Карма

        Он сидел на крыше одноэтажного кирпичного дома и внимательно наблюдал за двором. Облако как раз укрыло от солнца раскалённую оцинковку крыши и серую тротуарную плитку уютного двора с розами. Ветер ласково обдувал его светло-золотистые волосы до лопаток и тихонько колыхал шитую по краю золотой тесьмой шёлковую тунику цвета грозового неба.

        По двору за невысокой русоволосой женщиной в белой футболке и длинной джинсовой юбке шёл, злобно дыша в её кудрявый затылок, высокий стройный лысый мужчина в жёлтой футболке и синих шортах до колена. Женщина была босой. Звали её Светлана, мужчину – Николай.

        Светлана стремительно подошла к оцинкованному забору, бросила прямо на плитку рядом с ним тяжёлую дорожную сумку и, закрыв уши руками, побежала обратно в дом посмотреть, всё ли забрала. Николай быстрыми шагами молча направился за ней. Едва входная дверь закрылась за ними изнутри, как он тут же закричал:

        – Ты не уедешь отсюда, пока не заправишь кровать в спальне!

        От такого идиотского требования всё в груди Светы сжалось в комок. Она пробежалась мысленно по дому: в принципе всё везде чистенько. Пыль вытерта, мелкие высохшие жучки на подоконниках убраны, пол последний раз вымыт дня четыре назад, трупов птиц на кухне больше нет – вентиляция теперь работает, слава Богу. И мои птички туда не попадут. А кровать сам заправит – не переломится.

        Наушники в спальне!

        Света побежала вглубь дома за оставленными на комоде в спальне наушниками. Николай, сжав руки в кулаки, рванул за ней, но слишком высоко задрал ногу, перешагивая через порожек дверного проёма, запнулся другой ногой и с грохотом растянулся в проходе.

        – Видишь, что ты сделала? Я из-за тебя упал! – заорал он, с трудом поднимаясь и растирая очень больно ушибленное колено.

        Света вжала голову в плечи, схватила наушники, бросила быстрый взгляд на его длинные загорелые ноги. Целы. Она ловко обогнула Николая, стараясь не касаться его даже краешком юбки, и побежала на улицу, хватая на ходу бежевые кеды.

        – Босая с грязными ногами в дом! И кровать кто заправлять будет? – понёсся за ней Николай, забыв о коленях. – Я кому го…

        Как только дверь на улицу открылась, он мгновенно замолчал и, хромая, поковылял следом за ней.

        Возле забора Светлана остановилась. Выходить из калитки побоялась. Она кинула наушники на сумку, бросила кеды рядом на плитку и вытащила из кармана юбки телефон, чтобы вызвать такси. Николай подошёл к Светлане почти вплотную.

        – Я разобью твой телефон! – процедил сквозь зубы он так тихо, что за забором никто бы не услышал, даже если б стоял прямо за ним.

        Света едва сдержала слёзы, что упорно пытались вылиться из переполненных за ушедшую неделю глаз, и подняла на него взгляд. В его глазах не было больше ничего знакомого. Всё стало чужим и диким. Нечеловеческим.

        – Тогда я закричу. На всю улицу, – холодно предупредила она.
        – Кричи! – обрадовался он. – Я скажу, что ты пытаешься меня ограбить.

        Слёзы уже были подобны реке, которая пытается снести дамбу. Нет уж.

        Светлана вжалась спиной в забор и попыталась проскользнуть мимо Николая к калитке. Тот угрожающе завис над ней и поднял сжатую в кулак руку. Светловолосый человек на крыше бросил на пару внизу быстрый взгляд из-под тёмно-золотых ресниц. Николая тут же отбросило от женщины назад – он едва устоял на ногах. Кричать Николай не стал, но его глаза налились ненавистью. Ненавистью к ней, поняла она, больше не к кому.

        Светлана не стала разбираться, что с ним. Она сгребла одной рукой кеды и наушники, на локоть другой повесила сумку. С трудом удерживая телефон в ладони, бросилась к калитке и выбежала на улицу. Николай вышел из калитки нарочито медленным степенным шагом. Она попыталась снова набрать номер такси. Он протянул руку к телефону и холодно потребовал:

        – Отдай, ведьма!

