Пельмени

Говорят, что беременные женщины иногда испытывают непреодолимое желание съесть какие-нибудь странно-сочетаемые продукты, но объяснить такую тягу современная наука не может. Или не желает, чтобы не связываться? Скорее всего последнее, ведь столпы науки в основном мужчины, а уж если женатые, то безусловно знают, о чём идёт речь. Женские странности штука особая, но вот что интересно, иногда и мужчины бывают подвержены подобным искусам, хотя заподозрить их в беременности крайне сложно. Хотя, если ты работаешь за границей, и довольно долго, произойти может всё, что угодно.
             Желание поесть пирожков с капустой снизошло рано утром в воскресенье, когда я продрал глаза после ночного первенства по биллиарду. Гостиница «Литохоро», в которой в Греции жили человек триста строителей нашего Контракта, ещё продолжала мирно спать, хотя некоторые самые нетерпеливые уже шарахались по этажам, прикидывая, чем бы заняться в этот серый зимний денёк. Вкус пирожков прямо-таки осязаемо растекался по рецепторам, и я понял, что, если не съем желаемого, то пойду и утоплюсь в холодном синем море. Правда, прагматичная часть моего мозга скептически посматривала на свою безумную вторую половину, прямо-таки изнемогающую от страстного желания пожрать, но вмешиваться пока не желала. Больно уж интересная завязывалась интрига, и отказать в просмотре столь драматичного представления она просто не могла. Найти в Греции пирожки с капустой теоретически можно, но только не в гостинице, одиноко стоящей на берегу моря под знаменитой горой Олимп, и населённой злыми от одиночества работягами, вот уже шесть месяцев оторванными от родного дома. Оставалось одно – испечь пирожки самому. Мой сосед по комнате, переводчик Коля, по долгу службы был неплохим физиономистом, и сразу определил, что я задумал неладное.
- Что на этот раз? - Коля выпрямился в своей кровати, и настороженно посмотрел на меня, - Едем воровать арбузы, собирать талую воду с ледника, или миндаль в горах?
Бедный Коля, иногда ему здорово доставалось от моих идей, но он стойко переносил все выпадающие на его долю невзгоды, как-никак, сожитель вот уже полгода.
- Коля, так захотелось пирожков с капустой, спасу нет! – я потянулся, закрыл глаза, и гора дымящихся на тарелке пирожков опять соблазнительно закачалась совсем рядом, распространяя умопомрачительные ароматы.
- Вечно у тебя идеи завиральные, - Коля махнул рукой, и снова лёг, - Какие пирожки в Греции? Да ещё с капустой!
- Да я сам испеку, не переживай, твоё дело достать продукты.
- Вот так всегда, - набычился Коля, - Идеи твои, а я выполняй. Ещё, кстати, и не известно, какой ты пекарь.
- Да ладно ныть, тебе то и надо всего, что добыть капусту, муку, и большую сковородку.
Электрическая плитка у нас была, кой- какие продукты тоже, поскольку приходилось готовить помаленьку, когда столовская еда уже не лезла в горло. Короче, после завтрака выпнул я Колю на поиски, а сам начал нехитрые поварские приготовления. В фуражирских способностях соседа я не сомневался, и примерно через полчаса мука и капуста лежали на гостиничной тумбочке, которую мы давно приспособили под хозяйственный столик. Для начала я мелко нашинковал капустку, и быстренько потушил в сковороде. По выходным многие в гостинице что-то готовили, в основном, яичницу, поэтому на этажах порхали разнообразные запахи, на которые никто особо не обращал внимание. Но тушёная капуста вещь деликатная, и мы на всякий случай заперли входную дверь. Яйца уже варились. Оставалось замесить тесто. Дело не хитрое, когда знаешь как. Я знал, но как потом оказалось, не до конца, правда, отступать уже было некуда, и через некоторое время я и замесил, и нарубил.
Лепить пирожки Коля категорически отказался. Пришлось поднапрячься самому, потратив не малую толику времени, но пирожки вышли на славу, ну, может быть, были чуть великоваты.
Раскалённая сковорода уже шкворчала и призывно стреляла маслом.
