Месть

    Чёрт меня дёрнул оставить важные дела в офисе помощника окружного прокурора и срочно приехать в Прескотт! Впервые за десять лет! Но я не смог отмахнуться от телефонного звонка. Голос не просил, а настаивал. Интересно, как он раздобыл мой номер?
      Мы встретились в парке, за летним кинотеатром на Джексон стрит. Закрыв глаза я слушал как Том выговаривает слова заплетающимся языком. Мой нос мог безошибочно определить, с какой стороны сидит старый школьный приятель. От оплывшей фигуры несло так, словно он не мылся с рождества. 
      – Представь, белые кости и череп! Будто пролежал там вечность! – Том подался ко мне. Сжатый кулак коротко рубил воздух. – Он мёртв! Точно мёртв! – Голова дёрнулась в отрицании и щёки покрылись розовыми пятнами. Кислый запах нездорового желудка Тома напомнил о завтраке.
      – Вот, – товарищ вытянул трясущуюся руку и раскрыл грязную ладонь. Между скрюченных пальцев поблёскивала латунная пряжка. Знакомый силуэт орла. Острый клюв, тиснённые грани, зловеще распластанные крылья…
      
      Все пацаны старшей школы знали как выглядит кошмар. Не мифическое обожжённое лицо с руками-ножами или дурацкий клоун с надувными шарами. Нет. Ужас воплощался в стокилограммовом переростке с коротко стриженной головой; пустыми, бесцветными глазами и огромными кулаками, со сбитыми до крови костяшками. Почти двухметровую фигуру украшала бессменная чёрная кожаная куртка, высокие ботинки и тёмно-синие джинсы. Но самым жутким предметом гардероба выделялась застёжка широкого ремня с причудливым профилем орла. Она – вот что являлось олицетворением страха для всех подростков школы. Её жёлтая тяжесть, венчающая обмотанный ремнём кулак, служила синонимом зла и оставляла на теле синяки и увечья. 
      Мать алкоголик, отец, отбывающий срок за убийство, грозная фигура и недостаток интеллекта – всё это предопределило судьбу парня. Он свернул с прямой дорожки в начальной школе и – будь чуточку умней – высоко бы поднялся в криминальных делах. Но тупые громилы редко живут долго. 
      Так и случилось. Через два месяца после выпускного он пропал. Выехал утром вторника из дома на своём старом, чёрном пикапе и не вернулся. Ни вечером, ни на следующий день, ни через неделю. 
      Поговаривали разное, но всё сводилось к одному: сбежал с партией товара от картеля, толкающего дурь в южных штатах или не вернул им деньги. Подумал, что поймал бога за бороду и решил посоревноваться с сорок пятым калибром? И теперь, возможно, койоты распробовали на вкус его мозги или что там было вместо них. Но никто ничего не знал. Он – испарился.
      Пропажа мерзавца произвела двоякое чувство. Все парни, даже вчерашние выпускники, в ближайшие дни уезжающие на учёбу в другие города, радовались исчезновению многолетнего кошмара. При этом каждый из нас желал сам разделаться с ненавистной фигурой. Любой ученик мечтал, придя утром в школу, небрежно бросить в кружке переодевающихся на баскетбол одноклассников: «Эй, ссыкуны, я решил вашу проблему, он больше не появится!»
      Но жизнь не третьеразрядный боевик со Сталлоне, поэтому обычным утром я видел озабоченные лица сверстников, угрюмо отводящих взгляды и не решаясь рассказать какую сумму денег отобрал сегодня Билл со своими дружками.
      Больше всего доставалось самым слабым, в том числе моему лучшему другу. Но, как ни абсурдно это звучало, именно хилый, тщедушный Том – единственный из всей школы – попытался дать отпор шайке вымогателей. Третий сын матери одиночки, не мог расставаться с деньгами на обед, заменяющий ему и завтрак, и ужин. В один из дней Том не остался стоять, опустив глаза в землю, пока шустрые пальцы помощника Билла потрошили карманы, а неожиданно толкнул обидчика, лапавшего его грязными руками и, сжав плечи, ударил большого парня головой в живот. В ненавистную пряжку. Билл охнул, свалился на землю, судорожно вдыхая воздух и бешено вращая глазами – плечо Тома задело причинное место выродка.
