Глава 35. Проделки мима

Глава 35
Проделки мима

626 год, Херсонес, берега нынешней Карантинной бухты, где ныне находится заповедник Херсонес Таврический, и памятник «Сыновьям России, воевавшим в Гражданскую войну».


Звук прибоя достигал внутренних комнат трактира. Едва начало светать, раздались громкие крики чаек, с воды доносились крики рыбаков, прислуга трактира забегала по обоим этажам.

– Вчера наш карлик знатно поводил за нос трактирщика, – засмеялся Валамир, – но что он придумает сегодня? Ведь Вардан поведёт нас в церковь, и там будет сразу видно, кто главный в нашем посольстве!
Из маленькой каморки вышли Меланья и Аспасия. Брунгильда, кстати, спала в обществе мужчин, ничуть не страдая от этого.
– А вот и не угадал! – Брунгильда толкнула Валамира кулаком в плечо, – Трибониан обязательно выкрутится! Но сейчас, нам бы по стакану лёгкого вина, пока Вардан не проснулся.

Путешественники стали понемногу спускаться в главный зал, и занимать места за столами. Готы уже заказали на всех лепёшек и лёгкого вина, тряхнув собственной мошной.

Вардан спустился, опираясь на скрипучие перила лестницы, оглядел собравшихся.
Были все, исключая Трибониана.

– Приводите себя в порядок, и поспешим в церковь! – объявил Прокопий, уловив знак глазами Вардана. И где наш Трибониан?

Трибониан нашелся во дворе. Вардан на миг остолбенел, глядя, как карлик, одетый в рваное рубище, без головного убора, с распущенными по плечам волосами, с вьющейся бородкой, и доброй улыбкой раздаёт нищим малую лепту мелким серебром.

Вардан сделал недовольный жест, и к карлику бросился Сандалф:
– Господин, пора в церковь.
Трибониан улыбнулся нищим улыбкой святого, и отдал последние монеты в ладони двух отвратительно пахнущих стариков:
– Пора, в путь-дорогу!

Процессия выглядела так: впереди шёл Вардан в сопровождении Прокопия, за ними шли Гундемир с Теодорихом. В церковь вандалы шли без оружия, но в шлемах и кольчугах.
За братьями вандалами шествовала Брунгильда, за ней готы Валамир и Сандалф, в чистых рубахах, но с наручами и поножами. За готами влачил ноги в рваных сандалиях Трибониан. Замыкали шествие Меланья, Аспасия, а между ними гордо двигалась Заряна с младенцем Никитой на руках.

Народ рано начал обращать на процессию внимание, и многие подбегали за благословением к Трибониану, и отчего-то к Заряне. Заряна смущалась, Аспасия удивлялась, а Трибониан щедро раздавал благословения, осенял крёстным знамением матерей с малолетними детишками.

Им даже несколько раз крикнули «Оссана», и «Блажен грядущий во имя господне»!

Они успели к началу воскресной проповеди, и прихожане успели наглядеться и на свирепых воинов, и на прекрасных девиц, и на деву-воительницу, а также на необычайно набожного карлика. Вардана народ в целом, игнорировал, а с Прокопием вышла неприятность – кто-то пустил шепоток, что он весьма похож на Понтия Пилата.

По окончанию проповеди путешественники подошли к причастию, Вардан и Прокопий удалились на исповедь.
Остальные члены посольства вышли из храма на широкий двор с большим инжировым деревом возле колодца.

Трибониан подошёл к дереву, и присел на каменную скамеечку в тени. Справа от него встала Меланья, а слева – громила Теодорих.

Вдруг от толпы прихожан выскочила женщина в черных одеждах, с платком на волосах, тронутых сединой. Она подскочила к Трибониану, и упала на колени, обвив его ноги руками:
– Господин, помоги, мне уже не на кого надеяться! Я несчастная вдова!
Трибониан встал, стал гладить вдову по голове, шептал что-то успокаивающее.

Меланья подхватила дощечки и стилос:
– Всё записывать?
– Нет, только имена и состав преступления, – откликнулся Трибониан.

За почтенной вдовой мгновенно выстроилась очередь.

Люди падали на колени, ревели, Трибониан утешал, Меланья записывала, а Теодорих своими огромными ручищами вкладывал в руки страдальцев серебряную монету.

Но вот из храма вышли Вардан, Прокопий, и настоятель.

– Я же предупреждал, – вырвалось у Прокопия.
Карлик встал на колени, Аспасия набрала в колодце воды в большой таз, поставила перед скамейкой. Настоятель, Вардан и Прокопий сели.
Трибониан лично обмывал им ноги, готы меняли воду в тазу, Аспасия с ведром стояла у колодца. Они работали столь слажено, с такой сноровкой, которая достигается либо многолетней службой при дворе, либо ремеслом актеров и мимов.

