Воспоминания о 90-ых

В так называемые буйные 90-ые годы, еще до начала первой чеченской войны я, как и многие другие молодые чеченцы, опьяненные и вдохновленные успехом первых, московских группировок ,также  был заражен духом авантюризма и желанием сколотить легкие и быстрые деньги. Как, — даже не имело значение, на нашей стороне была молодость, желание, стремление и, главное - движение. Разумеется, обширное поле деятельности  всем нам предоставляло обширное постсоветское пространство. Так что, побывать в процессе этих движений, довелось в разных местах нашей необьятной Родины.
Помнится, были как то с друзьями по некоему делу, в одном  провинциальном городке Пензенской области. Жили, где то с пару месяцев в местной гостинице. Редкий вечер у нас не проходил весело и шумно, с кавказским с размахом - девчонки -гулянки .Всего было вдоволь... В те времена, еще в школьные годы  я освоил игру на гитаре и, будучи на волне и под воздействием прослушанных мной любимых рок композиций вдохновлялся сам, и пробовал сочинять нечто подобное. В моем репертуаре было несколько песен, где и слова и музыка были мои. Я не следовал слепо творчеству отдельных исполнителей, в поиске своих музыкальных решений, однако, как это не странно, большинство тех, кто слушал мои песни, не догадываясь, что автором являюсь я, кричали в один голос,-  это наверное Гребенщиков!. Узнав, что это плод моего творчества удивлялись конечно, и смотрели на меня со смешанным чувства уважения и восхищения. Не буду скрывать - это щекотало мое самолюбие…
С гитарой своей, я тогда в своих поездках почти не расставался, и часто бренчал, перебирая струны, стараясь найти и подобрать, нечто свежее и эксклюзивное…
Как и полагалось молодым парням, в этом городке мы очень скоро познакомились с местными ,красивыми девчонками, которые по всему, были ужасно рады нам и этому знакомству и, все то время, что мы там находились, почти каждый день, по велению своего сердца, приходили  в наш отель, чтобы скоротать с нами вечер, ну и я порой, с удовольствием играл для нас всех на гитаре. Помню, что барышни были очень впечатлительными. Не знаю, что было тому причиной, то ли их провинциальность, то ли я был хорошим исполнителем, но всякий раз, они почему то просили меня сыграть одну и ту же песню и плакали потом над ней, чуть ли не навзрыд...
Во время нашего пребывания в том городе, мне довелось наблюдать, и  соприкоснуться с религиозным движением, под названием « Белое братство» , или как еще их называют - ЮСМАЛОС. В те годы, я вообще о них, и об этой секте  ничего не знал. В том далеком 1993 году, в различных местах города, но преимущественно в центре, можно было наблюдать молодых парней, не старше тридцати лет, приятной наружности, с небольшой бородкой , одетых в странные, белые одежды, которые резко контрастировали с неприглядными улочками города, и с обыденной одеждой прохожих. Вокруг них, всегда толпилось немалое количество зевак, из числа местных жителей. Прогуливаясь как то по одной из улиц, я  наткнулся на одно из этих собраний. Большинство из присутствующих людей оторопело, молча, и с нескрываемым удивлением рассматривали фигуру в белом балахоне, словно перед ними предстало неземное существо, а кто то, из более любознательных, задавал им вопросы, чаще религиозного характера. Я сейчас не помню суть этих вопросов,  о чем они были конкретно, но точно помню, что он отвечал на них четко, совершенно не тушуясь, опершись на свой посох и,  с неизменной улыбкой на губах. Помню, что в своих ответах, он постоянно апеллировал к некой Марии Дэви Христос, утверждая, что она является живым воплощением Христа на земле.
Парни в белых одеждах, я так понял, занимали какую- то высокую ступень, в жреческой иерархии секты, исходя из того, что они были наделены определенными знаниями и, за ответом в карман особо не лезли…
В какие то несколько дней, город буквально заполонили члены данной секты, прибывающие чуть ли не волнами .Особенно это было заметно вечером, в парках и скверах, где они располагались в поисках ночлега, на пустующих скамейках. Были тут адепты и пониже рангом, в обычной одежде, с чисто базовыми знаниями. Общаясь с ними, я выяснил, что среди них есть и бывшие коммерсанты, которые все свои заработанные средства отдали в пользу, и на цели секты. Практически все были выпускники высших, престижных, учебных заведений. Пожилых, людей среднего возраста, я ни разу не встретил. Все были молодыми и фанатично преданы идеалам секты.
