Кого люблю

Виктор Матюк

Кого люблю

Кого люблю, того здесь нет, в душе звучит печальный поминальный сонет,
Гаснет свет в опочивальне, в жизни реальной - далеко не идеальной
Нередко происходит сбой не только у настенных часов,
Внезапно возникшая страсть и нежная любовь
Пронзают грешную плоть насквозь без лишних слов!
В сердце вонзается ржавый гвоздь и кровь капает наземь,
С сердца сброшен увесистый камень, не погас пламень в груди,
Он вновь вспыхнул в ночи и не погас до утра, заунывная песня ямщика
После стопки коньяка намяла бока изрядно постаревшего мужика!
Надвигалась гроза, старику нужна пауза, чтобы осознать до конца
Намерения Творца? Из-под острия писчего пера бежала полночная строка,
Слова врывались в душу безвестного автора издалека, молчала грешная душа,
И на вопросы автора не отвечала, чинно и тихо рыдала,
Прикрывшись старым стёганным одеялом!
Она слёзы молча наземь роняла и чувства умоляла:
Мигом сбросить белоснежное покрывало с прежней блажи,
Она не гнула трёхэтажным матом, из неё получился бы отменный оратор!
За каскадом литературных слов и уличных фраз
Пристально следила скорбящая любовь,
Каждый раз судьбоносный рассказ бил её то в бровь,
То в глаз, то в левый или правый пах!
Судьбоносный дух в груди до конца не зачах, он хирел на глазах,
Ему едва противостоял мерзкий, но дерзкий страх,
Боязнь нарушить связь двух душ и сердец,
Прервал один подлец, он обнаглел вконец,
Он – не пахарь и не жнец, он сам едва встал намедни с колен,
Ничего не потребовав взамен, зачем? Повсюду тлен, везде суета,
Не бывает дыма без огня! Не для него на небосводе вспыхнула заря,
В любовных делах важен словарный запас, коль его в памяти нет,
Дай небесам святой обет, что в суете сует в любой момент
Время замедлит собственный бег, когда свет и темнота
Одновременно пронзят уходящий взгляд, они затмят
Узкий просвет в страждущей душе, бывалый аскет
Остановится на заповедной меже, чтобы на склоне лет
Обменять билет на уходящий поезд бог весть куда!
Мы же расстаёмся навсегда, влюблённые глаза оглядываются назад,
Грешник ничему давно уже не рад, позади остались кутежи и разврат,
Невдалеке огромные деревья пожухлой листвой едва шелестят!
За шиворот капает дождь проливной, в руках - огромный зонт,
Багрянцем запылал небосвод! Небось, пришёл и наш черёд
Не теребить зря постаревшую плоть,
Чтоб не вскакивать чуть свет, чуть заря,
И спросонок бежать, куда глаза глядят!
Уходящее время не наверстать! Глаза страстью горят, колокола всю ночь звонят,
Люди молчат, предчувствуя кромешный Ад, не слышно ни слов, ни тирад,
Боги объявили всеобщий аврал, кто-то с трудом вспомнил,
Что себе бабу не девкой в жёны взял,
Назревал большой семейный скандал,
Кто-то тихо роптал, даже ногами топал
И в ладоши громко хлопал,
Он зрел однобоко на скрытые людские пороки,
Вокруг только тлен и суета, несуразица и болтовня,
Одна душа и кости у старика, да и та не без греха,
Судьба  никогда не жаловала болезненного на вид бомжа!
Его сноха в чужой дом привела без спроса молодого пиндоса,
Она с малых лет была горда и неприступна ни для цезаря, ни для раба,
Супружеская узда никогда не сможет сковать её грешные и обезумевшие уста!
Душа - холодна и неприступна, плоть - голодна и неизлечимо больна,
Принеся на алтарь любви красоту и талант, она оттачивала его, будто бриллиант,
Был вариант предать или повернуть вспять, спрятавшись за чужой маскхалат!
Белый налив, как призыв к действию, объявлен новый крестовый поход,
Никто благодати от этой новости не ждёт, люди бегут скопом убивать укропов,
Опосля они будут свои локти кусать, и злость на гулящих бабах срывать!
