Свистать всех наверх!

                Свистать всех наверх!               
                (Разговорчики в строю)

                "Пятьдесят лет в строю"   
                Игнатьев А.А.
                (Русский и советский
                генерал и дипломат).

       Да, решение принято, я меняю, ни много, ни мало, а название, задуманной мной, книги. Причин несколько, и главная, что службой в армии жизнь не только не заканчивается, а становится, разумеется, для наблюдательного человека, ещё более потешной в своём разнообразии.

       Мой друг Григорий Кацнельсон в своей книге завёл рубрику «Заметки крохобора», я давно веду рубрику «В пол уха» (кстати, ошибочное написание выбрано злонамеренно; типа, что там этот «грамотей» пишет?), которая разрослась шире некоторых законных глав, поначалу переименовал её в «Проза жизни», но по зрелому разумению, в память о друге, решил взять его название, так как в свой раздел он успел положить всего лишь два-три наблюдения, пусть будет…

         Пред история нового названия книги. Это уставная команда ВМФ СССР (не могу судить сохранилась ли она до сих пор), по которой весь личный состав боевого корабля собирается на построение на верхней палубе.

       Аналог построения на плацу в общевойсковых частях. Вот и я этой книгой вспоминаю всех тех, с кем стоял в одном строю и не важно, что не все названы поименно, многих я и не знал до такой степени, но я один из немногих начальников, которому было суждено уставом стоять перед строем, лицом к лицу.
      
                Вступление.

       Да-с, пятьдесят не пятьдесят, а тридцать три года в рядах нашей славной Советской Армии я таки тоже отстоял на страже рубежей, изучая ГБТ (грозную боевую технику) в различных военных учебных заведениях (самые сладостные семь лет службы), и двадцать шесть лет перед строем подчинённых. Сначала всего семь человек, а затем он превысил восемь сотен, но я до сих пор не могу твёрдо ответить: где было сложнее?

  И всё-таки вернёмся к цифре «тридцать три». Много это или мало?

    Пушкинские Старик со Старухой прожили тридцать лет и три года в мире и согласии, так ведь не где-нибудь, а у самого синего моря, что само по себе сглаживало жизненную ситуацию и то хватило самой малости, чтобы разрушить эту семейную благодать.

   Илья Муромец вообще первые тридцать три года своей былинной жизни провёл на печи, а уж потом приступил к свершению подвигов для увековечивания самоё себя в истории Руси.

   Не буду богохульничать, но Христос в тридцать три завершил свой жизненный путь, оставив после себя тьму последователей и поклонников.

   Ну, а мои тридцать три, кажется, совсем недавно большая часть жизни, а сегодня уже меньше половины мною прожитого. Это были славные годы, память удерживает массу эпизодов, хотя утрачивает имена, даты…

  Я часто рассказываю своим вновь обретённым товарищам по после служебной (чуть не написал «послевоенной») жизни и вижу неподдельный интерес в их глазах, многому они просто отказываются верить. Но я убеждаю их, что воинская служба настолько нежданна-негаданна, что привирать и приукрашивать её нет никакой необходимости, как говорится, «что выросло, то выросло».