Родителей для них, можно сказать - не существовало. То есть, они помнили, и не отрицали, что у них есть биологические мать и отец, но само упоминание о них им было почему то неприятно. Отцом своим величали Юоана Свами(в миру Юрий Кривоногов), а матерью Дэви Марию Христос(в миру Марина Цвигун). Все члены секты – как один, были обьединены « великой» и единой целью,: якобы 10 ноября 1993 года, обожаемая ими -Дэви Мария Христос, в Киевском Софийском соборе, должна была совершить самосожжение, для того, чтобы вознестись на небеса, а они должны сделать все необходимое, дабы ей никто не воспрепятствовал. Затем, после этого, по доброму классическому сценарию, и по законам жанра,- им надлежало пасть мучениками за веру, и присоединиться к ней. Они свято верили в эту сумасбродную идею, и знаете что, - именно это было тем, что придавало им смысл и силы, к дальнейшему существованию, в этом бренном мире. Все они двигались из разных уголков России, и в этом городке, они были транзитом, в своем направлении к Киеву..
Местная православная епархия, разумеется, была далеко не в восторге, от этих пришлых, пусть хоть даже и проезжих, псевдо-христиан. Похоже, что они заметно будоражили местную паству и посему, местный батюшка, использовал все свое влияние и доступные ему средства, чтобы как то пресечь пропаганду враждебной идеологии. А средств у батюшки было предостаточно, ведь официальное духовенство, всегда идет рука об руку с правящим режимом. В первую очередь усердствовала местная полиция, задерживая их по различным, ложным обвинениям..
Надобно сказать, что я и мои друзья тоже были, далеко скажем не ботаники, и занимались мы вовсе не сбором гербария, как вам может на первый взгляд показаться. Действия наши часто вступали в противоречие с законом, и потому полиция порой, проявляла к нам зачастую, вовсе не праздный интерес…
Как то, в один из таких дней, меня, и еще одного моего товарища, забрали в местную каталажку, где нам, сидя в разных камерах, пришлось прочалиться чуть больше недели, пока они проводили с нами свои следственные мероприятия.
В моей камере, кроме меня было еще три человека. Один какой то воришка, то ли взломщик, то ли угонщик машин – парень около 30 лет, отталкивающей наружности, как лицом, с щербатым ртом и бегающими глазами, так и манерой своего поведения. Еще одного завели дня через два. Это был, уже видавший виды, пожилой мужчина, с невзрачным лицом, по-спортивному одетый,  в разговоре и поведением, всячески пытающимся продемонстрировать свою бывалость и знание тюремной жизни. В общении со мной он был подчеркнуто вежливым, всегда на дружеской ноте, и аккуратно, по отечески, старался выяснить детали моего дела. Не составило больших трудов, чтобы догадаться, что это обыкновенная, подсадная утка. Третий же мой сокамерник..О нем то я и хочу рассказать. Он был уже в камере, когда меня туда привели. Им оказался один из членов Белого братства. Его оформили по стандартной и дежурной статье, которая актуальна и по сей день: - якобы мочился в общественном месте. Я увидел перед собой молодого, симпатичного парня лет двадцати, с вьющимися черными волосами, с чистым лучащимся лицом и, глазами полных веры. Сейчас не помню его имени. Да это и не важно, в принципе.
Он всегда сидел молча, немножко в сторонке от всех, с несколько отрешенным видом, а его губы часто шевелились, шепча какие то молитвы. В общих беседах он практически не принимал участия, немногословно и, довольно неохотно отвечая на задаваемые ему вопросы. Вслух же, и достаточно громко, всегда в определенное время, он проговаривал какой то небольшой набор слов, из которых мне запомнились только: –« Слава Дэви Марии Христос». Он произносил эти слова несколько раз, вскидывая при этом вверх руку, со сжатым кулаком. По прошествии этого, он осматривался по сторонам, как будто внезапно прозревший человек, глядел на нас с доброй улыбкой и говорил:- «Братья мои, посмотрите. .Разве вы не видите, как же стало здесь  светло»..
В полутемной камере, освещаемой одним лишь маленьким решетчатым окном, лично для меня света ничуть не прибавлялось, однако, сраженные его искренностью и светлой улыбкой, мы смущенно помалкивали, не решаясь ему как то  возразить..
