
Псаломщик – 196 руб;
Старший врач – 1336 руб.20 коп.
Младший врач – 967 руб.20 коп.
Старший медицинский фельдшер (2 человека) – 84 рубля
Младший медицинский фельдшер (3 человека) – 60 руб. Аптечный фельдшер – 84 рубля;
Сестра милосердия – 180 рублей;
Смотритель здания (штатная категория Подполковник) – 1500 руб.;
Заведующий обмундированием (Обер-Офицер) – 900 луб.;
Эконом – 900 рублей;
Секретарь – 900 рублей;
Бухгалтер - 900 рублей;
Каптенармусов (3 человека) – по 36 рублей;
Писарей, 4 старших – по 60 рублей и 6 младших по 36 рублей;
Наездник унтер-офицерского звания (один) – 28 руб.80 коп.
Барабанщиков 4 – по 24 рубля
Горнистов 4 по 16 руб. 20 коп.
Трубач (один) – 16 руб.95 коп.

Камер-пажей и пажей:
Интернов 150
Экстернов – 120.
Пажам жалования не полагалось.

Хорошо видно, какая «пропасть» в «годовых окладах содержания» была у разных категорий персонала Пажеского корпуса.


Надо полагать, что опытнейшие и высокооплачиваемые офицеры-воспитатели,  обширнейший набор мер поощрения и взыскания, которые применялись к пажам, да еще в придачу к их благородному происхождению, заботам богатых и высокопоставленных родителей, вкупе со многочисленными слугами, лакеями и боннами, занимавшимися их бытом и обслуживанием, должны бы гарантировать великолепные результаты поведения пажей в годы учебы в корпусе?!

Однако, по меткому выражению Остапа Бендера, «полную гарантию» (отличного, или на худой конец, достойного поведения, даже самых высокопоставленных и «благородных» людей) «может дать только страховой полис».

Давайте посмотрим на некоторые примеры этого.

В феврале 1872 года дисциплинарный комитет Пажеского корпуса рассматривал проступок пажей Корфа, Лишина, Брусилова и Коробко.
Паж Брусилов (впоследствии знаменитый генерал от кавалерии и Главнокомандующий Русской армией в 1917 году) явился в корпус «заметно-выпивший».

Характерно, что основной претензией дисциплинарного комитета к Брусилову было то, что он не условился, предварительно, о цене с извозчиком, чем вызвал с его стороны «громкие жалобы».

(Дело в том, что воспитанники военно-учебных заведений НЕ ИМЕЛИ ПРАВА ТОРГОВАТЬСЯ с извозчиком, а должны были заплатить столько, сколько он скажет.
Это было «вопросом чести» для них.
Но им разрешалось договориться о цене ПЕРЕД поездкой.)

Именно этого «заметно-выпивший» Брусилов и не сделал, а когда извозчик назвал ему свою цену, видимо пожалел денег и не захотел их платить, чем и вызвал возмущение и громкие вопли извозчика.

За это паж Брусилов и был арестован на пять суток.
Видимо, этот инцидент и стал причиной того, что Брусилов, в июле 1872 года, был выпущен из корпуса не в гвардию, а всего лишь в  армейский драгунский Тверской полк, начав службу в Закавказье.

(Желающие поподробнее прочитать о Брусилове могут сделать это в этой серией статей:  http://proza.ru/2013/11/11/462).

Надо иметь ввиду, что формального запрещения употребления воспитанниками вина не было, НО каждый их них должен был знать свою МЕРУ и, самое главное, ПРИСТОЙНО себя вести.

А это, увы, получалось далеко не всегда и не у всех.
Порой пьянство даже приводило к самоубийствам.
 
В 1884 году в состоянии алкогольного опьянения застрелился паж А. Лихачев.
В Пажеском корпусе, на квартире капитана Маттиаса в 1887 году застрелился подпоручик Кшесинский (!!!).

 
Целая серия самоубийств преследовала семейства бывших пажей Герштенцвейгов.
Генерал от артиллерии (этот чин приравнивался к генерал-полковнику) Даниил Александрович Герштенцвейг в 1848 году застрелился из-за того, что допустил ошибку при командовании войсками, при подавлении беспорядков в Молдавии
.
Его сын Александр был Варшавским генерал-губернатором. После конфликта с наместником Царства Польского К.К. Ламбертом, вызвал его на дуэль.
 
