Любви задумчивое завтра - 17

ВАША ЖЕНА В КОМЕ

Его разбудил звонок сотового. На дисплее высветилось: «Аля».
Однако это была не жена. Мужской незнакомый голос, чуть картавя, поинтересовался:
- Арсений Павлович Гончаров?
- Так точно, - по-военному отрапортовал доктор, с которого мгновенно слетели остатки сна. – Это я. А вы кто?
- Врач травматолог второй клинической больницы Юрий Титович Микульчик. Ваша супруга попала в автомобильную катастрофу, у нее множественные переломы. Мы прооперировали ее, сделано необходимое обследование, вам желательно приехать. Сами понимаете…
- Господи, - вырвалось у Арсения. – Конечно, приеду. Где она сейчас находится? В реанимации, наверное?
- Разумеется. Вы знаете, как доехать? Вторая клиническая…
- Да, конечно, - он почувствовал, как у него трясутся руки. - Я уже еду. Еду!
- Поднимитесь в ординаторскую травматологии на пятый этаж. Извините, что звоню с сотового вашей жены, мы не сразу его обнаружили… В общем, я жду вас.
Он не помнил, как оказался за рулем автомобиля. Его раздражало на дороге буквально все: кто быстро едет и кто медленно, кто подрезает и не соблюдает рядности, а уж светофоры с пешеходами…
Что ж за день такой сегодня! С утра – новость про Светлану, выяснение отношений, потом – спонтанный прилет Алевтины из Питера. Все на эмоциях, сгоряча… Одна эмоция наслоилась на другую, потом третья… Это уже хронический стресс получается!
Так вот почему она не успела к его приходу! Вот что спасло его от неминуемого раскрытия. Какой суровой ценой оплачена конспирация! Стоит ли она таких жертв? Черт! Черт!
Странно, ее сбила машина, а он даже не почувствовал! Говорят, между супругами устанавливается телепатическая связь. Значит, у них с Алевтиной ее нет. Возможно, была раньше, после свадьбы, в медовый месяц… Потом еще какое-то время, а сейчас пропала, след простыл! Уж не по его ли вине? Печально, но придется смириться.
Оперировавший жену врач позвонил с ее сотового. Что это может значить? Неужели сама Аля в коме? Не дай бог!
Повернув после светофора направо, доктор зафиксировал двух пешеходов, начавших ходьбу по «зебре». Прикинув, что успевает проехать «с запасом» перед ними, поддал газку и… уперся в машину ГИБДД и поднятый жезл.
- Сержант Старыгин, добрый день. Будьте добры, удостоверение и свидетельство о регистрации.
- Полчаса назад разговаривал с Юрием Микульчиком, - почему-то вспомнил Гончаров звонившего травматолога, предъявляя документы, - теперь вот сержант Старыгин. Что между вами общего?
- Не понял, - мотнул головой сержант, разглядывая ламинированные пластинки. – Какой еще Юрий Никуль… чик? Выражайтесь яснее.
- И тот, и другой несут лишь отрицательные эмоции. Это без обид, сержант!
Итак, он не пропустил пешеходов, идущих по «зебре»… Вся жизнь, как зебра, если верить астрологам, экстрасенсам. У него сегодня явно «стартовала» черная полоса. Надежно так стартовала: заволокла горизонт, залепила глаза и уши. Он перестал видеть из-за нее!
Сержант быстро «унюхал» выпитый коньяк, пришлось пройти освидетельствование. Все объяснения о том, что у докотра супруга после ДТП в реанимации, никакого воздействия на сержанта не возымели. Спокойно кивая, он невозмутимо заполнял протокол. Гончаров в его практике не первый и не последний, какая разница - что он там лопочет в свое оправдание. Вот тест на алкоголь – железобетонная улика!
Короче, добираться до медсанчасти Арсению пришлось на троллейбусе.
Впрочем, «безлошадным» ему теперь быть долго. Лишение прав на четыре месяца – почти что понижение В ПРАВАХ. Правда, впереди – суд. Какое решение вынесет он, не известно, но обольщаться особо не стоит. Особенно человеку, который даже за хлебом в магазин, что находится в одном квартале от дома, предпочитает двигаться на колесах.
Поднимаясь в лифте в травматологию, Гончаров подумал, что, возможно, не с той ноги встал сегодня. Вот испытания, как снежный ком, и налипают на него. Слепят глаза, забиваются в гортань, мешают свободно двигаться.
Всему виной наверняка конфликт с Викушей, с это рыжей бестией. С той, которая вначале адюльтера спешит все с себя скорее скинуть. Сколько ей доктор ни объяснял, что любит смотреть на белье, что его воображение так устроено - подчас предпочитает «дорисовывать», домысливать подробности, которые до поры скрыты от глаз – все напрасно, ничего не усвоила. Дура!!!
Взгляд коллеги Микульчика ему сразу же не понравился. Впрочем, интонация тоже. И от того, и от другого веяло мраком.
- Мужайтесь, коллега, ваша супруга в коме.
- Как это случилось? – Гончаров сказал первое, что пришло в голову.
- Как мне сказал врач «скорой», тот, кто ее сбил, тотчас скрылся. Вот  визитка врача, он может показать то место, где она лежала. Сколько пролежала – трудно сказать. Прохожие вызвали «скорую». Свидетелей собирать будет сложно… Все спешат, торопятся. Камер в том месте нет… Разве что, если через социальные сети кто обнаружится.
- Спасибо, - пряча визитку в карман казенного халата, Гончаров с трудом понимал, что происходит вокруг. – Сейчас главное, чтобы она вышла… из комы.
Может, это все ему снится? Этот коридор, по которому он идет за доктором, сама спина доктора, которую не мешало бы поправить… И снимочек шейно-грудного отдела не помешал бы.
Что это такое лежит заинтубированное  с капельницей в подключичной вене? Неужели Алька, жена его? Это невозможно в принципе, изначально…
- Перелом шейки бедра, трех ребер, черепно-мозговая, разрыв селезенки… - монотонно перечислял Микульчик, словно докладывал на утренней линейке. - Анализы, вроде, ничего, крови в моче и в спино-мозговой нет.
- Можно, я посижу здесь? – попросил Арсений, чувствуя, как по щеке у него катится слеза. – Мне надо побыть с ней наедине.
- Конечно, конечно, - поспешно закивал травматолог. – Нинок, пусть супруг травмированной… нашей… посидит, хорошо?
- Хорошо, - раздалось из-за столика.
Он присел на краешек табуретки, странным образом оказавшейся в руках коллеги Микульчика, обхватил голову руками.
«От меня наверняка разит коньяком! – скатилась мысль вместе со слезой. – И черт с ним, поймут, не прогонят. Хотя, в этой палате наверняка не один я такой бываю… Реанимация – не танцпол!»
Арсению вдруг до спазмов в животе захотелось услышать голос жены. Казалось, зазвучи он, и дышать ему, супругу, станет легче.
Раньше, общаясь с ней, он то и дело сдерживался, чтобы не буркнуть «Помолчи» или «Не встревай», а то и обидное «Заткнись»… Несколько раз случалось, что не сдерживался. Что и говорить, Алевтина иной раз могла не умолкать часами… Сейчас доктору, кстати, не хватало этой ее болтливости, как пловцу – нескольких глотков воздуха.
В полумраке палаты лишь ровно работал аппарат искусственной вентиляции, вдувая в легкие Алевтины кислородную смесь.