      После  произошедшего школа  записала Тома в герои. Но его жизнь превратилась в ад – всю мощь гнева хулиган направил на беззащитного парня. Сложно представить, что тот перенёс, но, думаю, желание поквитаться с обидчиком сидело в нём десятикратно. Его, кстати, и посчитали первым подозреваемым. На допросе, через несколько дней после неожиданной новости, глядя на улыбающегося во весь рот подростка, полицейский честно предупредил: «Знаешь, малец, в таких делах статистика говорит нам, что убийцы, как правило, значительнее меньше своих жертв. Мы не будем считать твоим алиби двукратную разницу в массе». Но Том не мог совершить ничего подобного – в день пропажи Билла, он гостил у родственников в другом городе и его оставили в покое.
      Однако, при напускной радости от исчезновения ненавистного врага, Том рвал и метал от ярости – он хотел сам убить мучителя!
      Именно в тот самый вторник, будучи в Финиксе, мой друг купил старый револьвер у мутных типов, придя на встречу под железнодорожный мост через Ред Маунтин Фривей. Странно, что Тома не убили или не избили там же, отобрав деньги и оставив лежать на бетоне с разбитым лицом.
      В четверг, через два дня после новости об исчезновении, Том вернулся в Прескотт и потащил меня в наше секретеое место – показать купленный Colt тридцать восьмого калибра.
      Три года назад, перейдя в старшую школу, мы частенько отправлялись вдвоём в пустыню. Туда, где блёклая, безжизненная равнина переходила в невысокие горы с рассыпающимися скалами. Мы искали гнезда птиц, выслеживали и охотились на змей, наблюдали за койотами. Там мы чувствовали себя свободными и имели меньше шансов столкнуться с подручными Билла. 
     Тогда же, на берегу пересыхающей реки, под низкой гранитной плитой, Том обнаружил лаз, ведущий в просторную пещеру с высоким потолком. Я услышал глухой крик из-под земли,  зовущий в узкую, низкую расщелину. Переборов страх – с детства ненавижу тесные ходы – пробрался к товарищу, восседающему на камне. Он светился широкой улыбкой: "Провозглашаю сей склеп нашим секретным храмом. Аминь!" 
      Как любые пацаны мы любили приключения и зловещие истории, но тогда я не мог представить, что через несколько лет грот действительно превратится в место, хранящее страшную тайну...
      Теперь, дойдя до пещеры, Том открыл рюкзак, достал жестяную коробку и вынул из неё револьвер. Исцарапанный ствол, отколотая накладка на ручке, погнутый курок – не вызывали надежды на его работоспособность, но после каждого нажатия на спусковую скобу незаряженное орудие убийства сухо цокало, словно старый пёс клацал зубами, не схватив угощение. Лицо Тома сияло. Я редко видел его таким счастливым. Глаза горели холодной, злой яростью и он, наверное, получал оргазм, после каждого щелчка курка по ударнику. 
      Том быстро вытянул из кармана потёртых штанов два патрона тридцать восьмого калибра с латунными гильзами и тупыми пулями. Они покоились на ладони мокрые от пота. Кисти мелко тряслись. Думаю, не от страха – от ожидания и предвкушения.
      Товарищ вставил в барабан заряды, взвёл курок и, держа оружие обеими руками на вытянутых руках, нажал на спуск. Резкий, на удивление, негромкий хлопок раскатился гулким эхом по руслу высохшего ручья. Пуля, отрикошетив от скалы, с жужжанием умчалась ввысь. Том повернул ко мне перекошенное от счастья лицо и дико захохотал. Он сжал зубы и обеими указательными пальцами снова нажал на спуск, направив револьвер на старый комель упавшего дерева. Вновь вспышка, грохот и на белом, выглаженном весенними водами стволе, появилась маленькая чёрная точка. Друг опять расхохотался. Я посмотрел в его глаза и порадовался, что меня зовут не Билл.
      С трудом мы перевернули корень. Огромное выходное отверстие с рваными краями, выделялось на поеденной короедами сморщенной поверхности обратной стороны ствола.