– Пусть она подойдёт! – настоятель вытянул свой палец в направлении Меланьи.
Та подошла, склонилась в молчании.
– Ты поклонялась дьяволу, и за это Господь сделал твоё тело чёрным?
– Меланья упала на колени, и несколько раз перекрестилась.
– Она родилась очень далеко отсюда, в жаркой Африке, – ответил Вардан, – Её ребёнком привезли в Константинополь, она сразу получила крещение. У этой девицы талант к языкам.
Настоятель оживился:
– Проверим! – и тут же разразился фразой по-готски.
Меланья тихо, но твёрдо отвечала.
Настоятель кивнул одобрительно, и спросил что-то на языке сарматов. Меланья снова ответила.
Настоятель улыбнулся, и зашелся длинной цветастой речью на тюркском, прищелкивая языком.
Щеки Меланьи запылали, это было видно даже сквозь африканский загар.
– Вот эту фразу я не вполне понимаю, – сказала она по-гречески.

Настоятель расплылся в улыбке:
– Лет десять назад я бы взял тебя в обучение, и мы бы разучили эту фразу. Но сейчас, – он ввернул фразу на языке лангобардов, и внезапно Валамир с Сандалфом разразились громким хохотом.

– Потише, прошу, – Вардан поднял пухлую ладонь, – мы можем считать себя добрыми христианами?

Настоятель улыбнулся:
– Последняя проверка.
Он указал двумя перстами на Аспасию:
– Ты прорицала, и говорила стихами на иных языках. Я даю тебе одну минуту, чтобы ты стихами на ином языке отвергла связь с Диаволом. На колени!

Аспасия опустилась на колени, взглянула вверх, на крест собора, лёгкие облачка в голубом небе, и тоненько завыла на одной ноте.
Она сорвала голос, закашлялась, потом вдруг встала, и подошла к настоятелю на расстояние вытянутой руки. Из её горла с хрипом рвались слова, и её голос вдруг стал чужим, грубым, мужским:
– Дар поэта – ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились –
Значит, ангелы жили в ней.
Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, –
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

Аспасия договорила, развернулась, и пошла прочь.

Настоятель встал и перекрестился:
– Спасибо, Господи, за вразумление твое!
Он обратился к Вардану с Прокопием:
– Ныне отпускаю вас с Богом!
– Ты не будешь судить её? – уточнил Вардан.
– Кто я, чтобы судить? – горько усмехнулся настоятель, подобрал с земли сухую ветку, и двинулся к кучке ремесленников, пришедших к храму с лестницами, долотами, известью в вёдрах.

– Так будем фрески замазывать? – обратился к нему бригадир артельщиков.

Настоятель вдруг с редким проворством начал орудовать ветвью, выгоняя ремесленников с церковного двора:
– Я вам как дам, замазывать! Иконоборцев развелось тут! На этой земле будет только иконопочитание! Изыди, племя сатанинское! Вон отсюда, бесы! Прочь, негодники!

Они переждали, пока артель ремесленников протиснется через калитку, и тоже пошли прочь. По пути Прокопий бросил Вардану:
– Похоже, в Херсонской епархии укрепились позиции иконопочитания.
Вардан озабочено кивнул:
– Да по всей Тавриде, и особенно в готской епархии.

[Готская епархия в восьмом веке стала оплотом иконопочитания в Крыму. Она опиралась на малые крепости в Крымских горах, где собирались люди, прячущиеся от центральной власти, достаточно смелые, чтобы противостоять кочевникам. Под защиту готской епархии в Крым устремились иконопочитатели  со всей империи в период трагических событий иконоборчества. Таким образом, на границе с Хазарией и зарождающейся Русью возник динамичный анклав пассионарных христиан.]

– И это, – Прокопий повёл глазами вокруг себя.
Вардан покачал головой:
– Кто бы мог подумать. Несколько слов, пара стихов, и вот...
Они ничего толком не произнесли, но и так было понятно: сегодня прорицание Аспасии опять изменило ход истории. Иконоборчество, чуждое христианству учение из знойной Аравии, не завоюет древнюю землю Тавриды.

Прокопий проводил взглядом артельщиков:
– Вардан, мне нужно сходить на рынок. Дашь мне Теодориха в сопровождающие?
– Иди, но до темна возвращайся!
– Конечно! – Прокопий подозвал вандала, и двинулся в сторону рынка. Остальные члены посольства поспешили за Аспасией, и скоро  вновь попали в трактир «Якорь Мидаса».

Прокопий долго блуждал по рынку, покупая маленькие амфоры, куски ткани дрянного качества, отмерял некие порошки в аптекарских рядах. Теодорих нёс купленные товары на длинном шесте, используя его в качестве коромысла. Худшее началось, когда Прокопий накупил серы и земляного масла – от этих покупок ещё и разило, как из врат ада, благо в церкви они сегодня были.