Годы пройдут, прояснится греховная суть,
Их нигде уже давно не ждут, им ордена не вешают на немощную грудь,
Их вот-вот санный обоз отправит в дальний в сиротский приют!
Забудь о жизни солдатской,
Ходи в одежде штатской,
Над их могильным холмом будет торчать оплавленный солнцем крест!
Неужто и ему, судя по всему, будет оказана такая высокая честь?
Во имя неё пришлось в жертву своё здоровье принесть,
И опосля сожалеть, «ничто нечистое на небо не взойдёт»,
Не всем попасть в рай дано, коль жизнь прожита грешно,
Ложись на старое дырявое рядно и готовься уйти на самое дно!
Продолжай жить наедине в прохудившейся и покосившейся на бок избе,
Тая святость вовне, на грядущей стезе не будет покоя страждущей душе!
Когда же жизнь исчезнет в кромешной тьме, во время продолжительного полёта
Наступит приятная дремота, вдруг странная чехарда вывалится изо рта,
Твоя душа лишится прежнего тепла, раскалившись добела,
Осенит старого козла святым крестом, чтобы помнил долго он,
Кем он был и кем он стал, и в каком обличье он пред Господом предстал?
Не будет там по нём звонить небесных храм, по утрам и вечерам
Только таинственный самообман напустит розовый туман
На померкшее самосознание, ни слов любви, ни признания,
Небо требует только ПОКАЯНИЯ! Оно не приемлет сострадание,
Через годы, через расстояния пронесётся краткий миг разочарования
По земным весям и деревням, повествуя всем нам, что божий храм
Оказывает честь у золотого алтаря отъявленным преступникам присесть,
Не снесть позора такого для нище-брода простого, у него нет выбора иного,
Как, презрев небесный свет, оглянуться окрест, отыскать Фаворский свет во тьме,
И восстановить до мелочей имена и фамилии усопших людей в памяти своей!
Его даже здесь причисляют к толпе бомжей, проституток и алкашей,
Ему не будет оказана ни слава, ни почёт, когда же час расплаты грядёт,
И заблудшая душа, оставив эзотерический сон наедине, исчезнет во мгле,
Сгинет навсегда земная суета, холодный пот с высокого чела сойдёт
И бывший нище-брод в горящий омут Ада неспешно войдёт!
Пришёл его черёд вкусить запретный плод былых утех,
Даже здесь душе покоя нет! Гаснет свет, вопли и крики
Сопровождают странные солнечные блики, чудные мысли
Будто таинственные нити чёткие очертания обрели,
Однако святости ни в чём и не в ком до сих пор не нашли!
Во имя чего они рисковали,
В атаку бежали, иногда роптали на суть земного бытия,
Когда же закончилась его стезя, пришлось им остановиться у ручья,
Где молодость прошла, внезапно ещё шире открылись сонные веки,
Он был безликим человеком, не калекой, не гордецом, только в теле больном
Не утихал старинный саксофон! Он напевал о том, что в мире небесном и земном
В деле малом и большом испокон веков нас сопровождает стон
И бряцание пут и оков!
Вот и закончился внеземной полёт,
Родня слезу наземь на сороковой день после похорон,
Едва прольёт, уходящее время память обо всём смоет проливным дождём,
Жить с грехом и трудно и тяжко, преходяще всё!
К тому же страшно вспоминать бои рукопашные,
Когда ты в окровавленной изодранной рубашке,
Оставшись наедине на чужой не порабощённой доселе земле,
На краткий миг после зловещих и судьбоносных интриг,
Из глубины земли ты услышишь зловещий крик собственной судьбы:
«Неужто все мы не только на земле рабы? Всё, что нам сулило небо,
В мгновение ока исчезло, будто священное жезло, сотканное из дыма и пепла,
В сумраке ночном, на пути твоём новый бурелом,
Душа вновь охвачена полыхающим огнём,
Она вспомнила тихую речную заводь,
По ней можно плавать, вокруг грязь и слякоть,
Однако твой рот постоянно закрыт на амбарный замок!
