Психология милитариста

1. Какие могут быть значения слова милитаризм?
    Что такое милитаризм? Это политика, делающая ставку на военную мощь. Подчинение этой области всех остальных, и оправдание связанной с этим идеологии.
    Зачем это может быть нужно? Есть два варианта. Первый – страна окружена врагами, которые понимают только язык силы, и ей ничего не остаётся, кроме как проявить соответствующий уровень оной, или перестать существовать. Второй – страна как раз и является тем, кто понимает только язык силы, и именно от таких другим странам и нужно защищаться, но она может это как не скрывать, так и переворачивать всё с ног на голову, и кричать, что это она тут защищается, и что это не второй, а первый вариант.
   В чём разница между этими двумя вариантами? В первом случае данная мера будет вынужденной, и не обязательно постоянной (и не обязательно желанной). И мораль общества по идее должна быть ориентирована на то, что это нужно только потому, что по-другому не получается, но как только обстоятельства изменятся, они с облегчением от этого откажутся. Во втором же варианте всё будет заточено на то, что это является их основным интересом, и что отказываться от этого они не собираются. И даже если изображают обратное, на поверку всегда будет оказываться именно это.
    Какой вариант является наиболее типичным? По идее среднестатистическая страна не может быть в осаде превосходящих сил противника чаще, чем самой участвовать в таких же компаниях против кого-то. Поэтому первый вариант слишком частым быть не может; скорее, как исключение из правила. А вот второй вариант может быть сколь угодно частым, если все будут только и думать о том, как бы кого-то завоевать, как бы с кем объединиться, и как сделать так, чтобы все захотели объединяться именно с ними. Поэтому наиболее типичным для наполненного милитаризмом мира получается второй вариант.
   Так же, второй вариант получается более целеустремлённым. Первый не несёт в себе такого пристрастия ко всем милитаристским особенностям, как второй. Поэтому второй получается наиболее актуальным для разбора, и именно им я в этой работе и займусь. Итак, психология милитариста, как деятеля, направленного на реализацию второго варианта.

2. Милитарист и противник
    Начнём с того, что есть люди мирные, есть люди воинственные. Психология мирного человека устроена примерно так: каждый человек должен обеспечивать себя сам, и не жить за чужой счёт. И будет стимул работать, и будет справедливость (как работал, так и обеспечил), и будет рациональность – чем меньше ресурсов потратится на войну, тем больше удастся построить. Психология воинственных устроена совершенно иначе: «Пойди и забери у того, кто слабее, всё что тебе нужно. А он пусть работает, чтобы обеспечивать и тебя и себя. А ты трать все силы на то, чтобы прокачиваться дальше и забирать у других больше». А до справедливости ему дела либо нет, либо он каким-то образом находит в таком раскладе справедливость (если слабее, то «сам виноват», что слабее, и на этом точка). Это и есть вкратце основа милитаризма.
    С таким подходом воинственные люди могут начинать войны не потому, что ресурсов на всех не хватает, и выживет либо твоё племя, либо соседнее, а потому, что ищут для себя наиболее легкий для себя путь. И ищут там, где можно и без этого, но им всё равно мало. И с этим обычно у них связано развитие соответствующих потребностей. Им хочется драки (чем сильнее к этому потребность, тем лучше они к ней готовятся), им нравится побеждать (для них особый смак ставить поверженному противнику ногу на грудь), и им нравится в общем и целом доминировать (получают особое удовлетворение от переламывания чужой воли и навязывания своей). Т.е, как хищников влечёт вкус крови, так и воинственных деятелей влекут все атрибуты побед, одержанных в рамках их агрессивной политики. А самая главная сила, которая движет наиболее целеустремлёнными из них – это гордыня.
    Гордыня даёт удовлетворение от мысли, что ты чем-то лучше других. И в связи с этим она требует положения, которое бы это отражало. Например, расклада, при котором другие должны делать трудную и грязную работу за тебя ради того, что ты был от этого освобождён. Это даёт мысль, что ты чем-то важнее их, раз уж достоин других более важных дел, а эта мысль греет гордыню. Потребность в атрибутах такого положения тоже является одной из неотъемлемых их потребностей (доказать-показать и себе и другим, что ты выше них). И когда они идут в бой за такие ценности, они идут добывать корм для своей гордыни.
