Кочевники

Я замер. К Плачущей Горе? Внутри всё похолодело от ужаса. Легенды, которые я с детства слышал о том месте, вспыхнули в памяти, как ожившие тени из прошлого.

— К Плачущей Горе? — повторил я, едва сдерживая дрожь в голосе. — Ты уверена, Ульфия? Это… это ужасное место. Там… живёт… Безумный Ангел.

Мои слова, казалось, на мгновение повисли в воздухе, словно сам лес насторожился при упоминании этого имени.

Если кому-то и доводилось встретить его, то результат всегда был непредсказуем: кто-то бесследно исчезал, кто-то возвращался, утратив разум, а иные, говорят, навеки терялись во времени, проживая одно и то же мгновение, как в заточении. Старые сказания предостерегали нас: нельзя безнаказанно явиться в чертоги Ангела.

Ульфия внимательно смотрела на меня, не отводя взгляда.

— Да, — сказала она тихо, но твёрдо. — Я видела его. В своём сне. Плачущая Гора — это не просто место, это ключ к ответам, которые мы ищем. Я чувствую это. Нам нужно туда, Фабиан. Я знаю, это опасно, но другого пути нет.

Я отвернулся, пытаясь собраться с мыслями. Страх, который медленно поднимался из глубин моего сознания, стал почти осязаемым. Я не хотел признаваться ей, но именно этого я боялся больше всего. Старик во сне тоже предупреждал, что нам не стоит идти в горы. А теперь — Плачущая Гора?

— Ульфия, ты понимаешь, что это значит? — спросил я, пытаясь сохранить спокойствие. — Мы не знаем, что нас там ждёт. Если легенды хоть на половину правдивы, то мы можем больше никогда не вернуться.

Она молчала, но её лицо выражало решимость. Я понял, что она не собирается отступать. Её интуиция, её пророческий сон казались ей важнее всех предостережений и страхов.

— Фабиан, — тихо произнесла она, — мы прошли слишком далеко, чтобы остановиться. Я не знаю, что ждёт нас у Плачущей Горы, но я чувствую, что именно там мы найдём ответы. Мы не можем больше отступать. Я знаю, ты боишься, я тоже боюсь, но я верю, что этот путь предназначен для нас.

Её слова прозвучали с такой искренностью, что я на мгновение засомневался в её страхах. Но воспоминания о Безумном Ангеле снова всколыхнулись во мне, и я понял, что именно тут, в этот момент, я испугался по-настоящему. Не ночного кошмара, не усталости дороги, а того, что нас ждёт за пределами легенд и преданий.

Плачущая Гора. Безумный Ангел.

Это место не прощает ошибок.

***

Плачущая Гора возвышалась над всеми остальными вершинами, как молчаливый и величественный монумент, отделяющий мир живых от мира неизведанного. Она была видна издалека: мрачная, суровая, окутанная постоянным слоем тумана, который словно не рассеивался никогда. Даже в ясные дни, когда солнце озаряло весь остальной горный массив, над Плачущей Горой всегда клубились тяжёлые облака. Вокруг её вершины висел серый покров, точно нависая над обрывами, как траурная завеса.

Люди рассказывали, что в определённые ночи, когда луна становилась полной, с Плачущей Горы доносились странные звуки — то ли стон, то ли плач. В тусклом свете лунного сияния можно было увидеть, как вершина горы, словно сама по себе, источает светящиеся капли, которые, скатываясь вниз, создают иллюзию того, что гора плачет. Отсюда и её название.

К подножию горы вела единственная тропа, узкая и едва заметная среди густых зарослей и каменных обломков. Дорога была опасной, терялась среди скал и пропастей. У её основания лежало Мёртвое Озеро — его воды были чёрными, словно нефть, и холодными как лёд. Говорили, что в этом озере нет ни жизни, ни движения. Даже ветер, который иногда нёсся по горам с яростью хищного зверя, никогда не трогал его гладь.

Сама гора была изрезана глубокими ущельями и обрывами. Её склоны были покрыты сухим мхом и лишайниками, но ни одно дерево или кустарник не росли здесь. Она будто была оторвана от жизни, забытая временем. На её склонах виднелись пещеры и трещины — чёрный зев, ведущий в глубины, где, как считали древние, обитали тени прошлого. Многие верили, что в этих пещерах скрываются души тех, кто когда-то пытался покорить эту гору и не вернулся.

Но самым странным был вид её вершины. Она была плоской, словно её срезали чудовищным ударом гигантского лезвия. На этом плоскогорье стоял каменный круг — древние монолиты, выстроенные так, что издалека они казались то ли руинами храма, то ли сторожевыми башнями. Говорили, что это было место поклонения, где когда-то давно люди приносили жертвы, чтобы умиротворить Безумного Ангела, который жил там.

Те немногие, кто возвращался из похода на Плачущую Гору, были невменяемы. Они говорили о глазах, что следят за каждым шагом, о голосах, что звучат внутри головы, о страхе, который проникает в самое сердце.

