Алёнкины истории. Глава 12. Окончание

Глава 12.
И Алёна осталась одна. Ещё не дошла до двери дома, она уже заскучала. Стояла тишина. Вот только совсем недавно, несколько минут назад раздавались детские голоса, ласковый и шутливый голос Патра, а теперь стояла тишина, лишь из сада раздавался птичий щебет. Ей стало так грустно, что на глазах появились слёзы. Ей так не хватало своих мальчишек. И она готова бы побежать, полететь, отнять их, забрать домой. Ведь она обещала больше никогда не расставаться, пока они не вырастут. И вот слово нарушено. Отпустила. Поверила.

– Надо было думать умом разумом, а не верить на слово. Произнесла она.
Разумом она понимала, что там с ними ничего не случится, но ведь её-то там нет.
Да. Меня-то там с ними нет. А разум? Разум, разум. А что такое разум? Было бы очень хорошо, если бы знать.
А разве я не знаю, что такое разум?

Алена стояла, оперевшись на перила,  немного помолчала, и ответила себе.

– А представь себе, нет. Не очень-то я знаю. Обычно исходит из очень уж плоского определения. Мне думается, разум человека, это такое свойство, которое отличает его деятельность от деятельности животных. Вон, как птички поют, такое понимание, типа того, что это ограничение от животного мира, они всё понимают, соображают, вот только сказать не могут человеческим голосом, а человек не понимает птичий, и вообще, язык природы.
Хотя, как знать.
Вон пташка, как летает вокруг меня и ведь что-то она говорит мне. Живые существа способны творить порой нецелесообразные или неестественные поступки. Вот, что она говорит? Вон летает, едва ли не задевает меня крылом. Всё же, у разума есть способность использовать силы окружающего мира без разрушения этого мира.
Но это вероятно не про человека, человек способен испытывать непреодолимую тягу к знаниям, чего нет у животного мира. А им-то зачем?
Они и так всё знают. А вот у человека нет потребности, понять, а для этого знания нужны. А природа, животный мир, знают, им знания не нужны. Почему? Выходит, человек низшее существо?
Хоть и, как говорят, создан по подобию бога. Космический разум великий и он создал всё, и всё отдал и богам и природе, и че-ло-ве-ку.
Так отчего же, человек продолжает трепыхаться? И всё никак не вылезет из колеса. Раз за разом рождается и снова бежит по кругу и, возможно, продолжает делать одни и те же ошибки.
Что? Человеку не хватает познать себя и стать подобно богу? Поистине, ведь если человек подобен богу, то всё внутри него.
Фу, Алёнка, это знают все. Это аксиома. Естественно, если человек подобен богу, то все знания в нём самом. Глубоко, в духовном сердце. А это не для каждого, пролезь в себе так глубоко, чтобы окунуться в знания. Что же человек до того деградировал, что опустился и такой подход не требует знаний?
Что-то меня потянуло на философию? И вообще мысли мои пошли не в ту сторону. Из-за того, что осталась одна?
Так, так. Одиноко мне, ох, как одиноко. Рвануть туда? Но я не помню адреса, где стоит этот дом с порталом.

Алёна стояла и рассуждала, а птица летала вокруг неё, и эта птица пролетела так близко, что крылом задела щеку Алёны. Коснулась щеки и, как показалось Алёне, оцарапала щеку. Алёна отпрянула и уворачиваясь, ударилась спиной о перила. Не так уж больно, но чувствительно. Она очнулась от своих дум и спросила, потирая щеку, посмотрела на пальцы, крови не было.

– Что? Что ты хочешь? Ласточка?
А это была именно ласточка. Несколько семей жили под крышей бабушкиного дома, а в этом году прибавилось, как заметила Алёна, и не на одну семью.  Ласточка полетела от Алёны и вернулась, так как Алёна всё ещё оставалась на месте. Снова пролетела возле неё и полетела к дому бабушки. Алёна тоже сдвинулась с места и пошла  вслед за ласточкой.

– Интересно, что она мне хочет показать?

А ласточка полетела за дом, а там, под водосточной трубой стояла большая ёмкость, а в ней был птенец. Совсем маленький, видно учился летать, да не рассчитал силы, не долетев до гнезда, упал в ёмкость. Птенец оставался на поверхности воды, прислонившись в стенке ёмкости. Воды было маловато, чтобы он смог взобраться на бортик.
Он, конечно, отдохнёт и сможет взлететь, но поодаль был кот. И дружные соседи ласточки, кружили и кружили возле кота, не давали ему приблизиться к ёмкости, пока одна ласточка, а кто это была, мама или папа был, не известно, но она всё-таки привела Алёну.  Уже солнце садилось, а птенец всё ещё находился в воде.
Алёна подхватила его, почувствовала, как бьётся его сердечко, держала в руках. Кот, увидев, что его удача сорвалась, подняв хвост трубой, что-то мяукнул на своём языке и гордо удалился к забору.

– Иди, иди отсюда. Смеясь, сказала Алёна. Ты даже не наш кот, вот и иди к себе домой. Ишь, повадился ходить в чужой двор.

Кот фыркнул и прыгнул на забор и вскоре исчез. Алёна же, какое-то время держала птенца в руках, ощущала руками стремительное биение его сердечка. Вокруг неё летали две ласточки, остальные сидели на антенне. Алёна подняла руку, но птенец оставался ещё на ладони. Тогда она подкинула его и птенчик взлетел. И сейчас же ласточки защебетали и летали вокруг птенца. Алёна улыбалась, смотрела, как семейство возвращалось в свой домик, откуда выглядывало ещё несколько голов птенчиков.

– Всего доброго вам, ласточки. Произнесла Алёна и пошла домой. И думы снова полезли о своих детях.
Ласточки, вон как за своего птенца боролись, а я отправила в неизвестность.
Шептала Алена, наводя на себя вновь уныние.
Возле крыльца она столкнулась с бабушкой. Та стояла подбоченясь, произнесла.

– Полно, полно тебе грустить. Что это раскисла, девица красная? 
– Бабушка, а не зря ли я отпустила мальчиков? Что-то сердце болит у меня.
– Не зря. Сердце твоё болит по-другому поводу. А мальчишки? Они должны быть самостоятельными. Мальчишкам нужно мужское воспитание. И они его получают.
– Но они ещё маленькие, бабуль. Им всего девять лет.
– Что ты волнуешься?
– Но я же, мама. И так я их мало вижу.
– Успокойся, вот с ними как раз всё будет хорошо, не то, что некоторым.
Произнесла бабушка и дальше она заговорила непонятно, как думала Алёна на старославянском языке, но с удивлением ничего не поняла. Старославянский язык она немного знала, но здесь ни одного слова не поняла.

– Бабуль, не поняла, что ты сказала?
– Восстанавливаю и убираю свою и твою оплошность, в раннем твоём детстве.
– Оплошность? Какую оплошность, ба?
– Скоро сама узнаешь. Ответила бабушка и ушла в свой дом. Алёна всё ещё стояла и вспоминала слова, которые говорила бабушка, но не припомнилось и не смогла произнести ни одного слова. И снова пришла бабушка, она держала бокал, протянула его Алёне, и произнесла.
–  Что ощущала? Спросила бабушка. На-ко вот, выпей чай.
–  Я не поняла, ба. Как будто внутри меня, что-то возникло.
Она прошла к крыльцу и села на ступеньку, рядом села и бабушка.
–  Разберёшься. Этот дар передаётся у нас в роду по нашей линии каждому, только с небольшими изменениями. У тебя были большие изменения, поэтому я всячески закрывала в тебе твой дар.

Алёна пила мелкими глотками горячий чай и чувствовала, внутри неё как бы меняется, её жизненная сила увеличивается.

–  Вкусный чай. Это из каких трав?
–  Из тех, что тебе полезны.
–  Ба, почему ты раньше мне ничего не говорила? И почему закрыла? Не учила? Ведь можно ...
–  Нельзя!
Бесцеремонно перебила Алёну бабушка и стукнула кулаком по ступеньке выше, на ней образовалась вмятина, а бабушка подула на свой кулак. Алёна оторопела, да так, что едва не захлебнулась чаем. Такую бабушку она ещё не разу не видела. Но через мгновение лицо бабушки стало прежним, она провела ладонью по доске ступеньки, вмятина исчезла, и уже с добродушной улыбкой, ответила.

– Для твоей же пользы. В детстве ты могла натворить неизвестно, что. Ты же была не управляемой и никому не хотела подчиняться. Могла и погибнуть. Ты ещё года в два пробовала лечить, но оказалось, по своему незнанию, ты забирала болезнь на себя. Поэтому я и Святослав, видя это, общими усилиями решили закрыть в тебе этот дар, слишком он был не стабилен, как и ты сама. Тебя мог бы укротить Пётр, но Святослав его не допускал до тебя, по своим соображениям.
–  Интересно, по каким?
–  Ты его принимала бы за очень взрослого человека и потом не восприняла бы его в качестве жениха.
–  Я и так его увидела первый раз взрослым, в свои десять лет, очень взрослым дядей, но он понравился мне, а вот больше его я не видела. А я ведь помню, как в груди у меня закричало «Мой» и его услышала, он тоже сказал «Моя». Но потом исчез, и я его больше не видела, а потом забыла.

–  Ты бы его не забыла, тебе помогли забыть.
–  Дядя Слава?
–  Он. Ты в то время восторженно рассказывала о вашей встрече и желала ещё с ним встретиться. Чтобы твоя душа не металась, тебе забвение сделали.
–  Вот следственный орган, козлятушки бородатушки. Айболит хренов.
–  Не ругайся, чтобы я не слышала такого.
–  А что я сказала? Хрен в огороде растёт. Вкусная и острая приправа. А почему только сейчас мне раскрыла?
– Время твоё подошло. Ты становишься стабильной константной и уже на себя не возьмёшь. Воспримешь силу отдельно от себя. Сердце и душу для себя оставишь, неприкосновенными к негативам.

–  Это всё понятно, а почему мой хреновый хранитель Айболит не предотвратил моё замужество? 
–  Тоже по многим причинам. И потом он знал, замужество твоё будет не долго, здесь конечно ещё вмешалось несколько факторов, но нельзя было убивать любовь, если она есть. А в тебе она горела пожаром, что ослепла, не увидела, кто на самом деле этот Виктор. А уж его мамаша.... В своё время и отца твоего предупреждала, показала ему, что будет с ним, если будет с головой лететь на помощь всем. Одного раза хватило ему, до инфаркта не дошло, но тяжело ему было и очень. И он понял, что к чему,  поэтому он занялся только военным делом и спасением вместе со Святославом и Чагадаем. Они с ним были всегда. Только на них я могла положиться и доверить Александра. Без пополнения энергии нельзя заниматься целительством.

–  Бабуль, а я смогу пополнять?
–  Уже сможешь, с тобой рядом будет Пётр, он обещал тебя всему обучить. Ты сама попросила.
–  Да, попросила. А то он меня обозвал неучью.
–  Он не так тебе это сказал. Бабушка засмеялась. Но ты уже сама стала понимать, что всё изменилось.
–  Понимаю, ба, понимаю. И люблю я его, даже сказать не могу, как. Я прям, каждый раз влюбляюсь в него снова и снова, как вижу его. Даже, когда пуляла в дядю Славу горшки с цветами. Если бы не наш вредный Айболит .... Или, как это можно назвать? Я, что? Каждый раз добавляю любовь? Бабуль?
– Просыпается в тебе любовь, та, которая у вас была изначально при сотворении ваших душ. Люди не осознают, что любовь уже в них и в самих её надо найти вытащить из потайного закуточка и раскрыть.

–  Интересно-то как!
–  Дух, разумная система полей, а бесплотные гости привлечённые мыслями обычно кружатся над человеком, а человек и не ведает этого. Сущности живые существа, которые время от времени просачивались сквозь завесу, попадают в этот мир, а затем ещё множатся мыслями людскими.
–  Бабуль, да знаю я, кто такие сущности. Что ты мне такое говоришь, как будто я только на свет родилась.
–  Когда только родилась, ты знала всё. Это уж позже ты стала забывать за ненадобностью.
–  Ничего я не забыла.
–  Я вижу по тебе, как ты ничего не забыла. Сущности имеют много видов форм, образов и могли являться практически в любом виде. Для того чтобы защитить себя в этом чуждом мире, а порой и враждебном для них, они используют пугающую внешность и могли издавать неприятные устрашающие звуки.

–  Ой! Бабуль, да знаю я, можно что-нибудь существеннее рассказать мне.
–  Вот и слушай, что тебе говорят, и не перебивай.
–  Ладно уж, учи тому, что и так знаю. А то ты тоже будешь говорить про меня, что я неуч.
–  А кто же ты? Неуч и есть. 
–  Пффф.
–  Одни сущности живут и внутри человека, как паразиты, привлекаемые отрицательными эмоциями или действиями. Другие сами по себе прибывают отдельно и бесконтрольно. В религии их называют бесами.
–  Пффф!
Продолжая говорить Клавдия, не обращая внимания на фырканье Алёны.
–  Людей называют одержимыми, а сущностей одержителями.
–  Ба, ну кому это неизвестно? Всем известно.
–  Известно.
–  И в религиях их пробуют изгонять.
–  В том то и дело пробуют. Да, уходит сущность порой из того человека, но те кто изгоняет, не знают, или знают, да не хотят думать об этом. Работа там очень большая.
–  Что знают или не знают? Ба?
–  А, что тот дух бесноватый, сразу ищет другого человека, ищет те эмоции, какие ему нравятся. И снова они веселятся. Церковники не делают одного, а возможно не хотят, но при изгнании сущностей из человека следует убирать с нашего мира, вот об этом я тебе и говорю, что тебе, возможно, придётся с этим сталкиваться.