    Теперь мы понимаем, что ярый милитарист не может без войны. Потому, что даже если есть возможности сделать так, чтобы всем всего хватало, и все могли жить хорошо, то до конца хорошо милитаристу не будет. Потому, что, чтобы ему было по-настоящему хорошо, нужно, чтобы ему было лучше, чем другим, а если всем будет одинаково хорошо, то ему будет плохо. Поэтому ему обязательно нужен расклад, при котором ему должно стать лучше, а кому-то должно стать хуже (по-другому не умеет), а этого ни один уравновешенный человек не потерпит. И объяснить логикой, почему другие должны быть прогнуты ниже него, он тоже не может. Поэтому милитаристу нужна война, как средство решения силой того, чему он не может найти иных аргументов.
    И поэтому, покуда существуют такие люди, существуют конфликты, которые можно решить только силой. А если и удаётся что-то решать переговорами, то только с оглядкой на стоящую за ними силу. Поэтому такие только и могут понимать язык силы. И милитаризм поэтому в их случае не что иное, как прокачка силы, использующееся либо для удара, либо для давления.

3. Милитарист и оппозиция
   Главный интерес в жизни у прирождённого милитариста – это война. Он живёт ради войны. Он живёт ей. А если войны нет, он живёт планами войны. Подготовкой к войне. Он живёт ожиданием войны. А если её так просто развязать не получается, он живёт планами, как её развязать.
    В связи с этим некоторые милитаристы могут вести войну не только физическую, но и информационную. Т.е, например, выворачивать в каких-то случаях всё наоборот, и настаивать, что война нужна не потому, что ему это надо, а потому, что противник иного выбора не оставляет. Делать всё для того, чтобы это так выглядело. Делать всё для того, чтобы спровоцировать противника на то, чтобы так выглядеть. Делать (при возможности) так, чтобы у противника не было выбора, чтобы так выглядеть. Делать, чтобы не было хорошо тем, от кого он хочет участия в войне, чтобы у них были причины хотеть лучшего, и искать решения (с его же подачи) в войне. Прививать целевой аудитории убеждения, что «свобода – это рабство, незнание – это сила, а война – это мир». Затыкать (преследовать и уничтожать тех, кто будет пытаться раскрыть остальным глаза на те подмены, которые этот проталкивает). Всё это вполне типичная составляющая милитаристской политики.
    Война всегда стоит жертв, и обычно для обеих сторон. И даже если побеждающий окупает трофеями свои потери, обе вместе взятые стороны всё равно теряют больше, чем приобретают. И исходя из этого человечество от войн больше проигрывает, чем выигрывает. И у агрессора есть ещё опасность проиграть в войне, и не только ничего не получить, но и отдать победителю его трофеи в нагрузку ко всем своим потерям. Но об этой арифметике от милитариста не услышишь не слова (особенно перед войной). Он всегда толкает идеологию, что война – единственный верный путь (и выход и имеющейся на данный момент ситуации), и путь правильный.
    Ярый милитарист готов при необходимости уничтожать тех соотечественников, если они против завоевательной войны. Даже если это люди, которые не хотят только завоевательной, а в оборонительной были бы весьма полезны. Этим он приносит вред своей родине, но в его информационной войне всё наоборот: вред приносят те, кто мешают его политике, а он родину от них «спасает».
    В связи с этим там, где побеждает такой милитаризм, всегда будут иметь соответствующие особенности. И как у хищника, сколь бы грозно и эффектно не выглядел его оскал, если он питается плотью, из его пасти будет дурно пахнуть, так и у такого милитаризма, сколь бы красиво не выглядели их марши и лавры, от этого всего будет нести несправедливостью, неадекватностью, подменами, и разложением, которым всё это чревато.

4. Милитарист и соратники
    Что ещё есть интересного в психологии типичного милитариста? Основное отличие от морально уравновешенного человека в том, что что уравновешенный живёт по принципу «поступай с другим так, как он поступает с тобой» (и как вариант, не поступай с другим так, как он с тобой не поступает). Милитарист же живёт по противоположному принципу: «поступай с другим так, как ни в коем случае не давай поступать с тобой».
