Минкульт и его культура

2025

Может ли существовать на свете Министерство Культуры?
Может. Существует. И прекрасно себя чувствует. Хотя и не имеет отношения к культуре. Развлечениями он занимается. Представлениями для глазенья. Немудрящим отдыхом трудящихся масс от сложностей жизни. Культуру создаёт, как уж может, подведомственное население. А Минкульт, он – что-то вроде коменданта в этом общежитии. За туалеты и чистоту отвечающего. Ну, и – за распределение благ. И в этой своей функции, к сожалению, лезет туда, где не понимает ничего – в определение, что более культурно, а что, отнюдь, менее.
Сразу же оговорюсь, что бюрократическое определение культуры, как производства средств безалкогольного развлечения (читает стихи – стало быть, адепт культуры), я не буду рассматривать.
Странные персонажи выносит ныне, да и ранее выносило, в эту самую минкультовую культуру, очень странные. Очень, порою, малоцивилизованные. Нет, иногда, скорее всего, случайно, развлечения эти получаются довольно интересными. Очень редко, но проскакивает тень прошлого, хотя и скромного, великолепия развлекательного нашего.

Я, видите ли, считаю, например, что абсурдно вывешивать в подведомственной Третьяковке иконы перед теми толпами культурных людей, которые пришли получить впечатление от ПРЕКРАСНОГО, и многие из которых, прекрасно разбираясь в квадратах и каракулях авангарда, в принципе не могут различить хотя бы вложенного в икону ЖИТЕЙСКОГО СМЫСЛА. Что уж там говорить о сосредоточении перед молитвой – это уже вне духовного пространства МИНКУЛЬТНЫХ людей.
Я считаю, что КУЛЬТУРА – это ещё и уважение. К символам и реалиям Культов, которые вы можете не разделять, но уважать людей ТАМ обязаны, ежели – КУЛЬТУРНЫ.
Я считаю, что Культура – это ещё и умение думать и сопоставлять. Умение понять, что икона – не изобразительное искусство, а его противоположность. Не средство вызвать страсть, а средство её погасить.

Я, хочу повторить, что висящая в Третьяковке «Троица» Андрея Рублёва – признак бескультурья Минкульта нашего и почтённых служителей галерейных. Правда-правда! Признак того, что минкультные люди категорически не понимают принципиального отличия изобразительного искусства от иконописи, того, что иконопись преследует цели, как минимум, отвлечения от страстей, а не возбуждения оных. Минкультные люди не понимают абсурдности вывешивания в залах для РАЗГЛЯДЫВАНИЯ того, что должно висеть в храме для МОЛЕНИЯ, того, что может быть не всегда доступно просто глазенью, но обязательно должно БЫТЬ там, в том храме, под теми сводами, для которых было написано чьим-то монашеским трудом.
Я, видите ли, полагаю, что мудрейшие тексты искусствоведов, посвящённые чёрным или красным квадратам Малевича, равно приложимы и к окружностям, и к треугольникам, и к формуле «СУММА КВАДРАТОВ КАТЕТОВ РАВНА КВАДРАТУ ГИПОТЕНУЗЫ» и, вообще ко всему, неаккуратно закрашенному геометрическому. Да, и говоря откровенно, все эти тексты искусствоведов вообще не нуждаются в пятнах Кандинского и геометрии Малевича, поскольку хороши сами по себе. Посему, видите ли, я полагаю, что место всему драгоценному авангарду (сейчас он уже – арьергард, но – тем не менее!) в отдельных помещениях для аттракционов, для разглядывания того, что, чёрт его знает почему, стоит бешенных денег. Довольно интересные мысли возникают, между прочим, и за одно, за это, можно поблагодарить этих всемирно прославленных мюнхгаузенов от живописи. Но вешать их там, где висят Брюллов и Иванов, Репин и Врубель?.. Как-то по-хамски это выглядит, всё-таки… Ей-ей…
Уж я не говорю про творчески раскрашенную сантехнику… Да – Гугенхаймы, Бобуры, понимаем с… Чтобы добиться упрощения сложной системы кому-то в мире не жалко хороших денег, думаю я себе…

Это, разумеется, всё – моя точка зрения. И, ежели обидел кого, то – извините уж старика!

Вот такая у меня точка зрения. Точка зрения, заключающаяся в том, что быть искусствоведом или режиссёром, художником или певцом… отнюдь заведомо не подразумевает собою быть культурным человеком. Разве что – творческим, иногда.