Коля напряжённо следил за развитием событий, и моими незамысловатыми телодвижениями.
Оторвав от клеёнки первый пирожок, я смело бухнул его на сковороду. Железяка недовольно крякнула, и от возмущения пыхнула чем-то сизым.
Процесс пошёл. Когда последний плод мечтаний был извлечён из горнила, и перемещён на тарелку, комнату уже заполнил плотный дым, и аромат горелого масла и теста.
- Открывай балкон, проветривать надо!
Коля бросился к балконной двери. Пора он размахивал полотенцем, пытаясь выгнать компрометирующие дым и запах, я быстренько прибрал остатки поварского искусства, и подмёл пол.
           Желанные пирожки гордо расположились на тумбочке, охотно позировали, и наслаждались нашими вожделенными взглядами. Вот она, кульминация!
- Погоди! – Коля нырнул за кровать, извлёк бутыль, и сноровисто наполнил стаканы.
- Теперь можно!
Я тихонько протянул руку, взял горячий пирожок, и осторожно вдохнул его аромат. Пирожок пах домом, и маминым печевом, так здорово! Челюсти хищно клацнули.
Потом мы с Колей трескали пирожки с капустой, чавкали, облизывали пальцы, и радовались жизни. Плевать, что тесто было не совсем правильное, слегка зажарилось, а капусту я забыл посолить. Я исполнил свою мечту, вот что главное.
Остатки пиршества мудрый Коля благоразумно прикрыл салфеткой, и отнёс нашим друзьям, после чего пирожками до самого позднего вечера закусывало и занюхивало пол гостиницы. Колю пытали, но он геройски не признался, где взял пирожки, и потом ещё долго хранил нашу тайну. На меня то поначалу никто и не подумал, все знали, что на хозяйстве у нас Коля. Потом были жалкие попытки некоторых особей повторить наш пирожковый успех, но благодарности общества они не заслужили, и история не сохранила в памяти их имена.
            Потом начали приезжать семьи, потом пришла пора отпусков, и потребность в домашних деликатесах постепенно сошла на нет. Я снимал квартиру в посёлке Литохоро у горы Олимп, обедал дома, и больше не мучился от необходимости есть однообразную столовскую пищу, или готовить суровую мужскую еду, попутно мечтая о варениках со сметаной. Моя жена Наташа частенько приглашала наших знакомых ребят в гости, чтобы попотчевать их чем-нибудь вкусненьким, как дома. Кто работал в загранке, поймёт. И однажды она тоже взбудоражила и удивила контракт необычным творением рук своих.
            Началось всё с того, что я в полдень заскочил к нашей секретарше засвидетельствовать, попить кофейку, и послушать последние сплетни, простите, новости. Начальство разъехалось на объекты, и в приемной собрались скромные конторские труженицы, которые уже вовсю обменивались впечатлениями. Попал я очень удачно, ибо в сей момент секретарша увлечённо повествовала о том, как на обочине горной дороги на Олимп она нашла землянику. Вытаращив глаза, и сложив губки бантиком, она почти натурально описывала, как она вкушала дары природы, а благодарная публика, попивая чаёк, тихонько ахала, и закатывала глаза. Мне, вообще-то, сначала было совершенно не интересно, как это она оказалась на обочине далёкой горной дороги, но история о землянике захватила. Собирал я её в детстве у бабушки лет двадцать пять назад, но детские воспоминания до сих пор так и оставались яркими и вкусными.
Дома я рассказал об услышанном жене, и на домашнем совете мы порешили в ближайший же выходной рвануть в горы за земляникой. Поскольку дорога на Олимп была только одна, через некоторое время я потихоньку утюжил обочину, высматривая желаемое. Прошло уже около получаса, но никаких признаков ягод не наблюдалось. В расстроенных чувствах я остановил машину, и выполз на дорогу. Забрались мы в горы высоко, примерно на километр, и вокруг на крутых склонах стояли вековые сосны, засыпавшие старой хвоей выступы скал и редкие травянистые пятна.
