Iv. тайна боскомбской долины

Однажды утром мы с женой сидели за завтраком, когда служанка принесла телеграмму. Она была от Шерлока Холмса и гласила следующее:

 «У вас есть пара свободных дней? Только что получил телеграмму с запада Англии в связи с трагедией в Боскомб-Вэлли. Буду рад, если вы поедете со мной. Воздух и пейзажи идеальные. Выезжаю из Паддингтона в 11:15».

“Что ты сказал, дорогой?” - сказала моя жена, глядя на меня через стол. “Ты
идете?”

“Я действительно не знаю, что сказать. На данный момент у меня довольно длинный список "
.

“О, Анструтер сделает за вас вашу работу. Вы искали
В последнее время ты что-то бледный. Думаю, перемена пойдёт тебе на пользу, а ты всегда так интересуешься делами мистера Шерлока Холмса.


— Я был бы неблагодарным, если бы не интересовался, ведь благодаря одному из них я получил работу, — ответил я. — Но если я уезжаю, то должен собрать вещи прямо сейчас, потому что у меня есть всего полчаса.


Мой опыт походной жизни в Афганистане, по крайней мере, сделал меня быстрым и готовым к путешествию. Мои желания были немногочисленны и просты.
Поэтому меньше чем через указанное время я уже сидел в такси с
чемоданом и ехал на Паддингтонский вокзал.  Шерлок Холмс расхаживал взад-вперёд
взад и вперед по платформе его высокая, изможденная фигура казалась еще более изможденной.
длинный серый дорожный плащ и плотно прилегающая матерчатая кепка делали его еще выше.

“Это очень хорошо, что вы пришли, Уотсон”, - сказал он. “Это делает
значительная разница для меня, когда рядом есть человек, на которого я могу
полностью положиться. Местная помощь всегда либо бесполезна, либо предвзята.
Если вы оставите за собой два угловых места, я достану билеты ”.

В вагоне не было никого, кроме нас, если не считать огромного количества бумаг
которые Холмс привёз с собой. Он порылся в них и начал читать.
с перерывами на ведение заметок и медитацию, пока мы не добрались до
Чтения. Затем он внезапно свернул все бумаги в гигантский ком и
бросил их на стеллаж.

 «Ты что-нибудь слышал об этом деле?» — спросил он.

 «Ни слова. Я уже несколько дней не видел ни одной газеты».

 «Лондонская пресса не очень подробно освещала события. Я только что просмотрел все недавние газеты, чтобы разобраться в деталях. Судя по тому, что я понял, это один из тех простых случаев, которые на самом деле чрезвычайно сложны.


 «Звучит немного парадоксально».

“Но это глубокая правда. Необычность почти всегда является ключом к разгадке.
Чем безличественнее и банальнее преступление, тем труднее
довести его до конца. В данном случае, однако, они возбудили
очень серьезное дело против сына убитого”.

“Значит, это убийство?”

“Ну, есть предположение, что так оно и есть. Я ничего не буду принимать на веру
пока у меня не будет возможности лично разобраться в этом. Я объясню вам положение дел, насколько я его понимаю, в двух словах.


«Боскомб-Вэлли — это сельский район недалеко от Росса, в
Херефордшире. Крупнейший приземлился предпринимателя в этой части является г-н Джон
Тернер, который сделал свои деньги в Австралию и вернулся несколько лет назад
старый стране. Одна из ферм, которой он владел, в Хазерли, была
сдана в аренду мистеру Чарльзу Маккарти, который также был бывшим австралийцем. Мужчины были
знакомы друг с другом в колониях, так что не было ничего противоестественного в том, что
когда они решили осесть, они должны были сделать это как можно ближе друг к другу
. Тернер, очевидно, был богаче, поэтому Маккарти стал его арендатором, но, судя по всему, они оставались на условиях полного равенства.
они часто бывали вместе. У Маккарти был сын, восемнадцатилетний парень,
а у Тёрнера — единственная дочь того же возраста, но ни у одного из них не было жены. Судя по всему, они избегали общества
соседских английских семей и вели уединённый образ жизни, хотя оба Маккарти любили спорт и их часто видели на
местных скачках. У Маккарти было двое слуг — мужчина и девушка. У Тёрнера была большая семья, человек шесть-семь, не меньше. Это всё, что мне удалось узнать об их семьях. Теперь о фактах.

«3 июня, то есть в прошлый понедельник, Маккарти вышел из своего дома в
Хазерли около трёх часов дня и направился к Боскомбскому
пруду, который представляет собой небольшое озеро, образовавшееся в результате разлива ручья, протекающего по долине Боскомб. Утром он был в Россе со своим слугой и сказал ему, что должен поторопиться, так как в три часа у него важная встреча.
С этой встречи он так и не вернулся живым.

«От Хэзерли-Фармхаус до Боскомб-Пул — четверть мили, и двое людей видели, как он проходил по этой земле. Один из них был стариком
Одна из них — женщина, имя которой не упоминается, а другая — Уильям Краудер, егерь, работавший на мистера Тёрнера. Оба свидетеля показали, что мистер Маккарти шёл один. Егерь добавил, что через несколько минут после того, как он увидел мистера Маккарти, он заметил его сына, мистера Джеймса Маккарти, идущего той же дорогой с ружьём под мышкой. По его
мнению, в тот момент отец действительно был в поле зрения, а сын шёл за ним. Он больше не думал об этом, пока вечером не услышал о случившейся трагедии.

«Двух МакКарти видели после того, как Уильям Краудер, егерь, потерял их из виду. Боскомб-Пул окружён густым лесом,
с краю которого растёт трава и камыш. Четырнадцатилетняя
Пейшенс Моран, дочь смотрителя поместья Боскомб-Вэлли, собирала цветы в одном из лесов.
Она утверждает, что, находясь там, увидела на границе леса, недалеко от озера, мистера Маккарти и его сына, и что они, похоже, сильно ссорились. Она слышала, как мистер Маккарти-старший использовал
Он очень грубо разговаривал с сыном, и она увидела, как тот поднял руку, словно собираясь ударить отца. Она была так напугана их жестокостью, что убежала и, вернувшись домой, рассказала матери, что оставила двух МакКарти ссориться возле Боскомб-Пул и что она боялась, что они подерутся. Не успела она договорить, как к сторожке подбежал молодой мистер Маккарти и сказал, что нашёл своего отца мёртвым в лесу, и попросил помощи у сторожа. Он был очень взволнован и без ружья и
На его шляпе, а также на правой руке и рукаве были видны пятна свежей крови.
 Последовав за ним, они обнаружили мёртвое тело, лежащее на траве у пруда.
 Голова была проломлена несколькими ударами какого-то тяжёлого и тупого оружия.
 Травмы вполне могли быть нанесены прикладом ружья его сына, которое лежало на траве в нескольких шагах от тела. При
этих обстоятельствах молодой человек был немедленно арестован, и во вторник по результатам расследования ему был вынесен приговор «умышленное убийство».
В среду дело было передано магистратам в Росс, которые направили его на рассмотрение в следующий суд присяжных. Таковы основные факты дела, которые были представлены коронеру и полицейскому суду.


— Я с трудом могу представить себе более изобличающее дело, — заметил я. — Если когда-либо косвенные улики указывали на преступника, то это тот самый случай.


— Косвенные улики — вещь очень хитрая, — задумчиво ответил Холмс. «Может показаться, что всё указывает на одно и то же, но если вы немного измените свою точку зрения, то, возможно, обнаружите, что всё указывает на другое».
в столь же бескомпромиссной манере в отношении чего-то совершенно иного.
Однако следует признать, что дело против молодого человека выглядит чрезвычайно серьёзным, и вполне возможно, что он действительно виновен.
Однако в округе есть несколько человек, и среди них мисс Тёрнер, дочь соседнего землевладельца, которые верят в его невиновность и наняли Лестрейда, которого вы, возможно, помните по «Этюду в багровых тонах», чтобы он вёл это дело в его интересах. Лестрейд, который был весьма озадачен, передал дело
для меня, и поэтому два джентльмена средних лет летят на запад со скоростью пятьдесят миль в час вместо того, чтобы спокойно завтракать дома».

«Боюсь, — сказал я, — что факты настолько очевидны, что вы не сможете извлечь из этого дела много пользы».
«Нет ничего более обманчивого, чем очевидный факт», — ответил он со смехом. — Кроме того, мы можем случайно наткнуться на какие-нибудь другие очевидные факты, которые, возможно, не были очевидны для мистера Лестрейда. Вы слишком хорошо меня знаете, чтобы думать, будто я хвастаюсь, когда говорю, что либо
подтвердите или опровергните его теорию средствами, к которым он совершенно неспособен
использовать или даже понять. Возьмем первый попавшийся пример.,
Я очень ясно вижу, что в вашей спальне окно находится на
правой стороне, и все же я сомневаюсь, что мистер Лестрейд заметил бы
даже такую очевидную вещь” как это.

“Как, черт возьми—”

“Мой дорогой друг, я вас хорошо знаю. Я знаю военную аккуратность, которая
характеризует вас. Вы бреетесь каждое утро, а в это время года вы бреетесь при солнечном свете.
Но поскольку вы бреетесь всё реже и реже
По мере того как мы продвигаемся назад с левой стороны, освещение становится всё более тусклым, пока не становится совсем нечётким, когда мы доходим до угла челюсти. Совершенно очевидно, что эта сторона освещена хуже, чем другая. Я не могу представить, чтобы человек с вашими привычками смотрел на себя при одинаковом освещении и был доволен таким результатом. Я привожу это лишь в качестве банального примера наблюдения и умозаключения. В этом и заключается моя _профессия_, и, возможно, она
сможет оказаться полезной в расследовании, которое нам предстоит.
Есть один или два незначительных момента, которые были отмечены в
в ходе расследования, и их стоит принять во внимание».

 «Что это за сведения?»

 «Судя по всему, его арестовали не сразу, а после возвращения на ферму Хэзерли. Когда инспектор полиции сообщил ему, что он заключённый, он ответил, что не удивлён и что это справедливо». Это его замечание естественным образом устранило все следы сомнений, которые могли остаться в умах присяжных коронера.


 — Это было признание, — воскликнул я.


 — Нет, за ним последовало заявление о невиновности.

«На фоне такой череды зловещих событий это было как минимум
крайне подозрительное замечание».
«Напротив, — сказал Холмс, — это самый яркий просвет, который я
могу разглядеть в облаках. Каким бы невинным он ни был, он не мог
быть настолько глупым, чтобы не понимать, что обстоятельства
складываются против него крайне неблагоприятно». Если бы он удивился собственному аресту или притворился возмущённым, я бы счёл это крайне подозрительным, потому что такое удивление или гнев были бы неестественными в данных обстоятельствах, но, тем не менее, могли бы показаться лучшим выходом.
коварный человек. Его искреннее принятие ситуации говорит о том, что он либо невиновен, либо обладает значительной сдержанностью и твёрдостью. Что касается его замечания о своих заслугах, то оно тоже не было
неестественным, если учесть, что он стоял рядом с мёртвым телом
своего отца и что, без сомнения, в тот день он настолько забыл о
своём сыновнем долге, что вступил с ним в перепалку и даже, по
словам маленькой девочки, чьё свидетельство так важно, замахнулся
на него рукой, словно собираясь ударить. Самоукорение и раскаяние, которые
которые проявляются в его замечании, кажутся мне признаками здорового ума
” а не виновного.

Я покачал головой. “Многие люди были повешены на гораздо более слабых доказательствах”.
Я заметил.

“Так и есть. И многие люди были несправедливо повешены”.

“Что говорит об этом сам молодой человек?”

«Боюсь, это не слишком воодушевляет его сторонников, хотя в статье есть один или два наводящих на размышления момента. Вы найдёте её здесь и сможете прочитать сами».

 Он достал из стопки номер местной газеты Херефордшира.
перевернув страницу, он указал на абзац, в котором
несчастный молодой человек излагал свою версию произошедшего.
 Я устроился в углу кареты и стал читать очень внимательно.
 Вот что там было написано:

 «Затем был вызван мистер Джеймс Маккарти, единственный сын покойного, который дал следующие показания: «Меня не было дома три дня, и я
Я был в Бристоле и вернулся только утром в прошлый понедельник, 3-го числа. Отца не было дома, когда я приехал, и
служанка сообщила мне, что он поехал в Росс с Джоном
Кобб, конюх. Вскоре после моего возвращения я услышал, как во дворе заскрипели колёса его повозки.
Выглянув в окно, я увидел, как он вышел из повозки и быстро направился к выходу со двора, хотя я не знал, в какую сторону он идёт. Затем я взял ружьё и направился в сторону Боскомбского пруда, чтобы навестить кроличью нору, которая находится на другом берегу. По пути я встретил Уильяма Краудера, егеря, как он и указал в своих показаниях. Но он ошибается, думая, что я следил за своим отцом. Я понятия не имел, что он был там
передо мной. Примерно в ста ярдах от бассейна я услышал крик
«Куи!» — это был обычный сигнал между мной и моим отцом. Я
поспешил вперёд и увидел, что он стоит у бассейна. Он, похоже,
очень удивился, увидев меня, и довольно грубо спросил, что я здесь делаю. Завязался разговор, который привёл к ссоре и чуть не закончился дракой, потому что мой отец был человеком очень вспыльчивым. Видя, что его страсть становится неуправляемой, я оставила его и вернулась в Хэзерли-Фарм.
Однако не успела я пройти и 150 ярдов, как
Я услышал позади себя ужасный крик и бросился обратно. Я
обнаружил, что мой отец лежит на земле без сознания с ужасной
раной на голове. Я бросил ружьё и обнял его, но он почти
сразу умер. Я несколько минут стоял на коленях рядом с ним,
а затем направился к сторожу мистера Тёрнера, чей дом был
ближайшим, чтобы попросить о помощи. Когда я вернулся, рядом с отцом никого не было, и я понятия не имею, как он получил свои травмы. Он не был популярным человеком,
был несколько холоден и неприветлив в общении, но, насколько мне известно,
насколько я знаю, активных врагов у него нет. Больше я ничего не знаю об этом деле.

“Коронер: Ваш отец делал вам какие-либо заявления перед смертью?

Свидетель: Он пробормотал несколько слов, но я смог уловить только какой-то намек
на крысу.

Коронер: Что вы под этим поняли?

“Свидетель: Для меня это не имело никакого значения. Я думал, что он был
бредит.

«Коронер: Из-за чего вы в последний раз поссорились с отцом?


Свидетель: Я бы предпочёл не отвечать.

 «Коронер: Боюсь, я вынужден настаивать.

 «Свидетель: Я действительно не могу вам этого сказать. Могу вас заверить
что это не имеет никакого отношения к последовавшей за этим печальной трагедии.

“Коронер: Это решать суду. Мне нет нужды указывать вам на то, что ваш отказ отвечать значительно ухудшит ваше положение в любом будущем разбирательстве, которое может возникнуть.

“Свидетель: Я всё равно отказываюсь.

“Коронер: Я так понимаю, что крик «Куи» был условным сигналом между вами и вашим отцом?

“Свидетель: Так и было.

«Коронер: Как же тогда получилось, что он произнёс это до того, как увидел вас, и даже до того, как узнал, что вы вернулись из Бристоля?

«Свидетель (в сильном замешательстве): Я не знаю.

«Член жюри: Вы не заметили ничего, что могло бы вызвать у вас подозрения, когда вы вернулись, услышав крик, и обнаружили, что ваш отец смертельно ранен?


Свидетель: Ничего конкретного.

 «Коронер: Что вы имеете в виду?

 «Свидетель: Я был так встревожен и взволнован, когда выбежал на улицу, что не мог думать ни о чём, кроме отца. И всё же у меня осталось смутное
впечатление, что, когда я бежал вперёд, что-то лежало на земле слева от меня. Мне показалось, что это было что-то серое, вроде
пальто или, может быть, пледа. Когда я отошёл от отца, я огляделся в поисках этого предмета, но его уже не было.

— Вы хотите сказать, что оно исчезло до того, как вы позвали на помощь?

 — Да, оно пропало.

 — Вы не можете сказать, что это было?

 — Нет, у меня было ощущение, что там что-то есть.

 — Как далеко от тела?

 — В дюжине ярдов или около того.

 — А как далеко от опушки леса?

 — Примерно так же.

— Значит, если его и убрали, то это произошло, когда вы были в дюжине ярдов от него?


 — Да, но я стоял к нему спиной.

 — На этом допрос свидетеля был завершён.

 — Я вижу, — сказал я, пробегая глазами по колонке, — что коронер в своих заключительных замечаниях был довольно суров с молодым Маккарти.  Он называет
Он обратил внимание, и не без оснований, на несоответствие в том, что его отец подал ему знак перед встречей, а также на его отказ подробно рассказать о разговоре с отцом и на его странный рассказ о предсмертных словах отца. Всё это, как он отмечает, очень подозрительно.

 Холмс тихо рассмеялся и вытянулся на мягком сиденье. «И вы, и коронер приложили немало усилий, — сказал он, — чтобы выделить самые сильные стороны молодого человека.  Разве вы не видите, что вы то отдаёте ему должное за то, что он
слишком много воображения и слишком мало? Слишком мало, если он не смог придумать причину ссоры, которая вызвала бы сочувствие у присяжных; слишком много, если он извлёк из своего внутреннего мира что-то настолько _outr;_, как предсмертное упоминание о крысе и исчезновение ткани. Нет, сэр, я подойду к этому делу с точки зрения того, что молодой человек говорит правду, и мы посмотрим, к чему нас приведёт эта гипотеза. А теперь вот мой карманный Петрарка, и
я не скажу больше ни слова об этом деле, пока мы не окажемся на месте
действие. Мы обедаем в Суиндоне, и я вижу, что мы будем там через двадцать минут.


 Было уже почти четыре часа, когда мы наконец, проехав через
прекрасную долину Страуд и широкий сверкающий Северн, оказались в
милом провинциальном городке Росс. На платформе нас ждал худощавый
человек, похожий на хорька, с хитрым и лукавым взглядом. Несмотря на светло-коричневый сюртук и кожаные гетры, которые он носил, чтобы соответствовать деревенскому окружению, я без труда узнал Лестрейда из Скотленд-Ярда. С ним мы и поехали
в «Герб Херефорда», где для нас уже был забронирован номер.

«Я заказал карету, — сказал Лестрейд, когда мы сели за чашку чая.
«Я знал, что вы энергичны и не успокоитесь, пока не окажетесь на месте преступления».

«Это было очень мило и любезно с вашей стороны, — ответил Холмс. «Всё дело в атмосферном давлении».

Лестрейд выглядел удивлённым. — Я не совсем понимаю, — сказал он.

 — Как там стакан? Двадцать девять, я вижу. Ни ветра, ни облачка на небе. У меня тут целая пачка сигарет, которые нужно выкурить, и
диван намного превосходит обычную мерзость загородных отелей. Я думаю,
маловероятно, что я воспользуюсь экипажем сегодня вечером.

Лестрейд снисходительно рассмеялся. “Вы, без сомнения, уже сделали свои
выводы из газет”, - сказал он. “Дело ясно как божий день".
"Чем больше в него вникаешь, тем яснее оно становится. Тем не менее,
конечно, нельзя отказать даме, к тому же такой решительной.
Она слышала о вас и хотела бы узнать ваше мнение, хотя я неоднократно
говорил ей, что нет ничего такого, что вы могли бы сделать, чего бы не сделал я
уже сделано. Да благословит Господь мою душу! вот и её карета у дверей.

 Не успел он договорить, как в комнату ворвалась одна из самых очаровательных молодых женщин, которых я когда-либо видел. Её фиалковые глаза сияли, губы были приоткрыты, на щеках играл румянец, а природная сдержанность уступила место всепоглощающему волнению и беспокойству.

— О, мистер Шерлок Холмс! — воскликнула она, переводя взгляд с одного из нас на другого и наконец с женской проницательностью остановившись на моём спутнике. — Я так рада, что вы пришли. Я приехала, чтобы рассказать
вы так. Я знаю, что Джеймс не совершал этого. Я это знаю, и я хочу, чтобы ты
после вашей работе, зная это, тоже. Никогда не позволяйте себе сомнений на
ссылки. Мы знаем друг друга с детства, и
Я знаю его недостатки, как никто другой; но у него слишком мягкосердечие, чтобы
обидеть муху. Такое обвинение абсурдно для любого, кто действительно его знает”.

“Я надеюсь, мы сможем оправдать его, мисс Тернер”, - сказал Шерлок Холмс. «Вы можете
положиться на меня, я сделаю всё, что в моих силах».

 «Но вы же ознакомились с доказательствами. Вы сделали какие-то выводы?
Разве вы не видите какую-то лазейку, какой-то изъян? Разве вы сами не думаете, что он
невиновен?»

«Я думаю, что это весьма вероятно».

«Ну вот!» — воскликнула она, запрокинув голову и вызывающе глядя на Лестрейда. «Вы слышите! Он вселяет в меня надежду».

Лестрейд пожал плечами. «Боюсь, что мой коллега немного поторопился с выводами», — сказал он.

«Но он прав. О! Я знаю, что он прав. Джеймс никогда этого не делал. А что касается его ссоры с отцом, я уверен, что он не стал бы рассказывать об этом коронеру, потому что я был в этом замешан.
 — Каким образом? — спросил Холмс.

«Сейчас не время что-то скрывать. У Джеймса и его отца было много разногласий по поводу меня. Мистер Маккарти очень хотел, чтобы мы поженились. Мы с Джеймсом всегда любили друг друга как брат и сестра; но, конечно, он молод и ещё многого не видел в жизни, и… и… ну, он, естественно, не хотел пока ничего подобного. Так что ссоры были, и это, я уверена, была одна из них».

— А ваш отец? — спросил Холмс. — Он был за такой союз?

 — Нет, он тоже был против. Никто, кроме мистера Маккарти, не был за
— Так вот в чём дело, — по её свежему юному лицу пробежала лёгкая краска, когда Холмс бросил на неё один из своих проницательных, вопрошающих взглядов.


 — Спасибо за информацию, — сказал он. — Могу я увидеться с вашим отцом, если зайду завтра?

 — Боюсь, доктор не разрешит.
 — Доктор?

 — Да, вы не слышали? Бедный отец уже много лет не отличался крепким здоровьем, но это окончательно его подкосило. Он слёг в постель, и доктор Уиллоус говорит, что он сломлен и что его нервная система не выдерживает.
Мистер Маккарти был единственным из тех, кто знал папу в старые добрые времена в Виктории.

“Ha! В Виктории! Это важно.

“ Да, на рудниках.

“ Совершенно верно; на золотых приисках, где, как я понимаю, мистер Тернер заработал
свои деньги.

“Да, конечно”.

“Спасибо, мисс Тернер. Вы оказали мне материальную помощь”.

“Вы сообщите мне, если у вас будут какие-нибудь новости завтра. Без сомнения, вы поедете
в тюрьму, чтобы повидаться с Джеймсом. О, если вы поедете, мистер Холмс, скажите ему, что
Я знаю, что он невиновен.

“ Я поеду, мисс Тернер.

“Я должна идти домой, потому что папа очень болен, и он очень скучает по мне, если я оставлю его".
"До свидания, и да поможет тебе Бог в твоем начинании". Она заторопилась. ” Я хочу, чтобы ты была счастлива". "Я хочу, чтобы ты была счастлива". "Я хочу, чтобы ты была счастлива".
из комнаты так же безотчетно, как она вошла, и мы услышали
колеса ее экипажа отбарабанить вниз по улице.

“Мне стыдно за вас, Холмс”, - сказал Лестрейд с достоинством через несколько
минута молчания. “Зачем вы поднимете надеется, которое вы обязаны
разочаровать? Я не слишком мягкосердечен, но я называю это жестокостью ”.

“Я думаю, что вижу способ оправдать Джеймса Маккарти”, - сказал Холмс.
— У вас есть разрешение навестить его в тюрьме?

 — Да, но только для вас и для меня.
 — Тогда я пересмотрю своё решение насчёт прогулки. У нас ещё есть время, чтобы доехать на поезде до Херефорда и навестить его сегодня вечером?

“ Вполне.

“ Тогда давайте так и сделаем. Ватсон, боюсь, что вы сочтете это очень медленным, но
Меня не будет всего пару часов.

Я проводил их до вокзала, а затем побродил по
улицам маленького городка, наконец вернулся в отель, где лег
на диван и попытался заинтересовать себя романом в желтой обложке.
Однако скудный сюжет этой истории был таким незначительным по сравнению с глубокой тайной, которую мы пытались разгадать, что я постоянно отвлекался от действия и думал о том, что на самом деле произошло. В конце концов я сдался.
Я пересёк комнату и полностью погрузился в размышления о событиях того дня. Предположим, что история этого несчастного молодого человека правдива.
Тогда что же за адская, совершенно непредвиденная и невероятная
беда могла произойти между тем моментом, когда он расстался с отцом, и тем моментом, когда он, услышав крики, выбежал на поляну? Это было что-то ужасное и смертоносное. Что же это могло быть? Не может ли характер повреждений что-то подсказать моему врачебному чутью?  Я позвонил в дверь и позвал
еженедельная газета округа, в которой был опубликован дословный отчёт о расследовании.
 В показаниях хирурга говорилось, что задняя треть левой теменной кости и левая половина затылочной кости были раздроблены сильным ударом тупым предметом. Я отметил это место у себя на голове. Очевидно, что удар был нанесён сзади.
 Это в некоторой степени свидетельствовало в пользу обвиняемого, поскольку, когда его увидели
Он поссорился с отцом и оказался с ним лицом к лицу. Но это ни к чему не привело, потому что старший мужчина мог бы просто отвернуться.
удар был нанесён. Тем не менее, возможно, стоит обратить на это внимание Холмса.
Кроме того, была эта странная предсмертная отсылка к крысе. Что это могло значить? Это не мог быть бред. Человек, умирающий от внезапного удара, обычно не бредит. Нет, скорее всего, это была попытка объяснить, как он встретил свою судьбу. Но на что это могло указывать? Я напрягал мозги, пытаясь найти возможное объяснение. А потом произошёл
инцидент с серой тканью, которую увидел юный Маккарти. Если это правда, то
убийца, должно быть, обронил какую-то часть своего наряда, предположительно
Во время бегства он сбросил пальто и, должно быть, проявил достаточно смелости, чтобы вернуться и унести его в тот момент, когда сын стоял на коленях спиной к нему в дюжине шагов.  Какая паутина тайн и невероятностей!  Я не сомневался в мнении Лестрейда, но всё же настолько верил в проницательность Шерлока Холмса, что не мог терять надежду, пока каждый новый факт, казалось, укреплял его уверенность в невиновности молодого Маккарти.

Шерлок Холмс вернулся поздно. Он пришёл один, потому что
Лестрейд остановился в городе.

«Стакан по-прежнему полон, — заметил он, садясь. — Важно, чтобы не пошёл дождь, прежде чем мы сможем выйти на поверхность. С другой стороны, для такой приятной работы человек должен быть в лучшей форме и в наилучшем расположении духа, а я не хотел браться за неё, будучи измотанным долгим путешествием. Я видел молодого Маккарти».

 — И чему ты у него научился?

 — Ничему.

— А он не мог не дать света?

 — Совсем нет. Одно время я был склонен думать, что он знал, кто это сделал, и скрывал его или её, но теперь я уверен, что он
Он так же озадачен, как и все остальные. Он не слишком сообразительный юноша, хотя и хорош собой и, я думаю, добр сердцем.


— Я не могу восхищаться его вкусом, — заметил я, — если он действительно был против брака с такой очаровательной молодой леди, как эта мисс Тёрнер.


— Ах, с этим связана довольно печальная история. Этот парень безумно,
неистово влюблён в неё, но два года назад, когда он был ещё совсем юным и не знал её по-настоящему, ведь она пять лет провела в школе-интернате, этот идиот попался в её сети
жениться на барменше из Бристоля и расписаться с ней в загсе? Никто не знает ни слова об этом, но вы можете себе представить, как его, должно быть, бесит, что его упрекают в том, чего он сам не сделал бы ни за что на свете, но что, как он знает, совершенно невозможно. Именно такое безумие заставило его вскинуть руки вверх, когда отец во время их последней встречи подначивал его сделать предложение мисс Тёрнер. С другой стороны, у него не было средств к существованию, а его отец, который, судя по всему, был очень суровым человеком, бросил бы его.
Он бы точно его прикончил, если бы знал правду. Последние три дня в Бристоле он провёл со своей женой-барменшей, и отец не знал, где он. Обратите на это внимание. Это важно. Однако из плохого вышло хорошее, потому что барменша, узнав из газет, что он в серьёзной беде и, скорее всего, будет повешен, бросила его и написала ему, что у неё уже есть муж, который работает на верфи на Бермудских островах, так что между ними действительно ничего нет. Я думаю, что эта новость утешила молодого Маккарти после всех его страданий.

«Но если он невиновен, то кто же тогда это сделал?»

 «Ах, кто же? Я бы хотел обратить ваше внимание на два момента.
 Во-первых, убитый договорился с кем-то о встрече у бассейна, и этим кем-то не мог быть его сын, потому что сын был в отъезде и он не знал, когда тот вернётся. Во-вторых, было слышно, как убитый кричал «Куи!», прежде чем он узнал, что его сын вернулся. Это ключевые моменты, от которых зависит исход дела. А теперь, если вам угодно, давайте поговорим о Джордже Мередите, а все второстепенные вопросы оставим на завтра.

Дождя, как и предсказывал Холмс, не было, и утро выдалось ясным
и безоблачным. В девять часов Лестрейд заехал за нами с экипажем
, и мы отправились на ферму Хазерли и к бассейну Боскомб.

“Сегодня утром поступили серьезные новости”, - заметил Лестрейд. “Говорят,
что мистер Тернер из Холла настолько болен, что его жизнь под угрозой”.

“Пожилой человек, я полагаю?” сказал Холмс.

«Около шестидесяти; но его здоровье пошатнулось из-за жизни за границей, и уже некоторое время он чувствует себя неважно. Это дело очень плохо на него повлияло. Он был старым другом Маккарти,
и, могу добавить, большим благодетелем для него, поскольку я узнал, что он
предоставил ему ферму Хазерли в безвозмездное пользование».

«Действительно! Это интересно», — сказал Холмс.

