Мысли на бумаге

Damant, quod non intelegunt.
Осуждают, потому что не понимают.


Чтобы понять другого, мало вообразить себя на его месте. Нужно уметь стать им — думать его мыслями, чувствовать его чувствами. Для этого необходимо не только знание, но и внутренняя гибкость, способность «подстроиться» под чужой внутренний мир.

Вера даёт человеку цель и опору. Верующий стремится обрести любовь и помощь от высшего существа, спастись — несмотря на все собственные несовершенства. В его жизни есть ясность: замысел принадлежит Богу, а значит, и у человека есть направление. Это придаёт уверенность и силу действовать.
Но и неверующий человек руководствуется правилами. Если он не принадлежит к религии, его поступки определяются нормами, которые вложены воспитанием, окружением, культурой. Эти нормы он тоже не выбирает сам. Даже мысли, которыми он рассуждает, во многом являются отголосками того, что он слышал и впитал.
В этом смысле различие между верующим и неверующим не так уж велико. Оба движимы силами, которые больше их самих: традицией, культурой, окружением, воспитанием, внутренними или внешними авторитетами. Важно не то, верит ли человек в Бога или нет, а то, насколько он развит, осознан, и что именно руководит его жизнью.

Привычки, мысли и замысел.

Привычка рождается из многократного повторения. Тысячи раз повторённое действие превращается в прочный навык, который сопровождает человека всю жизнь. То, что мы чаще всего делаем, становится нашим стилем поведения, частью характера. В этом смысле привычки и есть то, что формирует личность.
Но привычки рождаются не сами по себе. За ними стоят мысли, восприятие мира, та «картина происходящего», которую мы создаём в сознании. И тут возникает вопрос: откуда приходят мысли?
Верующий человек может сказать: они даны Богом. Именно так чувствовали себя пророки, которые говорили, что возвещают «Слово Божье». Они были убеждены: эти мысли не их собственные.
А если бы они были атеистами, то решили бы иначе: «Мы просто умны и развиты, вот почему можем учить других».
Я сам тоже задумывался: может быть, мысли приходят от Бога? Но вспомнил истории детей, выросших среди животных: они даже не умели говорить, пока не оказались среди людей. Это заставляет сомневаться, что мысли приходят «напрямую свыше». Скорее, они рождаются в нас через окружающую среду, язык, культуру, опыт.
И всё же человеку трудно принять мысль, что он полностью предоставлен случайности и обстоятельствам. Хочется верить, что за всем стоит высший замысел, что мы не брошены. Возможно, именно поэтому люди говорят: Бог действует через мир, через среду, через тех, кто рядом.

Мы живём в живом мире.

Если представить, что мир — это бесконечно большое живое существо, то мы существуем в нём так же, как бактерии или глисты в нашем организме. В таком случае сам мир можно назвать Богом.
Можно предположить и другое: что над этим огромным существом есть ещё высшая сила, которая управляет им, как добрая мать заботится о ребёнке. Тогда именно её можно было бы назвать Богом.
У человечества есть свойство — придумывать и назначать себе богов. Одним людям вера необходима, чтобы не чувствовать страх и пустоту. Другие же используют эту веру, чтобы управлять обществом и извлекать из этого выгоду.
Но если отвлечься от споров, то остаётся очевидное: вокруг нас живая природа. Солнце даёт тепло и свет, реки и моря несут воду, лес и горы наполняют мир дыханием. Любить всё это естественно, поклоняться источникам жизни и радости — естественно. И таких людей называют язычниками. Но я не вижу в таком язычестве ничего дурного.
Кто-то верит в Создателя, существующего отдельно от мира, хотя знает о нём лишь из книг и преданий. А я склонен думать иначе: правильно — прислушаться, открыть глаза и увидеть, что всё управляет всем. Закон равновесия — сила действия равна силе противодействия.
Мы живём в великом живом мире. Я стараюсь внимать его законам и жить в согласии с ним, в любви к этому прекрасному миру — миру, который одновременно полон ужаса и жестокости. Быть может, сам мир создал людей для того, чтобы однажды они изменили его так, чтобы живое перестало пожирать живое. А может, задача иная: перестать воспринимать происходящее как ужасное, смириться и научиться любить даже это.

