Приключение с пальцем инженера

 Из всех проблем, которые мой друг, мистер Шерлок Холмс, решал за годы нашей дружбы, только две я сам ему подсказал:проблема большого пальца мистера Хэзерли и проблема безумия полковника Уорбертона. Из них последняя, возможно, представляла собой более благодатную почву для проницательного и оригинального наблюдателя, но другая была настолько странной по своей сути и настолько драматичной в деталях, что, возможно, заслуживает того, чтобы быть записанной, даже если она дала моему другу меньше возможностей для
дедуктивные методы рассуждения, с помощью которых он добился таких выдающихся результатов.
Полагаю, эта история не раз публиковалась в газетах, но, как и все подобные повествования, она производит гораздо меньшее впечатление, когда изложена _en bloc_ в одной газетной колонке, чем когда факты медленно разворачиваются перед вашими глазами, а тайна постепенно проясняется по мере того, как каждое новое открытие приближает вас к истине. В то время эти обстоятельства произвели на меня глубокое впечатление, и даже по прошествии двух лет я едва ли могу сказать, что эффект от них ослабел.

Летом 1889 года, вскоре после моей женитьбы, произошли события, которые я сейчас кратко опишу. Я вернулся к гражданской практике и окончательно покинул Холмса в его комнатах на Бейкер-стрит, хотя постоянно навещал его и даже иногда уговаривал отказаться от богемных привычек и приехать к нам. Моя практика неуклонно расширялась, и, поскольку я жил недалеко от вокзала Паддингтон, у меня появилось несколько пациентов из числа служащих. Один из них, которого я вылечил от мучительной и
Из-за затяжной болезни он никогда не уставал расхваливать мои достоинства и старался направить ко мне каждого страждущего, на которого мог повлиять.

 Однажды утром, около семи часов, меня разбудила горничная, постучавшая в дверь и сообщившая, что из Паддингтона приехали двое мужчин и ждут в приёмной.  Я поспешно оделся, так как по опыту знал, что случаи, связанные с железной дорогой, редко бывают незначительными, и спустился вниз. Когда я спускался, мой старый союзник,
стражник, вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь.

“ Он у меня здесь, ” прошептал он, указывая большим пальцем через плечо.;
“ С ним все в порядке.

“ Тогда в чем дело? - Что это? - спросила я, поскольку по его поведению можно было предположить, что это было какое-то
странное существо, которое он запер в клетке в моей комнате.

“Это новый пациент”, - прошептал он. “ Я подумал, что приведу его в чувство
сам; тогда он не сможет ускользнуть. Вот он, целый и невредимый. Я должен идти, доктор. У меня есть свои дутики, как и у вас.
И он ушёл, этот верный торговец, даже не дав мне возможности поблагодарить его.

 Я вошёл в свой кабинет и увидел за столом джентльмена.
Он был одет в скромный костюм из верескового твида и мягкую фетровую шляпу, которую положил на мои книги.
На одной руке у него был надет носовой платок, весь в пятнах крови. Он был молод, лет двадцати пяти, не больше, с сильным, мужественным лицом; но он был очень бледен и производил впечатление человека, страдающего от сильного волнения, которое ему с трудом удавалось сдерживать.

 «Мне жаль, что я беспокою вас так рано, доктор, — сказал он, — но ночью со мной произошёл очень серьёзный несчастный случай. Я приехал на поезде сегодня утром»
Утром я спросил на Паддингтонском вокзале, где я могу найти врача, и один достойный джентльмен любезно проводил меня сюда. Я дал горничной визитную карточку, но вижу, что она оставила её на приставном столике.

 Я взял её и взглянул. «Мистер Виктор Хэзерли, инженер-гидравлик, Виктория-стрит, 16А (3-й этаж)». Таковы были имя, должность и адрес моего утреннего гостя. — Сожалею, что заставил вас ждать, — сказал я, усаживаясь в кресло в своей библиотеке. — Я понимаю, что вы только что вернулись из ночного путешествия, которое само по себе довольно однообразно.

“О, мою ночь никак нельзя было назвать однообразной”, - сказал он и рассмеялся. Он
рассмеялся очень искренне, на высокой, звенящей ноте, откинувшись на спинку своего
кресла и покачивая боками. Все мои медицинские инстинкты восстали против
этого смеха.

“ Прекрати! “ Возьми себя в руки! ” крикнул я и налил немного
воды из графина.

Однако это было бесполезно. Он был в одной из тех истеричных
вспышки, которые приходят на сильный характер, когда некоторые большие кризис
и ушел. В настоящее время он пришел в себя еще раз, очень усталый и
бледный.

“ Я выставил себя дураком, ” выдохнул он.

“Вовсе нет. Выпей это”. Я плеснул немного бренди в воду, и
румянец начал возвращаться на его бескровные щеки.

“Так-то лучше!” - сказал он. “ А теперь, доктор, может быть, вы будете так любезны?
займитесь моим большим пальцем, вернее, тем местом, где раньше был большой палец.

Он размотал носовой платок и протянул руку. При взгляде на это даже мои
закаленные нервы содрогнулись. Там были четыре торчащих пальца и ужасная красная губчатая поверхность там, где должен был быть большой палец. Он был отрублен или вырван с корнем.

 «Боже правый! — воскликнул я, — это ужасная рана. Должно быть, она кровоточила
значительно”.

“Да, это так. Я упала в обморок, когда это было сделано, и я думаю, что я должен иметь
бессмысленны в течение длительного времени. Когда я очнулся, то обнаружил, что он был
еще кровоточила, так что я привязала один конец мой платок очень плотно круглая
запястья и связал его с ветки.”

“Отлично! Тебе следовало стать хирургом.

— Видите ли, это вопрос гидравлики, и он относится к моей компетенции.


 — Это было сделано, — сказал я, осматривая рану, — очень тяжёлым и острым инструментом.


 — Чем-то вроде тесака, — сказал он.

 — Полагаю, это был несчастный случай?


 — Ни в коем случае.

 — Что!  нападение с целью убийства?

“Действительно, очень жестоко”.

“Ты приводишь меня в ужас”.

Я промыла рану губкой, промыла ее, перевязала и, наконец, прикрыла ее
ватным тампоном и карболизированными бинтами. Он лежал на спине без
поморщившись, хотя он закусил губу, время от времени.

“Как это?” Я спросил, когда я закончил.

“Капитал! Между твоим бренди и твоей повязкой я чувствую себя новым человеком. Я был очень слаб, но мне пришлось через многое пройти.

 — Возможно, вам лучше не говорить об этом.  Это явно действует вам на нервы.

 — О нет, только не сейчас.  Мне придётся рассказать обо всём полиции; но,
Между нами говоря, если бы не убедительные доказательства в виде этой
моей раны, я бы удивился, если бы они поверили моему заявлению, потому
что оно очень необычное, и у меня не так много доказательств, чтобы
подкрепить его. И даже если они мне поверят, подсказки, которые
я могу им дать, настолько расплывчаты, что вопрос в том, будет ли
справедливость восторжествовала.

— Ха! — воскликнул я. — Если это какая-то проблема, которую вы хотите решить, я настоятельно рекомендую вам обратиться к моему другу, мистеру Шерлоку Холмсу, прежде чем идти в полицию.

“О, я слышал об этом парне, ” ответил мой посетитель, “ и я был бы
очень рад, если бы он занялся этим делом, хотя, конечно, я должен
также использовать официальную полицию. Не могли бы вы представить меня
ему?

“У меня получится лучше. Я сам отведу вас к нему”.

“Я был бы вам безмерно обязан”.

“ Мы вызовем такси и поедем вместе. Мы как раз успеем с ним позавтракать. Ты в состоянии?

— Да; мне будет не по себе, пока я не расскажу свою историю.

— Тогда мой слуга вызовет кэб, и я буду с тобой через
немедленно. Я помчался наверх, коротко объяснил жене, в чем дело.
и через пять минут уже сидел в экипаже и ехал со своим новым
знакомым на Бейкер-стрит.

Шерлок Холмс, как я и ожидал, бездельничал в своей гостиной в
халатнике, читал колонку светской хроники в «Таймс» и курил
свою трубку перед завтраком. Она была сделана из всех окурков
и пепла, оставшихся от вчерашних затяжек, тщательно высушенных
и собранных на углу каминной полки. Он принял нас в своей
спокойной и добродушной манере, заказал свежие ломтики бекона
и яйца и присоединился к нам
за сытным обедом. Когда все было закончено, он усадил нашего нового знакомого
на диван, подложил ему под голову подушку и поставил стакан
бренди с водой в пределах досягаемости.

“Легко заметить, что ваш опыт был необычным, мистер
Хэзерли”, - сказал он. “Прошу вас, ложитесь и чувствуйте себя как дома.
чувствуйте себя как дома. Расскажи нам, что ты можешь, но остановись, когда устанешь, и поддержи свои силы небольшим количеством стимуляторов.
”

— Спасибо, — сказал мой пациент, — но с тех пор, как доктор меня перевязал, я чувствую себя другим человеком.
И я думаю, что ваш завтрак завершил этот процесс.
лечение. Я постараюсь отнять у вас как можно меньше вашего драгоценного времени, поэтому сразу перейду к своим необычным наблюдениям.

 Холмс сидел в своём большом кресле с усталым выражением лица и тяжёлыми веками, скрывавшими его пытливый и энергичный ум. Я сидел напротив него, и мы молча слушали странную историю, которую нам рассказывал наш гость.

— Вы должны знать, — сказал он, — что я сирота и холостяк, живу один в Лондоне. По профессии я инженер-гидротехник, и за семь лет работы у меня накопился значительный опыт.
годы, когда я был подмастерьем в "Веннер и Мэтисон", известной фирме,
из Гринвича. Два года назад, отсидев положенный срок, а также получив
приличную сумму денег после смерти моего бедного отца, я
решил заняться собственным бизнесом и снял professional
chambers на Виктория-стрит.

“Я полагаю, что каждый находит свой первый самостоятельный старт в бизнесе
унылым опытом. Для меня это было исключительно так. За два года я провёл три консультации и выполнил одну небольшую работу, и это
абсолютно всё, что принесла мне моя профессия. Мой общий доход
сумма составляет 27 фунтов 10 шиллингов. Каждый день с девяти утра до четырёх часов дня я ждал в своём маленьком кабинете, пока наконец моё сердце не упало, и я не решил, что у меня никогда не будет практики.


Однако вчера, когда я уже собирался уходить из офиса, вошёл мой клерк и сказал, что меня ждёт джентльмен по делу. Он также принёс визитную карточку с именем «полковник
На ней было выгравировано имя Лизандера Старка. По пятам за ним шёл сам полковник, мужчина чуть выше среднего роста, но чрезвычайно
худоба. Не думаю, что когда-либо видел такого худого человека. Всё его лицо сужалось к носу и подбородку, а кожа на щеках натянулась, обнажив выступающие кости. Однако это истощение, по-видимому, было его естественной особенностью и не было связано с болезнью, потому что его глаза были ясными, походка — быстрой, а осанка — уверенной. Он был одет просто, но аккуратно, и, на мой взгляд, ему было ближе к сорока, чем к тридцати.

 — Мистер Хэзерли? — сказал он с лёгким немецким акцентом.  — Мне рекомендовали вас, мистер Хэзерли, как человека, который не только
Он не только хорошо разбирается в своей профессии, но и скромен и способен хранить тайну».


Я поклонился, польщённый, как и любой молодой человек, таким обращением. «Могу я спросить, кто дал мне такую хорошую характеристику?»


«Ну, возможно, будет лучше, если я не скажу вам этого прямо сейчас. Я узнал из того же источника, что вы сирота, холостяк и живёте один в Лондоне».

«Совершенно верно, — ответил я, — но вы меня извините, если я скажу, что не понимаю, какое отношение всё это имеет к моей профессиональной деятельности».
квалификация. Я понимаю, что это было на профессиональном важно, что
вы хотели со мной поговорить?’

“‘Безусловно так. Но вы увидите, что все, что я говорю, очень на
точка. У меня есть для вас профессиональное поручение, но абсолютная секретность
совершенно необходима — абсолютная секретность, вы понимаете, и, конечно, мы
можем ожидать большего от одинокого человека, чем от того, кто живет в
в лоне своей семьи.’

«Если я пообещаю хранить тайну, — сказал я, — вы можете быть абсолютно уверены, что я сдержу слово».


Он пристально посмотрел на меня, и мне показалось, что я
я никогда не видел таких подозрительных и вопрошающих глаз.

«Значит, ты обещаешь?» — сказал он наконец.

«Да, обещаю».

«Абсолютное и полное молчание до, во время и после? Никаких упоминаний об этом ни устно, ни письменно?»

«Я уже дал тебе слово».

«Очень хорошо». Он внезапно вскочил и молнией метнулся через комнату, распахнув дверь. В коридоре было пусто.

 «Всё в порядке, — сказал он, возвращаясь. — Я знаю, что клерки иногда проявляют любопытство в отношении дел своего хозяина. Теперь мы можем поговорить в
в безопасности». Он придвинул свой стул вплотную к моему и снова уставился на меня тем же вопрошающим и задумчивым взглядом.


«От странных выходок этого бесплотного человека во мне начало подниматься чувство отвращения и чего-то похожего на страх. Даже страх потерять клиента не мог удержать меня от проявления нетерпения.


«Прошу вас изложить суть дела, сэр, — сказал я. — Моё время дорого стоит». Да простит меня небо за эту последнюю фразу, но слова сами сорвались с моих губ.

 «Как тебе пятьдесят гиней за одну ночь работы?» — спросил он.

 «Превосходно».

«Я говорю, что работа займёт ночь, но на самом деле часа будет достаточно. Я просто хочу узнать ваше мнение о гидравлической штамповочной машине, которая вышла из строя. Если вы покажете нам, что не так, мы быстро всё исправим. Что вы думаете о таком поручении?»

 «Работа кажется несложной, а оплата щедрой».

 «Именно так. Мы хотим, чтобы вы приехали сегодня вечером последним поездом.

 — Куда?

 — В Эйфорд, в Беркшире.  Это небольшое местечко недалеко от границы с Оксфордширом, в семи милях от Рединга.  Оттуда ходит поезд
Паддингтон, откуда вы сможете добраться туда примерно в 11:15».

«Очень хорошо».

«Я приеду за вами в экипаже».
«Значит, туда можно доехать на машине?»

«Да, наше маленькое поместье находится довольно далеко за городом. Оно в добрых семи милях от станции Эйфорд».

«Тогда мы вряд ли доберёмся туда до полуночи. Полагаю, обратного поезда не будет». Я вынужден буду прервать вечер».

«Да, мы могли бы просто вытряхнуть вас».

«Это очень неловко. Не мог бы я прийти в более удобное время?»

«Мы решили, что вам лучше прийти поздно. Это в качестве компенсации
Вы должны извинить нас за те неудобства, которые мы причиняем вам, молодому и неизвестному человеку, выплачивая вам гонорар, за который можно было бы получить мнение самых авторитетных представителей вашей профессии. Тем не менее, конечно, если вы хотите отказаться от этого дела, у вас ещё много времени.

 Я подумал о пятидесяти гинеях и о том, как они мне пригодятся. — Вовсе нет, — сказал я. — Я буду очень рад пойти вам навстречу. Я хотел бы, однако, немного понять
более ясно, что именно вы хотите, чтобы я сделал.

“‘Совершенно верно. Вполне естественно, что данное нами обязательство хранить тайну
то, что я потребовал от вас, должно было возбудить ваше любопытство. У меня нет желания
посвящать вас в какие-либо дела, не представив их вам. Я
полагаю, что мы в полной безопасности от подслушивающих?

“Полностью’.

‘Тогда дело обстоит таким образом. Вы, вероятно, знаете, что
земля фуллера - ценный продукт и что его можно найти только в одном
или двух местах в Англии?’

“Я так и слышал’.

 «Некоторое время назад я купил небольшое поместье — совсем небольшое — в десяти милях от Рединга.  Мне посчастливилось обнаружить, что там есть
на одном из моих полей было обнаружено месторождение бурой железной руды.
Однако, осмотрев его, я обнаружил, что это месторождение было сравнительно небольшим и что оно служило связующим звеном между двумя гораздо более крупными месторождениями справа и слева — оба они, однако, находились на землях моих соседей.
Эти добрые люди совершенно не подозревали, что на их земле есть то, что по ценности не уступает золотой шахте. Естественно, в моих интересах было купить их землю до того, как они узнают её истинную стоимость, но, к сожалению, у меня не было средств, чтобы это сделать. Я взял немного
Однако мои друзья узнали об этом секрете и предложили нам
тихо и незаметно разрабатывать наш собственный небольшой рудник и
таким образом заработать деньги, которые позволили бы нам купить
соседние поля. Этим мы и занимаемся уже некоторое время, и, чтобы
облегчить себе работу, мы установили гидравлический пресс. Этот
пресс, как я уже объяснял, вышел из строя, и мы хотели бы получить
ваш совет по этому поводу. Однако мы очень ревностно храним нашу тайну,
и если бы однажды стало известно, что у нас работают инженеры-гидравлики
Если кто-то придёт в наш маленький домик, это вскоре вызовет подозрения, а затем, если правда всплывёт, можно будет распрощаться с любыми шансами получить эти поля и осуществить наши планы. Вот почему я взял с тебя обещание, что ты никому не скажешь, что сегодня вечером идёшь в Эйфорд. Надеюсь, я всё объяснил?

— Я вас прекрасно понимаю, — сказал я. — Единственное, чего я не могу
понять, — это зачем вам гидравлический пресс для добычи фуллеровой земли, которую, как я понимаю, добывают так же, как гравий, из карьера.

— Ах, — небрежно сказал он, — у нас свой процесс. Мы прессуем землю в кирпичи, чтобы убрать их, не раскрывая, что это такое. Но это всего лишь деталь. Теперь я полностью доверяю вам, мистер Хэзерли, и показываю, как сильно я вам доверяю.
— Он встал, произнося эти слова. — Тогда я буду ждать вас в Эйфорде в 11:15.

 — Я обязательно буду.

«И ни слова ни одной живой душе». Он посмотрел на меня долгим вопрошающим взглядом, а затем, крепко сжав мою руку, поспешно вышел из комнаты.