- Да, пожалуй, никакой земляники здесь нет, - я почесал репу, прикидывая, как разворачиваться на узкой дороге. С одной стороны обрыв, с другой крутой склон горы, придётся покрутиться. Я подошёл поближе к скале, чтобы понять, сильно ли повредится бампер, если упереться при развороте. От скалы тянуло теплом, и внизу рос какой-то куст, на котором я разглядел коричневые ягоды размером с вишнёвую косточку. Ягоды выглядели странно, и я их сорвал. Не осторожно сорвал. Красноватый сок растёкся по пальцам, и яркий аромат земляники наполнил окружающий воздух, потеснив ароматы хвои.
- Наташ, иди сюда, посмотри! – закричал я, вскакивая на ноги.
Наташа подошла, и недоумённо посмотрела на мои руки, коричневые от пыли, и розовые от сока. Потом присела, и стала рассматривать кустики.
- Так вот же она, земляника! Она просто засыпана пылью, - сказала Наташа, - И кусты побольше, чем у нас дома, поэтому мы ничего и не видели».
Действительно, кустики до того были покрыты мелкой бархатной пылью, что казались скорее искусственным творением, чем живой растительностью.
- Давай собирать скорее! - азарт требовал действий, - Сейчас машину перепаркую, чтобы не мешала.
Не сказать, чтобы горная дорога была сильно загружена, ведь предназначалась она явно не для легковушек, но желающих проехать к подножию Олимпа по выходным было предостаточно. Водители из греков ещё те, поэтому на узкой горной дороге машину лучше поставить, чтобы было заметно издалека.
- Чего ты суетишься, - недовольно сказала жена, - Землянику уже нашли. Давай проедем дальше, посмотрим, что там ещё есть. А сюда попозже вернёмся, на обратном пути.
Не зря в сказках у Иванушек умные жены. Естественно, проще спускаться вниз, собирая ягоды, чем собирать их, двигаясь в гору.
Через полкилометра я увидел еле приметный съезд, и не раздумывая нырнул вниз по склону. Заросшая травой дорожка-тропинка вывела нас на здоровенную поляну, на краю которой стояла разрушенная часовня. Кто здесь жил, отшельник? Или это был монашеский скит? Неизвестно, только пчёлы и прочая летающая живность нарушали своим жужжанием лесную тишину. На ум сразу пришло старорусское слово – лепота!
К ароматам трав, горячей сосновой смолы и хвои перемешивался неизвестно откуда взявшийся запах мёда, и всё это пахучее великолепие кружило голову почище любого напитка. Изредка со снежной вершины Олимпа стекала свежая прохладная струя, словно кто-то выливал на поляну малую толику ледяного воздуха из невидимого ковша.
В этом цветочном карнавале мы и нашли земляничные желанные поляны, полные ярких, пахучих ягод, вобравших в себя весь солнечный спектр разнотравья.
На обратном пути домой вся машина была наполнена земляничными запахами, которые потом держались ещё несколько дней, радуя душу. Даже наш котёнок Чарли примчался, задрав хвост, и долго обнюхивал пакеты с земляникой, но так и не решился попробовать её на зуб.
Из собранной земляники Наташа сварила потрясающее варенье, прозрачное, как слеза, ягодка к ягодке. Я отложил немного варенья в банку, и на следующее утро притащил секретарше.
- Это тебе, в знак благодарности за отличный совет, - сказал я, ставя банку на стол.
- Что это? – заинтересованно спросила секретарша, не отрываясь от компьютера.
Я открыл крышку банки, и земляничный аромат заполнил приёмную. Радостные вопли секретарши сопровождали меня до самого выхода из офиса. Не знаю, кто потом ещё угощался из банки, но молва о земляничном варенье в мгновение ока разлетелась по Контракту, хотя секретарша сохранила интригу, так и не назвав имя дарителя, к великому неудовольствию женской части коллектива.
          Время шло, вернее, бежало. Мы переехали на новый участок строительства, километров на двести южнее, в район знаменитых Фермопил. В рыбацком посёлке Стилида я арендовал второй этаж двухэтажного дома, девочки ходили в местную школу, я дружил с хозяином и пил с ним виски по праздникам. Наш кот Чарли завоёвывал округу, очаровывал местных хвостатых прелестниц, и ездил с нами купаться в заветную бухту.
