Перерождение. часть 3. урал глава 1. карташовы

Часть 3. Урал
Глава 1. Карташовы
 - Да. Система уничтожения человека как личности, превращение его в винтик государственной машины была в то время изощренной и сволочной, - вслух размышлял Борис.
- Не то слово, -  Владимир задумчиво складывал белую бумажную салфетку в треугольник. - С 1930 по 1947 годы семья наших Барановых в нескольких поколениях и другие прибывшие вместе с ними семьи – Карташевы, Плаксины, Могиленко, Полюшкины меняли четыре раза место жительства. Причем, делалось это насильственно. Только обустраивались люди, как через два – три года по приказу снимались и ехали вместе с бывшими зэками, с вербованными, с семьями «троцкистов» отстраивать другие места. Перерождение, 37 квартал, Ликино, Северный, Большое Ивонино, 220 квартал (потом это Печеневка, а потом Боровой), чтоб оседлости среди спецпереселенцев не было, чтоб они не сдруживались, не кучковались, не затевали заговоров.
- У каждой семьи своя история, -  Лида встала из – за стола и подошла к окну, в котором, как в рамке, серели размытые акварельные сумерки. -  Я часто вспоминаю детство, представляю наши вечера, которые мы   проводили с мамой.  Она рассказывала нам о родных местах, где жили еще в Крыму, о бабушках и дедушках, многочисленных родственниках. Я задавала ей вопросы и в эти минуты чувствовала, что существует какая-то связь между моей собственной жизнью и тем, что было давным - давно. Помните, как у Пушкина?
Люблю от бабушки московской,
Я слушать толки о родне,
Об отдаленной старине,
Могучих предков - правнук бедный.
Люблю встречать их имена,
В двух-трёх строках Карамзина.
- Ты без патетики никак не можешь, - поддел Борис, - дай ей волю, Пушкина весь вечер читать будет.
- Борис, перестань! - одернула брата Валентина. - Ты бы лучше с нее пример брал. Все зубоскалишь.
- Понял, молчу. Продолжай, сестра.
- Так вот.  Человек всегда чтил своих предков. Происхождение определяло положение в обществе. Вы знаете, что у древних римлян в доме обязательно были скульптурные портреты предков, которым они поклонялись и приносили дары. Родословная выписывалась на отдельных свитках, которые передавались следующим поколениям. Так было и у других народов. Пушкин, например, гордился своими предками до такой степени, что велел вделать пуговицу с мундира своего далекого предка Ганнибала в свою трость, с которой не расставался, и всегда с гордостью демонстрировал ее друзьям.
- С Пушкиным все понятно.
- А я вот подумаю, а многие ли из наших сверстников смогут назвать своих близких родственников самостоятельно? К сожалению, нет. А Пушкин мог назвать несколько поколений, живущих триста лет назад. Нельзя жить, не зная своего родства, нельзя изучать историю Родины в отрыве от истории родного края. Зная свою родословную, каждый становится как бы единым целым со своим народом.
- Увы, мы не можем этим похвастать, - произнес Володя.
- А дед со стороны отца? Он не дожил до высылки, а вся родня оказалась вместе с Барановыми. Ты не поискал документы о них? – спросил Борис.
- Не мельтеши. Все есть. Дай мне по порядку рассказать и не прыгать с темы на тему. Все здесь есть…Карташов Федот Иванович –наш дед по линии отца, занимался в основном хлебопашеством, изначально был крепостным. В 1861 году после отмены крепостного права с семьей уехал на заселение Крыма, была такая государственная программа. - продолжал Владимир. - Жил он сначала в деревне Ново-Ивановка, где получил надел земли. Потом развернулся и стал настоящим хозяином. Сорок гектаров пашни у него было!
Обоих наших дедов– Баранова и Карташова - в 1914 году мобилизовали на германский фронт из одного района Крыма. Они не дружили, но друг друга, конечно, знали, поскольку деревни, в которых они жили, располагались рядышком в степной зоне. Воевали земляки в соседних воинских подразделениях.  Видимо, и в плен попали вместе. Война без потерь не бывает.  Пробыли родственники на чужбине до 1918 года, когда после подписания Брестского мира всех солдат отпустили домой. Это было радостное событие. К сожалению, никто тогда не знал, что именно возвращение на Родину будет связано с трагическими событиями в их жизни - расстрелами, тюрьмами, ссылками, смертями близких людей по воле оголтелой кучки   людей, представляющих советскую власть в Крыму.