Прокопий, казалось, был очень рад, что смог купить все нужные ингредиенты, и ссудил Теодориха парой крупных монет на покупку выпивки.
– Выпей вина, потом отнеси всё это в кузницу при трактире. Кузнецу скажи, чтоб ничего не трогал. Дашь ему медяк. Я договорюсь с трактирщиком, мне в этой кузне нужно будет пару дней поработать.
Они прошлись по винным лавкам, и не спеша, направились обратно. Прокопий вгляделся в противоположный высокий берег залива, и протер усталые глаза.

– Привиделось что? – заботливо поинтересовался Теодорих.
– Вон там, напротив, не видишь ничего необычного? – спросил Прокопий.
– Обрыв, бурьян какой-то, а что?
– Обелиск, изваяния, Вечный Огонь, – прошептал Прокопий.
– Солнце напекло, – забеспокоился добрый гигант, – холодного вина нужно, и голову водой облить!
Он посадил Прокопия у одной из лавок, бросил монетку приказчику, и через миг Прокопий был облит холодной водой, и держал в руках чашу с охлаждённым вином:
– Привидится же такое, два тёмных изваяния, обелиск, на его вершине Богиня-мать, а перед ними Вечный Огонь.
– На противоположном берегу? – участливо поинтересовался лавочник.
– Да, вон там! – указал кивком Прокопий
– Обелиск из светлого песчаника, статуя украшена золотом? – уточнил лавочник.
Прокопий кивнул уже гораздо медленнее.
– Огонь выходит из камня, и сверху надпись, шрифт похож на латинский, а буквы, как греческие?
Прокопий кивнул уже совсем с большой осторожностью.
– Минимум три полных кубка! – вынес свой вердикт лавочник, доливая вина Прокопию.

После трёх кубков Прокопию было трудновато идти по прямой, и он отослал Теодориха вперёд, а сам понемногу пошёл правильным зигзагом, объясняя себе, что это лучший курс корабля при сильном ветре.
Однако, эта стратегия не дала ему преимущества в скорости, тем более, что улица перед трактиром оказалась полной праздного народа.

То ли шла бесплатная раздача хлеба, то ли кто-то решил накормить толпу тремя рыбами, но минимум десяток пустых амфор уже катались под ногами, а в толпе раскупоривали ещё и ещё.

– Выпей, странник, во имя отцов нашего славного города! – Прокопию сунули в руки кратер с побитым краем, он успел запомнить сцену Диониса с вакханками, краснофигурное изображение, большая редкость.
На счастье, кратер выхватил жизнерадостный здоровяк с красным бородатым лицом:
– За Императора! За отца нашего! – и кратер мгновенно опустел, а бородач стал пробивать дорогу к виночерпиям.

– Что тут творится? – пробормотал Прокопий.
– Приехал незаконнорожденный сын императора нашего Ираклия, набожный молодой человек! По имени Трибониан. При нём два пса императорских – Вардан и Прокопий. Теперь прижмут они и купцов неправедных, и паразитов, и каждый гражданин получит в жёны бабу хорошую, во всём послушную! – прокричал голос справа.

– Врёшь, не каждый! – разнеслось слева, – только тем, кто регулярно ходит на исповедь, и у кого грехов по минимуму. А остальным выдадут стерву, злую, со строптивым нравом, да ещё и чернокожую!

– Ах, граждане, вот он, великий суд, спаси меня Господи от африканки злокозненной! – зарыдал кто-то справа.
– А ты бы не грешил, глядишь, и дали бы тебе деву послушную, белокожую, белокурую, с грудью высокой, сладкую, как мёд! – раздалось слева.

Прокопий застонал, и стал пробираться вперёд. Ему оттоптали ноги, он едва не лишился доспеха, но старая армейская выучка взяла своё.

Когда Прокопий пробился в трактир, гостевая зала была полна пьющего купечества. В основном, выделялись откупщики и подрядчики казённых заказов.

– Жертвую ещё десять кувшинов со своего склада! – кричал захмелевший купец с умащеной маслами кудрявой чёрной бородой, и золотой серьгой в ухе.
– Двадцать хлебов от моего имени, Савватий! – кричал другой.

Прокопий вскрикнул, привлекая внимание, к нему подскочили Гундемир с Теодорихом, занесли на второй этаж.

В главной комнате ему открылась эпическая картина: Валамир и Сандалф сдерживали толпу на входе, за грубым столом сидел мрачный Вардан, Аспасия пересчитывала золотые монеты, а Меланья вела счёт на табличках. На столе валялся с десяток упругих кошелей, и было видно, что сочли едва треть.

В центре комнаты стоял Трибониан, перед ним склонился посетитель в красивом платье, с массивной золотой цепью:
– Просто, передайте императору, что живёт в Херсонесе такой человек, Пётр, сын Иоанна!

Прокопий вышел на середину комнаты, и громко произнес:
– Господа, у меня есть для вас пренеприятное известие!

Список глав романа "Вперёд, на Запад!":
http://proza.ru/avtor/alexeykuzmin&book=26#26