–  И для чего мне чистка бесноватых? Пусть этим занимаются те, кому положено. И по статусу и по допуску.
–  Допусков у тебя уже несчётное количество, только не ленись работай.
–  Ага, рабБОтай. Счас! Ба, мне, что, делать больше нечего?
–  Теперь тебе до всего есть дело, сама просила учить.
–  Я Патра просила, а не тебя. Тебя я сколько раз просила, но у тебя одно было для меня, «разбирайся сама».
–  Вот и разбирайся теперь. Пора уж твоему подсознанию раскрыться, а там и в широкое сознание войдёшь. Пора тебе выйти на новую параллель, в точку, где выход на вертикаль. Да шум убери из мыслей, шум мешает тебе. Далёкое приблизилось к тебе настолько, что ты сама удивишься.

–  Вот козлятушки бородатушки. Ага, прям так вот, как там? Ааа! А сегодня, что для завтра сделала я? И в беде не брошу друга никогда. Так? Бабуль? Так я вроде бы и не бросала никого, меня лишь только бросали. 
Ох! А ну, прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко. И дальше уже пропела. Не будь ко мне жестоко, жестоко не будь. С меня хватит, я только начинаю путь. А оно мне надо?
–  Прекрати ёрничать.
–  Я не ёрничаю, а пою. И запела дальше. От чистого истока, от чистого истока в прекрасное далёко проложен мой путь, и я по нему иду.
Пела Алёна эту песню, подняв голову в небо, смотрела как на тёмном бархате неба замерцали звёзды, одна за другой и вскоре небо заблестело во всём своём великолепии, в изумрудах звёзд. Она встала с крыльца, чуть отошла от него и продолжала петь, её голос переливался, а Алёна развернула руки вширь, словно хотела обнять всё вокруг и тёмный бархат небосвода в ярких изумрудах. В восхищении Алёна замерла, оборвала свою песню и произнесла.

–  Посмотри, какие звёзды, бабуль, посмотри! О, небо! Огромное небо, ты ж словно море! Ооо! Как оно великолепно! Небо, лениво вздыхающее, сверкая своими изумрудами,
Восторженное лицо Алёны освещалось растущей луной.
–  Ну, вот, проняло. Произнесла шепотом Клавдия. И что из этого выльется? Что теперь думать. Ладно, Алёнка, пойду я. Спать пора, устала я сегодня, и чувствую, ещё придётся нам что-то,
–  Иди бабуль, доброй ночи.
–  Доброй, была бы она доброй. И ты иди спать.

Алена, какое время смотрела молча, а затем произнесла.

– Ооо! Как там, в том мире. Бабуль, мы однажды гуляли с Патром в горах, высоко, высоко. И было такое ощущение, как будто бы небо можно было погладить рукой.
Она поглядела, бабушка уже закрывала дверь, но продолжила говорить.
А с одной стороны гор было море, с такими мягкими серебристыми волнами и оно сливалось с небом. И в море отражались перистые облака, а сквозь них просвечивались звёзды и они плавали в море. Такое великолепие было. И там мне казалось, что небо всё ниже наклоняется над морем. Словно желая понять то, о чём шепчут неугомонные волны, сонно всползая на берег. Лирика? Да? Ба? Сознаю, лирика. А я смотрела на всё с удовольствием. Такое я видела впервые. А горы там, прям такие важные, словно задумчивы. С них на пышные зеленоватые гребни волн упали черные тени и одевают их, как бы желая остановить единственное движение. Представляешь, ба? Как бы, заглушить немолчаливый плеск воды и вздохи пены. Ууумм! Такие звуки были! Ох! Как бы, все звуки, которые нарушают тайную тишину, разлитую вокруг, сливались вместе с голубым серебром сияния луны. Представляешь, ба? Луна тоже звучала. Я её услышала, когда она была ещё скрытой за горными вершинами. Всё же там волшебный мир. Бабуль, мир Патра волшебный. А здесь луна тоже во всей красе. О, если б в небо мне хоть раз подняться! Я бы.....

Восторженно прошептала Алёна. А что означало её «Я бы…» она ещё не успела придумать, мысли застыли, но это было несколько секунд, затем продолжила.

– Но подняться в небо не на самолёте и не в корзине на воздушном шаре, а просто вот так, взмахнуть руками и полететь. И почему люди не летают, как птицы?
–  На то они люди, а не птицы.
Услышала Алёна голос бабушки, Алёна оглянулась, бабушка смотрела в раскрытое окно.
–  Наверное, так и есть бабуль. Ты ещё не спишь?
–  Нет, тобой любуюсь, что за выворот у тебя?
–  Нет, бабуль, во мне всё спокойно.
–  Спокойно говоришь? Нет, в тебе всё дремлет, но дремлет напряженно и чутко, и, кажется, что вот в следующую секунду всё встрепенется и зазвучит в стройной гармонии неизъяснимо сладких звуков. Ты это чувствуешь?
–  Не пойму, бабуль, во мне много чего-то будоражится.
–  Будоражится? И это хорошо. Эти звуки расскажут про тайны мира, разъяснят их твоему уму. Лучше тебе остановиться в танце.
–  Да? Может быть, может быть. Бабуль, не хочу останавливаться.

И Алёна закружилась, плавно покачивая руками, на повторном повороте чуть приостановилась, закрыла глаза и снова тихо запела.

–  А звёзды тихо падали, когда цвели сады, о будущем загадываю и слушаю я радостно признание в любви, один раз в год сады цветут ....
Протянула переливчато Алёна и оборвала песню, спросила.
–  Бабуль, а в моей жизни зацвели сады? Дорогу мне никто не перейдёт?
–  А ты, как думаешь?
–  Думаю, что всё в прошлом, никто не перейдёт. Ведь пробовали, а он столько лет ждал меня. Бабуль, стыдно признаться, я подслушала разговор, как прибыла во дворец. Ох, сначала я так испугалась. А теперь смешно. Оказывается, Патр отказался от престола в пользу Ратибора. И всё из-за меня.
–  Я знаю это и давно.
–  Но я-то не знала. Ох, бабуля, в моём сердце в восторге сады цветут. И что я с ними не поехала? Вот глупая. Была бы с ним вместе.
–  Успеешь ещё. Ты, как решила насчёт детей Виктора?
–  Бабуль, дети за родителей не отвечают. Патр мне говорил, Виктор шёл в полицию сам. Вот только зачем? Донести на мать?
–  Нет, он брал всю вину на себя. Поэтому он привёл детей к тебе. Понял, что в детский дом им попасть смерти подобно, и только с тобой они смогут вырасти честными и настоящими.
–  Но откуда он знал, что я их приму? Я их и не принимала и байстрюками их обзывала.
–  Сердцем чувствовал. Верил, что в обиду ты их не дашь. Последнее время он многое осознал. Так, что с детьми?
–  Ба, как будто ты не знаешь. Естественно они будут жить с нами. Завтра поеду в редакцию, утрясу все дела и позвоню Чагадаю.
–  Зачем?
–  Пусть меня отправит тоже туда. Произнесла Алёна и снова запела.
В моей душе сады цветут, над головой звёзды ясные плывут.

Её голос словно притягивал и манил звёзды, и Алёне показалось, что звёзды опустились ещё ниже и вдруг над её головой одна за другой вспыхивали бледным синим светом невесомые бабочки и закружились над ней, оставляя свой длинный сверкающий след, словно след маленьких комет. Алёна же упоённо пела и песней фантазировала, продолжала танцевать, кружиться в синем сиянии. Она и не догадывалась, что все её мысли обращались в жизнь, что бабушка этому удивилась, но увидев, что звёзды потемнели, Клавдия вмешалась.

–  Алёнка, да успокойся ты, наконец. Иди спать.
–  Бабуль, мне не хочется.
–  Ишь, как разошлась. Вон, как на твое пение и танец всё реагирует. Вон и вахлак пожаловал.
–  Кто пожаловал? Спросила Алёна и остановила свой танец. Послышался, где-то вдали, вздох разочарования.
–  Сущность, она хоть и безобидная, но любит смотреть и слушать волшебное творчество певцов и танцоров. Не с целью человеческой подпитки, а для своего развлечения. К нам оно не проникнет, так и останется висеть над нашим пространством. Но, зачем оно здесь? Через него могут проникнуть в село другие сущности, и причём дрянные и возись мне с ними, выгоняй их. Кыш! Взмахнула рукой Клавдия.
–  А что ни петь, ни танцевать нельзя?
–  Почему? Можно. Танцуй и пой, сколько душе твоей угодно, но не сегодня. Ты открываешься. Ты недавно получила весь свой дар, силу. Лучше тебе помолчать и даже ни о чём не мечтать. На что-нибудь другое можно потратить эту силу.

–  На что другое?
–  Время подскажет. Иди спать, поздно уже. Насмотрелась я на твой концерт.
Ответила бабушка и с грохотом закрыла окно.

Всё очарование с Алёны слетело и она, вздрогнув, почувствовала себя, как на большой сцене, и, причём нагой. А сцена эта была над охранным куполом их участка, а перед ней сидело какое-то бесформенное жирное тело и загадочно улыбалось. Алёна, увидев это, не знала, что делать там. Она помахала рукой, откидывая от себя это видение со словами.

–  Кыш, кыш, наглая морда. И привидится же такое. Ну, бабушка, не могла просто сказать, а подкинула эту жуть. Фу, ещё во сне привидеться такое. Фууу!
Произнесла Алёна и бегом побежала в дом, приговаривая.
Скорее в душ и спать, завтра рано вставать, в редакцию надо.

Но сон не шёл, и тогда она легла на спину, в своё любимое положение, вытянув ноги, и устроила руки за голову. Но сегодня постель ей не нравилась, почему-то не мягкой оказалась, и подушка отвратительно неудобной, и не могла уснуть. Тогда она встала и ушла в гостиную, включила телевизор, пошла на кухню взять сладости и бокал холодной воды. Никакой чай она не хотела, тем более кофе. Но очень хотелось шоколада. Шоколад, несколько плиток был в коробке на буфете, и его так просто не достать, идти за стремянкой ей не хотелось.

– Не для этого я прятала от себя шоколад. Мне надо что-нибудь другое. Где-то была коробка агезерийских сладостей. Патр привёз, мальчишки не доели. Я точно знаю, есть.
Прошептала Алёна и стала смотреть в буфете, но и их не нашла, зато нашла коробку конфет, привезённых отцом. И прихватив эту коробку конфет, Алёна вернулась в гостиную. Поставив на столике объёмную коробку, она удобно умастилась на диване, сдвинув в кучу отрезы тюля, так ещё и не убранные. Посмотрела на воздушную гору, спросила себя.
Убрать, что ли? И тут же ответила. А, не хочу заниматься этим сейчас.
Откусывая конфету, она по вкусу и запаху поняла, что они с ликёром. Хотела положить конфету назад, но подумав, притянула коробку ближе, произнесла.

– А сегодня мне всё можно. 
И с удовольствием поедала конфеты, одну за другой, запивая их водой. Посмотрела на пустую коробку, засмеялась и произнесла.
– Видела бы меня бабушка. А мама бы сказала, сплошной холестерин. Ха-ха-хах. расхохоталась Алёна.
И вскоре у неё в голове помутилось и всё, что случилось за последние сутки казалось далёким и ей понравилось своё состояние и даже понравилось смотреть дурацкое кино, в котором перестрелок было больше, чем диалогов. Ни о чём не думать, не решать никаких проблем. И ей стало весело, хоть и смотрела какой-то трагический боевик, уж плакать она не собиралась и посмеялась над очередной перестрелкой, выключила телевизор.
Наступила тишина и в этой тишине ей стало приятно находиться. Отодвинув остатки из трёх конфет, которые так больше не смогли влезть в её желудок, она потянулась и прошептала.

– Как хорошо, мне не надо никуда спешить. Я просто сижу вот здесь, под раскрытым окном и дышу. Смотрю на звёзды, хоть их мир жесток и беспощаден, но я продолжаю быть частицей творения. Хоть я капелька, или песчинка в огромном космосе, но больше я не бунтарка, но и не безропотна. Я дышу согласованно и молчу, и возвращаюсь в свою глубину. Надо прорасти свой свет сквозь внутренние тени, вот и будет тебе вознесение, Алёнка.

И здесь ей уже захотелось спать, но было не удобно, можно переползти на ворох тюля, она представив себя лежащей в тончайшем кружеве и ей сделалось плохо. Промелькнуло лицо восковое, и она соскочив с дивана, приговаривая.
– Ну вот ещё, как покойница. Этого мне только не хватало.
И побрела в спальню и, плюхаясь в мягкую постель, прошептала.

– Вот это я наелась ликёра, что сместился фокус сознания. Я везде! Или это везде – во мне? Это новый фортель мне подкинула жизнь моя? Спасибо тебе жизнь. Я всё испытала? Или ещё нет? Когда мне улыбнётся стать собою? Ох, а голова-то кружится, я всю коробку конфет съела. Обалдела, что ли? Там целый килограмм. А нет, там три штуки осталось. И что меня действительно с конфет так развезло? А что? Может.
Я ведь никогда не пила ликёр. Шампанское я не люблю. Простое вино полусладкое и то глоток не больше. Дааа! Сожрать килограмм конфет за раз и без ликёра опьянеешь. Ох, это что-то! Ох, а я лечу.