На фронте дед Карташов воевал в конном сторожевом дозоре. Попал в немецкий плен осенью 1916 года, в Австро - Венгрии. Посмотрите протоколы его допроса.
Из допроса Карташова Ф.И.:
«В тот день поутру мы на рысях направились к близлежащему селу, чтобы узнать, нет ли там засады.  Нас было четверо. При подъеме на горку наткнулись на разъезд противника числом не меньше десяти. Встреча оказалась неожиданной для обеих групп. Но немцы скоро сообразили, что нас гораздо меньше, и бросились в атаку.
 Мы сблизились и закрутились в жуткой схватке, прикрывая друг друга.  Однако увертываясь, пришлось все-таки разделиться. Несколько конников окружили и меня. Не чая остаться в живых, я решил продать жизнь подороже. Лошадь послушная, она не позволяла, чтобы противник оказался у меня за спиной.
Я пустил в ход винтовку, но, как назло, заклинило патрон.  А тут противник рядом. Я бросил винтовку и выхватил шашку. Стал отражать сабельные удары.  Получил несколько мелких ран. Вижу, как мои товарищи вырвались из окружения и поскакали к нашим подразделениям.
Раздался выстрел. Лошадь подо мной упала. На меня сразу набросились, оглушили прикладом. Очнулся в бараке для военнопленных. (Из протокола Особой тройки ВЧК)».
- Странно. А это точно наш дед сам все говорил? Хотя, может, и так говорил…Или его кто-то редактировал? – спросила Галина. - Не похоже на стиль пусть и не безграмотного крестьянина, но все же и не Льва Толстого.
- Именно «Или» … Там такие редакторы- будь здоров! Оформят текст не хуже Льва Толстого. Кстати, я заметил, что почти всегда в документах видно расхождение в стилях, эпизоды рваные. То разговорная речь, то канцелярщина, то почти роман: видно, что записано было не со слов допрашиваемого, а сделано так, как хотели энкавэдэшники. Это касается и других документов: о бабе Кате, о дедушке Дмитрии, о деде Федоте. Итак… Почти два года дед Федот находился в плену.  Выжил. Не сломался. Все его помыслы были о доме. Вернулся. К уже свершившейся революции отнесся спокойно, никак не высказывая своего отношения ни к красным, ни к белым. Вступать в сельскохозяйственную коммуну, которая образовалась в селе сразу после гражданской войны, не спешил. Свое хозяйство ближе. Это не нравилось сельским активистам, но они терпели Федота Карташова – как – никак, он был авторитет на селе.
Коммунизм на деревенском уровне быстро распался. Многие крестьяне потеряли тогда последнюю живность, плуг, борону. Авторитет Федота, не члена коммуны, укрепился еще больше. Люди прямо заявляли: «Как поступит Карташов, так поступим и мы».   В отличие от другого нашего деда – Дмитрия Митрофановича Баранова, Федот Иванович имел все же образование агронома, пользовался большим авторитетом в селе, нередко выступал в роли мирового судьи среди крестьян. Все его знали как абсолютно порядочного человека, который никогда не поступался принципами, до конца отстаивал свою точку зрения.
Это, естественно, не устраивало местную власть. От таких людей старались избавиться. Случай быстро представился. После разгрома крымской контрреволюции в 1923 году Госполитуправление полуострова приняло решение о выселении неблагонадежных лиц из Крыма. Под эту, что называется, «метлу» попал и Федот Иванович. В 1924 году на пять лет он был выслан из Крыма как неблагонадежный элемент.
Отбыв наказание, в 1928 году Карташов вернулся в Ново – Ивановку и стал вести единоличное хозяйство. Как-то весной его вызвали в район. Учитывая его агрономическое образование, местное начальство предложило поработать в сельскохозяйственной еврейской коммуне, которая образовалась на крымском полуострове. Федот Иванович отказался, сказав, что из этого предприятия ничего путного не получится. Не будут евреи работать в поле. Наотрез он отказался и от всех должностей, которые ему были предложены. Я нашел такую справку, когда искал материалы про отца.
