ворожея

Поздним вечером женщина хозяйничала на кухне.

Её порядки отличались от традиционных рутинных хлопот. Самые важные дела начинались, когда посуда уже натерта до скрипа, тарелочки выстроены по росту, полы блестят, а воздух щиплет нос запахом хлорки.

Очистив пространство видимое, она принималась за то, о чём сама до конца не ведала.

Перевернула веник вверх ногами и поставила в правый угол возле печки, трижды ударив по полу рукоятью.

Взяла горсть соли и вымыла с ней руки, пропуская крупные кристаллы меж пальцев и бурча под нос рифмованную прибаутку от зла и сглаза, которую услышала недавно в интернете.

Затем, по привычке, перенятой от прабабушки—ведуньи, поставила на обеденный стол поднос со свежим хлебом и сахаром в красивой узорчатой сахарнице.

Потянулась на носочках к шкатулке с фигуркой домового и положила туда несколько ирисок. И хозяина уважить, и внучек порадовать. Проснутся утром и прибегут к этой шкатулке с криками:

— Бабушка, давай посмотрим, что нам Дед Мороз принёс!

И будут довольно прыгать при виде сладостей, чудесным образом появившихся за ночь в волшебной коробочке.

Дедом Морозом они придумали называть домового. Для детей сходство очевидное: борода белая, глаза добрые, волшебство в виде сладких угощений по расписанию.

А для неё — радость, когда внучки приезжают в гости и дом по утрам наполняет детский восторг. Чудеса ведь живы до той поры, пока в них верят. Дети давно уже растеряли эту веру, а внучки — другое дело.

Радовала внучек она, конечно, не из корысти, а от огромной любви, которую может испытывать только бабушка. Но и не отрицала того, что звенящий визгом смех, громкий топот маленьких пяточек и даже разбросанные игрушки, наполняют дом особой энергией, а ей самой придают небывалых сил.

— Кажется, всё, — женщина, довольная своей работой, потянулась, звучно зевнула и уже шагнула в сторону спальни, но вдруг вернулась.

В окно заглянул тоненький, как ниточка, месяц. Такое событие пропустить нельзя. Женщина собралась всю мелочь со дна сумки и стала трясти в руках, да приговаривать:

— Месяц рогатый, сделай меня богатой.

А потом вынула из кошелька купюры разных цветов и номиналов, веером разложила на подоконнике и оставила «заряжаться» до утра.

— Теперь всё!

Часы приближали полночь. Легко и бесшумно, как на кошачьих лапках, она вошла в спальню, чтобы не разбудить мужа.

— Метлу свою припарковать не забыла? — в полудреме спросил супруг, переворачиваясь с бока на бок.

— Спи, ну тебя, — бросила она и наконец улеглась, укутавшись с головой одеялом.

Ей с детства известно, что спрятаться от ночной нечисти легче всего под одеялом. А если очень страшно, то сверху нужно укрыться ещё и пледом.

Прежде чем уснуть, она три раза про себя прочитала «Отче наш» и перекрестилась, лёжа на боку.

Все обряды и ритуалы, проделанные всего несколько минут назад, совершенно не смущали её перед молитвой. Всё, даже полусонное ворчание мужа, было так последовательно и обычно.

И пусть ей далеко за сорок. Пусть близкие по-доброму подшучивают над её «колдовством». Она точно знает, во что верит, чего боится и о чём молится. С тем и живёт.

Не лезет с советами.

Не навязывает никому свои убеждения и ценности.

Тихо плетёт защиту и подмогу для родных из пряжи любви, заботы и веры.

И всё у всех складывается хорошо. Бывает, сын позвонит и расскажет, как ему случайно повезло в делах. Или дочка напишет о небывалой удаче, «откуда не ждали».

Любит ли фортуна их семью? Бережёт ли Бог? Или всё дело в полуночных ритуалах и молитвах? Разве дано понять простой женщине то, чего нельзя объяснить и во что никто, кроме неё, да маленьких внучек, давно уже не верит.

Она просто радуется за родных и продолжает каждый вечер ставить на стол поднос с хлебом и сахаром, подкармливать сладостями домового вместе с внучками, переворачивать веник, заряжать купюры на растущей луне и молиться трижды перед сном.

Кто его знает, как это всё пригодится.