Алёна раскинула руки вширь на кровати и закрыла глаза, произнесла.

– Оооо! Настолько прекрасного неба не может быть в природе. Я где?
Алёна видела, на чистейшем голубом небе ярко красное солнце и от этого всё вокруг было таинственным и сказочным.
Оооо! Снова восторгалась Алёна.
Это она  ещё увидела на небе другую планету. И она была отчётливо видна, нежнейше розового цвета.
Я куда-то иду? Интересно белки у меня скачут.
Произнесла Алёна и хотела повернуться на бок, но лишь приподнялась и снова плюхнулась навзничь.
Раз куда-то я иду или уже пришла, то стоит наслаждаться пейзажем. Так хорошо покачивает.
Произнесла она, плавно покачиваясь в мягкой постели.

На этом любовании прекраснейшего неба, которое Алёна видела, а вот, как видела, она ещё не осознала, но в восторге продолжала любоваться и на этой ноте она заснула.
А перед рассветом её разбудил стук в калитку. Алёна не сразу ещё обратила на стук внимание.

«Кто там может стучать? Кому надо? Думала сквозь сон Алёна. Мои далеко, я одна дома и кому я понадобилась? Я спать хочу. Отстаньте!»
Но настойчивый стук продолжался, и добавился истеричный крик, призывающий бабушку Алёны.
– Клавдииияяяаа!
Затем послышалось и имя Алёны.
– Алёнкаааа!
– Да, что же это такое? Что там случилось?
Соскакивая с кровати, спросила Алёна, ища свой халат, но посмотрев на себя, она вспомнила, что спать легла, не снимая халата.
Побежала на выход. С крыльца она увидела соседку тётю Маришу.  Та плакала в голос и просила позвать Клавдию.

– Что случилось? Спросила Алёна.
– Грише, Грише плохо. Захлёбываясь и слезами и страхом произнесла соседка.
– Я сейчас, тёть Мариш.
Ответила Алёна и побежала в дом к бабушке, но уже точно знала, что бабушки дома нет. Если бы была дома, то сама давно бы вышла на крик тёте Мариши. Но всё же побежала, и ещё в прихожей она услышала голос бабушки.

«Что летишь, как угорелая, беги, спасай соседа».
– Бабушка, ты где? Спросила Алёна.
«Там, где я есть. А ты беги, время не ждёт».
– Бабушка, я же не знаю, что мне делать там.
«Всё придёт, беги. Сделай массаж сердца, там всего лишь требуется сделать массаж сердца, но сначала посмотри, тебе откроется его сердце, оттяни осколок назад, он слишком близко придвинулся, того и гляди войдёт в него».
– Бабушка, лучше ты вернись, я не смогу. Я обычная, и я не врач и тем более не целительница. Бабушка! Я обычная. Я как все. Я не смогу.
«Сможешь! Беги, время уходит. Секунды считаются».

Алёна развернулась с криком. – Мамочка моя! И выбежала из дома, бегом побежала к калитке. Крича.
– Бабушки нет дома, а вы скорую вызвали? Выбежав из калитки, и за несколько секунд добежала до калитки соседей. Стрелой или пулей вбежала по крыльцу, рывком вбежала в открытую дверь, побежала по коридору, где спальня она знала так, как не раз бывала у соседей. Влетела в спальню и увидела соседа, руками держащего за грудь в области сердца. Подбежав, она увидела соседа со стремительно угасающей жизнью в глазах, и ещё она заметила, что он ни разу не вздохнул.

– Держись, дядя Гриша, ты не умрёшь.
Произнесла она уверенно, и сама не осознавая, откуда взялась у неё уверенность. Вероятно, какая-то неведомая сила, которая спала в ней всю её жизнь и дала ей уверенность. И она, эта сила, а не Алёна смотрела в безжизненные глаза соседа. Время, как будто остановилось. Лишь Тётя Мариша старалась ещё и ещё дозвониться и призвать и поторопить врачей скорой помощи.
– Так, так, так. Что там бабушка говорила? Увидеть его сердце?
Она всмотрелась и действительно увидела его сердце и рядом, совсем рядом, почти касаясь самого сердца чёрненький с матовым блеском маленький предмет. И совсем не понимая, что она делает, Алена, держала руку над соседом, и в пространстве пальцами ухватилась за этот предмет. Сама, удивляясь этому, она почувствовала твёрдость этого предмета. И цепко держа этот предмет двумя пальцами, потянула его в сторону от сердца.

И о чудо! Предмет подчинился, отодвинулся.
Алёна старалась ещё его отодвинуть, но больше он не сдвигался. А она даже стала вся мокрой от усилия, как услышала голос бабушки.

«Достаточно, возвращай его в жизнь, делай массаж, ты видела, как его я делала. Не теряй времени, а осколок врачи уберут».

Алёна не чувствовала в себе ничего, хоть она старалась делать массаж сердца так, как делала бабушка, когда-то увиденной Алёной. Но Алёна не бабушка, она понимала это, никаких серебристых нитей у неё не возникло, как у бабушки.
Ничего!
И зачем меня бабушка послала? Да ещё сказав, «там требуется лишь массаж сердца. Думала Алёна.
Но как? Как это сделать, если я не касалась этого? Никогда не лечила, и даже не тренировалась. Вдруг он умрёт, а я останусь виноватой. Лучше бы врачей, специалистов привлечь к этому. Но их нет, скорой всё ещё нет, и надо что-то делать. Что бабушка хотела этим показать? Что я никчёмная и взбалмошная капризная девчонка? Да я и так это знаю. Но, что-то надо ещё делать.
Она обратилась к соседке.

– Сколько он не дышал? Спросила она.
– Не знаю. Ответила та плача. Когда побежала за твоей бабушкой, он ещё дышал, а вернулась назад, уже не дышал.
– Звоните ещё, звоните и звоните, пока не дозвонитесь. Произнесла Алёна, а мысленно подумала.

«Боже ж, ты мой! И куда бабушка делась?»
Алёна оторвала ладони от Григория, и потёрла их друг о дружку, и отчего-то сама не осознавая, снова приложила их, но уже не на сердце, а к голове. Обхватив ладонями его голову, она в отчаянии тихо, но чётко сказала.

– Возвращайся! Немедленно возвращайся. Я не дам тебе уйти, вот просто так. Только не сегодня. Ты понимаешь, вознесение это не про уход куда-то.
Почему-то произнесла она эти слова. Нужны они или нет, но сама от себя не ожидала, продолжала говорить.

– Дядя Гриша, подумай и возвращайся. Это возвращение в глубину. В настоящее. Это прорастание света сквозь внутренние тени. И в этом процессе мы не одни, мы вместе. А ты куда собрался? Рано ещё, дядя Гриша, ты ещё здесь нужен, мы вместе. Возвращайся и немедленно! Дух - Разумная система полей! Что затаился? Раз разумен, так помогай.

Кому она это сказала, Григорию, или ещё кому-то, возможно, какому-то Духу, или себе самой, своей внутренней сути, она не осознавала.

Она чётко сконцентрировала внимание на мозге. Там ещё не было необратимых процессов. Хотя какие процессы могут быть, она не знала, человеческий мозг она видела впервые. Не очень-то приятное видение, но надо и внутри себя она была уверена, что мозг ещё жив. Она проникла в его сознание, увидела его разум, его суть. Как он мечется там, в полной темноте ища выход. В этой полной темноте было два светящихся прохода, один внизу, через который он попал в эту темноту. И один вверху, а он находился ближе к середине и ближе к проходу, через который он вошёл туда. Душа его покраснела, силясь сделать хоть какой-то рывок вверх.

– Назад! Дядя Гриша! Назад! Время, остановись!
Твёрдо сказала Алёна. И она вдруг почувствовала, что с ней стало, что-то не так, уйти, убежать она уже не сможет. Спрятаться негде и да её всё равно найдут.

И зачем я ввязалась в это. Пусть бы скорую ждали.
В испуге метались её мысли, и в какой-то момент, внутри себя почувствовала напряжение. И оно рвалось наружу. Всё рвалось у неё наружу и слёзы, и что-то внутреннее. Непроизвольно, Алёна переместила одну руку на голове в область темечка, а другую положила на область сердца. И произошёл огромный выброс силы, что Алёна растерялась и не успела её остановить. Да и не знала, как. Огромный серебристый клубок взорвался миллиардами нитей прошившей насквозь её кожу. Алёну швырнуло вперёд. И под воздействием её силы поднялся над кроватью Григорий и их лбы едва не столкнулись.
Он резко вздохнул и упал на подушку, лишь тогда Алёна смогла оторвать от него руки и вскочить с кровати. А сосед вдохнул. Один раз, другой и задышал. Судорожно, но дышал.

– Фух, что это было? Спросила она. Вот это чудесатии произошли.

Кожу на её ладонях жгло огнём, словно она сунула их в крутой кипяток. Всё тело её отодвинулось от кровати, и она машинально опустилась в кресло, стоявшее рядом с кроватью. Ноги не держали, а тело всё трясло.
А тётя Мариша бросилась к нему с криком – Гриша, и обняла его. А он стонал от боли, судорожно и глубоко вдыхая воздух, как будто он только, что вынырнул из воды и провёл там огромное количество минут.

Хотя это так и есть, не в воде был, так в потустороннем мире. Через плечо жены встретился с взглядом Алёны и с трудом выдавил из себя подобие улыбки. И неслышно прошептал, но Алёна распознала по губам.

– Спасибо тебе, соседка. Век буду благодарить.
– Да, что вы, дядя Гриша, я сама не знаю, как такое получилось, я так испугалась, что у меня белки мои поскакали, и козлятушки заблеяли, и ещё бабушки нет дома. Тёть Мариш, вы в скорую дозвонились? Снова спросила Алёна.
Или мне ещё раз позвонить? Что-то долго врачей нет. Тут ехать-то не далеко. Дяде Грише лучше всего бы обследоваться. Всё-таки остановка сердца это не шутки. Да и осколок следует удалить уж наконец.
Тараторила Алёна, слова летели, как пули из пулемёта. То ли от испуга, то ли от напряжения.

– Откуда ты узнала об осколке? Прошептал сосед.
– Вы молчите не разговаривайте, не напрягайтесь. Увидела, вот так прям, увидела. И его надо убрать, иначе он снова пойдёт по проторённому пути. Насколько я его задержала, неизвестно. 
Вы лежите, не двигайтесь, ни в коем случае не делайте никаких движений, даже рукой. Тёть Мариш, прекрати за него хвататься. Не тормоши его. Я сейчас ещё раз позвоню в скорую, домой приду и позвоню.

Алёна встала с кресла и чуть пошатываясь, пошла на выход. Но позвонить Алёна не успела, даже встать с кресла ещё не успела, как послышался звук подъезжающей машины. Послышалось определенное хлопанье дверей машины, и вскоре в дом вошла реанимационная бригада.
– Здравствуйте, где больной?
Врачи встретились с Алёной в коридоре.
– Здесь. Алёна показала на дверь и сказала выходящей вслед за ней соседке,
Ну, вот, теперь вы будите в надёжных руках, а я пойду. И обратилась к врачу. Имейте в виду, у него была остановка сердца, осколок возле сердца и ещё он не дышал, а вот, сколько не дышал, не известно. Но думаю не больше пяти минут. Всё тёть Мариш, я ушла.

– Спасибо тебе, Алёнушка. Огромное спасибо.
Произнесла соседка, посторонилась, освобождая вход врачам.
– Ага, главное, чтобы на здоровье. Потом, тёть Мариш, всё потом, я устала.

У Алёны Страшно кружилась голова и её немного подташнивало. Она старалась медленно и глубоко дышать и так же медленно шла домой. Дома она вошла на кухню, ей хотелось пить, но только хватило сил опуститься на стул.

– Ох, это так меня выматывала помощь дяде Грише?
– Не только, сила большая активировалась в тебе.
Услышала она голос бабушки, та входила на кухню.
– Ба, где ты была? Я чуть сама не умерла от страха, как увидела дядю Гришу. Страх-то, какой. И железяка возле сердца.
– Не умерла? И то хорошо. Зато, какой опыт сразу получила. На-ко вот, выпей теперь вот этот отвар, силы твои жизненные восстановятся и успокоишься.
– Что это? Спросила Алёна, взяв бокал, сделала глоток, чуть ли не застонала. Фуу, ба, горечь-то какая! Зачем?
– Пей, пей. Так надо. Всё выпей. И вот ещё, что. Я хочу с тобой поговорить.
– Я устала и спать хочу. Я не отдохнула.
– Отдохнёшь ещё, солнце вон восходит, как раз и разговор будет уместен.
– Разговор, разговор. О чём разговор?
– Я хотела бы с тобой немного поговорить....
И тон, с каким ответила бабушка, Алёне не понравился. Обычно так люди говорят со своими недругами. Но, как Алёна знает, у бабушки нет, и не было никогда недругов, всегда разговаривала ровно со всеми, и вдруг такой тон по отношению к своей внучке. Алёна удивлённо спросила.

– О чём?
– Когда проходил процесс восстановления  того, что было закрыто в тебе ещё в раннем твоём детстве, раскрыт энергорезерв. Какие виды энергий ты видишь в данный момент? Спросила бабушка.