«Что ж, когда я обдумал всё это, хладнокровно взвесив все «за» и «против», я пришёл к выводу, что
Как вы, возможно, оба догадываетесь, я был удивлён этим внезапным поручением, которое мне доверили. С одной стороны, конечно, я был рад, потому что гонорар был как минимум в десять раз больше, чем я запросил бы, если бы сам назначил цену за свои услуги, и не исключено, что этот заказ мог привести к другим. С другой стороны, лицо и манеры моего покровителя произвели на меня неприятное впечатление, и я не мог поверить, что его объяснения по поводу суконной земли были достаточно убедительными, чтобы оправдать необходимость моего прихода в полночь и его крайнее беспокойство по поводу того, что я могу
должен был рассказать кому-нибудь о своём поручении. Однако я отбросил все страхи, плотно поужинал, доехал до Паддингтона и отправился в путь, в точности следуя наставлению держать язык за зубами.


В Рединге мне пришлось сменить не только карету, но и станцию.
 Однако я успел на последний поезд до Эйфорда и добрался до маленькой тускло освещённой станции после одиннадцати часов. Я был единственным пассажиром, который вышел на перрон.
На платформе не было никого, кроме одного сонного носильщика с фонарём.  Когда я проходил через калитку,
Однако я увидел, что мой утренний знакомый ждёт меня в тени
на другой стороне. Не говоря ни слова, он схватил меня за руку и
потащил к карете, дверь которой была открыта. Он поднял
окна с обеих сторон, постучал по дереву, и мы поехали так
быстро, как только могла скакать лошадь.

 — Одна лошадь? —
перебил Холмс.

 — Да, только одна.

 — Вы заметили, какого она была цвета?

— Да, я видел его при свете фонарей, когда садился в карету. Это был гнедой.

 — Утомлённый или свежий?

 — О, свежий и блестящий.

— Спасибо. Мне жаль, что я вас перебил. Пожалуйста, продолжайте ваше самое интересное повествование.


 — И мы поехали, и ехали мы по меньшей мере час. Полковник Лизандер
Старк сказал, что это всего семь миль, но, судя по тому, с какой скоростью мы ехали и сколько времени это заняло, я думаю, что это было ближе к двенадцати. Он всё время молча сидел рядом со мной.
Я не раз ловил на себе его пристальный взгляд, когда смотрел в его сторону.  Просёлочные дороги в той части света, похоже, не очень хороши, потому что нас то и дело подбрасывало.
Меня ужасно трясло. Я пытался выглянуть в окно, чтобы хоть что-то разглядеть.
Но окна были из матового стекла, и я не мог ничего разглядеть, кроме редких ярких вспышек проезжающих мимо машин. Время от
времени я вставлял пару слов, чтобы нарушить монотонность поездки, но
полковник отвечал односложно, и разговор вскоре сошёл на нет. Наконец, однако, ухабистая дорога сменилась
ровной гравийной насыпью, и карета остановилась. Полковник
Лизандер Старк выскочил из кареты, и я последовал за ним.
Он быстро втащил меня на крыльцо, которое зияло перед нами. Мы как будто вышли прямо из кареты в холл, так что я не успел даже мельком взглянуть на фасад дома.
Как только я переступил порог, дверь за нами с грохотом захлопнулась, и я услышал, как отъезжает карета.

«В доме было кромешно темно, и полковник шарил по карманам в поисках спичек, что-то бормоча себе под нос. Внезапно в другом конце коридора открылась дверь, и в коридор хлынул длинный золотистый луч света
В нашу сторону полетел какой-то предмет. Он стал шире, и появилась женщина с лампой в руке, которую она подняла над головой, приблизив лицо к нам и вглядываясь в нас. Я увидел, что она хорошенькая, а по блеску, с которым свет падал на её тёмное платье, понял, что оно сшито из дорогой ткани. Она произнесла несколько слов на иностранном языке таким тоном, словно задавала вопрос, и, когда мой спутник ответил грубым односложным словом, так вздрогнула, что лампа чуть не выпала у неё из рук. Полковник Старк подошёл к ней, прошептал что-то на ухо и
а затем, затолкав её обратно в комнату, откуда она вышла, он снова направился ко мне с лампой в руке.


«Возможно, вы будете так добры и подождёте в этой комнате несколько минут», — сказал он, распахивая другую дверь. Это была тихая, маленькая, скромно обставленная комната с круглым столом в центре, на котором лежало несколько немецких книг. Полковник Старк поставил лампу на фисгармонию у двери. — Я не заставлю тебя ждать ни секунды, — сказал он и растворился в темноте.

 Я взглянул на книги на столе и, несмотря на своё невежество,
На немецком я понял, что два из них были научными трактатами, а остальные — поэтическими сборниками. Затем я подошёл к окну,
надеясь хоть мельком увидеть сельскую местность, но дубовая
ставня была плотно закрыта. В доме царила удивительная
тишина. Где-то в коридоре громко тикали старые часы, но в остальном
было гробовое молчание. Меня начало охватывать смутное
чувство тревоги. Кем были эти немцы и что они делали, живя в этом странном, отдалённом месте? И
где это было? Я был примерно в десяти милях от Эйфорда, это все, что я знал.
но был ли я на севере, юге, востоке или западе, я понятия не имел. В этом отношении
если уж на то пошло, Рединг и, возможно, другие крупные города находились в пределах этого
радиуса, так что место, в конце концов, могло быть не таким уж уединенным. И все же, судя по абсолютной тишине, было
совершенно ясно, что мы находимся в
сельской местности. Я расхаживал взад-вперёд по комнате, напевая себе под нос какую-то мелодию, чтобы поднять себе настроение и почувствовать, что я вполне заслуживаю свой гонорар в пятьдесят гиней.


Внезапно, без каких-либо предварительных звуков, посреди полной тишины
В тишине дверь моей комнаты медленно распахнулась. В проёме стояла женщина.
Позади неё была темнота коридора, а на её взволнованное и красивое лицо падал жёлтый свет моей лампы. Я с первого взгляда понял, что она в ужасе, и от этого зрелища у меня самого по спине побежали мурашки. Она подняла дрожащий палец, призывая меня к молчанию, и прошептала несколько слов на ломаном английском, оглядываясь, как испуганная лошадь, на темноту позади себя.


— Я бы пошла, — сказала она, изо всех сил, как мне показалось, стараясь говорить
спокойно, - я бы пошел. Не стоит здесь задерживаться. Нет лучшего для вас
чтобы это сделать’.

“Но, мадам, - сказал я, - я еще не сделал того, за чем пришел. Я не могу
уйти, пока не увижу машину’.

‘Вам не стоит долго ждать", - продолжала она. ‘Вы можете пройти
через дверь, никто не помешает’. А потом, увидев, что я улыбаюсь и качаю головой, она внезапно отбросила все сомнения и сделала шаг вперед, сжимая руки.  «Ради всего святого! — прошептала она. — Уходи отсюда, пока не поздно!»

 «Но я по натуре немного упряма и тем более готова вступить в бой
в деле, когда на пути возникает какое-то препятствие. Я подумал о своём гонораре в пятьдесят гиней, об утомительном путешествии и о неприятной ночи, которая, казалось, ждала меня впереди. Неужели всё это было напрасно? Почему я должен уползти, не выполнив своего поручения и не получив причитающуюся мне плату? Насколько я знал, эта женщина могла быть мономаньячкой. Поэтому я держался стойко, хотя её манера поведения потрясла меня больше, чем я хотел бы признать.
Я всё же покачал головой и заявил, что намерен остаться на месте.  Она собиралась продолжить
Она продолжала умолять его, когда наверху хлопнула дверь и на лестнице послышались шаги. Она прислушалась, в отчаянии всплеснула руками и исчезла так же внезапно и бесшумно, как и появилась.


Новыми гостями оказались полковник Лайсандер Старк и невысокий полный мужчина с бородой из шерсти шиншиллы, растущей из складок его двойного подбородка. Его представили мне как мистера Фергюсона.

«Это мой секретарь и управляющий, — сказал полковник. — Кстати, мне показалось, что я только что закрыл эту дверь. Боюсь, вы почувствовали сквозняк».

«Наоборот, — сказал я, — я сам открыл дверь, потому что мне показалось, что в комнате тесновато».


Он выстрелил в одного из своих подозрительных смотрит на меня. ‘ Возможно, нам лучше
тогда перейдем к делу, - сказал он. ‘ Мы с мистером Фергюсоном отведем вас
наверх, чтобы вы посмотрели машину.

“Полагаю, мне лучше надеть шляпу’.

‘О, нет, она в доме’.

‘Что, вы копаете землю в доме?’

“Нет, нет. Это только то место, где мы его сжимаем. Но не обращайте на это внимания. Все, что
мы хотим, чтобы вы осмотрели машину и сообщили нам, что с ней
не так. ’

“Мы вместе поднялись наверх, полковник первым с лампой, толстяк
управляющий и я за ним. Это был лабиринт старого дома с
Коридоры, проходы, узкие винтовые лестницы и маленькие низкие двери,
пороги которых были выдолблены поколениями, проходившими через них.
На втором этаже не было ни ковров, ни признаков какой-либо мебели, а со стен отслаивалась штукатурка, и сквозь неё проступали зелёные нездоровые пятна сырости. Я постарался придать себе как можно более невозмутимый вид, но не забыл предостережений той дамы, хотя и проигнорировал их. Я внимательно следил за двумя своими спутниками. Фергюсон был угрюм и молчалив
Он был немолод, но по тому немногому, что он сказал, я понял, что он, по крайней мере, мой соотечественник.

 Полковник Лизандер Старк наконец остановился перед низкой дверью и отпер её.  Внутри была небольшая квадратная комната, в которой мы втроём едва могли поместиться.  Фергюсон остался снаружи, а полковник пригласил меня войти.

«Сейчас мы, — сказал он, — находимся внутри гидравлического пресса, и для нас было бы особенно неприятно, если бы кто-нибудь его включил. Потолок этой маленькой камеры на самом деле является концом опускающегося поршня, и он опускается с силой во много тонн на
Этот металлический пол. Снаружи расположены небольшие боковые колонны воды, которые принимают силу, передают её и умножают привычным для вас образом. Машина работает достаточно легко, но в её работе есть некоторая скованность, и она немного утратила свою силу. Возможно, вы будете так добры, что осмотрите её и покажете нам, как её починить.

 Я взял у него лампу и внимательно осмотрел машину.
Он действительно был гигантским и мог оказывать огромное давление. Однако, когда я вышел наружу и нажал на рычаги
По свистящему звуку я сразу понял, что произошла небольшая утечка, из-за которой вода обратно поступала в один из боковых цилиндров.
Осмотр показал, что одна из резиновых манжет, которая была надета на головку приводного стержня, сжалась и не полностью заполняла гнездо, в котором она работала. Это явно было причиной потери мощности, и я указал на это своим
товарищам, которые внимательно выслушали мои замечания и задали несколько
практических вопросов о том, как им следует поступить, чтобы исправить ситуацию. Когда
Я всё им объяснил и вернулся в главный зал машины, чтобы удовлетворить собственное любопытство. С первого взгляда было ясно, что история о земле Фуллера — не более чем выдумка.
Было бы абсурдно предполагать, что столь мощный двигатель мог быть создан для столь неподходящей цели. Стены были деревянными, но пол представлял собой большое железное корыто, и когда я подошёл к нему, то увидел, что оно покрыто слоем металлического осадка. Я наклонился и стал соскребать грязь, чтобы понять, что это такое.
услышал приглушенное восклицание по-немецки и увидел мертвенно-бледное лицо
полковник смотрел на меня сверху вниз.

‘Что ты там делаешь?’ он спросил.

“Я чувствовал, что зол на себя, что был обманут настолько сложную историю, как, что
что он сказал мне. ‘ Я восхищался вашим "фуллерз-эртом", - сказал я. - Я.
думаю, что я смог бы лучше проконсультировать вас относительно вашей машины, если бы
Я знал, для чего именно он использовался».

 «В ту же секунду, как я произнёс эти слова, я пожалел о своей опрометчивости.
 Его лицо стало суровым, а в серых глазах вспыхнул зловещий огонёк.


— Хорошо, — сказал он, — ты узнаешь всё об этой машине. Он сделал шаг назад, захлопнул маленькую дверцу и повернул ключ в замке. Я бросился к ней и потянул за ручку, но она была надёжно заперта и не поддавалась моим толчкам и ударам. — Эй!
 — закричал я. — Эй! Полковник! Выпусти меня!

«И вдруг в тишине я услышал звук, от которого у меня сердце ушло в пятки. Это был лязг рычагов и шипение протекающего цилиндра. Он запустил двигатель. Лампа всё ещё стояла на полу, куда я её поставил, когда осматривал желоб. От её света
При свете я увидел, что чёрный потолок медленно, рывками опускается на меня, но, как никто другой, кроме меня, не знал, с какой силой он должен был раздавить меня в бесформенную массу. Я с криком бросился на дверь и вцепился ногтями в замок. Я умолял полковника выпустить меня, но безжалостный лязг рычагов заглушал мои крики. Потолок был всего в полуметре или в метре над моей головой, и, подняв руку, я мог почувствовать его твёрдую шероховатую поверхность.
Тут мне в голову пришло, что боль от моей смерти будет зависеть
Всё зависело от того, в каком положении я встречу его. Если я лягу лицом вниз,
то он упадёт мне на спину, и я содрогнулся при мысли об этом
ужасном хрусте. Возможно, будет проще с другой стороны; и всё же, хватит ли у меня смелости
лежать и смотреть на эту смертоносную чёрную тень, нависшую надо мной?
 Я уже не мог стоять прямо, когда мой взгляд упал на что-то,
что вернуло надежду в моё сердце.

«Я уже сказал, что, хотя пол и потолок были железными, стены были деревянными. Бросив последний торопливый взгляд по сторонам, я увидел тонкую полоску жёлтого света между двумя досками, которая расширялась и
Она расширилась, когда я отодвинул небольшую панель. На мгновение я едва мог поверить, что передо мной действительно дверь, ведущая прочь от смерти.
 В следующее мгновение я бросился в проём и в полуобморочном состоянии упал на другую сторону. Панель за моей спиной снова закрылась, но грохот упавшей лампы и последовавший через несколько мгновений лязг двух металлических плит дали мне понять, как близко я был к смерти.

«Я пришёл в себя от того, что кто-то яростно дёргал меня за запястье.
Я обнаружил, что лежу на каменном полу в узком коридоре, а надо мной склонился
Женщина склонилась надо мной и потянула меня за руку левой рукой, а в правой держала свечу. Это была та самая добрая подруга, чьё предостережение я так глупо отверг.


«Пойдём! Пойдём! — задыхаясь, воскликнула она. — Они будут здесь с минуты на минуту.
 Они увидят, что тебя там нет. О, не трать драгоценное время, пойдём!»

«На этот раз, по крайней мере, я не пренебрег её советом. Я, пошатываясь, поднялся на ноги и побежал за ней по коридору и вниз по винтовой лестнице.
Лестница вела в другой широкий проход, и как только мы добрались до него, мы услышали
послышался топот бегущих ног и крики двух голосов, один из которых отвечал другому.
Они доносились с того этажа, на котором мы находились, и с этажа под нами. Моя
проводница остановилась и огляделась по сторонам, как человек, оказавшийся в безвыходном положении.
Затем она распахнула дверь, ведущую в спальню, в окно которой ярко светила луна.

«Это твой единственный шанс, — сказала она. — Там высоко, но, может быть, ты сможешь перепрыгнуть».

— Не успела она договорить, как в дальнем конце коридора вспыхнул свет, и я увидел худощавую фигуру полковника Лизандера Старка, спешащего
Он двинулся вперёд с фонарём в одной руке и оружием, похожим на мясницкий тесак, в другой. Я бросился через всю спальню, распахнул окно и выглянул. Каким тихим, милым и уютным казался сад в лунном свете, а ведь до земли было не больше тридцати футов. Я выбрался на подоконник, но не решался прыгнуть, пока не услышал, что происходит между моим спасителем и головорезом, который преследовал меня. Если с ней плохо обращались, то я был полон решимости пойти на любой риск, чтобы вернуться и помочь ей. Эта мысль едва успела промелькнуть у меня в голове
Он не успел опомниться, как оказался у двери, проталкиваясь мимо неё; но она обхватила его руками и попыталась удержать.

 «Фриц! Фриц! — кричала она по-английски, — вспомни своё обещание после
прошлого раза. Ты сказал, что этого больше не повторится. Он будет молчать! О, он будет молчать!»

 «Ты с ума сошла, Элиза!» — крикнул он, пытаясь вырваться из её объятий.
— Ты нас погубишь. Он слишком много видел. Дай мне пройти, говорю!
 Он оттолкнул её в сторону и, бросившись к окну, замахнулся на меня своим тяжёлым оружием. Я отпустил себя и повис на руках, чтобы не упасть.
Я стоял на подоконнике, когда он нанес удар. Я почувствовал тупую боль, моя хватка ослабла, и я упал в сад внизу.

 Я был потрясен, но не пострадал при падении, поэтому поднялся и бросился бежать сквозь кусты так быстро, как только мог, потому что понимал, что опасность еще не миновала. Однако внезапно, когда я бежал, меня охватило смертельное головокружение и тошнота. Я опустил взгляд на свою руку, которая болезненно пульсировала, а затем впервые увидел, что у меня отрезан большой палец и из раны течёт кровь.
рана. Я попытался перевязать её носовым платком, но в ушах у меня вдруг зазвенело, и в следующее мгновение я упал в обморок среди розовых кустов.


Сколько времени я пролежал без сознания, я не могу сказать. Должно быть, очень долго, потому что луна уже зашла и наступало ясное утро, когда я пришёл в себя. Вся моя одежда промокла от росы, а рукав пальто был залит кровью из раны на большом пальце.
Острая боль мгновенно напомнила мне обо всех подробностях ночного приключения, и я вскочил на ноги, чувствуя, что едва могу стоять.
но я всё ещё был в безопасности от своих преследователей. Однако, к моему удивлению, когда я огляделся по сторонам, ни дома, ни сада не было видно. Я лежал в углу живой изгороди недалеко от большой дороги, а чуть ниже располагалось длинное здание, которое, как я выяснил, подойдя к нему, оказалось той самой станцией, на которую я прибыл прошлой ночью.
Если бы не ужасная рана на моей руке, всё, что произошло за эти ужасные часы, могло бы показаться дурным сном.