        Золотоволосый человек на крыше бросил взгляд вниз, телефон тут же выпал у Светы из рук на гравий экраном вниз.

        – Что ты мелешь? Какая ведьма?! Я телефон разбила!

        Стараясь больше ничего не уронить, она подняла телефон и с облегчением увидела, что на экране появился лишь едва заметный скол.

        – Дай мне вызвать такси! Я уеду и никогда больше тебя не увижу! Никогда в своей жизни! Отстань от меня! – женщина шипела, словно разозлённая кобра, больше для того, чтобы не разреветься во весь голос.
        – Нет! Ты ведьма! Правильно вас жгли! Ещё кому-нибудь навредишь! Останешься здесь навсегда и будешь отрабатывать своё зло! – Николай умудрялся всё это лить на неё полушёпотом, чтобы не слышали соседи.

        Его глаза были безумны. Взгляд направлен одновременно на неё и словно в параллельную действительность. Что он мог там видеть? От невольных мыслей Света сжалась. Сдерживать слёзы становится уже просто нереально. Каким-то чудом они пока не льются. И какая, к чёрту, ведьма? Папа физик, мама химик. Дочь их проработала в отделе кадров на заводе пять лет. Средневековье какое-то!

        – Коль, не сходи с ума! Да что с тобой такое?! – Опять эти проклятые слёзы. – Ты ж таким не был!
        – А кто меня проклял, что я заболел и на новую работу не смог выйти. Из-за тебя то место уже занято! Это ты навела!
        – Дурдом, – пробормотала Светлана. – Да кому ты нужен, проклинать тебя ещё, – бросила она устало.

        Николай вздрогнул, словно его ударило током. Он схватил её за шею.

        – Убить тебя мало и под розами вон теми закопать под окном, – процедил он сквозь зубы.

        В глазах ненависть и абсолютное безумие. Неужели больше ничего не боится? Светлана вырвалась и отшатнулась к забору.

        На жёлтую газовую трубу, что тянулась над двором к дому, бесстрашно уселись две коричневые пичужки с серыми шейками и коричневыми в чёрную и белую полоску крылышками. Светлана по привычке улыбнулась им, отчего одна из птичек вытянула шею и громко защебетала. Рассказывает, где были, обрадовалась Светлана. Но улыбка тут же исчезла с её лица: как это они его сегодня не бояться?

        Золотоволосый человек удобно разлёгся на крыше и тоже улыбнулся. От его улыбки вокруг пичужек обрадовалось невидимое человеческому глазу невесомое облачко. Пичужки уютно расположились в облачке и начали с упоением чистить свои перья.

        – Вон они, твои друзья! Шизофреничка! Никого, кроме них, у тебя нет! Ну! Давай, заводи своё «чивы-чивы»!

        От злобного голоса Николая птички тут же снялись с места и улетели. Золотоволосый человек на крыше перестал улыбаться.

        – Да они просто к моему голосу привыкли! – уже, наверное, тысячный раз попыталась оправдаться Светлана. Пытаясь унять дрожь в руках, она опять начала набирать номер такси.
        – А ты отсюда не уедешь! – наслаждаясь каждым словом, тихо проговорил Николай и оперся спиной на забор. – Я позвоню куда надо, и тебя вытащат из такси, не пустят в дом, квартиру. И если найдёшь новую работу, я тебя найду. Везде достану. Никуда ты не денешься. Не спря-чешь-ся.

        Слеза всё-таки покатилась. Нет, я уеду! Мне завтра и правда надо на работу. Надо! К чёрту такую личную жизнь. Сегодня добраться бы до дома. Он не должен устраивать скандала при соседях. Светлана была уверена, что все соседи, кто есть дома, уже смотрят на них через шторки.

        Номер набрать кое-как удалось, но вместо живого человека Светлана услышала казённый голос с просьбой назвать адрес. Проклятые слёзы! Стараясь, чтобы голос не дрожал, Светлана произнесла:

        – Улица Воронёная, дом семнадцать.