Алёна посмотрела в пространство перед собой и ответила.
– Огненные и ещё световые, целебные, мелькнули энергии перемещения и освещения. И ещё кажется, мне показалось, что присутствовали энергии изменяющие внешность. Но я не уверена, возможно, что-то другое было, а я придумала себе.
– Чем отличаются огненные от световых? Можешь сказать?
– Бабуль, вот прям, счас? Да? Может позже?
– Нет, пока всё в тебе свежо, смотри и отвечай.
– Огненные сильнее... Вздохнув, неуверенно произнесла Алёна, а бабушка продолжала смотреть на Алёну испытывающее. А Алёна продолжила.
Ну, мне ... Я не могу сформулировать верно, не ясно вижу, но огненные другие, у них температура выше. Но всё же они дают недостаточное количества света

Бабушка скептически улыбнулась.
– Продолжай, попросила бабушка, когда Алёна остановилась.
– Бабуль, ты бы мне объяснила, и было бы лучше.
– Нет, ты должна сама дойти до всего. Можно ли их объединить?
– Да уж лучше бы я и оставалась неучью. И жилось бы легче.
Ворчливо произнесла Алёна и добавила.
Вообще-то, как сказать, возможно, и да, но если бы рассматривать случай, когда я играла и тебя воображала, то нет.

– А почему?
– Я думаю, потоки, сотканные за один подход для меня, может не хватить.
– А почему?
– Ба, я столько лет была отгороженной от настоящего, а теперь ты хочешь, чтобы во мне всё моментально восстановилось? И я моментально всё вспомнила и осознала?
– Думай.
– Думай, думай. Недовольно произнесла Алёна и продолжила. Да всё просто, надо уметь работать с этим и ещё со своим резервом.
– Хорошо. Произнесла бабушка и хлопнула в ладоши. А теперь посмотри меня и постарайся вылечить.
– От чего тебя вылечить? Бабуль? Ты же совершенно здорова.
– А ты лучше смотри, а лучше на себя посмотри.
– А во мне-то, что не так? Я тоже совершенно здорова. Произнесла Алёна, но обошла стол, оперевшись руками, зажмурилась, взглянула сначала на бабушку, а затем на себя и уже не простыми глазами, всей сутью. И увидела, как энергии её обхватывают, словно ленточками. Разноцветные ленточки, Алёна постаралась их соединить все вместе, и получилась одна широкая серебристо белая лента. Не осознавая, зачем, Алёна мысленно протянула руку и дотронулась до этой ленты, в мыслях пролетело, «Можно создать шар».
И шар создался и засветился словно лампа, и озарило всё помещение ярким неоновым светом, Алёна ещё сильнее зажмурила, глаза, и даже закрыла рукой, но вскоре свет потух и несколько искорок осели ей на ладонь.

– Вот, как! Быстро учишься. Произнесла бабушка.
– Мне непонятно, как это произошло. Я нормальная, я обычная, я как все. А это мне ненужно.
– Но ты не обычная, Алёнка. Не обычная.
– Бабуль, было бы лучше, и ты стала ещё более хорошим учителем, если бы всё объяснила мне, бабуль. 
– Прекрати ныть! Получилось не осознанно, так это тебе и осознать требуется. А остальному Пётр научит, если сама чего не дознаешься. На сегодня можешь быть свободной, отдыхай, в редакцию поедешь после обеда. Так будет лучше.
Произнесла бабушка и встала со стула, пошла к двери, но возле неё остановилась и добавила.
– Да, подумай, что тебе будет лучше, уволиться или в отпуск пойти. Тебе же отпуск положен. Так и иди в отпуск.
– Хорошо, бабуль. Ответила Алёна и встала со стула и, потягиваясь, пошла в спальню.

Прошло время. Алёна естественно поехала на работу в редакцию, как ей и советовала бабушка. Поговорила с редактором о своём  увольнении, но редактор поморщился от Алининого заявления и предложил.

– Алёна Александровна, а может, вы повремените с увольнением? Вы нашли себе новую работу? Уехать куда-то хотите? В Москву? Родители вам нашли более перспективную работу?
– Нет. Андрей Григорьевич. Никуда я пока не уезжаю и другую работу я себе даже и не искала. Просто хочу отдохнуть.
– Отдохнуть? Это можно, но прошу вас Алёна Александровна, повремените и с отпуском, вы мне очень нужны.
– В командировку не поеду.
– Нет, нет, Алёна Александровна, только в пределах района и области. Уборка урожая идёт, надо же донести до всех читателей, жителей нашего района, как всё происходит. Здесь не далеко в Александровское просили прислать тебя.
– Почему меня? Могут и другие поехать.
– Именно тебя просили. Очерк напишешь о передовиках. И ещё, там, на доску почёта фотографии нужны. Поэтому тебя просили. Все же знают, как у тебя качественно всё получается.

– Хорошо, в Александровское съезжу.
– И ещё в Вольское.
– А туда для чего?
– По тем же причинам. Страда идёт.
– Хорошо. Съезжу. Время у меня есть, а народ должен знать, как обстоят дела и естественно знать своих героев.
– Кстати, о героях. А не хочешь поехать и сделать обзор о героях СВО? Алёна Александровна?
– Нет. Я не военный корреспондент. Хоть мне и интересно, но не хочу. Что, что, на военные действия я смотреть не хочу. Я вам сказала, только местное и больше ничего. А то уволюсь.
– Вот здесь у нас ещё бумаги есть. Посмотри и напиши статью о наших героях СВО. Они сейчас в отпусках, в своих семьях. Прошу вас, Алёна Александровна, посети их, это совсем рядом. Адреса там есть.

Алёна посмотрела бумаги, и произнесла.
– О, награждённые, действительно герои. Хорошо и к ним съежу.
– Вот и договорились, а с первого числа пойдёшь в отпуск.
– Договорились. Ответила Алёна и влилась в работу.

Работала с удовольствием. И поняла, что она соскучилась по своей работе, по встрече с людьми. И её захватила работа, особенно разговоры с героями войны, чего только Алёна не услышала. И по их глазам, ставшими мудрыми не по годам, эти молодые герои говорят правду.
И однажды уже поздним вечером, после ванной, в халате, ещё с влажными волосами, она ожидала, как высохнут волосы, и чтобы не скучать, сидела за столом в рабочей комнате, корректировала статью о героях, послышался шум во дворе. Алёне показалось, как что-то схлопнулось, но она на это не обратила внимание, лишь в мыслях пролетело.

«Что там бабушка задумала? Снова куда-то понеслась мир спасать»
Но вскоре послышались тихие шаги в комнате, Алёна не отвлекаясь, спросила.
– Что-то случилось? Бабуль? Поздно уже, а ты не спишь.
Но вместо ответа почувствовала руки на своих плечах, она резко обернулась и увидела улыбающегося Патра. В голове у Алёны сразу зашелестели и забегали мысли. И неутешительные, и в плохих тонах о сыновьях. И она, едва не задыхаясь, удивлённо, произнесла.

– Патр? А мальчики, где?
– Мальчики ещё, во дворце гостят. Им там нравится и все им рады. Не волнуйся Алёнушка с ними всё прекрасно. Марица за ними проследит и Георг младший глаз с них не спустит. Из дворца они их не выпустят. Да и зачем, у них там много друзей и там всего много интересного, которое ты так и не посмотрела.
– Точно с ними всё в порядке? Выдыхая из себя воздух вместе с тревогой.
– Да, да. Алёнушка. Не волнуйся. Им там хорошо.
– А Витькины дети? Всё еще с волнением спросила Алёна.
– Они все вместе, не волнуйся. Девочки взяли шефство над Мариной. Там много пригляда за ними.
– Да? Но, тут такое дело, бывает, и у семи нянек за ребёнком порой нет никакого пригляда. Поднимаясь с кресла, недовольно произнесла Алёна. Я их тебе доверила. Тебе! А ты?

– Всё будет хорошо. Они счастливы. Там много развлечений познавательных для них, им всё интересно и они почти всегда заняты. И Георгий младший постоянно с ними. Даже спать ложатся под его приглядом.
– Ну, если ты мне сказал не правду, то я даже не знаю, что с тобой сделаю, если хоть  царапинку они получат.
– Что сделаешь? С улыбкой спросил Патр, обнимая Алёну.
– Пока не знаю, ещё не придумала, но голову отверну. И это точно. А ты почему уехал оттуда?
– А у меня были ещё дела, но умение действовать и созидать во времени и со временем, сумел вырваться к тебе.
– У тебя всегда дела? Спросила Алена, уткнувшись лицом в грудь Патру,  вдохнув его запах, она сморщилась и произнесла. Фуу! Чем от тебя воняет?

– Чем?
– От тебя пахнет чем-то не приятным, даже назвать не знаю, как. Гарью смертельной, что ли?
– Войной. Пахнет от меня войной. Извини, я так торопился к тебе, не успел  почиститься. Извини Алёнушка.
Патр, чуть отстранившись от Алёны, провёл рукой по себе от головы вниз, запах исчез, и продолжил.
– Сейчас под душ, смою всю войну с себя.
– Войной? Удивлённо спросила Алёна. А где война? Ты на какой войне был? У нас? В нашем мире?
– Нет, нет. Алёнушка. Есть мир, который идентичен вашему миру. Он находится под некоторым углом к нашему миру, в котором мы живём.
– К твоему миру?
– Нет, именно вот к этому, в котором мы сейчас с тобой находимся. Там такая же цивилизация, как здесь, близнец вашему миру. Почти. Параметры связи единица сотых, к той характеристике, пятьсот девяносто....

– Эй! Ты, что мне говоришь? Прервала Патра Алёна. У меня за плечами нет физмата, да и ни к чему мне это, голову забивать, скажи нормально, для тупых, без метафизики. И я с перепугу за детей, сейчас слабо соображаю.
Патр рассмеялся и продолжил.
– Я уже говорил ранее, она тождественна с этим нашим миром, и полное наше отражение, точно такая же цивилизация, но время там меняется под углом, порой течет в четыре раза быстрее.
– Мне не интересны физические явления, Патр. Сейчас ты скажешь десять минус шестнадцать.
Патр рассмеялся, прижимая Алёну к себе.
– Откуда ты взяла такие цифры?

– Так, наш любимый дядя Слава часто их повторял в разговорах с папой и ещё с кем-то. Ещё часто повторял о каком-то времени в три и восемьдесят шесть сотых. У нас же часто бывали какие-то люди, помешанные на войне. Они, как и папа всё куда-то устремлялись в разные заварушки и что-то там делали. То ли воевали, то ли спасали кого-то.

– Там такая же Россия, только перенесённая в будущее, а затем в прошлое.
– Как это возможно такое?
– Такое возможно и уже без заморочек. Эксперименты высших миров.
– Ни фига, как белки поскакали. А зачем? Мы тоже эксперимент?
– Естественно, и ты об этом знаешь внутри себя. Ты сама пожелала участвовать в этом. Ты просто забыла.
– Да ну, тебя, лучше бы я и дальше оставалось с тем белым воздушным шариком в голове.
– Тебе это не суждено. Рассмеялся Патр. Всё равно шарик бы улетел.
– Ага. Так и есть, Женщина плачет, муж ушёл к другой.
– Не согласен, отнюдь не я, я с тобой, а то недоразумение забудь.
– Забыла. Кстати, как он там?
– Нормально. Идёт показ. Проживает снова все свои жизни, соглашаясь или нет.
– Ну и ладно, мне это не интересно. Как там с тем миром? Или планетой?
– Можно сказать и так. Конструкция миров, вселенных и планет сложная. И без особых намерений в этом не разобраться.  А в том мире, тоже Россия и в ней до сих пор правит фашизм.

– Фашизм? Удивлённо и растянуто произнесла Алёна. Что ты такое говоришь?
Алёна и представить себе не могла, что такое может быть, но вспомнив, что и в нашем мире присутствует фашизм, она добавила.
– Хотя в нашем мире тоже есть....
– Правду говорю. Я только, что из того мира. И как говорил, там тоже русский мир был, и так же был советский союз.
– Почему был?
– Потому, что не стало его.
– Хм. Мда. Как-то.... Это....
Что-то невообразимое пролепетала ошеломлённая Алёна, а затем добавила.
Так у нас тоже нет. Тоже распался. И у нас наша родина, хотя нет не родина, а страна. Родина, это совсем другое, отечество, оно остаётся навсегда. Оно есть и будет. Сейчас Россия, а остальные странишки снова примчались к нам, как побитые, со своими просьбами, но ещё хорохорятся и ставят себя выше других. Но....
– Это совсем другое. Советский союз существует, Алёнушка. Он есть, и он будет в полной силе, только чуть по-другому. Россия была и будет империей, что при царях, что при Сталине и далее.

– Империей?
– Да, империей, сейчас она несколько ослаблена, и чуть уменьшена в размере, но империя. И это временное явление и форма власти, конечно, имеет значение, но она станет могучей, только тоже будет чуть изменена, она державная империя, держава. Понимаешь? Светлая и чистая империя, держава света.
– Дааа!?
– Да, а там же, в том мире, фашизм победил. И могучее раньше государство, расчленили.  Практически там фашизм владеет почти все тем миром, не только советскими странами.
– Как такое могло случиться? А там мы тоже есть? То есть наши двойники там живут? Да?
– Не встречал твоего двойника. Твоего двойника я нигде не встречал. Любимая, ты в единственном экземпляре. Но знакомых много встречал там.
– Да, ладно! Если бы не знала тебя, то подумала бы, ты начитался фантастов. Надо же! Вот это белки скачут! Вот козлятушки бородатушки и кого ты там видел? И на какой они стороне?
– Борются за свою Родину. Идёт подпольная работа. А мы там, как наблюдатели и, как помощники.
– А что? Нельзя сделать так, чтобы раз и всех освободить?
– Нет, Алёнушка, это должны сделать люди. Иначе, как душе развиваться, если за людей будут делать всё высшие.
– Боже ж, ты мой! Я думала, только у нас война.
– Планета должна выйти из войны. А там, ещё и биологическая война идёт. Вирус за вирусом распространяют.
– У нас тоже стараются....
– Да, это мы знаем, но там изощрённее. Там распыляют вирус, и он действует на психику человека. Тому становится всё безразлично, в человеке подавляется всё. Кто им нужен ещё, тем делают специальные уколы. Притом вирус этот поражает всё человечество, и немцев тоже. Но им делают укол, как только человек почувствует давление. После укола они становятся не подвластными. Но в этот раз должны были распылить уже в смертельных дозах. Поэтому мы были там.