В полубессознательном состоянии я вошёл на вокзал и спросил о утреннем поезде.
До Рединга можно было добраться меньше чем за час. На посту стоял тот же портье, что и в прошлый раз. Я спросил его, слышал ли он когда-нибудь о полковнике Лизандере Старке. Это имя было ему незнакомо. Видел ли он накануне вечером карету, которая ждала меня? Нет, не видел. Есть ли поблизости полицейский участок? Он находится примерно в трёх милях отсюда.

«Мне было слишком тяжело идти, я был слаб и болен. Я решил
подождать, пока вернусь в город, и только потом рассказать свою историю полиции.
Было чуть больше шести, когда я приехал, поэтому сначала я пошёл перевязать рану
Я оделся, и тогда доктор был так любезен, что привёл меня сюда. Я вверяю это дело вашим рукам и сделаю в точности то, что вы посоветуете.

 Мы оба некоторое время сидели молча, выслушав эту необычную историю. Затем Шерлок Холмс снял с полки одну из увесистых записных книжек, в которую он вклеивал вырезки из газет.

 «Вот объявление, которое вас заинтересует, — сказал он. — Оно появилось во всех газетах около года назад. Послушайте: «Пропал без вести 9-го числа. Мистер Джеремайя Хейлинг, 26 лет, гидравлический
инженер. Оставил свою квартиру в десять часов вечера, и не было
слышал. Был одет в,’ и т. д. и т. д. Ha! Что представляет собой
последний раз полковник нужно, чтобы у его машины капитально, я
фантазии”.

“Боже мой!” - воскликнул мой пациент. “Тогда это объясняет то, что девушка
сказали”.

“Несомненно. Совершенно очевидно, что полковник был хладнокровным и
отчаянным человеком, который был полон решимости не допустить, чтобы
что-то помешало его маленькой игре, как те отъявленные пираты, которые
не оставляют в живых никого с захваченного корабля. Что ж, сейчас каждая минута на счету
драгоценный мой, так что, если ты готов, мы немедленно отправимся в Скотленд-Ярд, а оттуда — в Эйфорд».


Примерно через три часа мы все вместе сидели в поезде, который шёл из Рединга в маленькую деревушку в Беркшире.
Там были Шерлок  Холмс, инженер-гидротехник, инспектор Брэдстрит из Скотленд-Ярда, человек в штатском и я. Брэдстрит расстелил на сиденье топографическую карту графства и принялся чертить циркулем круг с Эйфордом в центре.


«Вот, — сказал он. — Этот круг нарисован с радиусом в десять
в милях от деревни. Место, которое нам нужно, должно быть где-то рядом с этой линией. Кажется, вы сказали, что это в десяти милях, сэр.


— Это было в часе езды.

 — И вы думаете, что они провезли вас весь этот путь, пока вы были без сознания?


— Должно быть, так и было. У меня тоже есть смутные воспоминания о том, как меня подняли и куда-то несли.

“Чего я не могу понять, ” сказал я, - так это почему они пощадили тебя“
когда они нашли тебя лежащим в обмороке в саду. Возможно, злодей
был смягчен уговоры жены”.

“Я не думаю, что скорее всего. Я никогда не видел более неумолимым лицом в мою
жизнь”.

“О, мы скоро во всем этом разберемся”, - сказал Брэдстрит. “Ну, у меня есть
нарисованный мой круг, и я хотел бы только я знал, в какой момент на его народным
мы находимся в поиске можно найти”.

“ Думаю, я могу указать на это, ” спокойно сказал Холмс.

- Ну вот! - воскликнул инспектор. “ Вы составили свое мнение!
Пойдемте, посмотрим, кто с вами согласится. Я говорю, что это юг, потому что там местность более пустынная.


 — А я говорю, что это восток, — сказал мой пациент.

 — Я за запад, — заметил человек в штатском.  — Там есть несколько тихих деревушек.

“А я за север, ” сказал я, - потому что там нет холмов, и
наш друг говорит, что он не заметил, чтобы экипаж поднимался хоть на один”.

- Пошли, - воскликнул инспектор, смеется; “это очень красивое разнообразие
отзыв. Мы уже боксировали компасом среди нас. За кого вы отдаете свои
кастинг голос?”

“Вы все ошибаетесь”.

“Но мы не можем быть такими все”.

“О, да, вы можете. Вот к чему я клоню. Он ткнул пальцем в
центр круга. “Вот где мы их найдем”.

“Но двенадцатимильная поездка?” ахнул Хазерли.

“ Шесть из шести и шесть обратно. Нет ничего проще. Ты сам говоришь, что лошадь
был свежий и глянцевый когда у тебя внутри. Как это может быть, что если бы
прошли двенадцать миль тяжелой дороги?”

“Действительно, это, вероятно, достаточно Русе”, - отметил Брэдстрит задумчиво.
“Конечно, не может быть никаких сомнений относительно характера этой банды”.

“Ни малейших, - сказал Холмс. “Они чеканят монеты в крупных масштабах, и
использовали машину для формирования амальгамы, которая заменила
серебро”.

«Мы уже некоторое время знаем, что за этим стоит хитрая банда, — сказал инспектор. — Они печатают полукроны тысячами. Мы
Я даже проследил за ними до Рединга, но дальше продвинуться не смог, потому что они замели следы так, что стало ясно: у них большой опыт.
 Но теперь, благодаря этому счастливому случаю, я думаю, что мы их поймали.


 Но инспектор ошибся, потому что этим преступникам не суждено было попасть в руки правосудия. Когда мы подъехали к станции Эйфорд, то увидели гигантскую
колонну дыма, которая поднималась из-за небольшой рощи неподалёку и
нависала над пейзажем, как огромное страусиное перо.

— Дом горит? — спросил Брэдстрит, когда поезд снова тронулся в путь.


 — Да, сэр! — ответил начальник станции.

 — Когда начался пожар?

 — Я слышал, что это произошло ночью, сэр, но пожар разгорелся сильнее, и теперь всё вокруг в огне.
 — Чей это дом?

 — Доктора Бечера.

— Скажите, — вмешался машинист, — доктор Бехер — немец, очень худой, с длинным острым носом?


 Начальник станции от души рассмеялся. — Нет, сэр, доктор Бехер — англичанин, и во всём приходе не найдётся человека с более подтянутым животом. Но у него остановился джентльмен, пациент, как я понимаю
Понимаете, он иностранец, и, похоже, немного хорошей беркширской говядины ему не повредит».

 Начальник станции не успел закончить свою речь, как мы все
бросились в сторону пожара. Дорога вела на вершину невысокого холма, и
впереди мы увидели большое просторное побеленное здание, из каждой щели и окна которого вырывался огонь, а в саду перед ним три пожарные машины тщетно пытались сдержать пламя.

— Вот оно! — в сильнейшем волнении воскликнул Хэзерли. — Вот гравийная дорожка, а вот кусты роз, где я лежал. В ту секунду
Это то самое окно, из которого я выпрыгнул».

 «Что ж, по крайней мере, — сказал Холмс, — ты им отомстил.
Нет никаких сомнений в том, что именно твоя масляная лампа, когда её раздавили в прессе, подожгла деревянные стены, хотя, без сомнения, они были слишком увлечены погоней за тобой, чтобы заметить это в тот момент.
А теперь внимательно присмотрись к этой толпе в поисках своих вчерашних друзей,
хотя я очень боюсь, что они уже за сотню миль отсюда».

 И опасения Холмса оправдались, потому что с того дня и по сей день не было слышно ни слова ни о прекрасной женщине, ни о зловещем
Немец или угрюмый англичанин. Рано утром крестьянин встретил повозку, в которой ехали несколько человек и несколько очень громоздких ящиков.
Повозка быстро двигалась в сторону Рединга, но там все следы беглецов исчезли, и даже изобретательность Холмса не помогла ему найти хоть какую-то зацепку.

Пожарные были сильно встревожены странными приспособлениями, которые они обнаружили внутри, и ещё больше — когда на подоконнике второго этажа они нашли только что отрезанный человеческий большой палец.
Однако к закату их усилия наконец увенчались успехом, и они потушили пожар.
Пламя погасло, но только после того, как обрушилась крыша и всё вокруг превратилось в такие руины, что, кроме нескольких погнутых цилиндров и железных труб, не осталось и следа от механизма, который так дорого обошёлся нашему несчастному знакомому. В пристройке были обнаружены большие запасы никеля и олова, но монет не нашли, что, возможно, объясняет наличие тех громоздких ящиков, о которых уже упоминалось.

То, как нашего инженера-гидротехника доставили из сада к месту, где он пришёл в себя, могло бы навсегда остаться загадкой
Это было бы загадкой, если бы не мягкий грунт, который рассказал нам очень простую историю. Его явно несли двое, у одного из которых были удивительно маленькие ноги, а у другого — необычайно большие. В целом, скорее всего, молчаливый англичанин, будучи менее смелым или менее кровожадным, чем его спутник, помог женщине унести потерявшего сознание мужчину подальше от опасности.

— Что ж, — с сожалением сказал наш инженер, когда мы заняли свои места, чтобы снова отправиться в Лондон, — для меня это было довольно хлопотное дело! Я потерял
Я потерял гонорар в пятьдесят гиней, а что я приобрёл?

 — Опыт, — смеясь, ответил Холмс. — Знаешь, косвенно он может быть ценным.
Тебе нужно лишь облечь его в слова, чтобы заслужить репутацию
прекрасного собеседника на всю оставшуюся жизнь.




 X. ПРИКЛЮЧЕНИЕ ДВОРЯНИНА-БАКАЛАВРА


Брак лорда Сент-Саймона и его любопытное завершение уже давно перестали быть предметом интереса в тех высших кругах, в которых вращается несчастный жених. Новые скандалы затмили его, а пикантные подробности этих скандалов отвлекли сплетников от этой темы
четырёхлетняя драма. Однако у меня есть основания полагать, что
все факты так и не были раскрыты широкой публике, а поскольку мой друг
Шерлок Холмс внёс значительный вклад в прояснении этого вопроса, я
считаю, что ни одни воспоминания о нём не будут полными без небольшого
очерка об этом удивительном эпизоде.

За несколько недель до моей собственной свадьбы, в те дни, когда я ещё жил с Холмсом на Бейкер-стрит, он вернулся домой после дневной прогулки и обнаружил на столе письмо, ожидавшее его. Я весь день не выходил из дома, потому что погода внезапно испортилась
Начался дождь с сильным осенним ветром, и пуля из джейзайла, которую я
привёз с собой в одной из конечностей как напоминание об афганской кампании,
настойчиво пульсировала. Устроившись в одном кресле, а ноги положив на другое, я окружил себя облаком газет.
Наконец, насытившись новостями дня, я отбросил их в сторону и
безвольно откинулся на спинку кресла, разглядывая огромный
герб и монограмму на конверте, лежавшем на столе, и лениво
размышляя о том, кто мог быть благородным корреспондентом моего
друга.

 — Это очень модное послание, — заметил я, когда он вошёл.  — Ваше
Утренние письма, если я правильно помню, были от торговца рыбой и от прислужника приливной волны.


 — Да, моя переписка, безусловно, отличается разнообразием, — ответил он, улыбаясь, — и чем скромнее человек, тем он обычно интереснее.
 Это похоже на одно из тех нежеланных приглашений в светское общество, которые вынуждают человека либо скучать, либо лгать.

 Он сломал печать и взглянул на содержимое.

— Да ладно тебе, может, это окажется чем-то интересным.

 — Значит, не светское?

 — Нет, сугубо профессиональное.

 — И от знатного клиента?

 — Одного из самых высокопоставленных в Англии.

 — Мой дорогой друг, я тебя поздравляю.

— Уверяю вас, Ватсон, без всякого притворства, что статус моего клиента для меня не так важен, как интерес к его делу.
 Однако вполне возможно, что и в этом новом расследовании не будет недостатка в интересе. В последнее время вы усердно читали газеты, не так ли?

 — Похоже на то, — с сожалением сказал я, указывая на огромную стопку бумаг в углу. — Мне больше нечем было заняться.

«Это к лучшему, потому что вы, возможно, сможете меня опубликовать. Я не читаю ничего, кроме криминальных новостей и колонки о страданиях. Последняя
всегда поучительно. Но если вы так внимательно следили за недавними событиями,
то наверняка читали о лорде Сент-Саймоне и его свадьбе?»

«О да, с глубочайшим интересом».

«Хорошо. Письмо, которое я держу в руках, от лорда Сент.
Саймона. Я прочту его вам, а вы, в свою очередь, должны перевернуть эти бумаги и отдать мне всё, что имеет отношение к делу. Вот что он пишет:

 «УВАЖАЕМЫЙ МИСТЕР ШЕРЛОК ХОЛМС! Лорд Бэквотер сообщил мне, что я могу полностью положиться на ваше суждение и благоразумие. Поэтому я решил навестить вас и посоветоваться с вами по поводу
 В связи с очень печальным событием, произошедшим
в связи с моей свадьбой. Мистер Лестрейд из Скотленд-Ярда
уже занимается этим делом, но он уверяет меня, что не видит
препятствий для вашего сотрудничества и даже считает, что оно
может быть полезным. Я зайду в четыре часа дня, и, если
у вас на это время запланированы какие-либо другие дела,
 я надеюсь, что вы отложите их, так как это дело первостепенной
важности. С уважением,
 «РОБЕРТ СЕНТ-СИМОН».


«Оно отправлено из особняка Гросвенор, написано перьевой ручкой, и
благородный лорд имел несчастье испачкать чернилами внешнюю сторону мизинца правой руки», — заметил Холмс, складывая письмо.

«Он пишет, что будет в четыре часа. Сейчас три. Он будет здесь через час».

«Тогда у меня есть время, с вашей помощью, разобраться в этом деле. Переверните эти бумаги и расположите выдержки в хронологическом порядке, пока я посмотрю, кто наш клиент.
Он взял том в красном переплёте из ряда справочников, стоящих рядом с ним.
каминная полка. «Вот он», — сказал он, садясь и расправляя его на колене. «Лорд Роберт Уолсингем де Вер Сент-Саймон, второй сын герцога Балморала». Хм! «Герб: лазурь, три геральдические лилии в верхней части щита, разделённого на две части чёрным цветом. Родился в 1846 году». Ему сорок один год, что вполне зрелый возраст для женитьбы. Был заместителем министра по делам колоний в недавнем правительстве. Герцог, его отец, одно время был министром по
иностранным делам. Они унаследовали кровь Плантагенетов по прямой линии, а
Тюдоров — по боковой. Ха! Что ж, в этом нет ничего поучительного
во всём этом. Думаю, мне стоит обратиться к вам, Ватсон, за чем-то более основательным.


 — Мне не составит труда найти то, что вам нужно, — сказал я, — поскольку факты совсем недавние, и дело показалось мне примечательным.
Однако я боялся обращаться к вам, так как знал, что у вас есть расследование и что вы не любите, когда в него вмешиваются другие дела.


 — А, вы имеете в виду небольшую проблему с фургоном для перевозки мебели на Гросвенор-сквер.
Теперь всё прояснилось — хотя, по правде говоря, это было очевидно с самого начала. Пожалуйста, покажите мне, что вы выбрали из газет.

«Вот первое объявление, которое я смог найти. Оно в личной колонке _Morning Post_ и датировано, как вы видите, несколько недель назад:
 «Заключена помолвка, — говорится в нём, — и, если слухи верны, очень скоро состоится бракосочетание между лордом Робертом Сент-Саймоном, вторым сыном герцога Балморала, и мисс Хэтти Доран, единственной дочерью Алоизиуса Дорана. Эсквайр, Сан-Франциско, Калифорния, США. Вот и всё.

 — Лаконично и по делу, — заметил Холмс, вытягивая свои длинные тонкие ноги к огню.

 — В одной из светских газет был абзац, в котором это разъяснялось.
на той же неделе. Ах, вот оно: «Скоро на брачном рынке возникнет потребность в защите, поскольку нынешний принцип свободной торговли, похоже, сильно вредит нашему отечественному продукту. Одно за другим управление благородными домами Великобритании переходит в руки наших прекрасных кузин из-за Атлантики. За последнюю неделю список призов, которые унесли с собой эти очаровательные захватчики, пополнился. Лорд Сент-Саймон,
который на протяжении более чем двадцати лет доказывал свою стойкость
Стрелы Божьи теперь окончательно объявили о своей приближающейся свадьбе
с мисс Хэтти Доран, очаровательной дочерью калифорнийского
миллионера. Мисс Доран, чья изящная фигура и выразительное лицо
привлекли много внимания на празднествах в Вестбери-Хаусе, — единственный
ребёнок в семье, и, по последним данным, её приданое будет исчисляться
значительно шестизначной суммой, и это ещё не всё. Ни для кого не секрет, что герцог Балморал был вынужден продать свои картины за последние несколько лет, а лорд Сент-Саймон
Поскольку у него нет собственного имущества, кроме небольшого поместья Берчмур, очевидно, что калифорнийская наследница не единственная, кто выиграет от этого союза, который позволит ей легко и непринуждённо превратиться из республиканки в британскую пэрессу».


— Что-нибудь ещё? — спросил Холмс, зевая.


— О да, много чего. Затем в «Морнинг пост» появилась ещё одна заметка, в которой говорилось, что свадьба будет абсолютно скромной, что она состоится в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, что будут приглашены только полдюжины близких друзей и что после церемонии гости вернутся в
меблированный дом на Ланкастер-Гейт, который снял мистер Алоизиус
Доран. Два дня спустя — то есть в прошлую среду — появилось краткое
объявление о том, что свадьба состоялась и что медовый месяц молодожёны проведут в поместье лорда Бэквотера, недалеко от Питерсфилда. Это все объявления, которые появились до исчезновения невесты.


— До чего? — вздрогнув, спросил Холмс.


— До исчезновения дамы.

— Тогда когда она исчезла?

 — На свадебном завтраке.
 — Действительно. Это интереснее, чем я ожидал; на самом деле, довольно драматично.