Да… И к разговору о РАЗГЛЯДЫВАНИИ…
Культурой мы до сей поры называем ПРЕДМЕТЫ гуманитарного творчества. Стихи, повести, эссе, музыку, театральные и кинопостановки… Продолжите, коли есть желание. Разумеется со строгой предустановкой – ВЫСОКОКУЛЬТУРНЫЕ предметы. Каждый под этим понимает своё, наболевшее. Кто-то – профессионализм осуществления (как с незабвенным «Мюнхгаузеном» Захарова-Горина), кто-то – обличение власти и, заодно уж, и обвинение в чём-нибудь ЭТОГО НАРОДА, кто-то – описывание животных инстинктов, как глубин подсознания, кто-то – просто внятность и доступность моральных (или аморальных) проповедей, кто-то – ещё столь же почтенное…
Мы до сих пор, по-моему, не понимаем, что гуманитарная культура (в нашем, сегодняшнем, понимании) это не ПРЕДМЕТЫ культуры, а их ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ. Что осуществление «Мюнхгаузена» – это восхищённое преклонение перед бойким проходимцем среди моря разливанного идиотизма толпы. Что не будь этот ловкий фильм показан и понят так, как задумывался, он бы отсутствовал в нашей (довольно своеобразной, на мой взгляд) КУЛЬТУРЕ.
Музыка в пустом зале, согласитесь, – просто шум. Самая гениальная музыка – просто шум, когда её не слушают те, кому дано её осуществить в себе.
Непрочитанная книга отсутствует, правда же? Ждёт, возможно, осуществления в ком-то, но её пока ещё нет. Есть бумага и типографские знаки, которые ещё неизвестно что значат.
Стало быть, не менее важной половиной гуманитарного слоя культуры является воспринимающая часть общества. И, надо отметить, что ОСУЩЕСТВЛЯТЬ культуру в полном объёме могут отнюдь не носители тех же внешних операторов культуры – слов, звуков, образов, не люди тусовки, критики, искусствоведы, да и просто «культурный планктон» желающих причастности. Они вполне могут заметить профессиональные огрехи или достоинства, они вполне могут осуществить ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ КОНТРОЛЬ на выходе производства. Они могут осуществить продвижение ПРЕДМЕТОВ культуры дальше. Они не могут главного – взглянуть жаждуще на ПРЕДМЕТ из настоящей, а не внутривидовой, жизни. Они не имеют главного – своего, а не тусовочного, мировосприятия. Они все – внутри производства, как бы не тщились сойти за лучших представителей того самого заруганного и обожаемого НАРОДА.

И вот этот наш КУЛЬТУРНЫЙ слой начисто лишён понимания важнейшей части стандартного определения культуры: «совокупность созданных человечеством материальных, духовных и социальных ценностей». Они из всего этого набора выделяют в культуру только то, что считают «духовными ценностями», впрочем, понимая под этим только всё написанное, изображённое, поставленное на сцене или перед камерой.
 И даже НЕОСУЩЕСТВЛЁННОЕ ещё. И неизвестно ещё, как осуществимое, между прочим. Полагая во всём этом написанном и изображённом обязательное присутствие откровения, спасающего от будущих бед и объясняющее прошлые грехи. А вот всё инженерное, научное, мастеровое и выработанное отбрасывают в область ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ. Пустыни вкруг сада истинной культуры. «Театр – это не завод, который можно закрыть, а потом опять открыть», – сказано было известными актёрами-режиссёрами. При Советской власти даже установилось кадровое директивное определение – «люди творческих профессий». Писатели, художники, актёры, композиторы…

Много раз в своей жизни сталкивался я с фразами: «Россия так и не смогла прочесть Пушкина (Толстого, Солженицына…). Подразумевая, конечно, что говорившие смогли осуществить подобное.

А Россия, та, что умела и хотела читать, читала, как я думаю, всё-таки Пушкина (Толстого и Достоевского, Герцена и Плеханова, Маяковского и Есенина, Булгакова и Твардовского, Пастернака и Высоцкого…). И как-то ОСУЩЕСТВЛЯЛА их в себе самой. И ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ это, если по очень большому счёту, то назвать можно ИСТОРИЕЙ российской. Страшной, тяжелейшей историей. Которая, конечно, и через многое иное становилась, разумеется…
И та Россия, что не читала (попросту говоря, не имела никакой возможности читать) жила в себе, что-то думала, что-то решала и, скорее всего, боялась КУЛЬТУРНЫХ идей, потому что нутром своим знала, что меняется мир в лучшую сторону не приказами о покаянии и возрождении, а трудом и постепенностью. Неторопливостью тех, кто знает свойства земли, дерева и металла, знает свойства энергических фантазёров без усилий особенных преобразовываться в душегубов или же, с той же вероятностью, в жандармов.
И эта, не читавшая, Россия обязательно осуществляла историю. Непременно. И каждый раз, как представляется мне, осуществляла решительно, финально, подавляюще. И катастрофически, добавлю, несмотря на подспудное знание своё. Что после трёх подряд войн и двух революций в прошлом, что после смуты демократической на нашей уже памяти. После смуты оставившей трупов, ненависти и развалин сравнимо с Украиной нынешней, полагаю.


Хотя творчество инженерное, к коему причастен я до сих пор непосредственно, гораздо более повязано на реальное ТВОРЧЕСТВО, на творчество в земной тяжести, гораздо более подверженное критике, в первую очередь, той же тяжести земли и физики материи. Да и провал в творении нового и невиданного там, в инженерии, закончиться рискует гораздо трагичнее провала, скажем, пьесы. Подите-ка СОТВОРИТЕ там что-нибудь небывалое! И, заметьте, СОТВОРЯЕТСЯ ЖЕ!

Да, вы правильно понимаете – я считаю наш нынешний, официально именуемый культурным, слой весьма провинциальным и суетным. Даже помня о нешуточных страданиях и лишениях многих обитателей его в недалёком прошлом.