Перерождение. ч. 1 крым. 1 поминки

Часть 1. Крым
1.Поминки
- Давайте, родные, за упокой души брата Николая! – Алевтина с Галиной подняли прозрачные рюмки.
– Пусть земля ему будет пухом, – кивнул головой Владимир. Он опрокинул поминальные пятьдесят граммов и пожал руку вдовы брата. -  Держись, Нина. Мы есть у тебя, и нас много. Поможем ребят поднять.
- И ты не кисни, Вовка, - вытирая платочком глаза и мокрые щеки, проговорила вдова. – Это же только байки, что близнец близнеца забирает с собой на тот свет! Тут ведь случайность: нервотрепка на работе с подчиненными и с оболтусами, приближающаяся аккредитация в училище. Он очень переживал. Теперь уже без него пройдет. И ничего ему больше не надо. Ничего больше не болит…К тебе это никакого отношения не имеет. У всех своя жизнь.
Нина снова заплакала.
- Да, я понимаю. Просто неожиданно это все, - тихо ответил Володя.
Братья и сестры Карташовы поминали своего далеко не старшего брата Николая, внезапно скончавшегося от инфаркта. Он работал директором профтехучилища. Последние полгода были для него тревожные и хлопотные: переживал за итоговую аттестацию студентов, предстоящую аккредитацию образовательного учреждения, за необходимость ремонта нескольких мастерских, обновление станков, молотивших с довоенных лет, - вот сердечко и не выдержало. Хорошо хоть, дети выросли и почти пристроены.
- Так и не отдал ему долг. Не успел рассказать ему про бабу Катю. Он ведь ждал, когда к нему приеду, ждал от меня новостей о судьбе бабушки, куда и как она сгинула. Я и маме перед смертью обещал, что обязательно найду, где и когда баба Катя похоронена. Только по телефону успел Николаю сказать, что еду с сюрпризом, что мне помогли друзья, договорились с Екатеринбургскими товарищами из архива, что я был там в командировке и еду с новостями. Я все нашел – и в Екатеринбурге, и в Москве, и в Крыму. А рассказать не успел.
- И мы тоже от тебя ждали эти новости. Обязательно надо, чтоб наши дети и внуки знали, чем жили наши деды, как умерли, где похоронены, - согласился Борис.
- Я все привез с собой. Собственно, сумку после Москвы и Екатеринбурга не успел разобрать, так сразу с ней и вылетел снова на Урал. Документы о нашей бабе Кате и других родственниках у меня с собой. Я ж в Крыму был! И оттуда новости есть!
- В Крыму-у -у? –удивилась Галина.
Братья - сестры, зятья, снохи, внуки задвигались по комнате, все устроились за большим столом. Приготовились слушать Владимира.
- Меня ведь на нашей исторической родине, в Крыму, по – разному встретили дядья и двоюродные – троюродные братья. Кто-то искренне хотел вспомнить и рассказать, а кто-то и нехотя, понемногу, в час по чайной ложке цедил. А некоторые насторожились, зная, в каком я звании и что имею отношение к органам. Я уж всяко подчеркивал, что просто журналист, просто редактор. А полковник – это так, попутно. Чтоб не напрягались. Я тут собрал кое –что. Тебе, Борис, интересно будет для твоих повестей.
Борис был младше Владимира с Николаем, писал охотничьи и рыбацкие истории, о родном крае, работал в одном из уральских издательств и был членом Союза писателей.
 - Я помню бабу Катю, хоть и малышкой была - сказала старшая Валентина, приехавшая с мужем из Серова. - Мне ведь в тридцать седьмом уже три года было.  Помню, как за ней приехали, велели одеться тепло: ватник, валенки. Зимы тогда на Урале были под пятьдесят градусов, не то, что сейчас – не пойми, что. Она ответила, что валенок у нее нет, и надела высокие татарские калоши, а под них толстые вязаные разноцветные носки. Мама укрыла ее плечи шалью, а бабушка сказала, поджав губы, чтоб не расплакаться: «Я ненадолго. Не переживайте, дети, вот съезжу и вернусь». Никто, конечно, оттуда не возвращался. Я не помню такого.
- Мы бабу Катю не знаем. И на родине ее я давно не был, хоть Крым снова наш, - барабанил пальцами по столу Борис.
- Мама тоже не была в Крыму. После того, как их погнали, да еще со статьей, желания не было. Хотя скучала она. Потом мы, дети, родились. Не до прогулок по Крыму… А как хорошо там, ребята! – протянул Володя. – Мы с Николаем вдвоем собирались в отпуск летом скататься и посмотреть на Новый Крым бабы Катиными и мамиными глазами.