— Да, мне это показалось немного необычным.

 — Они часто исчезают перед церемонией, а иногда и во время медового месяца. Но я не могу припомнить ничего столь же внезапного.
 Пожалуйста, расскажите мне подробности.

 — Предупреждаю, что они очень неполные.

 — Возможно, мы сможем сделать их более полными.

— В том виде, в каком они есть, они изложены в одной статье из вчерашней утренней газеты, которую я вам зачитаю. Она озаглавлена «Необычное происшествие на модной свадьбе»:


«Семья лорда Роберта Сент-Саймона оказалась втянута в величайшую
Он в ужасе от странных и болезненных событий, произошедших в связи с его свадьбой. Церемония, о которой было кратко объявлено во вчерашних газетах, состоялась накануне утром;
но только сейчас удалось подтвердить странные слухи, которые так упорно ходили. Несмотря на попытки друзей замять это дело, оно привлекло к себе столько общественного внимания, что притворяться, будто не замечаешь то, о чём все говорят, было бы неразумно.

«Церемония, состоявшаяся в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, прошла очень тихо. На ней присутствовали только отец невесты, мистер Алоизиус Доран, герцогиня Балморал, лорд Бэквотер, лорд Юстас и леди Клара Сент-Саймон (младшие брат и сестра жениха) и леди Алисия Уиттингтон. После церемонии все отправились в дом мистера Алоизиуса Дорана в Ланкастере
Гейт, где был приготовлен завтрак. Похоже, что-то пошло не так из-за женщины, чьё имя не установлено.
Она попыталась прорваться в дом после свадебного торжества, утверждая, что у неё есть какие-то права на лорда Сент-Саймона. Только после
болезненной и затяжной сцены дворецкий и лакей выдворили её.
Невеста, которая, к счастью, вошла в дом до этого неприятного вторжения, села завтракать вместе с остальными, но вскоре пожаловалась на внезапное недомогание и удалилась в свою комнату.
Поскольку её долгое отсутствие вызвало некоторые пересуды, отец пошёл за ней, но от служанки узнал, что она всего лишь поднялась в свою комнату
на мгновение, схватила накидку и шляпку и поспешила к выходу.
 Один из лакеев заявил, что видел, как дама выходила из дома в таком наряде, но отказался верить, что это была его хозяйка, полагая, что она в компании. Узнав о том, что его дочь пропала, мистер Алоизиус Доран вместе с женихом немедленно связались с полицией.
Были проведены тщательные поиски, которые, вероятно, приведут к скорейшему раскрытию этого необычного дела.
Однако вплоть до позднего часа прошлой ночи ничего не было известно о
местонахождении пропавшей женщины. Ходят слухи о нечестной игре в этом деле
, и говорят, что полиция произвела арест
женщины, которая устроила первоначальные беспорядки, полагая, что из
ревность или какой-либо другой мотив, возможно, были замешаны в
странном исчезновении невесты”.

“И это все?” - спросил я.

— Всего одна маленькая заметка в другой утренней газете, но она наводит на размышления.


 — И что же это...

 — Мисс Флора Миллар, та самая дама, из-за которой возникла неразбериха,
на самом деле была арестована. Судя по всему, раньше она была _танцовщицей_
в «Аллегро» и была знакома с женихом несколько лет.
 Подробностей больше нет, и теперь всё дело в ваших руках — насколько оно было освещено в прессе.


— И, похоже, это чрезвычайно интересное дело. Я бы ни за что его не пропустил. Но в дверь звонят, Ватсон, и, поскольку часы показывают, что уже несколько минут пятого, я не сомневаюсь, что это наш благородный клиент. Даже не мечтай об этом, Ватсон, потому что я
Я бы предпочёл, чтобы у меня был свидетель, хотя бы для того, чтобы проверить мою собственную память.


 — Лорд Роберт Сент-Саймон, — объявил наш паж, распахивая дверь.
 Вошёл джентльмен с приятным, культурным лицом, с высоким носом, бледный, с чем-то, возможно, раздражительным в уголках рта и с твёрдым, проницательным взглядом человека, чьим приятным уделом всегда было командовать и подчиняться. Он держался бодро, но всё же его внешность производила
неправильное впечатление о его возрасте, потому что при ходьбе он слегка сутулился и слегка сгибал колени. Его волосы
Он тоже снял свою шляпу с очень загнутыми полями, седую по краям и тонкую на макушке. Что касается его одежды, то она была изысканной до щегольства: высокий воротник, чёрный сюртук, белый жилет, жёлтые перчатки, лакированные туфли и светлые гетры. Он медленно вошёл в комнату, поворачивая голову слева направо и раскачивая в правой руке шнурок, на котором висели его золотые очки.

— Добрый день, лорд Сент-Саймон, — сказал Холмс, вставая и кланяясь. — Прошу вас, присаживайтесь. Это мой друг и коллега, доктор Ватсон. Придвиньтесь
Присядьте поближе к огню, и мы обсудим это дело».

«Как вы легко можете себе представить, мистер.
Холмс. Я задет за живое. Я понимаю, что вы уже раскрыли несколько деликатных дел такого рода, сэр, хотя, полагаю, они были связаны с представителями другого класса общества».

«Нет, я опускаюсь».

«Прошу прощения».

— Моим последним клиентом такого рода был король.

 — О, правда! Я и не подозревал. А какой король?

 — Король Скандинавии.

 — Что! Он что, потерял жену?

 — Как вы понимаете, — учтиво сказал Холмс, — я работаю на
Я обещаю вам такую же конфиденциальность в делах других моих клиентов, какую обещаю вам в вашем.


 — Конечно! Совершенно верно! Совершенно верно! Прошу прощения. Что касается моего дела, я готов предоставить вам любую информацию, которая может помочь вам составить мнение.


 — Спасибо. Я уже узнал всё, что есть в открытых источниках, и ничего больше. Полагаю, я могу считать это правильным — например, эту статью об исчезновении невесты.


Лорд Сент-Саймон просмотрел её. — Да, в целом верно.


 — Но её нужно значительно дополнить, прежде чем кто-то сможет предложить
мнение. Я думаю, что я могу приехать на мои факты наибольшее
допрашивать тебя.”

“Сделай, пожалуйста, так”.

“Когда вы впервые встретились с Мисс Хэтти Доран?”

“В Сан-Франциско, год назад”.

“Вы путешествовали по Штатам?”

“Да”.

“Тогда вы обручились?”

“Нет”.

“ Но вы были в дружеских отношениях?

«Меня забавляло её общество, и она видела, что меня это забавляет».

«Её отец очень богат?»

«Говорят, он самый богатый человек на Тихоокеанском побережье».

«А как он заработал свои деньги?»

«На добыче полезных ископаемых. Несколько лет назад у него ничего не было. А потом он нашёл золото,
Он вложил их и начал стремительно богатеть».

 «А каково ваше собственное впечатление о характере молодой леди — вашей жены?»


Аристократ ещё быстрее завращал очками и уставился в огонь. «Видите ли, мистер Холмс, — сказал он, — моей жене было двадцать, когда её отец разбогател. В то время она свободно бегала по шахтёрскому лагерю и бродила по лесам и горам, так что её образованием занималась скорее природа, чем учитель. Она из тех, кого в Англии называют сорванцами, с сильным, диким и свободным характером, не скованным никакими узами.
любые традиции. Она импульсивна — вулканическая, я хотел сказать.
Она быстра в принятии решений и бесстрашна в выполнении своих решений.
решения. С другой стороны, я бы не назвал ей имя,
которое имею честь носить, — он слегка величественно кашлянул, — если бы я
не считал ее в глубине души благородной женщиной. Я верю, что она способна на героическое самопожертвование и что всё бесчестное было бы ей отвратительно.


 — У вас есть её фотография?

 — Я принёс её с собой. Он открыл медальон и показал нам фотографию во весь рост
лицо очень красивой женщины. Это была не фотография, а миниатюра из слоновой кости.
Художник в полной мере передал эффект от блестящих чёрных волос, больших тёмных глаз и изящного рта.
 Холмс долго и пристально смотрел на неё. Затем он закрыл медальон и вернул его лорду Сент-Саймону.

 — Значит, юная леди приехала в Лондон, и вы возобновили ваше знакомство?

«Да, отец привёз её в Лондон на прошлый сезон. Я встречался с ней несколько раз, обручился с ней и теперь женился на ней».

 «Насколько я понимаю, она принесла значительное приданое?»

“ Приличное приданое. Не больше” чем принято в моей семье.

“ И это, конечно, остается за вами, поскольку брак - это _fait
accompli_?

“Я действительно не наводил никаких справок по этому поводу”.

“Вполне естественно, что нет. Вы видели мисс Доран за день до
свадьбы?”

“Да”.

“Она была в хорошем настроении?”

“ Лучше не бывает. Она всё время говорила о том, что нам следует делать в нашей будущей жизни.


 — Действительно! Это очень интересно. А утром в день свадьбы?

 — Она была в приподнятом настроении — по крайней мере, до окончания церемонии.

 — А потом вы заметили какие-то перемены?

«Ну, по правде говоря, тогда я впервые заметил, что у неё немного вспыльчивый характер. Однако этот случай был слишком незначительным, чтобы о нём рассказывать, и никак не может быть связан с делом».
— Прошу вас, расскажите об этом.
— О, это было по-детски. Она уронила свой букет, когда мы шли к ризнице. В тот момент она проходила мимо передней скамьи, и букет упал на скамью. На мгновение возникла заминка, но джентльмен на скамье
снова протянул ей книгу, и, похоже, падение не причинило ей вреда.
Однако, когда я заговорил с ней об этом, она ответила мне
внезапно; и в карете по дороге домой она казалась до нелепости взволнованной из-за этой пустяковой причины».

«В самом деле! Вы говорите, что на скамье сидел джентльмен. Значит, там были и другие прихожане?»

«О да. Когда церковь открыта, невозможно их не пускать».

«Этот джентльмен не был другом вашей жены?»

— Нет-нет, я называю его джентльменом из вежливости, но он был довольно заурядным человеком. Я почти не обращал внимания на его внешность. Но на самом деле, мне кажется, мы отклоняемся от темы.

 — Значит, леди Сент-Саймон вернулась со свадьбы не в лучшем расположении духа.
Она была в другом расположении духа, не таком, как раньше. Что она сделала, вернувшись в дом своего отца?


 — Я видел, как она разговаривала со своей служанкой.

  — А кто её служанка?

  — Её зовут Элис. Она американка и приехала с ней из Калифорнии.


 — Доверенная служанка?

  — Даже слишком. Мне показалось, что её хозяйка позволяла ей слишком много вольностей. Но, конечно, в Америке на такие вещи смотрят по-другому».

«Как долго она разговаривала с этой Элис?»

«О, несколько минут. Мне нужно было о чём-то подумать».

«Вы не слышали, о чём они говорили?»

“ Леди Сент-Саймон сказала что-то насчет ‘опрометчивого заявления".
Она привыкла использовать сленг такого рода. Понятия не имею, что она имела в виду.

“Американский сленг иногда очень выразителен. И что сделала ваша жена
закончив разговор со своей горничной?

“Она вошла в столовую”.

“Под вашу руку?”

“Нет, одна. Она была очень независима в подобных мелочах. Затем,
после того как мы посидели минут десять или около того, она поспешно встала,
пробормотала что-то вроде извинений и вышла из комнаты. Она так и не вернулась.


 — Но эта служанка, Элис, насколько я понимаю, утверждает, что она пошла к ней
вошла в комнату, накинула на платье невесты длинный плащ, надела шляпку
и вышла.

“ Совершенно верно. И впоследствии ее видели идущей в Гайд-парк в
компании Флоры Миллар, женщины, которая сейчас находится под стражей и которая
уже устроила беспорядки в доме мистера Дорана тем утром.”

“ Ах, да. Я хотел бы узнать несколько подробностей об этой молодой леди и о
ваших отношениях с ней.

Лорд Сент-Саймон пожал плечами и приподнял брови. «Мы уже несколько лет поддерживаем дружеские отношения — я бы даже сказал, _очень_ дружеские отношения. Раньше она работала в «Аллегро». Я её не приглашал
Она поступила неблагородно, и у неё не было веских причин жаловаться на меня, но вы же знаете, каковы женщины, мистер Холмс. Флора была милым созданием, но
чрезвычайно вспыльчивой и преданной мне. Она писала мне ужасные письма, когда узнала, что я собираюсь жениться, и, по правде говоря, я устроил свадьбу так тихо, потому что боялся, как бы в церкви не случился скандал. Она пришла
к мистеру Дорану сразу после нашего возвращения и попыталась
ворваться в дом, осыпая мою жену самыми грязными ругательствами и даже
Она угрожала мне, но я предвидел нечто подобное и пригласил двух полицейских в штатском, которые вскоре вытолкали её на улицу. Она успокоилась, когда поняла, что шуметь бесполезно.


 — Ваша жена всё это слышала?

  — Нет, слава богу, не слышала.

  — И потом её видели идущей с этой женщиной?

  — Да. Именно это мистер Лестрейд из Скотленд-Ярда считает настолько
серьезным. Считается, что Флора заманила мою жену в ловушку и расставила для нее какую-то
ужасную ловушку ”.

“Ну, это возможное предположение”.

“Ты тоже так думаешь?”

— Я не говорил, что это вероятно. Но вы и сами не считаете это вероятным?


 — Я не думаю, что Флора обидела бы и муху.

 — И всё же ревность странным образом меняет людей.
Скажите, какова ваша собственная теория о том, что произошло?

 — На самом деле я пришёл, чтобы узнать теорию, а не выдвигать её. Я
изложил вам все факты. Однако, раз уж вы меня спрашиваете, я могу сказать, что мне пришло в голову, что волнение, вызванное этим делом, и осознание того, что она сделала такой огромный шаг в обществе, могли вызвать у моей жены небольшое нервное расстройство.

— Короче говоря, она внезапно сошла с ума?

 — Ну, если подумать, что она отвернулась — не скажу от меня, но от многого, к чему многие безуспешно стремились...
Я едва ли могу объяснить это как-то иначе.

 — Что ж, это тоже вполне правдоподобная гипотеза, — сказал Холмс с улыбкой.  — А теперь, лорд Сент-Саймон, я думаю, что у меня есть почти все необходимые данные. Могу я спросить, сидели ли вы за завтраком так, чтобы вам было видно из окна?


 «Мы могли видеть другую сторону дороги и парк».

— Совершенно верно. Тогда, думаю, мне не стоит больше вас задерживать. Я
свяжусь с вами.

— Если вам посчастливится решить эту проблему, — сказал наш
клиент, вставая.

— Я её решил.

— А? Что вы сказали?

— Я сказал, что я её решил.

— Где же тогда моя жена?

— Это я скоро выясню.

Лорд Сент-Саймон покачал головой. «Боюсь, что для этого потребуются более мудрые головы, чем ваша или моя», — заметил он и, величественно поклонившись в старомодной манере, удалился.

 «Лорд Сент-Саймон оказал мне большую честь, надев мою голову на
на уровне с его собственным, ” сказал Шерлок Холмс, смеясь. “Я думаю, что я
выпью виски с содовой и выкурю сигару после всего этого"
перекрестный допрос. Я сделал свои выводы относительно этого дела до того, как
в комнату вошел наш клиент.

“Мой дорогой Холмс!”

“У меня есть записи о нескольких похожих случаях, хотя ни один, как я уже отмечал
ранее, не был таким оперативным. Весь мой осмотр помог превратить
мою догадку в уверенность. Косвенные улики иногда бывают очень убедительными, как, например, случай с форелью в молоке, если цитировать
 Торо».

«Но я слышал всё, что слышали вы».

«Однако у меня нет знаний о ранее существовавших случаях, которые так хорошо мне помогают. Несколько лет назад был похожий случай в Абердине, и что-то в том же духе произошло в Мюнхене через год после Франко-прусской войны. Это один из таких случаев — но, эй, вот и Лестрейд! Добрый день, Лестрейд! На буфете вы найдёте лишний стакан, а в коробке есть сигары».

Официальный детектив был одет в сюртук и галстук, что придавало ему решительный морской вид. В руках он держал чёрный брезент
с саквояжем в руке. Коротко поздоровавшись, он сел и закурил предложенную ему
сигару.

“ В чем же дело? ” спросил Холмс с огоньком в глазах. “Ты выглядишь
недовольным”.

“И я чувствую неудовлетворенность. Это все из-за этого адского дела о браке Сен-Саймона.
Я не могу разобраться ни с головой, ни с хвостом”.

“В самом деле! Ты меня удивляешь.

— Кто бы мог подумать, что дело окажется таким запутанным? Все улики словно ускользают у меня из рук. Я работал над этим весь день.

 — И, похоже, ты совсем промок, — сказал Холмс, положив руку на рукав его плаща.

— Да, я перекапывал Серпентайн.

 — Ради всего святого, зачем?

 — В поисках тела леди Сент-Саймон.

 Шерлок Холмс откинулся на спинку стула и от души рассмеялся.

 — Ты что, перекапывал бассейн на Трафальгарской площади? — спросил он.

 — Зачем?  Что ты имеешь в виду?

— Потому что у вас с таким же успехом можно найти эту даму в одном из них, как и в другом.


 Лестрейд бросил сердитый взгляд на моего спутника. «Полагаю, ты всё об этом знаешь», — прорычал он.


 «Ну, я только что узнал факты, но моё мнение уже сформировалось».

“Ах, вот как! Тогда вы думаете, что змеевик не играет никакой роли в
дело?”

“Я думаю, что это очень маловероятно”.

“Тогда, может быть, вы любезно объясните, как получилось, что мы нашли это в
нем?” С этими словами он открыл свою сумку и вывалил на пол
свадебное платье из полинявшего шелка, пару белых атласных туфель и
венок невесты и фату, все выцветшие и пропитанные водой. “Нет”
сказал он, кладя новое обручальное кольцо на вершине кучи. “Есть
немного орехов для вас, чтобы взломать, мастер Холмс”.

“О, в самом деле!” - сказал мой друг, пуская в воздух синие кольца. “Ты
Вы вытащили их из Серпентайна?

 — Нет.  Их нашёл плавающими у берега смотритель парка.
Они были опознаны как её одежда, и мне показалось, что если одежда там, то и тело недалеко.