    Т.е. для уравновешенных людей если кто с мечом к тебе идёт, то и ты его с мечом встречаешь, а если он к тебе с мечом не ходит, то и ты к нему с мечом не иди. У милитариста всё иначе: как у футболиста принцип «забивай в чужие ворота как можно больше голов, а в свои не дай всадить ни одного», так и у милитариста «топчи с мечом все земли, куда только при помощи этого меча удастся прорваться, а на свою при помощи его же не пропусти никого». В связи с этим у него существуют определённые особенности в психологии и в отношении своих собственных земляков.
    Дело в том, что мотивом идти с мечом на кого-то обычно является резон что-то с него взять (славу, победу, трофеи, удовлетворение потребности в противостоянии, и т.п.). И чем сильнее в этом всём потребность, тем больше стимула махать мечом, и тем большего в рамках этого обычно получается добиться. А весь этот победный контент так устроен, что определённых его составляющих обычно на всех не хватает. Т.е. если удовлетворение потребности в битве ещё может быть общим для всей команды, то трофеи придётся делить. И делить придётся по принципу, что чем больше возьмёт другой, тем меньше достанется тебе. И то же будет и со славой, с раздачей погон, и удовлетворением своей гордыни.
    Поэтому для всех тех, кто достаточно сильно этим озабочен, свои оказываются совсем не такими своими, какими они являются для уравновешенного человека. Кто чужого брать не хочет, тому война может быть нужна только для обороны. А в оборонительной войне ему победы достаточно будет одной на всех.  У уравновешенного ничего не убудет от того, что сосед, сражавшийся с ним плечом к плечу, отстоит свой дом так же, как он свой. А вот кому война нужна для того, чтобы взять чужое, победа нужна своя отдельная, частная, дополнительная к общей, в которой он обязательно должен взять больше других, и этим накормить свою гордыню.
    Поэтому свои для милитариста свои подчас никакие не свои, а конкуренты, особенно в завоевательной войне. И они с одной стороны вроде бы плечом к плечу, а с другой каждый сам за себя. И в таких условиях существует реалия завоевательной войны, и вообще армейской жизни, которая ориентирована на это дело.
    Тот, кто живёт по принципу «поступай с другими так, как ни в коем случае не давай поступать с тобой», будет так поступать и с со своими. Потому, что им движет гордыня, которая гонит его лезть на самый верх. И чем больше у него гордыня, тем активнее он будет лезть. А чем активнее будет лезть, тем активнее у него будет противостояние с себе подобными. И в этом противостоянии больше преимущество будет у того, кто меньше будет гнушаться тем, чем погнушаются другие.
    И вот тут проявляется самая главная особенность милитаризма: если в ком-то этот принцип рвать на самый верх изо всех сил развит недостаточно сильно, то его обойдёт тот, у кого он сильнее (а сильнее он у самых гордых). И тогда наверху окажется не он, а тот, кто обошёл, и он будет выстраивать свои порядки. А порядки ему нужны, заточенные под его принципы (т.е. те, которые лучше всего служат им). И в этих порядках тот, у кого рвение не самое сильное, будет ему служить, и быть обязанным делать то, что диктуют (и постепенно индуцироваться этим).
    Поэтому одно из значений слова милитаризм – это такое явление, в котором наверх пролезают те, кто меньше всего уважают волю других, и выстраивают порядки, заточенные под это положение. И это происходит автоматически, если социум и армия ориентированы на то, чтобы хотя бы иногда вести завоевательные войны. Чем больше сама власть, система и народ ориентированы на то, чтобы вести завоевательные войны, тем больше вероятности, что это механизм автоматически и начнёт самовыстраиваться и самозатягиваться.