Так задумал Господь! Погодь, зря не ропщи, здесь шумят зелёные камыши,
И в лесной глуши рождаются божественные стихи, зато в небесной выси
Досужие думы и мысли, как крысы или полевые мыши,
Растопырив огромные уши, постоянно слушают,
Даже когда кушают, всю словесную жуть,
И с прискорбием ждёт, когда им на шею набросят новый хомут!
Неужто мы вновь созданные биологические рабы?! Неужели мы духом слабы,
Ведь наши бабы дают пришлым людям и спереди, и сзади,
Они хлеба ради готовы пойти на всё,
Обесценено в жизни всё и даже то, что в борениях приобрело земной триумф!
От избытка прежних чувств восстал из преисподней человеческий Дух,
Он в пух и в прах попытался растоптать былую связь, втоптанную в грязь
За отказ на колени в светлице встать и громко не роптать, не стенать
И криками впредь не сопровождать полыхающий в душе закат!
Везде не очень рады тебе! Крест поставлен на твоей судьбе!
Солдатское братство растаяло в кромешной темноте,
Нет справедливости на войне! Историю надо знать,
Ничего не переиначивать, да и лишнее не болтать!
Рана на теле, в сердце воют метели,
Ножевое ранение в душе,
Эмоционально ты разбит,
Судьба вынесла вердикт,
Ты всеми забыт, хочется выть, подобно волку,
В холку которого воткнули цыганскую иголку!
Долгий болезненный плач не прекращался часов пять,
Нет способа боль облегчить и о ней навсегда забыть!
Ничто не скроет грусть, ни сумятица чувств,
Ни новый искус, груз былых утрат
О себе напомнит ещё не раз!
Фраза, как фраза, если мужчина женщину не довёл до экстаза
Три раза, вот такая женщина-зараза встретилась ему на жизненном пути,
Её он попросил остаться после ночного танца, не стал в крайности бросаться
И в любви тотчас объясняться! Ему надоело по бабам шататься,
Не царское дело в ****е по ночам ковыряться, там можно вмиг потеряться
Среди человеческих интриг, страх совращения в сознание проник,
Разум затмил, и жизнь изменил, старик знал из прочитанных книг,
Что ему не стоит с выбором своей спутницы спешить,
Ему бы принять постриг в монастыре,
Больше думать о собственной душе!
Расчёт на диво прост: изменить свой художественный холст
Не мириадами небесных звёзд, всё наоборот – он же не суфлёр,
Чтобы удивлять молодых баб копною седых волос!
Не было желания совать свой нос в чужой носовой платок,
Легче сделать бросок между стройных женских ног,
Получить судьбоносный щелчок прямо в лоб,
Да и рот закрыть на огромный замок!
Страсть не превозмочь,
Постаревший прохвост взял в руки толстую трость
И сжал её в своей горсти, неисповедимы Господние пути!
Мир не померк, когда внезапная смерть в будний четверг
Встала поперёк его пришлой жены, дети и внуки на задний план отошли,
У них интересы свои! Жизнь ускоряла шаги, что-то обрывалось внутри,
Ну, погоди впадать в ярость,
Старость невзначай напомнила о себе на всякий случай,
Не говори судьбе: «Прощай!» и не пожимай плечами,
Не матери долю нецензурными словами,
Истина тебе откроется в Божьем храме! В душу внезапно ворвётся цунами,
Ты за обыденными вещами не заметишь тонкую брешь в чужом законном браке,
Стареющий недотёпа, недоумок и уроженец Дальнего востока встрял жестоко
В распри земные, не на его стороне были местные городовые,
Он не впервые вспомнил годы молодые,
Ему тогда могли позавидовать даже святые!
На них шубы меховые, на нём висит огромный долг,
Пришлось задуматься всерьёз, когда и чем его погасить?
Врождённый природный инстинкт быть может соблаговолит
О былых страданиях забыть! Не говори мне о любви, не смеши мои носки
После стирки, на них три дырки, магазинные бирки исчезли прямо на рынке
В овощной корзинке после словесного поединка! Людская молва на помине легка,
Беда не велика, слова к делу не пришьёшь, враньё и ложь в отчий дом не вернёшь,
Их за грош не продашь, стыд – хуже, чем штраф,
У старого поколения – всегда, везде, за всё – извинения,
Даже если случалось землетрясение и в глазах мелькнуло затмение,
Тебе в ответ улыбнутся, и не дадут почувствовать жуть ситуации,
Сознание в состоянии прострации – позор для нации!