Склоны горы были изрезаны следами давних обвалов и лавин. Некоторые участки были почти вертикальными, обрываясь в пустоту, а другие казались лабиринтами из камня, где легко потеряться. На них не было ни троп, ни намёков на то, что кто-то когда-либо здесь проходил. Они были пустынны и враждебны, как сама смерть. Но где-то в этих скалах, как верили, скрывался проход к вершине, к самому сердцу Плачущей Горы.

Она была не просто геологическим образованием, она была символом всего таинственного и опасного, что скрывала природа. Местом, где сливались страх, мистицизм и древняя мудрость. Местом, где можно было найти ответы, но, возможно, не те, что искали.

Плачущая Гора, окутанная вечным мраком, всегда казалась местом, где реальность и мифы переплетались в одно целое.

У её подножия росли редкие искажённые деревья, будто изломанные невидимой силой. Их ветви тянулись к небу, словно просили о пощаде, но ответа не было. Только гулкий ветер, который непрерывно гулял по ущельям, выл среди древних скал, как предвестник беды. Туман, никогда не покидавший склонов горы, словно дышал вместе с ней, то сгущаясь, то рассеиваясь, закрывая верхушку горы от любопытных взглядов. Говорили, что в этот туман нельзя входить без благословения, иначе он будет душить тебя, поглощая все твои страхи и усиливая их до такой степени, что можно сойти с ума.

На самой вершине горы, там, где стояли монолиты, всегда было холодно, даже в разгар лета. Вечный лёд, который покрывал камни, оставался загадкой для всех, кто слышал о Плачущей Горе. Ни одно живое существо не выживало там — ни птицы, ни звери не осмеливались приблизиться к этому месту. Легенды утверждали, что каждый камень на вершине был свидетелем чьей-то смерти, и что крики тех, кто осмелился подняться, до сих пор можно услышать в ветре, пронизывающем гору насквозь.

Гора была известна тем, что постоянно меняла своё лицо. Проходы, которые существовали раньше, могли исчезнуть на следующий день, словно сами камни двигались, закрывая путь или открывая новые тропы. Местные старейшины говорили, что гора жива и она выбирает, кому дать пройти, а кому — нет. Она могла играть с теми, кто пытался покорить её вершины, превращая их путешествие в бесконечное блуждание по бескрайним лабиринтам скал.

Плачущая Гора всегда была местом, которое пугало и притягивало одновременно. Вокруг неё витали сотни историй, каждая из которых была связана с трагедией, но никто не мог с уверенностью сказать, что эти истории не просто мифы.

Именно туда и хотела отправиться со мной Ульфия.

***

Мы с Ульфией позавтракали остатками еды, которую дала нам та добрая женщина, и снова отправились в путь. Дорога петляла через густой лиственный лес, и вокруг нас царила тишина, нарушаемая только шорохом наших шагов по влажной земле.

Прошло несколько часов, когда впереди, среди деревьев, я заметил дым. Пройдя немного дальше, мы увидели небольшой лагерь — палатки, расставленные на поляне, и несколько людей, сидящих у костра. Это были кочевники, по их виду сразу можно было понять. Их простая одежда была удобной для долгих путешествий, на поясах висели ножи и сумки, а их лица, загорелые и суровые, говорили о многолетних странствиях.

Они казались спокойными, как будто их не беспокоило ничто вокруг. Один из мужчин, сидя на камне, что-то тихо напевал, глядя на огонь, а другие, прислонившись к деревьям, отдыхали после долгого пути. Лошади паслись неподалеку, привязанные к стволам. Неожиданно один из кочевников заметил нас и коротко кивнул в знак приветствия. Мы замедлили шаги, обдумывая, стоит ли приближаться, но их спокойствие вселяло уверенность.

Мы с Ульфией переглянулись, и, не сговариваясь, решили, что было бы разумно задержаться у этих кочевников на ночь. Наши запасы еды и воды почти закончились, а впереди нас ждала неизвестность. Остановиться здесь, рядом с людьми, которые, судя по всему, знали, как выживать в пути, казалось хорошей идеей.

Я шагнул вперёд, чтобы обратиться к ним. Мужчина, который первым заметил нас, встал и подошёл, его лицо было суровым, но в глазах не было враждебности.

— Приветствую, — сказал я. — Мы с моей спутницей уже долгое время в пути. Наши запасы истощились, и мы хотели бы спросить, можем ли переночевать у вас и, возможно, получить немного еды и воды.

Мужчина, казалось, задумался на мгновение, а затем кивнул, не произнеся ни слова, и жестом пригласил нас к костру. Остальные кочевники молча посмотрели на нас, но вскоре вновь вернулись к своим делам — кто-то подкладывал ветки в костёр, кто-то возился с походной утварью.

Мы сели на грубо обработанные деревянные бревна у костра. Вскоре одна из женщин кочевников поставила перед нами небольшую миску с чем-то вроде похлёбки и протянула флягу с водой. Еда была простой, но горячей и сытной.