        В трубке раздалось:

        – К вам подъедет Рено Логан триста пятьдесят семь. Время ожидания восемь минут.
        – Ну что ж, давай подождём Логан. Я знаю, чей он. Тебя не повезут. Это Серёга Васильев. Да я их всех тут знаю.

        Дрожь внутри Светланы усилилась, руки снова затряслись. Только бы телефон не уронить опять.

        Золотоволосый человек на крыше оторвал глаза от пары внизу и всмотрелся вдаль. Рено Логан в пяти кварталах от Воронёной улицы затормозил на красный свет светофора. Когда загорелся зелёный, такси плавно тронулось и повернуло направо, неудачно вильнув на трещине в асфальте. В этот миг раздался громкий хлопок. Колесо наехало на саморез.

        На крышу «Воронёной, семнадцать» присел ещё один мужчина. Волосы цвета чуть посеребрённой черноты стекали на его могучие плечи растрёпанными прядями. Широкий торс его был закован в матовые болотного цвета латы, сделанные будто из мягкого пружинистого пластика.
 
        – Много ей ещё? – спросил он человека в тунике. – Сейчас мой приедет.
        – Нет, ещё три.
        – Посмотреть можно? Я первый день сегодня.

        Золотоволосый, не отрывая взгляда от пары внизу, кивнул.

        Тут же как по команде Николай открыл рот:

        – Овца ты тупая! Никто тебя не заберёт! Кому ты нужна?!

        Даже голос не приглушил.  В глазах безумство и ненависть. В голове Светланы в этот момент будто что-то сверкнуло: овца ты тупая… кому ты нужна?.. Она вспомнила, как они уже расставались однажды. Полгода назад. Она произнесла фразу: да кому ты нужен... Но такой ненависти не было. Была только обида на него. Она не виновата же. Все обижаются. Он тоже хорош был. Да и чего только не наговоришь сгоряча… Неужели за это? А овцой тупой со школы ни разу никого не назвала…

        Дрожь в её теле вдруг угасла. Николай это заметил.

        – Что, дошло, наконец? Тебе деваться некуда. Пошла на кухню жрать готовить! Котлеты сегодня сделаешь. И кровать заправляй…

        Светлана вдруг поняла, что последняя фраза ей очень знакома, только не могла вспомнить, откуда. Прямо пульсирует в сознании. Кровать заправляй… Кровать заправляй… Да что же это? Это ж она младшей сестре говорила, когда мама на неё наорала за бардак. Да, сорвалась тогда. С кем не бывает. На неё тоже сорвались. Почему вдруг сейчас-то вспомнилось? Это ж было-то когда… Точно дурдом – бежать надо.

        На крыше золотоволосый в тунике затронул за плечо черноволосого в латах:

        – Вон твой едет. Раз у него тоже должок, сейчас сразу всё развяжем. Не хочешь? Сегодня день подходящий, много можно решить.

        Мужчина в латах почесал чёрную с серебра щетину на мощном подбородке:

        – Давай попробуем. Не буду тогда злить соседку. Поучусь. У него один. Мне сегодня ещё кучу дел надавали. Хоть с этим развяжусь. Твой-то чего буйствует? Как будто напился чего-то. Видно же, что отпускать не хочет.

        – Таблетки не те выпил.
        – Ты подменил?

        Золотоволосый в тунике кивнул:

        – На заводе.
        – А чего не водка? Не помогает?
        – Нет, сколько коньяка, водки, вискаря перепито – не помогает. Не может он.
        – Убьёт же её, не соображает ничего. Очнётся – поздно будет, никакое раскаяние не поможет.
        – Нельзя, ей на новую работу завтра. К 9.20 она должна уже точно приступить к обязанностям.

        Чёрный универсал вырулил из-за поворота в конце улицы и медленно зашуршал колёсами по гравию, выискивая нужный адрес. Остановился он возле дома номер пятнадцать, метрах в четырёх от Николая и Светланы.

        – Это ещё кто? – пробормотал Николай, всматриваясь салон автомобиля.