Грязь с души в купели не смоешь, рот закроешь,
То как зверь завоешь, то заплачешь навзрыд,
Вопрос до конца не закрыт, жить или смердеть?
Изнеженная душа наивна и глупа, отныне и впредь
Ей предстоит в глаза мздоимцам пристально смотреть
И не прятаться в тень! Зачем? Что хрен с бугра, что два – жизнь не халва,
В реке ловится плотва, на берегу веселится братва, кажись, нам всем труба,
Судьба не дура, в её душе догорают дрова, придёт пора – померкнет она,
Как полночная звезда раз и навсегда, но это не беда, намного хуже,
Когда всеобщий ужас в зной и в стужу повернётся к Фортуне спиной!
Бог ты мой, опечалена судьба, лесная проталина камнями завалена,
Не пройти, ни проехать даже в солидных армейских доспехах!
Одна утеха – куда-то сломя голову уехать подальше от греха,
Пусть незлопамятная судьба решает сама, что и как,
Где и когда нам должна присниться то ли радость,
То ли вновь приключится беда? Сил для сопротивления нет,
Грешнику что-то бы съесть и на что-то бы присесть!
Вспомнились душевные муки
И кверху поднятые руки,
После длительной разлуки прибежала моложавая баба,
Она после трёхдневной пьянки немного опухла,
Как раз на Покрова она влюбилась в старого осла,
Спустила на него все накопленные деньжата,
И не смогла выгнать обезумевшего гада!
Одна отрада от него – он не придаст никого,
Всё прошло, словно не было ничего,
В душе светло, исчезло зло,
И никого не интересует грешное нутро!
Страдалец с бедой на «ты», у него коротко подстриженные усы,
Символ мужской красоты унёс с собой по дороге столбовой
Полевые цветы! Он был честней и может быть, умней с кем я не был на «ты»,
Он не сумел выбраться из мирской нищеты,
Значит – не дано, судя по всему, - не суждено!
Ему всё равно, что в лоб, что по лбу, разномыслие вносит в душу странные табу,
Наяву жизнь течёт всякий раз наоборот, грехам потерян счёт, за счёт чего живёт
Многострадальная плоть? Хрен его знает, на что судьба ей намекает?
Время тает в дымке серой, надоело ждать и верить,
На душе паршиво, и к тому же ещё и тоскливо!
На исходе мощь и силы, что было, прошло,
Не догнать время былое,
Он не хотел быть изгоем,
Однако этот мир так устроен, что в одиночестве и покое умирают бывшие герои,
Они занимались кражами, воровством и разбоем! Все надежды на жизнь безмятежную
Разбились, как волна о каменья, исчез извечный глянец бытия,
Заскользила под солдатскими сапогами узкая стезя,
Он, лёжа на стареньком диване, никому не сообщил о жизненной драме!
В кармане ни рубля, ни копия, нет своего жилья, ушли друзья в туманную даль,
Печаль и тоска посеребрили волосы у правого виска,
Его поступь по-прежнему легка,
Он напоминал ямщика только что спустившегося с облучка, явь лишала сна,
Он строил замки из песка, жизнь на убыль шла, ни звонка, ни письма,
Вспомнились былые времена, когда жизнь предвещала рай,
«Гори - сияй, моя звезда», душевная пустота незаметно вошла,
Захлопнув входную дверь, исчезла оттепель, высокая цель
Спрыгнула с небосклона, невдалеке от отчего дома
Наземь упала старинная колонна!
Подобие грома донеслось со святого амвона,
Привкус лимона и запах самогона
Исходил от Парнаса, переполнилась чаша терпения, бывший еврей, ныне – француз
Намедни после обедни посетил Священную гору муз, поэзии и искусств!
Был искус остаться навеки там,
Невелик тот чудный храм, заняты свободные места, там явь прелестна и чиста,
Снаружи - суета сует, в кармане осталась пара серебряных монет
На завтрак и обед, простыл след былого довольствия,
Оно таило дивное безмолвие, хотя в душе,
Как во вражеском блиндаже или на приграничной полосе!