– Боже мой! Не говори, мне плохо становится. Какая-то страшная фантастика. А я очерк пищу о наших героях СВО. Боже ж ты мой! Когда это закончится?
Алёна почувствовала невыразимое волнение, и на неё с новой силой нахлынуло осознание  фантастичной ситуации. Утопичность этого рассказа её ошеломляло.
– Патр, я слышала, что в историю внедряться нельзя.
– Нельзя. Это так. Но вселенная никогда не пошлёт именно в тот участок или мир, если ей этого не надо. В ней всё взаимосвязано. И история ложится на новый курс. Теперь арктического флота у немцев нет.
– В нашей реальности?
– Нет, Алёнушка, я говорю о том мире и в его реальности. Но пришло время смены векторов полностью всей планеты. Земной шар становится подвижным. Какое-то время будет ещё колыхание, но потом всё установится. Что ты так смотришь? Испугалась?

– Не знаю ещё. Нет, не испугалась, просто неожиданно как-то. Такие новости мне и во сне не снились.
– А тебе часто снятся во снах новости?
– Бывает. Патр, а с тобой не может ничего случиться?
– Что может со мной случиться? Алёнушка?
– Нууу, а вдруг тебя ранят или....
– Нет, и не будет никакого «вдруг». Алёнушка. У нас защита мощная и я, как и другие из нашего мира, чувствуем полностью всё. Это, как заранее предвидится. Мы видим всё, что должно произойти.
– Да? Со всеми? А почему....
– Нет, вот то почему, что ты хотела произнести, касается только нас, но по мере возможности помогаем и спасаем других.
– По какой возможности?
– По возможности тех, кому дано жить или не жить. И это не от нас зависит, идёт свыше. Алёнушка, я пойду уже в ванную?

– Конечно, Петя, иди. Полотенце в шкафу и халат там есть. Думаю уместишься в него, он папин. Но странно всё это. Произнесла Алёна, идя вслед за Патром. Такое впечатление всё происходящее со мной и с моей семьёй происходит ..., а хотя можно сказать происходить-то происходит, но по моему уразумению, что всё происходит нигде и никогда и вне времени и вне пространства. Как ты думаешь? Патр? Мои мысли верны?
Спросила Алена, стоя у двери ванной комнаты.
Но ответа она не услышала, кроме шума льющейся воды, и только решила идти на кухню, чтобы приготовить то, чем хотела угостить Патра, как услышала его голос.
– Всё уже отрегулировано, Алёнушка, замысел операции Альбион не удался.
– Альбион? Что-то знакомое. Я уже слышала о нём. Или читала.

В памяти Алены, будто бы страницы книги зашелестели, она напряглась, затем улыбнулась, продолжила.
– Хм, там ещё шутили ... да, да. Моя память мне преподносит воспоминание, когда я была на подводной лодке.
– Понравилось на подлодке?
– Как сказать. Не очень. Мы там были почти сутки. Я вначале трусила там быть, особенно когда погрузились. Правда не надолго, но я ощутила дискомфорт. Там замкнутое пространство под огромной толщей воды, а потом успокоилась. Вот там тоже, я слышала, как говорили о каком-то эксперименте, о прорыве во времени, а выпали не туда. Ааа, ой, нет, Альбион это, что-то связано с немцами. Что-то было в начале прошлого века. Что-то связано с аненербе, если я не путаю. Немцы любят мистикой заниматься. Ой. Аненербе, по-моему, гремело во вторую мировую. Да, вроде так. А про прорыв во времени я услышала от подводников. Ещё смеялись тогда словами из песни,
«Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону».
Мне тоже было смешно, как шутили подводники, мы, как раз обедали у них там. Интересно там всё. Я тебе покажу фото, которые я там снимала. А потом смеялись над словами этой песни. И мне стало смешно. Я впервые её услышала. Один офицер под гитару её пропел. Это откуда же, герой той песни шёл, что вместо Одессы попал в Херсон? Или сочинитель песни не знал, где эти города находятся? Право смешно.

– Шутки судьбы бывают и такие, что не сразу и определишь. Порой уловить верный нюанс сложно. Реальностей много. И линии могут сместиться, в этом измерении много извилин.
– А что, вот так прям, можно попасть в другое измерение? Или в другой мир? Как порой пишут фантасты о попаданцах?
– Не совсем. Только в те, где работает контур.
– А что такое контур?
– Контур, это можно сказать ворота, самооткрывающийся портал. Он открыт постоянно и он блуждающий. Контур работает в режиме ощупью.
– Ощупью? Это как?
– Проще сказать, наугад. Кто попадёт, но просто так не попадают, как пишут фантасты. Бывает и спонтанно, но спонтанно может вынести в неизвестность. Если в этом измерении можно попасть в другой мир, здесь вибрации одинаковые и притяжение человека совпадает с желанием вселенной. То в измерениях выше, например, пятое или шестое, там другой принцип. Сопряжение и пространство. Всё, что находится  недалеко от ворот и сочетаются, смогут вписаться там, могут и попасть. Вероятность попадания меньше сотой доли процента. Так, что практически почти невозможно, но вероятность попасть, всё же существует. 

– А ты в наш мир, как попадаешь? И дядя Слава? Через портпортал, через шлюз?
– Нет, нам нет нужды проходить шлюзы. Мы свой портал открываем. Мы это другое дело. Нам проще. Мы с той точки, где находились, прокладываем сразу в точку, которая нужна. Например, к тебе я прибыл напрямую.
– Другой контингент? Высшие? Царская кровь?
Спросила Алёна, засмеявшись, добавила. Интересно бы посмотреть Айболита, посмотреть, как у него получается.
– Царская кровь здесь не причём. А деда не успеешь рассмотреть, он мгновенно перемещается, как и я.
– А меня с собой возьмёшь в перемещение? Или мне снова потребуется через шлюз проходить?
– Зачем тебе перемещения? Или ты хочешь в мой мир?
– Я ещё не знаю, но попробовать бы хотелось. И для анализа.
– Для анализа? И послышался смех Патра.
– Что смеёшься? Видела я однажды, когда была в твоём мире, как из зала, где все находились, исчезали. Георгий Святославович хоть сделал шаг, а потом исчез, наверное, чтобы меня не шокировать, а остальные прямо с места. Был, и нет. И Айболит на остановке, когда он мне кольцо надел и как-то задом, задом, попятился, замахал руками, когда я к нему хотела побежать, и исчез.

– Зачем ты к нему хотела бежать?
– Да, чтобы кольцо снял, оно же у меня не снималось. Мыслимо ли, посторонний человек надевает мгновенно кольцо и оно не снимается.
– Тебе кольцо во многом помогло. А перемещаться ты тоже будешь, раз ты хочешь, научишься открывать портал сама и новые ветви пути увидишь.
Произнёс Патр, выходя из ванной и сразу же обнял Алёну, продолжая говорить.

– В вашем мире тоже есть другие ветви реальности. И их уже много становится. И не нарушаются физические законы ... и здесь так устроено, жизнь наполнена иллюзией, так проходит жизнь у многих, но не у нас с тобой. Наши жизни  повернулись к нам счастьем. И что было до нашей встречи, мне не важно, мне важно кто ты сейчас для меня...

Сказал это он и снова взял Алёну за руку, но она отдёрнула, так, как она не могла говорить, когда он гладил и ласкал её пальцы, у неё в мозгах получалось завихрение, поэтому она вообще отвернулась от него, прислонившись спиной к его груди. Зачем? Да она сама не знает. Чего-то ждёт.

– Алёна посмотри на меня. Попросил её Патр.
И она повернулась, взглянула, уверенная в том, что сейчас он её поцелует, и не ошиблась. Его рука скользнула на её затылок, и он притянул её к себе, но она и не думала сопротивляться. Наоборот прильнула к нему и закрыла глаза, замерев от предвкушения поцелуя. Дожидалась, когда его губы коснуться её губ. И он поцеловал. Они замерли в сладком поцелуе.

Каждый раз, перед тем когда он целовал её, она думала и гадала, что она почувствует, когда прикоснутся к её губам уверенные его губы.
И вот снова он её целует, но она даже представить себе не могла, что ощущения окажутся настолько ошеломляющими. И совсем непохожие на предыдущие. И ещё, что эти ощущения вторгнутся в её мир, захватит её в такой жаркий плен, унося её разум, так, как будто разум растворился, и его нет совсем. А Алёна уносилась в этом поцелуе в наслаждения. Его горячие губы и её сладостный вдох, стон, и горячая волна наслаждения, затопившая обоих с головой.
Но довольно скоро им пришлось вернуться в реальность и разорвать поцелуй, потому что услышали хлопок. А вот что они испытывали и, как это всё оборвалось, было видно по разочарованным их лицам. Услышав.

– Петька! Так и знал, что тебя здесь найду. Быстро одевайся.
– Дед! Дядя Слава! В унисон разочарованно и с раздражением произнесли оба.
– Дед! Какого....
– Что случилось? С мальчиками что-то? В испуге спросила Алёна. Сердце её почувствовало разочарование от прерванного поцелуя, где её уже уносило вверх, и ещё добавился испуг за детей.
– С мальчиками? Спросил удивлённо Святослав. Нет, с ними всё хорошо. Да я и не оттуда, Петька, давай быстро одевайся.
– Дядя Слава, он только из ванной.
– Чистым будет себя чувствовать мощнее. А ты не волнуйся, ты и глазом не успеешь моргнуть, как он вернётся.

Что, что, а на это Алёна не успела не только ответить, но и действительно и глазом не успела моргнуть, как они оба исчезли. Она стояла словно оглушённая, и уже чуть позже спросила.

– И куда это Айболит его утащил? Прям в халате. Вот зараза морда царская, голубая кровь. Снова хан Батый восстал? Мда. Вот козлятушки .... А что это было? А было ли?
Спросила она себя и потрогала пальцами свои губы. Вздохнула, продолжила. Словно вихрь ворвался, закружил и исчез.
Ну, царская кровь, надо тебе отомстить. Что-нибудь придумать. Возник, утащил. Всё испортил. Вот зараза, до последней капли крови часовой. Ох, дядя Слава, дядя Слава, последнее время ты появляешься всегда некстати. И всё портишь. Ох, и верно говорят, от судьбы спасенья нет. Этот мир пленяет нас, но обманет ещё не раз.
Пропела Алёна и пошла в спальню.

А мысль то осталась. И идя в спальню, Алёна её озвучила, произнесла.

– Война странное место, время там сжимается. И по идеи её нет. Нигде и никогда, но она есть. Есть вне времени и пространства. Или всё же нет? Но, как же, там же убивают. И я своими глазами видела участников и разговаривала с ними.
Вероятно, как на это посмотришь, так и будет. Для кого-то нет, а для кого-то есть. Вероятнее всего так.
Ох, ладно. Пусть всё идёт, где-то там. И что мне думать войне? Меня больше всего волнует завтрашний день. А что волноваться?
Завтра сдам последние статьи и очерки в печать и фотографии отвезу. И я свободна. Ура! Ура! Урааа! Завтрашний день принесёт что-то новое и новые открытия. Может быть, завтра снова Патр появится? И когда у нас произойдёт полное слияние? А как выглядит любовь? В чем она проявляется?
Алёна задумалась, остановилась, прислонилась к стене и посмотрела вверх. Потом продолжила мыслить.

Не знаю, для кого, как выглядит любовь, а для меня просто.
Просто грудь щемит от нежности, когда смотришь, на любимого человека и на глаза наворачиваются слёзы, стоит только подумать, что я его могу потерять. Впереди нас могут ждать трудности, но я точно знаю, что мы пройдём их вместе. Как странно и жестоко порой складывается жизнь. Судьба ли играет с нами злые шутки, или ещё кто-то, где нелепость тесно переплетается с трагедией? И могла ли я подумать ранее, что вот так у меня будет.
А может действительно всё со мной происходило неслучайно. То, что думается, было совпадением, оборачивается значимым. В жизни всё, как в большом искусстве, главное найти пропорции и дать времени сделать своё дело. И каждый находит своё место в общей композиции, но горечь недосказанности преследует меня.
Ох, Патр–Петечка, как у нас сложно. То я бунтую, то судьба бунтует. И всё-таки верно, судьба посылает мне тех людей, в которых я очень нуждаюсь, хотя вначале я не осознавала этого. Вот сейчас это мгновение нашего счастья нагло оборвал этот несносный Айболит, дядя Слава, морда царская. Ах, ах, надо тебя познакомить с моим внуком, вещал он тогда на остановке в персонаже Айболита. И что? Познакомил и вот теперь постоянно нас разъединяет. Так бы и врезала ему. Но дождётся он у меня, врежу я ему, и ещё как врежу. И не посмотрю, что она старше меня. Интересно насколько старше? Насколько тысяч лет?
Думала Алена, засыпая уже в кровати. 