«О да! Он помог ему сотней других способов. Все здесь говорят о его доброте по отношению к нему».
«Действительно! Вам не кажется немного странным, что этот
Маккарти, у которого, судя по всему, почти ничего не было и который был так сильно обязан Тёрнеру, всё ещё говорит о женитьбе своего сына на дочери Тёрнера, которая, предположительно, является наследницей поместья.
и так самоуверенно, как будто это было всего лишь предложение руки и сердца, а всё остальное последовало бы за ним? Это тем более странно, что мы знаем, что сам Тёрнер был против этой идеи. Дочь нам об этом рассказала. Разве вы не делаете из этого какой-то вывод?


— Мы подошли к выводам и заключениям, — сказал Лестрейд, подмигивая мне. “Мне трудно достаточно, чтобы решить факты, Холмс, без
улетающий после теорий и фантазий.”

“Вы правы”, - сдержанно сказал Холмс. “Вам действительно очень трудно
разобраться с фактами”.

“Во всяком случае, я уяснил один факт, который вам, по-видимому, трудно осознать".
— ухватился за это, — с некоторой теплотой в голосе ответил Лестрейд.

 — И что же это...

 — Что Маккарти-старший погиб от руки Маккарти-младшего, а все теории, противоречащие этому, — чистейший вздор.

 — Ну, вздор — это лучше, чем туман, — рассмеялся Холмс.
 — Но я сильно ошибусь, если это не ферма Хэзерли слева.

— Да, это оно. — Это было просторное, уютное на вид двухэтажное здание с шиферной крышей и большими жёлтыми пятнами лишайника на серых стенах. Однако опущенные жалюзи и бездымные трубы говорили об обратном.
Он бросил на него испуганный взгляд, как будто тяжесть этого ужаса всё ещё давила на него.
Мы постучали в дверь, и служанка по просьбе Холмса
показала нам ботинки, которые были на её хозяине в момент его смерти, а также пару ботинок его сына, но не ту, что была на нём в тот момент.
Тщательно измерив их в семи или восьми разных местах, Холмс попросил проводить его во двор, откуда мы все пошли по извилистой тропинке, ведущей к Боскомб-Пулу.

Шерлок Холмс преобразился, когда учуял такой запах
 Люди, знавшие его только как тихого мыслителя и логика с Бейкер-стрит, не узнали бы его.  Его лицо раскраснелось и потемнело.  Брови сошлись в две жёсткие чёрные линии, а глаза под ними сверкали стальным блеском.  Его лицо было опущено, плечи сгорблены, губы сжаты, а на длинной жилистой шее вздулись вены. Его ноздри, казалось,
расширились от чисто животной жажды погони, а разум был настолько
сосредоточен на том, что происходило перед ним, что вопрос или
Это замечание осталось без внимания или, в лучшем случае, вызвало лишь быстрое нетерпеливое рычание в ответ.  Быстро и бесшумно он пробирался по тропинке, которая вела через луга и леса к Боскомб-Пулу.  Это была сырая, болотистая местность, как и вся округа, и на тропинке, и на невысокой траве по обеим сторонам были видны следы множества ног. Иногда Холмс
торопился, иногда останавливался как вкопанный, а однажды даже сделал небольшой крюк и вышел на луг. Мы с Лестрейдом шли за ним, детектив
Он был равнодушен и презирав меня, в то время как я наблюдал за своим другом с интересом, проистекавшим из убеждения, что каждое его действие направлено на достижение определённой цели.

 Боскомб-Пул — это небольшой водоём, окружённый тростником, шириной около пятидесяти ярдов.
Он расположен на границе между фермой Хэзерли  и частным парком богатого мистера Тёрнера. Над лесом,
который рос по ту сторону пруда, виднелись красные выступающие
пики, обозначавшие место, где стоял дом богатого землевладельца. Со
стороны Хазерли лес был очень густым, и там было
узкая полоска мокрой травы шириной в двадцать шагов между опушкой
леса и камышами, окаймлявшими озеро. Лестрейд показал нам
точное место, где было найдено тело, и земля действительно была
такой влажной, что я мог ясно разглядеть следы, оставленные
падением убитого. Холмс, как я мог судить по его напряжённому
лицу и пытливому взгляду, видел на затоптанной траве гораздо
больше. Он обежал вокруг, как собака, идущая по следу, а затем повернулся к моему спутнику.

 «Зачем ты полез в бассейн?»  — спросил он.

«Я пошарил там граблями. Я думал, что там может быть какое-нибудь оружие или другие следы. Но как же так…»

 «Ох, тьфу, тьфу! У меня нет времени! Твоя левая нога с вывернутым внутрь
стопой валяется где попало. Её мог бы найти даже крот, а там она
исчезает в камышах». О, как всё было бы просто, если бы я
оказался здесь до того, как они пришли, словно стадо бизонов, и затоптали всё вокруг. Вот сюда пришли гости с егерем, и они
затоптали все следы на шесть или восемь футов вокруг тела. Но вот
три отдельных следа одних и тех же ног. Он достал лупу и положил её на
Он опустился на свой непромокаемый плащ, чтобы лучше рассмотреть следы, и всё время говорил скорее сам с собой, чем с нами. «Это следы молодого Маккарти. Дважды
он шёл, а один раз быстро бежал, так что на подошвах остались глубокие следы, а пятки почти не видны. Это подтверждает его рассказ. Он побежал,
когда увидел отца на земле. А вот следы отца, когда он ходил взад-вперёд. Что же это тогда? Это дуло пистолета, к которому
прислушивался сын. А это? Ха-ха! Что у нас тут?
 На цыпочках! На цыпочках! Квадратные, довольно необычные ботинки! Они приходят и уходят,
они вернулись — конечно, за плащом. А откуда они пришли? Он бегал взад-вперёд, то теряя, то находя след, пока мы не оказались на опушке леса, в тени огромного бука, самого большого дерева в округе. Холмс
пробрался к дальней стороне дерева и снова лёг на живот,
тихонько вздыхая от удовольствия. Он долго оставался там, перебирая листья и сухие ветки, собирая в конверт то, что мне показалось пылью, и рассматривая это через лупу
Он осмотрел не только землю, но и кору дерева, до которой смог дотянуться. Среди мха лежал неровный камень, который он тоже внимательно изучил и взял с собой. Затем он пошёл по тропинке через лес, пока не вышел на большую дорогу, где все следы терялись.

 «Это был весьма интересный случай, — заметил он, вернувшись к своему обычному поведению. — Мне кажется, что этот серый дом справа должен быть сторожкой. Думаю, я зайду и перекинусь парой слов с Мораном, а также, возможно, напишу небольшую записку. После этого мы можем вернуться к нашему
ленч. Вы можете дойти до такси, а я сейчас подойду.

Прошло около десяти минут, прежде чем мы сели в наше такси и поехали обратно в
Росс, Холмс до сих пор нес с собой камень, который он подобрал
в лесу.

“Это может заинтересовать вас, Лестрейд”, - отметил он, удерживая ее. “Этим было совершено убийство".
”Я не вижу никаких следов".

“Их нет”. - добавил он. - "Я не вижу никаких следов".

“Их нет”.

— Откуда ты знаешь?

 — Под ним росла трава. Он пролежал там всего несколько дней.
 Не было никаких следов того места, откуда его взяли. Он соответствует повреждениям. Никаких следов другого оружия.

“ А убийца? - спросил я.

“Высокий мужчина, левша, прихрамывает на правую ногу, носит
охотничьи ботинки на толстой подошве и серый плащ, курит индийские сигары, использует
у него мундштук для сигар, а в кармане он носит тупой перочинный нож. Есть
ряд других признаков, но они могут быть достаточно, чтобы помочь нам в нашей
поиск”.

Лестрейд засмеялся. “Я боюсь, что я все еще скептик”, - сказал он.
«Теории — это, конечно, хорошо, но нам придётся иметь дело с упрямым
британским жюри».

«_Nous verrons_», — спокойно ответил Холмс. «Вы работаете по своему методу, а я буду работать по своему. Сегодня днём я буду занят и не смогу
вероятно, вернусь в Лондон вечерним поездом».

«И оставишь дело незавершённым?»

«Нет, оно завершено».

«Но тайна?»

«Она раскрыта».

«Тогда кто был преступником?»

«Тот джентльмен, которого я описал».

«Но кто он?»

«Наверняка его будет нетрудно найти. Это не такой густонаселённый район».

Лестрейд пожал плечами. «Я человек практичный, — сказал он, — и
я действительно не могу отправиться в путешествие по стране в поисках джентльмена-левши с хромой ногой. Я стану
посмешищем для Скотленд-Ярда».

“ Хорошо, ” спокойно сказал Холмс. “ Я дал вам шанс. Вот
ваше жилье. До свидания. Я черкну вам пару строк перед отъездом.

Оставив Лестрейда в его номере, мы поехали в отель, где
нашли обед на столе. Холмс сидел молча и похоронен в раздумьях
со страдальческим выражением на лице, как человек, который обнаруживает себя в
вызывает недоумение позиция.

— Послушай, Ватсон, — сказал он, когда с него сняли скатерть, — просто сядь в этот стул и дай мне немного пофилософствовать. Я не знаю, что делать, и был бы признателен за твой совет. Закури сигару и дай мне выговориться.

 — Пожалуйста, сделайте это.
— Итак, при рассмотрении этого дела в рассказе молодого
Маккарти есть два момента, которые сразу же поразили нас обоих, хотя они и повлияли на моё решение в его пользу, а на ваше — против него.
Во-первых, его отец, по его словам, должен был воскликнуть «Ку-ку!», прежде чем увидел его.
Во-вторых, его необычное предсмертное упоминание о крысе. Он пробормотал несколько слов, но это было всё, что услышал сын. Теперь, когда мы разобрались с этим двойным пунктом, можно приступать к исследованию.
Мы начнём с предположения, что парень говорит чистую правду.

— А что тогда с этим «Куи-и-и!»?

 — Ну, очевидно, что оно не могло быть адресовано сыну. Сын, насколько ему было известно, находился в Бристоле. То, что он оказался в пределах слышимости, было чистой случайностью. «Куи-и-и!» должно было привлечь внимание того, с кем у него была назначена встреча. Но «Куи-и-и!» — это чисто австралийский крик, который используется австралийцами. Есть веские основания полагать, что человек, с которым Маккарти должен был встретиться в Боскомб-Пул, был в Австралии.


 — А что насчёт крысы?

Шерлок Холмс достал из кармана сложенный лист бумаги и расправил его.
разложил на столе. “Это карта колонии Виктория”, - сказал он.
“Я телеграфировал в Бристоль за ней вчера вечером”. Он накрыл рукой часть
карты. “Что ты читаешь?”

“АРАТ”, - прочитал я.

“А теперь?” Он поднял руку.

“БАЛЛАРАТ”.

“ Совершенно верно. Это было слово, которое произнёс мужчина и которое его сын уловил только по двум последним слогам. Он пытался произнести имя своего убийцы. Такой-то из Балларата.

 — Это чудесно! — воскликнул я.

 — Это очевидно. И теперь, видите ли, я сузил круг поиска
значительно. Наличие серой одежды было третьим пунктом, который, если верить словам сына, был несомненным. Теперь мы
вышли за рамки простой неопределённости и имеем чёткое представление о
австралийце из Балларата в сером плаще.
— Конечно.

— И он был хорошо знаком с местностью, потому что к пруду можно подойти только со стороны фермы или поместья, где вряд ли могли оказаться незнакомцы.

— Совершенно верно.
— А теперь о нашей сегодняшней экспедиции. Осмотрев местность, я
выяснил незначительные детали, которые сообщил этому идиоту Лестрейду, как
о личности преступника».

«Но как вы их получили?»

«Вы знаете мой метод. Он основан на наблюдении за мелочами».

«Я знаю, что о его росте можно судить по длине его шага. О его ботинках тоже можно судить по следам».

«Да, это были необычные ботинки».

«А его хромота?»

«Отпечаток его правой ноги всегда был менее чётким, чем отпечаток левой. Он меньше нагружал правую ногу. Почему? Потому что он хромал — был не в себе».
«Но он был левшой».

«Вас самого поразила характер травмы, описанной в
хирург на дознании. Удар был нанесён сзади, но в левую часть тела. Как такое могло произойти, если только это не был левша? Он стоял за тем деревом во время разговора между отцом и сыном. Он даже курил там. Я нашёл пепел от сигары, и благодаря моим особым знаниям о табачном пепле могу с уверенностью сказать, что это была индийская сигара. Как вы знаете, я уделил этому некоторое внимание и написал небольшую монографию о пепле 140 различных сортов трубочного, сигарного и сигаретного табака. Обнаружив
Я стряхнул пепел, огляделся и обнаружил окурок среди мха, куда он его бросил. Это была индийская сигара из тех, что
скручивают в Роттердаме.
— А мундштук?

— Я видел, что кончик не был у него во рту. Значит, он использовал
мундштук. Кончик был отрезан, а не откушен, но срез был неровным, так что я решил, что это сделал тупой перочинный нож.

— Холмс, — сказал я, — вы расставили для этого человека сети, из которых он не сможет выбраться, и вы спасли невинную человеческую жизнь так же верно, как если бы перерезали верёвку, на которой он висел. Я вижу направление
на что всё это указывает. Виновник —

 — Мистер Джон Тёрнер, — воскликнул официант отеля, открывая дверь нашей гостиной и приглашая посетителя.

 Вошедший мужчина был странной и впечатляющей личностью. Его медленная,
хромая походка и ссутуленные плечи создавали впечатление немощности,
и всё же его жёсткие, изрезанные глубокими морщинами, суровые черты лица и огромные конечности говорили о том, что он обладал необычайной силой тела и характера.
 Его спутанная борода, седые волосы и выдающиеся, нависшие брови в совокупности придавали ему вид, исполненный достоинства и власти.
внешность, но его лицо было пепельно-белым, в то время как губы и
уголки ноздрей были окрашены в голубой оттенок. Ясно
мне с первого взгляда, что он был под воздействием какого-то смертельного и хронического
болезни.

“Ради бога, присядьте на диван”, - сказал Холмс мягко. “Ты мою записку?”

“Да, садовник довел его до. Вы сказали, что вы бы хотели увидеть
я здесь, чтобы избежать скандала”.

«Я думал, что люди будут судачить, если я пойду в Зал».

«А зачем ты хотел меня видеть?» Он с отчаянием посмотрел на моего спутника, как будто уже получил ответ на свой вопрос.

— Да, — сказал Холмс, отвечая скорее на взгляд, чем на слова. — Это так. Я знаю всё о Маккарти.

 Старик закрыл лицо руками. — Боже, помоги мне! — воскликнул он. — Но я бы не допустил, чтобы с молодым человеком случилось что-то плохое. Даю тебе слово, что я бы высказался, если бы это пошло против него на суде присяжных.

 — Я рад это слышать, — серьёзно сказал Холмс.

«Я бы уже заговорил, если бы не моя дорогая девочка. Это разбило бы ей сердце — это разобьёт ей сердце, когда она услышит, что меня арестовали».

«Возможно, до этого не дойдёт», — сказал Холмс.

«Что?»

«Я не официальный агент. Я понимаю, что именно ваша дочь потребовала моего присутствия здесь, и я действую в её интересах. Однако молодого Маккарти нужно освободить».

 «Я умираю, — сказал старый Тёрнер. — Я уже много лет болею диабетом. Мой врач говорит, что я не проживу и месяца. И всё же я предпочитаю умереть под собственным кровом, а не в тюрьме».

Холмс встал и сел за стол, держа в руке перо и положив перед собой стопку бумаги.
«Просто скажите нам правду, — сказал он. Я
запишу факты. Вы подпишете, а Ватсон может быть свидетелем.
Тогда я мог бы в крайнем случае предъявить ваше признание, чтобы спасти молодого Маккарти. Я обещаю вам, что не воспользуюсь им без крайней необходимости.


— Это хорошо, — сказал старик. — Вопрос в том, доживу ли я до суда присяжных, так что для меня это не имеет большого значения, но я бы хотел избавить Элис от потрясения. А теперь я проясню для вас ситуацию.
Я давно этим занимаюсь, но мне не потребуется много времени, чтобы рассказать.

 «Вы не знали этого покойника, Маккарти. Он был воплощением дьявола. Говорю вам. Да хранит вас Бог от таких людей, как он.
Он держал меня в своих руках все эти двадцать лет и разрушил мою жизнь. Сначала я расскажу вам, как я оказался в его власти.


Это случилось в начале 60-х на раскопках. Я был тогда молодым парнем,
горячим и безрассудным, готовым взяться за любое дело; я связался с плохими товарищами, пристрастился к выпивке, не повезло с претензией, я ушёл в буш и, словом, стал тем, кого здесь назвали бы разбойником с большой дороги. Нас было шестеро, и мы вели дикую, свободную жизнь, время от времени нападая на станции или останавливая повозки на
дорога к приискам. Блэк Джек из Балларата — вот под каким именем я скрывался.
Нашу банду до сих пор помнят в колонии как Балларатскую банду.

 «Однажды из Балларата в Мельбурн отправился конвой с золотом, и мы устроили ему засаду и напали.
 Там было шесть солдат и шестеро нас, так что дело было непростое, но мы выбили из сёдел четверых из них первым же залпом. Однако трое наших парней были убиты ещё до того, как мы добрались до
груза. Я приставил пистолет к голове возницы, которым оказался тот самый Маккарти. Я молю Господа, чтобы я застрелил его тогда, но я
Я пощадил его, хотя видел, как его злобные глазки не сводятся с моего лица, словно он хочет запомнить каждую его черточку. Мы унесли золото, стали богатыми людьми и без подозрений добрались до Англии.
 Там я расстался со своими старыми приятелями и решил зажить спокойной и респектабельной жизнью. Я купил это поместье, которое как раз выставлено на продажу, и решил потратить свои деньги на что-то хорошее, чтобы
искупить то, как я их заработал. Я тоже женился, и хотя моя жена умерла молодой, она оставила мне мою дорогую малышку Элис. Даже когда
Она была совсем маленькой, но её маленькая ручка, казалось, вела меня по верному пути, как ничто другое. Одним словом, я начал жизнь с чистого листа и изо всех сил старался наверстать упущенное. Всё шло хорошо, пока Маккарти не схватил меня.

 «Я ездил в город по поводу инвестиций и встретил его на Риджент-стрит, без пальто и без сапог.

«Вот мы и на месте, Джек, — говорит он, касаясь моей руки. — Мы будем тебе как семья. Нас двое, я и мой сын, и ты можешь нас содержать. Если нет — это прекрасная, законопослушная страна
Это Англия, и здесь всегда есть полицейский в пределах досягаемости.

 «Ну, они спустились в западную часть страны, и от них было не избавиться.
С тех пор они живут на моей лучшей земле бесплатно.
 Мне не было ни покоя, ни забвения; куда бы я ни повернулся, у меня под боком было его хитрое ухмыляющееся лицо.
По мере того как росла Элис, становилось всё хуже, потому что он вскоре понял, что я больше боюсь, что она узнает о моём прошлом, чем полиции. Он должен был получить всё, что хотел, и я без вопросов давала ему всё, что он хотел: землю, деньги, дома, пока наконец
он попросил о том, чего я не мог ему дать. Он попросил об Алисе.

 «Его сын, видите ли, вырос, как и моя девочка, и, поскольку было известно, что у меня слабое здоровье, ему показалось отличной идеей, что его парень унаследует всё имущество. Но тут я был непреклонен. Я не хотел, чтобы его проклятая кровь смешалась с моей; не то чтобы я испытывал неприязнь к парню, но в нём текла его кровь, и этого было достаточно. Я стоял на своём.
Маккарти угрожал. Я не побоялся дать ему отпор. Мы должны были встретиться у бассейна на полпути между нашими домами, чтобы всё обсудить.

«Когда я спустился туда, то увидел, что он разговаривает со своим сыном, поэтому я закурил сигару и стал ждать за деревом, пока они не останутся наедине. Но пока я слушал их разговор, всё самое тёмное и горькое во мне, казалось, вырвалось наружу. Он убеждал своего сына жениться на моей дочери, не заботясь о том, что она может подумать, как будто она была уличной шлюхой. Меня сводила с ума мысль о том, что я и всё, что мне было дорого,
находятся во власти такого человека, как он.  Разве я не могу разорвать эту
узы?  Я уже был умирающим и отчаявшимся человеком.  Хотя мой разум был ясен
Будучи довольно крепким физически, я знал, что моя судьба предрешена. Но моя память и моя девушка! И то, и другое можно было бы спасти, если бы я смог заставить замолчать этот мерзкий язык. Я сделал это, мистер Холмс. Я бы сделал это снова. Как бы сильно я ни согрешил, я прожил жизнь мученика, чтобы искупить свой грех. Но я не мог смириться с тем, что моя девушка оказалась в тех же сетях, что и я. Я сразил его без малейших угрызений совести, как если бы он был каким-нибудь мерзким и ядовитым зверем. Его крик вернул его сына;
но я уже скрылся в лесу, хотя и был вынужден вернуться
чтобы забрать плащ, который я уронил, убегая. Это подлинная история.
джентльмены, обо всем, что произошло.

“Что ж, не мне судить вас”, - сказал Холмс, когда старик
подписал составленное заявление. “Я молюсь, чтобы мы могли
никогда не подвергаться такому искушению”.

“ Прошу вас, нет, сэр. И что вы намерены делать?

“ Учитывая состояние вашего здоровья, ничего. Вы и сами понимаете, что вам
скоро придётся ответить за свой поступок перед судом более высокой инстанции, чем суд присяжных. Я сохраню ваше признание, и если Маккарти будет осуждён, я...
Вы вынуждены использовать его. В противном случае он никогда не увидит свет.
Ваша тайна, живы вы или мертвы, будет в безопасности с нами.

 — Тогда прощайте, — торжественно произнёс старик. — Когда придёт ваш черёд, вам будет легче думать о покое, который вы подарили мне.
Пошатываясь и дрожа всем своим гигантским телом, он медленно вышел из комнаты.

— Боже, помоги нам! — сказал Холмс после долгого молчания.
— Почему судьба так жестока к бедным, беспомощным созданиям?
Я никогда не слышал о таком случае, чтобы не вспомнить слова Бакстера и не сказать: «Вот, если бы не...»
«По милости Божьей, — говорит Шерлок Холмс».

Джеймс Маккарти был оправдан судом присяжных на основании ряда возражений, выдвинутых Холмсом и представленных адвокату защиты. Старый Тёрнер прожил ещё семь месяцев после нашего разговора, но теперь он мёртв; и есть все основания полагать, что сын и дочь смогут счастливо жить вместе, не подозревая о тёмном пятне, омрачающем их прошлое.




V. Пять апельсиновых долек


Когда я просматриваю свои заметки и записи о делах Шерлока Холмса,
расследованных в период с 1982 по 1990 год, я сталкиваюсь со множеством
странные и интересные особенности, в которых нелегко разобраться
какие выбрать, а какие оставить. Некоторые из них уже получили
известность благодаря публикациям в газетах, а другие не нашли
применения тем особым качествам, которыми в такой высокой степени
обладал мой друг и которые я собираюсь проиллюстрировать в этих статьях. Некоторые из них также
застали его врасплох своим аналитическим подходом и могли бы стать
началом без конца, в то время как другие были раскрыты лишь частично,
и их объяснения основаны скорее на догадках
и догадках, а не на том абсолютном логическом доказательстве, которое было ему так дорого.
Однако одно из последних было настолько примечательным в деталях и настолько поразительным в результатах, что я испытываю искушение рассказать о нём, несмотря на то, что в связи с ним есть моменты, которые так и не были и, вероятно, никогда не будут полностью прояснены.


В 1887 году мы столкнулись с длинной чередой дел, представляющих больший или меньший интерес, записи о которых я сохранил. Среди моих записей за эти двенадцать месяцев я нахожу отчёт о приключении
Парадол Чембер из Общества нищих-любителей, который держал роскошный клуб в нижнем подвале мебельного склада, о фактах, связанных с пропажей британского барка «Софи Андерсон», о странных приключениях братьев Грайс Патерсон на острове Уффа и, наконец, о деле об отравлении в Камберуэлле. В последнем случае, как вы, возможно, помните, Шерлок Холмс смог доказать, что часы покойного были заведены за два часа до этого и, следовательно, покойный лёг спать не позднее этого времени. Такой вывод он сделал на основании
что имело наибольшее значение для раскрытия дела. Все эти
Я могу набросать в будущем, но ни один из них не представлять такие
сингулярные функции, как странный поезд обстоятельств, которые у меня есть
теперь взялся за перо, чтобы описать.

Это было в последние дни сентября, и в бури равноденствия было
набор в исключительных насилия. Весь день завывал ветер и стучал дождь в окна, так что даже здесь, в самом сердце огромного, построенного вручную Лондона, мы были вынуждены на мгновение отвлечься от рутины и осознать присутствие тех, кто
великие стихийные силы, которые врываются к человечеству сквозь прутья его цивилизации, словно дикие звери в клетке. С наступлением вечера буря усилилась, а ветер завыл и запричитал, как ребёнок в трубе. Шерлок Холмс угрюмо сидел у камина, просматривая свои записи о преступлениях.
Я же, устроившись напротив, погрузился в один из прекрасных морских рассказов Кларка Рассела.
Казалось, что завывание ветра за окном сливается с текстом, а плеск дождя — с шумом морских волн.  Моя жена
Она уехала навестить свою мать, и на несколько дней я снова поселился в своей старой квартире на Бейкер-стрит.

 — Ну, — сказал я, взглянув на своего собеседника, — это наверняка в дверь звонят.
 Кто может прийти сегодня вечером?  Может быть, кто-то из твоих друзей?

 — Кроме тебя, у меня никого нет, — ответил он.  — Я не поощряю визиты.

 — Тогда, может быть, клиент?

— Если так, то дело серьёзное. Ничто другое не заставило бы человека выйти на улицу в такой день и в такой час. Но я полагаю, что это, скорее всего, какой-то приятель хозяйки.

 Однако Шерлок Холмс ошибся в своих предположениях, потому что раздался стук в дверь.
шаги в коридоре и стук в дверь. Он протянул свою
длинную руку, чтобы повернуть лампу от себя в сторону свободного
стула, на который должен сесть вновь прибывший.

“ Входите! ” сказал он.

Вошедший мужчина был молод, лет двадцати двух на вид,
ухожен и опрятно одет, в его осанке чувствовалось что-то утонченное и деликатное
. Раскрытый зонт, который он держал в руке, и его длинный блестящий непромокаемый плащ говорили о том, что он проделал долгий путь в такую непогоду.  Он с тревогой огляделся по сторонам в свете лампы, и я
Я заметил, что его лицо было бледным, а взгляд — тяжёлым, как у человека, обременённого тяжкими заботами.

 — Я должен перед вами извиниться, — сказал он, поднося к глазам золотое пенсне. — Надеюсь, я не помешал. Боюсь, я принёс в вашу уютную комнату немного грозы и дождя.

 — Дайте мне ваше пальто и зонт, — сказал Холмс. — Они могут отдохнуть здесь, на крючке, и скоро высохнут. Я вижу, вы пришли с юго-запада.

 — Да, из Хоршема.
 — Эта смесь глины и мела, которую я вижу на ваших башмаках, весьма примечательна.

 — Я пришёл за советом.

— Это легко достать.

 — И помочь.

 — Это не всегда так просто.

 — Я слышал о вас, мистер Холмс.  Я слышал от майора Прендергаста, как вы спасли его во время скандала в Танкервильском клубе.

 — Ах, конечно.  Его несправедливо обвинили в жульничестве в карты.

 — Он сказал, что вы можете решить любую проблему.

 — Он слишком много говорил.

— Что тебя никогда не побеждали.

 — Меня побеждали четыре раза — три раза мужчины и один раз женщина.

 — Но что это по сравнению с количеством твоих побед?

 — Это правда, что в целом я был успешен.

 — Тогда и со мной ты можешь быть таким.

— Прошу вас, придвиньте свой стул поближе к огню и расскажите мне подробнее о вашем деле.
— Это необычное дело.

— Все дела, которые ко мне попадают, необычные. Я — последняя инстанция.
— И всё же, сэр, я сомневаюсь, что за всю свою практику вы когда-либо сталкивались с более загадочной и необъяснимой чередой событий, чем те, что произошли в моей семье.

— Вы меня заинтриговали, — сказал Холмс. — Пожалуйста, изложите нам основные факты с самого начала, а затем я смогу расспросить вас о тех деталях, которые кажутся мне наиболее важными.

Молодой человек пододвинул свой стул и протянул мокрые ноги к огню.
огонь.

“Мое имя, - сказал он, - Джон Опеншоу, но мои собственные дела, как далеко
как я могу понять, мало общего с этим ужасным бизнесом. Это
наследственное дело; поэтому, чтобы дать вам представление о фактах, я должен
вернуться к началу дела.

“Вы должны знать, что у моего дедушки было два сына — мой дядя Элиас и мой
отец Джозеф. У моего отца была небольшая фабрика в Ковентри, которую он расширил во времена изобретения велосипеда. Он был патентообладателем
Он изобрёл неразрушаемую шину Опеншоу, и его бизнес пошёл настолько хорошо, что он смог продать его и уйти на покой с приличным состоянием.

 «Мой дядя Элиас эмигрировал в Америку, когда был молодым, и стал плантатором во Флориде, где, по слухам, преуспел.  Во время войны он сражался в армии Джексона, а затем под командованием  Худа, где дослужился до звания полковника. Когда Ли сложил оружие, мой дядя вернулся на свою плантацию, где оставался три или четыре года. Примерно в 1869 или 1870 году он вернулся в Европу и взял с собой небольшую
поместье в Сассексе, недалеко от Хоршема. Он сколотил немалое состояние в Штатах, но покинул их из-за отвращения к неграм и неприязни к республиканской политике предоставления им избирательных прав. Он был необычным человеком, вспыльчивым и раздражительным, очень сквернословил, когда злился, и был очень замкнутым. За все годы, что он прожил в Хоршеме, я сомневаюсь, что он хоть раз ступил в город. У него был сад и два или три поля вокруг дома, и там он занимался спортом, хотя и очень
часто неделями кряду он не выходил из своей комнаты. Он много пил
много бренди и очень много курил, но не бывал в обществе и
не хотел иметь друзей, даже у собственного брата.

