Время

Анна привыкла жить по расписанию. Ее жизнь была аккуратно разложена по полочкам календаря: работа, покупки, редкие встречи с подругами, которые тоже говорили только о делах. Время текло предсказуемо и однообразно, как секундная стрелка на часах. Она чувствовала себя размазанной по этой бесконечной прямой, неслышным эхом в чужом графике. Иногда, глядя в окно на закат, который она вечно пропускала, сидя за отчетами, ее касалась странная, щемящая мысль: а где же она сама? Та, что мечтала стать художницей, та, что смеялась до слез и верила в случайности?

Переломным стал обычный четверг. Новость о внезапном уходе ее старой учительницы музыки, женщины, которая до последнего дня давала уроки и пила чай с мятой, прозвучала как гонг. Она не была больна. Она просто легла спать и не проснулась. И все. Окончательно. Бесценные мгновения ее жизни оборвались, оставив после себя лишь тишину в комнате с фортепиано.

Анна шла домой через парк, и внутри все переворачивалось. Она смотрела на людей, спешащих по своим делам, с озабоченными лицами, и вдруг с ужасом узнавала в них себя. Они, она — все копили боль, обиды, тратили драгоценные часы на оправдания перед другими и собой, на погоню за призрачным одобрением. Ради чего? Чтобы тоже однажды просто не проснуться, оставив после себя папку с отчетами и аккуратный, пустой дом?

Слезы текли по ее лицу, но это были не слезы жалости — это было озарение. Очищение. Она не могла продлить свою жизнь. Но она могла наполнить ее смыслом. Настоящим. Не чужим.

На следующее утро она не пошла на работу. Она отпросилась, сказав, что заболела. Ее болезнь называлась жаждой жизни. Она достала с антресоли заброшенный этюдник, купленный в юности и пылившийся годами. Кисти были сухими и кривыми, краски потрескавшимися. Но она не пошла за новыми. Она вышла на балкон, где в ящике росла упрямая петуния, разбавила старую акварель и принялась за работу.

Она рисовала утренний свет, ломающийся о лист, упрямый зелёный росток, пробивающийся сквозь щель в бетоне. Она творила свое мгновение. И время вдруг изменило свой ход. Оно не бежало вперёд, подгоняя её. Оно растянулось, стало глубоким и объёмным, наполнилось запахом красок и тишиной, которая была не пустой, а насыщенной и музыкой, и смыслом.

Она поняла простую вещь. Правил не существует. Есть только любовь. Любовь к тому, что ты делаешь. К тому, что видишь. К тому мгновению, что проживаешь. И если действовать от любви, а не от страха или долга, то жизнь не заканчивается. Она продолжается в каждом сделанном от сердца штрихе, в каждом искреннем чувстве, в творчестве, которое и есть настоящая соль жизни.

Анна больше не боялась времени. Она знала: его нельзя остановить, но можно наполнить таким светом, что его отсчет станет не приговором, а бесценным даром.