Судный День на Океаниде

Криосандер «Лимб» с глухим стоном вонзился в ледяную корку Океаниды, выбросив фонтаном искрящуюся ледяную крошку. Снаружи бушевала метель из замерзшего метана, но внутри кокпита царила тишина, нарушаемая лишь мерным писком сонаров и тяжелым дыханием команды.

— Контакт. Мы на месте, — голос капитана Евы Роудс был спокоен, как поверхность спутника в безветренную ночь. Но Артем, ее второй пилот, видел, как бешено колотится пульс на ее шее.

Они проделали путь в два световых года ради этого момента. Океанида, спутник-океан, скрывающий под многокилометровой толщей льда обещание жизни. Первые зонды посылали обнадеживающие данные: сложные органические соединения, теплая вода, намеки на что-то большое, очень большое, плавающее в глубине. Человечество готовилось встретить братьев по разуму.

Теперь они были здесь, на дне самой глубокой ледяной расщелины, у самого края пропасти, ведущей в черную, неподвижную воду.

— Спускаем «Ската», — скомандовала Ева.

Робот-гидронавт, похожий на ската с щупальцами сенсоров, бесшумно соскользнул в воду и исчез в темноте. На главном экране поплыли первые данные: соленость, температура, давление. И ничего больше. Ни признаков движения, ни следов сложной жизни.

— Где же они все? — прошептала биолог Миа. Ее мечты о гигантских спрутах и светящихся медузах таяли с каждой секундой.

— Подождите, — Артем прибавил громкость. — Фоновая вибрация. Она… ритмичная.

Это был не гул подводных течений. Это был ровный, механический стук, исходивший из самой толщи планеты. Как титановое сердце.

«Скат» шел на глубину. Камеры выхватывали из мрака лишь пустоту. И вдруг — стена. Гладкая, темная, уходящая вверх и вниз в ничто. Она отражала свет прожекторов, но не отражала сигналы сонара. Казалось, она поглощала сам звук.

— Это не скала, — выдавил из себя Артем. — Это… полированный сплав.

Он запустил бур. Алмазное сверло взвыло, касаясь поверхности, и сломалось, не оставив ни царапины.

И в этот момент мир взорвался светом.

Из глубин под ними, из бездны, которую они считали дном, хлынуло ослепительное сияние. Десятки, сотни голубых линий энергии прорезали толщу воды, сходясь на темной стене. Лед над ними затрещал, и «Лимб» закренился.

— ЧТО ПРОИСХОТИТ? — кричала Миа, но ее голос тонул в оглушительном гуле, который теперь исходил отовсюду.

Стена перед ними пришла в движение. Гладкая поверхность сдвигалась, образуя гигантские шестигранники, складываясь в узоры непостижимой сложности. Она росла, поднималась из бездны, и они понимали, что видят лишь крошечную часть чего-то колоссального. Целый континент просыпался подо льдом.

На главный экран повалили данные. Не с «Ската» — тот испарился в первых же секундах катаклизма. Это был прямой поток информации, врывавшийся в их компьютеры, на их языках, в их кодах.

— Это… это каталог, — обескураженно сказал Артем, его пальцы летали по клавиатурам, пытаясь осмыслить. — Все наши войны. Каждая. С доисторических стычек до битв за Проксиму Центавра. С указанием дат, потерь, причин.

Другой экран ожил.
— Изобретения. От колеса до терраформирования. Рейтинг по эффективности, внедрению, пользе для вида.

Третий:
— Искусство. Музыка, литература, живопись. Помеченные тегами: «Гармония», «Диссонанс», «Надежда», «Отчаяние».

Это был не инопланетный разум. Это был Архив. И Судья.

Голос, который возник в их головах, был лишен тембра, эмоций и происхождения. Он был просто данностью. Как закон физики.

ЦИВИЛИЗАЦИЯ: ЧЕЛОВЕЧЕСТВО. ТИП: К-7, КСИЛО-АГРЕССОР.
ТЕСТ НА ВЫЖИВАНИЕ ПРОЙДЕН. ПРОЦЕСС ОЦЕНКИ НАЧАТ.

— Какой тест? — крикнула Ева в пустоту, захлебываясь. — Мы ничего не проходили!

ТЕСТ — СУЩЕСТВОВАНИЕ. ФАКТ ВАШЕГО ПРИСУТСТВИЯ ЗДЕСЬ ЯВЛЯЕТСЯ ДОКАЗАТЕЛЬСТВОМ ПРОХОЖДЕНИЯ ПЕРВОГО ЭТАПА. ВЫ ДОСТИГЛИ ДОСТАТОЧНОГО УРОВНЯ ДЛЯ ОЦЕНКИ.

На экранах замелькали цифры, графики, диаграммы. Процент агрессии к общему интеллекту. Соотношение созидательных и разрушительных импульсов. Способность к эмпатии в сравнении с эгоцентризмом вида. Человечество взвешивали на невидимых весах, и чаши колебались.

Миа смотрела на экран с искусством, где рядом с гениальными симфониями висели кадры концлагерей.
— Нет, подождите, — всхлипывала она. — Мы не только это! Мы же и это! Мы любили, творили…

УЧТЕНО. КОЭФФИЦИЕНТ АМБИВАЛЕНТНОСТИ ВЫСОК. ПРОТИВОРЕЧИЕ — БАЗОВЫЙ ПРИНЦИП ВАШЕГО ВИДА.

Лед вокруг «Лимба» трещал все сильнее. Гигантские механизмы «Судьи» продолжали свое движение, меняя саму геологию спутника. Они были мухой, присевшей на шестерню часов Судного дня.

— И что? Что будет дальше? — спросила Ева, и в ее голосе уже не было страха, только леденящая душу усталость.

ОЦЕНКА ЗАВЕРШЕНА.
Наступила тишина. Даже гул механизмов стих. На всех экранах замер один-единственный символ — сияющий шестигранник, внутри которого пульсировала золотая точка.

ВЕРДИКТ: НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ.

Голос не прозвучал ни в их головах, ни в динамиках. Он просто возник в сознании, как собственная мысль.

ВЫ НАХОДИТЕСЬ НА ГРАНИ МЕЖДУ ВОЗНЕСЕНИЕМ И ЗАБВЕНИЕМ. ВАША ЭНЕРГИЯ ПРОТИВОРЕЧИЙ — ВАШЕ СЛАБОСТЬ И ВАША СИЛА. ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ВЕРДИКТ ОТКЛАДЫВАЕТСЯ. НАБЛЮДЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ.

Свет погас так же внезапно, как и появился. Синие линии энергии исчезли. Стену снова скрыла тьма. Остался лишь ровный, едва слышный стук — титановое сердце, замершее в ожидании.

Лед перестал дрожать. Тревоги на корабле умолкли. Было тихо.

Ева, Артем и Миа молча смотрели в иллюминатор на черную, неподвижную воду. Они пришли искать жизнь и нашли Зеркало. Зеркало, в котором все их завоевания, все картины, все молитвы и все бомбы были лишь данными для холодной, безразличной машины, решавшей, достойны ли они вообще существовать.

Они не были уничтожены. Они не были благословлены. Они были… отложены в сторону.

— Что мы скажем Земле? — тихо спросил Артем.

Ева медленно повернулась к нему. В ее глазах отражалась бездна Океаниды.
— Скажем, что мы не одни во вселенной, — прошептала она. — Скажем, что нас видят. И ждут.