      – Работает! – Том высоко подпрыгнул. Достал из кармана восемь патронов. Протянул мне вместе с револьвером, – Больше нет, но думаю шести хватит завалить крупную дичь. Стрельнёшь? 
      Я помотал головой: – Нет, Том, не сейчас.
      Он рассмеялся: 
      – Боишься, что развалится в твоих руках?
      – Зачем расходовать? Тебе нужнее. 
      Он кивнул, зажал жёлтые цилиндры в кулак и поднял металлическую коробку. Аккуратно завернул оружие в тряпку, высыпал патроны на гулкое, жестяное дно и плотно закрыв крышку, уполз в пещеру. 
      Том выбрался через десять минут. Сел на землю, усеянную мелкими, острыми камушками, откинулся спиной на горячую скалу и устало посмотрел на меня: "Я убью его. Рано или поздно он вернётся в Прескотт – и я его убью!"
      Худые руки напряглись, сжимая кулаки. Губы превратились в узкую полосу и он запрокинул голову, опёршись затылком о шершавый камень. Том посмотрел вверх, на теряющее прозрачность вечернее небо, и прошептал: «Но не сразу. Пусть помучается, перед смертью".
    В ту минуту я не смог подобрать правильные слова и молча уставился в темнеющий горизонт...
      
      И вот, спустя десять лет, я сижу рядом со старым школьным другом в нашем парке. Стараясь не вдыхать воздух повернулся к нему – он постарел, обрюзг; замызганная одежда и помятое лицо подсказывало, что Том опустился на самое дно социальной жизни. Мне даже показалось, что он тронулся рассудком. Я неожиданно спросил себя с тревогой: «Или не показалось?» 
      В его глазах не мелькал тот самый взгляд, готового к вендетте человека. Голос изменился. В нём едва угадывался восторженный крик, ожидающего встречи с врагом, воина. Это был не мой товарищ. Какой-то другой человек. Он узнал нашу с Томом тайну и сейчас пытался пересказать её вслух... 
      
      Поздно  вечером, после испытания револьвера, сосед-одноклассник, выглянув из-за плотной живой изгороди, шепнул, прежде чем я поднялся на крыльцо своего дома: «В пустыне нашли машину. Она пустая».
      Утром мы встретились с друзьями возле школы. В воздухе витал праздничный дух, какой бывает накануне Дня независимости. Все наперебой что-то говорили. Один рассказывал, что в пикапе остались его вещи, документы и даже заряженный револьвер. Другой в красках описывал, как нашего врага схватили незнакомцы в масках и мучали, прежде чем убить. Третий добавлял, что у него вырывали зубы, ломали пальцы, допытываясь, где деньги, и ещё какие-то небылицы.
      – Заткнитесь, – негромко бросил Том, – никто ничего не знает. Нечего придумывать!
      Новость потрясла всех. Это не кино, не документалка по телевизору. Это происходит с нами, в нашем Прескотте. Мои одноклассники не скрывали восторга. Все, кроме Тома. Его зубы сжимались в страшной гримасе отчаяния, и он грязно ругался, вымещая злость на беззащитной скамейке. Я знал причину ярости, понимал его, но эйфория от новости переполняла меня.
      – Мне придётся его найти. Живым или мёртвым, – Том сидел со стеклянными глазами, уставясь в одну точку. Мы остались вдвоём и я положил ладонь ему на плечо:
      – Всё кончилось. Если он исчез навсегда – всем станет легче.
      Он резко дёрнулся, сбрасывая руку: – Я должен был его убить, понимаешь! Я! – Том отвернулся, бешено сверкая глазами, – он был мой! 
      Его кулак ритмично бил по деревянной рейке. Костяшка среднего пальца темнела сеткой свежих порезов. Том, не замечая этого, продолжал наносить удары, оставляя на сиденье кровавые пятна.
      Я вновь попытался его успокоить, но он вскочил, отталкивая меня:
      – Тебе какое дело? Через три дня ты уедешь и забудешь всё, а я останусь, но не смогу жить не отомстив!!!
      – Я открыл рот, пытаясь что-то ответить, но не решился продолжить разговор...