Архивная справка:
«В фонде Сейтлерского райисполкома имеются следующие документы о Карташове (Карташеве)Пантелее Федотовиче (так в документе), жителе деревни Ново-Ивановка Бешераньского сельсовета Феодосийского района Крымской АССР.
1. Выписка из протокола №17 заседания Центральной комиссии при Крым ЦИКе от 11 июня 1930 года, в которой сказано, что, разбирая жалобы лиц, лишенных избирательных прав, комиссия постановила Карташова Федота Ивановича и Карташова Пантелея Федотовича оставить в списке лиц, лишенных избирательных прав на основании п. «а» статьи 14 Инструкции ВЦМК о выборах, как применявших наемный труд с привлечением прибыли.
2. Справка Бешераньского сельсовета Феодосийского района от 16 января 1929 года об имущественном и семейном положении Карташова Федота Ивановича, 59 лет (так в документе). Состав семьи: жена – Пелагея Яковлевна, 50 лет, сын – Пантелей Федотович, 1906 года рождения (так в документе).
Имущественное положение: коров -3, лошадей 3, волов- 2, овец – 15, ульев – 4, собственной земли – свыше 400 десятин.
Других сведений о Карташове Пантелее Федотовиче в Госархиве Автономной республике Крым, не имеется. (Пунктуация сохранена. – Авт.)
Основание: Ф. р -1203, ОП. 1, Д.485
Директор                Л.В. Гурбова
Гл. специалист                Г.М. Полташова Соболевская»

Из протокола и описи имущества: на 1 января 1930 года, Карташов «имел одну корову, две телки, две лошади, одного лошонка, мелкую живность, сельскохозяйственный инвентарь, мебель, предметы домашнего обихода.
Также, согласно протоколу, в деревне Ново-Ивановка на 1 января 1930 года с ним проживала семья:
Жена - Пелагея Дмитриевна, сын - Карташов Пантелей Федотович, дочь - Карташова Валентина Федотовна, сын - Карташов Андрей Федотович.
11 февраля 1930 года Карташов Федот Иванович был арестован уполномоченным Феодосийского районного отдела Госполитуправления Крыма, содержался в Крымском изоляторе специального назначения. Ему было предъявлено обвинение в том, что он ведет среди крестьян ожесточенную агитацию против коллективизации, умышленно не выполняет контрольных цифр по хлебозаготовкам, ведет разговоры среди селян о том, что контрольные цифры только разрушают сельское хозяйство, т. е. в совершении преступлений, подпадающих под действие статьи 58 пунктов 4,10,11, 13,14. Уголовного кодекса РСФСР».
 - Дело деда Карташова Федота Ивановича подлежало направлению в Особую тройку при Госполитуправлении Крыма. - Посмотрите, есть даже фамилии тех, кто подписал протокол:
«Заместитель директора-
Главный хранитель фондов                Т.А.Шарова
Архивист 1 категории                А.И. Ярлыкова».
До приговора суда он не дожил. Не дождавшись суда, 19 марта 1930 года он неожиданно умер в изоляторе от сердечной слабости и асфиксии.
По словам сокамерников, дед Федот умер от внутреннего кровотечения после пристрастных допросов. Тело с трудом выдали родственникам. На трупе были явно видны следы избиений. Так и хоронили Федота в закрытом гробу.
- Выходит, основная вина деда Федота в том, что он был против того, что евреи смогут работать на земле? И все?
- Ну, как все? Он был не согласен решением партии по этому вопросу. Вот, читайте справку:
Историческая справка
«Переселение евреев и создание земледельческих колоний началось в 1925 году и первоначально носило стихийный характер. Первые 34 колонии, созданные в это время, заняли около 15 тысяч десятин земли в степное части Крыма. Евреи покидали Россию, Украину и Белоруссию, где погромы в Первую мировую и Гражданскую, ревизии времен военного коммунизма и разруха привели практически к полному их разорению. Спастись от голодной смерти можно было только при условии работы на земле. Найти неосвоенные земли удалось в Северном Крыму. Согласно Постановлению ВЦИК, еврейским семьям выделили тысячу с лишним десятин земли, на которых были организованы 11 колоний из 305 семей, создан национальный сельсовет- Ротендорфский (Красное село). Такого рода мероприятия, проводимые в рамках государственной политики, требовали огромных инвестиций. Наличие договора СНК СССР и Американским еврейским объединением агрономических корпораций («Агро- Джойнт»), подписанного в декабре 1924 года, помогло решить проблему финансирования переселения евреев в Крым».