           Когда моя семья улетела из Греции домой в Сургут, я сдал квартиру, в которой мы жили, и переехал обратно в гостиницу, поближе к народу. Комендант долго скрипел, но выделил мне отдельную комнату на первом этаже с видом на море, подальше от шумных холлов. Можно было бы воспользоваться служебным положением, и заселиться в другом корпусе, где проживали работники дирекции, но жить с работягами было проще, меньше любопытных глаз и неурочных посетителей. Бывало, конечно, что после работы заглядывали отдельные личности со своими проблемами, но с этим делом у меня было строго, и посетители приходили только по предварительной договорённости. Жизнь потихоньку текла в сторону завершения контракта, и отъезда домой, но снова, как всегда, вмешался его величество Случай. Конец октября выдался на удивление тёплым, и мы с ребятами решили в выходной напоследок поехать на море, на север, в район, где раньше стоял наш городок. Путь не близкий, километров двести пятьдесят по национальной дороге. Место это знаменито великолепным песчаным пляжем, и предложение устроить последнее купание было принято единогласно. Море было и здесь, всего сто метров от гостиницы, но север манил безмерно, ведь это было место, где мы, впервые в жизни приехав в Грецию, погрузились в ласковые воды Эгейского моря. Ностальгия?
Время провели классно, накупались, назагорались. И вот, на обратном пути, слегка вздремнув на заднем сиденье, я, неожиданно для себя, выдал:
- Хочу пельмени!
Народ, если даже и услышал это неожиданное кулинарное откровение, не придал словам особого значения, кушать к вечеру хотелось всем. Мало ли спросонья привидится? Пройдёт потихоньку. Но я о хотелке не забыл, она просто тихонько осталась вылёживалась где-то на самом дне сознания, ожидая своего часа.
Потом момент настал, и в ближайшие выходные я решил побаловать себя пельмешками. Сложность задачи была в том, что в Сургуте мы пельмени лепили зимой, и морозили их на балконе, благо, температуры позволяли. В Греции заморозить пельмени теоретически можно было только в морозилке холодильника. Время было ещё советское, и у народа в комнатах стояли холодильники «Саратов», купленные для Контракта по дешёвке, а уж какие морозилки в наших холодильниках, знают все. Кроме того, морозилки обычно были забиты бутылками с водой, которую брали с собой на работу, а также усиленно глотали по утрам в понедельник, так что без ухищрений найти пустое место было тяжеловато. Ну да, да, признаюсь, лично у меня стоял итальянский холодильник, так что одна маленькая проблема была решена.
Некоторое время ушло на осмысливание инженерного решения, как разместить в морозилке максимальное количество налепленных пельменей, чтобы их заморозить. Идея с этажеркой показалась самой интересной. Я набросал чертёж, и призвал своего подчинённого Лёху Красиева, донского казака, который работал у меня дизелистом.
- Сделаешь точно по размерам!
Ещё бы, иначе изделие просто не войдёт в морозилку, и придётся всё переделывать, а пельменей становилось всё охотей и охотей.
Лёха с интересом посмотрел на чертёж, потом меня, но ни о чём не спросил, и отправился исполнять наказ начальника.
Скалка для теста уже была, её для моей жены Лёха выточил из дубовой палки, которую я специально привёз из лесов на болгарской границе. Золотые руки были у Лёхи. Да и не только руки. Был он казак из Аксая, коренастый мужичок, хитрован и балагур, с старозаветными принципами, и слову верный. Как я потом узнал, он поставил пузырь дизелисту, которого направили работать ко мне в школу сварщиков, и поменялся с ним местами. Работы было много, но зато около кухни, и начальник один. Прижился, в общем, казачок, хотя крутился как веник. Как-то раз я оставил ему свою машину, чтобы он позже отвез меня домой с дружеской вечеринки, и по дороге спросил, знает ли он, какой водитель нужен начальнику. Лёха подвох учуял, но гадать не стал, сказал, не знаю.
- Водитель у начальника должен быть немой, - сказал я в тот вечер, выползая из машины около дома.
Похоже, это не противоречило его принципам, и Лёха совет принял.
