Танец Энергетических Призраков

Корабль «Ключ Мерфиона» издал последний гулкий скрежет — звук, более подходящий плавильному цеху, чем звездолету, — и завершил стыковку со шлюзом станции «Эос-7». Сквозь забрызганное космической пыль иллюминаторное стекло Майя видела лишь угрюмые очертания металлических ребер, уходящие в непроглядную тьму. Станция молчала. Не то чтобы молчала — она была беззвучна. Ни привычного гула систем жизнеобеспечения, ни потрескивания радиошумов. Только гулкая, всепоглощающая тишина, в которой собственное сердцебиение казалось неуместным криком.

«Эос-7» числилась брошенной сорок лет. Сорок лет назад с нее пропал весь экипаж. Ни следов борьбы, ни аварийных записей, ни тел. Просто… исчезли. Майя, ксенопсихолог по образованию и сталкер по необходимости — нужда в кредитах была надежнее любых наручников, — получила контракт найти хоть что-то. Любую аномалию. Теперь, стоя в абсолютно темном, холодном главном коридоре, она понимала, что ищет не аномалию. Она ступила на кладбище чувств.

Воздух был неподвижен, но по коже бегали мурашки. Не от холода. От… присутствия. Включив налобный фонарь, она двинулась вперед. Луч света выхватывал из мрака консоли, покрытые инеем, облупившиеся панели разбросанные личные вещи. Каблуки ее ботинок гулко стучали по металлу, и этот звук казался кощунственным.

И тогда она увидела Первый След.

В одном из боковых отсеков, где когда-то кипела жизнь кают-компании, воздух вдруг задрожал, стал густым и вязким. Небольшое пространство у дальней стены наполнилось мягким, золотистым сиянием. Оно пульсировало, словно дышало, и из него родилась форма. Не человек, нет. Скорее, его теплый отпечаток в реальности. Силуэт, лишенный черт, состоящий из чистой, мирной энергии. Призрак медленно раскачивался на месте, и волна ностальгической грусти — острой, чужой и оттого еще более болезненной — накатила на Майю, заставив сжаться ее сердце. Тоска по дому, по далекой зеленой планете, по смеху детей. Это было не ее чувство. Оно пришло извне, накрыло с головой, как волна.

Эмоция медленно растворилась, оставив после себя щемящую пустоту.

Сердце Майи бешено колотилось. Она шла дальше, теперь уже не как исследователь, а как паломник. Станция оживала вокруг нее, но не механической жизнью, а эмоциональной памятью. Промозглый холод отступил перед иным, метафизическим холодком, бегущим по спине. Возможно, уникальное сочетание магнитного поля планеты и материалов обшивки станции сыграло роль пси-резонатора, навечно вписав сильнейшие эмоциональные всплески в саму реальность этого места.

В инженерном отсеке, среди скелетов машин, плясали вихри яростного, багрового света. Они сталкивались, рассыпались снопами искр, снова сливались в яростные спирали. Здесь когда-то спорили, кипели, гневались. Эхо того гнева, той целеустремленной ярости все еще висело в воздухе, обжигая кожу.

Возле обсерватории она наткнулась на тихую, глубокую лужу индигового свечения. Она струилась по полу, переливаясь, и в ее глубинах мерцали крошечные, как звезды, точки. Любопытство. Бездонное, детское, восхищенное любопытство перед величием космоса. Майя присела на корточки. И вдруг ей захотелось плакать от красоты спиральной туманности, которую она видела вчера на экране. Это желание тоже было не ее.

Она поняла. Людей не стало. Но их чувства, их самые сильные, выплеснутые здесь эмоции — никуда не делись. Лишенные сознания, которое их породило, они продолжали существовать, как круги на воде после брошенного камня. Энергетические отголоски когда-то прожитых мгновений.

И она шла по этому музею душ, и ее собственная душа отзывалась на каждый всплеск. Страх в медпункте, острый и соленый, как кровь. Вспышка радости в спортзале, ослепительная, как вспышка сверхновой. Тихую, нежную нить нежности в чьей-то каюте, обвившуюся вокруг нее как шелковый шарф.

Она вышла в центральный командный зал. Здесь, в самом сердце станции, царил Хаос.

Десятки, сотни энергетических следов сталкивались, смешивались, рождая какофонию чувств. Паника, решимость, отчаяние, надежда, приказы, мольбы — все сплелось в один ослепительный, оглушительный вихрь. Это был момент Катастрофы. Момент, когда что-то произошло. Не авария, не нападение. Нечто, что стерло сознание, но не смогло стереть чувство.

Майя стояла в эпицентре этого шторма. Ее разум, натренированный противостоять психологическому давлению, теперь трещал по швам, разрываемый на части чужой, коллективной агонией. Она падала на колени, зажимая уши, которые ничего не слышали, но все чувствовали.

И вдруг… все стихло.

Вихрь улегся. И из самого центра зала поднялось одно-единственное сияние. Оно было не ярким, а очень глубоким и мягким. Оно приблизилось к ней. Это не было ни горе, ни радость. Это было… Принятие. Спокойное, всепонимающее, всепрощающее принятие неизбежного.

Оно коснулось ее щеки. Не физически, а словно лучом теплого света. И принесло с собой не чувство, а знание. Обрывок чьей-то последней мысли: «Мы не умираем. Мы возвращаемся».

Исчезая, сияние оставило в ее сознании абсолютную, кристальную тишину. Тишину после симфонии.

Майя не помнила, как вернулась на «Ключ Мерфиона». Она сидела в кресле пилота и смотрела на уходящую в темноту станцию «Эос-7». Она не нашла тел. Не нашла записей. Она нашла нечто большее.

Она включила двигатели, но перед запуском нажала кнопку полного стирания своего бортового журнала. Никаких отчетов. Никаких доказательств.

Космос за иллюминатором был безмолвен и пуст. Но теперь Майя знала. Он не был пуст. Он был полон тихого, вечного танца — танца энергетических призраков, следов, которые оставляет каждое живое существо в ткани мироздания. И это знание наполняло ее не страхом, а невыразимым, безмолвным покоем.

«Ключ Мерфиона» мягко отстыковался и медленно попятился прочь, пока станция «Эос-7» не превратилась в еще одну ничем не примечательную точку в звездной россыпи.