5. Милитаризм и иерархия
    Суть милитаризма можно обрисовать примерно так. Существует некий император, у него есть генералы, под ними офицеры, а под ними солдаты. Императора волнует как можно больше золота в своих сундуках, как можно больше земель у себя под контролем, как можно больше подвластных людей, слава великого завоевателя в качестве приятного бонуса, и удовлетворение своих потребностей в войне. При этом полностью забирать все трофеи себе во дворец император не может – народ просто перестанет его поддерживать. Ему нужны помощники, которые будут в этом заинтересованы. Поэтому часть трофеев должна достаться генералам, причём такая часть, чтобы им было более выгоднее поддерживать императора, чем бунтовать против него. Ещё что-то должно доставаться и офицерам, чтобы по аналогичному принципу поддерживали генералов. Ну а солдатам или самая малость, или вообще ничего (как может быть ничего, и при этом чтобы они всё терпели, разберём ниже, а пока пройдём основные положения)
    Император (допустим) в завоевательные походы не ходит, а сидит у себя во дворце. За него воюют генералы. Генералы в бой особо не лезут – стоят на самом высоком холме позади войска, и командуют оттуда. И если вдруг разгром, то первыми драть с поля боя (сзади это очень удобно и шансы самые высокие, пока противник остальными занимается). Потом им дадут новое войско (если других генералов для этого у императора не найдётся), и они пойдут воевать снова.
    За генералами идут офицеры. Им приходится быть ближе к гуще сражения, но как-то там среди своих построений, которыми командуют, имеют возможность обеспечить себе более-менее защищённые места. Ну и наконец, в самом низу идут солдаты. Эти не выбирают, где им быть; их задача принимать основные удары на себя, и амортизировать на себе безопасность вышестоящих.
    Император не рискует ничем, генерал рискует в самой меньшей степени, офицеры рискуют сильнее, но самый сильный риск у солдат. Трофеи же распределяются противоположно: львиная доля самому верхнему, а внизу разбираются самые крохи. Это вполне типичная для милитаризма ситуация.
    Чем больше каждый командир будет употреблять свою власть так, чтобы обеспечить своей властью своё выживание, тем чаще будет выживать. Ну а чем меньше употреблять, тем меньше будет в конечном итоге оставаться таких командиров. Поэтому война в определённом смысле способствует затачиванию милитаризма. Заберёт самых самоотверженных, зато те, кто останутся, смогут набираться побольше опыта. И чувствовать себя более важными (кто же важнее для армии: неопытный, или набравшийся опыта?) Всё это добавляет поводов считать себя «избранными», а нижестоящих расходным материалом, нужным затем, чтобы «избранные» могли делать своё «избранное дело».
   Поэтому своим солдаты для милитариста могут оставаться своими, но не такими свои, какие для морально уравновешенного человека, для которого важно равенство в праве всех на жизнь. Для милитариста все не могут быть равными, и уважения к их жизням, как равным, быть тоже не может. Всё это составляющие милитаризма, и чем больше в нём будет завоевательных войн, тем ярче они проявятся.
    Теперь мы можем более детально представить, как в милитаристской системе думающие больше о себе командиры могут обойти думающих больше о солдатах. Например, будет ситуация, где вражескую крепость можно взять измором, а можно мясным штурмом. Измором будет экономнее, но, допустим, император не хочет ждать – ему нужно, чтобы в историю, как великий завоеватель, зашёл он, а не приемник, а время его ограничено. И поэтому надо быстрее взять, рапортовать о победе, получить пополнение, и вперёд, к новым свершениям ради новых наград.
    Вот тот, кто в такой системе больше о себе думает, дослужится до повышения, а тот, кто о других, нет. Если система такая, где верховный самый главный, кто о себе думает, то примерно так и будет.

6. Милитарист и подчинённые
    Главное оружие милитариста в его борьбе за доминирование – воинская дисциплина. Дисциплина в сочетании с властью командовать и карать за неподчинение. Суть в том, что для того, чтобы защищать родину, нужна соответствующая дисциплина. А чтобы дисциплину поддерживать, командиру нужна определённая власть. И получается, что власть вроде как оправдана, если без этого родину не защитить. А ещё, чтобы защищать родину, солдаты должны быть соответствующим образом подготовленным. А чтобы защитники получили нужную подготовку, нужно их гонять и гонять, чтобы натренировать до нужного уровня. И тренировать на пределе возможностей, чтобы в бою было легче. И для этого опять нужна власть, чтобы заставлять делать то, что делать трудно. И определённая власть решать, когда и сколько чего должно быть. И это вроде как оправдано, а то как иначе родину защищать? Вот только у милитариста главная мотивация – доминировать, а чтобы доминировать, как раз и нужна такая власть.