“Он не возражал против меня; на самом деле, я ему понравилась, потому что в то время
когда он увидел меня впервые, мне было лет двенадцать или около того. Это было
в 1878 году, после того, как он провел восемь или девять лет в Англии. Он умолял моего отца позволить мне жить с ним, и он был по-своему очень добр ко мне.  Когда он был трезв, то любил играть в нарды
Он играл со мной в шашки и делал меня своим представителем как в отношениях со слугами, так и с торговцами, так что к шестнадцати годам я был полноправным хозяином дома. Я хранил у себя все ключи и мог ходить куда хотел и делать что хотел, пока не беспокоил его в его личных покоях. Однако было одно исключение: у него была единственная комната, чулан на чердаке, которая всегда была заперта.
запертая комната, в которую он никогда не позволил бы войти ни мне, ни кому-либо другому. Из мальчишеского любопытства я заглянул в замочную скважину, но
Я так и не смог увидеть ничего, кроме коллекции старых сундуков и узлов, которые и следовало ожидать увидеть в такой комнате.


Однажды — это было в марте 1883 года — на столе перед тарелкой полковника лежало письмо с иностранной маркой. Он нечасто получал письма, потому что все его счета оплачивались наличными, а друзей у него не было. — Из Индии! — сказал он, беря его в руки. — Штемпель Пондичерри! Что бы это могло быть? Он поспешно вскрыл конверт, и оттуда выпали пять маленьких сушёных апельсиновых косточек, которые со стуком упали на
его пластины. Я начал смеяться над этим, но смех был вычеркнут из моей
губы при виде его лица. Его губа отвисла, глаза были
навыкате, кожа цвета замазки, и он свирепо уставился на конверт
который он все еще держал в дрожащей руке. ‘Кей-кей-Кей!’ - вскрикнул он, и
затем: ‘Боже мой, Боже мой, мои грехи настигли меня!’

“Что случилось, дядя?’ Я закричал.

 «Смерть», — сказал он и, поднявшись из-за стола, удалился в свою комнату, оставив меня в ужасе.
 Я взял конверт и увидел на внутренней стороне, прямо над клеевым слоем, нацарапанное красными чернилами письмо
Повторяется три раза. Больше ничего не было, кроме пяти высохших стручков. Что могло быть причиной его всепоглощающего ужаса? Я встал из-за стола и, поднимаясь по лестнице, встретил его.
В одной руке он держал старый ржавый ключ, который, должно быть,
принадлежал чердаку, а в другой — небольшую медную шкатулку, похожую на копилку.

«Пусть делают, что хотят, но я всё равно поставлю им мат, — сказал он с
примесью гнева. — Скажи Мэри, что сегодня я хочу, чтобы в моей комнате был огонь,
и отправь кого-нибудь к Фордхэму, адвокату из Хоршема».

 Я сделал, как он велел, и когда адвокат пришёл, меня попросили выйти.
Я поднялся в комнату. Огонь ярко пылал, а в камине лежала груда чёрного пушистого пепла, как от сгоревшей бумаги, а рядом с ним стояла открытая и пустая медная шкатулка. Взглянув на шкатулку, я с удивлением заметил, что на крышке была выгравирована буква «К», которую я утром увидел на конверте.

 «Я хочу, Джон, — сказал мой дядя, — чтобы ты засвидетельствовал моё завещание. Я оставляю своё
состояние, со всеми его преимуществами и недостатками, моему
брату, твоему отцу, от которого оно, без сомнения, перейдёт к тебе. Если ты сможешь наслаждаться им в мире и спокойствии, тем лучше! Если же ты поймёшь, что это невозможно, возьми моё
совет, мой мальчик, оставь своему злейшему врагу. Мне жаль, что приходится
давать тебе такой обоюдоострый совет, но я не могу сказать, какой оборот примут дела
. Будьте добры, подпишите бумагу там, где вам покажет мистер Фордхэм ’.

“Я подписал бумагу, как было указано, и адвокат забрал ее с собой.
Этот необычный случай, как вы можете себе представить, произвёл на меня глубочайшее впечатление.
Я размышлял над ним и прокручивал его в голове со всех сторон, но так и не смог ничего понять. И всё же я не мог избавиться от смутного чувства тревоги, которое оно оставило после себя, хотя с течением недель это ощущение становилось всё слабее, и ничто не нарушало привычный ход нашей жизни.  Однако я заметил перемены в дяде.
 Он пил больше, чем когда-либо, и был менее склонен к общению. Большую часть времени он проводил в своей комнате, заперев дверь изнутри.
Но иногда он выходил в состоянии, похожем на пьяное безумие,
вырывался из дома и носился по саду с револьвером в руке, крича, что он боится
ни один мужчина, и что он не должен быть заперт, как овца в загоне, ни человеком, ни дьяволом. Однако, когда эти приступы гнева проходили, он с шумом врывался в дверь, запирал её и забаррикадировал, как человек, который больше не может противостоять ужасу, лежащему в глубине его души. В такие моменты я видел, как его лицо, даже в холодный день, блестело от пота, как будто его только что окунули в таз с водой.

— Что ж, мистер Холмс, чтобы покончить с этим делом и не злоупотреблять вашим терпением, скажу, что однажды ночью он напился до беспамятства.
вылазки, с которых он так и не вернулся. Мы нашли его, когда отправились на поиски, лежащим лицом вниз в небольшом пруду с зелёной ряской, который находился у подножия сада. Не было никаких признаков насилия, а глубина воды составляла всего два фута, так что присяжные, учитывая его известную эксцентричность, вынесли вердикт «самоубийство». Но мне, знавшему,
как он вздрагивал при одной мысли о смерти, стоило немалых усилий убедить
себя, что он сам напрашивался на неё. Однако всё прошло, и мой отец вступил во владение поместьем.
около 14 000 фунтов стерлингов, которые лежали на его счету в банке».
«Минуточку, — вмешался Холмс, — я вижу, что ваше заявление — одно из самых примечательных из всех, что я когда-либо слышал. Дайте мне знать дату получения вашим дядей письма и дату его предполагаемого самоубийства».

«Письмо пришло 10 марта 1883 года. Он умер семь недель спустя, в ночь на 2 мая».

«Спасибо. Прошу, продолжайте».

«Когда мой отец унаследовал поместье Хоршэм, он по моей просьбе тщательно осмотрел чердак, который всегда был заперт. Мы
Там я нашёл латунную шкатулку, хотя её содержимое было уничтожено.
На внутренней стороне крышки была бумажная этикетка с инициалами К. К. К. и надписью «Письма, заметки, квитанции и реестр».
 Полагаем, это указывало на характер бумаг, которые были уничтожены полковником Опеншоу. В остальном на чердаке не было ничего важного, кроме множества разбросанных бумаг и записных книжек, связанных с жизнью моего дяди в Америке. Некоторые из них относились к военному времени и свидетельствовали о том, что он хорошо выполнял свой долг.
Он заслужил репутацию храброго солдата. Другие были написаны во время
реконструкции южных штатов и в основном касались политики,
поскольку он, очевидно, принимал активное участие в борьбе с
политиками-прихвостнями, которых прислали с Севера.

 «Ну, это было в начале 1884 года, когда мой отец переехал жить в
Хоршем, и до января 1850 года у нас всё шло как нельзя лучше.
На четвёртый день после Нового года я услышал, как отец резко вскрикнул от удивления, когда мы сидели за завтраком.  Там
Он сидел с только что вскрытым конвертом в одной руке и пятью сушёными апельсиновыми корочками на раскрытой ладони другой. Он всегда смеялся над тем, что называл моей нелепой историей о полковнике, но теперь, когда с ним произошло то же самое, он выглядел очень напуганным и озадаченным.

 «Что, чёрт возьми, это значит, Джон?» — пролепетал он.

 «Моё сердце словно превратилось в свинец. — Это К. К. К., — сказал я.

 — Он заглянул в конверт. — Так и есть, — воскликнул он. — Вот те самые письма. Но что это написано над ними?

— «Положите бумаги на солнечные часы», — прочитал я, заглядывая ему через плечо.

 — «Какие бумаги? Какие солнечные часы?» — спросил он.

 — «Солнечные часы в саду. Других нет, — сказал я, — но бумаги должны быть те самые, которые уничтожены».

 — «Пф!» — сказал он, с трудом сдерживая дрожь. — Мы живём в цивилизованной стране, и мы не можем позволить себе подобные выходки. Откуда эта штука?


— Из Данди, — ответил я, взглянув на почтовый штемпель.


— Какая-то нелепая шутка, — сказал он. — Какое мне дело до солнечных часов и бумаги? Я не буду обращать внимания на эту чепуху.

«Я бы, конечно, поговорил с полицией», — сказал я.

 «И надо мной бы посмеялись. Ничего подобного».

 «Тогда позвольте мне это сделать?»

 «Нет, я запрещаю. Я не хочу, чтобы из-за такой ерунды поднимался шум».


Спорить с ним было бесполезно, потому что он был очень упрямым человеком. Однако я пошёл своей дорогой с тяжёлым сердцем.

 «На третий день после получения письма мой отец отправился из
дома навестить своего старого друга, майора Фрибоди, который командует
одним из фортов на Портсдаунском холме.  Я был рад, что он уехал,
потому что мне казалось, что вдали от дома он будет в большей безопасности. Однако в этом я ошибался. На второй день его отсутствия я получил телеграмму от майора, в которой он умолял меня немедленно приехать. Мой отец упал в одну из глубоких меловых ям, которых много в окрестностях, и лежал без сознания с проломленным черепом.
 Я поспешил к нему, но он скончался, так и не придя в сознание. Судя по всему, он возвращался из Фархема в сумерках.
Поскольку местность была ему незнакома, а меловая яма находилась
Не встретив сопротивления, присяжные без колебаний вынесли вердикт «смерть в результате несчастного случая». Тщательно изучив все факты, связанные с его смертью, я не смог найти ничего, что указывало бы на убийство. Не было никаких признаков насилия, никаких следов, никакого ограбления, никаких свидетельств о том, что на дорогах видели незнакомцев. И всё же мне нет нужды говорить вам, что я был далёк от спокойствия и почти уверен, что вокруг него плелся какой-то коварный заговор.

«Таким зловещим образом я вступил в права наследования. Вы спросите меня, почему я
не избавился от него? Я отвечаю, что был совершенно уверен в том, что наши
беды каким-то образом связаны с одним происшествием в жизни моего дяди
и что опасность будет подстерегать нас как в одном доме, так и в другом.


«В январе 1855 года мой бедный отец встретил свой конец, и с тех пор прошло два года и восемь месяцев. Всё это время я счастливо жил в Хоршеме и начал надеяться, что это проклятие
исчезнет из нашей семьи и закончится с последним поколением.
Однако я слишком рано начал успокаиваться: вчера утром разразилась буря
упало в том же виде, в каком попало к моему отцу».

 Молодой человек достал из жилета смятый конверт и, повернувшись к столу, вытряхнул на него пять маленьких сушёных апельсиновых косточек.

 «Это конверт, — продолжил он. — Штемпель лондонский — восточный округ. Внутри те самые слова, которые были на последнем послании моего отца: «К. К. К.»; а затем: «Положи бумаги на солнечные часы».

— Что ты сделал? — спросил Холмс.

 — Ничего.

 — Ничего?

 — По правде говоря, — он закрыл лицо тонкими белыми руками, — я
чувствовал себя беспомощным. Я почувствовал, как один из этих бедных кроликов, когда
змея может вернуться к ней. Я, кажется, в руках некоторых
непреодолимой, неумолимым злом, которое не предусмотрительность и никакие меры предосторожности может
охранник против”.

“Тут! тут!” - воскликнул Шерлок Холмс. “Ты должен действовать, парень, или ты пропал.
Ничто, кроме энергии, не спасет тебя. Сейчас не время для отчаяния”.

“Я видел полицию”.

«Ах!»

«Но они выслушали мою историю с улыбкой. Я убеждён, что инспектор пришёл к выводу, что все письма — это практические шутки, а смерти моих родственников на самом деле были несчастными случаями, как
— заявили присяжные, — и это не должно быть связано с предупреждениями».

Холмс потряс в воздухе сжатыми кулаками. «Невероятная глупость!» — воскликнул он.

«Однако они разрешили мне взять с собой полицейского, который может оставаться в доме вместе со мной».
— Он пришёл с вами сегодня вечером?

— Нет. Ему было приказано оставаться в доме.

Холмс снова разразился гневной тирадой.

«Зачем вы пришли ко мне? — спросил он, — и, главное, почему вы не пришли сразу?»

«Я не знал. Только сегодня я рассказал майору Прендергасту о своих проблемах, и он посоветовал мне обратиться к вам».

— На самом деле прошло уже два дня с тех пор, как вы получили письмо. Нам следовало действовать раньше. Полагаю, у вас нет никаких других доказательств, кроме тех, что вы нам предоставили, — никаких деталей, которые могли бы нам помочь?

 — Есть кое-что, — сказал Джон Опеншоу. Он порылся в кармане пальто и, вытащив кусок пожелтевшей синей бумаги, положил его на стол. «Я припоминаю, — сказал он, — что в тот день, когда мой дядя сжигал бумаги, я заметил, что среди пепла остались небольшие несгоревшие поля.
Это были именно те поля, которые я видел».
цвет. Я нашёл этот единственный лист на полу в его комнате и склонен думать, что это, возможно, один из листов, который, вероятно, выпал из стопки и таким образом избежал уничтожения. Кроме упоминания о шипах, я не вижу в этом ничего, что могло бы нам помочь. Я сам думаю, что это страница из какого-то личного дневника. Почерк, несомненно, принадлежит моему дяде.

Холмс передвинул лампу, и мы оба склонились над листом бумаги, который, судя по неровному краю, действительно был вырван из книги.
На нём было написано: «Март 1869 года», а под заголовком — следующие загадочные строки:
примечания:

«4-е. Пришёл Хадсон. Та же старая платформа.

«7-е. Поставил метки на Макколи, Параморе и Джоне Суэйне из Сент-
Августина.

«9-е. Макколи освобождён.

«10-е. Джон Суэйн освобождён.

«12-е. Посетил Парамор. Всё хорошо».

- Спасибо! - сказал Холмс, складывая бумагу и возвращая ее нашему
посетитель. “А теперь вы должны ни в коем случае не терять еще один момент. Мы
не можете выделить время даже обсудить то, что вы рассказали мне. Ты должен немедленно вернуться
домой и действовать”.

“Что мне делать?”

“Остается только одно. Это должно быть сделано немедленно. Ты должен положить
Положите этот листок бумаги, который вы нам показали, в медную шкатулку, которую вы описали. Вы также должны приложить записку, в которой будет сказано, что все остальные бумаги были сожжены вашим дядей и что остался только этот листок. Вы должны написать это так, чтобы это звучало убедительно. Сделав это, вы должны немедленно поставить шкатулку на солнечные часы, как было сказано. Вы всё поняли?

 — Совершенно верно.

«Не думай сейчас о мести или о чём-то подобном. Я думаю, что мы можем добиться этого с помощью закона; но у нас есть свои связи
плетите, пока они уже сотканы. Первое соображение состоит в том, чтобы
устранить насущную опасность, которая угрожает вам. Второе - прояснить
тайну и наказать виновных ”.

“Благодарю вас”, - сказал молодой человек, вставая и натягивая пальто.
“Ты дал мне новую жизнь и надежду. Я, конечно, поступлю так, как вы
советую”.

“Не теряй ни мгновения. И, самое главное, берегите себя.
А пока я не думаю, что у вас могут быть сомнения в том, что вам
грозит вполне реальная и неизбежная опасность. Как вы возвращаетесь?

— На поезде из Ватерлоо.

“Еще нет девяти. Улицы будут переполнены, поэтому я надеюсь, что вы
можете быть в безопасности. И все же вам не следует слишком тщательно охранять себя”.

“Я вооружен”.

“ Это хорошо. Завтра я приступлю к работе над вашим делом.

“ Значит, увидимся в Хоршеме?

“ Нет, ваш секрет находится в Лондоне. Именно там я буду искать его”.

«Тогда я зайду к вам через день или два, чтобы сообщить новости о шкатулке и бумагах. Я последую вашему совету во всём».
Он пожал нам руки и ушёл. Снаружи по-прежнему завывал ветер, а дождь стучал по окнам.
Странная, дикая история, казалось, пришла к нам из безумного хаоса стихий — налетела на нас, как волна морских водорослей во время шторма, — а теперь снова растворилась в нём.


Шерлок Холмс некоторое время сидел молча, склонив голову и устремив взгляд на красное пламя камина. Затем он закурил трубку и, откинувшись на спинку кресла, стал наблюдать за тем, как голубые кольца дыма поднимаются к потолку.

«Мне кажется, Ватсон, — заметил он наконец, — что из всех наших дел это самое фантастическое».


«Если не считать, пожалуй, «Знак четырёх».»

— Ну да. За исключением, пожалуй, этого. И всё же мне кажется, что этот Джон Опеншоу
находит себе ещё больше опасностей, чем Шолто.

 — Но есть ли у вас, — спросил я, — какое-то определённое представление о том, что это за опасности?


— О природе этих опасностей не может быть и речи, — ответил он.

 — Тогда что это такое? Кто такой К. К. К. и почему он преследует эту несчастную семью?

Шерлок Холмс закрыл глаза и положил локти на подлокотники кресла, соединив кончики пальцев.
— Идеальный мыслитель, — заметил он, — после того как ему однажды представили единственный факт во всей его полноте,
Основываясь на этом, можно вывести не только всю цепочку событий, которые к этому привели, но и все результаты, которые из этого последуют. Как Кювье мог правильно описать целое животное, изучая одну кость, так и наблюдатель, который досконально изучил одно звено в цепи событий, должен быть в состоянии точно описать все остальные звенья, как до, так и после. Мы ещё не осознали результатов, которых может достичь разум. В ходе исследования могут быть решены проблемы, которые ставили в тупик всех, кто искал решение с помощью
их чувства. Однако, чтобы довести искусство до наивысшего уровня, необходимо
, чтобы рассуждающий был способен использовать все факты
, которые стали ему известны; и это само по себе подразумевает, как вы
вы легко убедитесь в обладании всеми знаниями, что даже в наши
дни бесплатного образования и энциклопедий является несколько редким достижением
. Однако не так уж невозможно, чтобы человек обладал всеми знаниями, которые могут пригодиться ему в работе.
В своём случае я стремился к этому. Если я правильно помню,
Однажды, в начале нашей дружбы, вы очень точно определили мои границы.


 «Да, — ответил я со смехом.  — Это был необычный документ.  Философия,
астрономия и политика были отмечены нулём, насколько я помню. Ботаника
изменчива, геология глубока в том, что касается грязевых пятен в любом регионе
в пределах пятидесяти миль от города, химия эксцентрична, анатомия бессистемна,
сенсационная литература и криминальные хроники уникальны, скрипач, боксёр,
фехтовальщик, адвокат и самоубийца, отравлявший себя кокаином и табаком.
Думаю, это были основные пункты моего анализа.

Холмс усмехнулся, услышав последнее утверждение. «Что ж, — сказал он, — я говорю сейчас то же, что говорил тогда.
Человек должен держать на чердаке своего разума всю мебель, которой он, скорее всего, будет пользоваться, а остальное можно убрать в кладовую своей библиотеки, откуда он сможет достать её, если понадобится.
 Что ж, для такого дела, как то, что нам представили сегодня вечером, нам, безусловно, нужно собрать все наши ресурсы. Пожалуйста, передайте мне
букву К из «Американской энциклопедии», которая стоит на полке рядом с вами. Спасибо. Теперь давайте рассмотрим ситуацию и
что из этого можно вывести. Во-первых, мы можем начать с
твёрдого убеждения, что у полковника Опеншоу были очень веские
причины для отъезда из Америки. Люди в его возрасте не меняют
все свои привычки и не променяют очаровательный климат Флориды
на одинокую жизнь в английском провинциальном городке. Его чрезмерная любовь к одиночеству
в Англии наводит на мысль, что он кого-то или чего-то боялся.
Поэтому в качестве рабочей гипотезы мы можем предположить, что именно страх
кого-то или чего-то заставил его покинуть Америку. Что же это было
к сожалению, мы можем сделать такой вывод, только рассмотрев грозные письма
, которые были получены им самим и его преемниками. Вы обратили внимание на
почтовые штемпели этих писем?”

“ Первый был из Пондишери, второй - из Данди, а третий
из Лондона.

“ Из Восточного Лондона. Какой вывод вы из этого делаете?

“Это все морские порты. Что автор находился на борту корабля”.

“Превосходно. У нас уже есть зацепка. Нет никаких сомнений в том, что писатель находился на борту корабля.
А теперь давайте рассмотрим другой момент. В случае с
В Пондичерри между угрозой и её исполнением прошло семь недель,
в Данди — всего три или четыре дня. Это о чём-то говорит?


 — Расстояние больше.

 — Но и письмо должно было преодолеть большее расстояние.

 — Тогда я не вижу смысла.

 — По крайней мере, есть предположение, что судно, на котором находится этот человек или эти люди, — парусник. Похоже, что они всегда посылают своё единственное предупреждение или знак перед тем, как приступить к выполнению своей миссии.
Вы видите, как быстро действие последовало за знаком, когда он появился
Данди. Если бы они приплыли из Пондичерри на пароходе, то
прибыли бы почти одновременно с письмом. Но на самом деле
прошло семь недель. Я думаю, что эти семь недель и были
разницей между почтовым судном, доставившим письмо, и
парусным судном, доставившим автора письма.


— Это возможно.


— Более того. Это вероятно. И теперь вы понимаете, насколько срочным является это новое дело и почему я призывал молодого Опеншоу к осторожности. Удар всегда наносился в конце того периода, который требовался отправителям, чтобы
преодолеть расстояние. Но это письмо из Лондона, и поэтому мы
не можем рассчитывать на задержку ”.

“Боже милостивый!” - Воскликнул я. “ Что это может означать, это безжалостное преследование?”

“Документы, которые имел при себе Опеншоу, очевидно, имеют жизненно важное значение для
человека или людей на паруснике. Я думаю, что совершенно
ясно, что их должно быть больше одного. Один человек не смог бы
совершить два убийства таким образом, чтобы обмануть присяжных коронера.
Должно быть, в этом участвовало несколько человек, и они должны были быть находчивыми и решительными. Они хотят заполучить их документы, будь то
владелец их, кем бы он ни был. Таким образом, вы видите, что К. К. К. перестаёт быть инициалами отдельного человека и становится символом общества.


— Но какого общества?

 — Вы никогда, — сказал Шерлок Холмс, наклонившись вперёд и понизив голос, — вы никогда не слышали о Ку-клукс-клане?


— Никогда.

 Холмс перевернул несколько страниц книги, лежавшей у него на коленях. — Вот оно, — сказал он наконец:

 — «Ку-клукс-клан. Название происходит от причудливого сходства со звуком, который издаёт взводимый курок. Это ужасное тайное общество было
создано бывшими солдатами Конфедерации в южных штатах после
Во время Гражданской войны она быстро сформировала местные отделения в разных частях страны, в частности в Теннесси, Луизиане, Каролине, Джорджии и Флориде. Её сила использовалась в политических целях, главным образом для запугивания чернокожих избирателей, а также для убийств и изгнания из страны тех, кто был против её взглядов. Его нападениям обычно предшествовало предупреждение, которое он посылал намеченной жертве в какой-нибудь причудливой, но узнаваемой форме: в одних местах это была веточка с дубовыми листьями, в других — дынные семечки или апельсиновые косточки. Получив такое предупреждение, жертва
Он мог либо открыто отречься от своих прежних убеждений, либо бежать из страны. Если он решался на последнее, смерть неизменно настигала его, как правило, каким-то странным и непредвиденным образом. Организация общества была настолько совершенной, а его методы — настолько систематизированными, что в истории едва ли найдётся случай, когда кому-то удалось бы безнаказанно бросить им вызов или когда кто-то из виновных был бы найден. В течение нескольких лет организация процветала, несмотря на усилия правительства Соединённых Штатов и других стран.
классы общества на Юге. В конце концов, в 1869 году
движение внезапно сошло на нет, хотя с тех пор случались
спорадические вспышки того же рода.

 «Вы заметите, — сказал Холмс, откладывая книгу, — что внезапный распад общества совпал с исчезновением Опеншоу из Америки вместе с их документами. Вполне возможно, что это были причина и следствие. Неудивительно, что за ним и его семьёй охотятся самые непримиримые духи. Вы можете понять, что это
Реестр и дневник могут указывать на некоторых из первых поселенцев на Юге,
и, возможно, многие из них не будут спать спокойно, пока они не будут найдены.


 — Тогда страница, которую мы видели...

 — Такая, как мы и ожидали.  Там было написано, если я правильно помню, «отправил пипсы А, Б и В» — то есть отправил им предупреждение от общества. Затем
последовательно появляются записи о том, что А и Б уехали из страны,
и, наконец, о том, что С был посещён, что, боюсь, привело к печальным последствиям для С.
 Что ж, доктор, думаю, мы можем пролить свет на это тёмное дело.
и я считаю, что единственный шанс, который есть у молодого Опеншоу, — это сделать то, что я ему сказал. Сегодня больше нечего ни говорить, ни делать, так что верните мне мою скрипку, и давайте попробуем хотя бы на полчаса забыть о отвратительной погоде и ещё более отвратительном поведении наших собратьев.

 Утром прояснилось, и солнце светило приглушённым светом сквозь туманную пелену, нависшую над большим городом.
Когда я спустился, Шерлок Холмс уже завтракал.

«Прошу прощения, что не дождался вас, — сказал он. — Я уже...»
Как я и предполагал, мне предстоит очень напряжённый день, связанный с расследованием дела молодого Опеншоу.

 — Какие шаги вы предпримете?  — спросил я.

 — Это во многом будет зависеть от результатов моих первых расследований.  Возможно, мне всё-таки придётся съездить в Хоршем.

 — Вы не поедете туда первым делом?

 — Нет, я начну с Сити.  Просто позвоните в колокольчик, и горничная принесёт вам кофе.

Пока я ждал, я взял со стола нераспечатанную газету и пробежался по ней взглядом
. Мой взгляд остановился на заголовке, от которого у меня похолодело в груди
сердце.

“ Холмс, ” воскликнул я, “ вы опоздали.

— Ах, — сказал он, отставляя чашку, — я так и боялся. Как это было сделано? Он говорил спокойно, но я видел, что он глубоко тронут.

 — Мой взгляд упал на имя Опеншоу и заголовок «Трагедия возле  моста Ватерлоо». Вот отчёт:

«Прошлой ночью, между девятью и десятью часами, полицейский констебль Кук из подразделения H, дежуривший возле моста Ватерлоо, услышал крик о помощи и всплеск воды. Ночь была очень тёмной и ненастной,
так что, несмотря на помощь нескольких прохожих, спасти человека
не удалось. Однако сигнал тревоги был подан, и к мосту подъехала
С помощью водной полиции тело в конце концов было найдено.
Оказалось, что это был молодой джентльмен, которого, как следует из конверта, найденного в его кармане, звали Джон Опеншоу и который проживал недалеко от Хоршема.
Предполагается, что он, возможно, спешил на последний поезд со станции Ватерлоо и в спешке и кромешной тьме сбился с пути и упал с одного из небольших причалов для речных пароходов.
На теле не было следов насилия, и в этом нет никаких сомнений
что покойный стал жертвой несчастного случая, который
должен был привлечь внимание властей к
состоянию причалов на берегу реки».

 Несколько минут мы сидели молча. Холмс был подавлен и потрясён больше, чем когда-либо.


 «Это задевает мою гордость, Ватсон, — сказал он наконец. — Несомненно, это мелочное чувство, но оно задевает мою гордость. Теперь это становится моим личным делом, и, если Бог пошлёт мне здоровье, я возьмусь за эту банду.
Чтобы он пришёл ко мне за помощью, а я отправил его прочь
его смерть!..» Он вскочил со стула и заходил по комнате в
неконтролируемом волнении, с румянцем на бледных щеках и нервно
сжимая и разжимая длинные тонкие руки.

 «Должно быть, они хитрые дьяволы, — воскликнул он наконец.
— Как они могли заманить его туда? Набережная не находится на прямом пути к станции. Мост, без сомнения, был слишком многолюден даже для такой ночи, как эта. Что ж, Ватсон, посмотрим, кто победит в конечном счёте. Я сейчас ухожу!

 — В полицию?

 — Нет, я сам себе полиция. Когда я сплету паутину, они смогут её забрать
мух, но не раньше».

 Весь день я был занят своей профессиональной деятельностью и вернулся на Бейкер-стрит только поздно вечером. Шерлок Холмс ещё не вернулся. Было уже почти десять часов, когда он вошёл, бледный и изнурённый. Он подошёл к буфету и, отломив кусок хлеба, жадно проглотил его, запив большим глотком воды.

“Ты голоден”, - заметил я.

“Умираю с голоду. Это вылетело у меня из памяти. Я ничего не ел с самого
завтрака”.

“Ничего?”

“Ни кусочка. У меня не было времени подумать об этом”.

“И как тебе это удалось?”

“Ну.”

— У вас есть зацепка?

 — Они у меня в кармане. Юный Опеншоу недолго останется неотомщённым. Что ж, Ватсон, давайте поставим на них их же дьявольскую печать. Отличная идея!

 — Что вы имеете в виду?

 Он достал из буфета апельсин и, разорвав его на части, выдавил косточки на стол. Из них он взял пять и вложил в конверт.
На внутренней стороне конверта он написал: «С. Х. для Дж.
О.». Затем он запечатал конверт и адресовал его «Капитану Джеймсу Калхуну, барк _Одинокая звезда_, Саванна, Джорджия».

“Что будет ждать его, когда он входит в порт”, - сказал он, посмеиваясь. “Это может
дать ему бессонную ночь. Он сочтет это таким же верным предвестником своей судьбы
, как Опеншоу до него.

“ А кто такой этот капитан Кэлхун?

“ Главарь банды. Я доберусь до остальных, но сначала до него.

“ Тогда как вы отследили это?

Он достал из кармана большой лист бумаги, исписанный датами и именами.


 «Я провёл весь день, — сказал он, — за реестрами Ллойда и папками со старыми документами, изучая будущую судьбу каждого судна
которой прикоснулся при Пондишерри в январе и феврале 83 года. Есть
тридцать шесть кораблей ярмарка тоннажности, которые были обнаружены там в те
месяцев. Из них один, "Одинокая звезда", мгновенно привлек мое
внимание, поскольку, хотя сообщалось, что он очистился от
Лондон, это название, которое дано одному из штатов Союза.
- Кажется, Техас.”

“ Я думаю.

“Я не знал и не уверен, какой именно; но я знал, что корабль должен быть
американского происхождения”.