 — По такому же блестящему принципу можно найти тело любого мужчины рядом с его гардеробом.  И на что, скажите на милость, вы надеялись этим выйти?

— По некоторым данным, Флора Миллар причастна к исчезновению.

 — Боюсь, вам будет сложно это доказать.

 — Да неужели? — воскликнул Лестрейд с некоторой горечью.  — Я
Боюсь, Холмс, что ваши умозаключения и выводы не слишком практичны. Вы допустили две ошибки за две минуты.
 Это платье действительно указывает на мисс Флору Миллар.

 — И каким образом?

 — В платье есть карман. В кармане — визитница. В визитнице — записка. И вот эта самая записка. Он швырнул её на стол перед собой. — Послушайте: «Вы увидите меня, когда всё будет готово. Приходите немедленно. Ф. Х. М.».
Я с самого начала предполагал, что леди Сент-Саймон переманила на свою сторону Флора Миллар и что она
без сомнения, он был причастен к её исчезновению.
 Вот записка, подписанная её инициалами, которую, без сомнения, незаметно вложили ей в руку у двери и которая заманила её в ловушку.


— Очень хорошо, Лестрейд, — смеясь, сказал Холмс. — Вы действительно молодец. Дайте-ка взглянуть. — Он вяло взял в руки бумагу, но тут же сосредоточился и удовлетворенно хмыкнул.
 — Это действительно важно, — сказал он.

 — Ха!  вы так считаете?

 — Безусловно.  Я горячо вас поздравляю.

Лестрейд торжествующе поднялся и наклонился, чтобы посмотреть. «Да, — воскликнул он, — вы смотрите не на ту сторону!»

 «Наоборот, это правильная сторона».

 «Правильная сторона? Вы с ума сошли! Вот записка, написанная карандашом, вот здесь».

 «А вот это, похоже, фрагмент гостиничного счёта, который меня очень интересует».

“В нем ничего нет. Я уже смотрел на это раньше”, - сказал Лестрейд. “‘Окт.
4-й, комнаты 8_с_., завтрак 2_с_. 6_д_., коктейль 1_с_., обед 2_с_.
6_д_., бокал хереса, 8_д_.’ Я ничего в этом не вижу.

“ Скорее всего, нет. И все же это очень важно. Что касается записки,
Это тоже важно, по крайней мере инициалы, так что я снова вас поздравляю.
— Я потратил достаточно времени, — сказал Лестрейд, вставая. — Я верю в упорный труд, а не в то, что можно сидеть у камина и строить изящные теории. Добрый день, мистер Холмс, и посмотрим, кто из нас первым доберётся до сути дела. Он собрал одежду, сунул её в сумку и направился к двери.

— Всего один намёк, Лестрейд, — протянул Холмс, прежде чем его соперник исчез.
— Я скажу тебе, в чём истинная разгадка этого дела. Леди Сент.
Саймон — это миф. Такой личности не существует и никогда не существовало.

Лестрейд печально посмотрел на моего спутника. Затем он повернулся ко мне, трижды постучал себя по лбу, торжественно покачал головой и поспешил прочь.

 Едва он закрыл за собой дверь, как Холмс встал, чтобы надеть пальто.
«В том, что этот парень говорит о работе на свежем воздухе, есть доля правды, — заметил он. — Так что, Ватсон, думаю, я должен ненадолго оставить тебя наедине с твоими бумагами».

Было уже больше пяти часов, когда Шерлок Холмс покинул меня, но у меня не было времени скучать в одиночестве, потому что не прошло и часа, как пришёл кондитер с очень большой плоской коробкой. Он распаковал её с помощью
юноша, которого он привёл с собой, и вскоре, к моему величайшему изумлению, на нашем скромном обеденном столе из красного дерева начали появляться изысканные закуски. Там была пара холодных вальдшнепов, фазан, пирог с паштетом из гусиной печени и несколько старинных бутылок с запылёнными горлышками. Расставив все эти роскошные вещи, мои
двое гостей исчезли, как джинны из «Тысячи и одной ночи», не оставив никаких объяснений, кроме того, что за все было заплачено и что заказ был доставлен по этому адресу.


Около девяти часов в комнату быстро вошёл Шерлок Холмс.
Его черты были серьёзными, но в глазах горел огонёк, который
навёл меня на мысль, что он не разочаровался в своих выводах.

«Значит, ужин готов», — сказал он, потирая руки.

«Кажется, ты ждёшь гостей. Накрыли на пятерых».

«Да, думаю, к нам могут заглянуть гости, — сказал он. — Я удивлён, что лорд Сент-Саймон ещё не приехал. Ха! Думаю, что
Я слышу его шаги на лестнице».

 И действительно, это был наш дневной гость, который вбежал в комнату, размахивая очками ещё энергичнее, чем обычно, и с очень
на его аристократических чертах появилось встревоженное выражение.

 — Значит, мой посыльный добрался до вас? — спросил Холмс.

 — Да, и, признаюсь, содержание письма поразило меня до глубины души. У вас есть веские основания для того, что вы говорите?

 — Самые веские из возможных.

 Лорд Сент-Саймон опустился в кресло и провёл рукой по лбу.

— Что скажет герцог, — пробормотал он, — когда узнает, что один из членов его семьи подвергся такому унижению?

 — Это чистая случайность.  Я не могу допустить, чтобы кто-то подвергался унижению.

 — Ах, вы смотрите на эти вещи с другой точки зрения.

“Я не вижу, чтобы кто-то был виноват. Я с трудом понимаю, как леди
могла поступить иначе, хотя ее резкий способ сделать это был
несомненно, заслуживает сожаления. У нее не было матери, и ей некому было дать совет
в такой критической ситуации.

“Это было оскорбление, сэр, публичное оскорбление”, - сказал лорд Сент-Саймон, постукивая
пальцами по столу.

“Вы должны сделать скидку на эту бедную девушку, оказавшуюся в столь беспрецедентном
положении”.

— Я не буду ничего спускать с рук. Я действительно очень зол, и меня бессовестно использовали.

 — Мне кажется, я слышу звонок, — сказал Холмс. — Да, кто-то поднимается по лестнице
высадка на берег. Если я не смогу убедить вас отнестись к этому делу снисходительно
, лорд Сент-Саймон, я привел сюда адвоката, который, возможно, будет более
успешным. Он открыл дверь и впустил леди и джентльмена.
“ Лорд Сент-Саймон, - сказал он. - позвольте представить вам мистера и миссис
Фрэнсис Хэй Моултон. С этой леди, я думаю, вы уже познакомились.

При виде этих незнакомцев наш клиент вскочил со своего места и
встал прямо, опустив глаза и засунув руку в карман сюртука.
Он был воплощением оскорблённого достоинства. Дама
сделала быстрый шаг вперед и протянула ему руку, но он
по-прежнему отказывался поднять глаза. Это было к лучшему для его решимости,
возможно, потому что перед ее умоляющим лицом было трудно устоять.

“Ты сердишься, Роберт”, - сказала она. “Ну, я думаю, у тебя есть все причины
чтобы быть”.

“Молись не за что извиняться, чтобы меня,” сказал лорд Сент-Саймон с горечью.

«О да, я знаю, что плохо с тобой обошлась и что мне нужно было поговорить с тобой перед отъездом.
Но я была немного не в себе, и с тех пор, как я снова увидела здесь Фрэнка, я просто не знала, что делать
что я делаю или говорю. Я только удивляюсь, как я не упала в обморок прямо здесь, перед алтарём.


— Возможно, миссис Моултон, вы хотите, чтобы мы с моим другом вышли из комнаты, пока вы объясняете ситуацию?


— Если позволите высказать своё мнение, — заметил странный джентльмен, — то я считаю, что мы и так слишком много скрываем. Что касается меня, то
Я бы хотел, чтобы вся Европа и Америка узнали правду.
Это был невысокий, жилистый, загорелый мужчина, чисто выбритый, с острым лицом и настороженными манерами.


— Тогда я сразу расскажу нашу историю, — сказала женщина. — Мы с Фрэнком
Мы познакомились в 1884 году в лагере Маккуайра, недалеко от Скалистых гор, где папа разрабатывал участок. Мы с Фрэнком были помолвлены, но однажды папа нашёл богатую жилу и сколотил состояние, в то время как у бедного Фрэнка участок иссяк и ничего не принёс. Чем богаче становился папа, тем беднее был Фрэнк. В конце концов папа решил, что наша помолвка больше не имеет смысла, и забрал меня во Фриско. Фрэнк, правда, не стал поднимать руку.
Он пошёл за мной и увидел меня, а папа ничего не заметил.
Если бы он узнал, то только разозлился бы, так что мы просто
мы всё уладили между собой. Фрэнк сказал, что тоже пойдёт и сколотит себе состояние и никогда не вернётся, чтобы заявить на меня права, пока у него не будет столько же, сколько у папы.
Тогда я пообещала ждать его до конца времён и поклялась, что не выйду замуж за другого, пока он жив. «Почему бы нам тогда не пожениться прямо сейчас, — сказал он, — и тогда я буду уверен в тебе; и я не буду называть себя твоим мужем, пока не вернусь?» Ну, мы всё обсудили, и он так всё красиво организовал, что священник уже был готов и ждал нас.
Мы просто сделали это прямо там, а потом Фрэнк
Он отправился на поиски счастья, а я вернулась в Пенсильванию.


В следующий раз я услышала о Фрэнке, когда он был в Монтане, а потом отправился на поиски в Аризону, а затем я узнала о нём из Нью-Мексико.
После этого в газете появилась длинная статья о том, как на лагерь шахтёров напали индейцы апачи, и среди убитых было имя моего Фрэнка.
Я упала в обморок и несколько месяцев проболела. Па
подумал, что у меня рецидив, и водил меня по всем врачам Фриско.
Целый год не было никаких новостей, так что я ни разу не усомнился в том, что
Фрэнк действительно умер. Затем лорд Сент-Саймон приехал во Фриско, и мы отправились в Лондон, где была назначена свадьба. Папа был очень доволен, но я всё время чувствовала, что ни один мужчина на этой земле никогда не займёт в моём сердце место, отданное моему бедному Фрэнку.


И всё же, если бы я вышла замуж за лорда Сент-Саймона, я бы, конечно, выполнила свой долг перед ним. Мы не можем управлять своей любовью, но можем управлять своими поступками. Я пошла с ним к алтарю с намерением быть ему такой же хорошей женой, какой я могла быть. Но можете себе представить, что я почувствовала, когда
Подойдя к алтарным перилам, я оглянулась и увидела Фрэнка, который стоял и смотрел на меня с первой скамьи. Сначала я подумала, что это его призрак.
Но когда я посмотрела ещё раз, он всё ещё был там, и в его глазах читался вопрос, как будто он хотел узнать, рада я его видеть или нет. Удивительно, что я не упала. Я знаю, что всё вокруг менялось, и слова священника звучали как жужжание пчелы у меня в ухе. Я не знал, что делать. Стоит ли мне прервать службу и устроить скандал в церкви? Я снова взглянул на него, и он, кажется, понял
Он понял, о чём я думаю, потому что приложил палец к губам, призывая меня к тишине. Затем я увидела, как он что-то пишет на клочке бумаги, и поняла, что он пишет мне записку. Проходя мимо его скамьи на выходе, я бросила ему букет, и он вложил записку мне в руку, когда возвращал цветы. В записке была всего одна строчка с просьбой присоединиться к нему, когда он подаст мне знак. Конечно, я ни на секунду не усомнился в том, что теперь мой долг — служить ему, и я решил делать всё, что он прикажет.


Когда я вернулся, я рассказал об этом своей горничной, которая знала его в Калифорнии, и
всегда была его подругой. Я велела ей ничего не говорить, но собрать кое-какие вещи и подготовить мой плащ. Я знаю, что должна была поговорить с
лордом Сент-Саймоном, но мне было ужасно неловко перед его матерью и всеми этими важными людьми. Я просто решила сбежать и потом всё объяснить. Не прошло и десяти минут, как я увидела Фрэнка в окне на другой стороне дороги. Он поманил меня к себе и
направился в парк. Я выскользнула, надела свою одежду и
последовала за ним. Какая-то женщина что-то говорила о лорде Сент-
Саймон показался мне — судя по тому немногому, что я слышал, — человеком, у которого тоже был свой маленький секрет до женитьбы. Но мне удалось ускользнуть от неё, и вскоре я догнал Фрэнка. Мы вместе сели в такси и поехали в какую-то квартиру, которую он снял на Гордон-сквер. Это была моя настоящая свадьба после всех этих лет ожидания. Фрэнк был пленником у апачей, сбежал, добрался до Фриско, нашёл там
Я уже списала его со счетов и уехала в Англию, а он последовал за мной и наконец настиг меня в то самое утро, когда я выходила замуж во второй раз.

«Я увидел это в газете, — объяснил американец. — Там было указано имя и церковь, но не было указано, где жила эта женщина».

 «Потом мы поговорили о том, что нам делать, и Фрэнк был за то, чтобы открыться, но мне было так стыдно, что я хотел исчезнуть и больше никогда их не видеть — разве что написать Папе, чтобы показать ему, что я жив. Мне было ужасно думать о том, что все эти лорды и леди сидят за тем завтраком и ждут моего возвращения. Поэтому Фрэнк взял мою свадебную одежду и другие вещи и сложил их в узел, чтобы меня не нашли.
выбросил их куда-то, где их никто не найдёт. Скорее всего, мы бы завтра отправились в Париж, если бы этот добрый джентльмен, мистер Холмс, не пришёл к нам сегодня вечером. Я до сих пор не могу понять, как он нас нашёл. Он очень ясно и доброжелательно объяснил нам, что я был неправ, а Фрэнк был прав, и что мы поступаем неправильно, храня это в тайне. Затем он предложил нам
поговорить с лордом Сент-Саймоном наедине, и мы сразу же отправились к нему в покои. Теперь, Роберт, ты всё слышал
в общем, мне очень жаль, если я причинил вам боль, и я надеюсь, что вы не думаете обо мне слишком плохо.


Лорд Сент-Саймон ни на йоту не смягчил свою суровую позицию, но выслушал этот долгий рассказ, нахмурив брови и поджав губы.


— Простите, — сказал он, — но я не привык обсуждать свои самые сокровенные личные дела на публике.


— Значит, вы меня не простите? Вы не пожмёте мне руку перед тем, как я уйду?

 — О, конечно, если вам это доставит удовольствие.  Он протянул руку и холодно пожал ту, которую она ему протянула.

— Я надеялся, — предположил Холмс, — что вы присоединитесь к нам за дружеским ужином.


 — Думаю, вы просите слишком многого, — ответил его светлость.
— Возможно, я и вынужден мириться с последними событиями, но вряд ли от меня можно ожидать, что я буду веселиться из-за них. Думаю, с вашего позволения я пожелаю вам всем спокойной ночи. Он отвесил нам всем широкий поклон и вышел из комнаты.

— Тогда, я надеюсь, вы хотя бы окажете мне честь составить мне компанию, — сказал Шерлок Холмс. — Всегда рад встретить американца, мистер Моултон.
ибо я один из тех, кто верит, что глупость монарха и
ошибки министра в далёком прошлом не помешают нашим
детям однажды стать гражданами одной всемирной страны
под флагом, который будет представлять собой сочетание
звёзд и полос».

«Случай был интересный, — заметил Холмс, когда наши гости ушли.
— Он наглядно демонстрирует, насколько простым может быть объяснение событий, которые на первый взгляд кажутся почти необъяснимыми. Нет ничего более естественного, чем
последовательность событий, описанная этой дамой, и ничего более странного, чем
результат, если посмотреть на него, например, глазами мистера Лестрейда из Скотленд-Ярда.


 — Значит, вы сами ни в чём не виноваты?

 — С самого начала мне были очевидны два факта: во-первых, дама была вполне готова пройти через церемонию бракосочетания, а во-вторых, она раскаялась в этом через несколько минут после возвращения домой.
Очевидно, утром произошло что-то, из-за чего она передумала. Что это могло быть? Она не могла
Она ни с кем не разговаривала, когда была на улице, потому что находилась в компании жениха. Значит, она кого-то видела? Если да, то это должен быть кто-то из Америки, потому что она провела в этой стране так мало времени, что вряд ли позволила бы кому-то настолько сильно на себя повлиять, что один его вид заставил бы её полностью изменить свои планы. Видите, методом исключения мы уже пришли к выводу, что она могла видеть американца.
Тогда кем же мог быть этот американец и почему у него было так много
Кто-то имел на неё влияние? Это мог быть любовник, а мог быть и муж.
Я знал, что её молодость прошла в суровых условиях и при странных обстоятельствах.
Так было до того, как я услышал рассказ лорда Сент.
Саймона. Когда он рассказал нам о мужчине на скамье, об изменении в поведении невесты, о таком очевидном способе получить записку, как брошенный букет, о том, что она обратилась за помощью к своей доверенной служанке, и о её многозначительном намёке на то, что она «перехватила» право собственности, — что на шахтёрском жаргоне означает «завладела тем, что принадлежит другому человеку», — мы поняли, что он имел в виду.
Претензии на... вся ситуация стала предельно ясной. Она сбежала с мужчиной, и этот мужчина был либо любовником, либо бывшим мужем — скорее всего, последним.

 — И как же, чёрт возьми, вы их нашли?

 — Это было непросто, но у друга Лестрейда была информация, ценность которой он сам не осознавал. Инициалы,
конечно, имели огромное значение, но ещё важнее было знать, что
в течение недели он оплатил свой счёт в одном из самых престижных
лондонских отелей.

 — Как вы догадались, что он был из
престижных?

«Судя по ценам. Восемь шиллингов за кровать и восемь пенсов за
стакан хереса — это один из самых дорогих отелей. В Лондоне не так
много отелей, где берут столько. Во втором отеле, который я посетил
на Нортумберленд-авеню, я, заглянув в книгу, узнал, что Фрэнсис Х.
Моултон, американский джентльмен, оставил только чаевые в размереНакануне я просмотрел записи против него и наткнулся на те самые пункты, которые видел в дубликате счёта. Его письма должны были пересылаться по адресу Гордон-сквер, 226. Я отправился туда и, к счастью, застал влюблённую парочку дома. Я осмелился дать им отцовский совет и указать на то, что для них было бы лучше прояснить свою позицию как для широкой публики, так и для лорда Сент-Саймона в частности.
Я пригласил их встретиться с ним здесь и, как видите, заставил его сдержать обещание.