    Вообще, в рамках подготовки можно много чего заставить делать. Например, ползать по грязи. И это тоже может быть нужно, потому, что в бою именно это может и прийтись делать, и солдат должен быть готов ко всему. И если это действительно нужно (конечная цель важная – родину защитить, и тренировка необходимая), то это вроде как и не очень унизительно. А вот если что-то не очень нужно, но командир такой властью будет злоупотреблять, чтобы специально унизить, то будет более унизительным. Унизительно быть бесправным перед волей того, кто твою волю и достоинство не уважает. И тогда по идее, такого командира кто-то должен поставить на место. Но в милитаристской системе ставить его на место никто не будет. Это он будет ставить на место тех, кто недоволен его самодурством. И использовать для этого ту самую власть. Вот это злоупотребление властью и есть визитная карточка милитаризма.
    В чём может быть злоупотребление? В том, что если командир в чём-то неправ, то ты с ним права качать не моги. Потому, что у него есть власть приказать тебе отжиматься или мыть туалет, и приказывать столько, пока не надоест противиться. И сделано это всё может быть в рамках устава, потому, что по уставу у него есть право на своё усмотрение заставлять кого-то отжиматься или ставить в наряды. И даже если в рамках того же устава (допустим) предусмотрена возможность привлечь его к ответственности за злоупотребление такой властью, тебе это должно быть не выгодно. Потому, что потом тебе это потом всё равно выйдет боком, и возможности этого избежать практически никакой. Ну т.е. на бумаге как бы есть какие-то права, но в реальности они не работают. Или работают крайне нестабильно, и риск осечки слишком велик. А попытка безнаказанной не пройдёт. И после осечки командир по полной употребит свою власть, чтобы больше ни у кого резона таких попыток не было.
     В чём же командир может быть не прав? Ну, например, может сказать «плати мне столько-то – я тебя не отправлю туда, тебя убьют». Ну или, как вариант (в мирное время) поставить условие своим подчинённым «платите мне, а я не будет вас гонять слишком сильно» (или «иди мне дачу строй, а я не буду заставлять тебя топать по плацу» – варианты могут быть разные, но суть, в принципе та же самая: командир себе берёт то, что ему принадлежать не должно). А что значит «слишком сильно»? А это может значить, что есть устав, в котором прописано, что и как. И если им очень сильно злоупотреблять, то можно загонять так, что проще будет заплатить. И да, дачу строить легче, чем по топать плацу, и злоупотребление не всегда не выгодно солдату, но возникают вопросы.
    Если подготовка к защите родины требует большего напряжения, чем командир заставляет проявлять, тогда он просто получает взятку за поблажку. А если разумные границы нужного меньше, чем угрозы его злоупотреблений, тогда неправы те, кто попустили таким возможностям. Но и он тоже неправ вместе с ними, как основной участник этой системы. Он по-любому неправ. Он вымогает то, чего не имеет права вымогать. Но он не согласен с тем, что он не прав. Почему? Потому, что, обобщённого говоря, у него есть власть. А у кого власть, тот (по его логике) и прав, потому, что прав у него тот, кто сильнее, а сильнее тот, у кого власть.
    Если более детально, то он может считать, что он прав, потому, что ему что ему, видите ли, виднее, что и как должно быть. Кого и сколько чего правильно заставлять, и кто чего заслуживает. Виднее потому, что самый умный. Самый умный, потому, что находится выше тех, с кем спорит.  Короче, принцип у милитариста такой, что он всегда «прав». Это у него такой девиз по жизни. И одновременно с этим и интерес, и политика, и амбиции, и гордыня, и привычки. И главный у него аргумент: затыкание того, кто будет не согласен. А вот чтобы затыкать, как раз и нужна власть. Власть гонять, и запугивать тем, что, если кто-то с чем-то не согласен, у того служба до конца дней чёрная пойдёт. И не просто гонять, а приучать к тому, что он ихний царь и бог, и что всё должно быть так, как он скажет. Гонять так, чтобы подавлять волю и разум, чтобы поменьше в людях оставалось способности идти наперекор. Приучать чувствовать себя бесправными и безвольными, и выполнять любую команду. Приучать мириться с этим положением и перестраиваться на этот лад. И с такой позиции уже позволять себе злоупотребления, которые должны сойти ему с рук просто потому, что его подчинённые его не сдадут.