“Что тогда?”

“Я просмотрел записи Данди, и когда я обнаружил, что барк _Lone
Star_ был там в январе 85-го, мои подозрения превратились в уверенность. Затем я
поинтересовался судами, которые в настоящее время находятся в порту
Лондон.

“Да?”

“Одинокая звезда" прибыла сюда на прошлой неделе. Я спустился в Альберт-Док.
и обнаружил, что ее унесло вниз по реке ранним приливом.
этим утром она направлялась домой, в Саванну. Я отправил телеграмму в Грейвсенд и
узнал, что она прошла там некоторое время назад, а поскольку ветер восточный
я не сомневаюсь, что сейчас она уже миновала Гудвин и находится недалеко от
острова Уайт.

 — Что же ты будешь делать?

«О, я держу его на крючке. Он и два его помощника, как я узнал, единственные американцы на корабле. Остальные — финны и
немцы. Я также знаю, что прошлой ночью их всех троих не было на корабле. Я узнал об этом от грузчика, который загружал их груз. К тому времени, как их парусник достигнет Саванны, почтовое судно уже доставит это письмо, а телеграф сообщит полиции Саванны, что эти трое джентльменов разыскиваются по обвинению в убийстве.


 Однако даже в самых продуманных человеческих планах есть изъян, и
Убийцы Джона Опеншоу так и не получили оранжевые бусинки, которые
должны были показать им, что за ними по пятам идёт другой, такой же хитрый и решительный, как они сами. В тот год штормы в день равноденствия были очень долгими и сильными. Мы долго ждали новостей о «Одинокой звезде» из Саванны, но так и не получили ни одной. Наконец-то мы услышали, что где-то далеко в Атлантическом океане был замечен разбитый ахтерштевень лодки, качающийся на волнах, с вырезанными на нём буквами «L. S.». Это всё, что мы когда-либо узнаем о судьбе «Одинокой Звезды».




VI. ЧЕЛОВЕК С ПЕРЕКОШЕННЫМ ГУБОМ


Иса Уитни, брат покойного Элиаса Уитни, доктора богословия, директора Теологического колледжа Святого Георгия, был большим любителем опиума.
Как я понимаю, эта привычка появилась у него из-за какой-то глупой причуды, когда он учился в колледже. Прочитав описание снов и ощущений Де Квинси, он стал пропитывать свой табак лауданумом, пытаясь добиться такого же эффекта. Он обнаружил, как и многие другие, что
пристраститься к наркотикам легче, чем избавиться от них, и в течение многих лет
он оставался рабом наркотика, объектом смешанного ужаса и
Мне жаль его друзей и родственников. Я и сейчас вижу его: жёлтое, одутловатое лицо, опухшие веки и крошечные зрачки. Он сидит, съежившись, в кресле — жалкий и сломленный благородный человек.

 Однажды ночью — это было в июне 1889 года — в мой звонок позвонили.
Было около часа ночи, когда человек впервые зевает и смотрит на часы. Я выпрямился в кресле, а моя жена отложила рукоделие на колени и слегка разочарованно произнесла:


«Пациент!» — сказала она. «Тебе придётся выйти».

Я застонал, потому что только что вернулся после утомительного дня.

Мы услышали, как открылась дверь, прозвучало несколько торопливых слов, а затем послышались быстрые шаги.
линолеум. Наша дверь распахнулась, и в комнату вошла дама, одетая во что-то
темного цвета, с черной вуалью.

“ Вы извините меня за столь поздний визит, ” начала она, а затем, внезапно
потеряв самообладание, подбежала к моей жене, обвила руками ее шею
и зарыдала у нее на плече. “О, я в такой беде!”
она плакала: “Мне так нужна небольшая помощь”.

— Ну конечно, — сказала моя жена, приподнимая вуаль, — это Кейт Уитни. Как ты меня напугала, Кейт! Я понятия не имела, кто ты такая, когда ты вошла.
— Я не знала, что делать, поэтому сразу пошла к тебе.
по пути. Люди, которые были в горе, приходили к моей жене, как птицы к маяку.

 «Как мило с твоей стороны, что ты пришла. А теперь выпей немного вина и воды, сядь поудобнее и расскажи нам всё. Или ты хочешь, чтобы я отправил Джеймса спать?»

 «О нет, нет! Мне тоже нужен совет и помощь доктора. Дело в Изе.
Его нет дома уже два дня. Я так за него боюсь!»

 Она уже не в первый раз рассказывает нам о проблемах своего мужа.
Мне как врачу и моей жене как старому другу и школьной подруге
компаньонка. Мы успокаивали ее теми словами, которые смогли найти.
Знала ли она, где находится ее муж? Возможно ли, что мы сможем вернуть
его ей?

Похоже, что так оно и было. У нее была самая достоверная информация о том, что в последнее время он
во время припадка пользовался опиумным притоном на самом дальнем
востоке города. До сих пор его оргии всегда длились один день, и вечером он возвращался, измождённый и обессиленный. Но теперь чары действовали на него уже восемь с половиной часов, и он лежал там, несомненно, среди отбросов доков, вдыхая яд
или отсыпается после бурной ночи. Она была уверена, что его можно найти в «Золотом баре» на Аппер-Суондем-лейн. Но что ей было делать?
Как она, молодая и робкая женщина, могла пробраться в такое место
и вытащить своего мужа из толпы головорезов, которые его окружали?

Ситуация была безвыходной, и, конечно, был только один выход.
Могу ли я проводить её до этого места? А потом, когда я задумался, я спросил себя:
зачем ей вообще приходить? Я был медицинским консультантом Изы Уитни и, соответственно, имел на него влияние. Я мог бы справиться с этим лучше, если бы
один. Я пообещал ей, что отправлю его домой на такси в течение двух часов, если он действительно будет по тому адресу, который она мне дала.
И вот через десять минут я уже оставил позади своё кресло и уютную гостиную и мчался на восток в двуколке, выполняя странное, как мне тогда казалось, поручение, хотя только будущее могло показать, насколько странным оно было.

Но на первом этапе моего приключения не возникло особых трудностей.
 Аппер-Суондем-Лейн — это отвратительный переулок, скрывающийся за высокими причалами, которые тянутся вдоль северного берега реки к востоку от Лондонского моста.
Между забегаловкой и пивной, к которым вела крутая лестница, спускавшаяся в чёрную дыру, похожую на вход в пещеру, я нашёл то, что искал. Приказав кэбу ждать, я спустился по ступеням, выщербленным в центре от непрекращающихся шагов пьяных.
При свете мерцающей масляной лампы над дверью я нащупал засов и вошел в длинную низкую комнату, наполненную густым коричневым опиумным дымом и заставленную деревянными койками, как полубак на корабле, перевозящем эмигрантов.

 Сквозь полумрак можно было смутно различить лежащие тела.
странные фантастические позы, ссутуленные плечи, согнутые колени, запрокинутые головы и вздёрнутые подбородки, а то и вовсе устремлённые в пустоту тусклые глаза. Из чёрных теней
выглядывали маленькие красные огоньки, то яркие, то тусклые, в зависимости от того, как в чашах металлических трубок разгорался или угасал горящий яд. Большинство из них молчали, но некоторые что-то бормотали себе под нос, а другие разговаривали друг с другом странным, тихим, монотонным голосом. Их разговор то набирал обороты, то внезапно обрывался, и каждый что-то бормотал
Он погрузился в свои мысли и почти не обращал внимания на слова соседа. В дальнем конце стояла небольшая жаровня с горящими углями,
рядом с которой на трёхногом деревянном табурете сидел высокий худой старик.
Он подпёр подбородок двумя кулаками, положил локти на колени и смотрел на огонь.

Когда я вошёл, ко мне поспешил бледный малайский слуга с трубкой для меня и запасом наркотика, жестом приглашая меня на свободное место.

 «Спасибо. Я не надолго, — сказал я. — Здесь мой друг, мистер Иса Уитни, и я хочу с ним поговорить».

Справа от меня что-то зашевелилось и вскрикнуло, и, вглядываясь в темноту, я увидел Уитни, бледного, измождённого и неопрятного.
Он уставился на меня.

«Боже мой! Это Уотсон», — сказал он. Он был в жалком состоянии, все его нервы были на пределе. «Я говорю, Уотсон, который сейчас час?»

«Почти одиннадцать».

«Какого дня?»

— В пятницу, 19 июня.

 — Боже правый!  Я думал, сегодня среда.  Сегодня среда.  Зачем ты хочешь напугать человека?  Он уткнулся лицом в ладони и начал всхлипывать.

 — Говорю тебе, это пятница, приятель.  Твоя жена ждёт уже два
Для тебя это были тяжёлые дни. Тебе должно быть стыдно!

 — Так и есть. Но ты путаешь, Ватсон, ведь я пробыл здесь всего несколько часов, три трубки, четыре трубки — я уже не помню, сколько. Но я пойду с тобой домой. Я не буду пугать Кейт — бедную малышку Кейт. Дай мне руку! У тебя есть такси?

 — Да, оно ждёт.

— Тогда я войду в него. Но я должен что-то отдать. Найди то, что я должен, Ватсон. Я совсем расклеился. Я ничего не могу сделать сам.

 Я шёл по узкому проходу между двумя рядами спящих,
задерживая дыхание, чтобы не вдыхать мерзкие, одурманивающие пары наркотика.
и стала искать глазами управляющего. Проходя мимо высокого мужчины, сидевшего у жаровни, я почувствовала, как кто-то дёрнул меня за юбку, и тихий голос прошептал:
«Пройди мимо меня, а потом оглянись». Слова отчётливо прозвучали у меня в ушах. Я опустила взгляд. Они могли исходить только от старика, сидевшего рядом со мной, но он, как и прежде, был погружён в свои мысли.
Он был очень худым, очень морщинистым, сгорбленным от старости, а между его коленями свисала трубка для курения опиума, как будто он просто устал держать её в руках.  Я сделал два шага вперёд и оглянулся.  Это потребовало от меня всех сил
Я с трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть от изумления. Он повернулся так, чтобы его не видел никто, кроме меня.
 Его фигура округлилась, морщины исчезли, в тусклых глазах вновь зажегся огонь, и передо мной, ухмыляясь в ответ на мое изумление, сидел не кто иной, как Шерлок Холмс. Он сделал легкое движение
для меня подойти к нему, и мгновенно, как он повернулся лицом полукруглый
в компании еще раз, погрузился в трясешься, болтливые
маразм.

“ Холмс! - Что, черт возьми, вы делаете в этой берлоге? - прошептал я.

“ Как можно тише, ” ответил он. “ У меня отличный слух. Если бы вы были так добры
избавиться от своего занудного друга, я бы
был чрезвычайно рад немного поговорить с вами.

- У меня такси на улице.

“ Тогда, молю, отправь его в нем домой. Ты можешь смело доверять ему, потому что он
кажется слишком вялым, чтобы вляпаться в какую-нибудь пакость. Я бы посоветовал вам также отправить с кучером записку вашей жене, в которой вы сообщаете, что связали свою судьбу с моей. Если вы подождёте снаружи, я буду с вами через пять минут.

 Было трудно отказать Шерлоку Холмсу в любой из его просьб, потому что они
Он всегда был таким решительным и уверенным в себе.  Я чувствовал, что, как только Уитни окажется в кэбе, моя миссия будет практически выполнена. А в остальном я не мог бы пожелать ничего лучшего, чем разделить с другом одно из тех необычных приключений, которые были неотъемлемой частью его жизни.  Через несколько минут я написал записку, оплатил счёт Уитни, проводил его до кэба и увидел, как он уезжает в темноту. Очень скоро из опиумного притона вышла дряхлая фигура, и я
Он шёл по улице вместе с Шерлоком Холмсом. Две улицы он
прошёл, сгорбившись и неуверенно переставляя ноги. Затем,
быстро оглянувшись, он выпрямился и расхохотался от души.


«Полагаю, Ватсон, — сказал он, — ты думаешь, что я добавил к инъекциям кокаина курение опиума и все остальные маленькие слабости, о которых ты поделился со мной своими медицинскими взглядами».

«Я, конечно, был удивлён, увидев тебя там».

«Но не больше, чем я, увидев тебя».
«Я пришёл, чтобы найти друга».

«А я — чтобы найти врага».

«Врага?»

— Да, один из моих естественных врагов, или, лучше сказать, моя естественная добыча.
 Короче говоря, Ватсон, я веду очень интересное расследование и надеялся найти ключ к разгадке в бессвязных бормотаниях этих болванов, как  я делал и раньше. Если бы меня узнали в том притоне, моя жизнь не стоила бы и часа,
потому что я уже использовал его в своих целях, а негодяй Ласкар, который им управляет, поклялся отомстить мне.
В задней части того здания, рядом с углом Полс-Уорф, есть люк, который может многое рассказать
странные истории о том, что происходило там в безлунные ночи».

«Что! Вы же не имеете в виду тела?»

«Да, тела, Ватсон. Мы были бы богачами, если бы получали по 1000 фунтов за каждого беднягу, который был убит в этом логове. Это самая гнусная ловушка для убийц на всём берегу реки, и я боюсь, что Невилл Сент-Клэр вошёл в неё, чтобы больше никогда не выйти. Но наша ловушка должна быть здесь.
Он зажал два указательных пальца между зубами и пронзительно свистнул — это был сигнал.
В ответ издалека донёсся такой же свист, а вскоре послышался грохот колёс и стук лошадиных копыт.

“ Итак, Ватсон, ” сказал Холмс, когда высокая повозка, запряженная собаками, промчалась сквозь
мрак, отбрасывая два золотистых туннеля желтого света с боков
фонари. “Ты пойдешь со мной, не так ли?”

“Если я смогу быть полезен”.

“О, надежный товарищ всегда полезен, а хронист - тем более.
В моем номере в "Кедрах” двуспальная кровать.

“ В "Кедрах”?

«Да, это дом мистера Сент-Клера. Я остановился там, пока веду расследование».

«Где это?»

«Недалеко от Ли, в Кенте. Нам предстоит проехать семь миль».

«Но я совсем ничего не знаю».

— Конечно, так и есть. Скоро ты всё узнаешь. Залезай сюда.
 Ладно, Джон, ты нам не нужен. Вот тебе полкроны. Жди меня завтра около одиннадцати. Передай ей привет. Тогда до встречи!

Он хлестнул лошадь кнутом, и мы помчались по бесконечной череде мрачных и пустынных улиц, которые постепенно расширялись, пока мы не вылетели на широкий мост с балюстрадой, под которым лениво текла мутная река.  За ним простиралась ещё одна унылая пустыня из кирпича и известкового раствора, тишину которой нарушал лишь тяжёлый
топот полицейского, то песни и крики запоздалой компании гуляк. По небу медленно плыла тусклая туча, и сквозь разрывы в облаках то тут, то там тускло мерцали звёзды. Холмс ехал молча, опустив голову на грудь, с видом человека, погружённого в свои мысли. Я сидел рядом с ним, сгорая от любопытства и желая узнать, что это за новое дело, которое, казалось, так сильно требовало его внимания, но в то же время боясь нарушить ход его мыслей. Мы проехали несколько миль и начали приближаться к
Он стоял на окраине пояса пригородных вилл, когда встряхнулся,
пожал плечами и закурил трубку с видом человека, который
уверен, что поступает наилучшим образом.

 «У тебя великий дар молчать, Ватсон, — сказал он. — Это делает тебя бесценным собеседником. Честное слово, для меня очень важно иметь кого-то, с кем можно поговорить, потому что мои собственные мысли не слишком приятны. Я как раз думал, что мне сказать этой милой маленькой женщине сегодня вечером, когда она встретит меня у двери.


 — Вы забываете, что я ничего об этом не знаю.

“Я просто успел рассказать обстоятельства дела, прежде чем мы получим
ли. Кажется до смешного простым, а между тем, почему-то я ничего не могу сделать, чтобы
перейти на. Есть много ниток, нет сомнений, но я не могу получить конец
его в мою руку. Теперь, я четко изложить дело кратко и вам,
Ватсон, и, может быть, вы сможете увидеть искру там, где для меня все темно ”.

“Тогда продолжайте”.

«Несколько лет назад — если быть точным, в мае 1884 года — в Ли приехал джентльмен по имени Невилл Сент-Клэр, у которого, судя по всему, было много денег. Он снял большую виллу, очень красиво обустроил территорию и
В целом он жил на широкую ногу. Постепенно он обзавёлся друзьями в округе и в 1887 году женился на дочери местного пивовара.
У них двое детей. Он не занимался ничем конкретным, но был
инвестором в нескольких компаниях и, как правило, ездил в город
утром, а вечером возвращался на 5:14 с Кэннон-стрит. Мистер Ст.
Клэру сейчас тридцать семь лет, он человек умеренных привычек,
хороший муж, очень любящий отец и человек, пользующийся популярностью у всех, кто его знает. Могу добавить, что все его долги на данный момент
Насколько нам удалось выяснить, его состояние составляет 88 фунтов 10 шиллингов, в то время как на его счету в банке «Капитал энд Кантриз» числится 220 фунтов.

Поэтому нет оснований полагать, что его беспокоили финансовые проблемы.

«В прошлый понедельник мистер Невилл Сент-Клэр отправился в город раньше обычного.
Перед тем как уйти, он сказал, что ему нужно выполнить два важных поручения и что он привезёт своему маленькому сыну коробку с кубиками.
Так вот, по чистой случайности в тот же понедельник, вскоре после его ухода, его жена получила телеграмму следующего содержания
что небольшая посылка, представляющая значительную ценность, которую она ждала,
уже ждёт её в офисе Абердинской судоходной компании.
 Если вы хорошо ориентируетесь в Лондоне, то знаете, что офис компании находится на Фресно-стрит, которая отходит от Аппер-Суондам-лейн, где вы сегодня меня нашли. Миссис Сент-Клэр пообедала,
отправилась в Сити, сделала кое-какие покупки, зашла в офис компании, получила пакет документов и ровно в 16:35 вышла на Суондам-лейн, направляясь обратно на вокзал. Вы следили за мной?

— Это совершенно очевидно.

«Если вы помните, понедельник был очень жарким днём, и миссис Сент-Клэр шла медленно, оглядываясь по сторонам в надежде увидеть кэб, так как ей не нравился район, в котором она оказалась.  Пока она шла таким образом по Суондем-лейн, она вдруг услышала восклицание или крик и, оцепенев от ужаса, увидела своего мужа, который смотрел на неё сверху вниз и, как ей показалось, манил её из окна второго этажа. Окно было открыто, и она отчётливо видела его лицо, которое, по её словам, было ужасно взволнованным. Он отчаянно размахивал руками, чтобы
Он посмотрел на неё, а затем так внезапно исчез из окна, что ей показалось, будто его оттащила назад какая-то непреодолимая сила.
 Единственное, что поразило её зоркий женский взгляд, — это то, что, хотя на нём было тёмное пальто, в котором он начал свой поход по городу, на нём не было ни воротничка, ни галстука.

«Убеждённая в том, что с ним что-то не так, она бросилась вниз по лестнице — ведь это был не кто иной, как опиумный притон, в котором вы нашли меня сегодня вечером, — и, пробежав через прихожую, попыталась подняться по лестнице на второй этаж. У подножия лестницы
Однако на лестнице она встретила того негодяя из Ласкара, о котором я говорил.
Он толкнул её и с помощью датчанина, который там работает помощником,
вытолкнул на улицу.  Охваченная самыми безумными сомнениями
и страхами, она бросилась бежать по переулку и, по счастливой случайности, встретила на  улице Фресно нескольких констеблей с инспектором, которые направлялись на свой участок. Инспектор и двое мужчин проводили её обратно.
Несмотря на продолжающееся сопротивление хозяина, они
пробрались в комнату, где в последний раз видели мистера Сент-Клера.
Его там не было. На самом деле на всём этаже не было ни души, кроме калеки отвратительного вида, который, похоже,
поселился там. И он, и Ласкар твёрдо клялись, что днём в передней комнате никого не было. Их отрицание было настолько решительным, что инспектор растерялся и почти поверил, что миссис Сент-Клэр заблуждается.
Но тут она с криком бросилась к маленькой коробке, лежавшей на столе, и сорвала с неё крышку. Из неё высыпались детские кубики. Это была игрушка, которую он обещал принести домой.

«Это открытие и явное замешательство, которое проявил калека, заставили инспектора понять, что дело серьёзное. Комнаты были тщательно осмотрены, и всё указывало на отвратительное преступление.
Передняя комната была обставлена как гостиная и вела в небольшую спальню, окна которой выходили на одну из пристаней. Между
причалом и окном спальни находится узкая полоска земли, которая
во время отлива сухая, но во время прилива покрывается водой как
минимум на 1,4 метра. Окно в спальне было широким и открывалось
снизу. На
При осмотре на подоконнике были обнаружены следы крови, а на деревянном полу спальни — несколько разбросанных капель.
 За занавеской в передней комнате была спрятана вся одежда мистера Невилла Сент-Клера, кроме пальто.
 Там были его ботинки, носки, шляпа и часы.
 Ни на одной из этих вещей не было следов насилия, и других следов мистера Невилла Сент-Клера тоже не было. Судя по всему, он выбрался через окно, потому что другого выхода не было, и зловещая
Пятна крови на подоконнике не давали надежды на то, что он сможет спастись,
выплыв на поверхность, ведь в момент трагедии был самый высокий прилив.


«А теперь что касается…»злодеи, которые, казалось, были напрямую связаны с этим делом.
Ласкар был известен своим отвратительным прошлым,
но, судя по рассказу миссис Сент-Клэр, он был у подножия лестницы
всего через несколько секунд после того, как её муж появился в окне,
так что он вряд ли мог быть кем-то большим, чем соучастником
преступления. Он заявил, что ничего не знает о действиях Хью Буна, своего квартиранта, и что он никак не может объяснить наличие пропавшей одежды джентльмена.

“Вот и все для менеджера Ласкара. Теперь о зловещем калеке, который живет
на втором этаже опиумного притона и который, несомненно, был последним
человеком, чей взгляд остановился на Невилле Сент-Клере. Его зовут Хью
Бун, и его отвратительное лицо знакомо каждому мужчине, который
часто бывает в Городе. Он профессиональный попрошайка, хотя для того, чтобы
избежать полицейских предписаний, он притворяется, что занимается мелкой торговлей воском
весты. Чуть дальше по Треднидл-стрит, с левой стороны, как вы могли заметить, есть небольшой поворот
у стены. Вот здесь это существо проводит свой день, сидя, скрестив ноги, с крошечным запасом спичек на коленях.
Он представляет собой жалкое зрелище, и в его засаленную кожаную кепку, лежащую на тротуаре рядом с ним, то и дело падают монетки. Я не раз наблюдал за этим парнем, прежде чем решил познакомиться с ним поближе, и был удивлён тем, какой урожай он собрал за короткое время. Его внешность, видите ли, настолько примечательна, что
никто не может пройти мимо, не обратив на него внимания. Копна рыжих волос,
Бледное лицо, обезображенное ужасным шрамом, который из-за стянутости кожи
поднял внешний край верхней губы, бульдожий подбородок и пара
очень проницательных тёмных глаз, которые странно контрастируют с
цветом его волос, — всё это выделяет его из общей толпы попрошаек.
То же самое можно сказать и о его остроумии, ведь он всегда готов
ответить на любую колкость, которую могут бросить в его адрес прохожие.
Это тот самый человек, который, как мы теперь знаем, жил в опиумном притоне и был последним, кто видел джентльмена, которого мы разыскиваем.

— Но он же калека! — сказал я. — Что он мог сделать в одиночку против
мужчины в расцвете сил?

 — Он калека в том смысле, что хромает, но в остальном
он выглядит сильным и хорошо сложенным мужчиной. Наверняка ваш
медицинский опыт подсказывает вам, Ватсон, что слабость в одной конечности часто компенсируется исключительной силой в других.

 — Прошу вас, продолжайте свой рассказ.

«Миссис Сент-Клэр упала в обморок при виде крови на окне.
Полиция проводила её домой на такси, так как её присутствие могло
не смог бы помочь им в расследовании. Инспектор Бартон, который вёл это дело, очень тщательно осмотрел помещение, но не нашёл ничего, что могло бы пролить свет на произошедшее. Единственной ошибкой было то, что Буна не арестовали сразу, а дали ему несколько минут, в течение которых он мог связаться со своим другом Ласкаром, но эта оплошность была быстро исправлена: Буна схватили и обыскали, но ничего, что могло бы его изобличить, не нашли. На нём действительно были пятна крови
Он указал на безымянный палец правой руки, который был порезан рядом с ногтем, и объяснил, что кровь шла оттуда.
Он добавил, что незадолго до этого подходил к окну и что пятна, которые там заметили, несомненно, появились из того же источника.  Он категорически отрицал, что когда-либо видел мистера Невилла Сент-Клера, и поклялся, что присутствие одежды в его комнате было такой же загадкой для него, как и для полиции. Что касается утверждения миссис Сент-Клэр о том, что она действительно видела своего мужа в окне, то он заявил, что она
Должно быть, он либо сошёл с ума, либо бредил. Его увели, громко протестовал он, в полицейский участок, а инспектор остался на месте преступления в надежде, что отступающий прилив даст им новую зацепку.


И это произошло, хотя на илистом берегу они с трудом нашли то, что боялись найти. Это было пальто Невилла Сент-Клера, а не Невилла Сент.

Клера, которое оказалось на виду, когда прилив отступил. А как вы думаете, что они нашли в карманах?


 — Понятия не имею.

 — Нет, я думаю, вы бы не догадались.  Все карманы набиты мелочью
и полпенни — 421 пенни и 270 полпенни. Неудивительно, что его не унесло течением. Но человеческое тело — это совсем другое дело. Между пристанью и домом есть сильное течение. Казалось вполне вероятным, что утяжелённое пальто осталось на месте, когда обнажённое тело унесло в реку.

 — Но я так понимаю, что вся остальная одежда была найдена в комнате.
Будет ли тело одето только в пальто?»

 «Нет, сэр, но факты могут быть весьма убедительными. Предположим, что этот человек, Бун, выбросил Невилла Сент-Клера в окно, там
Ни один человеческий глаз не мог увидеть это деяние. Что бы он тогда сделал?
 Конечно, ему бы сразу пришло в голову, что нужно избавиться от уличающей его одежды. Он бы схватил пальто и уже собирался выбросить его, как вдруг ему бы пришло в голову, что оно не утонет, а поплывёт по воде. У него мало времени, потому что он услышал шум внизу, когда жена пыталась прорваться наверх.
Возможно, он уже узнал от своего сообщника Ласкара, что полиция спешит по улице.
 Нельзя терять ни мгновения.  Он бросается к какому-то тайному хранилищу.
где он накопил плоды своего попрошайничества, и он запихивает все монеты, до которых может дотянуться, в карманы, чтобы убедиться, что пальто тонет. Он выбрасывает его и сделал бы то же самое с другой одеждой, если бы не услышал топот шагов внизу и не успел закрыть окно до того, как появилась полиция.


— Звучит вполне правдоподобно.


— Что ж, за неимением лучшей, будем считать это рабочей гипотезой.
Бун, как я уже говорил вам, был арестован и доставлен в участок, но не было никаких доказательств того, что он когда-либо совершал что-либо противозаконное.
 Он много лет был известен как профессиональный нищий, но его жизнь, судя по всему, была очень спокойной и невинной.
На этом дело пока и закончилось, и вопросы, которые предстоит решить, — что  Невилл Сент-Клэр делал в опиумном притоне, что с ним там произошло, где он сейчас и какое отношение к его исчезновению имеет Хью Бун, — по-прежнему далеки от решения. Признаюсь, я не могу припомнить ни одного случая из своего опыта, который на первый взгляд казался бы таким простым, но при этом представлял бы такие трудности.

Пока Шерлок Холмс подробно описывал эту необычную череду событий, мы мчались по окраинам большого города, пока не оставили позади последние разрозненные дома и не покатили по просёлочной дороге, по обеим сторонам которой тянулась живая изгородь.  Как только он закончил, мы проехали через две небольшие деревни, в окнах которых ещё мерцал свет.

  «Мы на окраине Ли», — сказал мой спутник. «За время нашей короткой поездки мы побывали в трёх английских графствах, начав с Мидлсекса,
проехав через часть графства Суррей и закончив в Кенте. Видите этот свет
среди деревьев? Это «Кедры», а рядом с этой лампой сидит женщина,
чьи чуткие уши, я не сомневаюсь, уже уловили цокот копыт нашей лошади.


 — Но почему вы не ведёте это дело с Бейкер-стрит? — спросил я.

 — Потому что здесь нужно сделать много запросов. Миссис Ст.
Клэр любезно предоставила в моё распоряжение две комнаты, и вы можете быть уверены, что она окажет моему другу и коллеге самый радушный приём.
 Мне неприятно встречаться с ней, Ватсон, когда у меня нет новостей о её муже.
 Вот мы и на месте. Эй, там, эй!

Мы подъехали к большой вилле, стоявшей на собственной территории.
 К лошади подбежал конюх, и я, спрыгнув с седла, последовал за Холмсом по узкой извилистой гравийной дорожке, ведущей к дому.
 Когда мы приблизились, дверь распахнулась, и в проёме появилась маленькая блондинка, одетая в лёгкую муслиновую блузку с отделкой из пушистого розового шифона на шее и запястьях. Она
стояла, выделяясь на фоне яркого света, положив одну руку на дверь, а другую приподняв в нетерпении. Её тело слегка
Она наклонилась, вытянув шею и запрокинув голову, с горящими глазами и приоткрытым ртом, словно задавая немой вопрос.

 «Ну? — воскликнула она, — ну?» А затем, увидев, что нас двое, она издала крик надежды, который сменился стоном, когда она увидела, что мой спутник качает головой и пожимает плечами.

 «Никаких хороших новостей?»

 «Никаких».

 «Никаких плохих?»

 «Нет».

— Слава богу. Но входите. Вы, должно быть, устали, у вас был долгий день.


— Это мой друг, доктор Ватсон. Он оказал мне неоценимую помощь в нескольких делах, и благодаря счастливому стечению обстоятельств я смог
вызовите его и привлеките к этому расследованию».

 «Я рада вас видеть, — сказала она, тепло пожимая мне руку. — Я уверена, что вы простите нам все недостатки в организации, если примете во внимание тот удар, который обрушился на нас так внезапно».

 «Моя дорогая мадам, — сказал я, — я старый солдат, и даже если бы я не был им, я прекрасно понимаю, что никаких извинений не требуется. Если я могу быть чем-то полезен
вам или моему другу, я буду только рад.