Этажерка была готова через три дня. Казак притащил её ко мне в кабинет, поставил на стол, и с невозмутимой рожей заявил:
- Я проверял, в морозилку входит точь-в точь, - и, топоча сапогами, вышел.
Вот засранец, как он догадался то? Это где ж я прокололся то?
Остальное было делом техники. Продукты закуплены, фарш предварительно смолот в мясной лавке, мясорубка дома готова. Меню предусматривало два варианта блюд: пельмени в курином бульоне, и пельмени со сметаной. Оставалось только дождаться заветного мгновения. И вот желанный день настал. Работали мы на стройке шесть дней в неделю, а в воскресенье утром я освободил морозилку от содержимого, установил внутрь этажерку, чтобы охлаждалась, вытащил стол на середину комнаты, и осмотрел поле боя. Сердце стучало ровно, без сбоев, и я приступил к таинству готовки. Начал с куриного бульона. Пусть его варить недолго, но на это тоже требуется и время, и внимание. Курочка мирно булькала в кастрюле, когда я понял, что совершил две ошибки, от которых стало немного не по себе.
Первая заключалась в том, что я не закрыл дверь в свою комнату. Плита, на которой я готовил, стояла на балконе, и аромат от куриного бульона, щедро сдобренного овощами и приправами, дымил на все три этажа, привлекая заслуженное внимание. Вдобавок ко всему, я неосторожно стучал ложкой о кастрюлю, снимая пену, намекая окружающим на определённые последствия процесса. Поскольку невзначай проникнуть в комнату было проще всего через дверь, я её закрыл. Тут и без лишних вопросов любой вошедший в открытую дверь дурак без сомнения бы понял, для чего на столе мясорубка, мука, скалка, и прочие атрибуты, и вполне мог потребовать долю за молчание.
Вторая ошибка была в том, что варить курицу я поставил в самой большой кастрюле из имевшихся, совершенно не подумав о том, в чём, собственно, буду варить пельмени. Пришлось срочно решать эту проблему, манипулируя кастрюлями поменьше, что твой жонглёр. Мои попутные вопли определённо достигли чужих ушей, и сверху поинтересовались, не нужна ли какая помощь.
Потом в дверь раздался первый робкий стук. Я затаился.
Расправившись с бульоном и курицей, я закрыл от любопытных глаз оконные жалюзи, и посмотрел на стол. Фарша было много, теста тоже, и, похоже, хотелки превышали возможности повара. Лепить пельмени дело долгое, а в одиночку может затянуться и до вечера так, что убьёт всю прелесть желания пожрать. Командирское решение было принято сразу. Я взял ключ, вылез через балкон наружу, через центральный вход снова вошёл в здание как ни в чём не бывало, поднялся на второй этаж, и постучал в Лёхину дверь.
- Здравствуйте, Владимир Иванович, - радостно заголосил занятый хозяйственными делами Лёха, вытирая намыленные руки, - А я вот тут постирушки затеял. Заходите, заходите! Едем куда?
Я закрыл дверь, и осмотрел комнату. Соседей не было.
- Пельмени лепить умеешь? – спросил я тихим голосом.
- Да запросто, - заулыбался казак.
- Тогда приходи минут через пятнадцать, через балкон лезь, он открыт будет. Только осторожно! Хвост не притащи!
- Шеф, - ответил Лёха, - Насчёт «по-тихому», это мы легко, только вы лучше муку со штанов стряхните.
Заговорщик, бля! Весь передок у меня был ненавязчиво обсыпан белым мучным налётом, видимым даже слепому метров с двухсот.
Лёха по-быстрому обмахнул меня полотенцем, и выставил за дверь. По дороге домой мне казалось, что каждый встречный ехидно смотрит и подмигивает, знаем, мол, зачем идёшь.
            В комнате продукты изнывали от нетерпения, и я без промедления приступил к таинству лепки. Шлёпнул шмат теста на стол, раскатал, нарезал кружочки стаканом, и закрутил первый пельмень. Он вышел слегка кривобоким, но лиха беда начало! Первый пошёл!
Я настолько был увлечён процессом, что, когда Лёха влез через балкон, и появился у меня за спиной, даже немного перепугался от неожиданности.