        Соседка из пятнадцатого дома выпорхнула из салона, вытащила с заднего сидения кожаную сумку.

        – Привет, Коль, – кивнула она Николаю и исчезла за скрипучей калиткой своего дома.

        Такси!

        Водитель тронулся и медленно поехал дальше по улице. Света проводила его взглядом: там тупик, значит, он развернётся и проедет обратно. Николай подождал, когда такси скроется за углом красного коттеджа и повернулся к Светлане.

        – Сумку бери и в дом, я сказал.

        Ну и тон: мерзкий, наглый, самодовольный. Светлана мысленно скомандовала себе молчать. Под торжествующим оскалом Николая, она повесила наушники на шею, не снимая сумки с руки, извернулась надеть кеды и повернулась в сторону калитки. Из-за красного коттеджа показался чёрный универсал. Как только его бампер поравнялся с калиткой, Светлана резко развернулась и кинулась на дорогу прямо под колёса.

        Водитель дал по тормозам. Автомобиль встал, толкнув женщину в живот. Сумка выпала из её рук, наушники слетели с шеи, но сама она на ногах устояла. Из машины выскочил мощный плечистый мужчина лет тридцати и завис над ней с багровым от злости лицом.

        – Сдурела?! – заорал он. – А если б я тебя задавил?

        Губы Николая растянулись в мерзкой ухмылке.

        – Я говорю, у неё крыша едет. Сейчас я её домой уведу.

        Света погнала прочь дурацкую мысль, что сегодня день мужчин, возвышающихся над ней и подавляющих её волю.

        – Возьмите меня, пожалуйста. Я такси вызвала, а оно не едет никак.
        – А ты часом не Логан вызвала? – нахмурив брови, спросил вдруг водитель, багровость на его лице сменилась на пятнистую красноту.
        – Да, сказали, что Логан триста пятьдесят семь должен был подъехать.
        – Так он на светофоре встал с проколотым колесом, я его видел только что. Вызови другое такси, мне сейчас на заказ ехать надо. Опаздывать не стоит – не хочу, чтоб уволили в первый же день работы. А ты под колёса больше никому не прыгай.

        Таксист направился к водительскому сидению. Свету охватило отчаяние.

        – Ведьма! – одними губами произнёс Николай.

        Это придало Светлане сил.Она подобрала сумки и наушники и побежала за водителем.

        – Я двойную цену заплачу. Мне тоже завтра на работу новую надо! Не выйду вовремя – уволят!

        На этих её словах глаза Николая сузились.

        – Ах вон оно что! Ты работу нашла? И мне ничего не сказала? То и побежа-ала сегодня!

        Николай навалился спиной на столб калитки и сложил руки на груди. Глаза его обещали, что у неё ничего не получится.

        Водитель бросил на неё взгляд, в котором Светлана прочитала сожаление и желание помочь. Но вместо помощи ей сейчас приходится с ужасом наблюдать, как хлопает водительская дверь, и универсал плавно трогается с места. Света посмотрела на Николая, во взгляде того читалась угроза: «только зайди в дом…». В животе Светы возникла резкая боль.

        Солнце вышло из-за облака. Пара мужчин на крыше оценивающе оглядели сцену внизу.

        – Давай, – кивнул золотоволосый в тунике.

        Мужчина в латах повернулся лицом к солнцу, поймал взглядом пучок солнечных лучей и перенаправил его в лицо водителю. Тот закричал, бросил руль и схватился за глаза. Универсал вильнул влево, чудом затормозив в сантиметре от оцинкованного забора и едва не задев стоящего у калитки Николая. Глаза того расширились до предела.

        – Ты что делаешь!

        Растерянный водитель часто моргал, пытаясь рассмотреть, куда это он.

        – Тебя уволят, козёл!

        Светлана с некоторым облегчением смотрела, как Николай забыл о ней и полез доставать водителя с сидения. Эмоции её внезапно закончились – ей не было жалко ни водителя, ни перепуганного Николая.