Но спала она недолго её разбудил стук в калитку. Сквозь сон она слышала настойчивый стук в калитку, очнувшись, и вставая с кровати, она произнесла.
– Ну, и кто там рвётся в такую пору? Патр и без стука войдёт. Опять, что ли у кого что-то случилось?
Надев халат, она пошла к калитке, она знала, никто из посторонних сюда не войдёт. Подошла к калитке она с удивлением увидела Виктора.
– А ты, какими судьбами здесь оказался?
– Алёнушка, здравствуй.
– И тебе не хворать. Недружелюбно ответила она. Тебе известны такие слова, Не возвращайся никогда, туда, где тебя не любят и видеть не хотят. Зачем пришёл? Тебя здесь никто не ждёт. Сбежал из-под следствия, что ли? Вот это белки пляшут. У меня спрятаться решил? И, что тебе неймётся.
– Нет, Алёнушка, я не сбежал. Меня отпустили.
– О, как! Что? Оказался ни в чём невиновен?
– Относительно, Алёнушка. Но не виновен в том, в чем я шёл сознаваться. Пустишь в дом? Я ведь, пришёл проститься с детьми.
– Проститься? А что там тебе? Расстрел или повешение?
– Что ты, Алёнушка, страшилки какие говоришь. Хотя я уже привык, во мне страха нет. Всё изжил. Нет, нет, никакого расстрела, меня отпустили. Признали, что могу жить дальше на этой грешной земле.

– Это чем же Земля грешна? Вот народ! А? Земля им грешная. Сами твари, грешат напропалую, а на Землю сваливают, а она терпи многострадальная людскую неблагодарность, да тварности изощрённые сделанные людьми.
– Алёнушка, ну что ты ругаешься. Я, как раз и иду защищать Землю от тварей и народа неблагодарного.
– Куда это ты идёшь?
– Может, впустишь в дом? Мне с детьми бы проститься. На войну я ухожу.
– Это ещё, на какую войну?
– Как на какую? В СВО я записался. Добровольцем.
– Ооо, вот это движения у тебя. Отчего это белки у тебя поскакали? Надо же! И не сбежал?
– Да не скачут никакие белки у меня. И куда сбегать? С Земли не сбежишь и, как я понял, ни откуда и никуда не сбежишь. И в потустороннем мире, туда не сбежишь просто так. Да и там всех найдут. От ответа никто не уйдёт.

– Ооо! Какие познания у тебя.
– Да. Познания у меня раскрылись, всё показали, даже то, что и не помнил, и что в других жизнях было. Всё увидел и осознал. А я разумен и хочу послужить Родине. Кровью смыть всё с себя.
– Дааа? Интересный расклад. Вот, где козлятушки заблеяли.
– Когда ты прекратишь свои прибаутки высказывать?
– Никогда, без них жизнь серая будет.
– Ты впустишь меня? Я на детей хочу взглянуть, хоть сонных их посмотреть.
– На всех? Или только на последних? От любимой женщины?
– Алёна! Ты можешь мне не верить, но я стал другим. Строго произнёс Виктор.
– Да, ладно? Другим? Это, каким ещё, другим?
– Другим. Прости меня и дай увидеть детей.

– Хм. Я бы с удовольствием пустила тебя к детям, посмотреть их, но их дома нет. Так, что, увы! Не получится тебе увидеть их.
– Как это нет? Меня уверили, что дети у тебя.
– Кто уверил?
– Я не знаю тех лиц, но среди них был и твой новый муж, Пётр, кажется, вроде так его звали.
– Почему звали? Его так и зовут. И да он, верно, сказал, дети с нами, но в данный момент их нет дома. Всех нет, всех четверых нет, они отдыхают.
– Данилыч, что ли, как всегда, их куда-то увёз? И как он к моим детям отнёсся?
– Папа нормально отнёсся. Как дед. Не то, что твоя матушка богиня из Авернуса. Кстати, где она?
– Не знаю, вероятно, ещё там, где и я был. Перед моим отбытием, я видел её, но она меня не узнала. Она снова стала такой, как тогда. Помнишь? В прошлом году. Словно восковая и прозрачная.

– Ааа. Что ж, грехи её тяжкие тянут.
– Так, где мне детей увидеть?
– Я же сказала, их нет дома.
– Это я понял уже, а где? У родителей твоих? Я ещё успею и туда съездить.
– Нет. Их там нет, папа увёз их за границу отдыхать.
– Да? Жаль. Не увижу перед смертью.
– Почему сразу смерть? Может, и в живых ещё останешься. Мне говорили, твою жизнь Род, и сама богиня Жива разбирали. А раз отпустили, значит, есть смысл оставить тебя в этом мире. И ещё поживёшь.
– Я тоже думаю, поживу, чтобы пользу принести. И Родине, и людям, и детям. Саша с Данилом сильно обижены на меня?
– А ты, как думаешь?
– Думаю, очень обижены. В тот раз на реке даже и не повернулись ко мне, так и сидели в лодке, отвернувшись.
– Обижены, но брата и сестру приняли. Ты есть хочешь?
– А покормишь? Очень хочу, я только лишь завтракал, но мне к утру надо быть снова там. Я не хочу, чтобы меня искали.

– А на чем ты приехал?
– Сюда? Сначала не понял как. Каким-то невообразимым образом, шагнул к двери и оказался на шоссе. А потом на попутных машинах ехал, но здесь, у тёти Розы моя машина, вот на ней я отсюда и поеду, и машина пригодится. Там, на войне, говорят, много чего нужно. Я обещал машину пригнать. А дети как? Не расскажешь?
– Заходи, расскажу, пока будешь есть. Произнесла Алёна и открыв калитку, повернулась и пошла к дому. На кухне она быстро она сервировала стол, разогрела еду, пока Виктор мыл руки. А он вошёл на кухню спросил.
– А твой где?
– Кто мой? Петя? Так он сейчас занят.
– А он не будет ревновать? Не подумает чего такого? Я завалился к тебе ночью.
– Ооо, Витька! Он не ты. И тебя ещё это волнует? Волнуешься о моей репутации? Так не волнуйся, Петя не такой. Он верит мне. А о людях и не думай, выдумают и чего в природе быть не должно, всё равно выдумают. 
– А сейчас, где он? Твой Петя.
– Где-то мир спасает.
– Я его видел в какой-то странной форме. Он в каких войсках служит?
– Где видел? Почему в войсках? Почему ты так подумал?
– Там, где я был. Он и твой дядя Слава, там тоже немного присутствовали. А на нём форма была явно военная, только странная какая-то.
– Ааа, я не видела его в форме, дома он всегда в цивильной. Но знаю, он витязь. И по всей вероятности, служит в космической армии.
– А что есть и такая на земле?
– На Земле всё есть. В том числе и армия космическая, и не земная, которая хочет прорваться в космос, запуская космонавтов, а именно космическая, которая на службе у самого Разума Космического. У самого создателя. 
– Ну, ты и загнула.
– Ничего я не загнула.
– Хотя, где побывал я, что увидел, то всему поверишь.

– Ешь, садись. А я скажу. Мариночка очень плакала, когда рассказывала мне всё, что случилось с её мамой. Это же надо, на глазах ребёнка такое сотворить. Такую трагедию ребёнок носил в себе, страдал. Бабушке пришлось её лечить, снимать этот страх смерти.
– Как она сейчас? Спросил Виктор, и отложил ложку.
– Ешь, давай. Нормально она себя сейчас чувствует. А Максим, мальчик стойкий, да и не знал он о такой трагедии. С ними сейчас всё хорошо. С первого числа я иду в отпуск и тоже поеду к детям.
– Алён, ты не бросишь Мариночку с Максимом? Не отдашь в детдом?
– Если бы отдать, то я бы сразу и отдала. А раз они у нас, то и останутся у нас.
– Я верил в твоё благородное сердце, спасибо тебе Алёна. Вырасти их настоящими людьми и счастливыми. Пусть не знают больше никаких трагедий и всё остального пошлого.
– Попробую, выбора у меня нет. Хорошими людьми, думаю, все четверо станут. И потом, я давно мечтала о девочке. А мальчишки сразу сгруппировались.

– Да? Спросил Виктор и радостно засмеялся.
– Я тебе сейчас в дорогу соберу и кофе сделаю в термосе. Деньги у тебя есть?
– Откуда? Что были, так на них я кое-какую экипировку купил себе.
– Ясно.
Ответила Алёна, собирая Виктору в дорогу еду. Приготовила и сложила в большой пакет, ушла в комнату и скоро вернулась и принесла немного наличных.
– Вот здесь немного, наличные много не держу дома, а у тебя есть карточка?
– Есть, хоть пустая, но ещё не выбросил, говорили, кое-какие деньги мне будут перечисляться.
– Возможно, и будут, я не знаю, как там всё это идёт, но я тебе сейчас перечислю немного, мало ли. Номер телефона прежний?
– Зачем, Алёна, мне этих хватит, я на войну еду. Зачем они там? А ты лучше на детей потрать.
– Я не знаю, может и там нужны деньги, или нет, и какой там расклад, не имею понятия. А на детей у нас и так всё есть и будет.
– Да, уж, конечно будет, с таким-то мужем витязем.
– Я и сама не промах, зарабатывать умею.
– Что есть в тебе, то есть. Ты упорная, своего всегда добьёшься.

Произнёс Виктор и поднялся со стула. Взял пакет и хотел поцеловать Алёну в щёку, но она уклонилась.

– Э-э-э! Не наглей, Витька. Прошло твоё время. Так, что даже не смотри на меня.
– Ну, не смотреть на тебя, ты меня не сможешь заставить, а поцеловать тебя всё же, поцелую.
И Виктор взял руку Алёны и приложил к своим губам и долго так стоял и смотрел в глаза Алёны. А она увидела в его глазах, печаль и тоску и, где-то в глубине его сердца вспыхивающие искорки света. И ей так захотелось, чтобы и у него сложилась жизнь хорошим образом, чтобы воспряла его душа и раскрылась, и сознание его расширилось. И она пожелала ему этого, запустила импульс своего желания ему.
И искорки света вспыхивали, вспыхивали и вот загорелся свет, и осветил всё его сердце и разум. Аура его из серовато-красной стала меняться. Появились ещё незначительные цвета, но преобладал жёлтый цвет. И жёлтый цвет заполнил всю серость. Она мысленно пожелала ему укрепить дух и стать сильным. И аура вспыхнула ярким жёлтым светом. Алёна улыбнулась, улыбнулся и Виктор. И он не отрывая её руки от своих губ прошептал.

– Спасибо тебе, Алёнушка. Я почувствовал твою силу. За всё спасибо.
Отпустил её руку, но снова притянул её к своим губам, поцеловал, и сказал.
– А ты такая же сладкая, но не моя. Я это чувствовал всегда. С первого года нашей жизни. И это оказалось правдой. Не моя, всегда была отгорожена от меня, какой-то прозрачной стеной.
– И что ты говоришь? Вить. Сейчас да, но раньше-то.....
– Я не могу объяснить это чувство, Алёнушка, но ты действительно была не моя. А когда я увидел твоего Петра в первый раз в лодке, и с ним были мои дети, Саша и Даня, и как они разговаривали с ним, как с родным отцом, как с другом, коим я им не был. И я полностью осознал. Так и было и есть, ты всегда была его, не смотря, что мы жили с тобой, а он был далеко, но ты была его. И ты этого не знала, и я не знал, но чувствовал. Счастье тебе, Алёнушка. И знай, вначале я тебя любил. А потом, как-то любовь ушла, возможно, под давлением чего-то неизвестного, что выдавливало меня из твоей жизни. Ты другая была всегда, не для меня. Я и сейчас тебя люблю, но люблю по-другому. Совсем иначе. Я и себе объяснить не могу, не то, что тебе. Я воспрянул, мне было сказано,
«Силу тебе даст твоя первая любовь».
И верно, я получил её.  Спасибо тебе Алёнушка, благодарен тебе за всё. Но знай, я люблю тебя. И чтобы не случилось со мной, любовь всегда будет во мне. Детям, передай детям, я их сильно люблю. Очень. Всех. Может быть, если будет мне позволено, встретимся ещё. А сейчас прощай.

И поцеловал ещё раз её руку, повернулся и быстро вышел из комнаты, а Алёна крикнула вдогонку ему.

– Удачи тебе, Витя. Удачи тебе. И пусть сила твоя, защитит тебя. И побежала следом, добавила. Удачи тебе и защиты Рода. И будь осторожен. Помни, ты ещё нужен детям. Хоть мы их не дадим в обиду, сбережём, но ты это ты. Помни.
Виктор вышел за калитку, закрыл её и повернулся к Алёне, произнёс.
– Я верю, ты будешь счастлива. И дети рядом с тобой будут счастливыми. Подари им любовь материнскую, настоящую, которой у меня не было, одна видимость была. Да и у них она оборвалась, не дав им насладится материнской любви.

И резко повернулся и ушёл в темноту, лишь в тишине раздавался какой-то шорох. Небо ещё оставалось тёмным и Алена, вздохнув, пошла в дом.