    Например, взять, и заставить подчинённого постоянно мыть полы. Мыть там, где это будет затоптано через минуту, но требовать отскабливать всё до блеска. Все усилия будут в никуда, но заставлять вкладывать всё внимание усердие в каждый участок, и вкладывать так, чтобы сил ни на что другое уже не оставалось. И делать это не затем, чтобы приучать к чистоте, порядку, дисциплине и не давать расслабляться. А под предлогом этих вещей приучать к тому, что ты никто и своими усилиями добиться ничего не можешь.  И всё, что ты делаешь – тфу, и растереть, и привыкай в соответствии этим жить и мыслить. И вот такими приёмами изо дня в день (месяца в месяц, и года в год) тыкать подчинённых мордой в грязь – если не в прямом, то в психологическом смысле.
    Это отдельная тема и методика институтов милитаристской власти. И отдельный фан для любителей доминирования. И в рамках этой самочинной идеологии у таких командиров правда своя: нужно будет, чтобы его солдаты пошли копать огород тому, кто заплатит командиру – должны идти и копать. А если солдат посмеет права качать – он не прав. Не прав потому, что оказывается, подчинённый не должен иметь права критиковать своего командира. Потому, что так, мол, нужно для защиты родины. Но если встанет вопрос, а нужна ли родине такие манёвры, и такие командиры, которые вот так гребут под себя, милитарист забудет про этот аргумент. И вспомнит другой: «Да кто ты такой?» И начнёт разговаривать с позиции «кто сильнее, то и прав». А когда вопрос будет заткнут властью командира, он снова вспомнит, что слушаться командира надо для защиты родины. И что только так можно удержать дисциплину, и что без дисциплины родину не защитить. И что командиру виднее, что правильно, а значит, правильно всегда делать так, как он говорит, потому, что иначе родину не защитить. И конечная цель такого командира заставить подчинённых отупеть до такой степени, чтобы не видеть в этом никаких проблем, и считать это нормальным и правильным.
    Для этого нужно гонять подчинённых через такие процедуры, в которых нужно не думать, а выполнять команды. И гонять регулярно, чтобы мозг отучался думать. И по мере того, как они начнут входить в нужное ему состояние, вдалбливать им свою идеологию. Вот ты её всоси, и живи в соответствии с ней. И когда он увидит, что ты усвоил, что он твой царь и бог, тогда будут тебе какие-то поблажки. И когда ты примешь эти поблажки, ты станешь вроде как соучастником его политики. Ну а с позиции соучастника бунтовать будет тем более несподручно.
    С таких наработок можно гнуть свою линию и грести под себя даже если устав и закон предоставляют какие-то возможности это дело пресекать. И добиться управы на зарвавшегося командира в каких-то случаях может быть и можно, но для этого нужна сознательность и воля. Но грамотных оказывается мало, а желающих бороться за свои права ещё меньше. И если кто-то один попытается как-то ходатайствовать, то, когда придёт проверка, и будут спрашивать, правда или не правда, большинство начнёт покрывать командира и говорить «мы ничего не видели». Потому что воля к борьбе подавлена (мозги тоже не в самом ясном состоянии), и из-за этого добиться ничего не получится. И каждый должен это знать, и не хотеть пробовать уже поэтому. И с такой уже подготовки можно идти на войну.
    Теперь мы знаем, как можно сделать, чтобы львиная доля трофеев шла императору, а солдатам ничего. Достаточно просто так организовать, чтобы после того, как те, кто наверху, взяли себе львиную долю, тем, кто посередине, осталось только лишь себе взять то, что осталось. Потому, что если они ещё будут этим делиться с кем-то, то им вообще ничего не останется. А вот если не делиться, то что-то останется. Не так много, но более-менее, чтоб был резон дальше служить этой системе. А вот чтобы дальше не делиться, нужна та самая власть (и то положение, которое при помощи неё выстраивается), при которой командир всегда прав, и подчинённые не хотят с ним спорить.