— Но результат был не очень хорошим, — заметил я. — Его поведение было, конечно, не очень любезным.

 — Ах, Ватсон, — сказал Холмс, улыбаясь, — возможно, ты бы тоже вёл себя не очень любезно, если бы после всех хлопот, связанных с ухаживанием и свадьбой, в одно мгновение лишился жены и состояния. Думаю, мы можем отнестись к лорду Сент-Саймону с большим снисхождением и благодарить судьбу за то, что мы вряд ли окажемся в таком же положении. Придвинь свой стул поближе и дай мне мою скрипку, потому что единственная проблема, которую нам ещё предстоит решить, — это как скоротать эти унылые осенние вечера.




XI. ПРИКЛЮЧЕНИЕ С БЕРИЛОВОЙ КОРОНОЙ
«Холмс, — сказал я однажды утром, стоя у эркерного окна и глядя на улицу, — вон идёт сумасшедший. Довольно печально, что его родственники позволяют ему выходить одному».

Мой друг лениво поднялся с кресла и, засунув руки в карманы халата, посмотрел через моё плечо. Было
ясное, морозное февральское утро, и вчерашний снег всё ещё лежал
глубоким слоем на земле, ярко сверкая в лучах зимнего солнца.
В центре Бейкер-стрит он превратился в коричневую рыхлую массу
Тротуар был расчищен от снега, но по обеим сторонам и на наваленных сугробах по краям пешеходных дорожек он лежал такой же белый, как и при падении. Серый тротуар был очищен и отшлифован, но всё ещё был опасно скользким, так что пассажиров было меньше, чем обычно. Действительно, со стороны станции метро никто не шёл, кроме одного джентльмена, чьё эксцентричное поведение привлекло моё внимание.

Это был мужчина лет пятидесяти, высокий, дородный и внушительный, с массивным, резко очерченным лицом и властной фигурой. Он был одет
Он был одет в мрачном, но богатом стиле: чёрный сюртук, блестящая шляпа, аккуратные коричневые гетры и хорошо скроенные жемчужно-серые брюки. Однако его поведение нелепо контрастировало с достоинством его одежды и черт лица, потому что он бежал изо всех сил, время от времени подпрыгивая, как это делает уставший человек, который не привык нагружать свои ноги. Во время бега он размахивал руками, тряс головой и корчил самые невероятные гримасы.

«Что с ним такое, чёрт возьми?» — спросил я. «Он смотрит на номера домов».

— Полагаю, он идёт сюда, — сказал Холмс, потирая руки.

 — Сюда?

 — Да. Я думаю, он пришёл, чтобы проконсультироваться со мной как с профессионалом. Мне кажется, я узнаю симптомы. Ха! Разве я тебе не говорил? Пока он говорил,
мужчина, пыхтя и отдуваясь, подбежал к нашей двери и стал звонить в звонок,
пока весь дом не наполнился звоном.

Через несколько мгновений он был в нашей комнате, всё ещё пыхтя и жестикулируя, но с таким выражением горя и отчаяния на лице, что наши улыбки в одно мгновение сменились ужасом и жалостью.
Какое-то время он не мог вымолвить ни слова, только раскачивался всем телом и рвал на себе волосы, как человек, доведённый до крайности. Затем, внезапно вскочив на ноги, он с такой силой ударился головой о стену, что мы оба бросились к нему и оттащили его в центр комнаты. Шерлок Холмс усадил его в кресло и, присев рядом, похлопал по руке и заговорил с ним непринуждённым, успокаивающим тоном, который он так хорошо умел использовать.

 «Вы пришли ко мне, чтобы рассказать свою историю, не так ли?» — сказал он.  «Вы
Вы устали от своей спешки. Пожалуйста, подождите, пока вы не придёте в себя, и тогда я с радостью рассмотрю любую небольшую проблему, которую вы мне представите.

 Мужчина с минуту или больше сидел, тяжело дыша и борясь с эмоциями. Затем он провёл платком по лбу, поджал губы и повернулся к нам лицом.

 «Вы, наверное, считаете меня сумасшедшим?» — сказал он.

— Я вижу, что у вас были серьёзные неприятности, — ответил Холмс.

 — Видит бог, были! — неприятности, которых было бы достаточно, чтобы лишить меня рассудка, настолько они внезапны и ужасны. Я мог бы столкнуться с общественным порицанием,
хотя я человек, на репутации которого никогда не было ни единого пятнышка.
 Личные невзгоды — удел каждого, но когда они
сошлись воедино и приняли столь ужасающую форму, это потрясло меня до глубины души. Кроме того, дело не только во мне. Самые благородные люди в стране могут пострадать, если не будет найден выход из этой ужасной ситуации.

“ Прошу вас, успокойтесь, сэр, ” сказал Холмс, - и дайте мне ясный отчет.
кто вы такой и что с вами случилось.

“Мое имя, ” ответил наш посетитель, “ вероятно, знакомо вашим ушам. Я
я Александр Холдер, из банковской фирмы "Холдер и Стивенсон", с
Треднидл-стрит”.

Это имя действительно было нам хорошо известно как принадлежащее старшему партнеру
второго по величине частного банковского концерна в Лондонском сити.
Что же тогда могло случиться, что привело одного из выдающихся граждан
Лондона к такому плачевному исходу? Мы с любопытством ждали, пока
сделав еще одно усилие, он соберется с духом, чтобы рассказать свою историю.

«Я чувствую, что время дорого, — сказал он. — Вот почему я поспешил сюда, когда полицейский инспектор предложил мне обеспечить вашу безопасность
сотрудничество. Я приехал на Бейкер-стрит на метро и поспешил оттуда прочь, потому что такси по такому снегу едут медленно.
Вот почему я так запыхался, ведь я человек, который почти не
занимается спортом. Сейчас я чувствую себя лучше и изложу вам факты как можно короче и яснее.

«Вам, конечно, хорошо известно, что успех банковского дела в равной степени зависит от нашей способности находить выгодные инвестиции для наших средств, а также от расширения наших связей и увеличения числа наших вкладчиков. Одним из наших самых прибыльных способов вложения средств является
Деньги выдаются в виде кредитов под безупречное обеспечение.
За последние несколько лет мы проделали большую работу в этом направлении, и
многие знатные семьи получили от нас крупные суммы под залог своих картин, библиотек или посуды.


«Вчера утром я сидел в своём кабинете в банке, когда один из клерков принёс мне визитную карточку. Я вздрогнул, когда увидел имя, потому что это был не кто иной, как... ну, возможно, даже вам лучше не знать, кто это был.
Лучше скажу лишь, что это имя у всех на слуху
слово по всей земле — одно из самых высоких, благородных, возвышенных имен
в Англии. Я был ошеломлен оказанной честью и попытался сказать об этом, когда он
вошел, но он сразу же перешел к делу с видом
человека, который хочет побыстрее покончить с неприятным делом.

“Мистер Холдер, - сказал он, - мне сообщили, что у вас вошло в привычку
давать деньги взаймы’.

‘Фирма делает это при хорошем обеспечении’. Я ответил.

 «Для меня крайне важно, — сказал он, — чтобы я получил
50 000 фунтов стерлингов немедленно. Конечно, я мог бы занять такую незначительную сумму десять раз
передано от моих друзей, но я предпочитаю сделать это вопросом бизнеса
и вести этот бизнес самому. В моем положении вы легко сможете
понять, что неразумно возлагать на себя обязательства.’

“Могу я спросить, на какой срок вам нужна эта сумма?’ - Спросил я.

“‘В следующий понедельник у меня крупную сумму из-за меня, и тогда я буду самой
конечно, вернуть то, что вы заранее, с теми процентами, которые вы думаете, что это
право взимать. Но для меня очень важно, чтобы деньги были выплачены немедленно».


 «Я буду рад выплатить их без дальнейших переговоров с моей стороны
«Из моего личного кошелька, — сказал я, — если бы только нагрузка не была слишком велика для него. Если же, с другой стороны, я буду делать это от имени фирмы, то, справедливости ради, я должен настоять на том, чтобы даже в вашем случае были приняты все необходимые меры предосторожности».

 «Я бы предпочёл, чтобы так и было, — сказал он, поднимая квадратный чёрный футляр из сафьяна, который лежал рядом с его креслом. — Вы, несомненно, слышали о Берилловой короне?

 — Об одном из самых ценных государственных достояний империи, — сказал я.

 — Именно так.  Он открыл шкатулку, и там, в мягком
На бархате телесного цвета лежало великолепное ювелирное изделие, которое он назвал. «Здесь тридцать девять огромных бериллов, — сказал он, — а стоимость чеканки золотом не поддаётся исчислению. По самым скромным подсчётам, стоимость короны вдвое превышает сумму, которую я запросил. Я готов оставить её у вас в качестве залога».

 Я взял в руки драгоценный футляр и в некотором замешательстве перевёл взгляд с него на моего прославленного клиента.

«Вы сомневаетесь в его ценности?» — спросил он.

«Вовсе нет. Я сомневаюсь только в том, что...»

«В том, что мне следует его оставить. Можете не беспокоиться на этот счёт
что. Я мечтать не стоит этого делать, если бы не абсолютно уверен
что я должен быть в состоянии в течение четырех дней, чтобы вернуть его. Это вопрос
формы. Безопасность достаточно?’

“Достаточно’.

‘Вы понимаете, мистер Холдер, что я даю вам убедительное доказательство
доверия, которое я питаю к вам, основанного на всем, что я слышал
о вас. Я полагаюсь на вас не только в том, что вы будете осмотрительны и воздержитесь от любых сплетен по этому поводу, но и в том, что вы сохраните эту корону, приняв все возможные меры предосторожности, потому что мне нет нужды говорить, что широкая публика
Если с ним что-нибудь случится, это вызовет скандал. Любая его травма будет почти так же серьёзна, как и его полная потеря, потому что в мире нет бериллов, которые могли бы сравниться с этими, и заменить их будет невозможно. Однако я оставляю его вам с полной уверенностью и
 лично заберу его в понедельник утром.

«Видя, что мой клиент торопится уйти, я больше ничего не сказал, но, позвав кассира, приказал ему выдать пятьдесят банкнот по 1000 фунтов.
 Однако, когда я снова остался один с драгоценным футляром, лежащим на столе, я
Глядя на стол передо мной, я не мог не думать с некоторым беспокойством о той огромной ответственности, которая на меня ложилась. Не могло быть никаких сомнений в том, что, поскольку это было национальное достояние, в случае какой-либо неприятности разразится ужасный скандал. Я уже сожалел о том, что согласился взять на себя ответственность за него. Однако теперь было слишком поздно что-либо менять, поэтому я запер его в своём личном сейфе и снова принялся за работу.

«Когда наступил вечер, я понял, что было бы неблагоразумно оставлять столь ценную вещь в кабинете.  Банковские сейфы были
Меня и раньше принуждали, так почему бы и мне не подвергнуться такому же принуждению? Если так, то в каком ужасном положении я окажусь! Поэтому я решил, что в течение следующих нескольких дней буду постоянно носить с собой шкатулку, чтобы она всегда была у меня под рукой. С этой мыслью я вызвал такси и поехал домой в Стритэм, прихватив с собой драгоценность. Я не мог вздохнуть свободно,
пока не отнёс его наверх и не запер в бюро в своей
гардеробной.

 — А теперь несколько слов о моём доме, мистер Холмс, потому что я хочу, чтобы вы
Я должен тщательно разобраться в ситуации. Мой конюх и мой паж спят не в доме и могут быть вообще не в счёт. У меня три служанки, которые работают со мной уже несколько лет и чья абсолютная надёжность не вызывает никаких подозрений. Другая служанка, Люси Парр, вторая горничная, работает у меня всего несколько месяцев. Однако она пришла ко мне с отличной характеристикой и всегда меня радовала. Она очень красивая девушка и привлекает внимание поклонников, которые время от времени заглядывают к нам. Это единственный недостаток, который мы в ней обнаружили, но мы
Я считаю её во всех отношениях очень хорошей девушкой.

 Вот и всё, что касается прислуги. Моя семья настолько малочисленна, что мне не потребуется много времени, чтобы её описать. Я вдовец, и у меня есть единственный сын, Артур. Он стал для меня разочарованием, мистер Холмс, — горьким разочарованием. Я не сомневаюсь, что сам виноват. Люди говорят мне, что я его избаловал. Скорее всего, так и есть. Когда умерла моя дорогая жена
я почувствовал, что он — это всё, что у меня есть, что я могу любить. Мне было невыносимо видеть, как улыбка
хоть на мгновение исчезает с его лица. Я никогда не отказывал ему в просьбе.
Возможно, для нас обоих было бы лучше, если бы я был более суровым,
но я хотел как лучше.

 «Естественно, я хотел, чтобы он стал моим преемником в бизнесе,
но он не был склонен к бизнесу. Он был необузданным, своенравным, и,
по правде говоря, я не мог доверить ему управление большими суммами денег. В молодости он стал членом аристократического клуба.
Благодаря своим очаровательным манерам он вскоре стал близким другом
многих мужчин с толстыми кошельками и дорогими привычками. Он научился
азартно играть в карты и тратить деньги на скачках, пока снова не остался без средств.
и снова приходил ко мне и умолял дать ему денег в долг, чтобы он мог расплатиться по своим карточным долгам. Он не раз пытался порвать с опасным окружением, в котором вращался, но каждый раз влияние его друга, сэра Джорджа Бёрнуэлла, было достаточно сильным, чтобы вернуть его обратно.

«И действительно, я не мог удивляться тому, что такой человек, как сэр Джордж Бёрнуэлл, смог оказать на него влияние, ведь он часто приводил его ко мне в дом, и я обнаружил, что едва могу сопротивляться очарованию его манер. Он старше Артура, он светский человек
до кончиков пальцев, тот, кто побывал везде, всё видел,
блестящий оратор и очень красивый мужчина. И всё же, когда я
думаю о нём хладнокровно, вдали от очарования его присутствия,
я убеждаюсь, судя по его циничным речам и взгляду, который я ловил на его лице, что ему нельзя доверять. Так я думаю, и так же думает моя маленькая Мэри, которая обладает женской проницательностью в отношении характеров.

«И теперь остаётся только описать её. Она моя племянница, но когда пять лет назад умер мой брат и она осталась одна на свете, я
удочерил ее и с тех пор смотрю на нее как на свою дочь. Она
солнечный лучик в моем доме — милая, любящая, красивая, замечательный управляющий и экономка.
При этом такая нежная, тихая и обходительная, какой только может быть женщина.
Она моя правая рука. Не знаю, что бы я без нее делал.
Только в одном вопросе она когда-либо пошла против моих желаний. Дважды мой сын
просил её выйти за него замуж, потому что он преданно её любит, но каждый раз она ему отказывала. Я думаю, что если кто-то и мог бы направить его на верный путь, то это была она, и что его брак мог бы
изменил всю его жизнь; но теперь, увы! уже слишком поздно — навсегда слишком поздно!

 — Итак, мистер Холмс, вы знаете людей, которые живут под моей крышей, и я продолжу свой печальный рассказ.

 — Когда мы пили кофе в гостиной в тот вечер после ужина, я рассказал Артуру и Мэри о своём опыте и о драгоценном сокровище, которое хранилось под нашей крышей, умолчав лишь о том, кто был моим клиентом. Люси Парр, которая принесла кофе, наверняка вышла из комнаты, но я не могу поклясться, что дверь была закрыта. Мэри и Артур были очень заинтересованы и хотели увидеть знаменитую корону, но я
подумал, что лучше его не трогать.

‘Куда ты его положил?’ - спросил Артур.

‘В мое собственное бюро’.

“Что ж, я от всего сердца надеюсь, что дом не ограбят ночью".
- сказал он.

- “Он заперт", - ответил я.

“О, к этому бюро подойдет любой старый ключ. Когда я был маленьким, я сам открывал его ключом от буфета.


 «Он часто говорил бессвязно, так что я не придавал значения его словам.
 Однако в ту ночь он последовал за мной в мою комнату с очень серьёзным видом.


 «Послушай, пап, — сказал он, опустив глаза, — можешь дать мне 200 фунтов?»

“Нет, я не могу!’ Я ответил резко. ‘Я был слишком щедр с тобой в денежных вопросах".
"Я был слишком щедр с тобой’.

“Вы были очень добры, ’ сказал он, ‘ но мне нужны эти деньги, иначе
иначе я никогда больше не смогу показаться в клубе’.

‘И это тоже очень хорошо!’ Я плакал.

“Да, но вы же не хотите, чтобы я оставил это обесчещенным человеком", - сказал он.
«Я не мог вынести этого позора. Я должен был каким-то образом раздобыть деньги, и
если ты не дашь мне их, то я вынужден буду прибегнуть к другим средствам».

 «Я очень разозлился, потому что это было уже третье требование за месяц. Ты
«Я не дам тебе ни гроша», — воскликнула я, на что он поклонился и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.


Когда он ушёл, я открыла бюро, убедилась, что моё сокровище в безопасности, и снова его заперла. Затем я начала обходить дом, чтобы убедиться, что всё в порядке, — обычно я поручаю это Мэри, но в ту ночь решила сделать это сама. Спускаясь по лестнице
Я увидел саму Мэри в боковом окне холла, которое она закрыла и заперла, когда я подошёл.

 «Скажи мне, папа, — сказала она, и мне показалось, что она немного взволнована, — он...»
Вы разрешите Люси, нашей горничной, выйти сегодня вечером?

 — Конечно, нет.

 — Она только что вошла через заднюю дверь.  Я не сомневаюсь, что она вышла через боковую калитку, чтобы с кем-то встретиться, но я думаю, что это небезопасно и её нужно остановить.

 — Вы должны поговорить с ней утром, или я поговорю, если вы не против.  Вы уверены, что всё заперто?

— «Совершенно уверен, папа».

 — Тогда спокойной ночи. Я поцеловал её и снова поднялся в свою спальню, где вскоре уснул.