-       Информация о том, что в Крыму создаются еврейские сельскохозяйственные поселения, облетела все страны. Встречали эту новость с энтузиазмом, верой на то, что появилось, наконец, место на планете, где еврейский народ может жить и трудиться спокойно, ощущая себя полноценными людьми, полноправными гражданами новой социалистической страны. К сожалению, из этой, на первый взгляд, хорошей идеи, ничего не получилось. Не закрепилась эта национальность на крымской земле. Через десять лет и следа не осталось в Крыму от еврейских сельскохозяйственных коммун. Не получилось создать «Город солнца».
- Выходит, дед Федот был абсолютно прав относительно того, что еврейские коммуны – это иллюзия. - Сергей помолчал.
Володя закончил:
- Вот так…Два человека, две абсолютно разные судьбы, которые советская власть привела к одному знаменателю только потому, что хотела построить государство всеобщего братства и равенства. И всеобщего счастливого будущего. Осчастливили!
***
Сын Карташевых Пантелей присматривался к Марии давненько, но она иногда вслух вспоминала первую свою крымскую любовь: юношу из Бешкуртки – Вакуф, с которым встречалась за садом. Он шептал ей нежные слова и строил планы на сватовство и свадьбу. Пантелей, думая о бывшем романе любимой, злился и неделями после этого не подходил к Марусе. Потом сердце оттаивало от ревности, и он снова начинал ухаживать.
- Что ты Пантелея совсем не замечаешь? – спрашивала Катя Марусю.
- А что мне его, привечать?
- Не привечать, но смотреть подобрее. Парень рукастый, дельный, все умеет.
- Необразованный он…
- А для жизни, может, оно и не очень нужно. Добрый он и хозяйственный. Здесь, чтобы выжить, надо держаться всем вместе. Он наш, свой. И он любит тебя, Марусенька. Это же видно.
Пантелей выходил Марусю постепенно, взял измором, уговорами и нежностью. Никто никогда не смотрел так глубоко в ее карие глаза, как Пантелей, никто с влажным трепетом не держал ее руку, не оберегал так от ветра, холода и таежного гнуса. Маруся сдалась, в сердечке затеплело. Уже никто не казался ей таким дорогим, родным, единственным, ненаглядным. Как – то само собой получилось, что за любой помощью можно было обратиться только к Пантелею, он молча выполнял любое желание, предугадывал дальнейшие возможные просьбы. От него исходили уверенность и спокойствие. Слово «люблю» Пантелей сказал только один раз, когда попросил согласия Маруси стать его женой. И она коротко ответила:
- Да.
Сватовство в 1933 году было на Перерождении, как и полагается по русским обычаям: были сваты – братья и родственники жениха, было и застолье. А вот регистрации не было, о ней как-то и не говорилось в поселках. Люди годами жили вместе, растили детей и не знали, что у них и не брак вовсе, а так – сожительство. Зарегистрировались они намного позже.
По всей стране был голод, голодали и раскулаченные. Катя с Марусей, чтоб не умереть, продавали свои вещи. На момент официального предложения невеста имела только ватные штаны и фуфайку. А жених сделал Кате царский подарок. Выпросил у сестры домотканую нижнюю рубаху, которую Маруся, прекрасно выученная рукоделию в гимназии, украсила так, что любая городская невеста бы позавидовала. Она присборила рукава и юбку, пришила ленты к вороту, а по низу - кружевную оборку, срезанную со скатерти. Ее платье, действительно, похожее на царское, потом долго вспоминали в поселке.
Свадебный обед был богатым: бутылка технического спирта, шесть сушеных вобл, полбуханки хлеба и брусничный чай. Ели в основном Катя с мамой, а спиртом Пантелей угощал соседей из барака, которые занюхивали его разрезанными кусочками пересоленной жесткой воблы.