    Конечно, технически суть распределения может быть устроена и иначе. Император просто заберёт в пользу государства захваченные земли и доход с них (в милитаристской системе «Государство – это Я!»). Генералы получат должности на этих землях, с которыми тоже в обиде не останутся. Ну а офицеры получат закрывание глаз на приём «хочешь жить – плати», и законодательство, оставляющее лазейки для нужных им злоупотреблений.
    Выглядеть всё может на первый взгляд не так заметно, но суть в конечном итоге останется примерно та же: меньшинство получит максимально много; а большинство останется в конечном итоге с одними шрамами, и делиться с ними никто сверху ничем не станет.

7. Милитарист и Родина
    Ещё некоторые милитаристы часто любят поорать на подчинённых. Причём, орать не потому, что это по инструкции положено, не потому, что те проштрафились, и даже не потому, что просто сегодня очень зол, а просто ради самого ора. Это такой способ доминировать. Поставить себя выше оппонентов на разницу в громкости. Чем громче он на них орёт в условиях, где никто ему возразить не имеет права, тем сильнее он их как бы опускает. И тем выше на их фоне как бы оказывается сам.
    От ора такие не устают (некоторые даже получают от этого какое-то удовлетворение), и орут регулярно. Это у них что-то вроде потребности. Которая переходит в убеждение, что это просто необходимо для дисциплины.
    Орать, естественно, любят не бессловесно, а с использованием самых красноречивых слов. Любимым словом у них выступает, обычно «Родина». И сводится всё к тому, что её надо «защищать». А кто не хочет этого делать, тот предатель и гад, и заслуживает в связи с этим понятно, чего. Причём, «защищать» у них стабильно сводится к тому, чтобы делать всё исключительно так, как надо им. А всякий, кому надо как-то иначе, предатель и гад. И здесь, как ни что другое, им понятие помогает «Родины»: если ты не хочешь их слушаться, то ты не просто какой-то бунтарь, а «предатель». А слушаться их – значит, служить в первую очередь им.
   Причём, сами творить они могут зачастую какое угодно предательство. Например, могут взять, и разворовать то, что предназначено для армии, или продать боевую технику врагу, из которой потом те долбить их же соотечественников будут. Но это у них каким-то образом не считается. А вот орать на других, что те недостаточно ровно по струнке вытянулись – это для них святое дело.
    Непуганый читатель удивится – как же так? Как же можно в чужом глазу соринку видеть, а в своём бревна не видеть? Но кто понял в общих чертах логику милитаризма, удивляться, наверное, уже не будет – всё логично: «родина» им для того и нужна, чтобы бревно прикрыть. Чем громче они обвиняют в предательстве тех, кто недостаточно им радиво служит, тем больше все должны бояться их ослушаться. А чем больше боятся, тем больше эти могут себе позволить, не боясь, что их сдадут.
    И такие для того и орут, чтобы у них никто бревна видеть не посмел. Чем громче они орут, тем больше все будут опускать глаза, а чем больше у всех будут глаза внизу, меньше они увидят. И тем спокойнее могут быть эти, что кто-то чего захочет заметить из того, чего им замечать не полагается. Это такой приём у них и часть их личной программы доминирования.
    Тут некоторые читатели, наверное, захотят спросить: ну а как ему самому-то с этим жить? Ведь служит же родине и в то же время предаёт? Ведь ему же важно, чтобы его родина побеждала – разве это не часть его гордости потребности? Да, часть, но есть и другая часть. Его личная выгода, потребности которой иногда перевешивают эти потребности. И частное у него зачастую противопоставляется общественному именно в силу его эгоизма и доминирования. И родина у таких вроде как и их, и с другой стороны вроде как и не их. Потому, что чем больше он рвётся доминировать, тем больше у него конфликтов с интересами себе подобных. И все, с кем ему приходится конкурировать, у него «козлы», которые не понимают, как надо воевать, и как готовиться к войне. А «правильно» понимает только он, и вот его надо поставить над ними всеми. А родина его, видишь ли, этого не понимает. Потому, что полна «козлами», которые не понимают, что всё должно быть по его разумению, а не по чужому. И все эти «козлы» рвутся скакать в обход него, «бодать» его и «лягать» в соревновании за доминирование. Потому, что такие же, как он, и потому, что если ему можно, то почему им нельзя? Но его правосознание такими вопросами не  озадачивается. Ему можно, а им нет, потому, что они «козлы», а он каким-то образом нет. И вот этих «козлов» ему и оказывается в конечном итоге как-то «не жалко». И вот продают некоторые общее за частное.