        Водитель проморгался и удивлённо уставился на высокого лысого мужика, который засунул голову в салон и с перекошенным от ярости лицом завис над ним. Глаза мужика были явно безумны. Мужик открыл рот, чтобы разразиться бранью, но взгляд вдруг его стал задумчивым. Он закрыл рот, вытащил голову из машины и развернулся к женщине у забора.

        – Ведьма! Это всё ты!

        Водитель ошалело наблюдал, как лысый мужик поднял кулак над головой женщины, явно собираясь её ударить.

        – Э, слышь мужик… – Водитель собрался вылезть из машины и вступиться за женщину, но передумал. – Да наплевать, пусть сами разбираются.

        Стараясь не смотреть на вжавшуюся в забор женщину и явно пьяного мужика, он закрыл дверь автомобиля и взялся за рычаг переключения скоростей.

        На край крыши дома бесстрашно уселись две коричневые с чёрными и белыми полосочками  пичужки.

        – Смотри, не дай их обидеть. Они должны жить, – строго проговорил золотоволосый мужчина и бросил на птичек взгляд.

        Как только чёрный универсал тронулся, одна из пичужек снялась с крыши, пролетела над двором, вылетела за забор и упала перед чёрной машиной на дорогу.

        – Этого ещё не хватало!

        Водитель ошалело дал по тормозам так, что мелкий гравий под колёсами полетел в стороны. Один камушек попал Николаю как раз в больное колено. Тот взвыл.

        – Ты издеваешься что-ли? – он оторвался от Светланы, его ненависть снова нашла другой выход.

        Скрюченный он двинул на водителя, схватившись рукой за ушибленное колено. А Светлана заворожённо наблюдала, как её птичка-подружка поднялась с гравия в воздух и вернулась на крышу дома.

        Золотоволосый улыбкой окутал птичек, которые тут же защебетали в голос, и, не отрывая от них взгляда, довольно произнёс:

        – Нет, ты ещё новичок, не доверю я тебе таких маленьких. Думай по-другому, как сейчас свести баланс.

        Черноволосый в латах с облегчением вздохнул и посмотрел вниз.

        Водитель вылез из-за руля и виноватыми глазами смотрел на раненого Николая.

        – Тебя уволят! Ты понял? – брызгая слюной, шипел тот. – Я знаю твоего хозяина.

        Светлана без эмоций наблюдала за двумя мужчинами. Она даже не отражала, как легко понимает всё, что чувствует сейчас водитель. Обрывки его мыслей словно строчки проходили через её сознание.

        … врезать? …
        … врежу, точно уволят и больше никуда не возьмут… У меня статья…
        … надо бы в челюсть этой твари…
        … чтобы меня кто-то так оскорблял…
        … убъёт же её…
        … а моё какое дело…
        … птичка эта чёртова… никто не поверит, что из-за птички…

        Светлана и Николай синхронно уставились на водителя, последнюю фразу тот произнёс вслух.

        – Какая ещё птичка? – переспросил Николай, сощурив глаз.
        – Да села перед машиной, когда я тронулся с места, потом улетела.

        Говоря это, водитель почувствовал себя конченным дебилом.

        – Птичка? – ярость Николая мгновенно угасла. – Нет, братан, ты не виноват. Прости. Езжай, я тут сам разберусь.

        Ничего не понимающий водитель обрадованно вернулся за руль, захлопнул за собой дверь и нажал на газ. В зеркало заднего вида он увидел, как Николай опять навис над женщиной – лицо той уже не выражало ничего. Сквозь отрытое окно он успел услышать:

        – Ведьма! Твоя работа?

        Работа… Фейерверк воспоминаний, словно сноп искр, вспыхнул в мозгу водителя на этом слове. Первая потерянная работа. Виноват сам… Вторая потерянная работа. Судимость… Виноват сам… Боялся. Потерять сейчас эту… А что будет? Уволят. Никуда больше не возьмут… И тут новая вспышка: пусть уволят!

        Он затормозил и сдал назад. Вышел из машины. Нахмурив брови, он подошёл к женщине, взял её за руку, подвёл к переднему пассажирскому сидению, открыл дверь и втолкнул внутрь:

        – Это всё? – кивнул он на брошенные опять у забора сумку и наушники.

