Commentaires sur или Мои мемуары. 1

В начале лета 2025 года побывал в Москве, и там, в московском метро, какая-то женщина попыталась уступить мне место!
Может, это сигнал, что пора начать писать мемуары?
 
Родился я в жаркий солнечный августовский день в многонациональном красивом городе Тбилиси. Откуда я знаю, что день был солнечный? Так в Тбилиси в начале августа пасмурных дней просто не бывает.
Родился, насколько я помню, где-то в полдень. Нет, конечно же, сам момент я помнить не могу, это то, что помню из рассказов мамы.
Случилось это в роддоме номер четыре на улице Тархнишвили. Впрочем, в теперешней, постсоветской Грузии ни в чём нельзя быть уверенным – особенно в названиях улиц. Да и, насколько я знаю, этого роддома больше не существует.
Кстати о памяти.
Меня невероятно удивляет, когда люди говорят, что не помнят своё детство. Или что помнят себя только после 10-и лет!
Мне такое трудно понять. Я, конечно же эпизодически, помню себя с возраста, когда ещё был в пелёнках. Помню, как мне невероятно не нравилось, что меня пеленают, не позволяя двигаться. Помню, что уже тогда, с больницы, терпеть не мог, когда кто-то садился рядом со мной на кровать и одеяло очень противно меня зажимало. Помню, как не любил, когда меня кормили грудью, прижимая так, что не мог дышать. Очень хорошо помню, как я только начал ходить и мама пустила меня на стол, не ожидая того, что я перейду, а она не успеет его обежать и поймать меня. Причём, несколько лет назад, когда мама была ещё жива, я рассказал ей это эпизод, чем очень её удивил. Ошибся немного только насчёт помещения, где это произошло. А вот сейчас память потихоньку начинает сбавлять обороты, а это ещё один повод начать эти записи. Прошу извинить, если что-то тут слишком подробно. Так мемуары – это не автобиография при поступлении на работу.
 
Родился я нормальным здоровым младенцем с хорошей генетикой, о чём мне сказал много-много лет спустя заведующий отделением одной киевской больницы.
А тогда в роддоме гуляла какая-то кожная инфекция, и выписали меня уже совсем не таким здоровым и розовым, каким явился на этот свет, домой меня принесли просто страшным.
Дальше – больше. Не успел оправиться от одной болячки, как подцепил другую, потом третью, вплоть до дизентерии. Тогда взрослая соседская девочка проходила мимо, грызя не первой свежести колбасу, и глядя на мои «голодные глаза», пожалела младенца.
Кажется, я переболел всеми детскими болезнями. Точный анамнез значения не имеет, но всё это привело к тому, что свою первую годовщину я встретил в очередной больнице, где врачи, махнувшие к тому времени на меня рукой и больше озабоченные психическим здоровьем моей молодой мамы, на тот момент девчонки двадцати двух лет от роду, назначали мне то, что она просила.
В конце концов, к великому их изумлению и вопреки прогнозам, она вернула меня на этот свет.
Забегая наперёд, скажу, что перипетии того первого года наложили отпечаток на всю мою жизнь - богатырским здоровьем я никогда не блистал.
 
Первые несколько лет я общался только со взрослыми. Маме приходилось таскать меня на экскурсии вместе со своей студенческой группой, для которой я был развлечением. Поскольку мама училась на историко-филологическом факультете, в моём лексиконе присутствовали весьма странные для ребёнка моего возраста словечки.
Не знаю почему, в памяти застрял эпизод, когда в походе в парк на горе Мтацминда студенты пристали ко мне с просьбой что-нибудь спеть. Это странно, поскольку музыкальных способностей я не проявлял. Тем не менее, долго я не сопротивлялся и что-то пропел, выдумывая слова на ходу: мол, летела птичка и села она на СССР (СССР в моём воображении был чем-то вроде пирамиды Хеопса, которую я видел на фотографии в мамином учебнике), посидела-посидела птичка и улетела, а потом построила себе новый СССР…
Детские фантазии. Когда говорили, что мама сдаёт экзамены, мне представлялось, что это она берёт стопку книг двумя руками, постукивает ими по столу, чтоб выровнять и отдаёт их. Ну, как в библиотеке.
Был смешной эпизод. У мамы в институте была то ли лектор, то ли профессор Зоя Львовна. Я так часто о ней слышал, что это имя-отчество прочно отпечаталось в мой памяти. Помню, идём мы с мамой по подъёму от Площади Героев (как раз напротив телестудии, которой тогда ещё не было) и мама говорит: «А сейчас будет зоо…» Я продолжил: «Львовна», чем очень её рассмешил! Откуда мне было знать, что будет зоомагазин. Я на тот момент и слова такого не слышал, и не знал, что это.
:-)
 
Всё это привело к тому, что когда пришло время отдать меня какие-нибудь ясли, ничего не вышло. Перепробовали несколько, с одинаковым результатом: весь день я хвостиком ходил за директрисой яслей или ещё за кем-то, поскольку с детьми было неинтересно, с ними нельзя было поговорить. Они существовали ещё в другом мире!
 
