Сам справлюсь

Несправедливость http://proza.ru/2025/07/13/1354


          Есть такие черты и особенности в нас, которые, ну, никак не выходят. Сидят в нас и жизнью нашей упиваются, нам жить мешают мешать, а выгнать их из себя – не получается. С детства сидят. Вот за школьную парту сел и они с тобой, ты уж и школу окончил и что-нибудь такое посерьёзней успел: в армию сходил на два года или три на Северный флот – а они всё сидят двоечники-второгодники и в ус не дуют, чтобы пойти куда-нибудь проветриться. Аж до старости сидят и хоть бы хны им: всё нипочём. Вот одно из них: всезнайство и невозможность сознаться в том, что вроде бы и не знаешь, и не умеешь, и впервые слышишь, но нет: знаю, умею, слыхал…

          Поприсутствовал в интересной истории, смешно рассказанной в ярких «красках мельчайших подробностей», а чего бы, думаю, и не поделиться, может быть, и получится передать весёлое настроение…

          Родители постарели… состарились. Слава Богу, что живы! За ними уход и внимание необходимо. Вот и уходим, и внимаем во всё, чего просится и чего не просится тоже – во всё внемлем. А как?! самих таким же немощными совсем скоро припрёт, и так же будем делать всё быстро – как в молодости. Помню, в молодости о дряхлости бальзаковской немощи и не помышляли, а над странностями «старческой молодёжи» в голос посмеивались. А вот и настаёт и быстро, и как не торопись делать: как в молодости, не поучается…

          Иду к родителям мимо папиного гаража, они у меня отдельно живут, слышу, неисправная «Нива» работает: туда-сюда колёса крутит, карданами бренчит, а зерновые с нив и полей не видать, что-то не идут – хода не заметно. Заглядываю. Папа молодец, дым горой, хвост трубой, бой в Крыму всё в дыму, словно на переселках полтавских баталий наполеоновской отступающей гвардии штыком в зад им тычет, из горящей Москвы выкуривает и жАру кваском хлебным поддаёт – весь гараж закоптил.
          – Не угори, – кричу ему, – задОхнутся тут у тебя можно, не ровен час и душу в небо отпустишь…
          А он:
          – Сам знаю, – типа, отчаль от меня, иди, девка, лесом, куда шла.
          Ну и ладно, иди так иди, к нему и шла, всего ничего осталось: перрон бани миновать и тротуар деревянных мостков пересечь. Сама сквозь гарь смотрю, чего же он там затеял? а он в гараже пируэты морских сражений под Чесмой выписывает: полный вперёд до характерного звука бампера и фар – «бам»; потом полный назад, до характерного треска «палубных мачт» – «хрясь». И так упражняется в навыках вождения и парковки в ограниченных хламом местах с застывшими в камасутровской позе передними колёсами, словно выскочившими позвонками, не позволяющими продолжить весьма милое деяние.
          – Папа, у тебя же колёса влево вывернуты, поставь их прямо и выезжай…
          – Сам знаю, – отреагировал тот. Типа, не учи учёного.
          Ладно, опять думаю, не учи, так не учи. А у папы снова, как по-Ленину: шаг вперёд, два шага назад: словно в колокола стучит на разнообразный манер малинового перезвона: то «бам», то «хрясь», то «стук», то перестук с матершинными словами. Ноги у него уже не такие резвые и чувствительные, не каждая мадам позарится на такое или позавидует нетронутой красоте, но навыки водителя остались, и с двумя педалями управляется резво, соответственно возрасту и согласно «купленным в плацкарте билетам». Третья педаль для тормоза, но тормозами не пользуется: тормоза, говорит, придуманы для трусов и подставных барыг. Для торможения у него в гараже сзади откатной бруствер в виде чурки лежит, границу дозволенного от лишних «поцелуев» стережёт, а спереди: фара и бампер тормозят: обо что придётся, о то и тормозят, а ещё правое крыло о бочку с бензином трётся-подвывает, того и гляди опрокинет, и точно придаст реактивное ускорение всему малоподвижному и неповоротливому гаражному имуществу.
          – Ты бы хоть дверь в машине закрыл, «гаражную болезнь» поймаешь, – кричу ему.
          А он:
          – Сам знаю, поймаю: вылечусь, иди, не мешай, сам справлюсь.
          И я ушла к маме в дом и он точно: справился сам…
          Когда мы выскочили на грохот «весеннего грома грозы с проливным дождём», гараж, не изъеденный годами Перестройки и лихих девяностых строение советской эпохи, представлял собой Пизанскую башню, изыскано-грандиозно застывшую в искривлённом положении кривых зеркал сюрреализма, мягко притулившись к огороду вечно молодой конструкции, по конституции не облагаемой налогом на капитальные строения современной России. Задняя стенка гаража, видимо, устала и отошла в сторону: отдохнуть от «докучливого ухажера» на синей «Ниве» «белоснежного коня». Откатной бруствер, стоящий на страже границ дозволенного – гроза всех контрабандистов – все-таки сдался натиску «сталинского сокола» эпохи развитого социализма и пропустил назойливого поклонника впереди себя; водительская дверь, загнутая вперёд, теперь могла открываться только по ходу, как у Штирлица; а папа победителем сидел на опрокинутой бочке с бензином, как маршал Буденный на крупе конского жеребца маститой породы из-под седла последнего царя-императора, и покуривал сигареты…
          – Вот это я повеселился! – выдал он, когда мы встревоженные вбежали в гараж.
          – Папа, так ты чего хотел сделать-то? – недоумевали мы с мамой.
          – Да смотрю, машина чего-то кривовато стоит, решил поправить-выровнять: вдруг понадобиться быстренько выехать, выскочить из гаража, словно кукушка выпорхнуть из часов с шишками вместо гирь, а она стоит не так…
         
          Наши родители удивительны, они вовсе не старые, вовсе не немощные, такие же молодые, как и мы, а душой, вообще, юные. Будь их воля, они бы и на танцы ходили и зажигали, но внуки и правнуки по своему «стеснению» не пускают, поэтому их в клубе нет, а так ещё бы о-го-го: оторвались бы от земли в чарующем вальсе «Амурских волн»…

          Совпадения и сюжетные линии, которые очень сходятся с реальными героями, к реальным героям ничего общего не имеют. И уверяю вас, всё это неправда, а правду мы не расскажем, даже под страхом смерти, сколько бы тараканов не пришлось раздавить на наших глазах…

20:07, 30.07.25, п.Красная