Чтобы избежать наказания за классическую дуэль, враги предпочли её «американский» вариант, т.е. самоубийство вытянувшего неблагоприятный жребий.
5 октября 1861 года генерал А.Д. Герштенцвейг застрелился из пистолета, из которого покончил с собой его отец. Оба участника дуэли были выпускниками Пажеского корпуса.

В 1886 году дисциплинарный комитет Пажеского корпуса рассмотрел проступок камер-пажей А.А. Герштенцвейга и Крыжановского, которые явились в корпус в пьяном виде.

Выяснилось, что в течении дня они два раза посетили ресторан, где пили вино, посещали публичный дом и вызывающе вели себя в корпусе. 
За это их лишили отпуска и арестовали на две недели.

Тем не менее, А.А. Герштенцвейг летом 1886 года успешно выпустился из корпуса и в дальнейшем дослужился до штабс-ротмистра. В 1873 году он неожиданно застрелился из того же пистолета, из которого свели счеты с жизнью его дед и отец.
Мотивы этого поступка так и остались неизвестны.

Малоизвестно, что офицерам, которые несли караульную службу в Зимнем Дворце, на весь день «от дворца» полагалось: 
« четверть бутылки водки, полбутылки мадеры, и по бутылке красного вина, по праздничным дням полагалось еще по полбутылке шампанского». (Джунковский В.Ф. Воспоминания (1865-1904). М. 2016. С. 66)

Мне представляется, что с такой «неслабой» дозы алкоголя, господа офицеры могли, к исходу караульных суток, изрядно «наклюкаться».

Иногда случались самоубийства даже у отпрысков всероссийски знаменитых личностей.
Так, 4 февраля 1890года совершил самоубийство (застрелился) вице-фельдфебель 2-й роты Пажеского корпуса Александр Драгомиров.

Он был сыном крупнейшего военного теоретика Российской империи, генерал-адъютанта, генерала от инфантерии, Михаила  Ивановича Драгомиров,  который еще служил киевским, подольским и волынским генерал-губернаторам (с 1898 года).

С 1878 до 1889 год М.И. Драгомиров  возглавлял Николаевскую Академию Генерального штаба.
Его «Учебник тактики» (1879) служил настольной книгой для нескольких поколений военачальников России.

Кадеты и юнкера изучали тактику по драгомировскому учебнику, офицеры осваивали штабную науку под его руководством, и даже наследник престола, будущий император Николай II, прослушал несколько лекций маститого профессора.

В основе драгомировской системы воспитания лежали строгие моральные принципы.
И эти принципы были едиными для командира и подчинённого. Их суть можно выразить шестью краткими положениями:
1. Преданность Родине до самопожертвования.
2. Дисциплинированность.
3. Вера в нерушимость (святость) приказания.
4. Храбрость (решительность, неустрашимость).
5. Решимость безропотно переносить труд и все воинские лишения.
6. Чувство взаимной выручки.

Он придавал решающее значение моральному фактору и считал, что основная роль на войне принадлежит человеку, его воле и боевым качествам, которые Драгомиров называл «нравственной упругостью».
В 1904 году в войсках был введён Полевой устав, разработанный под его началом.

Честно говоря, отношение к  М.И. Драгомирову в военной среде той поры было очень разным.
Многие, в том числе «официальные лица», его всячески превозносили и расхваливали, но было и немало тех, кто критически относился к его взглядам и учению.
 
Было заметно, что он откровенно «косил» под Суворова и его «Науку побеждать», любил изрекать короткие афоризмы, имел крайне преувеличенное мнение о роли боевого духа на поле боя и считал, что победу в бою одерживает не тот, кто лучше вооружён, имеет численное превосходство или лучшую тактику, а тот, у кого боевой дух крепче.

М.И. Драгомиров являлся противником скорострельного огня вообще и пулеметов в частности.
Был известен регулярными критическими высказываниями в адрес применимости пулеметов в бою, чем замедлил принятие их на вооружение русской армией.