– Надо же, что открылось. Ох, Витька, храни тебя Род. И ты ещё найдёшь своё счастье. Жизнь она длинная. А может и вечная, если заслужишь. Хотя вечность она во всём. Ох, вот это белки скачут!
Ну, а что, ведь мужское и женское начало, не могут жить друг без друга, тоскуя, и ища друг друга, найдя, сливались, а порой не найдя друг друга вновь и вновь рождались, чтобы найти и проявить любовь. Может Витька ещё в этой жизни найдёт себе свою действительную пару. Ведь процесс творения продолжается, и процесс творения любви продолжается, не останавливается. Любовь, это дар. И этот дар никто не сможет забрать ни у кого, тем более у меня. Мы сможем жить только в объятиях любви, больше никак. А иначе нельзя. Любовь прекрасна.
Алёна взглянула на небо и продолжила.
Ещё, что ли поспать? А что? Мне торопится не куда, и если приеду на работу к обеду, так никто меня не осудит. Вероятно, звёзды на небе сошлись или же наоборот, не сошлись, раз у меня так получается. А интересно получается. А Витька-то здорово изменился. Хм. Любить меня будет, и какой-то другой любовью. Как сестру, что ли? И, что мне думать об этом? У меня есть мой Петя. Мой любимый Петечка-Патр.

И так прошло ещё некоторое время. Алёна уладила все дела в редакции и ушла в отпуск, и ожидала Петю. А он и появился. Да не один появился, а с мальчиками. С Сашей и Даней, чему Алёна очень обрадовалась, но удивлённо спросила вместо приветствия.
–  А Марина и Максим, где?
–  Они ещё там, а мы отлучились на немного. У нас дела важные здесь.
Ответил с серьёзным видом Саша, а Данил кивнув головой.
–  Да, у нас дела. Тоже серьёзно произнёс Данил.
–  Правда? И серьёзные дела? Спросила Алёна, обнимая сыновей.

И её жизнь изменилась. И это она поняла на другой же день, когда утром, проснувшись, и вышла в кухню, напрочь забыла, что сыновья вернулись и Петя, где-то рядом, она его не видела весь вечер. Он лишь обнял её и поцеловал в щёку, ушёл из дома, и ночевал в доме бабушки.
 И, войдя в кухню, она увидела его, как он с мальчишками сервировал стол к утреннему чаю, а на столе стоял букет шикарных розовых роз. Увидев Алёну, он быстро вынул из вазы букет, обтёр стебли полотенцем и подал ей, произнося.

– Розовые розы для шикарной моей богини. Розы любимой женщине, о которой я мечтал всю свою жизнь. А сегодня еле дождался утра.
Сзади стояли мальчишки и весело хихикали. А он, как будто ничего не случилось, повернулся к ним, продолжил.
– Не отвлекаемся, наша мама проснулась, надо её угостить.
– Дядя Петя, папа, а бекон подавать? Спроси Саша.
– Конечно, всё, что мы приготовили, подаём на стол.
И сидя за столом, Патр изредка касался её руки, целовал её, а мальчишки весело переглядывались и тихо похихикивали.
– Патр, заиграться так легко. Правда? Ты лучше кушай, а то можно запутаться в иллюзорности.
– Отчего же? А мы разве играем? У нас серьёзные намерения. Правда, парни? У тебя разве не так? Спросил он повернувшись к Алёне, У меня есть лист желаний, как ты к этому отнесёшься, Алёнушка? Спросил Патр, и встал, взял с другого стола свёрнутый лист ватмана и прикрепив его к буфету, а вернувшись, положил маркер на столе, возле Алёны.

– Лист желаний? А что это такое? Спросила Алёна.
– Где написаны все мои желания, по порядку, ты можешь напротив каждого моего желания написать своё.
– А нам можно? Дядя Петя? Папа? Спросили оба сразу в унисон мальчики.
– Мальчики, Саша и Даня, вы уж определитесь, кто я вам. Папа или дядя Петя? 
– Папа. Папа. Закричали оба. Мы будем называть тебя всегда папой. Так можно нам писать свои желания?
– Здесь нельзя, это привилегия нашей мамы. Но вы можете тоже завести свой лист желания, каждый свой.
– Мальчики, не наглейте, в разумных пределах. Произнесла Алёна. Вы и так оба избалованы и дедом Сашей, и дедом Славой. А что там у тебя написано?
Спросила Алёна и подошла к листу желаний. И протянула руку и взяла лист в свои  руки, вернулась на место. Бегло просмотрела, ни во что не вчитываясь, то, что было написано мелкими буквами, но ей бросилось в глаза запись крупными буквами. И она на этом остановилась. Прочитала.

– Самая прекрасная во всей вселенной, девушка, Алёнушка, выходи за меня, стань моей любимой супругой, я люблю тебя, Алёна.

Алена, закусив губу, сделала серьёзное лицо, посмотрела на своих мальчишек, они сидели затаив дыхание и ждали. Их личики были такими, как будто от её ответа зависит вся их жизнь.

– Так, и что сделать мне? Спросила Алёна. Ведь я должна здесь написать не ответ, а своё желание. Так я поняла вашу затею?
– Да, да, да. Ответили Алёне три голоса.
Она рассмеялась и взяла маркер, слегка улыбаясь, писала и проговаривала.
– Я желаю, говорю и пишу. Самый невероятный мужчина Патр, женись на мне. Я люблю тебя Петя-Патр и желаю быть вместе с тобой и черпать бездонную энергию космоса созвучно душам нашим, синхронно, согласованно, гармонично.

Мальчишки вскочили со своих мест, встали  рядом с ним по обе стороны. И любопытством смотрели на Алёну, спросили в унисон.
– Это правда? Мама? Ты выходишь замуж? За папу?
– Так ты выйдешь за меня замуж? Спросил Патр.
– Я уже сказала. Написала. Вам этого мало?
Патр вынул и кармана, коробочку и открыл её, а там было кольцо.  Алена,  взглянув на него, сердце её ёкнуло, забилось радостно и быстро, быстро.
– Ох, ты! Охнула она.
А это было не просто кольцо, а произведение искусства. Тонкое серебряное кольцо обвито золотыми тонкими нитями с миниатюрной стеклянной колбой, внутри которой переливалась радужная жидкость.
– Это? Это, что такое? Удивлённо спросила Алёна.
– Жидкий кристалл лунного камня. Пояснил Патр. Красиво?
Целуя её руку, спросил Патр, а Алёна завороженно смотрела на кольцо.
– Красиво. С волнением ответила она.
– Он меняют свет в зависимости он настроения. Твоего настроения.  Я работал над этим последние два месяца. Так ты согласна стать моей супругой, моей богиней, единственной и неповторимой?
И взял из её рук кольцо, а Алёна подумала

«Какой романтизм», а вслух протянула.
– Нуууу.... А можно подумать? Лукаво улыбнулась и посмотрела на сыновей.
– Мама! Воскликнули её сыночки, в их глазах была тревога. И Алёна протянула руку Патру, ответила.
– Да, Петя, я выйду за тебя замуж.
И Патр надевая ей кольцо, смотрел ей в глаза, и улыбался. Алёна же делала строгое лицо, видя, как радостно смотрели на неё её сыночки, а она улыбнулась и заметила, как изменился камень на кольце. Он стал розового цвета.
– Алёнушка, смотри, это означает абсолютное счастье.
– Счастье? Так я и есть счастливая.

– Ах, женщина, ты загадка вселенной, драгоценность жизни этой, ты и есть моё счастье. И счастье есть, и оно повсюду! Мир создан для любви и добра! Ради любви я всё смогу.
Произнёс Патр и поцеловал Алёну в губы под лукавые улыбки и хихиканье мальчишек.
А Патр остановил поцелуй, произнёс.
– Могучий дуб – это Мировое древо, на котором держатся все миры. И вот, семья наша образовалась, и она – это тоже древо, ствол которого у нас, любовь.

Прошло несколько дней, Алёна купалась в счастье, такая идиллия в их доме и никто не мешает, и нет дядя Славы, который последнее время всё портил и мешал. Всё прекрасно.
И как-то мальчики спросили.
– А Марина с Максимом будут жить в том прекрасном дворце? Не с нами?
– Будут жить с нами. Ответила Алёна. Вот давайте поедем и заберём их.
– Для их пользы, пусть побудут ещё там. С ними ещё занимается менталист наш, Георгий младший. Ответил всем Патр. А вот в путешествие поедем все вместе.
– В путешествие? А куда? Спросили мальчишки.
– Это пока секрет. Ответил им Патр.

И потекли дни, и Алёна чувствовала себя счастливой, лишь была разочарованной, когда вечером Патр уходил ночевать в дом бабушки. Это её немного сердило, но и осознавала, что в их отношениях не всё так просто. Может, мы не готовы к интимному слиянию? Всё возможно. Кто их высших царской крови поймёт. А может, он хочет официально? Свадьбу и всё такое? И ладно. И подождём.
Порой Алёна с изумлением смотрела, что её мальчишки становятся похожими на Патра. И это порой выбивало её из колеи. Стала замечать, как они сотворяют улыбку с лукавинкой, копируя Патра. Производят такие же щелчки пальцами, как и Патр, манера говорить изменилась.

– Да они его копируют! В удивлении осознала Алёна. Копируют почти во всем. Вот и сейчас, смотрю и вижу. Ну, надо же! Те же интонации в разговоре, те же жесты, что и у него. Раньше они копировали деда своего, а теперь Патра. Всё верно, своего-то отца они почти и не знали. Он с ними никогда не занимался, даже не разговаривал, разве, ещё когда были младенцами, разговаривал. А вот теперь у них появился настоящий друг и отец. Они его приняли и поверили ему. Всё-таки не обязательно иметь биологическое родство, чтобы стать настоящим отцом.
Осознала Алёна и произнесла это утверждая.
Да. И чтобы на тебя были похожи дети. Достаточно полюбить их и стать им другом и опорой, а они тоже. И пусть лица у них разные, но, как только начинают все трое вместе разговаривать, так моему изумлению нет предела. Поразительно похожи. Удивлялась Алёна. Вот и сейчас, произвели одинаковый жест и поворот головы. Как похожи, не отличишь.
И в изумлении замолчала, смотрела, не отрываясь на них и прошептала.

– А вот хрен ему с лебедой. Они мои, они на меня должны быть похожими. Ишь! Надо же!  Но подумав, она решила.
И пусть стараются быть похожими на отца. На то он и отец. И не важно, что их биологический отец, где там, в неизвестности. Это его проблемы, и к нам он не имеет отношения, а в нашей семье будет счастье. Оно уже есть.

Алёна снова посмотрела на Патра и мальчишек.
– Чем они там занимаются? Снасти что ли свои рыбацкие рассматривают? Ох! Патр, любовь моя! Всё же любовь странная штука, вот в один момент он меня возмущает, и тут же хочется прижаться к нему и никуда не отпускать. Даже на рыбалку с мальчиками. Хочется, чтобы он смотрел только на меня. И показывал взглядом, как любит меня, и жить без меня не может. А он и не может, и я без него не могу. Мне надо, чтобы он постоянно был со мной, но дела, деяния, да и детей, никто нам не отменит.
И словно услышал её мысли, а может и услышал, Патр повернулся, взглянул на неё и улыбнулся радостной улыбкой. И эта улыбка словно солнцем осветила Алёну и поэтому, она решила.

– Пусть будет так, как есть. Главное мы любим друг друга. И ещё, чтобы дядя Слава не вмешивался в нашу жизнь. Великий дедушка, как его называет Марица.
Великий! Царская кровь! Интересно, а чем он великий? Надо будет как-нибудь спросить об этом. И ладно уж, так и быть, не буду его больше обзывать царской мордой. Всё же он хороший дедушка и дядечка Славочка.

И вдруг Алёне захотелось стать маленькой девочкой, вернутся в раннее детство, захотелось, чтобы, как прежде её обнимали, гладили по голове, ласково трепали за косички, прижимали к себе, как делал это и папа, и дядя Слава, когда долго отсутствовали дома, часто бывая на своих войнах. Они оба появлялись, а Алёна стояла и выбирала, к кому же первому ей бежать. И в итоге, они оба сразу шагали к ней и с обеих сторон хватали её и подкидывали вверх, а потом уже ловили, и зацеловал её, снова уже по очереди подбрасывали вверх, и спрашивали.
– Алёнка, видишь разноцветный город?
Моё врождённое упрямство отвечало им молчанием. Теперь-то мне стало ясно, что упрямство моё, это одна из точек выбора, что поворачивают судьбу в ту или иную сторону. Вот и провернула моя судьба, предоставив мне то, что я имела и имею.

И по прошедшею времени произошло следующее.
Звучала музыка. Алёна, своём нежном бежевом платье, действительно была не отразима, Она светилась счастьем. Она стояла в саду Агезерийского дворца, у Родового алтаря, рядом с высоким и сильным мужчиной, такая нежно-воздушная и счастливая, что мама и бабушка не говоря ни слова и не сговариваясь, пустили радостную слезу.

Процесс воссоединения проходил в том мире, где жила вся семья Патра. И бабушка, и родители Алёны тоже прибыли в тот мир. И как оказалось, лишь мама Алёны не была там и не ведала о таком мире. 
И вот эти двое стояли и не замечали никого вокруг и что там говорил им кто-то, какой-то там старейшина, он их не интересовал.
Они смотрели друг на друга бесконечно влюблёнными и полные восхищения, глазами. Они решили ещё в мире Алёны, сходить в ЗАГС и по земным законам оформить свои отношения, так они решили жить всегда там, где им захочется. И в мире Фьордов и в Земном мире, а здесь, в земном мире, нужны документы. Документы ерунда, как сказал дед Святослав, мигом сделаем подлинные, но если тебе хочется покрасоваться пред друзьями и подругами, то так и быть красуйся. Но это будет позже, а сейчас они стояли здесь и сейчас перед многочисленными родственниками.