        Она безжизненно кивнула.

        – Э, куда?! – Николай поднял сумку.
        – Отдай! – водитель отодвинул его мощным плечом, вырвал сумку.

        – Ладно, ребята! – процедил Николай сквозь зубы. – Парень, тебя точно уволят! Обещаю! Ведьма, – крикнул он Светлане, – вот твои наушники!

        Николай с садистским удовольствием наступил на них ногой.

        Света уже не слышала хруста, в этот момент водитель захлопнул дверь, и машина зашуршала по гравию.

        Мужчины на крыше терпеливо провожали взглядами универсал ещё пару кварталов. Черноволосый заботливо убрал из-под колеса ржавый гвоздь, что бросил недавно сын соседки.

        Всё время, пока универсал уменьшался в размерах, удаляясь от Воронёной, 17, Николай с горечью топтал остатки наушников.

        Скрипнула соседская калитка. Женский голос вывел его из транса.

        – Коль, ты чего делаешь? С тобой что?
        – Нормально, Ань. Не обращай внимания, – Николай, как мог собрал осколки наушников в руки и двинулся к дому. Закрывая калитку за собой, он услышал:
        – Коль, не обижай мальчика. Не знаю, что там у вас произошло – не моё дело, но мальчика не трогай. Он недавно у нас, я его знаю.
        – Да нормально, Ань, не переживай. Я так, со злости, – стараясь не выдать опять охватившую его ненависть, бросил он уже через закрытую калитку.

        Осколки пластика в руках жгли ему ладони. Он бросил их на серую плитку двора и с наслаждением маньяка давил каждый кусочек – дробил на мелкие частицы.

        Медитативный процесс, подумал вдруг черноволосый.

        – Это что, ему сейчас всё это разгребать? – спросил он золотоволосого. – Сегодня? Всё, что он наворотил за время беспамятства? Я так, на будущее для себя спрашиваю. Для обмена премудростями, – засмеялся он, вспомнив мультик.

        – Спрашивай, – ухмыльнулся золотоволосый, – потом перестанешь забивать голову ненужной информацией. Голова чище. Нет, за беспамятство он не заплатит – не его вина. Ему надо было куда-то вылить всё, что он вытерпел до сих пор. Плата за терпение и корректность там, где не надо.

        – А ей-то за что? Три какие-то не особо значащие фразы, – возмутился черноволосый. – Неужели так жестоко за них?
        – Не три, за неделю намного больше вышло. Если б кто-то другой их произнёс, никто б не обиделся. Она бьёт прицельно, сама не понимает. Одной её фразы достаточно, чтоб душу вывернуть на долгие годы. Да и такой шквал накопленной злобы и ненависти вынесет только любящий человек. Другой не сможет.

        Чёрные брови на мощном скуластом лице мужчины в латах выстроились в жалостливый домик:

        – И что? Всё у них? Да? Он очнётся рано или поздно. Она не простит же… Жалко.

        Золотоволосый пожал плечами:

        – Да завтра он уже в себя придёт. Таблетки сейчас дома случайно утопит в унитазе. А со своей любовью сами пусть разбираются. Тебе потом тоже расхочется лезть. Бесполезно. Наше дело – равновесие. А этому на работу пора возвращаться, а то мозги совсем уехали после увольнения. Средневековье какое-то.

       Не обращая внимания на боль через тонкие подошвы кроссовок, Николай додробил осколки наушников, насколько это было возможно мелко, и почувствовал некоторое облегчение. Из гаража он принёс метлу, совок, собрал всё, выбросил в мусорное ведро. Зачем-то посмотрел вверх.

        На газовой трубе над двором сидели всё те же проклятущие птички. Одна с упоением чистила пёрышки, вторая, увидев, что на неё смотрит человек, начала громко щебетать. Рассказывает, где были, мелькнула дурацкая мысль. Да это ж её слова! Снова непонятная ненависть начала заливать сознание – видеть не могу! Затошнило.

