Ангел

Я шёл из школы самой привычной мне дорогой. Друга со мной не было, но я в какой-то степени даже радовался этому. Чувствовал я себя весьма паршиво, сам не знал, почему, и если бы друг мой был рядом, то начал бы спрашивать, что со мной не так, просить поделиться с ним и проч. А я не мог. Я не хотел его напрягать.
Камни под ногами так и норовили заскочить в кроссовки, и сейчас у меня под стопами были две самые настоящие песочницы, но я не мог заставить себя снять обувь и вытряхнуть из неё всё. И я шёл дальше. Шёл мимо своего дома, мимо остановки возле него, мимо ЗАГСа, детской библиотеки… Перед глазами мелькали светофоры и пятиэтажки, но я шёл и шёл. Я принял твёрдое решение идти до тех пор, пока не сотру ноги в кровь, пока не устану настолько, что умру от истощения. Передо мной была дорога – бескрайняя, долгая дорога. Изредка проезжали машины, я пару раз по своей глупости чуть не попал им под колёса, но я шёл и шёл.
Начало темнеть. Я слышал, как стрекотали сверчки и пели птицы. Дорога упиралась в горизонт. У меня болели пятки, но я не останавливался. По обоим бокам дороги расстилалась степь, которую лишь ненадолго заменял лес. Я смотрел на это поле, изредка прерывавшееся зелёным пятном деревьев. Мои ноги остановились; я пытался их поднять, чтобы пойти дальше, но тщетно – они никак не хотели мне подчиняться. Тогда я в отчаянии посмотрел вперёд, на дорогу.
Передо мной стоял ангел. Настоящий, живой ангел. Он был точно таким же, как я его себе представлял – высокий, бледный, златовласый, в длинном белом одеянии до пят. За спиной его были здоровые светлые крылья величиной с него самого. Он стоял посередине дороги, и его печальные голубые глаза смотрели прямо на меня; он словно глядел мне в душу, и мне резко сделалось так стыдно, что я захотел развернуться и убежать. Я вновь попробовал двинуть ногами, и на этот раз у меня даже получилось, но я так много шёл, что с непривычки устал, и после первого же шага грохнулся на землю. Я видел свои руки, свои обкусанные, исцарапанные пальцы, которые теперь ещё были запачканы землёй. Я не хотел подниматься, потому что тогда надо будет снова смотреть на ангела. Я не мог смотреть на него. Мне было совестно.
Я чувствовал, что скоро заплачу. Я не мог подняться. Я был не достоин даже того, чтобы просто находиться рядом с ним.
Но ангел не уходил. Не гневался и не ругался. Он лишь терпеливо ждал.
И я встал. Я заставил себя посмотреть на него. Ангел глядел на меня с сочувствием. Я подошёл к нему. Он сел прямо там, где стоял, посередь дороги, и жестом пригласил меня сесть рядом с ним. Я сделал, как он просил. Ангел смотрел вдаль и перстом указал туда, чтобы я тоже смотрел с ним. И я смотрел. Там, вдали, была всё та же бесконечная дорога, всё та же степь с лесом, но всё это вдруг показалось таким родным, таким тёплым и любимым, что я вновь почувствовал, что хочу плакать. Я прижался к ангелу; от него исходило тепло, как от живого. Он приобнял меня крылом, и я чувствовал, как его перья щекотали мне шею.
Мне о многом хотелось с ним переговорить. Я собирался рассказать ему всё, но как только я хотел уже открыть рот, понимал, что мой язык мне не повинуется. Но потом я осознал, что это и к лучшему – тут не нужно было слов. Ангел и так понимал меня, понимал всё то, что хотел ему рассказать, и утешал меня, без реплик и ненужных фраз. Я чувствовал облегчение, понятное только мне одному, а может, непонятное даже мне самому. Я смотрел вперёд. В небе сиял месяц, белый, но не такой же белый, как мой ангел. По сравнению с его кожей, одеждой, крыльями месяц выглядел скорее серым. Я чувствовал тепло ангела, чувствовал, что он сейчас здесь, рядом, что он настоящий, живой, что я не один.
Ангел встал и протянул мне руку. Я взял его руку и поднялся. Мне вдруг сделалось так страшно ни с того ни с сего, так сильно заколотилось сердце в моей груди и так тяжело стало дышать, что от испуга я закрыл глаза. Ангел всё ещё держал мою руку, а я, в свою очередь, сжимал его белые тонкие пальцы. Сейчас он был единственным значимым существом в моей судьбе. Он снова обнял меня своим крылом. Я открыл глаза.
Мы стояли на водной глади озера, находившегося за нашим городом. Только сейчас я понял, что босой, и вода, холодная и оттого неприятная, ласкала мои голые стопы. Я сжал руку ангела сильнее. Он пошёл вперёд, и я последовал за ним. Я чувствовал холод в стопах, но старался не обращать на это внимание и смотрел вперед, на воду, берег с сосёнками, чёрное небо и маленький, белесый месяц… Мы шли, и я всё смотрел вдаль на эти сосёнки и месяц, и так много я хотел рассказать своему ангелу, но молчал, и ангел мой молчал вместе со мной. И мы шагали дальше, мы гуляли кругами по озеру, я видел его и улыбался, а он видел меня и улыбался своей печальной, сердобольной улыбкой. Он закрыл мне глаза крылом, а, когда он его убрал, мы вновь стояли на дороге, и я опять был обут.
Ангел отпустил мою руку, развернулся и пошёл от меня. Только тогда я понял, насколько я был несчастен. Только тогда я понял, что с уходом ангела я снова буду один. Одиночество – самое страшное, что я когда-либо испытывал, самое ужасное и гнетущее из того, что я буду чувствовать на протяжении своей дальнейшей жизни.
– Постой! – закричал я.
Я догнал ангела и бросился в землю. Я взял подол его одежды и целовал, я хотел также поцеловать ему руки, но боялся, что я недостоин его рук. Я заплакал, как пятилетний мальчишка, я рыдал и просил его не уходить.
– Не оставляй меня одного! Не оставляй меня!..
Ангел опустился передо мной на колени. Я потупился, но он приподнял мою голову, чтобы я смотрел на него. И я увидел – его глаза тоже были влажными от слёз. Он лбом прислонился к моему лбу, и я чувствовал, как его горячие слёзы падают мне на щёки. Он поцеловал меня, и я не мог сказать ему ни слова. Он поднялся и пошёл дальше; мой лоб горел от его поцелуя, я плакал и смотрел ему вслед… Вдруг он обернулся. Он стоял уже далеко, но я даже своими близорукими глазами видел его заплаканное лицо. И он улыбнулся, и лицо его с всё той же печальной улыбкой выражало сочувствие, искреннее настолько, что мне снова стало стыдно.
– Я люблю тебя, – сказал он.
И я заплакал ещё пуще прежнего, хотя мне казалось, что пуще уже нельзя. Ангел шёл вдаль, по дороге, на которой я недавно хотел стереть свои ноги и помереть от истощения. Я закрыл глаза и плакал, плакал, плакал…
Когда я вновь посмотрел на дорогу, его уже не было.