 — Итак, мистер Шерлок Холмс, — сказала дама, когда мы вошли в хорошо освещённое помещение.
в столовой, на столе которого был накрыт холодный ужин,
“Мне бы очень хотелось задать вам один или два простых вопроса, на
которые я прошу вас дать простой ответ”.

“Конечно, мадам”.

“Не беспокойтесь о моих чувствах. Я не истеричка, не дано
обмороки. Я просто хочу услышать твой настоящий, реальный отзыв”.

“По какому поводу?”

— В глубине души вы верите, что Невилл жив?

 Шерлок Холмс, казалось, смутился от этого вопроса.  — Откровенно говоря, нет! — повторила она, вставая на ковёр и пристально глядя на него сверху вниз, пока он откидывался в кресле-качалке.

— Откровенно говоря, мадам, я не знаю.

 — Вы думаете, что он мёртв?

 — Да.
 — Убит?

 — Я этого не говорил.  Возможно.

 — И в какой день он встретил свою смерть?

 — В понедельник.

 — Тогда, возможно, мистер Холмс, вы будете так любезны объяснить, как получилось, что сегодня я получила от него письмо.

Шерлок Холмс вскочил со стула, как будто его ударило током.

«Что?!» — взревел он.

«Да, сегодня». Она стояла, улыбаясь и держа в руках небольшой листок бумаги.

«Можно мне его посмотреть?»

«Конечно».

Он в нетерпении выхватил его у неё из рук и разгладил на столе.
стол он придвинул к лампе и внимательно осмотрел ее. Я встал со своего
кресла и смотрел на нее через его плечо. Конверт был очень
грубый, на нем стоял почтовый штемпель Грейвсенда и стояла
дата того самого дня, или, скорее, предыдущего, поскольку было
значительно за полночь.

“ Грубый почерк, ” пробормотал Холмс. - Конечно, это не почерк вашего мужа.
почерк, мадам.

— Нет, но конверт есть.

 — Я также понимаю, что тому, кто адресовал конверт, пришлось пойти и узнать адрес.

 — Откуда вы это знаете?

«Видите ли, имя написано идеально чёрными чернилами, которые высохли сами по себе.
 Остальное написано сероватыми чернилами, что указывает на использование промокательной бумаги. Если бы оно было написано сразу, а затем замазано, то ни одна из букв не была бы глубокого чёрного оттенка. Этот человек написал имя, а затем сделал паузу, прежде чем написать адрес, что может означать только одно: он не был с ним знаком. Это, конечно, пустяк, но
нет ничего важнее мелочей. Давайте теперь посмотрим на письмо.
 Ага! здесь есть вложение!

 — Да, там было кольцо. Его перстень с печаткой.

— И вы уверены, что это почерк вашего мужа?

 — Одна из его рук.

 — Одна?

 — Его рука, когда он писал торопливо.  Это совсем не похоже на его обычный почерк, но я его хорошо знаю.

 — «Дорогая, не бойся.  Всё будет хорошо.  Произошла огромная ошибка, на исправление которой может потребоваться некоторое время. Ждите с
терпением. — НЕВИЛЛ. Написано карандашом на форзаце книги
формата ин-октаво, без водяных знаков. Хм! Отправлено сегодня в Грейвсенд человеком с грязным большим пальцем. Ха! А клапан, если я не сильно ошибаюсь, был заклеен человеком, который жевал табак. И у вас есть
Вы не сомневаетесь, что это почерк вашего мужа, мадам?

 — Нет.  Эти слова написал Невилл.

 — И они были отправлены сегодня из Грейвсенда.  Что ж, миссис Сент-Клэр, тучи рассеиваются, хотя я бы не осмелился сказать, что опасность миновала.

 — Но он должен быть жив, мистер Холмс.

 — Если только это не искусная подделка, чтобы сбить нас со следа.
Кольцо, в конце концов, ничего не доказывает. Возможно, его у него забрали.

“Нет, нет; это его собственный почерк!”

“Очень хорошо. Это может, однако, были написаны в понедельник и только
опубликовано в-день”.

“Это возможно”.

“Если это так, то многое может случиться между ними.”

— О, не стоит меня разубеждать, мистер Холмс. Я знаю, что с ним всё в порядке. Между нами такая сильная связь, что я бы почувствовала, если бы с ним случилось что-то плохое. В тот самый день, когда я видела его в последний раз, он порезался в спальне, и я тут же бросилась наверх из столовой, совершенно уверенная, что что-то произошло. Неужели вы думаете, что я бы отреагировала на такую мелочь и не узнала бы о его смерти?

«Я слишком много повидал, чтобы не знать, что впечатление, производимое женщиной, может быть более ценным, чем выводы аналитика. И в
в этом письме у вас, безусловно, есть очень веское доказательство, чтобы
подтвердить вашу точку зрения. Но если ваш муж жив и может писать
письма, почему он должен держаться от вас подальше?

“Я не могу себе представить. Это немыслимо”.

“И в понедельник он не сделал никаких замечаний, прежде чем уйти от вас?”

“Нет”.

“И вы были удивлены, увидев его на Суондам-лейн?”

“Даже очень”.

“Окно было открыто?”

“Да”.

“Значит, он мог позвать вас?”

“Мог”.

“Он только, как я понимаю, издал нечленораздельный крик?”

“Да”.

“Ты думал, это призыв о помощи?”

“Да. Он замахал руками”.

— Но это мог быть крик удивления. От неожиданности при виде тебя он мог вскинуть руки?


— Возможно.

 — И ты подумала, что его оттащили назад?

 — Он так внезапно исчез.

 — Он мог отпрыгнуть назад. Ты больше никого не видела в комнате?

“ Нет, но этот ужасный человек признался, что был там, и что
Ласкар был у подножия лестницы.

“ Совершенно верно. Насколько вы могли видеть, ваш муж был в своей обычной
одежде?

“ Но без воротничка и галстука. Я отчетливо видел его обнаженную шею.

“ Он когда-нибудь говорил о Суондам-лейн?

“ Никогда.

“Проявлялись ли у него когда-либо какие-либо признаки употребления опиума?”

“Никогда”.

“Благодарю вас, миссис Сент-Клер. Это основные моменты, по которым
Я хотел внести абсолютную ясность. Сейчас мы немного поужинаем и
затем отправимся спать, потому что завтра у нас, возможно, будет очень напряженный день.

В нашем распоряжении была большая и удобная комната с двуспальной кроватью.
Я быстро забрался под одеяло, потому что устал после этой ночи приключений.  Однако Шерлок Холмс был человеком, который, если у него в голове возникала неразрешимая проблема, мог не спать сутками и даже
Неделю он без отдыха перебирал факты, рассматривал их со всех сторон, пока либо не постиг их суть, либо не убедился, что имеющихся данных недостаточно.  Вскоре мне стало ясно, что он готовится к ночному бдению.  Он снял пальто и жилет, надел большой синий халат, а затем стал бродить по комнате, собирая подушки с кровати и диванные и кресла. Из них он соорудил что-то вроде восточного дивана, на который уселся, скрестив ноги, и
Перед ним лежала унция трубочного табака и коробок спичек.
В тусклом свете лампы я увидел, как он сидит, прижав к губам старую трубку из шиповника, и безучастно смотрит в угол комнаты.
От него поднимался голубой дым, он сидел неподвижно, молча, и свет падал на его резкие орлиные черты. Так он и сидел, пока я не заснул.
Так он и сидел, когда внезапная эякуляция заставила меня проснуться.
Я увидел, что в комнату заглядывает летнее солнце. Трубка всё ещё была у него в зубах, дым всё ещё поднимался вверх, а
Комната была окутана густым табачным дымом, но от кучи тряпья, которую я видел прошлой ночью, ничего не осталось.


«Проснулись, Ватсон?» — спросил он.

«Да».

«Не хотите ли прокатиться утром?»

«Конечно».

«Тогда одевайтесь. Никто ещё не проснулся, но я знаю, где спит конюх, и мы скоро выедем». Он усмехнулся про себя, пока говорил.
Его глаза блеснули, и он стал совсем другим по сравнению с угрюмым мыслителем, каким был прошлой ночью.

 Одеваясь, я взглянул на часы.  Неудивительно, что никто не шевелился.  Было двадцать пять минут пятого.  Я едва успел закончить
когда Холмс вернулся с известием, что мальчик запрягает
лошадь.

“Я хочу проверить свою маленькую теорию”, - сказал он, натягивая свои
сапоги. “Я думаю, Уотсон, что сейчас вы стоите в наличии
одна из самых абсолютные дураки в Европе. Я заслуживаю того, чтобы быть выкинутым из
здесь Чаринг-Кросс. Но я думаю, что теперь у меня есть ключ к разгадке этого дела.

“ И где он? - Спросил я, улыбаясь.

— В ванной, — ответил он. — О да, я не шучу, — продолжил он, увидев моё недоверчивое выражение лица. — Я только что был там, достал его и положил в эту сумку Gladstone. Давай,
мой мальчик, и посмотрим, подойдёт ли он к замку».

 Мы как можно тише спустились по лестнице и вышли на яркое утреннее солнце. На дороге стояли наша лошадь и повозка, а у кареты нас ждал полураздетый конюх. Мы оба запрыгнули в повозку и помчались по Лондон-роуд. Несколько деревенских повозок двигались в сторону города,
доставляя овощи в столицу, но ряды вилл по обеим сторонам дороги были такими же тихими и безжизненными, как какой-нибудь город во сне.


— В некоторых аспектах это был уникальный случай, — сказал Холмс, щёлкая
лошадь пустилась в галоп. «Признаюсь, я был слеп, как крот,
но лучше набраться мудрости поздно, чем не набраться её вовсе».

 В городе самые ранние пташки только начинали сонно выглядывать из окон,
когда мы проезжали по улицам Суррея.
 Проехав по мосту Ватерлоо, мы пересекли реку и,
проскакав по Веллингтон-стрит, резко свернули направо и оказались на Боу-стрит. Шерлок Холмс был хорошо известен полиции,
и двое констеблей у двери отдали ему честь. Один из них держал
лошадь под уздцы, а другой вёл нас внутрь.

— Кто сегодня дежурит? — спросил Холмс.

 — Инспектор Брэдстрит, сэр.

 — А, Брэдстрит, как поживаете? По вымощенному камнем коридору
шёл высокий и крепкий чиновник в фуражке и куртке в «ёлочку». — Я хотел бы поговорить с вами наедине, Брэдстрит.

 — Конечно, мистер Холмс. Пройдите в мою комнату.

Это была небольшая комната, похожая на кабинет, с огромным гроссбухом на столе и телефоном, висевшим на стене. Инспектор сел за свой стол.


— Чем я могу вам помочь, мистер Холмс?


— Я пришёл по поводу того нищего, Буна, которого обвинили в
причастен к исчезновению мистера Невилла Сент-Клера из Ли».

«Да. Он был задержан и помещён под стражу для дальнейшего расследования».

«Так я и слышал. Он у вас здесь?»

«В камере».

«Он ведёт себя тихо?»

«О, он не доставляет хлопот. Но он грязный негодяй».

«Грязный?»

«Да, мы делаем всё возможное, чтобы он помыл руки, но его лицо чёрное, как у лудильщика. Что ж, когда с его делом будет покончено, он примет настоящую тюремную ванну. И я думаю, что если бы вы его увидели, то согласились бы со мной, что ему это необходимо».
«Я бы очень хотел его увидеть».

— Не могли бы вы? Это легко сделать. Проходите. Можете оставить свою сумку.


 — Нет, я лучше возьму её с собой.
 — Очень хорошо. Проходите, пожалуйста. — Он провёл нас по коридору,
открыл зарешеченную дверь, спустился по винтовой лестнице и привёл нас в
побеленный коридор с рядом дверей по обеим сторонам.

  — Третья справа — его, — сказал инспектор. “Вот он!” Он
тихонько отодвинул панель в верхней части двери и заглянул
.

“Он спит”, - сказал он. “Вы можете видеть его очень хорошо”.

Мы оба уставились на решетку. Заключенный лежал лицом вниз.
навстречу нам, в очень глубоком сне, медленно и тяжело дыша. Это был
мужчина среднего роста, одетый грубо, как и подобало его призванию, в
цветную рубашку, выглядывающую из прорехи в его изодранном пальто. Он
был, как и сказал инспектор, чрезвычайно грязен, но грязь, которая
покрывала его лицо, не могла скрыть его отталкивающего уродства. Широкая
впадина от старого шрама тянулась от глаза до подбородка и из-за
своего сокращения приподняла одну сторону верхней губы, так что
три зуба были постоянно обнажены в оскале. Прядь ярко-рыжих
волос низко спадала на глаза и лоб.

— Красавчик, не правда ли? — сказал инспектор.

 — Его явно нужно помыть, — заметил Холмс. — Я так и подумал, что ему не помешает, и взял на себя смелость принести с собой всё необходимое. — Он открыл сумку «Глэдстоун» и, к моему удивлению, достал оттуда очень большую губку для мытья.

 — Хе! хе! Ты забавный, — усмехнулся инспектор.

— А теперь, если вы будете так любезны и откроете эту дверь очень тихо, мы быстро сделаем из него гораздо более респектабельную фигуру.

 — Ну, почему бы и нет, — сказал инспектор.  — Он не выглядит
Значит, он в камере на Боу-стрит, да? Он вставил ключ в замок, и мы все очень тихо вошли в камеру. Спящий повернулся на бок, а затем снова погрузился в глубокий сон. Холмс наклонился к кувшину с водой, смочил губку и дважды энергично провёл ею по лицу заключённого.

— Позвольте представить вам, — крикнул он, — мистера Невилла Сент-Клэра из Ли, графство Кент.


Никогда в жизни я не видел ничего подобного. Лицо мужчины отслаивалось под губкой, как кора с дерева. Грубая коричневая кожа исчезла.
Оттенок! Исчез и ужасный шрам, пересекавший его, и искривленная губа, придававшая лицу отталкивающее выражение!
Порыв ветра разметал спутанные рыжие волосы, и вот он, сидящий в постели, — бледный, печальный, утонченный мужчина с черными волосами и гладкой кожей, который трет глаза и сонно озирается по сторонам. Затем, внезапно осознав, что его разоблачили, он закричал и бросился лицом в подушку.

«Боже правый! — воскликнул инспектор. — Это действительно пропавший человек.
Я знаю его по фотографии».

Заключённый повернулся с безрассудным видом человека, который
отдаёт себя в руки судьбы. «Будь что будет», — сказал он. «И в чём же меня обвиняют?»

 «В том, что вы расправились с мистером Невиллом Сент-… О, да вас не могут обвинить в этом, если только они не докажут, что это было попыткой самоубийства», — сказал инспектор с ухмылкой. «Что ж, я прослужил в полиции двадцать семь лет, но это уже слишком».

«Если я — мистер Невилл Сент-Клэр, то очевидно, что никакого преступления не было совершено и, следовательно, я задержан незаконно».

 «Преступления не было, но была допущена очень серьёзная ошибка», — сказал Холмс.
“Вам было бы лучше довериться своей жене”.

“Дело было не в жене, а в детях”, - простонал заключенный. “Боже,
помоги мне, я бы не хотел, чтобы они стыдились своего отца. Боже мой! Что за
разоблачение! Что я могу сделать?”

Шерлок Холмс сел рядом с ним на диван и ласково похлопал его
по плечу.

«Если вы доверите решение этого вопроса суду, — сказал он, — то, конечно, вам вряд ли удастся избежать огласки. С другой стороны, если вы убедите полицию в том, что против вас не может быть выдвинуто никаких обвинений, я не вижу причин, по которым подробности должны быть обнародованы».
найти их в газетах. Инспектор Брэдстрит бы, я уверен,
делать пометки на то, что вы можете сказать нам и подать его в
соответствующие органы. Тогда дело вообще никогда не поступило бы в суд”.

“Благослови вас Бог!” - страстно воскликнул подсудимый. “Я бы скорее вытерпел
тюремное заключение, да, даже казнь, чем оставил бы свою жалкую
тайну, как пятно на семье, моим детям.

“Вы первые, кто когда-либо слышал мою историю. Мой отец был
учителем в Честерфилде, где я получил прекрасное образование.
В юности я путешествовал, выступал на сцене и в конце концов стал
репортёр вечерней газеты в Лондоне. Однажды мой редактор захотел, чтобы я написал серию статей о попрошайничестве в столице, и я вызвался это сделать. С этого момента и начались все мои приключения. Только попробовавшись попрошайничать сам, я смог собрать факты, на которых основывались мои статьи. Будучи актёром, я, конечно, знал все секреты грима и славился своим мастерством в гримёрке. Теперь я воспользовался своими достижениями. Я накрасил лицо, чтобы выглядеть как можно более жалким.
По возможности я сделал хороший шрам и искривил одну сторону губы с помощью небольшого кусочка гипса телесного цвета. Затем, с рыжими волосами и в соответствующей одежде, я занял свою позицию в деловой части города, притворяясь продавцом спичек, но на самом деле будучи нищим.

Семь часов я занимался своим делом, а когда вернулся домой вечером, то, к своему удивлению, обнаружил, что заработал не меньше 26 шиллингов.
4_d_.

 «Я написал свои статьи и больше не думал об этом, пока некоторое время спустя не поддержал законопроект моего друга и не получил повестку в суд
за 25 фунтов. Я уже не знал, где взять денег, но тут мне в голову пришла неожиданная идея. Я попросил кредитора дать мне отсрочку на две недели, попросил своих работодателей дать мне отпуск и провёл это время, прося милостыню в Сити, переодевшись. Через десять дней у меня были деньги, и я выплатил долг.

«Что ж, можете себе представить, как тяжело мне было браться за тяжёлую работу за 2 фунта в неделю, когда я знал, что могу заработать столько же за день, намазав лицо краской, положив кепку на землю и сидя неподвижно.  Это была долгая борьба между моей гордостью и деньгами, но
Доллары наконец-то выиграли, и я забросил репортёрскую деятельность и день за днём сидел в углу, который выбрал для себя с самого начала, вызывая жалость своим ужасным видом и набивая карманы медяками. Только один человек знал мою тайну.
 Он был хозяином захудалого трактира, в котором я останавливался на Суондам-лейн, где каждое утро мог появляться в образе жалкого нищего, а вечером превращаться в хорошо одетого горожанина. Этот парень, ласкар, получил от меня хорошую плату за свои комнаты, так что я знал, что моя тайна в надёжных руках.

«Что ж, очень скоро я обнаружил, что зарабатываю значительные суммы денег.
 Я не имею в виду, что любой нищий на улицах Лондона мог бы заработать 700 фунтов в год — это меньше, чем мой средний доход, — но у меня были исключительные способности к сочинительству, а также к остроумию, которые совершенствовались с практикой и сделали меня довольно известным персонажем в Сити. Весь день на меня лился поток монет, среди которых попадалось и серебро.
Это был очень неудачный день, когда я не смог взять ; 2.

 «По мере того как я богател, я становился всё более амбициозным, купил дом за городом,
и в конце концов женился, и никто не заподозрил, чем я на самом деле занимаюсь. Моя дорогая жена знала, что у меня есть дела в Сити. Она
не знала, какие именно.

 «В прошлый понедельник я закончил дела и одевался в своей комнате
над опиумным притоном, когда выглянул в окно и, к своему ужасу и изумлению, увидел, что моя жена стоит на улице и смотрит прямо на меня. Я вскрикнул от неожиданности, вскинул руки,
чтобы прикрыть лицо, и, бросившись к своему доверенному лицу, ласкару,
попросил его не подпускать ко мне никого. Я услышал её голос
Я спустился вниз, но знал, что она не сможет подняться. Я быстро сбросил с себя одежду, натянул лохмотья нищего, надел грим и парик. Даже жена не смогла бы так хорошо меня замаскировать. Но потом мне пришло в голову, что в комнате могут быть обыски и что одежда может меня выдать. Я распахнул окно, от резкого движения снова открыв небольшой порез, который я нанес себе в спальне тем утром. Затем я схватил своё пальто, которое оттягивали
медные монеты, которые я только что переложил в него из кожаной сумки
в котором я нёс свои трофеи. Я выбросил его в окно, и он
исчез в Темзе. Остальная одежда последовала бы за ним, но
в этот момент на лестнице появились констебли, и через несколько
минут я, признаюсь, с облегчением обнаружил, что вместо того, чтобы
опознать во мне мистера Невилла Сент-Клера, меня арестовали как его
убийцу.

 «Не знаю, что ещё я могу объяснить. Я был полон решимости как можно дольше сохранять свою маскировку, поэтому предпочёл испачкать лицо. Я знал, что моя жена будет в ужасе
Взволнованная, я сняла кольцо и отдала его Ласкар в тот момент, когда за мной не наблюдал ни один констебль.
Вместе с кольцом я торопливо нацарапала записку, в которой
говорила, что ей нечего бояться.
— Эта записка дошла до неё только вчера, — сказал Холмс.

— Боже правый! Какую неделю она, должно быть, провела в страхе!

— Полиция следила за этой Ласкар, — сказал инспектор Брэдстрит, — и
Я вполне могу понять, что ему было бы трудно отправить письмо так, чтобы его не заметили.
Вероятно, он отдал его какому-то своему клиенту-моряку, который
забыл о нём на несколько дней».

— Так и есть, — сказал Холмс, одобрительно кивнув. — Я в этом не сомневаюсь. Но вас никогда не привлекали к ответственности за попрошайничество?

 — Много раз, но что мне был штраф?

 — Однако на этом всё должно закончиться, — сказал Брэдстрит. — Если полиция хочет замять это дело, Хью Буна больше не должно быть.

 — Я поклялся в этом самой торжественной клятвой, которую только может дать человек.

«В таком случае, я думаю, дальнейшие шаги предпринимать не стоит. Но если вас снова найдут, то всё должно выйти наружу. Я уверен, мистер Холмс, что мы в большом долгу перед вами за то, что вы прояснили ситуацию
 Хотел бы я знать, как вы добиваетесь таких результатов.


 — Я добился этого, — сказал мой друг, — сидя на пяти подушках и выпив унцию бренди. Думаю, Ватсон, что если мы поедем на Бейкер
-стрит, то как раз успеем к завтраку.





 VII. ПРИКЛЮЧЕНИЕ С ГОЛУБЫМ КАРБУНКУЛОМ


Я зашел к моему другу Шерлоку Холмсу на второе утро
после Рождества с намерением поздравить его с наступающим
сезоном. Он валялся на диване в фиолетовый халат, в
трубы-стойки в пределах его досягаемости на право, и груды покореженного
утренние газеты, очевидно, недавно изученные, были под рукой. Рядом с диваном
стоял деревянный стул, а на уголке спинки висела очень потрепанная и пользующаяся дурной славой жесткая фетровая шляпа, сильно потрепанная и треснувшая в нескольких местах.
...........
. Линза и щипцы, лежавшие на сиденье стула,
наводили на мысль, что шляпа была подвешена таким образом для
осмотра.

“ Вы заняты, “ сказал я. - Возможно, я вас прерываю.

“ Вовсе нет. Я рад, что у меня есть друг, с которым я могу обсудить свои результаты. Вопрос совершенно банальный, — он ткнул большим пальцем в
— в сторону старой шляпы, — но в связи с этим есть кое-что, что не лишено интереса и даже поучительно.

 Я устроился в его кресле и погрел руки у потрескивающего камина, потому что на улице стоял сильный мороз и окна покрылись толстым слоем льда. — Полагаю, — заметил я, — что, несмотря на свой непритязательный вид, эта вещь связана с какой-то мрачной историей — что она является ключом к разгадке какой-то тайны и наказанию за какое-то преступление.

 — Нет, нет.  Никакого преступления, — смеясь, сказал Шерлок Холмс.  — Только одно из тех
причудливые мелкие происшествия, которые случаются, когда четыре миллиона
человек толкаются друг с другом на площади в несколько квадратных
миль. В условиях такого плотного скопления людей можно ожидать
любого сочетания событий, и возникнет множество мелких проблем,
которые могут показаться странными, но не криминальными. У нас уже
был подобный опыт.

«Настолько, — заметил я, — что из последних шести дел, которые я добавил в свои заметки, в трёх не было совершено ни одного правонарушения».

“ Совершенно верно. Вы намекаете на мою попытку вернуть бумаги Ирен Адлер,
на необычный случай мисс Мэри Сазерленд и на приключение
человека с искривленной губой. Что ж, я не сомневаюсь, что это маленькое дело
попадет в ту же категорию невинных. Вы знаете Питерсона,
швейцара?

“Да”.

“Именно ему принадлежит этот трофей”.

“Это его шляпа”.

— Нет-нет, он сам его нашёл. Его владелец неизвестен. Прошу вас, отнеситесь к этому не как к побитой курительной трубке, а как к интеллектуальной задаче.
 И сначала о том, как он сюда попал. Он прибыл рождественским утром,
в компании с упитанным гусем, который, я не сомневаюсь, в этот момент жарится на огне у Петерсона. Дело было так: около четырёх часов утра в Рождество Петерсон, который, как вы знаете, очень честный парень, возвращался с небольшой вечеринки и шёл домой по Тоттенхэм-Корт-роуд. Впереди он увидел в свете газовых фонарей высокого мужчину, который шёл, слегка пошатываясь, и нёс на плече белого гуся.  Когда он дошёл до угла Гуддж-стрит, между этим незнакомцем и
небольшая группа хулиганов. Один из них сбил с мужчины шляпу.
Тот поднял палку, чтобы защититься, и, взмахнув ею над головой, разбил витрину магазина позади себя. Петерсон бросился вперёд, чтобы защитить незнакомца от нападавших, но мужчина, потрясённый тем, что разбил витрину, и увидев, что к нему спешит человек в форме, похожий на полицейского, выронил гуся, бросился наутёк и исчез в лабиринте маленьких улочек в задней части Тоттенхэм-Корт-роуд. Неприкасаемые тоже разбежались при появлении
Петерсон, так что он остался хозяином поля боя, а
также трофеев, добытых в бою, в виде этой потрёпанной шляпы и
совершенно безупречного рождественского гуся».

 — Который он, конечно же, вернул владельцу?»

 — Мой дорогой друг, в этом-то и загвоздка. Это правда, что «для миссис
«Генри Бейкер» было напечатано на маленькой карточке, привязанной к левой лапе птицы.
Также верно и то, что на подкладке этой шляпы можно разобрать инициалы «Г. Б.».
Но поскольку в нашем городе тысячи Бейкеров и сотни Генри Бейкеров, это не так просто
чтобы вернуть утраченное имущество любому из них».
«Что же тогда сделал Петерсон?»

«Он принёс мне и шляпу, и гуся рождественским утром, зная, что меня интересуют даже самые незначительные проблемы. Гуся мы хранили до сегодняшнего утра, когда появились признаки того, что, несмотря на небольшой мороз, его лучше съесть без лишней задержки. Нашедший его унёс его с собой, чтобы
исполнить предначертанную гусю судьбу, в то время как я продолжаю хранить шляпу неизвестного джентльмена, потерявшего свой рождественский ужин.

 — Он не давал объявлений?

 — Нет.

— Тогда какие у вас могут быть предположения относительно его личности?

 — Только те, которые мы можем сделать.

 — По его шляпе?

 — Именно.

 — Но вы шутите. Что можно узнать по этому старому потрёпанному фетру?

 — Вот мой объектив. Вы знаете мои методы. Что вы сами можете сказать об индивидуальности человека, который носил этот предмет?

Я взял в руки потрёпанную шляпу и с сожалением перевернул её.
 Это была самая обычная чёрная шляпа круглой формы, жёсткая и сильно поношенная.
 Подкладка была из красного шёлка, но сильно выцвела.
 На шляпе не было имени производителя, но, как и сказал Холмс
Как я уже заметил, на одной стороне были нацарапаны инициалы «Х. Б.».
В полях было проделано отверстие для крепления, но резинка отсутствовала.
В остальном шляпа была потрескавшейся, очень пыльной и в нескольких местах покрытой пятнами, хотя, похоже, кто-то пытался скрыть обесцвеченные участки, замазывая их чернилами.


«Я ничего не вижу», — сказал я, возвращая шляпу другу.

“ Напротив, Ватсон, вы можете видеть все. Однако вам не удается
рассуждать на основе того, что вы видите. Вы слишком робки в своих
выводах.

“ Тогда, прошу вас, скажите мне, какой вывод вы можете сделать из этой шляпы?

Он взял его в руки и уставился на него тем особым интроспективным взглядом, который был ему свойственен. «Возможно, он не так красноречив, как мог бы быть, — заметил он, — и всё же в нём есть несколько очевидных выводов и ещё несколько, которые, по крайней мере, весьма вероятны. То, что этот человек был высокоинтеллектуальным, конечно, очевидно, как и то, что в последние три года он был довольно состоятельным, хотя сейчас у него настали тяжёлые времена. Он обладал даром предвидения, но сейчас его меньше, чем раньше, и он указывает
к моральному регрессу, который, если учесть упадок его состояния,
похоже, указывает на какое-то дурное влияние, вероятно, связанное с
выпивкой. Это может также объяснить тот очевидный факт, что его
жена разлюбила его.
— Мой дорогой Холмс!

— Однако он сохранил некоторую долю самоуважения, — продолжил он, не обращая внимания на мои возражения. «Он ведёт малоподвижный образ жизни, редко выходит из дома, совсем не тренируется, у него средний возраст, седые волосы, которые он подстриг несколько дней назад, и которые
он помазывает с лимонно-кремовый. Это тем более патент фактов, которые
чтобы быть выведен из его шлема. А также, между прочим, что крайне
маловероятно, чтобы в его доме был проведен газ.

“ Вы, конечно, шутите, Холмс.

“ Ни в малейшей степени. Возможно ли, что даже сейчас, когда я даю вам эти
результаты, вы не в состоянии увидеть, как они достигаются?”

«Я не сомневаюсь, что я очень глуп, но должен признаться, что не могу вас понять. Например, как вы пришли к выводу, что этот человек был интеллектуалом?»


В ответ Холмс хлопнул себя шляпой по голове. Она слетела с него.
Он почесал лоб и поправил очки на переносице. «Дело в кубическом объёме, — сказал он. — У человека с таким большим мозгом должно быть что-то в голове».
— Значит, его состояние пришло в упадок?