В журнале «Разведчик», в 1891 году,  М.И. Драгомиров опубликовал статью, где писал:
«Всякая скорострелка, называть ли ее картечницей или вновь придуманным красивым словом пулемет (и избави нас от лукаваго и метафоры!), все же есть не более, как автоматический стрелок, т. е. самостоятельного вида поражения не дает; и если дать на выбор человеку, не одержимому предубеждениями, застилающими здравый смысл, то, конечно, он предпочтет живого стрелка автоматическому, уж хоть бы за то одно, что у него лафета нет, лошадей ему не нужно, прикрытия тоже не нужно и можно его употребить на всякую солдатскую работу».

Вывод, который сделал М. И. Драгомиров был прост и лапидарен:
"…я считаю пулеметы нелепостью в полевой армии нормального состава".

Что тут скажешь…

Почему-то во главе российской армии периодически возникают теоретики такого вот пошиба: этот пулеметы и магазинные винтовки ненавидел и высмеивал, другие, ни дня в армии не служившие все рвались её «перереформировать».
 
Но – «не будем о грустном».

 И если для суворовской эпохи знаменитое «пуля - дура, штык – молодец» еще как-то годилось, что с появлением скорострельных  винтовок и артиллерии, и уж тем более пулеметов это суждение «времен очаковских и покоренья Крыма»  стало вредным анахронизмом и принесло огромный вред царской армии в годы  русско-японской и Первой мировой войн.

Вернемся к обстоятельствам самоубийства вице-фельдфебеля 2-й роты Пажеского корпуса Александр Драгомиров.
Из доклада директора Пажеского корпуса Начальнику Главного управления военно-учебных заведений следует, что 3 февраля паж Александр Драгомиров прибыл в отпуск, к своим старшим братьям, подпоручикам Лейб-Гвардии Семеновского полка Владимиру и Абраму Драгомировым, проживавшим по Загородному проспекту в доме №3.
 
(Оба старших брата Александра тоже ранее заканчивали Пажеский корпус).
4 февраля все трое братьев обедали у вдовы генерал-майора Лаврова, проживавшего в том же доме.
 
Паж Драгомиров возвратился с этого обеда в свою квартиру раньше братьев, часов в 8 вечера и приказал денщику одного из братьев принести бумаги, чтобы завернуть книги.
Когда денщик ему подал и ушел, Драгомиров остался в комнате один и затем, спустя приблизительно час времени денщик услышал звук выстрела.
 
Прибежав в комнату, денщик обнаружил пажа лежащим на кровати, без признаков жизни, «рядом с ним валялся револьвер, из которого покойный сделал в себя выстрел», в район сердца.

Лейб Медик Ширшевский, лечивший долгое время Драгомирова,  удостоверил, что Драгомиров «уже  несколько лет страдал психическим разстройством, обусловившим и побег его из гимназии в 1885 году».


Надо понимать, что звание «вице фельдфебель» было высшим в пажеской иерархии и его присваивали лучшим: в учебе, дисциплине и поведении.
 
Как уж на эту должность умудрились поставить психически больного Александра Драгомирова, о котором было известно, что ранее он уже убегал из гимназии (!!!) трудно понять.

«Блат выше наркома!», была такая, еще довоенная, поговорка в нашей стране.
Видимо и в царское время она исправно работала.

Самое удивительное, что Иван Драгомиров, который был старше Александра на 2 года, тоже застрелился в возрасте 18 лет, в 1888 году, при самых невероятных обстоятельствах.

По словам знаменитого художника И.Е. Репина (который дружил с М.И. Драгомировым и даже запечатлел его физиономию на картине «Запорожцы пишут письмо турецкому султану», в роли атамана Серко), «Иван был влюблен в молодую девицу, и они выдумали исповедоваться в грехах друг перед другом.
Он нашел себя таким грешником, недостойным её, что убил себя».
 
Девицей этой, кстати, была… Александра Домантович, будущая легендарная большевичка и поклонница «свободной любви» Александра Коллонтай!!!

Не все здорово с психикой было и у ещё одного сына М.И. Драгомирова, Владимира.
 В 1886 году окончил Пажеский корпус, откуда выпущен был подпоручиком в лейб-гвардии Семёновский полк.
В 1892 году окончил Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду, с малой серебряной медалью.
Штабс-капитан гвардии с переименованием в капитаны Генерального штаба.
В мирное время он сделал блистательную карьеру:

14 апреля 1902 года он уже полковник.
Участник русско-японской войны. С 20 сентября 1904 года — начальник штаба 12-го, а с 12.02.1905 — 1-го армейского корпуса. Командир 147-го пехотного Самарского полка (02.06.1905—21.06.1906).
Командир лейб-гвардии Преображенского полка (21.06.1906—09.10.1908).

