Танец Игната Семяшина

 Игнат присоединился к нам недавно и успел подружиться с нашими спорщиками. Держался он ровно, в словесные битвы не вступал, но когда спрашивали, отвечал, коротко, с коми акцентом. Было ему за шестьдесят, но стариком не выглядел.  Подтянутый, спортивный, деловой. Бывший капитан милиции, почетный ветеран города, кандидат в мастера по лыжам...
    Также,  он не считал себя эзотериком. Говорил, пробует понять, «примерить».   А на вопрос зачем пришел в клуб? –отвечал: -  Узнать, когда все «это» кончится. Что он имел ввиду, не уточнял. Но мы то его поняли. Творилепа поддержал даже : - Через два года.  Все ждем перемен...
      - Доживем, - кивнул Игнат. На этом его допрос в клубе «Познание» завершился.
     Наши серьезные, иногда наивные выступления  он слушал с интересом.  А раскрывался во второй части заседаний, во время чаепитий. Тогда он доставал им самим приготовленные блинчики или шаньги с ягодами и читал свои стихи о природе родного края.
    Также он пел свои авторские, как бы народные песни про баню, леса и реки («Журавлиный путь», «Ижемская шаль» и др.), подыгрывая себе на потертой гитаре. В целом, его самодеятельное творчество выглядело сносно.  Пел он о родной деревеньке среди лесов и полей, где глубокой зимой поднимались над крышами  избушек к звездам белесые печные дымы. А некоторые поэтические штампы компенсировал искренностью...
     Еще Игнат рисовал, но не какие-нибудь мистические сюжеты, а самые реальные наши портреты. Получалось узнаваемо.
     Думаю, - говорил Семяшин. – Высший бог существует. И, бывает, помогает людям. Можно назвать его господом или аллахом, можно солнцем и ветром... Если б не церкви, люди смогли б договориться... Все портят те, кто рвутся к власти, не желая  работать. Тогда они придумывают законы, чтобы другие трудились  на них. И говорят, вместе с попами, что они – от Бога. 
   - Да, - сказал Энлиль. – Мы и пытаемся сломать эту традицию. Наладить контакт с Силой и установить справедливость...
   - Я не против, - сказал Игнат. – Хотя порядок нужен. Бардак мешает...
   -  А кем вы работали в органах? Кого ловили?
   -  Инспектор по наглядной агитации, – помрачнел Игнат. – Давно это было... Сейчас – на пенсии. В случае чего – кормлюсь карандашом.
   -  Уличный художник?
   -  Иногда выхожу... Рисую желающих, сто – сто пятьдесят рублей. На каждого минут двадцать. Если лысый – вообще пять минут...
   -  Утомляет?
   -  Не очень. Но концентрация  нужна. И вера в себя. Я и на Арбате рисовал, в Сочи, на Невском проспекте...
   -  Натурщиков своих помните?
   -  Некоторых.  Порой такие красотки позируют! А бывает, подходит человек, здоровается: Вы меня помните? Спрашиваю: Мы встречались? Однажды за один день сорок портретов  нарисовал. Всех  не упомнишь.
   -  Что в портрете важное?
   -  Глаза. Чуть неправильно прорисуешь, - человек не похож. А бывает, и глаза не отражают модель. Тогда я говорю, как на Арбате: Это же ваш Образ!
   -  А как правильно позировать?
   - Стараться расслабить мышцы лица. Довериться. Не сидеть с каменным видом. И смотреть мне в глаза. Ну, хотя бы в переносицу. А если не получилось – не отдаю портрет. Извините, мол, - не вышло...
 
      Ах, отчего так сладко щемит, когда вспоминаешь родные места? Милая деревня, заливные луга и река. Детство... Но нужно много работать, помогая взрослым. Хотя тянет рисовать...
    После армии вернулся и его приняли на работу художником в районный дом культуры. Какие годы! Творчество,  дружба, любовь... Самоучка, - а рисовал !
    Потом прознал, что принимают в  художественное училище Усть-Сыровска. Поступил и проучился 4 года. Славное время надежд. Хотя профессия, всего-лишь – оформитель.
     Потом – хуже,  направление на работу. Отправили служить в милицию с этим самым дипломом. Рисовать наглядную агитацию, расписывать стенды...
    Да еще и квартиру не давали. Попробуй в общаге с семьей! Там и пьянство, и драки - не до художничества... В общем, перенервничал, пришла болезнь...  Какая? Так это... – депрессия, стрессы.  Потом эпилепсия...
   Конечно,  сражался, не хотел болеть.. Не помогало. Инвалидность дали. Врач говорит: – Займись ка тем, что любишь, что приятно. Не заставляя себя...Чтобы хотелось работать...
    В общем, двадцать лет отслужил и – уволился. А тут предложили Центр национальной культуры в городе строить. Из бревен, двухэтажный, просторный... Подобрали свою бригаду, из ижемских. Построили. Стал я ходить туда, заниматься резьбой, поделками... Комнату на втором этаже заставил своими работами.
    Что за работы? Там все творческое.  Панно придумывал, фигуры из корней.... Чувствую, лучше стало, отступает болезнь... Я и  стихи стал сочинять, песни придумывал. Даже танцевать стал.. Два притопа, три прихлопа? Нет, это национальный хороводный танец...Уметь надо.