«Этой шляпе три года. Тогда появились плоские поля с загнутыми краями. Это шляпа самого высокого качества. Посмотрите на ленту из ребристого шёлка и превосходную подкладку». Если этот человек мог себе позволить купить
так дорого шляпе три года назад, и с тех пор не шляпа, потом он
уверенно вошел в мир”.

“Ну, это ясно, конечно. Но как насчет предусмотрительности и
моральное разложение?»

Шерлок Холмс рассмеялся. «Вот вам и предусмотрительность, — сказал он, указывая на маленький диск и петлю на шляпе. — Такие штуки никогда не продаются вместе со шляпами. Если этот человек заказал такую шляпу, это говорит о его некоторой предусмотрительности, поскольку он позаботился о том, чтобы защититься от ветра. Но поскольку мы видим, что он порвал резинку и не потрудился её заменить, очевидно, что теперь он менее предусмотрителен, чем раньше, а это явное свидетельство ослабления его характера. С другой стороны, он пытался скрыть кое-что
Он замазал эти пятна на войлоке чернилами, что является признаком того, что он не совсем утратил самоуважение.


 — Ваши рассуждения, безусловно, правдоподобны.

 — Кроме того, он средних лет, у него седые волосы, он недавно подстригся и пользуется известковым кремом.
Всё это можно понять, внимательно изучив нижнюю часть подкладки.
Линза показывает большое количество кончиков волос, аккуратно подстриженных ножницами парикмахера. Все они кажутся склеенными, и от них исходит отчётливый запах лаймового крема. Эта пыль, как вы увидите, не является
суровая, серая пыль на улице, но пушистой коричневой пыли дома,
показывая, что он был повешен в помещении большую часть времени, в то время как
следы от влаги на внутреннюю являются доказательством того, что владелец
очень свободно вспотели, и поэтому, вряд ли можно в меру
обучение”.

“ Но его жена... Вы сказали, что она разлюбила его.

“ Эту шляпу неделями не чистили. Когда я увижу тебя, моя дорогая
Ватсон, на вашей шляпе скопилась недельная пыль, и если ваша жена позволяет вам выходить в таком виде, то я боюсь, что вы и
вам не повезло, и вы потеряли расположение своей жены».

«Но он может быть холостяком».

«Нет, он нёс домой гуся в качестве подношения своей жене.
Вспомните карточку на лапе птицы».

«У вас есть ответ на всё. Но как, чёрт возьми, вы пришли к выводу, что в его доме нет газа?»

«Одно пятно от сала или даже два могут появиться случайно, но когда я вижу не менее пяти, я думаю, что не может быть никаких сомнений в том, что этот человек часто контактирует с горящим салом.
Вероятно, он ходит по ночам наверх со шляпой в одной руке и
оплывающая свеча в другой. В любом случае, от газовой горелки не остаётся жирных пятен. Вы довольны?


— Что ж, это очень изобретательно, — сказал я со смехом. — Но поскольку, как вы только что сказали, никакого преступления не было совершено и никому не было причинено вреда, кроме потери гуся, всё это кажется пустой тратой сил.

Шерлок Холмс уже открыл рот, чтобы ответить, как вдруг дверь распахнулась, и в квартиру ворвался комиссар Петерсон с раскрасневшимися щеками и лицом человека, ошеломлённого увиденным.


«Гусь, мистер Холмс! Гусь, сэр!» — выдохнул он.

— А? Что с ним? Он что, вернулся к жизни и улетел через кухонное окно?
Холмс повернулся на диване, чтобы лучше видеть взволнованное лицо мужчины.


— Смотрите, сэр! Смотрите, что моя жена нашла в его зобе! Он протянул руку и показал на ладони блестящий
голубой камень размером чуть больше горошины, но такой чистый и сияющий, что в тёмной впадине его ладони он мерцал, как электрическая точка.

Шерлок Холмс присвистнул. — Клянусь Юпитером, Петерсон! — сказал он.
«Это и впрямь настоящая сокровищница. Полагаю, вы знаете, что у вас в руках?»

«Алмаз, сэр? Драгоценный камень. Он режет стекло, как будто оно из пластилина».

«Это больше, чем драгоценный камень. Это _самый_ драгоценный камень».

«Только не голубой карбункул графини Моркар!» — воскликнул я.

«Именно так. Я должен знать его размер и форму, ведь я каждый день читаю о нём в «Таймс».
Он абсолютно уникален, и о его ценности можно только догадываться, но предложенное вознаграждение в размере 1000 фунтов стерлингов, безусловно, не составляет и двадцатой части его рыночной стоимости.

— Тысяча фунтов! Боже милостивый! — Комиссар плюхнулся в кресло и перевёл взгляд с одного из нас на другого.

 — Это награда, и у меня есть основания полагать, что за этим стоят сентиментальные соображения, которые заставят графиню расстаться с половиной своего состояния, если она сможет вернуть драгоценный камень.

 — Если я правильно помню, он был потерян в отеле «Космополитен», — заметил я.

— Именно так, 22 декабря, всего пять дней назад. Джона Хорнера, сантехника, обвинили в том, что он похитил его у дамы
шкатулка для драгоценностей. Доказательства против него были настолько убедительными, что дело было передано в суд присяжных. Кажется, у меня есть кое-какие сведения по этому делу. Он порылся в своих газетах, просматривая даты, пока наконец не разгладил одну из них, сложил её пополам и прочитал следующий абзац:

 «Ограбление отеля «Космополитен». Джон Хорнер, 26 лет, сантехник, был
обвинен в том, что 22-го числа прошлого месяца похитил из шкатулки с драгоценностями графини Моркар ценный камень, известный как голубой карбункул. Джеймс Райдер, старший официант отеля, дал показания.
показания о том, что он проводил Хорнера до гардеробной
графини Моркар в день ограбления, чтобы тот мог приварить
вторую планку решетки, которая была незакреплена. Он
пробыл с Хорнером некоторое время, но в конце концов его
отозвали. Вернувшись, он обнаружил, что Хорнер исчез, что
бюро взломано и что в нем лежит маленькая сафьяновая шкатулка,
которую, как впоследствии выяснилось, графиня привыкла хранить
ее драгоценность лежала пустой на туалетном столике. Райдер мгновенно
она подняла тревогу, и в тот же вечер Хорнера арестовали; но камень не удалось найти ни у него, ни в его комнатах. Кэтрин
 Кьюсак, служанка графини, показала под присягой, что услышала крик ужаса,
изданный Райдером, когда он обнаружил кражу, и бросилась в комнату,
где увидела то, что описал последний свидетель. Инспектор
Брэдстрит из подразделения Б дал показания об аресте Хорнера, который отчаянно сопротивлялся и самым решительным образом заявлял о своей невиновности.
 Были представлены доказательства того, что ранее он был осуждён за грабёж
В отношении подсудимого судья отказался рассматривать дело в порядке суммарного производства, но передал его в суд присяжных. Хорнер, который во время разбирательства проявлял признаки сильного волнения, потерял сознание в конце заседания, и его вынесли из зала суда.


— Хм! Вот вам и полицейский суд, — задумчиво произнёс Холмс, откладывая газету в сторону. — Теперь нам нужно выяснить последовательность событий,
которые привели к тому, что в одном конце оказался футляр для драгоценностей с нарезным стволом, а в другом — зоб гуся на Тоттенхэм-Корт-роуд. Видите ли, Ватсон, наши маленькие умозаключения внезапно приобрели гораздо более важное и менее очевидное значение.
Невинный вид. Вот камень; камень выпал из гуся, а гусь выпал из мистера Генри Бейкера, джентльмена в нелепой шляпе и со всеми остальными характеристиками, которыми я вас утомил. Так что теперь мы должны всерьёз заняться поисками этого джентльмена и выяснить, какую роль он сыграл в этой маленькой тайне. Для этого мы должны сначала попробовать самые простые способы, а они, несомненно, заключаются в том, чтобы дать объявление во всех вечерних газетах. Если это не сработает, я прибегну к другим методам.


 — Что ты скажешь?

— Дайте мне карандаш и лист бумаги. Итак: «На углу Гуддж-стрит найден гусь и чёрная фетровая шляпа. Мистер Генри Бейкер может получить то же самое, обратившись сегодня в 18:30 по адресу Бейкер -стрит, 221Б». Это ясно и лаконично.

 — Очень. Но увидит ли он это?

«Что ж, он наверняка будет следить за газетами, ведь для бедняги это была тяжёлая утрата. Он был так напуган тем, что разбил окно, и приближением Петерсона, что не мог думать ни о чём, кроме бегства, но с тех пор он, должно быть, горько сожалел об этом
импульс, который заставил его уронить птицу. Затем, опять же,
упоминание его имени заставит его увидеть это, потому что каждый, кто его знает
, обратит на это свое внимание. Вот что, Питерсон, беги
в рекламное агентство и помести это в вечерних газетах.
- В каких, сэр? - спросил я.

“ В каких, сэр?

- О, в “Глоуб", "Стар", "Пэлл Мэлл", "Сент-Джеймс Газетт"_,
«Вечерние новости», «Стандарт», «Эхо» и любые другие, которые придут вам в голову.
— Хорошо, сэр. А этот камень?

— Ах да, я оставлю его себе. Спасибо. И, я говорю, Петерсон, просто
купить гуся на обратном пути и оставить его здесь со мной, ибо мы должны
у одного, чтобы дать этому джентльмену, на месте которых ваш
семья сейчас жрут”.

Когда швейцар ушел, Холмс взял камень и поднес его
к свету. “Красивая вещица”, - сказал он. “Только посмотрите, как она
блестит. Конечно, это ядро и фокус преступления.
Каждый хороший камень такой. Это любимые приманки дьявола. В более крупных и старых драгоценностях каждая грань может символизировать кровавое деяние. Этому камню нет и двадцати лет. Он был найден на берегу реки Амой в
южный Китай и примечателен наличием всех характеристик карбункула
, за исключением того, что он синего оттенка, а не рубиново-красного. Несмотря на
свою молодость, он уже имеет зловещую историю. Произошло два
убийства, бросание купороса, самоубийство и несколько ограблений, совершенных
ради этого кристаллизованного древесного угля весом в сорок гран.
Кто бы мог подумать, что такая красивая игрушка станет поставщиком виселицы
и тюрьмы? Я сейчас запру его в своём сейфе и напишу письмо графине, чтобы сообщить, что он у нас.
— Как вы думаете, этот Хорнер невиновен?

“Я не могу сказать”.

“Хорошо, тогда вы полагаете, что этот другой, Генри Бейкер, имел
какое-либо отношение к этому делу?”

“Я думаю, гораздо более вероятно, что Генри Бейкер абсолютно
невиновный человек, который понятия не имел, что птица, которую он нес, была
значительно более ценной, чем если бы она была сделана из чистого золота. Это,
однако, я определю с помощью очень простого теста, есть ли у нас ответ
на наше объявление ”.

“И вы ничего не можете предпринять до тех пор?”

“Ничего”.

“В таком случае я продолжу свой профессиональный путь. Но я приду
возвращайтесь вечером в указанное вами время, потому что я хотел бы увидеть, как разрешится это запутанное дело.

 — Буду рад вас видеть.  Я ужинаю в семь.  Кажется, у нас есть вальдшнеп.
 Кстати, в свете недавних событий, возможно, мне стоит попросить миссис
Хадсон проверить его.

Я задержался на одном деле, и было уже немного больше половины седьмого, когда я снова оказался на Бейкер-стрит. Подойдя к дому, я увидел высокого мужчину в шотландском кепи и пальто, застегнутом до подбородка.
Он ждал снаружи, в ярком полукруге света, падавшего от фонаря.
был выброшен из фрамуги. Как только я вошёл, дверь открылась, и нас вместе проводили в комнату Холмса.


— Мистер Генри Бейкер, я полагаю, — сказал он, вставая с кресла и приветствуя своего гостя с непринуждённой доброжелательностью, которую он так легко мог изобразить.
— Пожалуйста, присаживайтесь к огню, мистер Бейкер. Ночь холодная, а я заметил, что ваше кровообращение больше подходит для лета, чем для зимы. А, Ватсон, ты как раз вовремя. Это твоя шляпа, мистер Бейкер?

 — Да, сэр, это, несомненно, моя шляпа.

Это был крупный мужчина с округлыми плечами, массивной головой и широким умным лицом, переходящим в заострённую седеющую бороду.
Румянец на носу и щеках и лёгкая дрожь в протянутой руке подтверждали догадку Холмса о его привычках.
Его чёрный сюртук был застегнут на все пуговицы, воротник поднят, а из рукавов торчали тощие запястья без манжет и рубашки. Он говорил медленно, отрывисто, тщательно подбирая слова, и в целом производил впечатление образованного человека.
письма, с которыми жестоко обошлась судьба.

 «Мы хранили эти вещи несколько дней, — сказал Холмс, — потому что ждали от вас объявления с вашим адресом. Теперь я не понимаю, почему вы не дали объявление».

 Наш гость смущённо рассмеялся. «Шиллингов у меня не так много, как раньше», — заметил он. «Я не сомневался, что
банда головорезов, напавших на меня, украла и мою шляпу, и птицу. Мне не хотелось тратить деньги на безнадежную попытку вернуть их».

“Очень естественно. Кстати, о птице, мы были вынуждены съесть
ее”.

“Съесть ее!” Наш посетитель привстал со стула от волнения.

“Да, это никому не принесло бы пользы, если бы мы этого не сделали. Но я
полагаю, что этот другой гусь на буфете, который примерно такого же
веса и совершенно свежий, подойдет для вашей цели так же
хорошо?

— О, конечно, конечно, — с облегчением ответил мистер Бейкер.

 — Конечно, у нас остались перья, лапки, зоб и так далее от вашей птицы, так что, если хотите...

 Мужчина от души рассмеялся. — Они могут пригодиться мне в качестве
— Это реликвии моего приключения, — сказал он, — но, кроме того, я с трудом понимаю, какая мне польза от _disjecta membra_ моего покойного знакомого. Нет, сэр, думаю, с вашего позволения, я сосредоточу своё внимание на превосходной птице, которую я вижу на буфете.

 Шерлок Холмс резко взглянул на меня и слегка пожал плечами.

— Вот твоя шляпа, а вот твоя птица, — сказал он. — Кстати, не сочтёшь ли ты за труд рассказать мне, где ты взял другую? Я
немного разбираюсь в домашней птице и редко видел такого
хорошего гуся.

— Конечно, сэр, — сказал Бейкер, который встал и спрятал своё новообретённое имущество под мышку. — Некоторые из нас часто бывают в таверне «Альфа» рядом с музеем — днём нас можно найти в самом музее, понимаете? В этом году наш добрый хозяин, Виндигейт по имени,
учредил гусиный клуб, в котором за несколько пенсов в неделю каждый из нас должен был получить птицу на Рождество. Мой пенни был
выплачен сполна, а остальное вам знакомо. Я в большом долгу перед вами, сэр, ведь шотландская шляпка не соответствует ни моему возрасту, ни моему статусу.
С комичной напыщенностью он торжественно поклонился нам обоим и зашагал прочь.


«Вот вам и мистер Генри Бейкер, — сказал Холмс, закрыв за ним дверь.
— Совершенно очевидно, что он ничего не знает об этом деле.
Вы голодны, Ватсон?»


«Не особенно».


«Тогда я предлагаю превратить наш ужин в поздний завтрак и заняться этой зацепкой, пока она ещё свежа».

— Конечно.

 Ночь была холодной, поэтому мы надели накидки и повязали шарфы.  Снаружи холодно сияли звёзды.
Небо было безоблачным, и дыхание прохожих превращалось в дым,
похожий на множество пистолетных выстрелов. Наши шаги звучали чётко и громко,
когда мы шли через квартал врачей, Уимпол-стрит, Харли-стрит,
а затем через Уигмор-стрит на Оксфорд-стрит. Через четверть часа мы были в Блумсбери, в «Альфе»,
небольшом пабе на углу одной из улиц, спускающихся к Холборну. Холмс толкнул дверь частного бара и заказал два бокала пива у румяного хозяина в белом фартуке.

— Ваше пиво должно быть превосходным, если оно так же хорошо, как ваши гуси, — сказал он.


— Мои гуси! — Мужчина, казалось, был удивлён.

— Да. Я всего полчаса назад разговаривал с мистером Генри Бейкером, который был членом вашего гусиного клуба.


— А! да, понятно. Но видите ли, сэр, это не _наши_ гуси.

— В самом деле! А чьи же тогда?

— Ну, я купил две дюжины у торговца в Ковент-Гардене.

 — Да?  Я кое-кого из них знаю.  Кто это был?

 — Брекинридж, его зовут.

 — А!  Я его не знаю.  Что ж, желаю вам здоровья, хозяин, и процветания вашему дому.  Спокойной ночи.

— Теперь о мистере Брекинридже, — продолжил он, застёгивая пальто, когда мы вышли на морозный воздух. — Помните, Ватсон, что, хотя на одном конце этой цепочки у нас такая простая вещь, как гусь, на другом конце находится человек, который наверняка получит семь лет каторжных работ, если мы не сможем доказать его невиновность. Вполне возможно, что наше расследование лишь подтвердит его вину.
Но в любом случае у нас есть направление для расследования,
которое упустила полиция и которое по счастливой случайности
попало в наши руки. Давайте доведем дело до конца. Тогда
лицом на юг и быстрым шагом марш!

Мы прошли через Холборн, спустились по Энделл-стрит и зигзагом пробрались через трущобы к рынку Ковент-Гарден. На одном из самых больших прилавков было написано «Брекинридж», а его владелец, мужчина крепкого телосложения, с острым лицом и аккуратными бакенбардами, помогал мальчику поднимать ставни.


— Добрый вечер. Ночь холодная, — сказал Холмс.

Продавец кивнул и вопросительно посмотрел на моего спутника.

 «Гуси закончились, я вижу», — продолжил Холмс, указывая на голые мраморные плиты.

 «Завтра утром у вас будет пятьсот».

 «Это не годится».

— Ну, на прилавке с газовыми горелками есть несколько штук.

 — Ах, но мне вас порекомендовали.
 — Кто?

 — Хозяин «Альфы».

 — А, да, я отправил ему пару дюжин.

 — Отличные птицы.  А где вы их взяли?

 К моему удивлению, этот вопрос вызвал у продавца приступ гнева.

“Итак, мистер”, - сказал он, склонив голову набок и подбоченившись,
“К чему вы клоните? Давайте прямо сейчас”.

“Это достаточно прямо. Я хотел бы знать, кто продал вам гусей,
которых вы поставляли Альфе.

“ Ну, тогда я вам ничего не скажу. Итак, теперь!

— О, это не имеет значения; но я не понимаю, почему ты так разволновался из-за такой мелочи.


 — Разволновался! Ты бы тоже разволновался, если бы тебя так донимали, как меня. Когда я плачу хорошие деньги за хорошую вещь, на этом всё должно заканчиваться.
Но нет, они всё время спрашивают: «Где гуси?», «Кому ты продал гусей?» и «Сколько ты хочешь за гусей?». Можно подумать, что это единственные гуси в мире, судя по тому, какой шум вокруг них поднимают.
— Ну, я не связан ни с какими другими людьми, которые наводили справки, — небрежно сказал Холмс. — Если вы не скажете нам, в чём заключается пари,
Ну, это всё. Но я всегда готов отстоять своё мнение по поводу птицы.
Я готов поспорить на пять фунтов, что птица, которую я ел, выращена в деревне.


 — Ну, тогда ты проиграл свои пять фунтов, потому что она выращена в городе, — отрезал продавец.


 — Ничего подобного.


 — Я говорю, что это так.


 — Я не верю.

“ Ты думаешь, что знаешь о птицах больше, чем я, который с ними обращался
с тех пор, как я был щипачом? Говорю вам, все те птицы, которые улетели в
Альфа был городским воспитанником.

“Тебе никогда не убедить меня поверить в это”.

“Тогда ты будешь держать пари?”

“Это просто отнимет у тебя деньги, потому что я знаю, что я прав. Но я буду
Возьми с собой соверен, просто чтобы научиться не быть таким упрямым».

Продавец мрачно усмехнулся. «Принеси мне книги, Билл», — сказал он.

Мальчик принёс маленький томик и большой, с засаленными страницами, и положил их рядом под висячей лампой.

— Ну что ж, мистер Самоуверенный, — сказал продавец, — я думал, что у меня закончились гуси, но, прежде чем я закончу, вы увидите, что в моём магазине остался ещё один. Видите эту маленькую книжечку?

 — Ну?

 — Это список людей, у которых я покупаю. Видите? Ну что ж, тогда вот на этой странице перечислены деревенские жители, а после их имён стоят номера.
имена указаны там, где указаны их счета в большой бухгалтерской книге. Итак! Вы
видите другую страницу, выделенную красными чернилами? Что ж, это список поставщиков из моего города
. Теперь взгляните на это третье имя. Просто прочтите его мне.

“Миссис Оукшотт, 117 лет, Брикстон-роуд, 249”, - прочитал Холмс.

“Совершенно верно. Теперь внесите это в бухгалтерскую книгу”.

Холмс перевернул указанную страницу. “Вот, пожалуйста, миссис Оукшотт,
Брикстон-роуд, 117, поставщик яиц и птицы”.

“Итак, какая последняя запись?”

“22 декабря. Двадцать четыре гусыни в 7_с_. 6_д_.

“ Совершенно верно. Вот вы где. А под ними?

“Продано мистеру Уиндигейту из "Альфы" по цене 12_с_.

“Что вы можете сказать теперь?”

Шерлок Холмс выглядел глубоко огорченным. Он вытащил соверен из своего
кармана и бросил его на столешницу, отвернувшись с видом
человек, чьё отвращение слишком глубоко, чтобы его можно было выразить словами. В нескольких ярдах от меня он остановился под фонарным столбом и рассмеялся своим характерным беззвучным смехом.

 «Когда видишь человека с такими бакенбардами и с „Розовым“ в кармане, ты всегда можешь поспорить, что это он», — сказал он. — Держу пари, что если бы я положил перед ним 100 фунтов, этот человек не дал бы мне такой подробной информации.
Его подкупила мысль о том, что он обманывает меня ради пари. Что ж, Ватсон, мне кажется, мы приближаемся к концу наших поисков, и единственное, что нам остаётся, — это
Нужно решить, стоит ли нам идти к этой миссис Окшотт сегодня вечером или лучше перенести визит на завтра. Из того, что сказал этот угрюмый парень, ясно, что есть и другие, кроме нас, кого это дело волнует, и я бы...

 Его речь внезапно прервал громкий шум, донёсшийся из стойла, которое мы только что покинули. Обернувшись, мы увидели маленького человечка с крысиным лицом, стоявшего в центре круга жёлтого света, который отбрасывала качающаяся лампа. Брекинридж, продавец, стоял в дверях своего киоска и размахивал кулаками
яростно уставился на съежившуюся фигуру.

“С меня хватит вас и ваших гусей”, - крикнул он. “Я бы хотел, чтобы вы были здесь
все вместе в "дьяволе". Если ты еще раз будешь приставать ко мне со своими
глупыми разговорами, я натравлю на тебя собаку. Приведи сюда миссис Оукшотт, и
Я отвечу ей, но какое ты имеешь к этому отношение? Я купил гусей
у тебя?”

— Нет, но один из них всё равно был моим, — заныл коротышка.

 — Ну тогда попроси его у миссис Окшотт.
 — Она велела мне попросить у тебя.
 — Ну, можешь попросить у короля Проосии, мне всё равно. С меня хватит
из этого. Убирайся отсюда! Он яростно бросился вперед, и дознаватель
растворился в темноте.

“Ha! это может избавить нас от визита на Брикстон-роуд, ” прошептал Холмс. - Пойдемте.
Пойдемте со мной, и мы посмотрим, что делать с этим парнем. Шагая
сквозь разрозненные группы людей, которые бездельничали вокруг палаток с факелами
, мой спутник быстро догнал маленького человечка и тронул его
за плечо. Он резко обернулся, и в свете газового фонаря я увидел, что с его лица сошли все краски.


«Кто ты такой? Чего ты хочешь?» — спросил он дрожащим голосом.

“ Вы извините меня, ” вежливо сказал Холмс, “ но я не мог удержаться.
Я случайно услышал вопросы, которые вы только что задавали продавцу. Я
думаю, что мог бы быть вам полезен.

“Вы? Кто вы? Откуда вы могли что-либо знать об этом деле?”

“Меня зовут Шерлок Холмс. Это моя работа - знать то, чего не знают другие
люди”.

“ Но вы ничего не можете знать об этом?

— Простите, я всё это знаю. Вы пытаетесь отследить нескольких гусей, которых миссис Окшотт с Брикстон-роуд продала торговцу по имени Брекинридж, а тот, в свою очередь, продал их мистеру Уиндигейту из «Альфы», и
им в свой клуб, членом которого является мистер Генри Бейкер”.

“О, сэр, вы тот самый человек, с которым я мечтал познакомиться”, - воскликнул малыш.
маленький человечек с протянутыми руками и дрожащими пальцами. “Я не могу
с трудом могу объяснить вам, насколько я заинтересован в этом деле”.

Шерлок Холмс окликнул проезжавший мимо четырехколесный экипаж. — В таком случае
нам лучше обсудить это в уютной комнате, а не на продуваемом всеми ветрами рынке, — сказал он. — Но, пожалуйста, скажите мне, прежде чем мы пойдём дальше, кому я имею честь помогать.

 Мужчина на мгновение замялся. — Меня зовут Джон Робинсон, — сказал он.
— ответил он, бросив на Холмса косой взгляд.

 — Нет-нет, настоящее имя, — ласково сказал Холмс.  — Всегда неловко вести дела под псевдонимом.

 Незнакомец покраснел.  — Ну тогда, — сказал он, — моё настоящее имя Джеймс Райдер.

 — Именно так.  Старший портье в отеле «Космополитен». Прошу вас, садитесь в карету, и я скоро смогу рассказать вам всё, что вы хотите знать.


 Маленький человечек переводил взгляд с одного из нас на другого полуиспуганными, полуполными надежды глазами, как человек, который не уверен, стоит ли ему
Он был на грани удачи или катастрофы. Затем он сел в
такси, и через полчаса мы уже были в гостиной на Бейкер
-стрит. За всю дорогу мы не сказали ни слова, но учащённое
поверхностное дыхание нашего нового спутника, а также то, как он
сжимал и разжимал руки, говорили о его нервном напряжении.

 «Вот мы и на месте!» — весело сказал Холмс, когда мы вошли в комнату. — В такую погоду камин выглядит очень уместно. Вам, должно быть, холодно, мистер Райдер.
 Прошу вас, присаживайтесь в кресло-качалку. Я только надену тапочки, и мы
уладьте это ваше маленькое дело. Итак! Вы хотите знать, что
стало с теми гусями?

“ Да, сэр.

“ Или, скорее, мне кажется, с тем гусем. Полагаю, это была одна птица, которая
вас заинтересовала — белая, с черной полосой поперек хвоста.

Райдер задрожал от волнения. “О, сэр, - воскликнул он, - вы можете сказать мне
куда он направился?”

— Она прилетела сюда.

 — Сюда?

 — Да, и оказалась очень необычной птицей.  Неудивительно, что она вас заинтересовала.  После смерти она снесла яйцо — самое красивое, самое яркое голубое яйцо, которое только можно увидеть.  Оно у меня здесь, в музее.

Наш посетитель, пошатываясь, поднялся на ноги и ухватился за каминную полку
правой рукой. Холмс открыл свой сейф и достал голубой
карбункул, который сиял, как звезда, холодным, сверкающим,
многогранным сиянием. Райдер стоял, свирепо глядя на него с вытянутым лицом, не зная,
заявить об этом или отречься.

“Игра окончена, Райдер”, - тихо сказал Холмс. — Держись, приятель, а то упадёшь в огонь! Усади его обратно в кресло, Ватсон. У него недостаточно крови, чтобы безнаказанно совершить тяжкое преступление. Дай ему немного бренди. Ну вот! Теперь он выглядит немного человечнее. Но что за креветка, право слово!

На мгновение он пошатнулся и чуть не упал, но бренди придал ему сил.
Его щёки слегка порозовели, и он сидел, испуганно глядя на своего обвинителя.

 «У меня на руках почти все звенья цепи и все доказательства, которые мне могут понадобиться, так что вам почти нечего мне сказать.  Тем не менее, эти мелочи можно прояснить, чтобы дело было завершено.  Вы слышали, Райдер, об этом голубом камне графини Моркар?»

«Мне рассказала об этом Кэтрин Кьюсак», — сказал он хриплым голосом.


«Понятно — служанка её светлости. Что ж, искушение велико»
Богатство, которое так легко досталось, было для тебя непосильной ношей, как и для многих других, кто был лучше тебя. Но ты не слишком щепетилен в выборе средств. Мне кажется, Райдер, что из тебя может получиться очень симпатичный негодяй. Ты знал, что этот Хорнер, водопроводчик, уже был замешан в подобном деле и что подозрения скорее всего падут на него. Что же ты сделал? Ты провернул кое-какую дельце в комнате моей дамы — ты и твой сообщник Казак — и добился того, что за ним послали. Затем, когда он ушёл, ты
Он обшарил шкатулку с драгоценностями, поднял тревогу и добился ареста этого несчастного. Тогда вы...

 Райдер внезапно бросился на ковёр и вцепился в колени моего спутника.
— Ради бога, смилуйтесь! — взмолился он. — Подумайте о моём отце! О моей матери! Это разобьёт им сердца. Я никогда раньше не поступал плохо! И больше не поступлю. Клянусь. Я клянусь в этом на Библии.
О, не надо приводить это в суде! Ради всего святого, не надо!

 — Садитесь обратно в кресло! — строго сказал Холмс. — Хорошо сейчас пресмыкаться и ползать, но вы слишком мало думали об этом бедном Хорнере
на скамье подсудимых за преступление, о котором он ничего не знал».

«Я улечу, мистер Холмс. Я покину страну, сэр. Тогда обвинения против него будут сняты».
«Хм! Мы поговорим об этом. А теперь давайте послушаем правдивый рассказ о следующем событии. Как камень попал в гуся и как гусь оказался на открытом рынке? Скажите нам правду, ведь в этом заключается ваша единственная надежда на спасение».

