Белый Кит

   Лодка в океане.

— Всё-таки он мог попытаться забраться, — Лена перематывала на планшете кульминацию «Титаника». Замерзшее лицо Джека, Роза на плавучей двери, бесконечная ледяная океанская гладь. — Ну ведь был же шанс, что эта штуковина выдержит двоих. Хотя бы на плаву остаться.

   Артём, развалившись на диване, лениво жевал попкорн. —Физика, любимая. Выталкивающая сила. Его бы вес перевернул эту дверь, и они оба оказались бы в ледяной воде. Он не пытался, потому что понимал: это убило бы их обоих. Его выбор был не между «удобно устроиться» и «утонуть». Его выбор был между «спасти её» и «умереть вместе».

— Жестко, — вздохнула Лена, прижимаясь к его плечу. — Я бы не выдержала. Не смогла бы жить с такой жертвой за спиной.

— Глупости. Смогла бы и должна была бы… он бы не хотел, чтобы она мучалась переживаниями. В этом и есть весь смысл.

   Они помолчали, глядя на экран. В финале фильма старая Роза бросала в океан бриллиантовое ожерелье.

— А вот представь, — вдруг оживился Артём, обнимая её. — Мы с тобой. Маленькая лодка. Середина океана. И тут — бум! — киль треснул. Воды прибывает. Ясно, что двоих лодка не вытянет, только одного. Что делаем?

   Лена задумалась, играя его пальцами. —Я бы, наверное, начала истерить и обвинять тебя, что ты плохо за лодкой следил.

— Не, ну серьёзно!

— Ну не знаю… — она посмотрела на него, и в её глазах играли смешинки. — Стала бы тянуть соломинку. Чтобы честно.

— А я бы прыгнул, — без всякой пафосной интонации сказал Артём. — Не раздумывая.

— Герой? — она уколола его легонько ногтем в ладонь.

— Не герой. Эгоист, — улыбнулся он. — Потому что мысль о том, что я останусь один, без тебя, а ты пойдёшь ко дну… она для меня в тысячу раз страшнее, чем смерть... Мне было бы легче просто пойти ко дну, чем остаться живым без тебя.

— Романтик, — прошептала Лена и тепло поцеловала его. — Ладно, твой вариант красивее. Договорились. Если что, ты прыгаешь. А я буду жить долго и счастливо и каждый вечер грустно смотреть на закат и вспоминать своего героя.

— Согласен, — кивнул Артём. - Хотя не знаю точно. Это легко говорить сидя в комфорте на диване. Трудно представить, как человек поведёт себя в реально критический момент.


   Они смеялись, целовались и досматривали фильм, а за окном накрапывал дождь — самый обычный, уютный, городской дождь. Это была просто игра. Гипотетическая лодка в гипотетическом океане. Казалось, настоящий океан всегда будет оставаться за скобками их прекрасной, обустроенной жизни.

Они не знали, что их лодка уже дала течь.



   Настоящая вода

   Прошло несколько месяцев. Тот вечер с «Титаником» забылся, как забываются десятки других милых вечеров.

   Дождь частое явление в этих краях. Дождь стучал в окно их спальни с монотонным, убаюкивающим звуком, под который они засыпали все последние годы. Артём повернулся к Лене, обнял её, чувствуя под ладонью тепло её плеча. Он вдыхал знакомый запах её шампуня — кокос и ваниль, запах дома, запах их обжитого, предсказуемого мира.

— Любимая, — прошептал он, и это было правдой. Он её любил. Как любят утро воскресенья, старый свитер, в котором уютно, как любят в своём партнёре часть самого себя.

   Лена повернулась и улыбнулась ему сонной улыбкой, и в этот миг что-то в её глазах поменялось. Не исчезло, а словно сместилось, съехало с привычной оси. Взгляд был отстранённым, чуть удивлённым.

— А кто ты? — спросила она тихим, ребяческим голосом.

   Шутка. Конечно, шутка. Артём щипнул её за бок. —Пират, — ответил он играюще. — Приплыл украсть тебя.

   Но её лицо оставалось безмятежно-непонимающим. И в ту же секунду в соседней комнате зазвонил телефон. Звонили из клиники. Она пропустила профилактический осмотр у нейрохирурга. У Лены часто было повышенное давление, и несмотря на отсутствие каких-либо явных признаков серьёзной опасности, Артём убедил её встать на учет.

   Несмотря на его заботу, их крепкая и казалось надёжная лодка не просто дала течь. Её разломило пополам ударом молота в неожиданный момент, в самый спокойный час посреди безмятежного океана.