    Всю свою сознательную жизнь они - внуки Екатерины Ивановны- слышали от своих родителей, что они из раскулаченных. Что надо об этом помалкивать, стремиться жить тихо, не высовываться, чтобы, не дай Бог, на семью не обратили внимания соответствующие органы. Володя не раз пытался расспросить отца с матерью об их жизни до революции, но не получал внятного ответа. Единственное, что было известно, – бабушку Екатерину в зловещем 37-м забрали в НКВД. И пропал человек.
Этот факт еще больше подогревал стремление Володи узнать о судьбах родственников, которые, избежав высылки, остались в Крыму, узнать, за какие грехи была арестована и расстреляна бабушка Катя. Может, без дыма огня не бывает? Что только не бывает в жизни.
Работая в газете, он начал по крупицам собирать сведения о своих родственниках. Это было сложно, но помогала профессия журналиста: где –то архивы открывались, где –то люди становились разговорчивее при виде удостоверения. Сегодня разрушены все барьеры, в том числе и барьер страха.  Будучи в очередном отпуске, он зашел в областное КГБ города Екатеринбурга. По его данным, в архиве должны были храниться сведения о Барановой Екатерине Ивановне. Надежды оправдались.
- После небольших бумажных формальностей сотрудник архива принес в кабинет без окон тонюсенькую серую папку с грифом «Секретно».
- Пожалуйста, знакомьтесь с делом вашей бабушки, – сказал он. – Просьба только не вырывать листы и ничего не вымарывать.
 - Были случаи? – поднял брови Владимир.
 – Конечно, - бесстрастно ответил сотрудник в форме. – И были случаи, когда родственники вычитывали все фамилии, находили тех людей, которые писали ложные доносы и выносили приговоры их родителям, а потом …выносили бывшим чекистам свои приговоры, устраивали самосуд, лишали жизни их или их детей. Поэтому сейчас мы очень аккуратно даем разрешения на ознакомление с личными делами. Стараемся детям репрессированных документы не давать. А вот внукам – можно. За сроком давности, как говорится.
 – Понятно. Фотографировать можно?
 – Не запрещается.
Братья, сестры, зятья, внуки склонились над распечатанными с фотографий листами.
- Вот, смотрите, ребята, - Володя раскладывал на столе вынутые из сумки листы.
Перед родней лежало дело № 31245 по обвинению Барановой Екатерины Ивановны по статье 58-6 УК РСФСР, арестованной как агента германской разведки Надеждинским (ныне Серовским) городским НКВД Свердловской области.  Наконец-то стала известна последняя страница ее трагической жизни с 18 декабря 1937 года по 14 января 1938 года – с момента ее ареста оперуполномоченным третьего отделения управления НКВД г. Надеждинска Свердловской области Ивановым (имя и отчество не указано) и до осуждения особой тройкой ГУГБ НКВД по статье 58-6 УК РСФСР к высшей мере наказания (расстрел), который был приведен в исполнение, согласно протоколу №168, 14 января 1938 года.
Санкционировали расстрел начальник управления НКВД по Свердловской области комиссар госбезопасности третьего ранга Александр Дмитриев и прокурор Уральского военного округа бригадный военный юрист Юрий Петровский. На документе под фразой «Согласен» стояла также фамилия начальника Надеждинского ГО НКВД старшего лейтенанта Ивана Трубачева.
Владимир бережно выкладывал листы на моментально освобожденный стол.
-  Я пытаюсь представить, что думала наша пятидесяти шестилетняя бабушка в застенках НКВД в те часы, что чувствовала, как вела себя, что на самом деле говорила на допросах. Ведь, согласно протоколу, она созналась в шпионской деятельности в пользу Германии. Рассказала, как встречалась с резидентом германской разведки и получала от него задания. Сначала в Крыму, где жила до спецпереселения, затем уже здесь, на Урале – в глухом лесозаготовительном поселке. Удивительно, но резидент «нашел» ее и тут. Приказал поджигать тайгу, вести среди жителей антисоветскую пропаганду. Никому это не показалось бредом?
- Ну, да. Попробуй не сознайся, когда все кости перемалывают! – ухмыльнулась Галина. - Поистине, бумага все стерпит.
-Этот абсурд запротоколирован, подписан начальниками и аккуратно подшит в дело. Маразм, который сейчас трудно понять и объяснить. А ведь он длился в стране несколько десятков лет, - рассматривая листы, говорила Алевтина.
- Посмотрите вот эти листы, здесь часть протокола допроса бабушки Кати, это впоследствии и послужило основанием для высшей меры наказания.           (Стилистика, орфография и пунктуация сохранены) - Авт.):
Из протокола:
«До высылки на Урал меня и моих детей я выполняла ряд поручений, даваемых мне, (далее вымаранное чернилами имя резидента Германской разведки. - Авт.) контрреволюционного характера. Он мне часто говорил, когда мы встречались, что задания, которые я выполняю, даются немецкой разведкой, и я выполнять их должна осторожно и аккуратно.
