Случайно

Дверь хлопнула, оповещая о возвращении Андрея. Из прихожей доносились приглушенные голоса, спокойные, но напряженные, как натянутая струна. Он узнал голос матери, а второй был незнакомым, женским, с чуть хрипловатой ноткой. Любопытство подтолкнуло его в гостиную.
То, что он увидел, заставило его замереть на пороге. Мать, полулежа на диване, навалилась на другую женщину. Не в грубой, агрессивной манере, скорее, немного неловко. Женщина под ней, с распущенными каштановыми волосами, смотрела на мать снизу вверх, в ее взгляде не было ни страха, ни подчинения. Губы слегка приоткрыты, и Андрей заметил, как дергается уголок ее рта.
Они спорили. Не кричали, не ругались, но каждое слово было весомым, каждое предложение – выверенным. Голоса звучали низко, сдержанно, но сквозь эту завесу спокойствия прорывался внутренний накал.
"Ты не понимаешь, Ирина…" начала мать, но незнакомка перебила ее: "Я понимаю больше, чем ты думаешь, Елена".
И в этот момент Андрей заметил странную деталь. Несмотря на напряженность ситуации, несмотря на физическую близость, в их глазах читалось что-то еще. Что-то похожее на… удовольствие? Нет, это было невозможно. Но как объяснить эту странную искорку, пробегающую между ними, эту едва уловимую улыбку на губах незнакомки?
Тишина повисла в воздухе, нарушаемая лишь тихим дыханием. Мать, казалось, опомнилась. Ее взгляд метнулся в сторону Андрея, застывшего в дверях. Лицо исказилось смесью вины и раздражения.
"Андрей! Какого черта ты здесь стоишь? Иди погуляй, проветрись. Это взрослый разговор, нечего тут торчать!" Она махнула рукой в сторону двери, голос звучал резко и нервно.
Андрей, ошеломленный и сбитый с толку, не стал спорить. Он развернулся и вышел из квартиры, не в силах отвести взгляд от лица незнакомки. Она смотрела ему вслед с каким-то странным пониманием в глазах, словно извиняясь за то, что он стал свидетелем этой странной сцены.
На улице он долго бродил без цели, переваривая увиденное. Что это было? Спокойный, но напряженный разговор, странная поза, и это неуловимое ощущение… удовольствия? Он чувствовал себя так, словно заглянул в чужую, тщательно скрытую реальность, и осознание этого факта одновременно пугало и завораживало.