Райдер облизнул пересохшие губы. «Я расскажу вам всё как было, сэр, — сказал он. — Когда Хорнера арестовали, мне показалось, что будет лучше, если я унесу камень с собой».
Однажды я не знал, в какой момент полиция может решить обыскать меня и мою комнату. В отеле не было места, где можно было бы чувствовать себя в безопасности. Я вышел, как будто меня кто-то подтолкнул, и направился к дому своей сестры. Она вышла замуж за человека по фамилии Окшотт и жила на Брикстон-роуд, где откармливала птицу для продажи. Всю дорогу мне казалось, что каждый встречный мужчина — полицейский или детектив.
И хотя ночь была холодной, пот градом катился по моему лицу ещё до того, как я добрался до Брикстон-роуд.  Сестра спросила меня, что
Она спросила, что случилось и почему я такой бледный, но я сказал, что меня расстроило ограбление ювелирного магазина в отеле. Затем я вышел на задний двор, закурил трубку и задумался, что же мне лучше сделать.

 «Когда-то у меня был друг по имени Модсли, который сбился с пути и только что отбыл срок в Пентонвилле. Однажды он встретил меня и заговорил о воровских
методах и о том, как они избавляются от украденного. Я знал, что он будет верен мне, потому что кое-что о нём знал.
Поэтому я решил отправиться прямиком в Килберн, где
он выжил, и я посвятил его в свои тайны. Он покажет мне, как превратить
камень в деньги. Но как добраться до него в безопасности? Я думал о
муки я пережила ждать от отеля. Я могу в любой
момент быть наложен арест и обыск, и там бы камня на мой
в жилетном кармане. В тот момент я стоял, прислонившись к стене, и
смотрел на гусей, которые бродили у меня под ногами.
Внезапно мне в голову пришла идея, которая подсказала, как я могу победить лучшего детектива из всех, что когда-либо жили на свете.

 «Несколько недель назад сестра сказала мне, что я могу выбирать
Она обещала подарить мне гуся на Рождество, и я знал, что она всегда держит слово. Я бы взял своего гуся и на нём отвёз камень в Килберн. Во дворе был небольшой сарай, и за ним я загнал одну из птиц — красивую, большую, белую, с полосатым хвостом. Я поймал её и, разжав клюв, засунул камень ей в глотку так глубоко, как только мог дотянуться пальцем. Птица сглотнула, и я почувствовал, как камень
прошёл по её пищеводу и опустился в зоб. Но существо
захлопало крыльями и забилось, и моя сестра вышла, чтобы узнать, в чём дело
 Когда я повернулся, чтобы заговорить с ней, птица вырвалась и улетела к остальным.


 «Что ты делал с этой птицей, Джем?» — спрашивает она.


 «Ну, — говорю я, — ты сказала, что подаришь мне одну на Рождество, и я хотел выбрать самую жирную».


 «О, — говорит она, — мы приберегли для тебя твою птичку — мы называем её птицей Джема.
Вон тот, большой белый. Их двадцать шесть, так что один для тебя, один для нас и две дюжины на рынок.


— Спасибо, Мэгги, — говорю я, — но если тебе всё равно, я бы предпочёл тот, с которым только что возился.

«Другая на добрых три фунта тяжелее, — сказала она, — и мы откормили её специально для тебя».

 «Неважно. Я возьму другую и сделаю это сейчас», — сказал я.

 «О, как хочешь», — сказала она, слегка надувшись. «Так какую же ты хочешь?»

 «Ту, белую, с полосатым хвостом, прямо в центре стаи».

— «Ну ладно. Убей его и возьми с собой».
 — Что ж, я сделал, как она сказала, мистер Холмс, и нёс птицу всю дорогу до Килберна. Я рассказал своему приятелю, что сделал, потому что ему было легко рассказать о таком. Он смеялся до упаду, и
мы достали нож и вскрыли гуся. У меня обливалось кровью сердце, потому что
камня нигде не было видно, и я понял, что произошла какая-то ужасная ошибка
. Я оставил птицу, помчался обратно к сестре и поспешил на задний двор.
Там не было видно ни одной птицы. "Где они все, Мэгги?"

Я закричал. - Где они все?“ - Спросил я. "Где они все?" - Спросил я. "Где они все?" - Спросил я. "Где они все?" "Где они все?"

“Пошел к дилеру, Джем’.

— У какого торговца?

 — У Брекинриджа из Ковент-Гардена.

 — А был ещё один с полосатым хвостом? — спросил я, — такой же, как тот, которого я выбрал?

 — Да, Джем; было два кота с полосатыми хвостами, и я никак не мог их различить.

— Ну, тогда, конечно, я всё это увидел и побежал со всех ног к этому Брекинриджу, но он сразу же продал участок и ни словом не обмолвился о том, куда они уехали. Вы сами его сегодня слышали. Ну, он всегда мне так отвечал. Моя сестра думает, что я схожу с ума. Иногда мне кажется, что я сам не свой. А теперь — теперь я сам заклейменный вор, хотя и не притронулся к богатству, ради которого продал свою честь. Боже, помоги мне!
 Боже, помоги мне! Он разрыдался, закрыв лицо руками.

Наступило долгое молчание, нарушаемое только его тяжелым дыханием и
размеренным постукиванием кончиков пальцев Шерлока Холмса по краю
стола. Затем мой друг встал и распахнул дверь.

“Убирайтесь!” - сказал он.

“Что, сэр? О, благослови вас Бог!”

“Больше никаких слов. Убирайтесь!”

И больше слов не требовалось. Послышался топот, грохот на лестнице, стук двери и звонкие шаги бегущего человека.


 — В конце концов, Ватсон, — сказал Холмс, протягивая руку за своей глиняной трубкой, — полиция наняла меня не для того, чтобы я восполнял их недостатки.  Если
Если бы Хорнер был в опасности, это было бы другое дело; но этот парень
не выступит против него, и дело должно развалиться. Я предполагаю, что я
коммутирующие преступлением, но вполне возможно, что я спасаю душу.
Этот человек не пойдет опять не так; он слишком страшно испугался.
Отправь его в тюрьму сейчас, и ты сделаешь его тюремной птицей на всю жизнь. Кроме того,
сейчас время прощения. Случай поставил перед нами самую необычную и причудливую проблему, и её решение само по себе является наградой. Если вы будете так любезны, что позвоните в колокольчик, доктор, мы начнём
Холмс, ещё одно расследование, в котором главным действующим лицом также будет птица».




VIII. ПРИКЛЮЧЕНИЕ С ПЕСТРЫМИ ПОЯСАМИ
Просматривая свои записи о семидесяти с лишним делах, в которых я за последние восемь лет изучал методы моего друга Шерлока Холмса
Холмс, я нахожу много трагического, немного комичного и ещё больше просто странного, но ничего обыденного.
Ведь он работал скорее ради любви к своему искусству, чем ради наживы, и отказывался участвовать в любом расследовании, которое не было связано с чем-то необычным.
фантастическое. Однако из всех этих разнообразных случаев я не могу припомнить ни одного, который был бы более необычным, чем тот, что был связан с известной семьей Ройлоттов из Суррея, проживавшей в Стоук-Моране.
События, о которых идет речь, произошли в первые дни моего знакомства с Холмсом, когда мы, холостяки, жили в одной комнате на Бейкер-стрит. Возможно, я мог бы уже обнародовать их, но в то время было дано обещание о неразглашении, от которого я освободился только в прошлом месяце после безвременной кончины дамы, которой они принадлежали.
обещание было дано. Возможно, это и к лучшему, что факты стали известны сейчас.
У меня есть основания полагать, что ходят упорные слухи о смерти доктора Граймсби Ройлотта, которые делают ситуацию ещё более ужасной, чем она есть на самом деле.


В начале апреля 1883 года я проснулся и увидел, что Шерлок Холмс стоит полностью одетый у моей кровати. Он, как правило, поздно вставал, и, когда часы на каминной полке показали, что сейчас только четверть восьмого, я удивлённо и, возможно, немного обиженно посмотрел на него, потому что сам
постоянен в своих привычках.

“Очень сожалею, что беспокою вас, Ватсон, - сказал он, - но это обычное дело“
сегодня утром миссис Хадсон забеременела, - заявила она мне, -
а я вам”.

“Тогда что это — пожар?”

“Нет, клиент. Кажется, прибыла молодая леди в изрядном возбуждении.
она настаивает на встрече со мной. Она ждет сейчас в
гостиной. Итак, когда юные леди бродят по столице в этот утренний час и будят сонных людей,
я предполагаю, что им нужно сделать что-то очень важное
общаться. Если она окажется интересной случае, вы бы, я
конечно, желание следовать ей с самого начала. Во всяком случае, я подумал, что мне
следует позвонить вам и дать вам шанс.

“Мой дорогой друг, я бы ни за что не упустил его”.

Ничто не доставляло мне большего удовольствия, чем наблюдать за тем, как Холмс занимается своими профессиональными расследованиями, и восхищаться его быстрыми умозаключениями, столь же стремительными, как и интуитивными, но всегда основанными на логике, с помощью которых он распутывал поставленные перед ним задачи. Я быстро оделся и через несколько минут был готов сопровождать своего друга.
в гостиную. Дама в чёрном, с густой вуалью, сидевшая у окна, встала, когда мы вошли.


— Доброе утро, мадам, — весело сказал Холмс. — Меня зовут Шерлок Холмс. Это мой близкий друг и соратник, доктор Ватсон, с которым вы можете говорить так же свободно, как и со мной. Ха! Я рад видеть, что миссис Хадсон хватило ума разжечь камин. Прошу вас, подойдите
сюда, и я закажу вам чашку горячего кофе, потому что я вижу, что вы дрожите.


 — Меня знобит не от холода, — тихо ответила женщина, пересаживаясь на указанное место.

— Что же тогда?

 — Это страх, мистер Холмс. Это ужас. Говоря это, она приподняла вуаль, и мы увидели, что она действительно была в жалком состоянии.
Её лицо было осунувшимся и серым, а глаза беспокойными и испуганными, как у загнанного зверя. Черты лица и фигура были как у тридцатилетней женщины, но волосы были преждевременно поседевшими, а выражение лица — усталым и измождённым. Шерлок Холмс окинул её одним из своих быстрых, всепроникающих взглядов.


— Вам не стоит бояться, — успокаивающе сказал он, наклоняясь вперёд и похлопывая её по руке.
ее предплечье. “ Я не сомневаюсь, что мы скоро все уладим. Я вижу, вы
приехали поездом сегодня утром.

“ Значит, вы меня знаете?

“ Нет, но я заметил вторую половину обратного билета на ладони
в вашей левой перчатке. Должно быть, вы выехали рано, и все же вы хорошо проехали
в собачьей упряжке по тяжелым дорогам, прежде чем добрались до
станции.”

Дама резко вздрогнула и в недоумении уставилась на моего спутника.


 «В этом нет ничего загадочного, моя дорогая мадам, — сказал он с улыбкой.
— Левый рукав вашего жакета забрызган грязью не менее чем в семи местах.
следы совершенно свежие. Нет другого транспортного средства, кроме собачьей упряжки, которая
разбрызгивает грязь таким образом, и то только тогда, когда вы сидите слева от
водителя ”.

“Каковы бы ни были ваши доводы, вы совершенно правы”, - сказала она. “Я
выехала из дома около шести, добралась до Лезерхеда в двадцать минут первого и
приехала первым поездом на Ватерлоо. Сэр, я больше не могу выносить это напряжение.
Я сойду с ума, если это будет продолжаться. Мне не к кому обратиться — совсем не к кому, кроме одного человека, которому я небезразличен, но он, бедняга, мало чем может помочь. Я слышал о вас, мистер Холмс; я слышал о вас от миссис
Фаринтош, которой вы помогли в трудную минуту. Именно от неё я узнал ваш адрес. О, сэр, неужели вы не думаете, что могли бы помочь и мне и хотя бы немного рассеять густую тьму, которая меня окружает? В настоящее время я не в состоянии вознаградить вас за ваши услуги, но через месяц или полтора я женюсь и буду распоряжаться собственным доходом, и тогда, по крайней мере, вы не сочтете меня неблагодарным.

Холмс повернулся к своему столу и, открыв его, достал небольшую записную книжку.
Он сверился с ней.

— Фаринтош, — сказал он. — Ах да, я припоминаю это дело; оно было связано с опаловой тиарой. Думаю, это было ещё до вас, Ватсон. Могу лишь сказать,
мадам, что я буду рад уделить вашему делу столько же внимания, сколько
я уделил делу вашего друга. Что касается вознаграждения, то моя
профессия сама по себе является наградой; но вы вольны покрыть
любые расходы, которые могут возникнуть, в удобное для вас время. А теперь я прошу вас изложить нам всё, что может помочь нам составить мнение по этому вопросу.


 — Увы, — ответил наш гость, — весь ужас моего положения заключается в том, что
Дело в том, что мои страхи настолько неопределённы, а мои подозрения основаны на таких незначительных деталях, которые другому могли бы показаться пустяковыми, что даже тот, к кому я вправе обратиться за помощью и советом, смотрит на всё, что я ему рассказываю, как на фантазии нервной женщины. Он этого не говорит, но я читаю это в его успокаивающих ответах и отведённых глазах. Но я слышала, мистер Холмс, что вы способны глубоко проникнуть в коварство человеческого сердца. Вы можете
посоветовать мне” как действовать среди окружающих меня опасностей.

“ Я весь внимание, мадам.

“Меня зовут Хелен Стоунер, и я живу со своим отчимом, который является
последним оставшимся в живых представителем одной из старейших саксонских семей Англии,
Ройлотты из Стоук-Морана, на западной границе Суррея.

Холмс кивнул. “ Это имя мне знакомо, ” сказал он.

“Семья была в свое время одним из самых богатых в Англии, и
усадьбы простиралась на границах в графстве Беркшир, на севере, и
Хэмпшир на западе. Однако в прошлом веке четыре наследника подряд вели распутный и расточительный образ жизни, что привело к разорению семьи
В конце концов, во времена Регентства его достроил один азартный игрок.
 Не осталось ничего, кроме нескольких акров земли и двухсотлетнего дома, который сам по себе заложен под тяжёлый
залог. Последний сквайр влачил там жалкое существование, ведя
ужасную жизнь аристократа-нищего; но его единственный сын,
мой отчим, видя, что ему нужно приспосабливаться к новым условиям,
получил от родственника аванс, который позволил ему получить
медицинское образование, и отправился в Калькутту, где благодаря
своим профессиональным навыкам и силе характера открыл большую
клинику.
Однако в приступе гнева, вызванного несколькими грабежами, совершёнными в доме, он забил до смерти своего дворецкого-индийца и едва избежал смертного приговора. В итоге он получил длительный срок тюремного заключения и впоследствии вернулся в Англию угрюмым и разочарованным человеком.

 «Когда доктор Ройлотт был в Индии, он женился на моей матери, миссис Стоунер, молодой вдове генерал-майора Стоунера из Бенгальской артиллерии. Моя сестра
Мы с Джулией были близнецами, и на момент повторного замужества моей матери нам было всего по два года. У неё была значительная сумма денег — не меньше
менее 1000 фунтов в год — и всё это она завещала доктору Ройлотту
на время нашего проживания у него с условием, что каждому из нас будет выплачиваться определённая ежегодная сумма
в случае нашего брака. Вскоре после нашего возвращения в Англию моя мать умерла — она погибла восемь лет
назад в железнодорожной катастрофе недалеко от Кру. После этого доктор Ройлотт отказался от попыток
закрепиться в Лондоне и взял нас к себе в старый родовой дом в Стоук-Моране. Денег, которые оставила моя мать, хватало на все наши нужды, и, казалось, ничто не могло помешать нашему счастью.

«Но примерно в это же время с нашим отчимом произошла ужасная перемена.
Вместо того чтобы заводить друзей и обмениваться визитами с соседями, которые поначалу были вне себя от радости, увидев, что Ройлт из Стоук-Морана вернулся в родовое поместье, он заперся в своём доме и редко выходил, разве что для того, чтобы затеять жестокую ссору с первым встречным. Вспыльчивость, граничащая с безумием, передавалась по наследству у мужчин в нашей семье, а у моего отчима, как мне кажется, она усилилась из-за того, что он долгое время жил в тропиках.
Произошло несколько позорных драк, две из которых закончились в полицейском участке.
В конце концов он стал грозой деревни, и люди разбегались при его приближении, потому что он невероятно силён и совершенно неуправляем в гневе.


На прошлой неделе он швырнул местного кузнеца через парапет в реку, и только заплатив все деньги, которые я смог собрать, я смог предотвратить ещё одно публичное разоблачение. У него не было друзей, кроме бродячих цыган, и он разрешал этим
бродягам разбивать лагерь на нескольких акрах земли, заросшей ежевикой
которые представляют собой семейное поместье, и в ответ они принимали
гостеприимство в своих шатрах, иногда уезжая с ними на несколько
недель. Он также питает страсть к индийским животным, которых
ему присылает корреспондент. В данный момент у него есть гепард
и бабуин, которые свободно разгуливают по его владениям и которых
жители деревни боятся почти так же сильно, как и их хозяина.

 «Из того, что я говорю, вы можете представить, что мы с моей бедной сестрой Джулией не получали особого удовольствия от жизни. Ни один слуга не хотел оставаться с нами, и долгое время мы сами выполняли всю работу по дому. Ей было всего тридцать
на момент её смерти, но её волосы уже начали седеть, как и мои».

 «Значит, ваша сестра умерла?»

 «Она умерла всего два года назад, и именно о её смерти я хочу вам рассказать. Вы понимаете, что, живя так, как я описал, мы вряд ли могли встретить кого-то нашего возраста и положения. Однако у нас была тётя, незамужняя сестра моей матери, мисс
Гонория Уэстфейл, которая живёт недалеко от Харроу, иногда разрешала нам ненадолго заходить к ней в гости.
 Джулия была у неё на  Рождестве два года назад и познакомилась там с майором морской пехоты, который получал половинное жалованье.
с которым она обручилась. Мой отчим узнал об этом, когда моя сестра вернулась, и не стал возражать против их брака; но не прошло и двух недель с того дня, на который была назначена свадьба, как произошло ужасное событие, лишившее меня единственного близкого человека.

 Шерлок Холмс откинулся на спинку кресла, закрыв глаза и уронив голову на подушку, но теперь он приоткрыл веки и взглянул на своего гостя.

— Пожалуйста, будьте точны в деталях, — сказал он.

 — Мне легко быть точным, ведь каждое событие того ужасного времени
Это врезалось мне в память. Поместье, как я уже сказал, очень старое, и сейчас заселено только одно крыло. Спальни в этом крыле находятся на первом этаже, а гостиные — в центральном блоке зданий. Первая из этих спален принадлежит доктору Ройлотту, вторая — моей сестре, а третья — мне. Между ними нет сообщения, но все они выходят в один и тот же коридор. Я понятно объясняю?

«Совершенно верно».
«Окна трёх комнат выходят на лужайку. В ту роковую ночь доктор Ройлотт рано ушёл к себе, хотя мы знали, что он
я не ушел отдыхать, потому что мою сестру беспокоил запах
крепких индийских сигар, которые он имел обыкновение курить. Поэтому она вышла из своей
комнаты и зашла в мою, где посидела некоторое время,
болтая о своей приближающейся свадьбе. В одиннадцать часов она поднялась, чтобы уйти.
но у двери остановилась и оглянулась.

“- Скажи мне, Хелен, - сказала она, - вы когда-нибудь слышали, как кто-свисток в
глухая ночь?’

— Никогда, — сказал я.

 — Полагаю, вы и сами не смогли бы просвистеть во сне?

 — Конечно, нет. Но почему?

“Поскольку за последние несколько ночей у меня всегда, около трех
утром, услышал низкий, четкий свист. Я сплю чутко, и он имеет
пробудил меня. Я не могу сказать, откуда он доносился — возможно, из соседней комнаты.
Возможно, с лужайки. Я подумал, что просто спрошу вас.
слышали ли вы это.

“Нет, не слышал. Должно быть, это те несчастные цыгане с плантации’.

‘Очень может быть. И всё же, если бы это произошло на лужайке, я бы удивился, что ты тоже этого не услышал.


 — Ах, но я сплю крепче, чем ты.

 — Ну, в любом случае это не имеет большого значения.  Она улыбнулась в ответ
я закрыл свою дверь, и через несколько мгновений я услышал, как ее ключ поворачивается в замке
.

“В самом деле”, - сказал Холмс. “У вас всегда было в обычае запираться
на ночь?”

“Всегда”.

“И почему?”

“Кажется, я упоминал вам, что Доктор держал гепарда и
бабуина. У нас не было чувства безопасности, если наши двери не были заперты”.

“ Совершенно верно. Прошу вас, продолжайте свой рассказ.

 «В ту ночь я не мог уснуть.  Меня охватило смутное предчувствие надвигающейся беды.
Вы, должно быть, помните, что мы с сестрой были близнецами, а вы знаете, как тонки узы, связывающие две столь близкие души
союзники. Это была безумная ночь. Снаружи завывал ветер, а дождь
барабанил по окнам и плескался в них. Внезапно среди всего этого
шума и гама раздался дикий крик перепуганной женщины. Я
понял, что это голос моей сестры. Я вскочил с кровати,
накинул шаль и бросился в коридор. Когда я открыл дверь, мне показалось, что я услышал тихий свист, похожий на тот, что описывала моя сестра.
Через несколько мгновений раздался лязг, как будто упала металлическая масса.
 Когда я побежал по коридору, дверь сестры была не заперта и вращалась
Дверь медленно повернулась на петлях. Я в ужасе уставился на неё, не зная, что сейчас произойдёт. В свете коридорной лампы я увидел, как в проёме появилась моя сестра. Её лицо побледнело от ужаса, она хваталась за воздух, а вся её фигура раскачивалась из стороны в сторону, как у пьяницы. Я подбежал к ней и обнял, но в этот момент её ноги подкосились, и она упала на пол. Она корчилась, как от ужасной боли, и её конечности бились в страшных конвульсиях. Сначала я подумал, что она меня не узнаёт, но когда я
Наклонившись над ней, она вдруг вскрикнула голосом, который я никогда не забуду:
«О боже! Хелен! Это был оркестр! Оркестр в крапинку!»
Она хотела сказать что-то ещё и ткнула пальцем в сторону комнаты доктора, но её охватила новая судорога, и она не смогла произнести ни слова. Я выбежала из комнаты, громко зовя отчима, и встретила его, когда он выходил из своей комнаты в халате.  Когда он подошёл к сестре, она была без сознания.
Он влил ей в горло бренди и послал за медицинской помощью
из деревни, все усилия были напрасны, ибо она медленно погружалась и
умерла, так и не придя в сознание. Таков был ужасный
конец моей любимой сестры”.

“Минуточку, ” сказал Холмс, - вы уверены насчет этого свиста и
металлического звука? Можете ли вы в этом поклясться?”

“Именно об этом меня спросил коронер округа на дознании. У меня сложилось стойкое впечатление, что я это слышал, но, возможно, меня обманул шум бури и скрип старого дома.


 — Ваша сестра была одета?


 — Нет, она была в ночной рубашке.  В её правой руке нашли
обгоревший огарок спички, а в левой руке — спичечный коробок».

«Это говорит о том, что она зажгла свет и огляделась по сторонам, когда прозвучал сигнал тревоги. Это важно. К каким выводам пришёл коронер?»

«Он тщательно расследовал это дело, поскольку поведение доктора Ройлотта давно было известно в округе, но он не смог найти удовлетворительного объяснения причины смерти. Мои показания свидетельствовали о том, что дверь была заперта с внутренней стороны, а окна закрыты старомодными ставнями с широкими железными прутьями, которые были закреплены с каждой стороны.
ночь. Стены были тщательно прощупаны, и выяснилось, что они довольно прочные.
со всех сторон был тщательно исследован пол.
тот же результат. Дымоход широкий, но перекрыт четырьмя большими
скобами. Следовательно, несомненно, что моя сестра была совершенно одна, когда
встретила свой конец. Кроме того, на ней не было никаких следов насилия.


“ А как насчет яда?

- Врачи обследовали ее на предмет яда, но безуспешно.

— Как вы думаете, от чего умерла эта несчастная женщина?

— Я считаю, что она умерла от страха и нервного потрясения.
Я не могу себе представить, что могло её напугать.

 — На плантации в то время были цыгане?

 — Да, они там почти всегда.

 — А, и что же вы поняли из этого намёка на банду — пёструю банду?

«Иногда я думал, что это были просто бессвязные бредни,
иногда — что речь шла о какой-то группе людей, возможно, об
этих самых цыганах с плантации. Я не знаю, могли ли пятнистые
платки, которые многие из них носят на голове, навести её на
это странное прилагательное, которое она использовала».

Холмс покачал головой, как человек, который далёк от удовлетворения.

 «Это очень глубокие воды, — сказал он. — Пожалуйста, продолжайте свой рассказ».


«С тех пор прошло два года, и до недавнего времени моя жизнь была
одинокой, как никогда. Однако месяц назад мой дорогой друг,
которого я знаю много лет, оказал мне честь, попросив моей руки. Его зовут Армитидж — Перси Армитидж — второй сын мистера
 Армитиджа из Крейн-Уотер, недалеко от Рединга.  Мой отчим не возражает против этого брака, и мы собираемся пожениться в ближайшее время
Весна. Два дня назад в западном крыле здания начались ремонтные работы, и в стене моей спальни пробили дыру, так что мне пришлось переехать в комнату, где умерла моя сестра, и спать в той самой кровати, в которой она спала. Представьте себе мой ужас, когда прошлой ночью, лежа без сна и размышляя о её ужасной судьбе, я вдруг услышал в ночной тишине тихий свист, который был предвестником её смерти. Я вскочил и зажёг лампу, но в комнате ничего не было видно.
Однако я был слишком потрясён, чтобы снова лечь в постель.
я оделась, и, как только рассвело, я сползла вниз, у
собака-телегу в Crown Inn, который находится напротив, и поехал в Лезерхеде,
откуда я пришел этим утром с одним объектом видеть
тебя и прошу твоего совета”.

“Вы поступили мудро”, - сказал мой друг. “Но вы рассказали мне все?”

“Да, все”.

“Мисс Ройлотт, вы не рассказали. Вы скрываете своего отчима”.

— Что вы имеете в виду?

 В ответ Холмс отодвинул край чёрного кружева, окаймлявшего манжету руки, лежавшей на колене нашего гостя.
На ней виднелись пять маленьких багровых пятен.
На белом запястье виднелись отпечатки четырёх пальцев и большого пальца.

«С вами жестоко обошлись», — сказал Холмс.

Дама густо покраснела и прикрыла повреждённое запястье. «Он жестокий человек, — сказала она, — и, возможно, он сам не знает, на что способен».

Повисло долгое молчание, во время которого Холмс подпёр подбородок руками и уставился в потрескивающий огонь.

«Это очень серьёзное дело», — сказал он наконец. «Есть тысяча
деталей, которые я хотел бы узнать, прежде чем мы примем решение о дальнейших действиях. Однако нам нельзя терять ни минуты. Если мы хотим прийти к
Стоук Моран, можем ли мы сегодня осмотреть эти комнаты?
без ведома вашего отчима?”

“Как это происходит, говорил он приезжал в город в день на самых
важные дела. Вполне вероятно, что он будет целый день, и
что не будет ничего беспокоить. У нас теперь есть экономка,
но она старая и глупая, и я мог бы легко убрать ее с дороги.

“Превосходно. Вы не против этой поездки, Ватсон?

 — Ни в коем случае.

 — Тогда мы поедем оба.  Чем вы собираетесь заняться?

 — У меня есть одно-два дела, которыми я хотел бы заняться сейчас, пока я в
город. Но я вернусь двенадцатичасовым поездом, чтобы быть там
к вашему приезду.

“ И вы можете ожидать нас во второй половине дня. У меня небольшие
вопросам дела. Вы не ждите и завтрак?”

“Нет, я должен идти. Мое сердце уже посветлели, так как я поделился с ним своими
беда с вами. Я буду с нетерпением ждать встречи с вами снова сегодня.
во второй половине дня ”. Она опустила на лицо густую чёрную вуаль и выскользнула из комнаты.


 — И что ты обо всём этом думаешь, Ватсон? — спросил Шерлок Холмс, откидываясь на спинку стула.

— Мне кажется, это очень мрачное и зловещее дело.

 — Достаточно мрачное и зловещее.

 — Но если леди права в том, что пол и стены целы, а дверь, окно и дымоход неприступны, то её сестра, несомненно, была одна, когда встретила свой таинственный конец.

 — Что же тогда происходит с этими ночными свистами и странными словами умирающей женщины?

— Я не могу думать.

 — Если сложить воедино ночные свистки, присутствие банды цыган, которые в близких отношениях с этим старым доктором, то...
Тот факт, что у нас есть все основания полагать, что доктор заинтересован в том, чтобы его падчерица не вышла замуж, намёк на то, что он был связан с бандой, и, наконец, тот факт, что мисс Хелен Стоунер услышала металлический лязг, который мог быть вызван тем, что одна из металлических решёток, удерживающих ставни, вернулась на место, — всё это, на мой взгляд, даёт основания полагать, что тайна может быть раскрыта именно таким образом.

 — Но что же тогда сделали цыгане?

— Я не могу себе этого представить.

 — Я вижу множество возражений против любой подобной теории.

 — Я тоже.  Именно по этой причине мы собираемся
В этот день в Стоук-Моран. Я хочу посмотреть, являются ли возражения фатальными или их можно как-то объяснить. Но что, чёрт возьми!


Мой спутник выругался, потому что дверь внезапно распахнулась и в проёме появился огромный мужчина. Его костюм представлял собой странную смесь профессионального и сельскохозяйственного стилей: чёрный цилиндр, длинный сюртук и высокие гетры, а в руке он держал охотничий хлыст. Он был настолько высок, что его шляпа касалась перекладины
Он стоял в дверном проёме, и казалось, что его ширина охватывает весь проём от края до края. Крупное лицо, изрезанное тысячей морщин, обожжённое солнцем и отмеченное всеми пороками, переходило от одного из нас к другому, а глубоко посаженные, налитые кровью глаза и высокий, тонкий, бескровный нос придавали ему некоторое сходство со свирепой старой хищной птицей.

 «Кто из вас Холмс?» — спросило это привидение.

— Меня зовут, сэр, но у вас есть преимущество передо мной, — сказал мой спутник спокойно.

 — Я доктор Граймсби Ройлотт из Стоук-Морана.

 — Действительно, доктор, — вежливо сказал Холмс. — Прошу вас, присаживайтесь.

— Я не сделаю ничего подобного. Моя падчерица была здесь. Я выследил её. Что она тебе наговорила?

 — Для этого времени года немного холодновато, — сказал Холмс.