- Чёрт, я и забыл, что ты через окно должен зайти, думал, кто-то чужой лезет! Иди мой руки, и вперёд.
Казак задрал рубашку, и вытащил из-за пояса бутылку водки.
- Я тут взял на всякий случай, - сказал он, скромно потупясь, - Куда поставить?
Я мотнул головой в сторону холодильника. Лёха привычно сунул бутылку в холодное чрево, потом сгонял в ванную комнату, стремительно вернулся, и продемонстрировал свои чистые как у хирурга грабли. Пальцы помощника больше привыкли без ключа откручивать здоровенные гайки, и пробный пельмень, который он, пыхтя от усердия, лепил минуты три, больше напоминал игрушечное пушечное ядро. Лёха слегка приуныл, рассматривая творение рук своих, после чего грустно сказал:
- Плохой из меня лепец, может, чего другого делать?
- Давай, раскатывай тесто, я сам буду лепить.
Примерно полчаса мы сопели и пыхтели, пока первая пайка не была готова. Её аккуратно уложили на этажерку, и отправили в морозилку. Дело пошло веселей. Ещё через час вся этажерка была аккуратно забита пельменями, и мы решили устроить перекур. В комнате стало жарко, поскольку балконная дверь была закрыта, и, волей-неволей, пришлось её открыть, чтобы проветрить помещение. Кроме того, в комнате я не курил, пришлось-таки идти на балкон. На улице было относительно прохладно, и мы потихоньку присели на парапет, озираясь на каждый посторонний звук.
- Может, по полстаканчика для разминки? – спросил Лёха шёпотом.
- Нее, давай повременим, так весь вкус процесса испортим. Успеем ещё.
Казак тихонько вздохнул, но спорить не стал, и мы молча вернулись к работе.
Солнце склонилось к западу, когда последний пельмень, вылепленный заботливыми руками, был отправлен в ледяную пещеру. Там, среди полутора сотен своих собратьев, лежали три с сюрпризом, набитые острым кайенским перцем, как мы делали в Сургуте. На счастье.
- Так, забирай посуду, иди мой, потом купаться, а я пока приберу в комнате, и накрою на стол, - скомандовал я.
Пока Лёха мыл и мылся, я ещё успел поставить разогреваться бульон, и кипятиться воду для пельменей, после чего тоже ополоснулся.
В комнате был полный натюрморт. На столе истекала слезой водочка, хлебушек нарезан, кастрюля с бульоном призывно дымилась у ножки стола, а сам Лёха с поварёшкой в руках колдовал у плиты, на которой булькали пельмешки. Я заглянул в кастрюлю. В белой кипящей пене купались маленькие радости жизни, игриво сверкая блестящими белыми бочками в окружении лаврушки и перчика.
- Ещё немного, и готово, - деловито доложил казак, - Только шлялись тут двое, так я их направил подальше.
Не мудрено, но запах то не спрячешь!
Вывалив готовые пельмени в миску, мы уселись за стол, и начали священнодействовать.
В отдраенные до блеска тарелки была положена первая пайка, которую залили нежнейшим куриным бульоном, после чего стаканы наполнили на два пальца ледяной водочкой, и усугубили её по назначению. Водочка тихо скользнула по гортани, и начала свой начертанный путь. Надкушенный пельмешек брызнул во рту горячим соком, завершая процесс. Мммм…….
Тарелки, почему-то, оказались маловаты, и Лёха потянулся за добавкой. Пришлось налить по второй, и прочесть ему небольшую лекцию о том, как у нас в Сургуте едят пельмени. Ну откуда донскому казаку об этом знать? Это же не их продукт, не лепят на Дону пельмени, а если и едят, то в столовке во время обеда, да побыстрей.
Следующая порция была откушана более степенно, со вкусом, и причмокиванием, после чего мы взяли небольшой перерыв перед вторым блюдом, пельменями со сметаной. Когда я вышел на балкон, чтобы вскипятить воду для очередной порции, то осознал, какую ошибку мы совершили, оставив на плите бульон от первого раза. Прямо перед балконом стояли два водолаза, подчинённые моего дружка Сани Саксаганского, который командовал строительством подводных переходов. Кастрюля источала восхитительный аромат, на который и приплыли эти два лоботряса. Появившийся из комнаты казак тоже никак не ожидал встретить у балкона незваных гостей, и вовремя не успел спрятать миску с замороженными пельменями, которую держал в руках. Водолазы сглотнули слюну, и вытаращились на пельмени.