    Что же будет, если каждый такой милитарист будет позволять себе аналогичное? Как система не развалится, и за счёт чего она должна это выдержать? А у предателя-милитариста тут ответы следующие. Во-первых, пока она принадлежит не ему, его это в полной мере волнует. А во-вторых, каждый, оказывается, и не должен. Должен только «особенный» (ну т.е. он). И вот он в рамках этой особенности рвётся вверх, доминирует, старается обогнать других и выиграть игру в царя горы. И вот тогда оттуда с вершины горы он уже будет следить за тем, чтобы никому не давать делать то самое, что развалит систему, которая будет принадлежать теперь ему.
    Почему же отсюда он на этом месте считает допустимым то, что оттуда не сочтёт правильным? А потому, такова логика доминирования. Для него всё логично и правильно, а со стороны набор несоответствий. И когда такие что-то орут от лица родины, на оппонентов смотрит наглое зажравшееся безответственное мурло.

8. Милитарист и гражданские.
    Завершающий способ доминировать милитариста – это доминирование над гражданскими. Гражданские для ярого милитариста обычно люди «ниже сортом», которые имеют важности меньше, чем его солдаты. Потому, что основное их назначение (с точки зрения милитариста) – это поставлять ему солдат. Нарожать, вырастить, кормить, обмундировывать, и поставлять ему для службы. Возможны исключения в виде одарённых людей, способных написать для него красивую музыку, построить красивые дома, и спроектировать умное оружие (власти приказать своим подчинённым это смочь ни у одного милитариста нет), поэтому как-то уважать их приходится. Но это исключения, а правило – это люди, нужные всего «остального».
    Приказывать гражданским у военных полномочий нет. И так, как на своих подчинённых, на них не наедешь – военная служба вроде для того и должна быть трудна, чтобы гражданским жилось спокойно, и наезжать на их спокойствие военным политически несподручно. Поэтому тут доминирование решается обычно другим способом. Устанавливается просто идеология восхваления всего военного, и в их адрес звучит постоянное «слава, слава, слава!»
    Решаются сразу две задачи. Во-первых, военные получают выгодные привилегии и уважение, что является, в принципе, непосредственно одной из самоцелей любителей доминировать. Они стали выше других, значит, другие становятся ниже их, и это и есть продолжение курса доминирования. А во-вторых, это увеличивает число желающих служить, т.е. непосредственно их «угодья» увеличиваются.
    Никакой критики в адрес армии связанной с ней политики с точки зрения ярых милитаристов не должно допускаться, и любые посмевшие должны показательно наказываться. Т.е. если кто-то посмеет сказать «вы сначала милитаризм свой уберите, а потом славствуйте», то таких надо сразу затыкать. Затыкать, значит, подавлять, т.е. продолжать свою политику доминирования. И получать определённое удовлетворение от навязывания свой воли оппоненту. Поэтому милитаристу так важны репрессивные меры в отношении противников милитаризма.
   Ну и самая важная часть доминирования милитариста над гражданским – это разговоры в направлении «Вот тебя бы в мою часть, и там я бы из тебя…» И это дело в случае возможности реализации является самым главным способом доминирования, приносящим особое удовольствие милитаристу. Ну а для реализации нужна соответствующая система, нужные связи, чтобы можно было подёргать за ниточки, чтобы нужного человека забрали и отправили если не непосредственно к данному деятелю, то хотя бы к кому-то ему подобному. Всё это типичные составляющие милитаристского царства.