 — Что она тебе наговорила? — в ярости закричал старик.

 — Но я слышал, что крокусы хорошо приживаются, — невозмутимо продолжил мой спутник.

 — Ха! Ты отталкиваешь меня, не так ли? ” сказал наш новый посетитель, делая шаг
вперед и потрясая своим охотничьим хлыстом. “Я знаю тебя, негодяй! Я
слышал о тебе раньше. Ты Холмс, который сует свой нос не в свое дело.

Мой друг улыбнулся.

“Холмс, который сует свой нос не в свое дело!”

Его улыбка стала шире.

“Холмс, действующий агент Скотленд-Ярда!”

Холмс от души рассмеялся. “Ваша беседа в высшей степени занимательна”,
сказал он. “Когда выйдешь, закрой дверь, потому что здесь сквозняк".
”Я уйду, когда скажу свое слово.

Не смей вмешиваться в мои дела." - Сказал он. - "Я уйду, когда скажу свое слово." - Сказал он. - "Когда ты выйдешь, закрой дверь, потому что здесь сквозняк".
"Я уйду, когда скажу свое слово". Я знаю, что мисс Стоунер была здесь. Я выследил ее! Я
опасный человек, с которым можно поссориться! Смотри сюда. Он быстро шагнул вперед,
схватил кочергу и согнул ее в дугу своими огромными загорелыми руками.

“ Смотри, не попадайся мне в лапы, ” прорычал он и, швырнув
искореженную кочергу в камин, вышел из комнаты.

“Он кажется очень дружелюбным человеком”, - сказал Холмс, смеясь. “ Я не такой уж и большой.
но если бы он остался, я мог бы показать ему, что моя
хватка была не намного слабее его собственной. Пока он говорил, он поднял
стальной покер и, с внезапным усилием выпрямил его снова.

“Фантазии его наглость, чтобы сбить меня с чиновником
детектив силу! Однако этот инцидент придаёт пикантности нашему расследованию, и я лишь надеюсь, что наша маленькая подруга не пострадает из-за своей неосмотрительности, позволившей этому негодяю выследить её. А теперь, Ватсон, мы
я закажу завтрак, а потом спущусь к докторам’
Палата общин, где я надеюсь получить некоторые данные, которые могут помочь нам в этом деле.
вопрос.”

Был почти час дня, когда Шерлок Холмс вернулся со своей
экскурсии. В руке он держал лист синей бумаги, исписанный
пометками и цифрами.

“Я видел завещание покойной жены”, - сказал он. «Чтобы определить его точное значение, я был вынужден подсчитать текущую стоимость инвестиций, о которых идёт речь.  Общий доход, который на момент смерти жены составлял чуть меньше 1100 фунтов стерлингов, теперь, благодаря
из-за падения цен на сельскохозяйственную продукцию — не более 750 фунтов стерлингов. Каждая дочь может претендовать на доход в размере 250 фунтов стерлингов в случае замужества. Таким образом, очевидно, что если бы обе девушки вышли замуж, то у этого красавца остались бы лишь гроши, в то время как даже одна из них нанесла бы ему серьёзный ущерб. Моя утренняя работа не была напрасной, поскольку она доказала, что у него есть самые веские причины препятствовать чему-либо подобному. А теперь, Ватсон, это слишком серьёзно, чтобы медлить, тем более что старик знает, что мы представляем для него интерес
Мы не будем вмешиваться в его дела, так что, если вы готовы, мы вызовем кэб и поедем в Ватерлоо. Я был бы вам очень признателен, если бы вы положили свой револьвер в карман. «Илей № 2» — отличный аргумент в споре с джентльменами, которые могут завязывать стальные прутья в узлы. Думаю, это и зубная щётка — всё, что нам нужно.

В Ватерлоо нам посчастливилось сесть на поезд до Лезерхеда,
где мы взяли двуколку на станции и проехали четыре или пять миль по живописным дорогам Суррея. Это был прекрасный день,
светило яркое солнце, а на небе виднелось несколько пушистых облачков. Деревья и
Придорожные живые изгороди только начали выпускать первые зелёные побеги, и в воздухе витал приятный запах влажной земли. По крайней мере, для меня
существовал странный контраст между радостным предвкушением весны
и этим зловещим делом, которым мы занимались. Мой спутник сидел
в передней части повозки, скрестив руки на груди, надвинув шляпу на
глаза и опустив подбородок на грудь, погружённый в глубокие раздумья.
Однако внезапно он вздрогнул, похлопал меня по плечу и указал куда-то вдаль, за луга.


«Посмотри туда!» — сказал он.

По пологому склону тянулся густо поросший лесом парк, переходящий в рощу на самой высокой точке. Из-за ветвей виднелись
серые фронтоны и высокая крыша очень старого особняка.


— Сток-Моран? — спросил он.

 — Да, сэр, это дом доктора Граймсби Ройлотта, — ответил кучер.


— Там что-то строят, — сказал Холмс. — Нам туда.

 «Вот деревня, — сказал водитель, указывая на скопление крыш вдалеке слева. — Но если вы хотите добраться до дома, вам нужно...»
Я думаю, что будет быстрее перебраться через эту изгородь и пройти по тропинке через поля. Вот она, тропинка, по которой идёт дама.

 — А дама, как я полагаю, — мисс Стоунер, — заметил Холмс, прикрывая глаза от солнца. — Да, думаю, нам лучше поступить так, как ты предлагаешь.

 Мы вышли, заплатили за проезд, и повозка с грохотом покатилась обратно в Лезерхед.

— Я тоже так подумал, — сказал Холмс, когда мы поднимались по ступенькам, — что этот парень должен думать, будто мы пришли сюда как архитекторы или по какому-то конкретному делу. Это может положить конец его сплетням. Добрый день, мисс Стоунер. Видите, мы сдержали слово.

Наша утренняя клиентка поспешила нам навстречу с выражением радости на лице.
«Я так ждала вас, — воскликнула она, тепло пожимая нам руки.
Всё прошло великолепно. Доктор Ройлотт уехал в город и вряд ли вернётся до вечера».


«Мы имели удовольствие познакомиться с доктором», — сказал
Холмс в нескольких словах обрисовал, что произошло. Мисс
Стоунер слушала, побледнев до корней волос.

“Боже мой! - воскликнула она. - Значит, он следил за мной“.

“Так оно и кажется”.

«Он так хитёр, что я никогда не знаю, когда могу быть в безопасности. Что он скажет, когда вернётся?»

 «Он должен быть начеку, потому что может обнаружить, что на его след вышел кто-то более хитрый, чем он сам. Ты должна запереться от него на ночь. Если он будет буйствовать, мы отвезём тебя к твоей тёте в Харроу. А теперь нам нужно максимально эффективно использовать наше время, поэтому, пожалуйста, проводите нас
в комнаты, которые мы должны осмотреть».

 Здание было построено из серого, покрытого лишайником камня, с высокой центральной частью и двумя изогнутыми крыльями, похожими на клешни краба, выступающими вперёд.
с каждой стороны. В одном из этих крыльев окна были разбиты и заколочены деревянными досками, а крыша частично обрушилась, и здание представляло собой руины. Центральная часть была в чуть лучшем состоянии, но правый блок был сравнительно современным, а жалюзи на окнах и голубой дым, поднимающийся из труб, свидетельствовали о том, что здесь живёт семья. У торцевой стены были возведены строительные леса, а каменная кладка была разрушена, но на момент нашего визита никаких рабочих не было видно. Холмс
Он медленно прошёлся взад-вперёд по неухоженному газону и внимательно осмотрел окна.

 — Как я понимаю, это окно ведёт в комнату, в которой вы раньше спали, то, что в центре, — в комнату вашей сестры, а то, что рядом с главным зданием, — в комнату доктора Ройлотта?

 — Именно так.  Но сейчас я сплю в комнате в центре.

 — Насколько я понимаю, в ожидании ремонта. Кстати, не похоже, чтобы эта торцевая стена нуждалась в срочном ремонте.


 «Никакого ремонта не было. Думаю, это был предлог, чтобы выселить меня из комнаты».

“Ах! что наводит на размышления. Сейчас, на другой стороне этой узкой крыла
проходит коридор, из которого эти три номера. Есть окна
в нем, конечно?”

“Да, но очень маленькие. Слишком узкие, чтобы кто-нибудь мог пройти”.

“Поскольку вы оба запирали свои двери на ночь, в ваши комнаты было невозможно попасть
с той стороны. А теперь, не будете ли вы так любезны пройти в свою комнату
и закрыть ставни?

Мисс Стоунер так и сделала, и Холмс, внимательно осмотрев комнату через открытое окно, попытался всеми возможными способами открыть ставни, но
безуспешно. Не было ни щели, ни отверстия, через которое можно было бы просунуть нож, чтобы поднять засов. Затем он с помощью лупы проверил петли, но они были сделаны из цельного куска железа и прочно встроены в массивную каменную кладку. «Хм!
 — сказал он, в некотором замешательстве почесывая подбородок. — Моя теория определенно сталкивается с некоторыми трудностями. Никто не смог бы пройти через эти ставни, если бы они были заперты на засов. Что ж, посмотрим, не прольет ли свет на это дело то, что находится внутри».

Маленькая боковая дверь вела в выбеленный коридор, из которого открывались двери в три спальни. Холмс отказался осматривать третью комнату, поэтому
мы сразу прошли во вторую комнату, где сейчас спала мисс Стоунер и где её сестру постигла участь. Это была
небольшая уютная комната с низким потолком и зияющим камином,
как в старых загородных домах. В одном углу стоял коричневый
сундук, в другом — узкая кровать с белым покрывалом, а слева от
окна — туалетный столик. Эти предметы,
а также два небольших плетёных стула составляли всю мебель в комнате,
за исключением квадратного коврика в центре.  Доски вокруг
Стены были обшиты панелями из коричневого, изъеденного червями дуба, такого старого и потемневшего, что, возможно, он сохранился с момента постройки дома. Холмс отодвинул один из стульев в угол и сел, не говоря ни слова.
Его взгляд скользил по комнате, останавливаясь на каждой детали.


— С чем соединён этот звонок? — спросил он наконец, указывая на толстый шнурок для звонка, который висел рядом с кроватью, а кисточка лежала на подушке.

«Это идёт в комнату экономки».
«Кажется, это новее, чем всё остальное?»

— Да, его повесили всего пару лет назад.

 — Полагаю, его попросила ваша сестра?

 — Нет, я никогда не слышал, чтобы она им пользовалась.  Мы всегда получали то, что хотели.

 — Действительно, казалось излишним вешать там такой красивый колокольчик.
Вы не будете возражать, если я на несколько минут отлучусь, чтобы осмотреть этот этаж? Он бросился ничком на пол, держа в руке лупу,
и стал быстро ползать взад и вперёд, внимательно осматривая щели
между досками. Затем он проделал то же самое с деревянными панелями, которыми была обшита комната.
Комната была обшита панелями. Наконец он подошёл к кровати и некоторое время смотрел на неё, скользя взглядом по стене.
Наконец он взял в руку шнурок звонка и резко дёрнул.

«Да это же муляж», — сказал он.

«Разве он не должен звонить?»

«Нет, он даже не прикреплён к проводу. Это очень интересно». Теперь вы видите, что она прикреплена к крюку прямо над отверстием для вентиляции.


 — Какой абсурд! Я никогда раньше этого не замечал.

 — Очень странно! — пробормотал Холмс, потянув за верёвку.  — Там один или
В этой комнате есть два очень необычных момента. Например, каким же глупцом должен быть строитель, чтобы вывести вентиляционное отверстие в другую комнату, когда с теми же усилиями он мог бы обеспечить приток воздуха снаружи!


— Это тоже довольно современно, — сказала дама.


— Сделано примерно в то же время, что и звонок? — заметил Холмс.


— Да, примерно в то же время было сделано несколько небольших изменений.

«Похоже, они были очень интересными людьми — болванамиЛ-лестницы и вентиляторы, которые не вентилируют. С вашего позволения, мисс Стоунер, мы продолжим наши исследования во внутренних покоях.


Комната доктора Граймсби Ройлотта была больше, чем комната его падчерицы, но обставлена так же просто. Походная кровать, небольшая деревянная
полка, заставленная книгами, в основном технического характера,
кресло рядом с кроватью, простой деревянный стул у стены, круглый
стол и большой железный сейф — вот что в первую очередь бросалось в глаза.
 Холмс медленно обошёл комнату и с величайшим интересом осмотрел всё.

— Что здесь? — спросил он, постучав по сейфу.

 — Деловые бумаги моего отчима.

 — А! Значит, ты заглядывал внутрь?

 — Только один раз, несколько лет назад. Я помню, что там было полно бумаг.

 — А там, например, не кошка?

 — Нет. Что за странная идея!

 — Ну, посмотри на это! Он взял маленькое блюдце с молоком, которое стояло на столе.

 — Нет, у нас нет кошки.  Но есть гепард и бабуин.

 — Ах да, конечно!  Ну, гепард — это просто большая кошка, и всё же, осмелюсь сказать, блюдца с молоком ему не хватит, чтобы утолить голод.
Есть один момент, который я хотел бы определить”. Он присел на корточки
в передней части деревянного стула и осмотрел сиденье с
наибольшего внимания.

“Спасибо. Это вполне урегулирован”, - сказал он, поднимаясь и накидывая его
объектив в карман. “Ба! Здесь есть что-то интересное!”

Объект, который попадается ему на глаза, был небольшой люфт собаки повисли на одной
угловой кровати. Однако плеть была скручена и завязана так, что получилась петля из кнута.

 — Что ты об этом думаешь, Ватсон?

 — Это довольно обычная плеть. Но я не знаю, зачем её завязывать.

— Это не так уж часто встречается, не так ли? Ах, я! Это жестокий мир, и когда умный человек пускает свои мозги в преступное русло, это хуже всего.
Думаю, я уже достаточно насмотрелся, мисс Стоунер, и с вашего позволения мы выйдем на лужайку.


 Я никогда не видел, чтобы лицо моего друга было таким мрачным, а лоб таким насупленным, как в тот момент, когда мы отвернулись от места преступления. Мы несколько раз прошлись взад и вперёд по лужайке. Ни мисс Стоунер, ни я не хотели прерывать его размышления, пока он не очнулся от грёз.


— Мисс Стоунер, — сказал он, — очень важно, чтобы вы
безусловно, следуйте моим советам во всех отношениях».

«Я непременно так и сделаю».
«Дело слишком серьёзное, чтобы колебаться. От вашего согласия может зависеть ваша жизнь».

«Уверяю вас, я в ваших руках».

«Во-первых, мы с моим другом должны провести ночь в вашей комнате».

Мы с мисс Стоунер уставились на него в изумлении.

«Да, так и должно быть. Позвольте мне объяснить. Я полагаю, что вон там находится деревенская гостиница?


— Да, это «Корона».

 — Очень хорошо. Ваши окна будут видны оттуда?

 — Конечно.

«Когда твой отчим вернётся, ты должна будешь притвориться, что у тебя болит голова, и не выходить из своей комнаты. Затем, когда ты услышишь, что он ложится спать, ты должна будешь открыть ставни на окне, снять засов, поставить там лампу в качестве сигнала для нас, а затем тихо уйти со всем, что тебе может понадобиться, в комнату, которую ты раньше занимала. Я не сомневаюсь, что, несмотря на ремонт, ты сможешь провести там одну ночь».

— О да, без труда.

 — Остальное вы оставите на наше усмотрение.

 — Но что вы будете делать?

 — Мы переночуем в вашей комнате и проведём расследование.
причина этого шума” который вас потревожил.

“Я полагаю, мистер Холмс, что вы уже приняли решение”, - сказала
Мисс Стоунер, положив руку на рукав моего спутника.

“ Возможно, и так.

“ Тогда, ради всего святого, скажите мне, что стало причиной
смерти моей сестры.

“ Я бы предпочел получить более четкие доказательства, прежде чем говорить.

— Вы можете хотя бы сказать мне, верна ли моя догадка и умерла ли она от внезапного испуга.


 — Нет, я так не думаю. Я думаю, что, вероятно, была какая-то более существенная причина. А теперь, мисс Стоунер, мы должны оставить вас наедине с доктором.
Ройлотт вернулся и увидел, что наше путешествие было напрасным. Прощайте, и будьте смелыми, ведь если вы сделаете то, что я вам сказал, то можете быть уверены, что мы скоро избавим вас от угрожающих вам опасностей.


Шерлок Холмс и я без труда сняли спальню и гостиную в «Краун Инн». Они жили на верхнем этаже, и из нашего окна
нам был виден въезд на аллею и обитаемое крыло поместья Сток-Моран. В сумерках мы увидели, как мимо проезжает доктор Граймсби Ройлотт. Его огромная фигура возвышалась над маленькой фигуркой
у мальчика, который его вёл. Мальчику было непросто открыть тяжёлые железные ворота, и мы услышали хриплый рёв Доктора.
Мы увидели, с какой яростью он замахнулся на мальчика сжатыми кулаками.
Повозка проехала дальше, и через несколько минут мы увидели, как среди деревьев вспыхнул свет — в одной из гостиных зажгли лампу.

“Знаете, Ватсон, - сказал Холмс, когда мы сидели рядом в сгущающейся
темноте, - я действительно испытываю некоторые угрызения совести по поводу того, что беру вас с собой сегодня вечером. В этом
есть явный элемент опасности”.

“Могу ли я быть полезен?”

“Ваше присутствие может оказаться неоценимым”.

— Тогда я, конечно, приду.

 — Это очень любезно с вашей стороны.
 — Вы говорите об опасности.  Вы, очевидно, видели в этих комнатах больше, чем я.

 — Нет, но мне кажется, что я мог бы сделать ещё кое-какие выводы.  Я полагаю, что вы видели всё то же, что и я.

 — Я не видел ничего примечательного, кроме верёвки для звонка, и, признаюсь, не могу представить, для чего она могла понадобиться.

— Ты тоже видел вентиляционное отверстие?

 — Да, но я не думаю, что это такая уж необычная вещь — небольшое отверстие между двумя комнатами. Оно было таким маленьким, что через него едва могла пролезть крыса.

«Я знал, что нам нужно найти аппарат искусственной вентиляции лёгких, ещё до того, как мы приехали в Сток-Моран».

«Мой дорогой Холмс!»

«О да, я знал. Помните, в своих показаниях она сказала, что её сестра
чувствовала запах сигары доктора Ройлотта. Это сразу навело меня на мысль,
что между двумя комнатами должна быть связь. Он мог быть только маленьким, иначе это заметили бы во время коронерского расследования. Я догадался, что это был вентилятор.

 — Но что в этом плохого?

 — Ну, по крайней мере, есть любопытное совпадение дат. Делается вентилятор, подвешивается шнур, и дама, которая спит в кровати, умирает.
Вас это не поразило?

 — Я пока не вижу никакой связи.

 — Вы заметили что-то необычное в этой кровати?

 — Нет.

 — Она была привинчена к полу.  Вы когда-нибудь видели кровать, привинченную таким образом?

 — Не могу сказать, что видел.

 — Дама не могла сдвинуть свою кровать. Он всегда должен находиться в одном и том же положении относительно вентилятора и верёвки — или как мы можем это назвать, поскольку он явно не предназначался для подъёма колокола.

 — Холмс, — воскликнул я, — кажется, я начинаю понимать, на что ты намекаешь.  Мы как раз вовремя, чтобы предотвратить какое-то изощрённое и ужасное преступление.

“Достаточно утонченный и достаточно ужасный. Когда врач ошибается, он
первый из преступников. У него есть нервы и у него есть знания. Палмер и
Причард были одними из лидеров своей профессии. Этот человек наносит удар
еще глубже, но я думаю, Ватсон, что мы сможем нанести удар
еще глубже. Но до конца ночи у нас будет достаточно ужасов.
ради бога, давайте спокойно выкурим по трубочке и отвлечемся.
на несколько часов от чего-нибудь более веселого.

Около девяти часов свет среди деревьев погас, и в направлении поместья всё погрузилось во тьму. Два часа тянулись бесконечно долго
Мы ушли, и вдруг, ровно в одиннадцать часов, прямо перед нами вспыхнул яркий свет.


«Это наш сигнал, — сказал Холмс, вскакивая на ноги. — Он исходит из среднего окна».


Когда мы выходили, он перекинулся парой слов с хозяином дома, объяснив, что мы направляемся с визитом к знакомому и, возможно, останемся у него на ночь. Мгновение спустя мы были на тёмной дороге.
В лицо нам дул холодный ветер, а впереди во мраке мерцал жёлтый огонёк, указывавший нам путь в нашем мрачном деле.

Попасть на территорию было несложно, так как в старой парковой стене зияли дыры. Пробираясь между деревьями, мы
добрались до лужайки, пересекли её и уже собирались войти через
окно, как вдруг из-за кустов лавра выскочило что-то похожее на
отвратительного и изуродованного ребёнка, который рухнул на
траву, извиваясь всем телом, а затем быстро побежал через лужайку
в темноту.

 «Боже мой!» Я прошептал: «Ты это видел?»

Холмс на мгновение опешил так же, как и я. Его рука сжалась, как тиски
взволнованный, он схватил меня за запястье. Затем он разразился тихим смехом и прижался
губами к моему уху.

“У нас славный дом”, - пробормотал он. “Это бабуин”.

Я совсем забыл о странных домашних животных, которых лечил Доктор. Там был еще
гепард; возможно, мы могли бы найти его на наших плечах в любой момент
. Признаюсь, мне стало легче на душе, когда, после того как я последовал
Следуя примеру Холмса и сняв обувь, я оказался в спальне. Мой спутник бесшумно закрыл ставни, поставил лампу на стол и окинул комнату взглядом. Всё было так, как мы и предполагали
видел его в дневное время. Затем подкралась ко мне и, сделав труба
его руки, он снова прошептал мне на ухо так нежно, что это было все, что
Я мог бы сделать, чтобы различить слова:

“Малейший звук был бы фатален для наших планов”.

Я кивнул, показывая, что услышал.

“Мы должны сидеть без света. Он увидит это через вентилятор”.

Я снова кивнул.

— Не засыпай, от этого может зависеть твоя жизнь. Держи пистолет наготове, вдруг понадобится. Я сяду на край кровати, а ты — в кресло.

 Я достал револьвер и положил его на угол стола.

Холмс принёс длинную тонкую трость и положил её на кровать рядом с собой. Рядом он поставил коробок спичек и огарок свечи.
Затем он потушил лампу, и мы остались в темноте.

Как мне забыть это ужасное бдение? Я не слышал ни звука, даже дыхания, и всё же знал, что мой спутник сидит с открытыми глазами в нескольких футах от меня в таком же нервном напряжении, как и я сам. Ставни не пропускали ни единого лучика света, и мы ждали в полной темноте.

 Снаружи время от времени доносился крик ночной птицы, и однажды в нашу
Из-за окна донеслось протяжное кошачье мяуканье, которое подсказало нам, что гепард действительно на свободе. Издалека доносились глухие удары приходских часов, которые отбивали каждую четверть часа. Какими же долгими казались эти четверти! Пробило двенадцать, потом час, два, три, а мы всё сидели и молча ждали, что же будет дальше.

Внезапно в направлении вентилятора мелькнул огонёк.
Он тут же погас, но его сменил сильный запах горящего масла и раскалённого металла. Кто-то в соседней комнате
Он зажег фонарь. Я услышал тихий звук, а затем снова воцарилась тишина, хотя запах стал сильнее.
Полчаса я сидел, напрягая слух. Затем внезапно стал слышен
другой звук — очень тихий, успокаивающий, похожий на
звук тонкой струи пара, постоянно выходящего из чайника.
Как только мы его услышали, Холмс вскочил с кровати, чиркнул
спичкой и яростно ударил тростью по шнуру звонка.

— Ты видишь это, Ватсон? — крикнул он. — Ты видишь это?

Но я ничего не видел. В тот момент, когда Холмс включил свет, я услышал
Раздался тихий, отчётливый свист, но внезапный яркий свет, ударивший в мои усталые глаза, не позволил мне разглядеть, что именно так яростно атаковал мой друг.  Однако я видел, что его лицо было смертельно бледным и исказилось от ужаса и отвращения.  Он перестал наносить удары и уставился на вентиляционное отверстие, как вдруг из ночной тишины донёсся самый ужасный крик, который я когда-либо слышал. Он становился всё громче и громче, хриплый крик, полный боли, страха и гнева, слился в один ужасный вопль. Говорят, что где-то там, внизу,
В деревне и даже в отдалённом доме священника этот крик поднял спящих с постелей. Он пронзил наши сердца, и я стоял, глядя на Холмса, а он — на меня, пока последние отголоски не растворились в тишине, из которой они возникли.

 «Что это может значить?» — выдохнул я.

 «Это значит, что всё кончено, — ответил Холмс. — И, возможно, в конце концов, это к лучшему. Возьмите свой пистолет, и мы войдём в комнату доктора
Ройлотта.

 С серьёзным видом он зажёг лампу и повёл меня по коридору.
 Он дважды постучал в дверь комнаты, но изнутри не последовало никакого ответа.  Затем
Он повернул ручку и вошёл, а я последовал за ним с взведённым пистолетом в руке.


 Перед нами предстало странное зрелище. На столе стоял
фонарь с полуоткрытым ставнем, отбрасывавший яркий луч света на железный сейф, дверца которого была приоткрыта. Рядом с этим
столом на деревянном стуле сидел доктор Граймсби Ройлотт, одетый в длинный
серый халат, из-под которого торчали босые лодыжки, обутые в красные
турецкие туфли без задника. На коленях у него лежал короткий
кнут с длинной плетью, который мы заметили днём. Его подбородок
Его голова была запрокинута, а глаза застыли в ужасном, неподвижном взгляде, устремлённом в угол потолка. На лбу у него была странная жёлтая полоса с коричневатыми крапинками, которая, казалось, плотно обхватывала его голову. Когда мы вошли, он не издал ни звука и не пошевелился.

 «Полоса! полоса с крапинками!» — прошептал Холмс.

 Я сделал шаг вперёд. В одно мгновение его странный головной убор начал двигаться.
Из-под волос показалась приземистая ромбовидная голова и раздутая шея отвратительной змеи.


— Это болотная гадюка! — воскликнул Холмс. — Самая смертоносная змея в Индии. Он
умерла в течение десяти секунд после укуса. Насилие, по правде говоря,
возвращается к тому, кто его применяет, и интриган попадает в яму, которую сам же и вырыл для другого. Давайте загоним это существо обратно в его логово, а затем отвезём мисс Стоунер в какое-нибудь безопасное место и сообщим окружной полиции о случившемся.

С этими словами он быстро вытащил кнут с собачьей плетью из-под мертвеца и, накинув петлю на шею рептилии, снял её с ужасного насеста.
Держа её на расстоянии вытянутой руки, он бросил её в железный сейф и закрыл его.

Таковы истинные обстоятельства смерти доктора Граймсби Ройлотта из Стоука
Морана. Нет необходимости продолжать повествование, которое и так затянулось, и рассказывать, как мы сообщили печальную новость перепуганной девушке, как мы отправили её утренним поездом под опеку её доброй тёти в Харроу, как в ходе медленного официального расследования был сделан вывод, что доктор встретил свою смерть, неосторожно играя с опасным домашним животным. То немногое, что мне ещё предстояло узнать об этом деле, я узнал от Шерлока Холмса, когда мы возвращались на следующий день.

— Я пришёл, — сказал он, — к совершенно ошибочному выводу, который показывает, мой дорогой Ватсон, насколько опасно делать выводы на основе недостаточных данных. Присутствие цыган и слово «банда», которое, без сомнения, использовала бедная девушка, чтобы объяснить то, что она мельком увидела при свете спички, — всего этого было достаточно, чтобы направить меня по ложному следу. Я
могу претендовать лишь на то, что мгновенно пересмотрел свою позицию,
когда мне стало ясно, что какая бы опасность ни угрожала
обитатель комнаты не мог попасть в неё ни через окно, ни через дверь.
 Как я уже говорил вам, моё внимание быстро привлёк этот вентиляционный люк и верёвка для звонка, свисавшая до кровати.
Обнаружив, что это муляж, а кровать привинчена к полу, я сразу заподозрил, что верёвка служит мостом для чего-то, что проходит через отверстие и добирается до кровати.
Мне сразу же пришла в голову мысль о змее, и когда я сопоставил её с тем, что у доктора был запас
Существа из Индии, я чувствовал, что, вероятно, нахожусь на верном пути.
 Идея использовать яд, который невозможно обнаружить с помощью химического анализа, могла прийти в голову только умному и безжалостному человеку, прошедшему восточную подготовку. Быстрота, с которой действует такой яд, также была бы для него преимуществом. Действительно, нужен был бы зоркий коронер, чтобы
различить две маленькие тёмные точки, указывающие на то,
где ядовитые клыки сделали своё дело. Затем я подумал о свистке. О
Конечно, он должен был отозвать змею до того, как утренний свет выдаст её жертве. Он приучил её, вероятно, с помощью молока, которое мы видели, возвращаться к нему по первому зову. Он выпускал её через вентиляционное отверстие в тот час, который считал подходящим, будучи уверенным, что она сползёт по верёвке и приземлится на кровать. Она могла укусить или не укусить спящую, возможно, ей удавалось ускользать каждую ночь в течение недели, но рано или поздно она должна была стать жертвой.

«Я пришёл к этим выводам ещё до того, как вошёл в его комнату.»
Осмотр его кресла показал мне, что он имел привычку стоять на нём, что, конечно, было необходимо для того, чтобы он мог дотянуться до вентиляционного отверстия. Вид сейфа, блюдца с молоком и петли для кнута окончательно развеял все оставшиеся у меня сомнения. Металлический лязг, который услышала мисс Стоунер, был, очевидно, вызван тем, что её отчим поспешно захлопнул дверцу сейфа перед его ужасным обитателем. Однажды приняв решение, вы знаете, какие шаги я предпринял, чтобы доказать свою правоту. Я услышал
Существо зашипело, как, без сомнения, и вы, и я тут же включил свет и набросился на него.

 «В результате я загнал его в вентиляционное отверстие».

 «А ещё в результате оно набросилось на своего хозяина с другой стороны.  Несколько ударов моей тростью пришлись в цель и пробудили в нём змеиную ярость, так что оно набросилось на первого же человека, которого увидело. Таким образом, я, без сомнения, косвенно несу ответственность за смерть доктора Граймсби Ройлотта.
И я не могу сказать, что это сильно тяготит мою совесть.