 — Я пытаюсь рассказать вам всё, мистер Холмс, что, возможно,
Это не имеет никакого отношения к делу, но я прошу вас задавать мне вопросы по любому пункту, который я не прояснил.
— Напротив, ваше заявление на удивление ясно.

— Я подхожу к той части своей истории, в которой хотел бы быть особенно ясным.
 Я не очень крепко сплю, а тревога в моей голове, несомненно, мешала мне спать ещё больше, чем обычно. Около двух часов ночи меня разбудил какой-то звук в доме.
Он затих ещё до того, как я окончательно проснулся, но оставил после себя ощущение, будто где-то тихо закрылось окно. Я лежал и прислушивался.
мои уши. Внезапно, к моему ужасу, в соседней комнате послышались отчётливые шаги. Я
вскочила с кровати, вся дрожа от страха, и выглянула из-за двери в
гардеробную.

«Артур! — закричала я, — негодяй! вор! Как ты посмел тронуть эту
корону?»

«Газ был включен наполовину, как я и оставил, и мой несчастный мальчик, одетый только в рубашку и брюки, стоял рядом с лампой, держа в руках корону. Казалось, он изо всех сил тянул ее на себя или сгибал. Услышав мой крик, он выронил ее из рук и
побледнел как смерть. Я схватил его и осмотрел. Одного из
золотых уголков с тремя бериллами в нем не хватало.

‘Ах ты, мерзавец!’ - Нет! - закричал я, вне себя от ярости. ‘ Ты
уничтожил его! Ты навеки обесчестил меня! Где драгоценности,
которые ты украл?

“Украл!" - закричал он.

“Да, вор!" - воскликнуля. — взревел я, тряся его за плечо.

 — «Никого не пропало. Никого не может пропасть», — сказал он.

 — «Пропали трое. И ты знаешь, где они. Должен ли я назвать тебя не только вором, но и лжецом? Разве я не видел, как ты пытался оторвать ещё один кусок?»

«Ты достаточно меня обозвал, — сказал он. — Я больше не буду это терпеть. Я не скажу больше ни слова об этом деле, раз ты решил меня оскорбить. Я уйду из твоего дома утром и буду сам зарабатывать себе на жизнь».

 «Ты оставишь это на усмотрение полиции! — вскричал я, обезумев от горя и ярости. — Я доведу это дело до конца».

«Ты ничему у меня не научишься, — сказал он со страстью, которая, как я думал, была ему несвойственна. — Если ты решишь вызвать полицию, пусть полиция делает, что может».

«К этому времени весь дом уже проснулся, потому что я в гневе повысила голос. Мэри первой ворвалась в мою комнату и, увидев корону и лицо Артура, всё поняла и с криком упала без чувств на пол. Я послала служанку за полицией и сразу же передала дело в их руки. Когда инспектор и констебль вошли в дом, Артур, который стоял, угрюмо скрестив руки на груди, спросил меня, собираюсь ли я обвинить его в краже. Я ответил, что это уже не моё дело.
Дело было частным, но стало общественным, поскольку испорченная корона была
национальной собственностью. Я был полон решимости добиться того, чтобы закон во всём был на моей стороне.


«По крайней мере, — сказал он, — вы не арестуете меня сразу. Вам, как и мне, будет выгодно, если я смогу выйти из дома на пять минут».


«Чтобы ты мог сбежать или, может быть, спрятать то, что украл», — сказал я. А затем, осознав, в каком ужасном положении я оказался, я взмолился, чтобы он вспомнил, что на кону не только моя честь, но и честь того, кто гораздо выше меня. И что он угрожает
поднять скандал, который потрясет нацию. Он мог бы предотвратить это.
все, если бы только сказал мне, что он сделал с тремя пропавшими камнями.
камни.

“Вы можете так же прямо ответить на вопрос, - сказала Я, - Вы были пойманы в
закона, и без исповеди могут сделать вашу вину еще гнуснее. Если вы
возместите ущерб, насколько это в ваших силах, сообщив нам, где находятся
бериллы, все будет прощено и забыто.’

«Прибереги своё прощение для тех, кто его просит», — ответил он, с усмешкой отворачиваясь от меня. Я видел, что он был слишком ожесточён, чтобы что-то говорить
Я не мог на него повлиять. Оставался только один выход. Я вызвал инспектора и передал его в его руки. Сразу же был проведён обыск не только его вещей, но и его комнаты, а также всех частей дома, где он мог спрятать драгоценности; но никаких следов не было обнаружено, и несчастный юноша не желал открывать рот, несмотря на все наши уговоры и угрозы. Сегодня утром его перевели в камеру, и
Я, пройдя через все полицейские формальности, поспешил к вам, чтобы умолять вас применить свой талант для раскрытия этого дела.
Полиция открыто признала, что в настоящее время они ничего не могут сделать. Вы можете пойти на любые расходы, которые считаете необходимыми. Я уже предложил вознаграждение в размере 1000 фунтов стерлингов. Боже мой, что же мне делать! За одну ночь я потерял честь, драгоценности и сына. О, что же мне делать!

Он обхватил голову руками и закачался взад-вперёд, что-то бормоча себе под нос, как ребёнок, чьё горе не поддаётся описанию.

 Шерлок Холмс несколько минут сидел молча, нахмурив брови и устремив взгляд на огонь.

 — У вас много гостей? — спросил он.

“ Никто, кроме моего партнера с его семьей и случайного друга
Артура. Сэр Джордж Бернуэлл был несколько раз в последнее время. Думаю, больше никто
.

“Ты часто бываешь в обществе?”

“Артур бывает. Мы с Мэри остаемся дома. Нам обоим это безразлично”.

“Это необычно для молодой девушки”.

“У нее спокойный характер. Кроме того, она не так уж и молода. Она
двадцать четыре.”

“Это важно, от того, что вы говорите, кажется, был для нее ударом
также.”

“Ужасно! Она даже в большей степени, чем я”.

“ У вас ни у кого из вас нет сомнений в виновности вашего сына?

— Как мы можем это утверждать, если я своими глазами видел, как он держал корону в руках?


 — Я едва ли считаю это убедительным доказательством.  Остальная часть короны была повреждена?


 — Да, она была искривлена.

 — Тогда вам не кажется, что он мог пытаться её выпрямить?


 — Да благословит вас Бог!  Вы делаете всё, что в ваших силах, ради него и ради меня. Но это
слишком тяжелая задача. Что он вообще там делал? Если его цель
была невинной, почему он об этом не сказал?

“Совершенно верно. И если это было виновно, почему он не изобрел ложь? Мне кажется, что его
молчание отрезает оба пути. Есть несколько исключительных
основные моменты по делу. Что полиция думает о шуме, который
разбудил вас ото сна?

“Они предположили, что он мог быть вызван тем, что Артур закрыл дверь своей
спальни ”.

“Правдоподобная история! А если человек, помешанный на преступление хотел захлопнуть свою дверь, так как
будить домочадцев. Что им скажут, то, исчезновения
эти камни?”

«Они всё ещё простукивают доски и обыскивают мебель в надежде найти их».
«А они не думали поискать за пределами дома?»

«Да, они проявили необычайную энергию. Весь сад уже тщательно осмотрели».

— Итак, мой дорогой сэр, — сказал Холмс, — разве теперь вам не очевидно, что это дело гораздо серьёзнее, чем казалось вам или полиции? Вам оно показалось простым, а мне — чрезвычайно сложным. Подумайте, что подразумевает ваша теория. Вы полагаете, что ваш сын встал с постели, с большим риском для себя отправился в вашу гардеробную, открыл ваш комод,
достал вашу корону, с силой отломил от неё небольшой кусочек,
отправился в другое место и спрятал там три драгоценных камня.
тридцать девять, с таким мастерством, что никто не смог их найти, а затем
вернулся с остальными тридцатью шестью в комнату, где ему грозила
величайшая опасность быть обнаруженным. Я спрашиваю вас,
уместна ли такая теория?

— А какая ещё может быть? — воскликнул банкир с отчаянием в голосе.
— Если его мотивы были невинными, почему он их не объясняет?

— Наша задача — выяснить это, — ответил Холмс. — Так что, если вам угодно, мистер Холдер, мы вместе отправимся в Стритэм и посвятим час более тщательному изучению деталей.

Мой друг настоял на том, чтобы я сопровождал их в этой экспедиции, на что
я с готовностью согласился, поскольку история, которую мы услышали, глубоко затронула моё любопытство и сочувствие. Признаюсь, вина сына банкира казалась мне такой же очевидной, как и его несчастному отцу, но я настолько доверял мнению Холмса, что чувствовал: пока он не удовлетворён общепринятым объяснением, есть основания для надежды. Всю дорогу до южного пригорода он почти не
говорил, а сидел, подперев подбородок рукой
Он сидел, опустив голову и надвинув шляпу на глаза, погрузившись в глубочайшие раздумья.
 Наш клиент, казалось, воспрянул духом, увидев проблеск надежды, и даже вступил со мной в бессвязную беседу о своих деловых делах. Короткая поездка на поезде и ещё более короткая прогулка привели нас в Фэрбэнк, скромную резиденцию великого финансиста.

 Фэрбэнк представлял собой большой квадратный дом из белого камня, стоявший немного в стороне от дороги. Двойная подъездная аллея с заснеженным газоном тянулась до двух больших железных ворот, которые закрывали
Вход. С правой стороны была небольшая деревянная калитка, которая вела на узкую тропинку между двумя аккуратными живыми изгородями, тянувшимися от дороги до кухонной двери и образовывавшими вход для торговцев. Слева проходила дорога, которая вела к конюшням и вообще не входила на территорию поместья, а была общественной, хотя и мало используемой, улицей. Холмс оставил нас
стоять у двери и медленно обошёл дом, прошёл через парадный вход,
по дорожке для торговцев, обогнул сад и вышел на конюшенный
переулок. Он так долго отсутствовал, что мы с мистером Холдером
в столовой и ждали огонь, пока он вернется. Мы были
сидел там в тишине, когда дверь открылась и вошел молодой леди.
Она была выше среднего роста, стройная, с темными волосами и глазами,
которые казались еще темнее на фоне абсолютной бледности ее кожи. Я знаю
не думаю, что я когда-либо видел такую смертельную бледность на лице женщины.
Ее губы тоже были бескровными, но глаза покраснели от слез.
Когда она бесшумно вошла в комнату, я почувствовал в ней ещё большее горе, чем в банкире утром, и это было
Это было тем более поразительно, что она, очевидно, была женщиной с сильным характером и невероятной способностью к самоконтролю. Не обращая внимания на моё присутствие, она
подошла прямо к своему дяде и нежно, по-женски погладила его по голове.


«Ты ведь приказал освободить Артура, не так ли, папа?» — спросила она.


«Нет, нет, моя девочка, нужно докопаться до сути».

«Но я так уверена, что он невиновен. Ты же знаешь, что такое женская интуиция. Я знаю, что он не сделал ничего плохого и что ты пожалеешь о своей жестокости».

 «Тогда почему он молчит, если он невиновен?»

“Кто знает? Возможно, потому, что он был так зол, что ты заподозрил
его”.

“Как я мог не заподозрить его, когда я действительно видел его с
короной в руке?”

“Ах, но он только поднял ее, чтобы взглянуть на него. Ой, да, не уйдешь от меня
слово о том, что он невиновен. Оставить все, как есть и больше ничего не скажу.
Так ужасно думать о нашем дорогом Артуре в тюрьме!

«Я не успокоюсь, пока не найду драгоценности, — никогда, Мэри! Твоя привязанность к Артуру не позволяет тебе осознать, какие ужасные последствия это будет иметь для меня.
Вместо того чтобы замять дело, я вызвал из Лондона одного джентльмена
чтобы глубже разобраться в этом.

“ Этот джентльмен? ” спросила она, поворачиваясь ко мне.

“ Нет, его друг. Он хотел, чтобы мы оставили его в покое. Он круглый в
стабильный полосе сейчас”.

“Стабильный Лейн?” Она подняла темные брови. “Что он может надеяться
там найдете? Ах! это, я полагаю, это он. Я надеюсь, сэр, что вам удастся доказать то, в чём я уверен, — что мой кузен Артур невиновен в этом преступлении.

 — Я полностью разделяю ваше мнение и надеюсь, что мы сможем это доказать, — ответил Холмс, возвращаясь к коврику, чтобы стряхнуть с него снег.
туфли. «Полагаю, я имею честь обращаться к мисс Мэри Холдер.
 Могу я задать вам пару вопросов?»

 «Пожалуйста, сэр, если это поможет прояснить эту ужасную ситуацию».
 «Вы сами ничего не слышали прошлой ночью?»

 «Ничего, пока мой дядя не начал громко говорить. Я услышала это и
 спустилась вниз».

 «Вы закрыли окна и двери накануне вечером. Вы заперли все окна?


 — Да.

 — Все ли они были заперты сегодня утром?

 — Да.

 — У вашей горничной есть возлюбленный?  Кажется, вчера вечером вы сказали своему дяде, что она ходила к нему?

“Да, и это была та девушка, которая ждала в гостиной и которая, возможно,
слышала замечания дяди о короне”.

“Понятно. Вы делаете вывод, что она, возможно, вышла, чтобы рассказать об этом своему возлюбленному,
и что эти двое, возможно, спланировали ограбление.”

“ Но что толку от всех этих туманных теорий, ” нетерпеливо воскликнул банкир
, - когда я уже сказал вам, что видел Артура с короной
в руках?

— Подождите немного, мистер Холдер. Мы должны вернуться к этому. К этой девушке, мисс Холдер. Полагаю, вы видели, как она вернулась через кухонную дверь?

 — Да; когда я пошёл проверить, заперта ли дверь на ночь, я встретил
она проскользнула внутрь. Я тоже увидел этого человека в полумраке.

“ Вы его знаете?

“ О, да! это зеленщик, который развозит нам овощи. Его
зовут Фрэнсис Проспер.

“Он стоял, “ сказал Холмс, - слева от двери, то есть,
дальше по дорожке, чем необходимо, чтобы добраться до двери?”

“Да, он это сделал”.

“А он человек с деревянной ногой?”

Нечто, похожее на страх промелькнуло в юной леди выразительный черный
глаза. “Почему, ты как волшебник”, - сказала она. “Откуда ты это знаешь?”
Она улыбнулась, но было не отвечая улыбкой на тонких Холмса, всегда идут
лицо.

«Я был бы очень рад подняться наверх, — сказал он. — Возможно, я захочу ещё раз обойти дом снаружи. Может быть, мне лучше взглянуть на нижние окна, прежде чем я поднимусь».

 Он быстро прошёлся от одного окна к другому, задержавшись только у большого окна, выходящего из холла на конюшенный двор. Он открыл его и внимательно осмотрел подоконник с помощью своего мощного увеличительного стекла. — А теперь мы поднимемся наверх, — сказал он наконец.

Гардеробная банкира представляла собой скромно обставленную маленькую комнату с
серый ковёр, большое бюро и длинное зеркало. Холмс подошёл к бюро и внимательно осмотрел замок.

«Каким ключом его открывали?» — спросил он.

«Тем, который указал сам мой сын, — от шкафа в кладовой».
«Он у вас здесь?»

«Вот он, на туалетном столике».

Шерлок Холмс взял его и открыл бюро.

«Это бесшумный замок, — сказал он. Неудивительно, что он тебя не разбудил. В этом футляре, я полагаю, корона. Мы должны на неё взглянуть».
Он открыл футляр и, вынув диадему, положил её на стол.
на столе. Это был великолепный образец ювелирного искусства,
а тридцать шесть камней были самыми прекрасными, которые я когда-либо видел. На одной
стороне короны была трещина, там, где был оторван уголок, удерживающий три
драгоценных камня.

“ Итак, мистер Холдер, - сказал Холмс, - вот угол, который соответствует
тому, который, к сожалению, утерян. Могу ли я просить вас
прервать его?

Банкир в ужасе отпрянул. «Я и помыслить не могу о том, чтобы попытаться», — сказал он.

 «Тогда я попробую». Холмс с силой надавил на него, но безрезультатно. «Я чувствую, что оно немного поддаётся, — сказал он, — но, хотя я и
Он был исключительно силён в обращении с пальцами, и мне потребовалось бы всё моё время, чтобы сломать его. Обычный человек не смог бы этого сделать. Как вы думаете, что произошло бы, если бы я его сломал, мистер Холдер? Раздался бы звук, похожий на выстрел из пистолета. Вы хотите сказать, что всё это произошло в нескольких метрах от вашей кровати и вы ничего не слышали?

 — Я не знаю, что и думать. Для меня всё это загадка.

“ Но, возможно, по мере продвижения станет светлее. Что вы думаете, мисс
Холдер?

“ Признаюсь, я все еще разделяю недоумение моего дяди.

“ На вашем сыне не было ни обуви, ни шлепанцев, когда вы его увидели?

«На нём не было ничего, кроме брюк и рубашки».

«Спасибо. Нам определённо повезло в этом расследовании, и если мы не сможем прояснить ситуацию, то это будет исключительно наша вина. С вашего позволения, мистер Холдер, я продолжу свои изыскания снаружи».

Он ушёл один, по собственной просьбе, объяснив, что лишние следы могут усложнить его задачу. Он проработал час или больше и наконец вернулся, увязая в снегу по щиколотку.
Выражение его лица было таким же непроницаемым, как всегда.

— Думаю, я уже увидел всё, что нужно было увидеть, мистер Холдер, — сказал он. — Я могу быть вам полезен, только вернувшись в свои комнаты.

 — Но драгоценные камни, мистер Холмс. Где они?

 — Не могу сказать.

 Банкир всплеснул руками. — Я никогда их больше не увижу! — воскликнул он.
 — А мой сын? Вы даёте мне надежду?

— Моё мнение никоим образом не изменилось.

 — Тогда, ради всего святого, что это было за тёмное дело, которое происходило в моём доме прошлой ночью?

 — Если вы сможете зайти ко мне в квартиру на Бейкер-стрит завтра утром с девяти до десяти, я буду рад сделать всё, что в моих силах, чтобы
яснее. Я понимаю, что вы предоставляете мне карт-бланш на действия в ваших интересах,
при условии, что я верну вам драгоценности и что вы не будете ограничивать сумму, которую я могу снять.