   Прыжок

   Диагноз — аневризма, «микроразрыв», «отёк» — к нему невозможно приготовиться, он часто возникает вообще без предварительных симптомов, и он был приговором не ей, а ему. Та Лена, с которой он смотрел «Титаник», которая спорила о двери и соломинке, утонула где-то внутри, сдавленная внезапно раздувшимся сосудом в голове. К поверхности всплыла другая. Тихая, пугливая, с глазами ребёнка, потерявшегося в огромном мире.

   Первые месяцы Артём боролся с яростью отчаяния. Он читал медицинские статьи, водил её по врачам, устраивал «сеансы памяти». Он цеплялся за её прошлый образ с упрямством тонущего. Это было лютое, почти животное стремление вернуть Любимую. Его привязанность к ней, его поиски излечения напоминали маниакальное стремление героя «Моби Дика», стремящегося отомстить белому киту и зацикленного на его уничтожении ценой всего остального, включая собственную жизнь и безопасность команды. Артём с таким же упорством хотел вернуть свою Лену, свою жизнь, своё счастье, любой ценой. Его жертвенность была формой борьбы за собственность. Он пытался всеми силами вычерпать воду из тонущей лодки, не замечая, что своими действиями он раскачивает её и пугает ту, что теперь была с ним в этой лодке.


   Однажды вечером, укладывая её спать, он поправил на ней одеяло и поймал её взгляд. В нём не было ни любви, ни тоски. Лишь тихая, вселенская усталость. И в этот миг он с абсолютной ясностью понял: её нет. Нет той Лены, которая была его любимой. Её прежнюю версию уже не вернуть. Всё, что он делает — это заставляет её новое, хрупкое «я» существовать в мучительной тени старого.

   Его борьба была не для неё. Она была для него самого. Он пытался спасти свой пассажирский билет в прошлое.

   В ту ночь он вышел на балкон. Город сверкал холодными огнями. Он вспомнил их гипотетическую лодку. Его тогдашние слова: «Я бы прыгнул. Не раздумывая» засветились ослепительной истиной. Тогда это была бравада, романтический жест. Теперь это был единственно возможный путь.

   Его инстинктивный голос привязанности всё ещё кричал: «Дерись! Верни своё счастье!». Но теперь он слышал и другой голос. Голос той самой любви, что подсказала ему правильные слова тогда, на диване у экрана планшета.

   Он представил, что будет, если он перестанет бороться с океаном. Если он примет, что та Лена ушла. И его долг теперь — не вернуть прошлое себе, а подарить покой той, которая является тенью его Лены.

   Это и был тот самый прыжок за борт. Прыжок от привязанности — к истинной любви.

   На следующее утро он отменил все «сеансы памяти». Он больше не поправлял её, когда она называла его каким-нибудь другим именем. Он просто брал её руку и говорил: «Я здесь». Он сменил тактику лечения — не на «возвращающую», а на «поддерживающую». Теперь его цель была не в том, чтобы вернуть свою жену, а в том, чтобы её нынешней версии было тепло, спокойно и нестрашно.

   Он «спрыгнул» с лодки своих надежд, своих ожиданий, своего представления о счастье.

   
   Жизнь

   Как-то раз весной они гуляли в парке. Лена шла медленно, держа его за руку. Вдруг она остановилась и указала на первую робкую зелёную почку на ветке. —Смотри, — сказала она. — Жизнь.

   Она не сказала: «Артём, я люблю тебя». Она не вспомнила их вечер с «Титаником». Она просто увидела почку и назвала её жизнью.

   И в его груди расцвела тихая, горькая и бесконечно светлая радость. Не за себя. За неё. За этот маленький миг простого ничем не омрачённого присутствия в мире.

   Он больше не владел ей. Он одаривал её. Его любовь из крика собственничества превратилась в молчаливое, бескорыстное служение.

   Океан был по-прежнему бескрайним и холодным. Лодка их общей жизни была теперь совсем другой, хрупкой и одинокой. Но он уже не боялся утонуть. Он принял правила океана и прекратил поиски своего «белого кита».

   Потому что настоящая любовь — это не то, что тонет. Это то, что остаётся на поверхности, как спасательный круг, отданный другому. Даже если тебя самого уже нет. Потому что настоящая любовь не "требует себе", а "одаряет собой".

   И он сдержал своё слово, данное ей тогда, в далёкой, «прошлой» жизни. Он прыгнул. И она была спасена.