      
      Мои глаза смотрели на постаревшего Тома. Он оказался прав – после отъезда, память постаралась забыть о Прескотте, друге и своих страхах. К счастью, родители перебрались в другой штат – отпала необходимость появляться в городе моих кошмаров – и я вычеркнул старшую школу из воспоминаний.
      Том подался вперёд, обдавая меня невыносимой вонью и зашептал:
      – Он лежал недалеко от нашей пещеры, в русле высохшего ручья. 
      – Как ты нашёл его? – я повернул голову, – покажешь место?
      Школьный друг посмотрел в мои глаза немигающим взглядом. Это длилось несколько бесконечных секунд, затем он выдохнул и кивнул: "Поехали".
      Путь, который в детстве мы проходили за полтора часа, на моём новеньком "Шевроле Колорадо, промчались за десять минут. Том тыкал скрюченным пальцем в пыльное лобовое стекло, повторяя: – Здесь налево. Тут давай вперёд, а здесь заворачивай вправо.
      Машина, съехав со старой, грунтовой дороги, пробиралась между кустов и камней, по сухой безжизненной земле. Я напряжённо смотрел вперёд, лавируя среди обломков скал, боясь оторвать бампер или, того хуже, пробить картер двигателя. Мы выехали к сухому руслу. Дальше пикап проехать не мог, но этого и не требовалось – уже виднелась скала, под которой находилась пещера.
      Место перед входом в подземелье не изменилось. Та же земля и камни. Почему-то в голове мелькнуло: «Они вечные, а ты – нет».
      Том бухнулся на колени и, несмотря на набранные килограммы, ловко исчез под скалой: «Наверное частенько тут бывает». Я посмотрел на новые джинсы, дорогие кроссовки, сплюнул в сторону и полез за Томом.
      Пещера изменилась. Точнее, изменилось её убранство. На стенах, подсвеченных пробивающимися сквозь расщелины солнечными лучами, висели венки из старых, засохших цветов; пол, очищенный от камней, удивлял чистотой. Посередине импровизированного зала, обложенный тонкой цепью светлых камушков, лежал остов человека. Я уставился на сухие, белые кости двухметрового гиганта. Их собрали, превратив в ужасную инсталляцию. 
      Том радостно захихикал обходя скелет. Он порывисто повернулся ко мне: – Узнаёшь? – Палец упёрся в то, что когда-то называлось головой. Из глазниц торчали две толстые ветки. Толстяк схватил одну из палок и поднял череп, протягивая его в мою сторону. Он выдохнул:
      – Лежал напротив пещеры. Весенние воды размыли нишу, а там – кости. Как же он здесь оказался? – Лоб товарища сморщился в недоумённой растерянности. Он вопросительно смотрел на череп.
      Слева, на костяном виске, сеткой крошашихся трещинок, чернел провал. Мне не требовалось его рассматривать, я знал отчего он появился. Оцепенение, сковавшее меня, прошло. Поднял глаза и шагнул в сторону друга: "Том, знаешь, я хотел тебе рассказать ещё тогда..."

      
      Тот день мне не забыть никогда. Он регулярно возвращался ночным маревом изматываюшего кошмара.
      Том уехал к родственникам в Финикс, а я отправился в наше горное убежище. Преодолел большую часть пути – до пещеры оставалось совсем немного, когда меня нагнала машина. Чёрный пикап. 
      Остановился, услышав приближающийся шум, повернулся и, холодея в оцепенении, замер, узнав знакомые наклейки на капоте. Блики солнца, вспыхивая на прыгающем по кочкам стекле, парализовали ноги. Я не мог пошевелиться. В любом случае, убегать в этой ситуации – бессмысленная затея. 
      Окутав сухой, мелкой пылью машина остановилась, едва не задев меня боковым зеркалом. Из открытого окна торчала голова самого ненавистного человека на земле. Он гоготал: – Что, наложил в штаны? – Билл ударял ладонью по водительской двери, довольный произведённым эффектом. 
      Он резко оборвал смех, подаваясь вперёд:
      – Слышь, малой, куда это ты ходишь со своим засранцем? Нашли что-то интересное в горах? А?
      – Обычная пещера, – я пожал плечами.