        Он направился в дом, чтоб попить воды, в кармане шорт затренькал его телефон.

        – Да, Степаныч. Привет… В Автодор вернуться?.. Зачем я там? Меня ж эта скотина уволил… Ушёл? И кто вместо него?.. Так он кого-нибудь своего возьмёт… По-любому новых там понабрал. Не нашли?.. Да что уж прямо так-то… А, знает всё? Я ж молчать больше не буду. Мне сейчас уже пофиг, кто там что подумает… Тоже понял… Даже так?… Во сколько завтра? Чего-о? Сдурел?!.. Да пошёл ты!..

        Николай в сердцах отключил телефон и сунул его в карман. Невольно глянул на трубу. Обе пичужки словно купались в невидимой лужице, с наслаждением разбрызгивая невидимые капли.

        Крыша едет…

        Николай сплюнул на плитку и направился в дом. Чуть легче стало только с целого графина воды, правда, приспичило, аж жуть. Твою мать! – таблетки в унитаз уронил! За новыми надо идти теперь. Ненависть потихоньку угасала. Светка вспомнилась. Ведьма проклятая работу вон новую нашла. А, может, и правда крыша едет? Птички, ведьма… Сколько дома сижу. Ладно, проветрюсь до аптеки. Хрен с ним, к Степанычу зайду. Узнаю поподробнее. Может, завтра приду в себя и доеду до Автодора.

        Золотоволосый поднялся над крышей, всмотрелся вдаль. В квартале отсюда из аптеки вышла полная женщина в белом халате, вытащила сигарету и закурила. В кармане её зазвонил телефон. Она приложила трубку к уху, что-то слушала минут пять. Глаза её расширились. Она достала ключи из кармана и закрыла входную дверь, взволнованно отвечая кому-то в трубке:

        – Сейчас прибегу! Да ничего, потерпят часик-другой. Сергеевне объясню, должна понять!

        Черноволосый хмыкнул:

        – А это-то зачем? Там ж нет таких таблеток больше.
        – Да не надо ему ничего сегодня. Воду пусть пьёт. Быстрее очнётся.

        Золотоволосый растворился в пьянящем летнем воздухе. Солнечный блик с золотой тесьмы его голубой туники на миг задержался и исчез следом. Черноволосый немного подумал, сделал птичкам невидимое облачко, улыбаясь, понаблюдал как они шумно плескались в нём.

        Николай, ковыляя, вышел из калитки. Черноволосый отвлёкся от птичек, и стал наблюдать, как мужчина, прихрамывая на одну ногу и морщась от камушков под подошвами, медленно двинулся вдоль улицы. Воровато оглянувшись по сторонам, черноволосый поймал пучок солнечных лучей и направил их в больное колено Николая. Тот дёрнулся, как от удара, но потом с удивлением остановился. Потопал ногой.

        – Крыша едет, – вслух произнёс он и пожал плечами. – На работу надо. В 9.20 Степаныч сказал? Надо же… в 9.20. Ни раньше, ни позже. Да ещё и через отдел кадров! Это кто там сейчас такой педантичный? Все ж собаки засмеют в околотке, что меня! и через отдел кадров!.. Или ну их нахрен? Не пойду!

        Ровной походкой, периодически с опаской поглядывая на колено, Николай направился дальше. Снова затошнило. И одновременно захотелось Светкиных пирожков с капустой, луком и яйцом. И запить их горячим имбирным лимонадом. А она не сделала. Жрать охота, да дома нечего. Да и чего там делать? Вспомнилась Светка, вжавшаяся в забор. Русый завиток надо лбом. Слезинка на реснице. Пустые глаза. В груди Николая появился противный вязкий комок. И тошнота.

        – Свихнусь же…

        Черноволосый поднялся над домом и переместился в крону высокого каштана за забором, его тёмно-зелёные латы слились с листвой. Он проводил Николая взглядом до аптеки и, усмехнувшись, исчез.

        Николай взялся за ручку двери. Замер. Через минуту отпустил дверь, развернулся и сутуло потопал к Степанычу.