Перед самой Первой мировой – и вовсе взлет карьеры:
С 3 августа 1912 года – он начальник штаба Киевского военного округа. Произведен в генерал-лейтенанты (пр. 14.04.1913, за отличие).
 
Ну, казалось бы такой талантливый генерал «задаст жару» австриякам (против которых он, в основном и воевал).

Однако на этой войне у него начались большие проблемы:

19 июля 1914 года он был назначен начальником штаба 3-й армии.
В. Драгомиров «не смог сработаться» с  генералом Р. Д. Радко-Дмитриевым и 4 ноября 1914 года был переведен на должность начальника 2-й гвардейской пехотной дивизии.
С 16 декабря 1914 года  он вновь получает повышение - командир 8-го армейского корпуса.
 
23 марта 1915 года назначен начальником штаба Юго-Западного фронта.
После прорыва фронта 3-й армии у Горлице «был обвинен в интригах против Радко-Дмитриева и панических настроениях», в связи с чем 8 мая 1915 года переведен в распоряжение Верховного Главнокомандующего.
 
Затем — командир 8-го армейского корпуса (18.08.1915—16.10.1916).
В сентябре 1916 года находился в отпуске по болезни (в резерве чинов при штабе Киевского военного округа).
 
«Из-за разногласий с генералом А. М. Калединым» был переведен на должность командира 16-го армейского корпуса (с 16.10.1916). После Февральской революции, 2 апреля 1917 года, переведен в резерв чинов при штабе Киевского военного округа.
22 августа 1917 года Драгомиров был уволен от службы с мундиром и пенсией.
 
Согласитесь, многовато тех (вполне авторитетных и заслуженных генералов), с кем В. Драгомиров «не смог сработаться», да и обвинение в «панических настроениях», которое ему было предъявлено тоже не украшает этого генерал-лейтенанта…

Ну, да ладно.
Продолжим рассказ о всяких недоразумениях  с пажами, вызванными «употреблением спиртного вне разумных пределов».

На почве пьянства у пажей, порой случались довольно серьезные происшествия и даже конфликты с полицией.

Из секретного дела за 1896 год следует, что столичный градоначальник просит директора корпуса разобраться с ночными гонками по Лиговскому проспекту, которые на извозчиках  устроили четыре пажа.
Зачинщиками были князь Трубецкой (не иначе, как потомок «горе диктатора у декабристов, который так и не явился тогда на Сенатскую площадь) и паж Бибиков (тоже очень громкая и известная фамилия в империи.
 
Они ударили (!!!) городового, остановившего их и учинили «разборки» с ним. Пажи Трубецкой и Бибиков были подвергнуты аресту за этот проступок.

(Помнится, лет 5-6 назад выпускники одного очень почтенного и престижного учебного заведения в Москве устроили гонки по улицам  столицы, на папиных «гелендвагенах».   
Шуму в СМИ было довольно много, полностью «замять» скандал не удалось и россиянам даже сообщили, что виновных, в качестве наказания, отправят служить в Магадан.
Интересно, как это «наказание» восприняли те, кто там давно добросовестно служит, или просто всю жизнь там живет?!)


Самый громкий скандал в Пажеском корпусе случился 21 октября 1908 года.
Два брата Коваленских (ох, уж эти «военные династии»!), корнет и паж, которые ехали на извозчике, попали в дорожно-транспортное происшествие со встречным автомобилем.
 
По словам очевидцев, из пролетки выпал (!) паж, который находился в состоянии сильного алкогольного опьянения. 
(Кстати, до этого он имел неоднократные взыскания за нарушения дисциплины в корпусе.)
Завязалась драка (!) между корнетом и шофером автомобиля.

(Как видим, корнеты могли не только «наливать вина», как в известной песенке про Оболенского, но и запросто устроить пьяную уличную драку с каким-то «шоферюгой»).