Мы жили во дворе Тбилисского топографического техникума, в котором дед работал истопником и ещё кем-то. Когда-то мой беспаспортный дед во время голода непостижимым образом сумел вывезти семью из украинского села Тридубы в Грузию. Сначала, кажется, в Поти, а через некоторое время – в Тбилиси. По понятным причинам он вёл весьма тихий образ жизни, хотя, как я узнал позже, по природе был человеком активным, однажды даже в кутузку попал за выступления против разрушения церкви в их селе. Но, как я понимаю, эта история завершилась благополучно. На Великую Отечественную войну он не попал, поскольку был травлен ипритом немцами на Первой мировой. Двор наш был тихим. Всего несколько русскоязычных семей. Правда, была одна грузинская, но они, пользуясь случаем, использовали это обстоятельство для улучшения своего русского.
Детей во дворе на тот момент не было. В небольшом количестве они стали появляться позже и тоже были мне неинтересны.
 
Прижился я только в пятилетнем возрасте в детском саду Шелкоткацкой фабрики, на которой мой папа работал электромонтёром.
Там были умные дети! В этом садике воспитательницы работали не просто нянями-бебиситерами, а воспитателями. Там было реально интересно, интересно всё!
Мы что-то строили из наборов «строительного  материала» - больших разноцветных и разнообразных кубиков, параллелепипедов, цилиндров и так далее. Делали какие-то вещицы из спичечных коробков, клеили аппликации, готовили самодельные подарки родителям на праздники. Рисовали цветными карандашами и гуашью.
Когда я пошёл в садик, то ребята в группе были там уже не первый год и у них сложились какие-то традиции. Например, все подряд рисовали гору Мтацминда. Причём, все одинаково: гора в виде трапеции, сверху домик, телевышка и ленточка фуникулёра, сбоку от которой домик с крестом на крыше – собор Мамадавити. Это первая стандартная тема, а вторая – кораблик типа пароход. Это была та же трапеция, но перевёрнутая.
Нам развивали память, так, будто с детства готовили к будущей работе не ниже чем в ГРУ! Мы танцевали, учили и рассказывали стихи, свободно складывали и вычитали цифры в пределах десятки.
Жизнь била ключом!
Летом 1960 года, когда мы отдыхали всем детским садом на даче в Боржомском посёлке Папа, в Тбилиси произошло наводнение, снесшее половину зоопарка. После этого он очень долго восстанавливался, пока через 55 лет, в 2015-м, снова не случилось подобное наводнение.
А на даче всё было супер! Жили практически  в сосновом лесу. Тогда боролись с каким-то вредителем и ходили солдатики и делали инъекции деревьям.

На этой даче, произошел смешной эпизод. Нас там, чтоб мы меньше хулиганили, попугивали, что если кто будет плохо себя вести, то хулигана переведут в младшую группу.
Никогда не угадаете, что я сделал!
Я попросил, чтоб меня туда перевели. Воспитатели попали впросак. Говорили – надо делать! И вот я живу в младшей группе, по мере сил помогаю воспитателям справляться с малышами! Картина, напоминающая эпизод из «Ералаша», когда шестиклассник на уроке у первоклашек почувствовал себя самым умным.
:-)
Живу день, второй, третий… мне всё нравится! На четвёртый день воспитатели не выдержали и в принудительном порядке вернули назад, в мою группу.
Похоже, что уже тогда «на слабо» и «за компанию» было не про меня, и казаться «не как все» ничуть не тяготило, что и осталось на всю жизнь.

Первые годы жизни в детском коллективе. Первые симпатии – девчонку звали Наташей (похоже это имя меня преследует по жизни. Две двоюродные сестры Наташи и первая жена тоже), потом она училась в параллельном классе.
Первые друзья – сын детсадовской кухарки Лёва и Феликс из параллельной группы. После окончания садика я их больше не встречал, хотя кое с кем иногда виделся. Узнавали друг друга, здоровались, не больше.
На этом закончился этап моего дошкольного образования, и было мне всего шесть лет.

*Последнее в ряду фото снято в 1960-м году на даче в Боржоми. Родительский день.