Жестокость, развитие и сожаление.

Человечество тянется к жестокости не случайно. Популярность фильмов ужасов или картин о войне объяснима: они отражают не только страх, но и тайное восхищение. Столкновение со злом и опасностью вызывает напряжение, и только в этом напряжении рождаются новые качества. Когда жизнь ставит на грань выживания, живое вынуждено развиваться. И люди учатся любить проявления силы и мужества, восхищаются героями, совершившими подвиги.
Не все захотят жить в «рафинированном» мире, где всё предсказуемо и благополучно. Для одних это рай, для других — скука. Но человечество постепенно избавляется от худших правил прошлого и продолжает двигаться вперёд. Уже сейчас мы умеем предотвращать многие бедствия, а однажды наука сможет защитить Землю от падения астероидов и расселить жизнь по другим уголкам Вселенной.
Если Бог действительно сотворил человека по своему образу и подобию, то и спрос с человека больше: чем больше дано, тем выше ответственность.
А если Бог — это сама живая природа, то в процессе развития у каждого мыслящего возникает другое чувство: сожаление. Сожаление о том, что можно было быть лучше, сделать больше, избежать зла. Даже понимая, что на поступки повлиял целый комплекс причин и что по-другому быть не могло, человек всё равно способен испытывать горечь: «Я не такой, каким хотел бы быть».
И, быть может, именно это чувство — сожаление, соединённое с желанием быть лучше — и есть главный двигатель развития человека и человечества.

О единственности результата.

Можно задать вопрос: полный комплекс причин — приводит ли он к одному результату или к разным?
Если двигаться в обратном направлении, от результата к причинам, становится ясно: то, что произошло, могло произойти только так, как произошло. Следовательно, другой исход невозможен. Полный комплекс причин всегда ведёт к одному-единственному результату.
Возникает другое сомнение: может ли результат возникнуть «вопреки правилам»? Но здесь важно понимать: неправильно опираться на мысль, что мы знаем все правила и все причины. Наши знания ограничены.
Если событие кажется нарушением законов природы, это означает лишь одно: мы не до конца понимаем эти законы. Законы существуют независимо от нашего понимания. Поэтому даже то, что выглядит «против правил», на самом деле подчинено правилам, которых мы пока не знаем.
Мир — не хаотичен. Хаотичны лишь границы нашего разума.

Предопределённость и возможность перемен.

Человеческий разум ограничен, и многое остаётся ему недоступным. Но трудно не согласиться: мир существует в цепи причин и следствий. Есть законы, по которым всё происходит, и эти законы не нарушаются. Поэтому, если что-то случилось, оно не могло произойти иначе. Всё предопределено.
Такой взгляд звучит как оправдание всем — даже тем, кто совершал страшные дела. Как будто грехи простительны, потому что иначе быть не могло. Если же Бог создал мир, где живое поедает живое, где есть страдание и ужас, значит, таково было условие самой возможности мира. И если изменить хотя бы одно правило, то изменится всё остальное — и это был бы уже совсем иной мир.
Когда-то боль и страдание ещё не существовали: пока не появились существа, способные чувствовать. Люди, как и животные, долго жили по законам страха и голода. По инерции многое из этого сохраняется и сегодня. Но мир уже получил возможность измениться: в человеке пробудилась мысль, что движущей силой может быть не страх и жадность, а разум и любовь.
И это тоже предопределено: как только люди научились страдать, думать, мечтать и любить, был дан импульс к преобразованию. Мысль о лучшем прорастает, как берёзка сквозь асфальт.
Можно сказать, что человек всё время пытается «заменить Бога» — изменяя себя и мир. Но важно помнить: даже в этом он не свободен до конца. Ведь не мы придумываем, о чём думать. Мысль приходит извне, как часть того же закона, того же замысла.

Законы, Бог и желания.