   Так и живу – рисую, пою...
       ...Важен мунлiм Изьва дорысь,
       Олам бокын зэй нин дыр.
       Корсюрэ бор кыске гортэ
       Нятшкыны сэн ниа сир...
     Как перевести? Так это... «Давно, выходит, уехали из Ижмы родной. Живем давно в чужих краях. Но иногда так хочется домой – побаловаться лиственной смолой...»
    И еще придумал свой проект. Идею такую. Решил обойти с мольбертом все населенные пункты Ижемского района и написать красками панораму каждого. Легко? На это ушло моих десять лет. Начал с родной деревни. Изрисовал ее вдоль и поперек. Все пытался найти лучший ракурс, с которого открывается самый узнаваемый вид. Нашел! Зимой, на контрасте. И краски подобрал – акварельные...
    Так и пошли панорамные полотна: Ижма, Сизябск, Мохча, Гам, Черкабож.. Другие села и деревни... Много времени уходило на поиск места, откуда бы открывалась картина. Иногда это была возвышенность. А иногда  лучший вид открывался с огорода...
     Всю коллекцию, около 40 акварельных листов, подарил краеведческому музею. А наброски оставил у себя, в своей комнате Центра культуры... Со временем на стенах не осталось свободных мест. Развесил все, что создал за 30 лет творчества. И хотя жил скромно, -  был счастлив. И что сказать, - болезнь ушла! Вот как спасло... Выручило. И на лыжах теперь не боюсь ходить  в лес... Вернулся я к жизни.
    А потом назначили в этот Центр молодого чиновника директором. Толстого и важного. По блату из министерства. Ходит, указания дает... А в деревне то и не был, жизни не знает.
    Не сложилось у нас. У меня – мои кровные поделки, у него -  подпись, печать.  Ты, говорит, слишком много места взял. Вези половину домой. И сдай ключи от комнаты на вахту.
    Наверно, он был прав. Но манеры барина меня задели. Я – офицер...
    Говорю – Не дам ключ!  Он – Ты чего?  Сломаю дверь! Да и как докажешь, что здесь твое? Бумага есть?
   - Какая к черту бумага?
   -  Ну, справка о  поделках. Может ты купил. Без бумажки, ты – букашка...
   -  Пошел ты...
     В общем, не стал он судиться. По другому  решил.
     Надо сказать, Центр наш мешал  рядом стоящему особняку. Герои там жили – бандиты, да банкиры.  И хотели они вместо нашего Центра площадку для своих машин сделать.
    Уехал я на выходные в деревню. Приезжаю, а Центр наш...-  сгорел.  И так странно спалили – только второй этаж.  Сгорели все мои работы, - живопись, деревянная скульптура. Даже медали мои за спорт исчезли. Бродил я по пепелищу...
   -  А поджигателя нашли?
   -  Да бомж какой-то! Подкупили его. Нашел, говорит, рядом с домом канистру с бензином. А жерди к окну уже были приставлены. Он только чиркнул... Спрашивали в суде: – Зачем сделал? – Из мести, - отвечает. Но больше ни слова не сказал. Время такое. За деньги любого убьют...
   А на площадке сейчас их иномарки стоят. Как и хотели...
    - Что же, - подумала я. – Типичный случай сращивания чиновничества с преступниками. Ты мне, я – тебе. Характер эпохи. А исполнителей – полно. За бутылку – изобьют кого надо. А то и сожгут... Но Игната – жаль.  С тех пор, говорит, резьбой не занимался. Перегорело в душе...
    Интересно, кого он мне напоминает? Я была уверена, что видела похожий типаж на полотне средневекового  художника. Но какого – память  не торопилась подсказать.
   - А танцы? – спросила я.  - Ходите на землячество?
   - Редко. Когда сильно зовут. Когда нужен ведущий хоровода.
     Тут меня и пробило. Брейгель! Мужицкий!  Картина «Крестьянский танец»! Центральный образ танцующего крестьянина в черном кафтане и с длинным ножом за поясом.   И его лицо вожака-бунтаря... То ли улыбка то ли – восторженный оскал. Такого не сломать!
    Я вспомнила  историю создания картины.  16 век... Нидерланды. Под властью  испанских чужаков-завоевателей.  Крестьяне бунтовали, но их восстания подавлялись. Брейгель показал дух своего времени и мощь народной стихии. Пока - в танце...
   Так и чувствуешь этот топот ног, стремительный ритм. Шаги чередуются с подскоками и прыжками. И в начале цепи – крестьянин-ведущий... Это танец не знати, манерной, сухой. Здесь – страстность и непосредственность, здесь – жизнь. И неодобрительный взгляд стоящего поодаль служителя церкви. Ему нужно смирение...
   - Игнат! – сказала я неожиданно для  себя.- Сможете сейчас станцевать для нас? Что-нибудь народное...
   - Смогу,-  сказал он. – Вместе станцуем. Повторяйте за мной...
    Он протянул мне руку. Ладонь его была теплой и мозолистой. Я сделала первый шаг...