Грешны мы все, воскресное утро выдалось тихим и морозным,
На улице ещё не рассвело, все пути-дороги белым снегом замело,
В душе отсутствовало вчерашнее тепло, через окно доносился вой стужи,
Замёрзшие лужи напоминали о тяжести будней, замок изумрудный
В памяти вновь воскрес, ему честь и хвала, небось с утра не зря
Звонят золотые колокола старинного монастыря!
Кого любил, тех рядом нет, их образ померк
В сутолоке уходящих лет бог весть куда?
Боль в области хребта напоминает, что плоть далеко не молода,
Она немало несчастий перенесла, пока горит в её душе свеча,
Её заповедная мечта будет на помине легка, даль страшит,
Печалит последний вердикт, чем он он бедолаге грозит?
В мире ничего совершенного нет, человек с посредственным умом
Редко задумывается о том, что случится с ним потом, когда опустеет отчий дом
И за окном сгустится тьма? Ангелы смотрят свысока на проявление людского греха,
Без толики стыда в прискорбный час они твердят:
"Грешников не опечалит даже кромешный Ад!"
Людям всё некстати: то слишком велики временные и ресурсные затраты,
Чтобы встать вровень с отважным гладиатором!
Гремит гром за открытым настежь окном,
Повеяло холодом и теплом, испуг в душу проник: «Ты друг или жених?
Неужто плохо жить без бабьих интриг? Жизнь меняется вмиг,
Годы спустя, судьба вновь прежние интриги бытия воедино свела,
Перевернув на попа увесистую корзину лжи и вранья!
Слова, как ноты на бумаге, беззвучны и пусты,
Даже если в каждой фразе мелькает свет
Для одинокого бедолаги, но у него прежней мощи нет,
Он продолжает писать, если вокруг воцаряется полумрак!
Он везде чужой, взгляд наивный и простой застыл над стезёй,
Поросшей полынью-травой, прошлое в тумане,
В серой дымке исчезла его любви богиня,
Не женщина, а святыня из драгоценного ларца
Его легко предала, не простившись ушла бог весть куда!
Глубина постижения и приближения к таинствам небесным и земным
Доставляет наслаждение не только бедным и святым, мир – неповторим,
У алтаря постоишь, наедине с богом поговоришь, грех от души отвратишь,
Тут же новый ритм стихотворных рифм вторгается в новые письмена,
Вокруг тишина, незабываемые времена и новая строка взлетает на небеса,
Очаровав сполна скрижали творчества, исчезли печали, они на жизнь роптали,
Терпение теряли, топали ногами, предпочитали жить в стыдобе и сраме,
Прикрывшись тончайшей вуалью, отдалившись от брани,
Снискали автору славу и почёт, у него грехов невпроворот!
Всё точное – кратко, не всё так гладко на жизненном пути,
Солнечные лучи освещают душевную убогость
И строгость посетителей и попечителей
Благословенных мест, там святость и честь
Имеют перевес над множеством мирских утех!
Он встретил жену местного пастора, она была молода,
Двоих детей уже родила, и сразу поняла: насилие – не метод
И не средство для безбилетника в железнодорожном вагоне!
Излишество портит нравы и вкус, учить никого не берусь,
Как убегать от возникших чувств? Если искус велик согрешить,
Греши, потом в тиши, и во мраке заточения проси прощение
У всесильного проведения! Бог скорее простит удавившегося,
Чем погибшего ради тщеславия, в истоках православия – одни испытания,
И признание безумия своего, нет опаснее ничего, что прошлое мертво!
После кончины у приятного и не развратного мужчины
Вскрылось гнилое нутро, оно было грешно,
Выглядело старомодно, улыбалось хитро,
Искало место то, где уютно и тепло!
Печален пролог, бывший герой посвежее розу для роли жены найти не смог,
Прошла любовь, исчезла страсть, судьба причитала:
«Не предавай материнский наказ:
Страсть рассеется, как дым, но ты уже не будешь молодым,
Станешь немощным и седым,
От любимых не уходят, Любимых не предают,
Им в душу не плюют, об изменах забудь, о любви женщины врут,
Им бы набросить будущему мужу на шею увесистый хомут из супружеских уз!»