- Чё надо? – рявкнул Лёха, - Гуляйте себе дальше!
Зрители вздохнули, но ретировались.
- Ну всё, попались, - зло выдохнул я, - Теперь надо по-быстрому варить пельмени, и закрываться наглухо, пока эти орлы не разболтали всему контракту.
Мы только-только успели положить сметанку в миски на дымящиеся пельмешки, как в дверь постучали.
- Нет нас дома, - шёпотом произнёс Лёха, и налил в стаканы остатки водки. Когда царапанье за дверью утихло, мы мирно продолжили пиршество, но радовались, как оказалось, рано. Минут через пятнадцать осада продолжилась, причём сразу с двух сторон. Со стороны балкона ко мне взывал мой приятель Крикун, знакомый ещё по Сургуту, а в дверь ломился Саксаганский, здоровый как медведь подводник.
- Вова, открой, это мы, - на разные голоса взывали разгорячённые просители, страстно желая попасть внутрь, и принять участие в неизвестном, но заманчивом пахнущем происходящем.
- Эдак они всю гостиницу сюда приведут, - грустно сказал казак, - Может, лучше пустить?
Я заглянул в холодильник. Пельменей ещё было достаточно.
- Ладно, ещё чудок помаринуем, и запускай.
Лёха пошёл открывать дверь, а я двинулся на балкон. Крикун, худенький, невысокого роста, тянул шею через парапет, принюхиваясь, и пытаясь рассмотреть, что там в кастрюле.
- Залезай уже, хватит верещать на всю вселенную, - сказал я, и помог ему взобраться.
В это время в комнате подводник, проворно работая ложкой, доедал остатки пельменей из Лёхиной тарелки.
- У вас праздник какой? - спросил Крикун, обшаривая взглядом накрытый стол.
- Да вроде нет, - ответил я, - А чего вы припёрлись без подарков?
- Почему эт без подарков? – пробасил Саксаганский, извлёк из кармана своих необъятных штанов шестидесятого размера бутылку водки, и шмякнул её на стол, - Подводники с пустыми руками в гости не ходят.
- А я сейчас, я мигом, - засуетился Крикун, и кинулся к двери, - Вы только без меня не начинайте!
- Ну что, Лёха, - сказал я, - Иди ставь воду кипятить, будем гостей угощать.
Вода ещё не успела закипеть, как взмыленный и потный от усердия Крикун влетел в комнату, победно размахивая бутылкой «Метаксы».
- Не подходит к пельменям, - сварливо проворчал Лёха, но его никто уже не слушал. Гости, сгрудившись на балконе, слушали, как булькает вода в кастрюле, и прожигали её взглядами так, как будто хотели ускорить процесс.
Последним на запах пришёл наш кадровик, прикрывая от посторонних глаз принесённым с собой стулом бутылку греческой «Узо», которую очень любил попивать с холодным кофе. Решил, так сказать, лично проверить, как соблюдается режим проживания. С опаской протиснувшись в комнату, кадровик тихонько присел на уголочке, и скромно потупился.
Лёха молча поднялся, вздохнул, и пошёл на балкон готовить остатки пельменей.
           В открытую теперь настежь балконную дверь с моря задувал вечерний бриз, разбавляя своими солёными запахами ароматы пиршества одиноких мужчин, так соскучившихся по домашнему уюту за годы греческой командировки.
Луна молча лыбилась в тёмном небе, цикады орали свою привычную песню.
Всем было хорошо.
         Пельмени с сюрпризом по заслугам достались кадровику, который потом долго метался по комнате, и дико орал, заливая перечный пожар «Узо» со льдом, к великому удовольствию осоловевшей компании.
Когда я наконец лёг спать, в животе приятно булькали пельмешки в курином бульоне и сметане, о которых я так давно мечтал.
До возвращения домой оставалось ещё два месяца.


Владимир Сухов
Февраль 2021 г.