– Ты, только ты в моей жизни, в моём сердце. Произнёс Патр, целуя Алёну.
– А ты в моём сердце. Душа замирает от того, что ты рядом со мной.
Отвечая на поцелуй, произнесла Алёна.
Дети, все четверо захлопали в ладоши и с криком, ура, уже ринулись к родителям, но все бабушки успели их придержать, остановили, прижав их к себе.
А впереди была целая их жизнь и, безусловно, они обещали друг другу наполнить её бесконечным счастьем и любовью. 

И какое-то время они оставались жить в Агезерийском дворце. И Алёне очень понравились огромные апартаменты Патра, занимающие большую часть этажа. Это на много больше, чем весь её дом. Здесь для каждого нашлись просторные комнаты. А Алёна с Патром поселились в той половине, где она обитала, когда была в ещё в командировке. Ей очень нравилась та спальня. Да, как ещё оказалось, она два раза обживала те комнаты.
И однажды вечером, они вышли в сад, к водоёму, прошлись до красивого ажурного белого мостика, прошли на ту сторону, затем вернулись в своё пространство, сели на скамью и Патр обняв Алёну и они продолжали молчать, но недолго, Алёна произнесла.

– Патр, я вспоминаю наше венчание и ни одного слова не могу вспомнить. Я постоянно где-то летала или витала. Я помню только нашу ночь.
– А что ты хотела вспомнить? А нужно ли? Это был древний обряд. Такой древний, как сам космос. Мы теперь не разделимы, судьба у нас одна. Погибнет один, умрёт и другой. Да и не обряд это, а единая суть целого. Как ты представляла половинки яблока и соединяла их в целое, так и мы.
– А можно без смертей? Робко спросила Алёна.
– Это я образно сказал, а жить мы будем долго, вечно.
– А откуда ты узнал о половинках яблока?
– Узнал, услышал, только ты представляла себя не с тем человеком. Поначалу у тебя всё сходилось, но, а потом сама заметила, гибрид получался.
– Откуда? Как ты узнал?
– С тех пор, как я повстречал тебя в саду твоей бабушки, когда ты была ещё совсем малышкой, девочкой в платьице с алыми маками. Ты такое помнишь?
– Я даже не могу сказать тебе, да я видела в саду мужчину, взрослого дядю, как я тогда называла. И разговаривала с ним. Только ничего не помню.
– Не помнишь, тебе это не нужно было, в этом твоя бабушка постаралась с дедом моим. А для меня не стало никаких препятствий слышать твои мысли. Ведь ты сама сказала тогда. «Мой».
– Я говорила? Тебе? Когда? Вот такого я не могла сказать.
– В твоих мыслях это было очень ясно.
– В мыслях? Странно. Я так мыслила?
– Мыслила и ещё, как мыслила, крик раздался.
– Крик? Я кричала?
– Нет. Ты не кричала. Кричала твоя душа.
– А если бы я не помыслила так?
– Ты бы помыслила. Улыбнулся он.
– Это ты заставил?
– Нет, что ты. Я не мог заставить, я и появился в саду, услышав твою песенку. Она притянула меня, вернее голос твой, твоё сердечко, хоть ты была ещё мала. Но душа-то взрослая и мудрая, она ждала и позвала меня.

– Странно. Почему же она тогда позволила встретить Виктора и замуж выйти?
– Здесь уже другое влияние. Твоим детям срочно надо было родиться.
– Да вот ещё, елочки зелёные, это они вмешались?
– Они, Род, или кто-то ещё. Сама вселенная, неважно. Ты не рада своим сыновьям?
– Что, ты! Я их обожаю, но я сердита. Устроили мне октябрьскую революцию тихим сапом. Всё-таки я им скажу. Что женщина, что-то значит и не ахти там что-то, а настоящее ... ого-го! Алёна замолчала, не найдя больше слов для возмущения, посмотрела в глаза ему и добавила. Женщина, это гордо и одновременно страшно. Русская женщина это....
Он расхохотался, обняв её, он прижал к себе. Произнёс.
– Согласен с тобой. Ты была чудом и есть чудо.
– Но, почему они не подождали? Для чего надо было сводить меня с Виктором. Могли бы подождать, когда наступит настоящая любовь.
– На это я не могу ответить. Если посмотреть на воплощение душ в ваш мир, там... Даже сказать не знаю, как. Возможно, они побоялись пропустить свою очередь, так в другой любви уже задейственны другие души. Вот и поторопились. И самое главное, у тебя была любовь и она горела пожаром. Разве можно подавить такую любовь? Нет, ни в коем случае.
– Да, всё верно. Как говорит моя бабушка, не пойдёшь по вертикали, пока не раскрылась по горизонтали и не собрала воедино горизонтальный опыт.
– Вот и нашёлся для тебя ответ. А парни прекрасные растут.
– А то! Они мои сыновья. Я тебе не рассказывала, ведь накануне, как нам поехать сюда, появлялся Виктор.
– Я знаю.
– Откуда?
– Видел. Весело ответил Патр. Ты всё правильно сделала. И помогла ему. Это ему будет крепким подспорьем.
– Он сказал, что чувствовал всегда, что я не его.
– Верно.
– Это ты давил на него? Выталкивал из моего поля?
– Нет не я. Я такого не позволяю себе делать, вредить тебе я не мог. Но знал, рано или чуть позднее, мы всё равно будем вместе. А дед наш, Святослав, сам ускорил. Такое только он может вытворять и без последствий. Ты сердишься?
– Нет, я счастлива. Петя, очень счастлива. Я летаю, особенно после того, как мы шагнули полностью в любовь.

Патр улыбнулся и произнёс.
– Да, с этим моментом слияния, которого я так долго ждал, мы шагнули на новую ступень наших отношений и отныне действительно стали единым целым.
– Наша любовь стала мне откровением. Насколько прекрасно быть с мужчиной, для которого ты единственная самая, самая. Ведь я у тебя единственная?
– Единственная. Единственная и неповторимая. Ответил Патр, целуя Алёну.

И снова его нежные прикосновения, взорвали её душу, вызывая фейерверк ощущений и эмоций заставляя в экстазе поджимать пальцы ног и выгибаться дугой, стремясь плотнее прижаться к нему.
Ощутить всем телом. А как он на неё смотрел, Вспомнила ночь после венчания, как ласкал её взглядом, касался руками, губами языком, изучая её тело, словно она совершенство. Ей было легко в его объятиях, и словно не ощущала ничего, словно парила в воздухе, растворяясь в надёжных руках.
Вот и сейчас в ощущении близости сильного тело, которое сейчас дрожало от сдерживаемой страсти. Они сидели на скамье, прижавшись друг к другу.
И целовались, целовались, их руки и губы вели свой разговор, касались сплетались, ласкали разгорячённые тела и Патр подхватил Алёну на руки и понёс в дом, в их спальню и шептал ей на ухо.
– Ты самая прекрасная, что есть в моей жизни, моё вечное ожидание завершилось, мы вместе.

И вот наступило время, когда они всей семьёй поплыли в путешествие на яхте. Яхта была огромной и легко скользила по морю, а по какому морю, а мы и не спрашивали их, главное они все вместе и Алёна была рада этому.
С ними были ещё повар Виктиния и Георг младший, который пожелал развлекать и заниматься с детьми, чтобы дать Патру и Алёне быть, как можно больше быть наедине.
С детьми Виктора у неё сложилось прекрасные отношения. Алёна сама себе удивлялась, но она осознала, что не только приняла этих детей, но и полюбила их. Особенно Марину. А они её сразу назвали мамой, а потом и Патра папой. Вот так образовалась большая и счастливая семья, и все уверены, что она ещё увеличится на несколько человек. Об этом больше всех мечтал дед Слава.

И вот они на яхте. Алёна сидела на верхней палубе и наслаждалась морем и солнцем, подошёл Патр и спросил.
– Милая тебе хорошо? Патр снял с неё шляпу и зарылся ей в макушку и привычно забрал в лёгкие тонкий и ставшим родным аромат её волос.
– Я просто счастлива, мой капитан, а кто у руля? Георг?
– Наши парни.
– Ты, что они же ещё маленькие. Тревожно произнесла Алёна. А Георг где?
– Георг отдыхает и занят своими делами. Не волнуйся, на все случаи, сработает защитный комплекс. И автопилот возьмёт всё в свои руки. Включен автопилот. Всё в порядке, милая, мы молоды и впереди у нас целая жизнь
– Целая жизнь? Длинною в тысячу лет?
– Как захотим, так и будет.
– И чем я займу такую уйму лет?
– Но бабушка твоя находит, чем заниматься.
– А что бабушке тысяча лет?
– Возможно и более.
– Ого-го! Вот это козлятушки бородатушки.
– А ты не знала, сколько лет бабушке?

Алена, посмотрев в смеющие глаза Патра, ответила.
– Если, честно, Петь, правда не знала. Я, сколько себя помню, она всегда такой была. Думала она молодая ещё, потом думала, где-то за сотню, потом понимала, что уже больше, а на вопрос, сколько ей лет, она отвечала,
«Мне столько, сколько я захочу».
– Мама, а меня мальчики не пускают к рулю. Произнесла скорбно Марина и с печальным взглядом стояла ещё на ступеньках трапа.
– Мариночка, иди к нам, произнёс Патр. Этот руль, называется штурвал.
– А мне всё равно, как он называется, я об него ноготь сломала, когда Максим оттаскивал меня.
– О, женщина, с ранних лет женщина, уже в страдании о сломанном ноготочке.
Произнёс Патр под смех Алёны, и она добавила.
– Да вот! Мы такие!
– Так больно же. Синяк и отломлен не ровно. Хмуря бровки, произнесла Марина.
– Какой ноготочек? Спросил Патр и взял в руки протянутую руку Марины, погладил её и спросил.
– Всё? Не болит?
– Нет. Не болит теперь. Удивлённо ответила Марина.
– Петя, иди, посмотри, что они там втроём делают у штурвала.
– Там всё хорошо отсюда вижу. О нет, скорость увеличили.
Произнёс Патр, быстро поднялся и почти побежал.

– Я же говорила. Эти любопытные мальчишки понажимают все кнопки сразу, а потом, фьють и мы взлетим.
Кричала вдогонку Патру Алёна.

Вскоре скорость была такой, какой следует, но Патр был ещё с мальчиками, и что-то им объяснял.

– Я ждала долго счастье и нашло оно меня. С нежностью запела Алёна. Не была я несчастной, но не было тебя, не любила так ярко, как сейчас люблю тебя. Любовь приласкала и закружила нас с тобой. Пусть кружит и кружит чародейка любовь, пусть кружит и кружит нас в объятьях своих. Эта яркая осень одна на двоих.
– А мы? Мама Алёна? Мамочка?
– Вы? И вы с нами. Все четверо. Мы все теперь едины. Мы семья.
– Навсегда?
– Конечно навсегда. Только я хочу сказать. Садись рядом со мной. Я не так давно виделась с твоим папой.
– С папой? Удивлённо спросила Марина и повернулась лицом к Алёне, и Алёна увидела в её глазах слёзы.
Он живой? С трепетом спросила Марина.
– Конечно живой. Почему он должен быть не живым?
– Ну, я не знаю. Могла бабушка и его убить. Ведь зачем-то он привёл нас к тебе.
– Нет, Мариночка, папа вас привёл ко мне, а сам пошёл в полицию.
– В полицию? Зачем?
– Чтобы справедливость восстановить.
– Его отправили на каторгу, в тюрьму?
– Откуда у тебя такие познания в таком малом возрасте, о каторге, о тюрьме?
– Слышала, как бабушка ругалась, грозила папе каторгой, а нас выкинуть в приют. Но папа говорил нам другое, что никогда мы не попадём в приют, и что он нас отведёт к самой доброй и красивой в мире женщине, к тёте Алёне.
– Папа так говорил обо мне?
– Да, говорил.
– А мне папа ваш говорил, какие вы хорошие. И он вас очень, очень любит. Он приезжал к нам, чтобы увидится с вами.  Его отпустили, на нём нет никакой вины. Но вы были уже здесь, а сюда ему поехать не было возможности. Так, как времени у него не было, он на войну уезжал.
– На войну? Зачем?
– Хочет помочь, Родине, освободить от фашистов. И ещё он сам винил себя, что не смог защитить вашу маму. Но ты не волнуйся, папа ваш обязательно вернётся. Ему не страшны никакие пули и никакие снаряды, у него теперь сильная защита. И он вернётся героем.
– А какая защита? Мамочка?
– Любовь. Мариночка, любовь. Это сильная защита соединённая с его силой Духа. А вот исполнится тебе семь лет, папа вернётся и поведёт тебя в первый класс.
– Правда? С надеждой в голосе спросила Марина.
– Конечно правда. Я никогда не вру. Вот увидишь, папа твой обязательно вернётся. А сейчас давай жить дальше. Улыбнись и радуйся. И верь, папа вернётся.
Произнесла Алёна, прижимая Марину к себе. Так они сидели обнявшись и молчали до тех пор, пока не подошли Патр и мальчики. И Патр объявил.
Виктиния накрыла стол и позвала нас всех на обед.
– Ураа! Ура! Ура!
Закричали мальчишки и ринулись вниз по трапу, Марина за ними. А Патр обнял Алёну и вместе пошли вслед за детьми.
– Петь, вот я здесь и сейчас этот миг проживаю и полной грудью счастье вдыхаю.
– Мы здесь и сейчас, Алёнушка. Мы!
– Да. Мы!

Вот и наступил конец этой повести.
С уважение ко всем читателям, Таисия-Лиция.
Фото из интернета.