      – И ты не хочешь поделиться этим открытием со своим одноклассником? – Он хохотнул и добавил, – И ещё, – его ладонь похлопала по молнии на ширинке, – что-то давненько никто не полировал мой "болт", – лицо зло скривилось, – помню твой друг-уродец поступил очень нехорошо, а потом я наказал его. А теперь... пришла твоя очередь. – Билл сплюнул, глаза хищно сузились и он выпрыгнул из машины.
      В тот момент моё сознание решило уберечь восемнадцатилетнего  парня от жутких впечатлений следующих семи минут. Я помнил и не помнил, что происходило дальше. Видел себя со стороны, словно очутился в пыльном кресле старого кинотеатра на Джексон стрит и смотрел вестерн "Хороший, плохой, злой", где сам оказался на экране. Только это оказалось не кино.
      Помню стремительную карусель ярких, адреналиновых вспышек: разрывающую грудь пляску сердца; сухость в горле от крика; боль от прокушенной щеки, острую шероховатость камня в кулаке и содранную кожу на правой ладони...
      Я очнулся, не понимая где нахожусь и что произошло. Лицо упиралось в горячий песок. Запах раскалённой пыли заполнил нос. Глубоко вдохнул и сразу закашлялся, выплёвывая колючие песчинки.
Преодолевая головокружение поднялся на четвереньки. Взгляд зацепился за чёрную громаду нависающего надо мной колеса с белой надписью "Continental". Обернулся.
      "Зачем Билл разлёгся на песке? И почему его лицо в крови?.." – даже в этот момент разум не хотел признавать содеянное.
      Шатаясь, встал и сделал шаг к распростёртому телу. По его неестественно вывернутой голове текла кровь. Тонкая струйка начиналась у левого виска, сбегала на открытый глаз, делила щёку на две части и терялась за подбородком. Стеклянные глаза замерли, уставясь на пылающее солнце.
      Оцепенение прошло. Мозг с ужасающей отчётливостью осознал: "Я убил человека!!!"
      Дальше всё тянулось в кисельном тумане: медленно перетащил невероятно тяжёлое тело в высохшую речную промоину, закидал камнями и засыпал песком. Сел за руль и проехал несколько миль по старой дороге в пустыню. Протёр места, где мог браться руками – даже в том состоянии вспомнил тру-крайм телепрограмму "Самые разыскиваемые в Америке". Выбрался из кабины и тревожно оглядываясь по сторонам, зашагал в сторону Прескотта…
      
      Видение прошло. Передо мной вновь стоял Том, блестя засохшими соплями. В голове мелькнула дикая мысль: «Пожалуй, Том сейчас весит столько же, сколько и Билл перед смертью". Лицо школьного друга почернело и выглядело страшно.
      – Послушай, – я поднял руку…
      – Не дёргайся! – Рот Тома зло скривился в свистящем шёпоте, – никто не просил тебя помогать! Никто... – Он вдруг утробно завыл, затем поперхнулся и зашёлся в кашле. Поднял некрасивое лицо и посмотрел на изрезанный трещинами каменный потолок. – Ты забрал его силу, лишил меня смысла жизни и должен за это заплатить.
      Том отступил, протянул руку в расщелину и вытянул знакомую жестянку. Крышка щёлкнула. Пустая коробка полетела под ноги. По пещере прокатился дребезжащий звук тонкого металла. Том несколько раз тяжело выдохнул, откинулся назад опираясь о скалу. Неожиданно его ноги подкосились и он осел, грузно всплеснув руками. Тишину склепа нарушил треск, разрываемой на спине рубашки. Лицо опять скривилось и губы затряслись в детском плаче: – Я должен был сделать это сам… Сам! Сам!!! Как мне теперь жить? А?! – Он пронзительно посмотрел на меня и поднял руку с револьвером...

      Боль, острой резью проникала в глаза сквозь опущенные веки. Я поднял ладонь, закрываясь от солнца. Удары сердца гулким эхом отдавались в висках. Сквозь едкую вонь сгоревшего пороха, пробивались жаркие запахи пустыни. Модные кроссовки наполнились раскалённым песком. Я с трудом выпрямился, отряхнул колени, глубоко вздохнул и, не оборачиваясь на узкий лаз пещеры, медленно зашагал через сухое русло к стоящей вдали машине...