Когда мы изо всех сил стараемся что-то придумать, нам хочется считать это своей заслугой. Но стоит задуматься: откуда возникло само желание стараться? Если кто-то утверждает, что умеет возбуждать в себе «правильные желания», стоит спросить дальше: откуда появилось желание уметь это делать?
Если человек верит в Бога, логично предположить, что и мысли, и желания приходят по Его воле. А если смотреть глазами атеиста, то желания и мысли возникают по законам природы. Но в сущности, какая разница — кто установил эти законы, Бог или природа? В обоих случаях они действуют, и нам остаётся лишь их изучать, чтобы жить лучше.
Некоторые утверждают, что им известно: мир создан Богом и законы установлены Им. При этом есть люди, которые заявляют, что знают Божью волю. Но откуда они её узнали? Кто-то услышал от других, кто-то сам вообразил и захотел верить. Человеческая память показывает пример: когда человек «вспоминает» забытое, он на самом деле часто достраивает пробелы вымыслами — и потом искренне уверен, что так всё и было.
Отсюда и вечный вопрос: создал ли Бог мир и его законы — или всё существует само по себе, как результат взаимодействия естественных причин? Одних этот вопрос мучает, других совсем не беспокоит. И, пожалуй, они правы: ведь в любом случае мы подчиняемся тем же законам.
Но остаётся странность. Для верующего человека вполне логично считать, что у Бога можно что-то «выпросить». И вот тут у меня возникает сомнение: если верить в Создателя, который всё знает и всё может, то как может человек со своим крошечным разумом осмелиться пытаться изменить Его замысел?

Мир как стакан с песком.

Я однажды понял, что всё в мире справедливо — потому что всё подчиняется законам, которые никогда не нарушаются. Но эта справедливость особая: не человеческая, а безжалостная. В природе каждый живой организм либо кого-то ест, либо сам становится добычей. Болезнь и смерть — закон. И если справедливость понимать как следование закону, то всё справедливо с точки зрения Того, кто этот закон установил. Но с точки зрения того, кто не хочет болеть и умирать, справедливости нет.
Человек веками пытается «внести поправки». Раньше болезнь гарантировала смерть, сегодня медицина переписывает этот пункт. Но и наши внутренние законы действуют лишь там, где не противоречат всеобщим.
Общество похоже на стакан воды с песком. В спокойствии песчинки лежат на дне — это порядок. Революции и перевороты — это ложка, которой кто-то начинает мешать. Вода мутнеет, песчинки приходят во взвешенное состояние, но потом снова оседают. Поменяются местами, но останутся песком в том же стакане.
Человеческая история — череда таких перемешиваний. Мы снова и снова поднимаем муть, мечтая о «справедливом порядке». Но рано или поздно всё успокаивается, и закон природы утверждает своё.
И всё же именно страх и желание избавить себя и близких от страданий заставляют людей снова браться за ложку. Здесь возникает вопрос: мы сами мешаем этот стакан по естественным причинам — или это тоже воля Бога?
И не всё ли равно, как назвать руку, которая держит ложку?

Глина с сознанием.

Я — глина. Меня мнут, крутят, давят, обжигают в огне. И если бы я могла только чувствовать, я бы давно возненавидела руки мастера и весь этот бесконечный круг. Но мне дано больше: я понимаю, что со мной происходит.
Я знаю: мягкой глиной оставаться легко. Никто не трогает, не ломает форму, не испытывает жаром печи. Но тогда — какая в этом ценность? Мягкая глина всегда остаётся у порога мастерской, и в конце её смоет первый дождь.
Мне больно, когда меня ломают, чтобы придать форму. Мне страшно, когда огонь облизывает меня в печи. Но я догадываюсь: именно так я становлюсь чем-то большим, чем бесформенный ком. Я превращаюсь в сосуд, который может хранить в себе воду, хлеб или светильное масло.
Может быть, в этом и есть замысел? Не возмущаться и не жалеть себя, а понять: каждая трещина — часть моей истории, каждый обжиг — ступень моего превращения. И если однажды я разобьюсь — то даже мои осколки станут частью чего-то большего: дороги, стены, или новой глины.