— Я бы всё отдал, чтобы вернуть их.
— Очень хорошо. Я займусь этим вопросом в ближайшее время.

— До свидания; возможно, мне придётся снова прийти сюда до вечера.

Мне было очевидно, что мой спутник уже принял решение по этому делу, хотя я даже смутно не мог себе представить, в чём оно заключалось.
 Несколько раз по дороге домой я пытался
я пытался втолковать ему суть дела, но он всегда ускользал от какой-нибудь другой темы.
в конце концов, я в отчаянии бросил ее. Еще не было трех.
когда мы снова оказались в наших комнатах. Он поспешил в свою комнату
и через несколько минут спустился обратно, одетый как обычный бездельник.
С поднятым воротником, в блестящем потрепанном сюртуке, красном галстуке и
поношенных ботинках он был идеальным представителем своего класса.

— Думаю, этого будет достаточно, — сказал он, взглянув на зеркало над камином. — Я бы хотел, чтобы ты пошёл со мной, Ватсон, но я
Боюсь, что это не поможет. Возможно, я напал на след в этом деле, а может, и иду по ложному следу.
Надеюсь, что вернусь через несколько часов. Он отрезал кусок говядины от лежавшего на буфете окорока, положил его между двумя ломтиками хлеба и, сунув эту грубую закуску в карман, отправился в путь.

Я как раз допивала свой чай, когда он вернулся, явно в приподнятом настроении.
В руке он держал старый ботинок с эластичными вставками. Он швырнул его в угол и налил себе чашку чая.

«Я только заглянул, когда проходил мимо, — сказал он. — Я иду дальше».
«Куда?»

«О, в другую часть Вест-Энда. Может пройти какое-то время, прежде чем я вернусь. Не жди меня, если я опоздаю».

«Как у тебя дела?»

«О, так себе. Не на что жаловаться. Я с утра в Стритхэме».
В последний раз я видел тебя, но не заходил в дом. Это очень милая
небольшая проблема, и я бы ни за что её не упустил.
Однако я не должен сидеть здесь и сплетничать, мне нужно снять эту неподобающую
одежду и вернуться к своей весьма респектабельной персоне.

По его поведению я понял, что у него были более веские причины для удовлетворения, чем можно было бы предположить по его словам.  Его глаза блеснули, и на его бледных щеках даже появился румянец.  Он поспешил наверх, и через несколько минут я услышал, как хлопнула дверь в прихожей, что означало, что он снова отправился на свою любимую охоту.

  Я ждал до полуночи, но он так и не вернулся, поэтому я ушёл в свою комнату. Для него не было ничего необычного в том, чтобы пропадать на несколько дней и ночей подряд, когда он шёл по следу.
Его опоздание меня не удивило. Я не знаю, во сколько он вернулся,
но когда я спустился утром к завтраку, он уже был там с чашкой
кофе в одной руке и газетой в другой, свежий и подтянутый, как
только возможно.

«Вы не будете возражать, если я начну без вас,
Ватсон, — сказал он, — но вы же помните, что у нашего клиента сегодня
довольно ранняя встреча».

«Да ведь уже больше девяти», — ответил я. «Я не удивлюсь, если это окажется он. Мне показалось, что я услышал звонок».

 Это действительно был наш друг финансист. Я был потрясён произошедшими в нём переменами
что-то надвинулось на него, потому что его лицо, от природы широкое и массивное, теперь осунулось и ввалилось, а волосы, как мне показалось, стали как минимум на тон белее. Он вошёл с усталостью и апатией, которые были ещё более мучительными, чем его гневное поведение накануне утром, и тяжело опустился в кресло, которое я пододвинул для него.

 «Я не знаю, что я сделал такого, за что меня так сурово наказывают», — сказал он.
«Всего два дня назад я был счастливым и преуспевающим человеком, которого ничто не заботило в этом мире. Теперь я доживаю свои дни в одиночестве и бесчестье. Одна печаль
одно следует за другим. Моя племянница Мэри бросила меня.
— Бросила тебя?

— Да. Её постель не была смята, комната была пуста,
а на столе в холле лежала записка для меня. Прошлой ночью я сказал ей,
с печалью, а не с гневом, что, если бы она вышла замуж за моего сына,
с ним всё было бы в порядке. Возможно, с моей стороны было необдуманно
так говорить. Именно к этому замечанию она отсылает в своей записке:

 «МОЙ ДОРОГОЙ ДЯДЯ, я чувствую, что навлекла на тебя беду и что, поступи я иначе, этого ужасного несчастья можно было бы избежать
 никогда не приходило в голову. Я не могу, с этой мыслью в голове, никогда
 снова быть счастливой под твоей крышей, и я чувствую, что должна покинуть тебя
 навсегда. Не беспокойся о моем будущем, ибо оно предусмотрено;
 и, прежде всего, не ищи меня, ибо это будет бесплодно
 труд и плохая услуга мне. В жизни или в смерти, я никогда не
 ваш любящий,


 “Мэри.’


“ Что она могла иметь в виду под этой запиской, мистер Холмс? Как вы думаете, она указывает
на самоубийство?

“ Нет, нет, ничего подобного. Возможно, это наилучшее из возможных решений.
Я надеюсь, мистер Холдер, что ваши беды скоро закончатся.

 — Ха!  Вы так говорите!  Вы что-то слышали, мистер Холмс, вы что-то узнали!  Где драгоценные камни?

 — Вы не считаете, что 1000 фунтов за каждый — это слишком много?

 — Я бы заплатил десять.

 — В этом нет необходимости.  Трёх тысяч будет достаточно. И, думаю, вас ждёт небольшое вознаграждение. У вас есть чековая книжка? Вот ручка. Лучше выпишите чек на 4000 фунтов.

 С ошарашенным видом банкир выписал требуемый чек. Холмс подошёл к своему столу, достал маленький треугольный золотой предмет с тремя
драгоценные камни и бросил его на стол.

 С криком радости наш клиент схватил его.

 «Оно у вас! — выдохнул он. Я спасён! Я спасён!»

 Его радость была такой же страстной, как и его горе, и он прижал к груди свои драгоценные камни.

 «Вы должны мне ещё кое-что, мистер Холдер», — довольно строго сказал Шерлок Холмс.

«Долг!» Он схватил перо. «Назови сумму, и я заплачу».
«Нет, долг не передо мной. Ты должен принести самые смиренные извинения этому благородному юноше, твоему сыну, который вёл себя в этой ситуации так, как должен был бы вести себя я».
горжусь тем, что вижу, как это делает мой собственный сын, если у меня когда-нибудь будет такой шанс.

“ Значит, их забрал не Артур?

“Я сказал вам вчера и повторяю сегодня, что это не так”.

“Вы уверены в этом! Тогда давайте немедленно поспешим к нему, чтобы сообщить ему,
что правда известна”.

“Он уже знает это. Когда я во всём разобрался, я взял у него интервью.
И, поняв, что он не собирается рассказывать мне эту историю, я рассказал её ему сам.
Ему пришлось признать, что я прав, и добавить те немногие детали, которые мне ещё не были ясны. Однако ваши утренние новости могут заставить его заговорить.

“Ради всего Святого, тогда скажите мне, что это за необычайная тайна!”

“Я сделаю это и покажу вам шаги, по которым я к ней пришел. И
позвольте мне сказать вам, во-первых, то, что труднее всего для меня, чтобы сказать и
для того, чтобы услышать: было понимание между сэром Джорджем
Burnwell и вашу племянницу Мэри. Теперь они сбежали вместе”.

“Моя Мэри? Невозможно!”

«К сожалению, это не просто возможно, это наверняка так. Ни вы, ни ваш сын не знали истинного характера этого человека, когда приняли его в свой круг. Он один из самых опасных людей в Англии —
разорившийся игрок, отъявленный негодяй, человек без сердца и совести. Ваша племянница ничего не знала о таких людях. Когда он клялся ей в любви, как делал это сотне других до неё, она льстила себе, думая, что только она затронула его сердце. Дьявол знает, что он говорил, но, по крайней мере, она стала его орудием и привыкла видеться с ним почти каждый вечер.

— Я не могу и не хочу в это верить! — воскликнул банкир с пепельно-серым лицом.


— Тогда я расскажу вам, что произошло в вашем доме прошлой ночью. Ваша племянница, когда вы, как она думала, ушли в свою комнату, спустилась вниз
и разговаривала со своим любовником через окно, выходящее в переулок, ведущий к конюшням. Его следы отпечатались прямо на снегу, так долго он там стоял. Она рассказала ему о короне. При этой новости в нём вспыхнула алчная жажда золота, и он подчинил её своей воле. Я не сомневаюсь, что она любила тебя, но есть женщины, в которых любовь к любовнику затмевает все остальные чувства, и я думаю, что она была одной из них.
Она едва успела выслушать его указания, как увидела, что ты спускаешься по лестнице.
Она быстро закрыла окно и рассказала тебе о
об одной из шалостей служанки с её любовником с деревянными ногами, которая была чистой правдой.


«Ваш мальчик, Артур, после разговора с вами лёг спать, но спал плохо из-за беспокойства по поводу своих долгов в клубе.
Посреди ночи он услышал, как кто-то тихо прошёл мимо его двери, поэтому он встал и, выглянув, с удивлением увидел, как его кузина крадучись идёт по коридору, пока не исчезает в вашей гардеробной. Оцепенев от изумления, парень натянул на себя какую-то
одежду и стал ждать в темноте, что будет дальше
Странное дело. Вскоре она снова вышла из комнаты, и при свете лампы в коридоре ваш сын увидел, что она держит в руках драгоценную корону. Она спустилась по лестнице, а он, дрожа от ужаса, побежал за ней и спрятался за занавеской у вашей двери, откуда мог видеть, что происходит в коридоре внизу. Он увидел, как она
крадучись открыла окно, протянула кому-то в темноте корону, а затем
снова закрыла окно и поспешила обратно в свою комнату, пройдя совсем
близко от того места, где он стоял, спрятавшись за занавеской.

«Пока она была здесь, он не мог предпринять никаких действий, не подвергнув ужасной опасности женщину, которую любил. Но как только она ушла, он понял, каким сокрушительным несчастьем это обернётся для тебя и как важно всё исправить. Он бросился вниз прямо босиком, открыл окно, выпрыгнул в снег и побежал по переулку, где в лунном свете увидел тёмную фигуру. Сэр Джордж Бёрнуэлл попытался сбежать, но Артур поймал его.
Между ними завязалась борьба, и ваш мальчик потянул его за
Ваш сын стоял с одной стороны от короны, а его противник — с другой. В потасовке ваш сын ударил сэра Джорджа и порезал ему бровь. Затем что-то внезапно хрустнуло, и ваш сын, поняв, что корона у него в руках, бросился назад, закрыл окно, поднялся в вашу комнату и как раз заметил, что корона погнулась в драке, и пытался её выпрямить, когда вы появились на сцене.

 — Это возможно? — ахнул банкир.

«Затем вы разозлили его, обзывая его в тот момент, когда он чувствовал, что заслужил вашу самую горячую благодарность. Он не мог этого объяснить
истинное положение дел, не предавая того, кто, безусловно, заслуживал
недостаточно внимания с его стороны. Однако он занял более рыцарскую позицию
и сохранил ее тайну.”

“И вот почему она вскрикнула и упала в обморок, когда увидела корону”,
- воскликнул мистер Холдер. “ О Боже мой! каким слепым дураком я был! И его
просит разрешить ему выйти на пять минут! Милый друг хотел
посмотреть, не находится ли пропавшая деталь на месте преступления. Как
жестоко я его недооценил!»

 «Когда я приехал в этот дом, — продолжил Холмс, — я сразу же
Я осторожно обошёл его, чтобы посмотреть, нет ли на снегу следов, которые могли бы мне помочь. Я знал, что с прошлого вечера не было ни одного снегопада, а также что был сильный мороз, который мог сохранить следы. Я прошёл по дорожке для торговцев, но она была вся
истоптана и неразличима. Однако сразу за ней, у дальней
стороны кухонной двери, стояла женщина и разговаривала с
мужчиной, чьи круглые следы с одной стороны указывали на то, что у него деревянная нога. Я даже мог сказать, что их потревожили, потому что женщина убежала
Он быстро вернулся к двери, о чём свидетельствовали глубокие следы от пальцев и лёгкие следы от каблуков.
Деревянная Нога немного подождал, а затем ушёл.
В тот момент я подумал, что это, возможно, служанка и её возлюбленный, о которых ты мне уже рассказывал, и расследование подтвердило мою догадку. Я
обошёл сад, не увидев ничего, кроме случайных следов, которые, как я
подумал, оставили полицейские. Но когда я вышел на конюшенный
проезд, на снегу передо мной была написана очень длинная и запутанная история.

 «Там была двойная цепочка следов человека в ботинках и вторая двойная
След, который я с радостью увидел, принадлежал человеку с босыми ногами. Из того, что вы мне рассказали, я сразу понял, что это ваш сын. Первый шёл в обе стороны, но второй быстро бежал, и, поскольку его следы местами накладывались на отпечатки ботинка, было очевидно, что он шёл за другим. Я пошёл за ними и обнаружил, что они ведут к окну в холле, где Бутс, пока ждал, разгрёб весь снег. Затем я пошёл в другую сторону, которая находилась в сотне ярдов или больше в конце переулка. Я увидел то место, где Бутс обернулся.
Снег был изрыт так, словно здесь шла борьба, и, наконец, я увидел несколько капель крови, которые подтвердили, что я не ошибся.
 Затем по переулку пробежали сапоги, и ещё одно маленькое пятнышко крови показало, что ранен был он.
 Когда он вышел на главную дорогу с другой стороны, я увидел, что тротуар расчищен, так что на этом улики заканчивались.


«Однако, войдя в дом, я, как вы помните, осмотрел подоконник и раму окна в холле с помощью своего объектива и сразу понял, что кто-то потерял сознание. Я смог различить очертания
на том месте, куда наступила мокрая нога при входе. Тогда я начал
приходить к выводу о том, что произошло. За окном ждал мужчина; кто-то принёс драгоценности; за происходящим
наблюдал ваш сын; он преследовал вора; они боролись; каждый из них тянул за корону, и их объединённая сила
привела к травмам, которые ни один из них не смог бы нанести в одиночку. Он
вернулся с наградой, но оставил часть добычи в руках своего
противника. Пока всё было ясно. Теперь вопрос был в том, кто этот человек и кто принёс ему корону?

«Я давно усвоил, что, когда исключаешь невозможное,
то, что остаётся, каким бы невероятным оно ни было, и есть истина. Теперь я знал,
что это не вы его спустили, так что оставались только ваша племянница и служанки. Но если это были служанки, то почему ваш сын позволил обвинить себя вместо них? Для этого не могло быть никаких причин. Однако, поскольку он любил свою кузину, у него было отличное
объяснение тому, почему он должен хранить её тайну, тем более что
эта тайна была постыдной. Когда я вспомнил, что ты видел её в тот
Когда я узнал, что она была у окна и упала в обморок, снова увидев корону, моё предположение стало уверенностью.

 «И кто же мог быть её сообщником? Очевидно, любовник, ведь кто ещё мог перевесить любовь и благодарность, которые она должна была испытывать к вам? Я знал, что вы мало выходите из дома и что круг ваших друзей очень ограничен. Но среди них был сэр Джордж Бёрнуэлл. Я и раньше слышал, что у него дурная репутация среди женщин. Должно быть, это он носил те сапоги и хранил пропавшие драгоценные камни.
 Даже зная, что Артур его разоблачил, он всё равно мог
Он тешил себя мыслью, что в безопасности, ведь парень не мог сказать ни слова, не скомпрометировав свою семью.


Что ж, ваш здравый смысл подскажет вам, какие меры я предпринял дальше.
Я пришёл в дом сэра Джорджа под видом бродяги, сумел познакомиться с его камердинером, узнал, что его хозяин накануне вечером постригся, и, наконец, потратив шесть шиллингов, подстраховался, купив пару его старых ботинок. С ними я
добрался до Стритхэма и увидел, что они идеально подходят к
рельсам».

«Вчера вечером я видел в переулке плохо одетого бродягу», — сказал мистер
Холдер.

 — Именно так. Это был я. Я понял, что поймал своего человека, поэтому вернулся домой и переоделся. Мне предстояло сыграть деликатную роль,
потому что я понимал, что нужно избежать судебного преследования, чтобы предотвратить скандал, и я знал, что такой хитрый негодяй поймёт, что у нас связаны руки. Я пошёл и встретился с ним. Сначала, конечно, он всё отрицал.
Но когда я рассказал ему обо всём, что произошло, он попытался
выпендриться и снял со стены спасательный круг. Однако я знал своего
партнёра и приставил пистолет к его голове, прежде чем он успел нанести удар.
Тогда он стал немного более сговорчивым. Я сказал ему, что мы заплатим за камни, которые у него есть, по 1000 фунтов за штуку. Это вызвало у него первые признаки огорчения. «Чёрт возьми! — сказал он. — Я продал их по шестьсот за три!» Вскоре мне удалось узнать адрес скупщика, у которого они были, пообещав ему, что судебного преследования не будет. Я отправился к нему и после долгих препирательств
получил наши камни по 1000 фунтов за штуку. Затем я заглянул к вашему сыну, сказал ему, что всё в порядке, и около двух часов ночи лёг спать.
после того, что я могу назвать по-настоящему тяжёлым рабочим днём.
«Днём, который спас Англию от большого публичного скандала», — сказал банкир, вставая. «Сэр, я не могу найти слов, чтобы отблагодарить вас, но вы не увидите во мне неблагодарности за то, что вы сделали. Ваше мастерство действительно превзошло всё, что я о нём слышал. А теперь я должен бежать к моему дорогому мальчику, чтобы извиниться перед ним за то, что я с ним сделал. Как получить то, что вы
скажи мне, бедная Мэри, она идет прямо к моему сердцу. Даже не свой навык может
сообщить мне, где она сейчас”.

“ Я думаю, мы можем с уверенностью сказать, ” возразил Холмс, “ что она
где бы ни был сэр Джордж Бернуэлл. Столь же несомненно и то, что
каковы бы ни были ее грехи, они скоро понесут более чем достаточное
наказание ”.