Вечер медленно опускался на землю, и лагерь погружался в тишину. Кочевники начали укладываться на ночлег прямо под открытым небом, лишь слегка прикрываясь шерстяными одеялами. Мы поблагодарили их за еду и помощь, попросив немного запаса в дорогу. Мужчина, что приветствовал нас, кивнул и сказал:

— Возьмите, что нужно. Утром уйдёте.

Эти люди, несмотря на свою молчаливость, были добры. Мы легли рядом с костром, укрывшись теми одеялами, что нам предоставили, и, хотя ночь была прохладной, тепло костра и чувство хоть какой-то защищённости помогли нам быстро уснуть. Завтра нас ждал новый день и дальнейший путь, но сейчас было время отдыха.

***

Утро было холодным, и воздух был свежим, как будто сама природа пробуждала нас. Мы проснулись от треска веток. Один из кочевников добавлял их в костёр.

Ульфия потянулась, а я сел, потирая глаза. Кочевники уже начали готовить нехитрый завтрак — пахло чем-то простым, но сытным, как и накануне.

Мы сидели вокруг костра, когда тот же мужчина, что вчера молча встретил нас, наконец обратился к нам.

— Вчера я не стал вас расспрашивать, — начал он, не отрывая взгляда от огня, — видел, что вы усталые. Но сейчас, когда отдохнули… Кто вы, откуда и куда держите путь?

Я уже собирался ответить, но тут Ульфия заговорила быстрее.

— Мы изучаем природу, — сказала она, с невозмутимым видом, как будто это было абсолютной правдой. — Ищем редкие травы для лечебных целей. Меня зовут Ульфия, это Фабиан.

Я не мог не заметить, как она избегала прямого взгляда на кочевника. Впрочем, её голос звучал настолько уверенно, что даже я начал на мгновение сомневаться, что это была лишь выдумка. Мужчина кивнул, не задавая больше вопросов, словно вполне удовлетворённый её ответом. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах промелькнуло что-то вроде понимания.



— Редкие травы, значит, — пробормотал он. — Здесь их мало, болота и лес больше поглощают, чем отдают. Но если вы собираетесь дальше к горам, там, говорят, можно найти нечто необычное. Кстати, меня зовут Торнольф, я старший среди своих братьев.

Ульфия бросила на меня быстрый взгляд, как бы спрашивая, что будем делать дальше, а я кивнул в ответ, подыгрывая её рассказу. Она явно хотела отвлечь внимание от нашей настоящей цели, и, похоже, это сработало.

Кочевник спокойно продолжил завтракать, не задавая лишних вопросов. Я понял, что ему важно было лишь знать, не представляем ли мы угрозу. Еда снова была простой, но вкусной, и нам позволили взять немного запасов с собой. Внутри меня росло ощущение, что мы удачно избежали ненужных расспросов, но я не мог отделаться от мысли, что этот человек всё равно нас понял лучше, чем мы думали.

Мы с Ульфией уже собрались поблагодарить кочевников и продолжить наш путь, когда внезапно налетел сильный ветер. Листья с деревьев закружились в воздухе, словно маленькие смерчи, а небо, до того ещё ясное, в мгновение ока заволокло тёмными тучами. Не успели мы переглянуться, как сверкнула ослепительная молния, а вслед за ней прогремел оглушительный раскат грома. Почти сразу после этого начался ливень — крупные капли дождя застучали по земле и палаткам, превращая утренний пейзаж в сплошной поток воды.

Все вокруг мгновенно засуетились. Кочевники, привыкшие к таким переменам погоды, быстро спрятались в свои палатки, стараясь уберечь всё, что могло намокнуть. Торнольф глянув на небо, лишь тяжело вздохнул.

— Этот дождь затянется, — сказал он, глядя на низкие, тяжёлые тучи. — Небо не очистится до вечера.

Мы с Ульфией обменялись взглядами. Уходить сейчас под такой ливень было не только неудобно, но и опасно. Дорога размокнет, и передвигаться по ней станет намного труднее. Решение пришло само собой.

— Похоже, нам придётся переждать, — сказал я, поглядев на палатки, в которых уже скрылись кочевники.

— Верно, — тихо ответила Ульфия, сжимая плечи от пронизывающего ветра. Мы уже были промокшими, и каждый порыв ветра обдавал нас холодом. Торнольф махнул нам рукой, приглашая под укрытие.

Не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Мы забрались в одну из палаток, стараясь ничего не задеть, и уселись на подстеленные шерстяные одеяла. Внутри было тесно, но хотя бы сухо. Дождь всё усиливался, барабаня по ткани палаток, превращая окружающий мир в серую пелену.

Кочевники сидели молча, терпеливо дожидаясь конца непогоды. Я чувствовал, как напряжение, копившееся за последние дни, немного спадает. Здесь, несмотря на шум дождя и тесноту, было ощущение защищённости. Как будто сама природа решила, что пора нам сделать паузу.

Я взглянул на Ульфию, и она едва заметно улыбнулась мне в ответ, словно подтверждая мои мысли. Мы знали, что впереди нас ждёт ещё долгий путь, но сейчас, в этой палатке, под охраной кочевников и дождя, можно было на какое-то время забыть обо всём и просто ждать, когда буря утихнет.