В еде он также, как и в словах, был  довольно воздержан. Разнообразием кушаньев в СИЗО, нас конечно особо не баловали. На завтрак нам давали кусок черного хлеба, с небольшой горочкой насыпанного на него сахара, и разливали в алюминиевые кружки какое- то вонючее пойло, бодро именуемое чаем, и у которого был единственный плюс, - оно было горячим. На обед приносили постную баланду, в которой плавало два-три кусочка промерзших и, потому сладких на вкус картошки. Практически ничего из этого он не ел. Он ссыпал себе в ладонь, насыпанный на хлеб сахар, слизывал его по чуть- чуть языком, и запивал чаем из кружки. Хлеб не ел принципиально. Согласно их вероубеждению, хлеб члены братства, должны были есть только выращенный, и изготовленный своими руками. Весь остальной хлеб – это хлеб глобального тирана, узурпировавшего власть в этом мире, и вкушающий его подобен преклонившемуся этому злу..
Этот парень, был бывшим студентом 4 курса факультета психологии, какого то престижного,(не помню уже какого) ВУЗа. Умный и достаточно образованный молодой человек, за очень короткий срок стал фанатичным приверженцем этой новоиспеченной секты. Наслушавшись кассетных проповедей, и повинуясь зову сердца, он бросил все,: перспективную учебу, друзей и даже родителей, обычных рабочих, которые, я так полагаю –души в нем не чаяли, и не жалея средств и сил содержали его обучение. Зато теперь у него были новые родители, о которых я писал выше, и от осознания этого факта – он был абсолютно счастлив.
Правда, печаль у него все же имелась. Статья, по которой он был задержан, налагала на человека максимум- выплату штрафа, и не более того. Однако, с того момента, как он томился  в следственном изоляторе, его никуда ни на какие собеседования не вызывали .Разумеется, это сильно тяготило и беспокоило нашего парня. Больше всего, он был обеспокоен тем, что может не успеть вместе со всеми дойти до Киева, дабы лицезреть акт самосожжения обожаемой Дэви Марии Христос, а затем и самому, там же - непременно пасть мучеником за веру. Именно в этом он видел свое предназначение и свою конечную цель в этой суетной мирской жизни.  В своих молитвах он грустил больше об этом.
Должен сказать, что я был поражен и тронут, той искренностью веры, которая исходила от него и светилась в его глазах..
В те годы я не был особо религиозным человеком. Если не сказать – совсем не был. То есть, я отождествлял  себя с  исламом и считал себя мусульманином, просто потому, что родился в мусульманской семье и народ, к которому я себя отношу, тоже исповедует ислам. Никаких религиозных практик у меня не было, намаз я не совершал, более того, я не знал, что есть вещи в религии обязательные, желательные и нежелательные. В моих, (в основном у всех,- в городе особенно) семейных кругах, религии придерживались только дедушки и бабушки. Советы вели мощную пропаганду своей религии – атеизма. В школах растили и воспитывали в духе коммунизма, а также был негласный надзор за тем, чтобы никто из  родных, не докучал детям религиозными наставлениями и требованиями..
Поэтому, отсутствие каких либо религиозных знаний, не позволяло мне вести с ним полноценный дискус, но тем не менее, несмотря на это, я отчетливо понимал, что человек он заблудший, ни к чему хорошему его воззрения не приведут, и как мог, старался его переубедить. Но все мои старания были  тщетны. Он только снисходительно улыбался, как взрослый по отношению к маленькому ребенку, когда тот с умным видом старается говорить о серьезных вещах - лишь из вежливости выслушивая меня..
Оставшиеся на свободе наши друзья, все это время занимались и работали над тем, чтобы вызволить нас из СИЗО. Да к тому же, честно говоря и предьявить к нам особо было нечего. Вообщем им это удалось. Вскоре меня и моего товарища выпустили на свободу, и мы вновь, с жадностью окунулись в привычную для нас жизнь, полную приключений и авантюризма, где каждый день приносил что то новое, и где не было места для скуки..
Не знаю, что стало с тем парнем, и как долго ему довелось сидеть в той камере. Удалось ли ему выполнить свою «миссию», и донести свой «крест» до конца. Не знаю. Конечно, я очень надеюсь на то, что он пересмотрел свои взгляды, осознал свои заблуждения и живет теперь нормальной человеческой жизнью.
 Можно сказать, что отчасти, в какой- то степени, он даже явился для меня неким катализатором того, чтобы я обратился к Богу, к своей вере и к ее изучению.
С тех пор утекло много воды. Однако до сих пор, по прошествии стольких лет, я часто вспоминаю о нем, о его искренности и горячей убежденности. Я как будто и сейчас, вижу его чистый взгляд, добрую улыбку и волнистые волосы, ниспадающие по его плечам…