Когда дворник и городовой попытались успокоить корнета Коваленского, он достал револьвер и открыл стрельбу, ранив ЧЕТЫРЕХ человек (!!!).

Братья были арестованы и переданы Петербургскому военно-окружному суду.
Суд приговорил корнета Коваленского к трем месяцам ареста.
(Всего-то! За четырех раненых человек ему дали только три месяца ареста!)
 
Дело вызвало огромный скандал и большой общественный резонанс, тем более, что их отец Сергей Григорьевич Коваленский был сенатором и бывшим директором Департамента полиции (!!!).
Надо бы сказать и о нем несколько слов.

С.Г.  Коваленский в марте 1905 года был назначен директором Департамента полиции. Однако он  не сумел справиться с нараставшей в стране революцией, и уже 29 июня император Николай II отстранил Коваленского от должности директора Департамента, с назначением сенатором и производством в тайные советники.

7 сентября 1909 года сенатор С.Г. Коваленский, 47 лет от роду,  застрелился (!!!) у себя дома на Сергиевской улице в Санкт-Петербурге.
 
Брат сенатора так объяснил причину его самоубийства: «Мой несчастный брат умер не от болезни, которой у него не было, а от несчастья, служебного несчастья.
Он был оклеветан, переведён из деятельного отделения Сената в недеятельное; дальнейшему служебному движению была поставлена точка; он растерялся, не нашёлся, долго томился, скрывал свой адрес и всё скитался по Европе, выбирая уединённое место, где бы мог покончить с собою».
 
Далее он уточняет, что причиной самоубийства послужил «приказ 31-го декабря, которым мой брат и ещё один сенатор, В., переводились в отделение, куда назначаются престарелые сенаторы, и оно собирается всего несколько раз в год, почти не имея дела».
(Розанов В. В. Без подпоры вечной (По поводу объяснений смерти сенатора Коваленского)// Русское Слово. 1909. 7 окт. № 229.)

Известно также, что непосредственно перед своим самоубийством С. Г. Коваленский отправил знаменитому исследователю и борцу с царскими провокаторами  В. Л. Бурцеву целый список различных революционеров, «приходивших в соприкосновение с Департаментом полиции».
 
В частности, разоблачение Бурцевым члена центрального комитета «Бунда» было сделано благодаря документам, полученным от сенатора Коваленского.


Теперь о его беспутных сыновьях.

В шестом параграфе приказа Директора Пажеского корпуса №204от 15 ноября 1908 года сказано:
«По предварительному следствию и заключению военно-прокурорского надзора Петербургского военно-окружного суда, по делу о корнете 17-го Драгунского Нижегородского Его Величества полка Григории Коваленском и паже старшего специального класса вверенного мне корпуса Петре Коваленском.

Паж Коваленский  19 лет, обвиняется в том, что 21 октября 1908 года в Санкт Петербурге, на Надеждинской улице, с целью воспрепятствовать задержанию городовым Химичевым, заподозренного в совершении преступления корнета Григория Коваленского умышленно нанес городовому, находившемуся при исполнении своих обязанностей, ряд ударов по голове, причинивших  Химичеву ссадины и припухлости верхних ее покровов, что предусмотрено 315 и 271 ст.  уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года.
 
Соглашаюсь с заключением военного прокурора и передаю пажа Петра Коваленского Петербургскому военно-окружному суду.»

Подписал Директор корпуса, генерал-майор Шильдер.

Тут бы любой студент, рабочий или другой простой обыватель запросто мог и «загреметь» в тюрьму, или ссылку, если бы ему очень повезло.

Однако точку в этом деле поставил Николай Второй, лично: «Государь император соизволил на совершенное прекращение дела о паже П. Коваленском». (Водовозов В.В. Суд и правосудие в России /ДО-Викитека).

Стало быть, видимо по чьей-то «протекции», царь-батюшка пожалел обнаглевшего сенаторского сынка, а вот избитого им городового и четырех раненых этими негодяями петербургских обывателей ему было не жалко.
 
Однако из Пажеского корпуса Петра Коваленского все-таки «выперли», т.к. в приказах о выпусках его фамилия не значится.

В следующей главе продолжим рассказ об истории Пажеского корпуса и его воспитанниках. 

На фото: пажи на извозчике. Обратите внимание на очень необычный головной убор у них.