В одном из разговоров он мне сказал, что он, начиная с 1925 года, находится на связи с одним известным немецким разведчиком Джековым. Когда в 1930 году меня и мою семью выслали на Урал (опять вымарано чернилами имя. - Авт.) – встречи временно прекратились, стала вести переписку с 1931 года, как я уже сказала до 1935 года. А он до 1935 года проживал в Крымской АССР, а с 1932 года уехал в Германию, затем в Швейцарию.
Из Швейцарии резидент мне писал письма, посылал денежные переводы. (Это в тайгу, что ли? – Авт.). И так до 1935 года. Затем связь временно у меня с ним прекратилась. Причины мне неизвестны, почему он перестал писать и отвечать на мои письма.
По прибытии в ссылку в лесопункт Надеждинского района Свердловской области «Пасынки» я в 1934 году познакомилась и близко сошлась с немкой Розой.  Тоже спецпереселенкой (Фамилия вымарана чернилами. - Авт.). У нас с ней были частые и длинные разговоры на контрреволюционные темы. Мы всячески выражали свое недовольство и озлобление против Советской власти, руководителей ВКП(б) и Советского правительства.
Часто сходились во мнениях, что необходимо вести борьбу с Советской властью и путем насильственного свержения устранить ее. Причем, Роза обращала мое внимание на то, что в этом деле поможет ее родная страна – Германия, которой мы должны помогать.
Я уже помогала практически: по заданию германской разведки совершила три поджога леса на территории Сосьвинского леспромхоза, в результате чего выгорела значительная площадь тайги. Вывела также из строя дизель-электрогенератор, который подает свет в дома. Об этом я доложила Эльвейн. (Наконец-то, фамилию Розы следователь не вымарал. Видимо, просмотрел. – Авт.). После чего она предложила быть у нее на связи и выполнять ее поручения. На что я дала согласие».
- Знаете, - иронично ухмыльнулся Володя, - я представить не могу: сидят две престарелые женщины в таежном, богом забытом поселке и планируют убить Сталина, свергнуть Советскую власть. И все это в ста двадцати километрах от районного центра, где и дороги-то нормальной нет, в пятистах километрах от области и более, чем в две тысячи пятистах километрах, от Москвы.
- А когда это были поджоги, организованные бабой Катей? – удивилась Лида. – Я не слыхала об этом. А дизель - электрогенератор?
- Ты серьезно считаешь это правдой? – окоротил ее Борис. Лида прикусила язык.
- Это ж как надо было издеваться над человеком, чтобы он признал эту чушь и подписался под ней... – шмыгала носом Лида. - И язык какой-то кондовый, топорный. Баба Катя так не говорила!
- Давай продолжу цитировать протокол допроса, - после паузы проговорил Владимир.
Из протокола:
«Вопрос: Укажите, какие поручения вы получали от агентов немецкой разведки?
Ответ: Вести контрреволюционную агитацию против Советской власти. Распространять всяческую клевету в адрес руководителей Коммунистической партии и государства. Совершать различного рода диверсии. С тем, чтобы подорвать мощь Союза Советских Социалистических республик.
Вопрос: Вы практически выполняли даваемые вам поручения?
Ответ: Да, я практически выполняла даваемые мне поручения.
Вопрос: Укажите конкретные факты Вашей практической деятельности как агента немецкой разведки?
Ответ: Фактов было много, и я их уже все не припомню…»
- А что за Роза у вас там была? Девки, кто помнит Розу? – Борис повернулся к старшим сестрам Лиде, Валентине и Алевтине.
- Да ты чего, Борис? Какая немка Роза в лесах на Урале? – изумилась Валентина. - Наговорила на себя баба Катя! Роза или Эльза была еще в детстве, в Крыму! А на Урале у нас не было такой знакомой и в помине!
 - Вот, бл…! Били ее, что ли?
- А, скажешь, нет?!
Горько было внукам бабы Кати было читать строчки этого протокола полувековой давности, акты обысков, записки фискалов о том, что их бабушка на самом деле не тот человек, за которого здесь себя выдает. Почему доносители среди сотен таких, как она, спецпереселенцев, выбрали именно ее на закланье в НКВД? Чем привлекла внимание эта женщина, у которой на тот момент было четверо несовершеннолетних детей. Тощая папка уголовного дела под номером 31245 должным образом не проливала свет, не давала ответы на все вопросы большой родни. Шпионка – и все тут.
И все- таки ключ к обвинительному заключению их бабушки Барановой Екатерины Ивановны был найден. Правда, через год. Во время следующей поездки Володи в Крым. И эти записи в закрытой папке тоже лежали в его дорожной сумке.