Чем впрок не запасись, что ни брось на весы,
Не хрен менять часы на дырявые женские трусы!
Мудрый знает, как поступать, чтобы впросак не попасть!
Любовь врывается, как цунами, она навсегда не остаётся с нами,
Она остаётся в нас, пока смерть не разлучит любовь и страсть!
Голос Всевышнего разума по всей вселенной вещает,
Что лучше всего хранит тайну тот, кто её не знает!
Свет сменяется тьмой, человек любой
В темноте мирской выбирает между умом и красотой,
Умную - назовёт женой! Без отсутствия жены,
Нет большой беды, без нужды не женись,
Не торопись, досужая мысль
Растормошит будничную жизнь,
Судьбы каприз преподнесёт очередной сюрприз!
Да, катись всё пропадом, с общевойсковым то опытом,
Никто не пропадёт, в стареющем теле нарастает дрожь,
Она огорчает до слёз грешную плоть! Что посеешь, то пожнёшь!
Его хиреющую плоть сам Господь отгородил от бытовых невзгод,
Его родительский дом пошёл под снос,
Смотреть на бесправие своё и вправду тяжело!
Почти все живут грешно, он перестал с родственниками общаться,
Стал просыпаться в холодном поту ближе к утру, лёжа на левом боку,
Когда-то и я в конце бытия спою ночной псалом,
Он о сумраке ночном, авось до лучших дней доживём
И плоды своей любви сообща пожнём!
Кого любил, тех рядом нет,
С кем дружил, простыл их след,
Только нераскаянный грех от дрязг и утех,
Совершённых наспех в сутолоке сует
Сияет в темноте небес, будто Фаворский свет!
Оставшись с памятью тет-а-тет наедине,
Вспоминаю будто в летаргическом сне
Лучезарные проблески
Яркие вспышки страсти и доблести,
Я же воочию вижу вблизи глубокой проруби, как воркующие голуби
Взирают издали над померкнувшей вдали в сизом тумане
Исчезающий орнамент отчей земли!
От воспоминаний отгородиться ничем, зачем?
Повсюду тлен и суета, и множество бытовых проблем,
Им один хрен, что в лоб, что по лбу!
Мы же собственную судьбу, согнувшись в три погибели, тащим на своём горбу,
Обессилев, вылетаем в трубу, тихо затихает тяга к письму,
Будто в бреду зрим на синеву небес,
Божьему рабу плевать на их похвальбу,
Он вертится в земном аду, будто баба Яга на метле!
Холодный пот на постаревшем челе, как мираж на оконном стекле,
Или горячая слеза на щеке, появившаяся в кромешной тьме!
Жизнь пуста, грехами переполнена она, будто степь колосьями жнивья,
Им нет ни края, ни конца, там иногда по утрам слышна песня молодого соловья!
Там житница для греха! Пусть речь моя суха, да и грусть велика, уста старика
Переполнили болью строки стиха, судьба многолика, она пьёт воду из общего арыка,
Повиноваться страсти дело безумных, распутных и неразумных,
Речь идёт о тех, кто обожествляет грех,
Тот, кто скуден умишком, ***шком блуден,
Для него, что ночь, что день,
Ему один хрен, ушанка набекрень,
Где, когда и с кем делить грязную постель, однако зачем?
Тело без платья, человек без лица,
Без тернового венца долу не капает наземь крупная слеза,
Под ногами шелестит опавшая долу листва,
В душе – бессонница, образ Творца не обрадует пошлеца! Бог ему судья!
Не человек тот, кто не влюбляется и жениться на умной девице не пытается!
Его жизнь в ад превращается! Не хочу расставаться ни с кем, кого любил
И кому грехи заведомо простил! Мысль такого сорта лишает разум комфорта!
Осталась без присмотра страна великого аборта! Суетную жизнь не кляну,
С богами торг не веду, живу, как бог подаст, пусть эта мизерная часть
С небесного стола вызывает радость от скрежета барского ножа,
Уж так устроен этот мир, где даже сыр в мышеловке,
Толпа готова купить по дешёвке!

г. Ржищев
31 августа 2025 г. 12:16